Текст книги "Проект «Перманентная слежка»"

Глава шестая

Встав утром и сделав обязательную силовую зарядку, разработанную мистером Чаном, Стив спустился в ресторан и удивился отличию местной кухни от американской. Выпив кофе с обязательным курасоном, Стив прошелся по красивой аллее Шанс-Элизе, подошел к Триумфальной арке, после чего, как будто вспомнив что-то важное, резко повернул обратно и вернулся в гостиницу. Вытащил свой переносной компьютер и приступил к поиску. Тема – Париж. Нашел подробную карту города, список достопримечательностей, музеев, популярных мест, известных людей, историю Франции, отдельно – виртуальный путеводитель по Лувру, – полный перечень картин с короткой аннотацией.

Это была не просто любознательность, так он начинал осаду. Кто обладает информацией – у того преимущество. Стив начинал осаду Анны, как начал бы осаду самого Парижа. Он должен был изначально знать все, что существовало и существует в этом неизвестном ему городе, все, что она может ему потенциально показать на правах сторожила. Хорошая, натренированная память, воля и привычка усваивать большое количество материала сыграли свою роль. К вечеру он уже мог водить по Парижу туристические группы.

«А что, тоже заработок, – весело подумал он, – если никуда не устроюсь, буду гидом в Париже».

На Лувр уже не оставалось ни времени, ни сил, нужно было собираться на выпускной вечер к Анне. Стив постоял под холодным душем, чтоб сбить усталость, и, сильно растеревшись полотенцем, почувствовал себя бодрым, молодым человеком, которому предстоит первая, самая важная и все определяющая встреча с девушкой, которую ему необходимо завоевать.

– У вас есть «лендровер»? – спросил он в пункте проката рядом с гостиницей, и, получив отрицательный ответ, поморщился и начал выбирать европейскую машину.

Он шел среди блестящих, переливающихся всеми цветами радуги автомобилей, пока не увидел новую модель спортивной машины с открытым верхом. Мощная, потрясающего дизайна, цвета морской волны. Дорогая, конечно, страшно, но сейчас это было не важно.

«Подходит к ее глазам», – поймав себя на этом странном сравнении, Стив улыбнулся своему открытию, оформил все положенные документы и поехал на торжественный вечер выпускников Высшей художественной школы, который его интересовал, как прошлогодний снег, если б не Анна.

Он медленно тронулся с места, привыкая к машине, проехал бульвар, остановился у цветочного базара, где купил огромный букет белых роз, дышащих сладким и пьянящим ароматом. Приехал на место заранее, вспомнив любимое выражение Толстого Патта: «В нашем деле лучше много подождать, чем немного опоздать!», и оказался прав. В центре Парижа была неразрешимая проблема с парковкой. Сделав круг и увидев длинную, неподвижную очередь машин на платную стоянку, Стив занервничал, однако делать было нечего, и он, все более волнуясь, круг за кругом безрезультатно объезжал район, – все было забито плотно стоявшими машинами. Вдруг его взгляд выхватил из толпы хорошо одетого человека, который, поигрывая ключами, вышел из кафе. Это был его шанс. Медленно следуя за ним, Стив проехал перекресток, затем свернул на боковую улицу и был вознагражден. Объект его преследования подошел к машине, припаркованной на улице, и, закурив сигарету, уехал, освободив для него несколько ценных метров у тротуара. «Уроки слежки в ФБР не проходят даром», – подумал Стив, занимая, видимо, единственное свободное место для парковки во всем районе. Достав букет и быстро сориентировавшись по памяти (кстати, еще одно железное правило агента – собираясь на конспиративную встречу, необходимо знать карту местности в радиусе пяти километров, ведь никогда не известно, чем эта встреча закончится, может, придется убегать или, наоборот, догонять), он заспешил к почти незнакомой, но уже так волнующей его Анне. Войдя в живописное здание Высшей художественной школы, Стив с широкой улыбкой подошел к Катрин, стоящей в круглом голубоватом холле, увешанном картинами, вместе с другими приглашенными на торжество, и вручил ей свой букет.

