Текст книги "«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том I. «Надо уметь дерзать»"

Примечательно, что в будущем оба ученых сотрудничали со своим учеником, побывав – уже под его началом – в Египте в 1799 г. А выдающийся математик и геометр, автор уравнения Монжа-Ампера и теоремы Монжа, создатель начертательной геометрии Гаспар Монж (1746, Бон, Бургундия – 28 июля 1818, Париж) в период наполеоновской империи ставший ее графом (1807), сенатором, кавалером Ор. Почетного Легиона, оставался верен своему великому выпускнику и во время «Ста дней», за что был потом лишен всех своих научных званий и изгнан из академии, правда, всего лишь на год. Имя Гаспара Монжа внесено в список величайших учёных Франции, помещённый на первом этаже Эйфелевой башни.

Уже здесь – в марте 1785 г. – его настигло прискорбное известие о смерти отца (?) (перемещаясь по приемным Парижа и Версаля в надежде на лучшую долю для себя и своей семьи он переиначил на французский лад свое итальянское имя – Карло и фамилию – ди Буонапарте – на Шарль де Буонапарте), скончавшегося 24 февраля на юге Франции в Монпелье на 39-м году жизни после тяжелой болезни – от рака желудка, оставив семью в жутких долгах. Очень скоро Наполеону придется взять на себя роль главы семьи, хотя по правилам это должен был сделать его старший брат Жозеф, но тот, как говорится, предпочтет «воздержаться». Смерть отца (?) стала тяжелейшим ударом для юнца, которого он любил и уважал. Спустя много лет, став императором, он как-то горько признался матери: «Какая жалость, что отец не дожил до сегодняшнего дня!» Более того, Наполеон окончательно понял, что такое настоящая нужда.

Согласно уставу училища Наполеон имел право удалиться в лазарет училища и там, вдали от чужих глаз оплакать свое горе, но ответ его оказался совершенно неожиданным: «Слезы – это женское дело. Мужчина должен уметь переносить страдания…» До конца его бурной жизни очень редко кто увидит его плачущим, разве что по безвременно ушедшим безмерно преданным ему боевым соратникам – Мюирону, Дезе, Ланну и Дюроку.

…Между прочим, Парижская военная школа – одно из лучших военных училищ Европы той поры. После фиаско в Семилетней войне французский король Людовик XV (вспомним хотя бы «галантный» конфуз французов под Россбахом от прусского короля-полководца-музыканта-«философа» Фридриха II Великого!), стремясь восстановить реноме французской армии, провел два важных мероприятия. В первую очередь, он распорядился отправить своих офицеров, не раз битых Фридрихом II, к… нему на учебу! Во-вторых, были созданы двадцать офицерских военных школ! Парижская военная школа по своему духу и царящим в ней порядкам была элитной – настоящий бастион роялизма и аристократии. Когда спустя годы разразится буржуазная революция, большинство ее выпускников покинут страну и даже будут сражаться против своей революционной родины под знаменами разных стран чуть ли не четверть века! Но внесут свой вклад в историю военного искусства лишь два ее выпускника: Наполеон Бонапарт и один из его лучших маршалов Луи-Николя Даву…

Надо сразу сказать, что тяга Бонапарта к военному делу, проявившаяся еще с детства, всем в его семье, где никогда не было профессиональных военных, казалась странной. Рассказывали, что Наполеон часто заставлял своих братьев маршировать, в то время как сам «репетировал» на них всевозможные военные команды. Когда однажды они попробовали взбунтоваться, то он на спор показал им, как надо нести караул на часах, невзирая на погоду. После того, как Наполеон под проливным дождем четыре часа провел стоя на вытяжку перед входом в дом, никто из братьев уже не помышлял противиться «братским забавам».

