Текст книги "Взгляд со Стороны. Избранные Рассказы"

Подарок Хаммера Ленину

На питерском заводе «Красный Путиловец» пытались было копировать фордовские трактора и автомобили, но ничего путного у путиловцев не получалось. К осени 1923 года благодаря НЭПу российская деревня уже кормила страну, а потому поставки зерна из США прекратились. Главный товар, получаемый теперь Хаммером, были меха на сумму $6 миллионов [$100 миллионов в нынешних деньгах], из которых Арманд забирал себе уже 10 % комиссионных.

В 1924 году для продажи советских товаров в США, Арманд и его отец на основе своей фирмы Allied American Corporation основали акционерную компанию Амторг, которая на многие годы стала единственным советским торговым представительством в Америке. Кроме того, Амторг выполнял некоторые функции посольства (дипломатических отношений с СССР тогда не было) и вдобавок стал центром разветвлённой советской шпионской сети в западном полушарии.

Сначала Хаммер планировал приехать в Советскую Россию лишь на короткое время, но пробыл там более девяти лет, хотя и с периодическими поездками домой в Нью-Йорк. Несмотря на поддержку властей, каждый день его в СССР был полон проблем – приходилось постоянно бороться с бюрократией, неорганизованностью, плохим транспортом, ксенофобией, завистью, и «всеобщей электрификацией», когда всем всё до лампочки. Он как-то с этим справлялся, давая взятки налево и направо и пугая карами из Кремля. Особенно сложно стало после смерти его патрона Ленина. Сталин постепенно забирал власть в свои руки, и для иностранцев вести бизнес в Советской России становилось всё сложнее, НЭП сворачивалась. Многие иностранцы рвали контракты и уезжали, но Хаммеру такая идея даже не приходила в голову – он всё ещё делал там большие деньги.

Он жил в Москве, как король, в роскоши и славе, а когда отец вышел из тюрьмы, в Москву перебрались из Нью-Йорка родители и брат Виктор. У Арманда был личный автомобиль с шофёром (единственное частное авто в Москве), роскошная многокомнатная квартира в особняке, прислуга, тугой бумажник с валютой. Он свободно выезжал из страны, был красив, обаятелен, а главное – холост, так что отбоя от женщин не было. Однажды будучи на отдыхе в Ялте, он познакомился с исполнительницей цыганских песен Ольгой фон Рут, дочерью бывшего царского генерала, обрусевшего немца. Завязался роман, и 14 марта 1927 года они поженились. Это была первая из трёх жён Арманда. Ольга родила ему сына Джулиана. Вероятно, в сыне был какой-то ген криминала (уж не от отца ли?), так как однажды в США он попал под суд за убийство и закончил свою жизнь в психиатрической лечебнице. Других детей у Арманда не было, вернее была ещё незаконнорожденная дочь от одной из любовниц.

Однажды он обнаружил, что нигде не может купить карандаш – к его изумлению в СССР это был большой дефицит. Карандаши импортировали из Германии, их было мало и стоили они большие деньги. Хаммер предложил построить карандашную фабрику в Москве, хотя абсолютно ничего не понимал в таком производстве, получил разрешение и вложил в этот новый бизнес свои деньги. Завёз из Германии оборудование, спецов, и к первомайским праздникам 1926 года фабрика вступила в строй. За первый год она выпустила карандашей и ручек на сумму более $2.5 миллиона. Советское правительство было в восторге и дало Арманду карандашную монополию, полностью прекратив импорт, и даже начав экспорт карандашей в Китай. Так Хаммер стал карандашным королём. Только за первый год, он положил в карман миллион долларов чистой прибыли. Эта фабрика оказалась ключевой в борьбе с неграмотностью – вся страна училась писать карандашами, на каждом из которых было слово «A. Hammer».

Как и следовало ожидать, вскоре это стало раздражать советских, и на Хаммера ста ли сыпаться обвинения как на «капиталистического эксплуататора и кровососа», который вывозит из страны огромные деньги. Этот буржуй был в СССР, как белая ворона, а главное – живым свидетельством того, что вопреки пропаганде капитализм эффективно работает. Тем не менее, его терпели – после окончания НЭП, Хаммер стал особенно нужен, как единственный экономический мостик с Америкой.