– Поздравляю вас с такой замечательной дочерью, – сказал он торжественно.

Катрин благодарно улыбнулась, понюхала цветы.

– Эти розы не пахнут вежливым вниманием, они пахнут совершенно другими эмоциями. Вручите их по назначению, Стив, но за внимание спасибо, – сказала она, возвращая букет.

Всех пригласили в празднично украшенный зал на торжественное вручение дипломов. Стив отметил своеобразие собравшихся здесь людей; в Америке одевались совершенно по-другому. Его окружали бархатные пиджаки странных фасонов, замысловатые шляпки, блузы с разноцветными шарфиками, все это шевелилось, благоухало и жестикулировало.

«Богема», – подумал Стив, ощущая прилив приятной эмоциональной энергии, исходившей от этой подвижной, смеющейся толпы.

Внезапно появились дипломанты, в основном девушки, они шли гуськом. Черные магистерские шапочки с кисточками покрывали их головы. Дипломанты с радостными, смущенными улыбками уселись в первом ряду. Он сразу увидел Анну, которая притягивала его к себе, как магнитом; магистерское одеяние было ей очень к лицу. Для Стива это было странное мероприятие, он не понимал ни слова ни в выступлении ректора, ни преподавателей, сидящих за длинным столом прямо на сцене. Наконец перешли к вручению дипломов. Стив ждал. Анна с благодарной, счастливой улыбкой выслушала поздравления ректора, получила диплом и повернулась, чтоб вернуться обратно. В этот момент, легко запрыгнув на сцену, Стив вручил ей колышущийся букет белых роз. Зал ахнул, раздались аплодисменты и смех. У Анны от неожиданности перехватило дыхание.

– Спасибо вам, – единственное, что она смогла вымолвить, с непередаваемым волнением, принимая неожиданно появившийся букет.

Потом все отправились на банкет в заказанный ресторан, расположенный неподалеку. Анна крутилась вокруг своих подруг, они щебетали что-то по-французски и все время смеялись, перебегая из одной компании в другую, в деталях обсуждая недавние события, причем, видимо, все подруги спрашивали Анну о человеке, так неожиданно появившемся на сцене с цветами, потому что на него постоянно оглядывались и, наклонившись близко друг к другу, делились своими соображениями.

– Я чувствую себя тут пожилым, много пожившим человеком, – сказал он Катрин.

– Тогда что же говорить обо мне, но я еще не сдаюсь, – ответила она со смехом.

Глава седьмая

Прощанием между подругами завершился банкет, публика собралась расходиться по домам. Стив, заранее получив согласие Катрин, предложил Анне немного покататься. Он быстро пригнал свой роскошный спортивный автомобиль цвета морской волны, чем окончательно покорил девичий коллектив. Анна, счастливая, с сияющими глазами, со своим огромным букетом роз села в машину, провожаемая завистливыми взглядами подруг.

– Куда вы хотите поехать, вы тут все наверняка знаете? – спросил он Анну.

– Давайте поедем в Фонтенбло, там прекрасное озеро, потрясающая архитектура XV века и замечательный фруктовый сад.

Стив уверенно повел машину по нужному маршруту. Через некоторое время, уже на въезде в летнюю королевскую резиденцию, Анна внимательно посмотрела на него.

– Вы меня обманываете, вы знаете Париж лучше меня.

– Не Париж, а карту Парижа, а это, согласитесь, не одно и то же. Здесь был загородный дом Наполеона и Жозефины?

Анна от удивления подпрыгнула. Стив засмеялся, все шло по плану. Они вышли из машины и пошли по освещенной аллее в сторону озера.

– Я вам так благодарна за сегодня, за цветы, за эту поездку, – сказала Анна, повернувшись к Стиву, – такого у меня в жизни еще никогда не было, – и вдруг, повинуясь какому-то секундному импульсу, она обхватила руками его шею и поцеловала. Замерев на мгновенье от неожиданности, но сразу поняв, что это плод правильно построенной осады, Стив начал целовать Анну, крепко обнимая ее плечи.

