Текст книги "Волшебные и страшные мифы леса. От феникса до Иггдрасиля"

Кроме того, Сигмунд, прежде считавший себя уже закаленным в боях и опытным воином, в облике волка прошел в тот день свой обряд инициации, потому что человек, который не умеет контролировать собственную ярость, всего лишь обезумевший зверь.

Вместе Сигмунд и Синфьетли отправились к замку Сиггейра, и даже бог Тор не смог бы их остановить. Тайком они проникли внутрь и вступили в бой со стражей. Много крови пролилось в ту ночь, и немало воинов отправилось в Вальгаллу к Вёльсунгу, который, без сомнений, с наслаждением наблюдал за решительностью своих наследников, творящих месть.

В главных покоях замка еще спали, поскольку все происходило глубокой ночью. Только Сигни бодрствовала, ибо годами она ждала, когда свершится возмездие. Меч Одина, того самого длиннобородого одноглазого старца, который вонзил его когда-то в дуб во дворце Вёльсунга, сверкал в темноте, словно серп луны в беззвездную ночь, в ножнах убийцы отца Сигмунда.

– Просыпайся, король Сиггейр! – загремел Сигмунд, забирая себе клинок.

Сиггейр тут же очнулся и, едва взглянув в лицо сына Вёльсунга, понял, что пришел его конец. Тем временем Синфьетли схватил факел и кинул его на груду покрывал, отчего вспыхнуло пламя, которое вскоре охватило весь дворец. Юноша собирался увести мать, но Сигни вцепилась в руку ненавистного мужа и неподвижно сидела возле него.

– Всю свою жизнь я потратила на то, чтобы добиться твоей смерти, муж мой, – произнесла она спокойным голосом, – и вот наконец-то моя месть свершится. Думаю, что будет правильным умереть вместе с тобой. Никогда я не была верна тебе, но сейчас, в самый мрачный час, я хочу остаться возле тебя.

Сиггейр печально улыбнулся и обнял жену, а огонь тем временем охватил покои. Так была отмщена смерть короля Вёльсунга.

О том, что случилось после, рассказано во многих историях. Сигмунд вернулся в родные земли и стал могучим и мудрым королем, победив в бесчисленных битвах. В жены он взял деву Боргхильду, которая родила ему двух доблестных сыновей, достойных рода короля Вёльсунга. Синфьетли продолжил идти по пути воина и стал одним из самых прославленных полководцев, каких только знали северные земли.

Несмотря на все последующие приключения, ни Сигмунд, ни Синфьетли никогда не забывали о тех днях, когда они стали единым целым со своей дикой природой, и о том, как сумели ее усмирить.

История о конунге Вёльсунге и его потомках взята из «Саги о Вёльсунгах» – легендарной саги, изложенной в прозе неизвестным исландским автором. Из этого эпоса происходит немецкая поэма, которую композитор Рихард Вагнер успешно адаптировал в музыкальную драму из четырех частей – «Кольцо Нибелунгов», где появляются знаменитые персонажи, такие как герой Зигфрид, валькирия Брюнхильда и дракон Фафнир. Частью этого произведения стала и знаменитейшая композиция «Полет валькирий».

Многие архетипические образы и сюжеты, представленные в оригинальной истории о Вёльсунгах, позже использовались при создании мифов о короле Артуре, в которых присутствуют, например, меч в камне, очевидно напоминающий меч Сигмунда, и появление на свет рыцаря Мордреда от кровосмесительной связи короля Артура с собственной сестрой Морганой.

Волкодав по имени Гелерт

Рассказывают, что много-много лет назад, когда Британия еще была населена доблестными полководцами и волшебными созданиями, жил в ней храбрец Лливелин, снискавший славу одного из лучших охотников во всем Уэльсе. Лливелин был не просто охотником, а правителем королевства Гвинедд и большим другом Джона Безземельного – короля Англии.