От природы впечатлительный, не вышедший ни лицом, ни фигурой, но горячий и гордый, Наполеон казался типичным неудачником, каких очень много. Он жестоко страдал от безденежья и презрительного отношения малолеток, в том числе, девчонок-«тинэйджерок» из знакомого ему семейства Пермонов – Сесиль и Лауры (последняя много позже выйдет замуж за его друга юности Жюно и станет герцогиней д`Абрантеc, оставившей очень любопытные мемуары о наполеоновской эпохе), дразнивших его «Котом в сапогах» из сказки Перро – столь он был худ: его тощие ноги торчали из огромных ботинок как пестики из ступок.

Но этот коротышка обладал уникальной памятью. Как-то он попал за какую-то незначительную провинность на гауптвахту, где, будучи заперт, совершенно случайно нашел неизвестно как попавший туда старый томик по древнеримскому праву. Наполеон прочел его и потом спустя многие годы поражал всех знаменитых французских юристов на заседаниях по выработке Наполеоновского гражданского кодекса, цитируя наизусть целые параграфы по римскому праву. Цитаты из Плутарха и Тита Ливия, Данте и Корнеля, Вольтера и Руссо были для него обыденны и точны. Спустя годы он будет безошибочно называть имена солдат и офицеров, которых знал лично, указывая год и месяц совместной службы и нередко – наименование полка, а иногда и батальона, в котором состоял его знакомый. Более того, он помнил, что например, этот солдат храбр и стоек, но пьяница и бабник, а другой – умен и предприимчив, но невынослив из-за мучившей его грыжи и т. п. Так как-то уже на о-ве Св. Елены Наполеон в кругу близких вспоминал свою Египетскую кампанию и в связи с какой-то военной операцией перечислил около десятка полубригад своей экспедиционной армии, принимавших в ней участие. Когда же супруга гофмаршала Бертрана выразила удивление тем, как можно через двадцать лет так хорошо помнить всю эту нумерацию армейских частей, то в ответ услышала совершенно неожиданное и обезоруживающее сравнение: «Мадам, так мужчина вспоминает своих любовниц…»

Этот редкий дар и способность быстро ориентироваться очень помогли ему в учебе на артиллериста. Хотя Наполеон по сумме баллов закончил военное училище лишь 42-м из 58 выпускников, но дело в том, что он за всего лишь за год освоил весь курс, на который у других уходило 2—3 года. Именно поэтому его незаурядные военные способности отмечали все преподаватели, с которыми его сводила судьба в подростково-юношеском возрасте. Один из них оставил истории весьма прозорливые строчки по этому поводу: «Корсиканец по происхождению и своей природе, этот молодой человек пойдет далеко, если ему будут благоприятствовать обстоятельства». Правда, в его выпускной характеристике были и такие очень емкие и доходчивые слова: «Сдержан и трудолюбив… Молчалив, своенравен, горд и с большим самомнением… Обладает большим чувством собственного достоинства… Чрезвычайно честолюбив». Время покажет, что все они были исключительно точны.

…Между прочим, карьерный рост во французской королевской армии той поры, если офицер не происходил из высшего дворянства (так называемой «исторической знати», когда список знатных предков теряется в глубине веков!), был крайне труден. И Наполеоне ди Буонапарте – провинциальному дворянчику «корсиканского разлива» – ничего серьезного не светило. Пожизненное сидение в захолустном гарнизоне и под старость – в самом лучшем случае – чин майора. Оставалось лишь два пути для карьеры: высокие связи либо платить за повышение наличными, но ни того, ни другого у будущего императора Франции не было. Приходилось уповать на… прилет «черных лебедей», т.е. внезапные случайные события, в частности, внутриполитические катаклизмы. Только в этом случае нашему герою светила самореализация…

И вот 28/30 сентября (данные разнятся) 1785 г. (офицерский патент был датирован 1 сентября, чин был подтверждён лишь 10 января 1786 г. после трёхмесячного испытательного срока) после 10 месяцев обучения военным наукам – 16-летний Наполеоне ди Буонапарте был выпущен из Парижского военного училища в звании суб-лейтенанта артиллерии (лейтенанта 2-й степени, младшего лейтенанта или в русской терминологии той поры – подпоручика), причем, как уже отмечалось выше, лишь в пятом десятке по успеваемости. Повторимся, что этому есть вполне понятное объяснение: почти все его сокурсники учились не менее двух лет, а он сумел пройти все науки за один год.