– Я совсем сошла с ума, – сказала она, освобождаясь из его объятий, – но у меня есть оправдание – это от счастья.

У Стива душа пела и играла. Он схватил Анну на руки, закрутил ее, она смеялась, как сумасшедшая. Наконец перед ними появилось озеро и летний дворец, как будто лежащий на воде. Казалось, все замерло вокруг, наполненное красотой этого необыкновенного места.

Они шли, обнявшись, по аллее уже обратно, когда дорогу им преградили двое молодых, крепких мужчин с неприятными, угрожающими лицами, в кожаных куртках и с дымящимися в уголках губ сигаретами. Демонстративно достали и со щелчком открыли выкидные ножи. Блеск стали при свете фонарей казался еще опасней.

Анна вздрогнула всем телом и замерла. Видимо, это генетический инстинкт: как только человек чувствует, что на него охотятся, им овладевает паника и желание бежать. Стив оглянулся, услышав шорох за спиной. Сзади было тоже двое. Один с ножом, другой с массивным, блестящим кастетом, который он, вызывающе глядя прямо в глаза Стиву, медленно одевал на руку. Один из передних, улыбаясь гадкой улыбкой, сказал что-то своему напарнику, показывая на Анну, на что тот согласно кивнул. Стиву не нужен был перевод, а Анна не то застонала, не то тихо завыла от ужаса, прижимаясь всем телом к Стиву и пряча лицо на его груди. В этом жесте была незащищенность, наивная детская вера, что если не видеть опасности, то ее как бы не существует.

«Стандартная ситуация. Два объекта спереди, два сзади. Вооружение – ножи, кастет», – автоматически оценил положение Стив, отрываясь от дрожащей Анны.

– Не смотри сюда, – успел он крикнуть ей и, сконцентрировавшись, в соответствии с рекомендациями мистера Чана, приступил к практическому решению задачи уменьшения числа объектов.

Анна не могла смотреть, как эти грубые, страшные люди будут избивать, а может, и убивать человека, с которым она только что целовалась, но она не могла и не смотреть на это. С остановившимся от ужаса взглядом, неспособная ни кричать, ни двигаться, она замерла на месте.

Все происходило быстро; натренированное до автоматизма тело должно было выполнить команды натренированного до автоматизма мозга. Стив на секунду расслабился, проигрывая в уме свои предстоящие действия. Стандартная ситуация. Убирается задний левый объект, убирается передний правый объект, убирается задний объект и убирается передний объект. И всё.

Он неожиданно сделал большой скачок назад и, сильно наклонившись вперед, резко выбросил правую ногу, которая кромкой черного лакированного ботинка глухо врезалась в верхнюю челюсть высокого смуглого парня с кастетом, ломая верхние зубы и мгновенно вызывая сотрясение мозга. Бесчувственное тело, на лице которого еще мгновенье назад была угроза, не успело упасть на землю, когда без паузы Стив бросился обратно, закрученным змеиным движением пропустив мимо себя прыгнувшее навстречу длинное лезвие ножа, и его плоская, вытянутая, как копье, рука, резко дернувшись вперед, воткнулась в горло правого переднего. Раздался булькающий звук, и горящая сигарета выпала из бездыханного рта. Стив отпрыгнул назад, боковым зрением определив точное положение заднего объекта, и, почти упав на землю, ногой ударил по его коленной чашечке, и без остановки, вскочив и провернувшись на месте, обеими руками захватил руку, бессмысленно тыкающую ножом, поднырнул под нее и резко встал, ломая локтевой сустав против естественного сгиба руки. Крик непереносимой боли, вырвавшийся изо рта объекта, заглушил треск ломаемых костей. Короткий удар назад локтем в солнечное сплетение – и крик резко прекратился, а тело мешком упало на землю. Остался последний передний, который наконец понял, с кем ему «повезло» встретиться. Он бросил ненужный нож на землю и доставал пистолет из-за пояса. Связка ключей от машины, резко брошенная Стивом, ударила его в лицо, он инстинктивно закрыл глаза от удара, что позволило выиграть время, те доли секунды, которых оказалось достаточно, чтоб по дуге подбежать и подбить руку. Раздался выстрел, но предназначенная Стиву пуля ушла в темное парижское небо. Короткий боковой удар по горлу ребром ладони, кровь потекла изо рта по подбородку, и последний передний беззвучно опустился на землю. Число объектов было сведено к нулю.