Именно английский король и подарил Лливелину в награду за службу и дружбу Гелерта. Но кем был этот Гелерт? Речь шла об охотничьем псе, или, вернее, лучшем охотничьем псе, который когда-либо жил в зеленых землях Британии! На британских островах не было недостатка в ирландских борзых, способных загонять волков, но Гелерт превосходил их всех и мощью, и сообразительностью, и решительностью. Все его тело покрывала густая шерсть, серая, как облако в отблесках полной луны, она придавала ему одновременно величественный и дикий внешний вид. Что уж говорить о его глазах: они были исполнены нежности и дружелюбия, когда Гелерт бродил по замку в поисках внимания и ласки. Но едва пробивал час охоты, они превращались в раскаленные угли, мечущие искры в поисках несчастной жертвы, которую преследовал хозяин. Но не важно, мчался ли он по лесу за волками или ждал заслуженные сочные куски мяса в королевском дворце, в глазах Гелерта всегда можно было увидеть одно и то же чувство – преданность.

Однажды Лливелин охотился со своей сворой псов, но, вопреки обыкновению, без Гелерта. На самом деле с того момента, когда у правителя Гвинедда появился на свет сын Давид, верный пес послушно сидел рядом с детской колыбелью и никогда от нее не отходил. Конечно, пес Гелерт не умел разговаривать, но он умел выразить свои желания и намерения не хуже некоторых людей – так король сразу понял, что его верный друг хочет охранять покой новорожденного первенца. Лучшего стража для своего ребенка Лливелин не смог бы найти, однако именно в тот день что-то беспокоило его мысли.

Когда король оставлял Давида в колыбельке в саду под присмотром служанки, он заметил нечто странное во взгляде Гелерта. Было что-то пугающее в его глазах, настолько, что впервые в жизни Лливелин почувствовал необъяснимую тревогу по отношению к своему верному псу. В надежде избавиться от этого неприятного чувства король устремился в лес на охоту. К слову, в те дни ходили слухи, что вокруг замка бродит огромный страшный волк, который наводит ужас на местных жителей. Вот Лливелин, чья жажда славы обычно превышала страх, и вознамерился убить дикого зверя, чтобы волчья голова стала трофеем в честь рождения сына. После бесчисленных ложных следов и бесплодных поисков король Гвинедда так и не подобрался к зверю, а солнце тем временем уже достигло зенита. Прославленный охотник стер пот со лба и понял, что теперь чувствует себя еще более встревоженным и подавленным, чем при отъезде из дома. Поэтому он позвал всех собак и направился обратно в замок, ясный и величественный силуэт которого вырисовывался за ветвями деревьев.

Едва Лливелин достиг своих покоев, как услышал знакомый лай Гелерта. Мгновение спустя он увидел, как огромный пес бежит к нему навстречу. Это было необычно, поскольку тот никогда не отходил так далеко от маленького Давида. И тут разум Лливелина охватил ужас, поскольку он заметил, что с клыков пса сочится алая кровь. В безумии король устремился в сад, лихорадочно разыскивая сына.

Вся земля во дворе, как и зубы Гелерта, была в крови, там же лежало растерзанное тело служанки, на чьей шее зияли страшные раны. В беспокойном воображении короля вновь и вновь возникала окровавленная пасть Гелерта, и он в отчаянии заглянул в колыбельку. Она была пуста. Дрожащей рукой Лливелин провел по одеяльцу, которое еще несколько часов назад сжимал его ненаглядный Давид: теперь оно лежало смятое и окрашенное все в тот же нестерпимо алый цвет, что преследовал его с момента возвращения в замок. Почему же он не доверился своей интуиции? Почему не отдалил Гелерта от сына, когда сердце советовало ему сделать это? Лливелин услышал, как по каменному полу двора стучат когти его пса, и тут же обернулся, очнувшись от своих горестных раздумий. Гелерт был рядом и, глубоко и размеренно дыша, спокойно смотрел на хозяина, словно ничего и не произошло.