* * *

После большевистского переворота и ограбления «бывших» в стране осталось огромное количество ценных произведений искусства. В 20-е годы почти за бесценок можно было купить старинные иконы, картины европейских и русских мастеров, изделия из бронзы, севрского фарфора, и другие ценности. Арманд не слишком разбирался в искусстве, но понял, что на этом можно хорошо заработать. Он поручил закупку ценностей своему брату Виктору, который имел художественное образование. Они скупали всё без разбора и переправляли в Америку. Братья могли зайти в Москве или Ленинграде на обед в дорогой валютный ресторан и выйти оттуда нагруженные царской посудой. Советские на это смотрели сквозь пальцы, требуя лишь, чтобы Хаммеры платили вывозную пошлину от 15 до 35 % от оценочной стоимости. Впрочем, за взятки «эксперты» давали братьям низкие цены. В 1928 году он открыл в Нью-Йорке художественную «Галерею Хаммера», где продавались как подлинники, так и фальшивки – Арманд не гнушался ничем.

Реклама карандашной фабрики

В апреле 1929 года его пригласил на встречу временный директор Эрмитажа В.И. Забрежнев. Этого чекиста специально назначили руководить главным музеем страны, чтобы ускорить продажу произведений искусства за границу. Когда он партийное задание выполнил, его арестовали и ликвидировали – слишком много знал. В те годы Сталину позарез нужна была валюта для подготовки «мировой революции» и он рассматривал музейные ценности, как разменную монету. Арманд приехал в Питер с братом Виктором. Сначала два искусствоведа сделали для них небольшую экскурсию по Эрмитажу, а потом, когда директор остался наедине с гостями, он сказал:

– Господа, я знаю вы интересуетесь предметами искусства. У нас в Эрмитаже, как вы заметили, совершенно нет места для новых экспозиций. В этой связи я получил указание правительства продать излишки из запасников. Мне рекомендовали ничего не продавать до того, как вы посмотрите и решите, если вас что-то интересует. Вам даётся право первого выбора.

Братья сказали, что да, их это интересует, но всё будет зависеть от того, что именно идёт на продажу и по какой цене. Им представили список и затем провели по залам, где были рядами выставлены сотни полотен и досок – итальянский ренессанс, голландская и фламандская живопись, картины импрессионистов, в ящиках лежали старинные монеты и эмалевые византийские вазы. Братья отобрали лучшее на их вкус, в том числе работы Тициана, Рембрандта, Рубенса, Ван Гога, Писсаро, Тулуз-Ла-Трека. Всё, что они не взяли, было продано другим иностранным коллекционерам напрямую и через аукционы в Берлине и Лондоне.

В 1930 году фабрику пишущих принадлежностей национализировали и переименовали её в «Карандашную фабрику им. Сакко и Ванцетти» в честь американских анархистов, казнённых на электрическом стуле за убийство. Арманд понял, что его пребывание в Советской России подошло к концу и пора паковать чемоданы. За день до отъезда в его особняке раздался телефонный звонок:

– Товарищ Хаммер? Подождите у телефона, с вами будет говорить товарищ Сталин.

Вождь пожелал Арманду счастливого пути и сказал, что потерю карандашной фабрики ему компенсируют. Он напомнил, что они всегда выполняли наказ Ленина поддерживать Хаммера и выразил надежду, что он и в Америке останется другом СССР и сделает всё возможное, чтобы между двумя странами установились дипломатические и торговые отношения. Хаммер обещал.

На следующий день он уехал из СССР со своей огромной коллекцией и семьёй. Пройдёт более тридцати лет прежде чем в 1961 году он опять приедет в Москву для встречи с Хрущёвым. А пока он отправился на несколько месяцев погулять в Париж, а затем, оставив жену и ребёнка во Франции, вернулся домой в Нью-Йорк. Там он сразу же открыл ещё одну галерею под многозначительным названием «Эрмитаж» и стал продавать «сокровища семьи Романовых из Зимнего Дворца и Царского Села». В галерее была выставлена его коллекция из 15 пасхальных яиц Фаберже. Он хвастливо говорил, что это больше, чем у английского короля, у которого только десять. Арманд даже начал секретное производство фальшивых яиц, благо он вывез из России подлинное фирменное клеймо Фаберже. «Эрмитаж» имел несколько филиалов, в одном из них, во Флориде, Хаммер для убедительности нанял титулованного продавца – князя Гундарёва, который уверял покупателей, что все эти предметы ему лично знакомы по Петербургу. В этом галерейном бизнесе у Хаммера всё было, мягко говоря, не слишком чисто. Одна группа иммигрантов из русской аристократии подала на него в суд, заявив, что предметы, которыми он торгует, по праву принадлежат им. Другие говорили, что это всё туфта – многие вещи вообще никогда не принадлежали царской семье, а были реквизированы большевиками из отелей, ресторанов, частных особняков и музеев. Но Арманда это не смущало, даже радовало – всё это только подогревало интерес к его галереям. Он говорил: «Нет плохого бизнеса. Есть плохие бизнесмены».