«Благодарю вас, мистер Чан. Вы действительно научили меня как себя защитить», – подумал он с удовлетворением.

Согнувшись до земли и несколько раз сильно выдохнув воздух, чтоб прийти в себя, Стив осмотрелся, вынул носовой платок, которым аккуратно собрал все оружие в одну кучу, обыскивая каждое лежащее тело в отдельности. (Закон для агентов ФБР – ни в коем случае не оставлять оружия в руках объекта, даже если он недвижим). После этого Стив, предчувствуя недоброе, виновато посмотрел на Анну. Самые худшие его опасения подтвердились.

«Ясно, что неподготовленному человеку нельзя смотреть, особенно вот так, рядом, со всеми подробностями на уменьшение числа объектов, придуманное гением мистера Чана, – это выглядит как-то жестоко, неэстетично, – подумал Стив, оглядывая „пейзаж после битвы“ – разбросанные поломанные тела, – некрасиво. И выражение лица у меня было, наверное, не самое доброе».

– Успокойтесь, Анна, – сказал Стив, как можно мягче, тихим, даже просящим голосом, – все позади, все кончено.

На ее лице застыла маска ужаса и отвращения, широко раскрытые глаза выражали душевную муку.

– Вы… вы… вы… убийца! – наконец с трудом выдавила она из себя.

«Да, барышня, получившая сегодня диплом художественной школы, не может думать по-другому, после того, что видела», – осознал Стив.

– Но я же защищал вас, – сказал он почти шепотом.

– Я боюсь вас больше, чем… – промолвила Анна и, посмотрев на окровавленные тела, лежащие на земле, громко заплакала, прижав обе руки к лицу.

«Да, сейчас их действительно трудно бояться, но что они сделали бы с тобой, если б не я?» – про себя подумал Стив.

– Анна, не волнуйтесь, все прошло, все уже позади. Давайте, я отвезу вас домой, вы придете в себя, выспитесь и все забудете. Поверьте, все будет хорошо. Это уйдет как плохой, страшный сон.

– Не подходите ко мне, умоляю, не подходите, – нервно вскрикнула она сквозь слезы, увидев, что Стив двинулся в ее направлении.

«Какая она красивая», – успел подумать Стив перед тем, как несколько полицейских машин, разорвав сиренами тишину усадьбы Фонтенбло, резко заскрипели тормозами, подъехав к месту происшествия. Из них выскочили полицейские и, наведя пистолеты на Стива, начали кричать ему что-то по-французски. Что, он не понимал. Он стоял, как на сцене, освещенный фарами машин: белая рубашка забрызгана кровью, у ног лежала куча ножей и пистолеты, вокруг – бесчувственные тела, очень похожие на трупы, а в нескольких метрах от него – истерически плачущая девушка в нарядном платье, которая, увидев полицейских, бросилась к ним, что-то крича по-французски.

Щелкнули затворы предохранителей. Офицер вынул револьвер и, в упор глядя на Стива, начал медленно и громко произносить какие-то слова, как будто считал вслух. Напряжение достигло предела, вдруг Анна что-то крикнула офицеру и тот, удивленно взглянув на нее, повторил по-английски:

– Поднимите руки. Руки за голову. Считаю до трех.