Возможно, пес просто обезумел и потерял голову оттого, что столько времени сидел без движения у колыбели, и его охотничий инстинкт взял верх над преданностью. Было ошибкой назначать его стражем ребенка, думал Лливелин, доставая из ножен меч. Каким бы верным ни был Гелерт, он все равно оставался зверем. В последний раз король утонул в глазах своего лучшего охотничьего пса. И все-таки собака, которая не подчиняется, должна быть наказана. Разум Лливелина охватила ярость, и он вонзил клинок в сердце пса.

Гелерт взвыл, но не сдвинулся с места. Он оставался преданным королю даже сейчас: никогда бы он не возмутился решением своего хозяина и всегда был рядом с ним, даже если это означало его собственную гибель. Пока умирающий пес хрипло скулил, иной звук достиг ушей удивленного Лливелина – звонкий, пронзительный и родной плач ребенка. Его ребенка!

Король вскочил на ноги и, ведомый детским криком, словно ищейка, идущая по следу, углубился в сад, где остановился перед кустом, спрятанным в тени деревьев. Там, среди зеленых ветвей, он обнаружил плачущего Давида, который был цел и невредим. Лливелин поднял его и крепко прижал к себе, мысленно вопрошая, как младенец оказался здесь. А затем он увидел его.

Огромного и ужасного, словно целое воинство, готовое к битве, с шерстью черно-серого цвета, будто дым от горящего поселения, и клыками, длинными как охотничьи ножи. Лливелин уже собирался было достать меч из ножен, как вдруг понял, что огромный волк мертв. На горле зверя зияла смертельная рана, которую, без всяких сомнений, нанесли ему крепкие клыки ирландского волкодава. Когда король понял, что случилось на самом деле, его пробил озноб, и он тут же метнулся к истекающему кровью Гелерту.

Но было уже слишком поздно. Когда Лливелин подбежал к псу, тот уже испустил дух. Король проклинал свой меч и самого себя. Это волк растерзал служанку и пытался убить его наследника, а не Гелерт! Пес же, наоборот, унес младенца в безопасное место, чтобы после храбро сразиться с диким зверем, которого в итоге смертельно ранил и тем самым спас дитя. Еще раз волкодав продемонстрировал Лливелину всю свою преданность, а тот… тот убил его.

Король нежно гладил безжизненное тело Гелерта, оплакивая своего самого верного друга, и в этот момент почувствовал, что его собственная душа умерла. С тех пор никто во всем Уэльсе ни разу не видел улыбки на лице Лливелина.

В память о верном Гелерте король воздвиг склеп на месте слияния двух рек – Гласлин и Колвин, вокруг которого возникла деревня, известная и по сей день под названием Беддгелерт, то есть «Могила Гелерта». В жизни самого Лливелина после было много других охотничьих псов, некоторые из них были смышлеными, другие быстрыми, но ни один из них не смог сравниться своей преданностью и сообразительностью с Гелертом-Волкодавом.

Хотя и нет неопровержимых доказательств того, что эта история правдива, но сами персонажи – Лливелин, его сын Давид и пес Гелерт – реально существовали. Лливелин был значимым для истории Уэльса правителем, другом, а затем врагом английского короля Джона Безземельного, а Давид, первенец Лливелина, женился на королевской дочери.

Гелерт же действительно был ирландским волкодавом, или по-английски wolfhound.

Эта порода была известна еще в 300 году до н. э. кельтским народам, которые использовали псов для охоты на волков или крупных животных, например на оленей и ланей, а также в военных сражениях. В Средневековье волкодавы всегда ассоциировались с аристократией, так что даже существовал закон, запрещавший простолюдинам их разводить: этим правом обладала только знать. Могилу Гелерта действительно можно найти в валлийском городке Беддгелерт, и если вы окажетесь там, то вспомните об этом бесстрашном и преданном псе!

Зверь из Кузаго

Пятого июля 1792 года в Кузаго, в окрестностях Милана, десятилетний мальчишка Джузеппе Антонио Гауденцио, сын местного пастуха, отправился искать заблудившуюся корову, и с тех пор живым его больше не видели. На следующий день было найдено его обезображенное тело, а рядом с ним паслась целая и невредимая корова, которую, по всей вероятности, мальчик все-таки сумел отыскать.