Глава 3. Первые шаги по службе корсиканского дворянчика, Наполеоне ди Буонапарте – Артиллериста От Бога

С 3 ноября начались его муторные семилетние (?) скитания в этом звании по артиллерийским полкам провинциальных гарнизонов, начиная со 2-ой роты бомбардиров полка «де Ла Фер» в Валансе на юге Франции (Дофинэ), кстати, ближайшего к Корсике военного гарнизона. Поскольку после смерти отца его семья осталась почти без средств к существованию, а старший брат Жозеф явно не горел желанием надрываться ради родственников, то в сентябре 1786 (?) г. он специально взял длительный отпуск с сохранением содержания для побывки на родине и личной поддержки своих родных, который он затем дважды продлевал. (В ту пору он вообще использовал любую возможность побывать в отпуску и повидать родственников.) Во время отпуска Наполеон пытался уладить дела семьи, в том числе, ездил в Париж.

После отпуска по семейным обстоятельствам (данные о его продолжительности сильно разнятся) в июне 1788 г. он возвращается из Аяччо на военную службу и едет в Оксонн (Осон) с его нездоровой болотистой местностью, куда был переведён его полк. Вернувшись в часть, в ситуации когда Жозеф самоустранился от заботы о родственниках, он продолжил свою заботу о матери, братьях и сестрах, высылая им большую часть своего небольшого (мизерного?) жалованья, оставляя себе деньги лишь на обед (кружку молока и кусок хлеба), тем самым вызывая у полкового врача опасения из-за мертвенной бледности и малокровия. Жил он чрезвычайно бедно, однако старался не показывать своего удручающего материального положения.

Зато из-за бедности юный младший лейтенант в это время прочитал столько разнообразных книг, сколько не осилили за всю свою жизнь многие из его сослуживцев, а затем и подчиненных. Служа на берегах Роны во все том же полку «де Ла Фер» в Валансе, он снимал комнатку в доме старой девы Бу, у которой он потом еще не раз останавливался. Так вот, там на первом этаже была лавка то ли букиниста, то ли просто книжная лавка. Ее владелец некий Марк Орель с пониманием относился к молоденькому офицерику и либо давал тому книги для прочтения совершенно бесплатно, либо тот приходил туда и там духовно обогащался. Штудировал будущий повелитель Европы абсолютно все, что попадало ему в руки: от книг по любимым математике с историей до Вольтера, Руссо, Дидро и Гете с Мольером и Бомарше. А вот религиозными книгами он не увлекался. Свое самообразование он продолжит и на следующих местах службы…

…Кстати, не исключено, что волею судеб Наполеон Бонапарт мог быть стать не артиллеристом, а… военно-морским офицером! Рассказывали, что военно-морская карьера считалась тогда престижной и модной, поскольку она обещала более быстрое продвижение по карьерной лестнице, чем в других родах войск. Во-первых, еще в 1783 г. Наполеон сам проявил желание стать военным моряком и даже отправил письмо в Британское адмиралтейство, прося предоставить место в военно-морском колледже, но не срослось, к тому же, вроде бы он прислушался к мнению матери, не одобрившей такой предполагаемый поворот в судьбе сына. Во-вторых, на выпускном экзамене в Парижском военном училище генеральный инспектор военных учебных заведений Рено де Мон категорично решил, что выпускник Наполеоне ди Боунапарте не подходит для специфической службы на флоте, и помимо того, в том году не было набора во французский флот (который к тому же, уступал британскому) и собственноручно сделал пометку в его личном деле: «артиллерист»! Это назначение было подписано лично королем Франции Людовиком XVI. Впрочем, сам Наполеон, преуспевая в математике и геометрии, уже давно высказывал предпочтение именно к этой военной специализации. Тем более, что артиллерийские войска считались элитными и служба в них (после военно-морской карьеры котировалась высоко) давала прекрасные возможности для продвижения по служебной лестнице. К тому же, французская артиллерия в ту пору была на подъеме. Тогда как военно-морской флот Франции в те времена, да и позднее, не отличался особой мощью и еще не известно как сложилась бы карьера Наполеона-морского офицера. А так своим волевым решением де Мон «подарил» миру гениального полководца и артиллериста по специальности. Таковы парадоксы судеб великих людей? Впрочем, Наполеон был гением и не нам судить, как бы обстояло дело, если бы не «провидческое» решение де Мона…