А потом наступил 1932 год – в США приближались президентские выборы. Хаммер занял сторону Рузвельта, внёс деньги в его избирательную кампанию и написал ему письмо, где уверял, что установление дипломатических отношений с СССР принесёт Америке большую пользу. Рузвельту предложение понравилось, и он включил его в свою предвыборную программу, где было ещё несколько новых идей, в том числе отмена «Сухого Закона». Хитрый Арманд смекнул, что деньги можно делать и на принятии «Сухого Закона», и на его отмене. Он знал, что если этот закон отменят, то начнётся массовое производство пива и понадобится много дубовых бочек, а где их взять? Бочки в Америке не производили уж много лет – не было спроса. Он выяснил, что в его любимой Советской России есть огромные запасы дубовых досок и договорился с советскими о поставке их в Америку по ценам на 40 % ниже мировых. Затем построил в Пенсильвании и Нью-Джерси два завода по производству бочек из белого дуба, а когда в 1933 году «Сухой Закон» наконец был отменён, пивоваренные компании кинулись искать бочки, а Хаммер – тут как тут! Ну не молодец ли! Да и Рузвельт не подвёл, в 1933 году он установил с СССР дипломатические отношения. Так что товарищ Хаммер оправдал надежды товарища Сталина.

Впрочем, бочки – это была мелочь, Америка стала пить взахлёб, и Хаммер не мог упустить такой возможности. Он основал фирму по производству дешёвого виски, построил несколько заводов и опять стал грести деньги лопатой. Однако, когда началась Вторая Мировая Война, цены на ячмень поднялись, так как теперь приходилось снабжать армию и по Лэнд-Лизу посылать зерно в Англию и СССР. Тут Арманду снова повезло, его знакомый химик Айзенберг предложил гнать спирт из картошки, которой было вдоволь, да и цены низкие. Хаммер стал жульнически разбавлять бурбон дешёвым картофельным спиртом в пропорции 1:4.

Его постоянно тянуло к сильным мира сего. Он делал невероятные усилия, чтобы встретиться с Президентом Рузвельтом, жертвовал на его избирательную кампанию, дарил подарке его жене Элеоноре, писал ему письма, и наконец своего добился. Президент его принял. А после войны он через своего приятеля сенатора Гора (отца будущего вице-президента) добился встречи и с Президентом Трумэном, подарил ему портфель из телячьей кожи, когда-то принадлежавший Николаю II, и предложил поставлять зерно в голодающую Европу из излишков своего цветущего алкогольного бизнеса. Несколько лет спустя сенатор Гор познакомил его и с Кеннеди.

А вот в личной жизни у него не всё ладилось. Характер у него был тяжёлый и ужиться с ним было непросто. Ещё во время войны его первая жена Ольга сбежала в Голливуд чтобы там петь цыганские романсы, его вторая жена Анжела в 1954 г. возбудила дело о разводе на основании его постоянных измен и махинаций с семейным бизнесом её родителей. Сразу после развода в 1956 году он женился в третий раз, его женой стала Френсис Толман, богатая вдова и одна из его бывших любовниц. Отношения с братьями Гэрри и Виктором всегда были довольно напряжёнными. Его племянник «Армиша» (тоже Арманд, названный в честь дяди) остался жить в СССР. Все усилия его родителей Виктора и Ирины вытащить Армишу оттуда ни к чему не приводили, так как дядюшка не желал в этом помочь, хотя мог бы этого добиться без особого труда. В 1959 году, когда Хрущёв был в Америке и гостил у Элеоноры Рузвельт, среди прочих гостей был Виктор Хаммер. Он спросил Никиту, слышал ли тот о карандашной фабрике Хаммера? Хрущёв воскликнул: «Да кто же этого не знает? Мы все писали этими карандашами!». После этой встречи Армишу выпустили на два месяца в гости к родителям.