Спустя несколько дней после этого происшествия на троих мальчишек, которые пасли овец в районе Лимбиате, внезапно напал огромный страшный зверь. Они стремглав понеслись прочь и чудом спаслись на верхушке дерева, где и ждали, пока зверь не уйдет. Однако когда они спустились на землю, тот оказался рядом и разорвал на куски самого младшего мальчика по имени Карло. К счастью, крестьяне, которые находились поблизости, услышали детские вопли и, примчавшись на помощь, обратили неведомое существо в бегство. Вновь зверь проигнорировал скот и предпочел напасть на детей, тем самым выказав свой явный интерес к человеческой крови.

В последующие месяцы загадочный волк убил еще нескольких детей и подростков, став ужасом миланских лесов. Некоторые люди поговаривали, что нападения совершает не обычный волк, а очень опасный экзотический зверь – гиена! Об этом заговорили неслучайно: в те дни в Милан приехал цирк некоего Бартоломео Каппеллини, где публике демонстрировали несколько гиен, сидящих в клетке. Одна из них неожиданно исчезла из цирка, но хозяин продолжал всех уверять, что зверь просто умер от недуга и уже покоится в земле. Несмотря на все оправдания, когда количество смертельных нападений увеличилось, Каппеллини поспешил сняться с места и уехать в регион Венето, где вскоре его следы и затерялись.

Тем временем население окрестностей Милана охватила настоящая паника, а за голову убитого зверя была назначена награда порядка ста пятидесяти золотых монет. Крестьяне и профессиональные охотники собрали несколько отрядов, чтобы отыскать опасного зверя, но каждый раз, когда его замечали, от страха мужчины не могли либо нажать на спусковой крючок, либо попасть в цель.

Из-за этого некоторые местные жители стали верить, что зверь был не кем иным, как настоящим демоном, посланным в качестве предзнаменования бедствий и обладающим страшной колдовской силой.

Хотя официальные лица продолжали считать, что речь идет о волке, на опознавательных листовках изображали морду ужасной голодной гиены. Однажды два священника придумали план, как изловить демона, чтобы доказать факт колдовства. Для этого вырыли множество ям, рядом с которыми в качестве приманки привязали домашний скот. Завидев добычу, зверь жадно бросился на нее и провалился в одну из ловушек, где в итоге его насмерть забили камнями местные жители.

Когда труп зверя достали из ямы, все увидели, что это огромная волчица со стертыми клыками, чье тело было испещрено шрамами. Некоторые сначала с сомнением восприняли известие, что пойманный хищник и был тем самым Зверем из Кузаго, наводившим ужас на всю округу. Однако когда нападения на людей прекратились, даже самым ярым скептикам пришлось согласиться. Тело волчицы изучили, забальзамировали и годами выставляли в университете Павии. Однако уже давно оно загадочным образом пропало из университетских стен, и неизвестно, где находится сейчас. Хотя в те времена ученые определили пойманного зверя как волчицу, ее истинная природа до сих пор остается предметом споров.

Кажется маловероятным, что на самом деле это была гиена: они не бывают настолько крупными и чаще всего питаются падалью. Учитывая, что такие размеры нетипичны и для итальянских волков, наиболее близкой к правде выглядит версия, что каким-то загадочным образом в окрестностях Милана появилась североевропейская волчица. Возможно, холодные зимы заставили хищницу охотиться на детей и подростков, поскольку их было легче поймать, нежели овец и коров, что и объясняет ее необычное людоедское поведение. Или причина не только в этом?

Фенрир. Ужас богов

В обычный день, не отличимый от множества других, Локи бесцельно бродил по миру великанов. За последнее время чего он только не натерпелся: жизнь в Асгарде была для него чередой постоянных насмешек и косых взглядов со стороны остальных богов, что, конечно же, не слишком его радовало. «Будто это моя вина», – размышлял Локи наедине с собой и усмехался, поскольку отлично знал, что это была именно его вина.