Ближе к концу XVIII в. роль артиллерии в бою изменилась. Протеже всесильного военного министра французского короля герцога Этьенна-Франсуа де Шуазёля (28.6.1700/19, Нанси – 8.5.1770/85, замок Шантелу, Амбуаз; данные разнятся), знаменитые теоретики артиллерии французы Лагомер и Грибоваль, очень много сделали для модернизации вооружения французской армии. Мортиры первого (8-и, 10-и и 12-и дюймовки) были приняты на вооружение в 1785 г.

…Артиллерийский «гуру» XVIII в. – инженер-разработчик многочисленных усовершенствований в артиллерии, генерал-лейтенант (1764 г.) Жан Батист Вакетт де Грибоваль (15 сентября 1715, Амьен – 9 мая 1789, Париж) не только скрупулезно изучал артиллерийское дело и в Пруссии, и в Австрии, но и успел вдосталь навоеваться, как на войне за Австрийское наследство, так и в Семилетнюю войну. Он родился в семье амьенского судьи Жана Вакетта де Грибоваля. Во время учёбы проявил большие способности в естественных науках и математике. В 1732 г. поступил на службу во французскую королевскую артиллерию. В 1735 г. получил первый офицерский чин, разделив своё время между службой и научными занятиями. В 1752 г. – капитан роты минёров, был послан в Пруссию для изучения полковой артиллерии прусского короля-полководца Фридриха II, в 1757 г. уже – подполковник. Как представитель Франции, служил в австрийской армии, в том числе, во время Силезских войн. На службе у австрийцев Грибоваль имел возможность детально ознакомиться с организацией австрийской артиллерии – наиболее передовой в мире на то время. Именно тогда он начал разрабатывать основы новой артиллерийской системы, которую потом с успехом ввёл. Во время Семилетней войны, в сентябре и октябре 1762 г., находясь на австрийской службе, Грибоваль командовал артиллерией в сражении при Глаце и осаждённой пруссаками крепости Швейдниц в Силезии. Во время обороны крепости потери прусского войска в семь раз превысили потери австрийцев, и она сдалась, только полностью исчерпав запасы боеприпасов. Действия артиллерии Швейдница вошли в тогдашние учебники артиллерийского дела как образец для артиллерии осаждённой крепости. Грибоваль попал в плен к пруссакам, но вскоре получил свободу в процессе обмена военнопленными. После окончания войны Грибоваль вернулся в Австрию (где получил от Марии Терезии чин фельдмаршал-лейтенанта), а затем – и во Францию. Поражение Франции в Семилетней войне показало устарелость французской артиллерии – на новой должности ему было поручено реформировать полевую артиллерию, что он с успехом и выполнил. Став в 1764 г. – генеральным инспектором артиллерии, генерал-лейтенантом, с 1765 г. принимал участие в реорганизации артиллерии и инженерного корпуса. После некоторых «подковерных телодвижений» – в 1774 г. Грибоваль впал в немилость и удалился в своё имение в Бовеле…