Стив исполнил приказание офицера, и тут же к нему бросилось несколько полицейских, которые выкрутили ему руки, надели наручники и грубо повалили на землю. Анне дали воды, накинули на плечи плед, так как она дрожала от нервного потрясения, после чего офицер начал о чем-то ее расспрашивать, периодически оглядываясь на лежащего на земле Стива. Остальные полицейские, проверив пульс у лежащих на земле людей, перешли к осмотру места происшествия, переложили сваленное в кучу оружие в специальные полиэтиленовые пакеты для вещественных доказательств. Приехала машина «скорой помощи», оттуда выскочил толстенький, очень подвижный доктор, который, быстро осмотрев тела, начал, оживленно жестикулируя, что-то объяснять офицеру. Тот понимающе кивал, затем подошел к лежащему Стиву, посмотрел на него удивленным, оценивающим взглядом и коротко спросил:

– Кто вы?

Что Стив мог ответить на этот вопрос? Сейчас он никто, безработный турист. Офицер постоял над ним немного и, не дождавшись ответа, отдал приказ об окончании следственных работ. Стива подняли и запихнули в машину, Анна ехала в другой, она ни разу к нему не приблизилась, боялась даже смотреть в его сторону.

Глава восьмая

В полицейском участке Стива обыскали, забрав все личные вещи, включая ремень от брюк, шнурки от ботинок и даже часы, после чего поместили в полутемную камеру предварительного заключения, где, кроме деревянного настила без матраца, не было ничего.

«Судьба играет человеком, – философски подумал Стив, – это ж такое невезенье, убить такой роман, с такой девушкой и в такой момент».

О личной ответственности он не думал; чистая самозащита, разберутся; об объектах, оставленных на дорожке парка, не осталось даже воспоминаний, отработал нормально, но с самой Анной была проблема. Страх и отвращение от осуществленного им в ее глазах насилия, «зверское» убийство людей, она этого никогда не поймет, не забудет и не простит. Черная злоба против этих уголовных тварей, которые отобрали у него то единственное, чего он сейчас по-настоящему хотел, – любовь Анны – поднималась в его душе, распространяясь с уличных бандитов, которых они, по-видимому, встретили, на весь преступный мир, особенно на наркобизнес с его непотопляемостью, изворотливостью и круговой порукой.

«Перманентная слежка – вот что мне нужно, я бы их давил, как тараканов. Дали б мне такую возможность», – подумал он о своем докладе, который уже наверняка валяется в куче старой макулатуры, подлежащей уничтожению. Усталость и безразличие к происходящему, в котором, как ни старайся, ничего нельзя изменить, навалились на Стива, он лег на деревянную лежанку и сразу заснул.

Анна, уже несколько успокоившаяся в машине, пила горячий кофе и давала показания начальнику отдела убийств и разбойных нападений, мосье Жаронью, которого подняли ночью прямо из постели. Это был плотный, средних лет мужчина, с толстыми щеками и седеющей полоской усов. Допрос проводился по-французски, в его кабинете, в присутствии секретарши, ведущей протокол.

– Так вы, мадемуазель Анна, утверждаете, что Стив Мурри в одиночку, без чьей-либо помощи одолел четырех вооруженных людей, которые на вас напали?

– Да, я это видела. Это было ужасно.

– Как же он смог это сделать? Он кто, Чак Норрис или Шварцнеггер? – мосье Жаронью тонко улыбнулся.

– Мама показала мне его визитную карточку, он ученый, профессор в университете.

– Профессор? – Жаронью удивленно хмыкнул. – Сами подумайте, мадемуазель Анна, что вы говорите. Ваш так называемый профессор за несколько минут уничтожил банду Карантье. Вы про нее, конечно, ничего не слышали, но поверьте мне на слово, это настоящие головорезы, двое из них уже отсидели за разбой, однако в результате встречи с вашим «ученым мужем» мы имеем в наличии три трупа, а единственный, видимо случайно оставшийся в живых, – он сделал глубокомысленную паузу, – находится в тяжелом состоянии в реанимации. Вы, может, знаете в каких университетах такое изучают?

– Я не знаю, но я сама видела. Он прыгал то вперед, то назад, а они падали и… умирали.

Мосье Жаронью не мог сдержать смеха.

– Сами падали, добровольно? – ехидно спросил он, утрируя сказанное Анной. – Тогда понятно, почему на мосье Мурри нет ни одной царапины, он же их не трогал.