В таких размышлениях он брел по бесконечным землям великанов, пока его внимание неожиданно не привлекла возвышавшаяся над пустошью огромная груда золы и угольев, на верхушке которой покоилось огромное сердце лилового цвета. То было сердце злой великанши Ангрбоды. Как оно оказалось на этой куче угля, оставалось загадкой для Локи, однако, учитывая, что сам он уже весьма проголодался, а найденное сердце еще слабо пульсировало, бог-изгнанник проглотил его за раз. В тот же миг Локи почувствовал, как к нему возвращаются силы, а его щеки наливаются румянцем. Однако чуть погодя его живот начал расти без остановки, пока бог не исторг из себя трех монстров.

Когда вороны донесли Одину о случившемся, тот не особо удивился: он уже привык к безумным выходкам Локи, которого не стоило недооценивать. Что на самом деле его беспокоило, так это непосредственно чудовищное потомство Локи: Один не был в восторге от того, что порождения коварного бога будут свободно перемещаться по всем девяти мирам и везде сеять ужас и разрушение. Поэтому он созвал самых достойных богов и, назначив военачальниками своих сыновей Тора и Тюра, отправил их в Йотунхейм, чтобы пленить потомство Локи. Бесстрашный отряд богов спустился в мир монстров и не без труда схватил и привел трех чудовищ, закованных в цепи, в Асгард к трону Одина.

Первого из детей Локи звали Йормунганд. Это был самый огромный змей, которого Один когда-либо видел. Чудовище продолжало расти, так что Тору то и дело приходилось ослаблять цепи, чтобы монстр их не порвал. Извивавшееся кольцами тело Йормунганда было мощным как корни дуба, а из пасти его стекала мерзкая лиловая слюна, такая ядовитая, что прожигала полы Асгарда.

Второе дитя было девочкой. С правой стороны она выглядела как прелестная девчушка с длинными светлыми волосами и алыми губами, а слева – как отвратительный разлагающийся труп. Таким образом, она была наполовину живой, а наполовину мертвой. Третье дитя Локи напоминало самого настоящего волка с серым мехом и янтарными глазами, а единственным его отличием от обычного зверя было то, что он очень хорошо разговаривал на человеческом языке. В первую очередь Один занялся Йормунгандом, который своим все ускоряющимся ростом пугал его больше остальных.

– Тор, возьми этого змея и скинь его в море Мидгарда. Будем надеяться, что оттуда он больше никогда не покажется на свет, – приказал Отец богов, и Тор подчинился.

Боги видели, как змей погружался в морскую пучину, но продолжал при этом удлиняться: за короткое время он вырос так сильно, что смог обвить собой, как живым кольцом, целый мир, ухватив себя за кончик хвоста. С того самого дня Йормунганд был прозван Змеем Мидгарда. Затем наступила очередь девочки. Прежде чем вынести свой приговор, Один решил задать ей несколько вопросов.

– Как тебя зовут, девочка? – спросил он ее.

– Я отзываюсь на имя Хель, Отец всего сущего, – отвечала она.

Ее правый глаз мерцал волшебным изумрудным цветом, как у Локи, тогда как раздутый белесый левый глаз прогнил почти насквозь.

– Кто ты такая, девочка? Женщина или мертвец? – снова спросил Один.

– Полагаю, я – это я, не более и не менее того, Отец всего сущего. Надеюсь, что это вас не беспокоит, – отозвалось дитя Локи.

Один криво усмехнулся: девочка была умна и воспитанна, в отличие от собственного отца, но верховный бог знал, что полностью доверять ей нельзя.

– Нарекаю тебя Хель, королевой мертвых, – наконец произнес Один. – Ты будешь править подземным миром Хельхеймом, а души усопших, которые там находятся, станут твоими подданными.