…Кстати сказать, примерно тогда же – в 1779 г. – внес свой вклад в совершенствование французской артиллерии и генеральный инспектор артиллерии той поры, генерал-лейтенант (20 мая 1791 г.), граф Филипп-Жозеф де Ростэн (9 октября 1719, Мобеж – 21 апреля 1796, Париж). Образование он получил в Артиллерийской школе Меца (Ecole d, artillerie a Metz) и в 1735 г. в возрасте 15 лет поступил на военную службу, сделал карьеру в колониальных войсках в Индии и на о-ве Маврикий, где совместно с графом Латуром де Сент-Иже (1721—1776) устроил первый завод по изготовлению пороха и селитры, в 1744 г. – капитан Королевского корпуса артиллерии, в 1759 г. – подполковник, с 1762 по 1764 г. возглавлял артиллерийские экипажи (парки) в Испании, 15 октября 1765 г. – полковник, командир Гренобльского артиллерийского полка, в 1769 г. – бригадир. В 1774 г. возвратился во Францию, где был назначен командующим Артиллерийской школы Гренеля и Оксонна, в 1779 г. – генеральный инспектор артиллерии, будучи ветераном колониальных кампаний, спроектировал лёгкую 1-фунтовую пушку, которую могли транспортировать по бездорожью 9 человек (пятеро отвечали за ствол, двое – за колёса, двое – за скобы и один – за ось). Первое успешное испытание 60 орудий прошло в Гавре, где опытные образцы сделали по 22 выстрела за 1,5 минуты, за что Ростэн получил королевский грант размером в 1.180 ливров, а его орудия эффективно использовались в условиях горной местности и на канонерских лодках вплоть до реформы артиллерии 1802 г. 20 мая 1791 г. он – генерал-лейтенант, 25 августа 1793 г. во время инспекции артиллерии Оксонна отстранён от своих обязанностей по приказу представителя Конвента – Андре-Антуана Бернара, известного как Святой Бернар (Bernard de Saintes) (1751—1818) и 3 декабря 1794 г. арестован как «подозрительный». Был доставлен под конвоем в Париж, где и умер в тюрьме 21 апреля 1796 г. в возрасте 76 лет…

В 1776 г. Грибоваль по просьбе военного министра графа Сен-Жермена возвратился к активной службе, продолжил реформы и разработал знаменитую «Артиллерийскую систему Грибоваля» (Systeme d, artillerie Gribeauval). Это была новая система устройства пушек и тактика ведения боя «Table des constructions des principaux attireils de l, artillerie de M. de Gribeauval». Она благополучно просуществовала до 1827—1829 гг. Правда, в 1803 г. Наполеон принял было попытку несколько изменить систему Грибоваля (на систему XI года). Этот процесс растянулся на несколько лет, а после отречения Наполеона в 1815 г. система Грибоваля была официально восстановлена…