– Нет, Стив их как-то ударял, я не могу сказать как, все происходило так быстро и так страшно.

В этот момент в кабинет зашел полицейский и что-то прошептал на ухо мосье Жаронью, после чего ироническая улыбка мгновенно слетела с его лица, а брови удивленно подскочили вверх. Он резко повернулся и посмотрел на говорящего, было видно, что сообщение вызвало его искреннее удивление, так же, как и предмет, который полицейский вложил ему в руку.

– Только этого нам не хватало, – невольно со вздохом вырвалось у него вслух.

Некоторое время он пристально смотрел на предмет, как будто изучая его, затем глубоко задумался, подняв глаза к потолку.

– Профессор, ах профессор. Свалился ты на нашу голову, – пробормотал он.

Затем кивнул секретарше, что, мол, все, закончили.

– Значит так, мадемуазель Анна, прочитайте и подпишите протокол допроса. Я с вас беру подписку о невыезде, вы можете понадобиться следствию. В качестве свидетеля, конечно. Вы свободны, вас сейчас отвезут домой.

Поднял трубку телефона.

– Эжен, послушай, что там делает этот американец? Как – спит? В общем, так, как только он проснется, или нет, лучше сразу разбуди и переведи его в пятую камеру. Принеси ему кока колы, кофе и поесть из кафе, ну, в общем, что захочет… Я что-то сказал про женщину? Засунь себе свой юмор, – мосье Жаронью быстро взглянул на Анну, – сам знаешь куда. Чтоб все было на высшем уровне и вежливо, без твоих обычных штучек, это важно. Ты меня понял? Я еще раз спрашиваю, ты меня правильно понял? Вот так. Выполнять.

– Чтоб вам было ясно, мадемуазель Анна, сообщаю вам официально, Стив Мурри – сотрудник Федерального бюро расследования США, вот его удостоверение, – и он протянул ошарашенной Анне удостоверение сотрудника ФБР с фотографией Стива.

Распрощавшись с Анной и вручив ей на всякий случай свою визитку, мосье Жаронью выпроводил из кабинета свою секретаршу и, оставшись один, нервно зашагал от стены до стены, периодически поглядывая на часы. Потом, тяжело вздохнув, как человек, принявший нелегкое решение, подошел к телефону и набрал номер.

– Господин комиссар, это Жаронью, извините, ради бога, что беспокою ночью, но тут такое дело. Мы задержали агента ФБР из США. Некто Стив Мурри. Я не знаю, как он сюда попал. Нет, господин комиссар, серьезное дело, он ликвидировал банду Карантье, три трупа и один в реанимации. Да, в одиночку. Что вы, господин комиссар, никакого запроса в Интерпол не было. Все произошло совершенно случайно, он гулял с девушкой, и на них напали. Что? Не бывает таких случайностей? Да, я понимаю, господин комиссар. Нет, никуда не звонил, вам первому, господин комиссар. Условия создали, сам проверял. Спасибо, господин комиссар, жду вас утром.

Мосье Жаронью аккуратно положил трубку, еще раз тяжело вздохнул и пошел проверять условия содержания американца.

«Теперь начнется светопреставление, – подумал он. – Хорошо, что позвонил».

Анна ехала в гостиницу на полицейской машине и не могла прийти в себя. Какой-то страшный бред, все смешалось в ее голове. Катрин ждала ее в номере, она уже волновалась.

– Что случилось? Могла б и позвонить, – начала она и осеклась, увидев, в каком состоянии Анна. Заплаканные глаза, трясущиеся губы и страх в глазах. Катрин уложила ее на диван, накрыла пледом, и только потом осторожно спросила:

– Анна, расскажи честно, что произошло? Он тебя обидел?

– Нет, мама, нет. Это совсем не то, что ты подумала.

– Тогда, что же случилось?