Девочка с воодушевлением поблагодарила Одина и, пока другие боги сопровождали ее в подземное царство, продолжала улыбаться, словно получила в награду наилучший подарок, о котором только могла мечтать. Перед троном Одина остался лишь говорящий волк, который отзывался на имя Фенрир. В Асгард он попал волчонком, но так же, как и его брат-змей, быстро вырос и всего за несколько дней стал большим и крепким взрослым волком. Все боги боялись его. Все, кроме Тюра.

Тюр и Фенрир стали большими друзьями. Бог приносил волку сырое мясо, и вместе они играючи боролись на лугах Асгарда, пока силы не оставляли их. Фенрир был лучшим другом, который когда-либо был у Тюра, и вдвоем они могли болтать часами напролет. Однако чем больше времени проходило, тем огромнее и страшнее становился Фенрир. И когда волк стал размером с целый дом, Один, который никогда не упускал его из виду, приказал позвать Тюра и других обитателей Асгарда.

– Я посоветовался с рунами, – прогремел голос Отца богов, – и выяснил, что Фенрир несет смертельную угрозу всем нам. Поэтому мы должны заранее обезопасить себя от него.

– Отец, – возразил Тюр, – Фенрир умен и добр, он ни за что не восстанет против нас.

– Напомнить тебе, чей он сын? – отвечал Один. – Именно то, что он умен, и беспокоит меня. Когда Фенрир станет таким мощным, что одной лапой сметет Асгард, тогда мы будем в огромной опасности.

Тюр воздел руку, чтобы возразить, но тут же опустил ее. Его отец, как всегда, был прав.

– У Фенрира есть слабое место, – наконец произнес Тюр, – его непросто обмануть, однако он никогда не откажется от состязания. Давайте предложим ему следующее: пусть он попробует выбраться из клетки, которую невозможно разрушить? Он точно согласится, и мы заточим его в ней.

Узнав об этой слабости Фенрира, боги долго обсуждали, что же делать, и в итоге решили пленить волка. В горнилах Асгарда разожгли огонь и выковали такую тяжелую и крепкую цепь, которую даже Тор разорвал бы с огромным трудом. Один нарек ее Лединг. Удовлетворенные результатом, боги отправились на поиски зверя.

– Здравствуй, Фенрир, – произнес Один, когда они его нашли, – ты и на самом деле очень вырос, и, как мы знаем, твоя сила тоже растет с каждым днем. Поэтому мы хотели бы предложить тебе поединок!

– Что за поединок? – ответил волк, польщенный комплиментами.

– Тюр утверждает, что ты способен разнести в щепки любые путы, вот мы и сковали цепь, которую даже сами не можем разорвать, – продолжил Один, – сомневаюсь, что и тебе это по силам!

С дикой улыбкой Фенрир взглянул на цепь и проговорил: «Тут и делать нечего! Свяжите меня!» Тор с Тюром тщательно связали волка.

– Посмотри-ка на меня! – гордо прошептал Фенрир, как только Тюр к нему приблизился.

Но бог не улыбался, как обычно, во время их игр. Один взмахнул копьем, дав начало поединку. Волк сжал пасть, напряг все мышцы, а затем выпрямился. Нужно ли говорить, что цепь мигом разлетелась на тысячу кусочков? Фенрир победно завыл, а затем мрачно посмотрел на Одина: «Я разорвал ваши путы и выиграл поединок. Смотрите, не забудьте об этом».

– Мы не забудем об этом, Фенрир. Мы не забудем, – только и пробормотал Отец богов.

На следующий день Тюр был печальнее прежнего. Он принес волку груду мяса, но совсем не хотел играть с ним.

– Ты видел, с какой легкостью я освободился? – спросил Фенрир, пытаясь понять, почему его лучший друг имел такой поникший вид.

– Ага, ты был превосходен! – ответил молодой бог.

– Я смог бы разорвать любую цепь! Если у них только хватит мужества снова меня испытать… – воскликнул волк.

Тюр вздохнул и ласково погладил Фенрира по морде.

– У них хватит, мой хороший Фенрир, – произнес бог и добавил: – я поставил бы на это свою правую руку.