Символично, что это было не только строгое соблюдение одних и тех же правил отливки на разных пушечных заводах. Это не только изменение процесса литья: новый ствол отливался целой болванкой, а затем в нем высверливался канал, что позволяло повысить точность пушки. Тогда как ранее ствол отливался вокруг внутренней сердцевины, которая вполне могла отклоняться от оси центра ствола и поэтому заготовку высверливали, доводя до требуемого калибра. Это не только очень строгие технические требования к сферичности ядра и зазору между диаметром снаряда и стенками канала (диаметром) ствола, превосходившие любые европейские образцы, кроме, британских, что увеличивало дальность и кучность стрельбы. Это не только увеличение продолжительности их эксплуатации (уменьшение зазора снижало «эффект карамболи», когда слишком свободное ядро, проходя при выстреле через канал ствола, начинало колотиться в его стенки и, тем самым, ослабляло ствол и «время» его жизни). Это не только облегченные за счет укорочения стволы орудий. Это не только более удобные лафеты – способные принимать на себя силу отдачи по двум направлениям – назад и вниз, отсюда и характерный прогиб лафета, более заметный, чем у иностранных конкурентов. Это не только упорядочение калибров (4-х, 8-и, 12-ти фунтовые ядра). Это не только появление прицелов, позволявших соответственным образом изменять направление орудия в вертикальной плоскости, в зависимости от дистанции. Это не только – картечь с железными кованными пулями и железным поддоном, обладавшая более сильным поражением. Это не только усиление и увеличение колес. Это не только «отвоз» – специальный 9—12 метровый канат (либо кожаные лямки-ремни через плечо с отрезком этого каната) для перекатывания орудия силами прислуги на огневую позицию вручную и, что особо важно – для стрельбы при отступлении. Это не только металлическая ось. Это не только вкручиваемый медный запальный канал (когда он изнашивался его было легко заменить) или затравочный стержень, сберегавший орудия от порчи вследствие разгара запальных каналов при стрельбе. Это не только чугунные втулки в колесных ступицах, облегчавшие движение; и прочие весьма специфические технические приспособления, перечисление которых имеет смысл только для узких специалистов («визир», червячное подъемное устройство, «подвижная звезда», «двойной гандшпуг» и др.). Это не только дышловые передки со стандартизированными зарядными ящиками. Это не только 4-колёсные фуры для перевозки боевых припасов. Это не только разделение артиллерии на полевую, осадную и гарнизонную: 12-фунтовые и 8-фунтовые пушки были назначены для полевой артиллерии, а 4-фунтовые – для полковой. Это не только введение 8-ми и 6-дюймовых коротких гаубиц, а вес орудий стал принят равным весу 150 снарядов и отношение веса заряда к весу снаряда – 1/3. Это не только организация стандартной батареи из 6—8 пушек. Это не только придание каждой пехотной дивизии не менее одной батареи.

…Кстати сказать, под термином «фунт», применительно к калибру пушек, в европейских странах подразумевались разные единицы измерения. Одни и те же калибры у австрийцев, у англичан и у французов, порой, не просто было сравнивать. Более того, если во всех европейских странах, кроме Франции, калибр определялся диаметром ствола, то у французов – диаметром ядра…

Это, прежде всего, признание за артиллерией самостоятельной роли в бою.

Теперь лошадей запрягали парами (по четыре – на 4-х и 8-и фунтовки и по шесть – на 12-ку) в прочные и достаточно легкие повозки, со специальными отделениями для ядер и пороха.

Так артиллерия стала мобильной и чрезвычайно гибкой.

По сути дела Грибоваль создал самую совершенную артиллерийскую систему той поры, превосходившую все придуманное до него и оказавшую влияние на все аспекты артиллерии – от материальной части орудий и тактики до обучения артиллерийскому ремеслу. Внедренное им, потом использовалось другими реформаторами артиллерии и даже иностранные «коллеги по цеху» отдавали ему должное.

…Между прочим, единственное до чего у Грибоваля «не дошли руки» – это конная артиллерия и вопросы обороноспособности артиллерийской прислуги. Эти важнейшие вопросы он предоставил решать военачальникам революционной Франции, а совершенствовать их… выдающемуся артиллеристу-практику Наполеону Бонапарту, причем, уже в преддверии кровавой эпохи наполеоновских войн, т.е. в самом начале XIX в. Jedem das seine…

Система Грибоваля была в то время самой эффективной в Европе. Просуществовала она, как уже отмечалось выше, с некоторыми изменениями, до конца 20-х гг. XIX в. и имела огромное влияние на развитие артиллерии в большинстве стран мира.

Сам Грибовал скончался еще до революции, на 74 году жизни, отдав любимому делу – Богу Войны, Артиллерии, более полвека. Но его орудия сняли богатейшую «кровавую жатву» в последующую почти что четвертьвековую эпоху нескончаемых революционных и наполеоновских войн, причем, с обеих сторон, так как все его новшества получили безоговорочное признание по всей Европе.