– Понимаешь, мы сразу из ресторана поехали в Фонтенбло, гуляли, все было хорошо, просто замечательно. Потом на нас напали четверо, с ножами и пистолетами, бандиты. И он их убил. Мне сказал следователь в полиции, троих совсем убил, а один в реанимации. Он просто зверь, ты себе не представляешь, это все было на моих глазах. Как он их страшно убивал, безжалостно, как робот. А потом следователь сказал, что он вовсе не профессор, а агент ФБР.

Анна разрыдалась, уткнувшись носом в мамино плечо. Катрин сосредоточенно посмотрела на нее, потом двумя руками подняла ее заплаканное лицо, пристально посмотрела в глаза и сказала серьезно, без тени снисходительности:

– Дочка, запомни хорошенько, запомни раз и навсегда: этот человек спас тебе жизнь. Тебе, мне и твоему отцу тоже. Он спас всю нашу семью. Ты еще маленькая, глупая, ты ничего не поняла. Я готова встать перед ним на колени, руки ему целовать. Ты немного повзрослеешь и поймешь, а теперь отдыхай, постарайся заснуть. В каком он участке?

Взяв визитку мосье Жаронью, она поцеловала Анну в заплаканные щеки, выключила верхний свет и вышла из комнаты.

– Мосье Жаронью, с вами хочет говорить некая Катрин Дотсон, американка, по поводу Стива Мурри, – сказала секретарша, оторвавшись от трубки.

«Началось, – подумал Жаронью, вздымая глаза к потолку, – не прошло и часа, а уже началось».

– Скажите ей, что я занят, – ответил он, недовольно скривив лицо.

– Она говорит, что если вы откажетесь с ней разговаривать, то через полчаса она будет в участке вместе с консулом США.

Мосье Жаронью побледнел и с выражением, как будто у него сильно болели зубы, поднял трубку.

– Я слушаю вас, мадам Дотсон, – сказал он намеренно усталым голосом человека, которого отрывают от важной работы.

– Меня зовут Катрин Дотсон, я мать Анны, которую вы только что допрашивали, а мой муж, Тэдд Дотсон, высокопоставленный сотрудник Госдепартамента США. Я хочу узнать от вас, так сказать, из первых рук, на каком основании задержали Стива Мурри? Разве вам не ясно, что это была вынужденная самозащита себя и моей дочери? Ему предъявлено обвинение?

– Миссис Дотсон, после этой, как вы сами выразились, вынужденной самозащиты, осталось четыре трупа и полное отсутствие свидетелей; ваша дочь, как лицо заинтересованное, не в счет.

– Три. Анна сказала, что один в реанимации.

– Он умер, мадам Дотсон. Умер от болевого шока и разрыва внутренних органов десять минут назад. Для самозащиты это чересчур – четыре трупа. Я за всю свою службу в полиции не слышал ничего подобного.

– Так по-вашему получается, что Стив должен был позволить себя убить, изнасиловать, а может, и убить мою дочь, тогда это лучше укладывалось бы в привычную для вас картину вооруженного нападения в Париже? У вас тут что, вообще не принято защищаться?

Мосье Жаронью, озадаченный таким поворотом разговора, в котором косвенно затрагивалась его профессиональная оценка ситуации, а может, и национальные особенности правоохранительных органов Франции, понимал, что выступает сейчас не как следователь, а как представитель страны. Он не знал, что сказать этой напористой американке, с ее железной логикой и бульдожьей хваткой. Мосье Жаронью почувствовал, как помимо воли его втягивают в какие-то сложные международные отношения, что каждое его слово приобретает весомость документа и незримо ложится в некую папку, как впоследствии его станут цитировать на очень высоком уровне: «А следователь Жаронью считает…», «Следователь Жаронью в разговоре с матерью жертвы нападения заявил…». Он подумал о непредсказуемой реакции своего начальства, о крупных заголовках газетных полос, и пот выступил на его лбу и толстых щеках.

– Мадам Дотсон, я не уполномочен сейчас обсуждать подробности – это тайна следствия, но заверяю вас, что мы разберемся в данном деле в соответствии с законом Французской республики и в указанные законом сроки, – и, сделав многозначительную паузу, вежливо закончил разговор. – Всего хорошего, мадам Дотсон.