И действительно, пока Тюр разговаривал в лесу с Фенриром, в кузнях Асгарда ковали новую цепь, еще более крепкую, чем Лединг. Каждое кольцо в ней весило как обломок скалы, и никто из богов, даже Тор, не смог растянуть и разорвать ее. Днями напролет ковалась эта цепь. Наконец она была готова, и Один нарек ее Дроми. Фенрир дремал на поляне, когда Один вновь предстал перед ним вместе с другими богами.

– Что вам еще нужно? – фыркнул Фенрир.

– Восхитись ею, – отвечал Один, показывая волку новую цепь. – Это самая крепкая цепь из всех, какие видел мир. Даже сильнейший из нас не разорвет ее, а самый могучий из великанов не сможет ее и поцарапать, ибо она крепка как гора. Даже ты не сумеешь высвободиться из этих пут. Фенрир внимательно осмотрел цепь: она выглядела по-настоящему огромной и мощной, но спесь взяла над ним верх.

– Великой будет твоя слава, если тебе это удастся, – продолжил Один, видя, что волк все еще сомневается, – тебя признают сильнейшим существом всех девяти миров, о тебе будут говорить повсюду, и никто не осмелится сомневаться в твоей мощи.

– Согласен! Думаю, я смогу разорвать ее! – ответил на это Фенрир.

И снова боги заковали его в цепь.

Фенрир напрягал свои мускулы, распрямлялся и бросался из стороны в сторону, но Дроми, казалось, не поддавалась. Тор посмотрел на Одина: на лице Отца богов промелькнула улыбка, и остальные боги были уже готовы облегченно выдохнуть. Волк взглянул на Тюра, который печально качал головой, и тоже принялся трясти своей головой, словно желая вызвать землетрясение. Фенрир так сильно сжал зубы, что от них полетели искры, и, издав яростный рев, порвал цепь на тысячу кусков. Задыхаясь, волк жадно глотал воздух, но при этом ликовал как сумасшедший.

Мокрый от пота, он с яростью посмотрел на всех богов, но никто из них не радовался его победе, даже Тюр, все они пребывали в молчаливой задумчивости. Даже Один, верховный бог, тот, кто постиг руны и испил из Мимира – источника мудрости, казалось, не мог вообразить цепь, способную пленить огромного волка. Отец богов понял, что нужно обратиться за помощью к самым опытным кузнецам, не думая о цене. Тогда он отправил за Скирниром – посланником бога Фрейра.

– Иди, Скирнир, – сказал ему Один, – пересеки Биврёст, доберись до Свартальвхейма и поговори там с лучшими гномами-кузнецами, каких только найдешь. Попроси их сковать цепь, которую нельзя будет разорвать. Какую бы цену они ни запросили взамен, заплати им и принеси мне эту цепь.

Скирнир подчинился – такова была его служба – и отправился в мир гномов. Хотя гномы и относились к богам без особой симпатии, но работа есть работа: выслушав Скирнира, они запросили по-настоящему огромную плату, которую тот без лишних споров им отдал.

Так была выкована цепь Глейпнир, которая внешне казалась всего лишь тонкой золотой струной – изумительной ручной работой гномов, но даже самое сильное создание всех девяти миров не смогло бы ее разорвать. Создана она была из шести различных материалов: шума кошачьих шагов, женской бороды, корней скалы, медвежьих сухожилий, дыхания рыбы и птичьего молока. И если все эти ингредиенты кажутся вам абсурдными и невероятными, это нормально, поскольку с того самого дня, когда они были залиты в цепь, они навсегда исчезли из нашего мира. Когда Фенрир увидел Глейпнир, он не сдержал смеха.

– Вы что, совсем спятили? – фыркнул волк. – Я разорвал цепь, которая могла бы удержать скалу, а теперь вы хотите сковать меня этой золотистой ленточкой, которая только и годится, чтобы связывать пряди волос?

– Неужели ты боишься, Фенрир? – усмехнулся Тор, поглаживая свои усы.

– Следи за своими словами, асгардец! – огрызнулся волк. – Я уже дважды доказал, что сильнее любого из вас, этого разве мало, чтобы перестать шутить со мной?