Новая роль артиллерии ярко проявилась на рубеже ХVIII – ХIХ вв. Ушли в прошлое старые добрые времена, когда противники выстраивались в линии друг против друга и по рассказам даже учтиво предлагали друг другу право дать первый залп.

…На эту тему даже сохранился крайне занимательный исторический анекдот, в основе которого лежала быль.

Якобы в ходе войны за Австрийское наследство (1740 – 48 гг.) в известной битве при Фонтенуа 10 мая 1745 г. французская и англо-ганноверская гвардии сошлись без единого выстрела на расстояние ок. 50 шагов. Высокородные офицеры с обеих сторон стали соревноваться в галантности, любезно предлагая друг другу, сделать первый выстрел: «О нет, господа мы никогда не стреляем первыми!». На самом деле все прекрасно понимали, что сторона, которая даст залп первой, окажется в проигрыше – по сути дела она останется безоружной на несколько минут, пока солдаты будут перезаряжать оружие. В конце концов, англичане взяли и дали первыми залп, который оказался таким убийственным, что половина французской гвардии полегла, а оставшаяся часть без командиров дрогнула и побежала…

По другой версии все было отнюдь не так красиво и галантно.

Командующий английской армией герцог Камберленд решив прорвать центр французской позиции, смело повел 14-тысячный ударный отряд ганноверско-английских гвардейцев вперед. Размеренным парадным шагом подойдя к французским позициям, он приказал выровнять ряды перед решающим таранным ударом. В этот момент некий подполковник лорд Чарльз Хэй, взял и вышел перед строем. Обратившись к противостоящим ему французским гвардейцам Людовика XV, Хэй вынул армейскую фляжку с ромом, рявкнул какой-то тост во здравие английского короля и хорошо приложился к ней. Потом лорд Чарльз отсалютовал обалдевшим французам троекратным «Ура!», дружно поддержанным его гвардейцами и скрылся в их рядах. Пока изумленные французские гвардейцы кричали ответное «Ура-а-а-ааа!!!», англичане грохнули такой залп, что в центре французской обороны образовалась огромная дыра – замертво рухнуло сразу 460 солдат и офицеров…

Примечательно, что французы благодаря таланту своего маршала Морица Саксонского (1696 – 1750 гг.) все же выиграли эту так оригинально и неудачно начавшуюся для них битву. В последний момент герцоги де Бирон и д`Эстре сумели нанести сокрушительный удар конной лейб-гвардий французского короля Людовика XV – La Maison du Roi – лично наблюдавшего за побоищем. И уже было торжествовавший победу, герцог Камберленд вынужден был уносить ноги, окруженный лишь горсткой офицеров…

В тоже время, не исключено, что:

<<… на самом деле в сражении у деревни Фонтенуа (в 9 км к юго-востоку от крепости Турне, провинция Геннегау в Бельгии), где сошлись французы маршала Франции Морица Саксонского и союзные силы англичан, голландцев и ганноверцев сына британского короля Георга II 24/26-летнего принца и капитан-генерала Уильяма Августа герцога Камберлендского и графа Лотаря-Йозефа-Доминика фон Кёнигсегга-Ротенфельса, все обстояло отнюдь не так импозантно и картинно-героически, а гораздо банальнее: «матерый волчара» (Морис де Сакс) переиграл «молодого задиристого волчёнка» (Камберленда).

Стремясь деблокировать крепость Турне, союзники приготовились штурмовать очень сильные (от природы и из-за умелой военно-инженерной подготовки) позиции французов.

Скорее всего, силы противников были примерно равны либо у кого-то было чуть больше конницы и, наборот, чуть меньше пехоты, что было не суть как важно..

По некоторым данным французская армии насчитывала 48—50 тыс. солдат: 32 тыс. пехоты (55 бат.), 14 тыс. кавалерии (101 эскадр.) и 90—110 орудий, из которых не менее 86 были малыми 4-х-фунтовыми орудиями.