В 1961 году Арманд с женой прилетел в Москву. Сначала его принял Микоян, который был с ним знаком ещё в 20-е годы, а затем Хаммер провел несколько часов с Хрущёвым и даже посетил фабрику им. Сакко и Ванцетти. Никита просил Хаммера повлиять на Президента Кеннеди и найти способ получить для СССР статус наибольшего благоприятствия в торговле. В ответ Хаммер предложил сначала улучшить в США впечатление об СССР, и первым шагом может быть показ в Америке коллекции из советских музеев, а также начать выплаты долга по Ленд-Лизу. Вернувшись в США, он о разговоре с Хрущёвым доложил сенатору Гору и послу Томпсону. Однако Кеннеди и его администрация отнеслись весьма скептически к предложениям Хаммера – его никто не уполномочивал вести переговоры от имени правительства. Вообще все попытки Хаммера стать советником Президента по СССР провалились потому, что директор ФБР Гувер, следивший за его активностью ещё с 20-х годов, предупредил Кеннеди, что скорее всего Хаммер работает на советских и заботится только об их интересах, иными словами, он советский агент влияния. Было даже подозрение, что советские через него отмывают деньги, секретно посылаемые для компартии США.

* * *

После третьей свадьбы Арманд переехал к жене в Лос-Анджелес, полагая, что пора уйти на покой и начать жить в своё удовольствие в солнечной Калифорнии. Но покой был не в его характере и без дела он жить не хотел. Занимался Хаммер массой вещей, например, купил за бесценок радиовещательную станцию и вывел её из банкротства. Однажды он обратил внимание на маленькую нефтяную компанию Оксидентал Петролеум, с активами всего в $79 тысяч. Он и Френсис одолжили этой компании $50 тысяч, а затем скупили большинство её акций, хотя ни он, ни она ничего не понимали в нефтяном бизнесе. Тем не менее, Арманд понял, что три продукта могут принести успех: нефть, натуральный газ и химические удобрения. Через десять лет под его руководством эта компания уже имела активов на $100 миллионов. Хаммер вплотную занялся нефтяным бизнесом не только в Америке, но и на Ближнем Востоке. Он сошёлся с королём Саудовской Аравии Фейсалом и королём Ливии Идрисом, несмотря на их открытый антисемитизм – как всегда для Хаммера бизнес был превыше всего. Когда в Ливии открыли большие залежи нефти, такие гиганты как Эксон, Шелл и другие предложили королю Идрису выгодные концессии, но всех обошла маленькая Оксидентал Петролеум. Взяточный виртуоз Хаммер выяснил, что в ливийской деревушке, родине короля, нет воды, тогда он на свои деньги в виде «гуманитарной помощи» провёл туда водопровод. Король Идрис бы растроган, Оксидентал Петролеум получила концессию и вскоре стала одной из крупнейших компаний в США.

В 1973 году он решил договориться с советскими о поставках в США химических удобрений через Оксидентал Петролеум. Это должна была быть огромная сделка на несколько миллиардов долларов, а потому на неё необходимо было получить добро от обоих правительств. Помня уроки молодости о том, что договариваться надо на самом верху и «смазывать» больших людей, хитрец Хаммер пообещал четверть миллиона долларов на избирательную кампанию Никсона, а затем на своём самолёте Боинг 727, единственном частном самолёте, разрешённом для полётов в советском воздушном пространстве, полетел в Москву на встречу с Брежневым. Принимали его по-царски – в аэропорту Шереметьево он не проходил паспортный и таможенный контроль, к терминалу для него подали «Чайку» и повезли в город. Зная страсть советского Генсека к западным автомобилям, он заранее морем отправил ему подарок – специально изготовленный спортивный Corvette с последними игрушками. Брежнев был в восторге и сделал Хаммеру ответный подарок – роскошную квартиру с полной обстановкой, недалеко от Кремля. С тех пор Хаммер, как и полвека назад, имел в советской столице своё жильё. Ну и, разумеется, Брежнев одобрил сделку на химические удобрения.