– Тогда почему ты не попробуешь еще раз, великий волк? – спокойным голосом произнес Один, пытаясь утихомирить страсти.

– Потому что я не доверяю тебе! Все в Асгарде знают, как ты хорош в обмане! – ответил на это Фенрир.

– Мы не хотим тебя обмануть, Фенрир, – парировал Один, – если ты не сможешь сам высвободиться из этой ленточки, мы тут же развяжем тебя, так что не беспокойся на этот счет.

– Здесь воняет колдовством, и у меня есть предчувствие, что вы не собираетесь меня освобождать, если я не порву эту ленту… Но поединок есть поединок, и я не желаю, чтобы кто-то говорил, что Фенрир испугался! – заявил волк.

– Ты сделал правильный выбор, – заключил Один.

– Не празднуй победу раньше времени, Отец сущего, – произнес Фенрир, – я не доверяю вам и хочу гарантии.

– Мы слушаем тебя, – отвечал Один.

– Один из вас положит мне в пасть свою правую руку. Я зажму ее клыками, не поранив. Если я не смогу разорвать ленту и вы не захотите освободить меня, то я откушу руку, – выдвинул свое предложение Фенрир. – Итак, кто из вас согласится на это?

Боги озирались друг на друга, присвистывали и в сомнениях почесывали бороды: разумеется, никто не хотел добровольно предлагать себя, потому что все хорошо знали, какой конец ожидает руку в этом случае.

– Я, – раздался наконец чей-то голос.

Взглядом, полным горечи, Фенрир посмотрел на толпу, чтобы увидеть, что именно Тюр сделал шаг вперед. Бог положил запястье в зубастую пасть волка, и зверь тут же замкнул ее с такой осторожностью, что на руке Тюра не появилось ни единого оттиска. Затем остальные боги связали Фенрира, и, когда все было готово, Один взметнул вверх свое копье. Тогда Фенрир со всей силой напряг свои мускулы, затем зарычал и выпрямился, однако чем сильнее он пытался высвободиться, тем крепче Глейпнир стягивала его тело, врезаясь в шерсть и плоть.

Вначале боги молча и с осторожностью взирали на происходящее, не испытывая никакого воодушевления, но, когда из пасти обессилевшего волка стала капать слюна, несколько издевательских смешков пробежало по толпе. Затем отдельные насмешки превратились в хихиканье, пока наконец все боги не принялись хохотать от удовольствия, видя, что зверь по-прежнему не может высвободиться из пут. Фенрир взглянул на Тюра, который стоял с безутешным видом, поскольку прекрасно знал, что боги вовсе не собирались освобождать волка.

– Как было сказано, так пусть и будет сделано, – прошептал другу Тюр.

Тогда Фенрир сжал свои челюсти и откусил кисть юного бога. Тюр не издал ни крика, ни стона и лишь отшатнулся от волка, обхватив окровавленную культю другой рукой.

– Один! Ты проклятый лжец! – прохрипел Фенрир, с чьей морды капали слезы. – Я хотел быть вам союзником, а вы поступили со мной таким образом, мерзавцы!

Тогда боги привязали другой конец Глейпнир к скале, навсегда обездвижив волка. Все это время Фенрир продолжал свою горестную речь: «Вы вынудили меня покалечить моего единственного друга, и за это я вам отомщу. Помни об этом, старик, мои клыки будут последним, что разглядит твое трусливое око! Ты можешь попробовать остановить меня, но ты не сможешь остановить Судьбу!»

Устав от тирад волка, Тор раскрыл волчью пасть мечом и вбил свой клинок в небо Фенрира. После боги покинули волка, оставив его в одиночестве с разверзнутой во всю ширь пастью. Из крови и слюны, которая непрерывным потоком текла изо рта Фенрира, образовалась целая река под названием Ван. Фенрир останется у той скалы до тех самых пор, пока не пробьет час Рагнарёка – время заката богов. Однако это будет уже совсем другая история.