Силы союзников колебались от 52 до 53 тыс. солдат (52 бат. и 85 эскадр.) и от 80 до 101—105 пушек. Причем, из них – 22 тыс. были голландцами, 21 тыс. – британцами, 8 тыс. – ганноверцами и 2 тыс. – австрийцами.

К тому моменту уже смертельно больной водянкой Мориц Саксонский был бывалым военачальником, прошедшим через горнило пяти крупных европейских войн. Причем, под началом таких выдающихся полководцев своего времени, как принц Евгений Савойский и герцог Мальборо. Он отчетливо понимал, что его храбрая пехота уступает вражеской в дисциплине, обученности и тактике и очень грамотно распределил свои силы на линии фронта, оставив в самых проблемых местах серьезные резервы на случай исправления ошибок.

Тогда как командовавший союзниками молодой Камберленд, не имел столь внушительного командного опыта большими армиями (в частности, лично не достаточно внимательно провел рекогносцировку внушительной линии вражеской обороны), а лишь грезил захватом Парижа!

Французы, чей центр опирался на небольшую деревню Фонтенуа (здесь расположились их лучшие силы – швейцарская и французская гвардии), встали в очень крепкую оборону, равномерно разместив по линии фронта всю свою артиллерию. Правый фланг упирался в местечко Антьене, а левый укрывался в лесу Барри. Оборонительная линия находилась на краю возвышенности, чей наклон вниз еще больше усиливал урон для врага от артиллерийского и мушкетного огня французов, стрелявших сверху вниз. Помимо этого позицию дополнительно укрепили редутами.

11 мая в 14:00 союзные войска вышли на свои позиции. Британцы вместе с ганноверцами встали справа (причем, островитяне оказались на самом краю), а голландцы при поддержке небольшого числа австрийцев (в основном, кавалеристы) расположились слева.

Несмотря на интенсивный трехчасовой обстрел большой союзной батареей (по французским данным – от 40 до 50 пушек) ущерб был минимален, поскольку большинство французских солдат укрылось в лесу и на редутах, защищённые земляными насыпями, или в укреплениях в Фонтенуа.

Британская пехотная бригада из четырех полков под началом бригадира Инголсби готовилась атаковать правый фланг врага, пока голландцы принца Карла Августа Вальдек-Пирмонтского с австрийцами и ганноверцами графа фон Кёнигсегг-Ротенфельса буду брать центр и левый фланг неприятеля.

Командующий британской пехотой генерал Джон Лигоньер (Лигонье) доложил Камберленду, что готов пойти в атаку справа, как только голландцы атакуют Фонтенуа.

Засевшая в укреплениях французская пехота подпустила голландцев максимально близко к своим позициям, после чего открыла убийственный огонь. Оставшиеся в живых от такого «гостеприимства» наступавшие предпочли отступить.

Получив подкрепления в виде австрийской кавалерии и двух британских батальонов, голландцы снова пошли в атаку, но она опять была отражена частой ружейно-артиллерийской стрельбой французов. Обескураженные двойной неудачей, голландцы после этого уже не участвовали в сражении.

После безуспешных действий на флангах (голландцев с австрийцами и ганноверцами – слева, а затем и британцев – справа), Камберленд попытался выиграть битву атакой по центру уже без поддержки со стороны своих опростоволосившихся «крыльев». Несмотря на сильный огонь французов, его британско-ганноверская пехота все же добралась до вражеских укреплений, но дальше прорваться не смогла, поскольку Мориц Саксонский очень во время подкрепил этот участок своей обороны резервами.

В общем, французский маршал искусно вел бой, сохранил за собой все позиции и в итоге понудил врага отступить, правда, организованно. Битва показала большое умение французов в обороне, основанной на огневой мощи и сильных резервах.

Молодому Камберленду безусловно не хватило полководческого мастерства одолеть, откровенно сделавшего ставку на гибкую оборону давно «обкуренного порохом» маршала Франции Мориса Саксонского. Французы удержали местность за собой, а Турне вскоре пал…>>