«Друзья» Брежнев и Хаммер (1973)

Однако в США всё оказалось несколько сложнее. Хотя Хаммер с присущей ему жадностью перевёл на счёт избирательной компании Никсона всего 20 % от обещанной четверти миллиона, этот взнос оказался незаконным, и его привлекли к суду. В здание суда его привезли из больницы в инвалидной коляске, у него тряслись руки и голова, на лице была кислородная маска, суетились врачи и медсёстры. Судья сжалился над старым больным человеком и присудил его к небольшому сроку условно и штрафу в $3 тысячи. Уже через три дня «умирающий» Хаммер работал в своём офисе и бегал по этажам, как новенький. Большой артист!

* * *

Так что же это был за человек, Арманд Хаммер? Я был знаком с ним всего десять минут и, разумеется, этого совершенно недостаточно для личного впечатления. Но я прочёл о нём много статей и книг, воспоминаний людей, близко знавших его, и мне кажется смог понять, каким он был. Конечно, прежде всего он был бизнесменом – изобретательным, удачливым, расчётливым, беспринципным и безжалостным. Для него морально было всё, что приносило прибыль. У него была масса знакомых, партнёров и клиентов, его имя было у всех на слуху – и в Америке, и в СССР. Кто-то его уважал, многие его презирали, некоторые ненавидели, ещё больше людей ему завидовало. Равнодушным не был никто. Он был знаменит более, чем любая кинозвезда. Его фотографии не сходили со страниц газет и журналов. Он имел почти всё, о чём может мечтать человек: здоровье, ум, привлекательную внешность, богатство, славу. Казалось, было всё, но не было любящей семьи – характер и него был трудный и жить с ним под одной крышей было непросто. И друзей у него не было – знакомые и приятели были, но не друзья. Это был одинокий волк, которого никто по-настоящему не любил, даже его жёны, а он всю жизнь любил лишь одного человека – самого себя. Он хорошо понимал, что в этой любви у него не будет соперников и потому вся его могучая энергия, интеллект и безграничное тщеславие были нацелены на создание для себя прижизненной и посмертной славы.

Он умел виртуозно делать деньги, но богатство интересовало его лишь как инструмент для творения о себе мифов. Он нанимал писателей, чтобы они писали о нём книги, журналистов, чтобы публиковали о нём статьи, он основал киностудию, чтобы делать фильмы о себе, он скупал живопись и основал культурный центр своего имени, где среди полотен великих мастеров поместил свой двухметровый портрет, а на фасаде здания – своё имя огромными буквами. Даже купленную им рукопись Леонардо да Винчи он переименовал в «Кодекс Хаммера». Он позировал для фотографий с королями, президентами и генсеками, открыл центр своего имени по исследованию рака, жертвовал деньги на благотворительность, но двигали им не сострадание и доброта, а лишь желание оставить в Истории своё имя как щедрого филантропа. Он добивался Нобелевской премии и рыцарского титула, но не получил ни того, ни другого. Состарившись, он понимал, что жизнь подходит к концу, и хотел обессмертить если не своё тело, то хотя бы своё имя. Однако судьба, которая благоволила ему при жизни, после смерти быстро от него отвернулась. Он умер в возрасте 92 лет сравнительно недавно, в 1990 году, но прошло лишь несколько лет, и мало, кто вспоминает его в Америке, а в России его имя вообще знают лишь старики. Нет больше СССР, многие российские школьники даже не знают, кто был его кумир Ленин, закрылась знаменитая карандашная фабрика, все его старания сохранить своё имя на века ушли в никуда, как вода сквозь песок. Sic transit gloria mundi…

* * *

Месяца через три после моей первой и единственной встречи с красным капиталистом, я получил из Оксидентал Петролеум конверт, в котором было напечатанное на машинке письмо на официальном бланке компании. В нём была всего одна строчка: «Ввиду напряжённых политических отношений между США и СССР, я ничем не могу помочь вашей сестре» и ниже подпись «А. Хаммер». Думаю, старый эгоист не видел никакой личной выгоды, чтобы затевать с тов. Брежневым разговор на эту тему.

Лишь шесть лет спустя моим родителям и сестре с семьёй удалось выехать из СССР по израильскому вызову. Когда они приехали в Америку, я сразу же повёз её на обследование в глазную клинику, но хирург сказал, что прошло слишком много времени и шансы вернуть ей зрение совершенно ничтожны. Он всё же провёл диагностическую операцию, вскрыл один глаз, проверил его, потом вышел ко мне из операционной и сказал – ничего сделать невозможно. Она осталась незрячей до конца своих дней.