Текст книги "«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том I. «Надо уметь дерзать»"

Пройдут годы и (повторимся!) поборник патриархального, консервативного отношения к женщинам Наполеон Бонапарт, став Первым консулом Франции, запретит появляться в его дворце женщинам, у которых была не совсем безупречная репутация или, вернее, слишком бурное прошлое. Он никогда не забывал, каким огромным влиянием пользовались эти дамы – «величаемые», пардон, «горизонталками». Однажды, когда при нем кто-то случайно упомянул об этих некоронованных законодательницах как в политике, так и в модах на дамские туалеты, он дико вспылил: «Мною не будут управлять шлюхи!»

…Кстати, отнюдь не исключено, что подоплекой к таким заявлениям Наполеона могло быть и его соперничество с генералом (потом маршалом) Жан-Батист-Жюлем Бернадоттом. Этот известный бахвал и фрондер умел заводить такие знакомства, которые раздражали могущественного Первого консула, а потом и императора Франции Наполеона Бонапарта. Так, он энергично бравировал своим знакомством с такой одиозной в понимании строгого моралиста Бонапарта знаменитой француженкой той поры, как (вышеупомянутая) несравненная и очень дорогая «жрица любви» мадам Жюльетта Рекамье. Знаменитая «дегустаторша» крутых мужиков прелестная Жюльетта соглашаясь с Жерменой де Сталь, что не Бонапарт [которому она уже во времена Консулата дважды давала от ворот (вернее, своих «райских врат») поворот: сначала когда он (по слухам) пытался «зазвать» ее в свои любовницы через Фуше, потом – через сестричку Каролину, ненавидевшую «старуху» Жозефину], а именно Бернадотт, является «подлинным героем века», могла подтвердить это по «женской части». Интересно и другое: как-то не в меру разоткровенничавшийся во время сеанса «терапии» Бернадотт сдуру якобы ляпнул ей про Бонапарта такие слова: «Я не обещал ему любви, но я обещал ему лояльную поддержку и я сдержу свое слово». Таким фрондерством он лишь активизировал неприязнь со стороны Бонапарта и его соответствующую реакцию на… «нагую моду»…

А своей жене Жозефине Наполеон и вовсе иронично-зло публично бросил: «Разве вы не видите, что ваши подруги – голые?» Он, в частности, объявил, что намерен не только объединить французскую нацию, но и возродить старинные семейные традиции и запретил дамам носить «прозрачные вызывающие одежды». История сохранила то ли анекдот, то ли быль о запрещении им «нагой моды»: на одном из пышных дворцовых приемов, уже будучи императором, Наполеон заметил очень красивую молодую даму в очень смелом наряде. Он громко вызывал ее из толпы и, грозно сказал: «Мадам, вы раздеты, идите оденьтесь!» Времена, когда мадам Тальен, одна из подруг будущей супруги Наполеона Жозефины де Богарне, сидела в ложе театра вся в бриллиантах, но обнаженная чуть ли не по свои восхитительные… «врата в рай»…, ушли навсегда…

…Кстати сказать, всем кому интересны нюансы «охоты» сметливо-слабого пола «на дичь» предлагаю «заглянуть» в приложение «…cамое сокрушительное оружие всех времен и народов – женская красота в 3D (Full HD) формате».

Глава 7. Лучшая подруга гения – Госпожа Фортуна

Но не женщины интересуют молодого Бонапарта больше всего.

Ситуация в стране – не стабильна и выбиться в люди может любой энергичный и сметливый человек. Надо было только чтобы самая капризная из женщин – Госпожа Фортуна – повернулась к Наполеону своим капризным личиком.

И тут его вызывают в Париж за неповиновение приказу вышестоящего начальника некого полковника Меллера, по крайней мере, так гласят некоторые источники. Военный министр Серван, заслушав рапорт, трезво оценивает ситуацию, берет его сторону и решает перевести Наполеона служить на родине – на Корсике, куда его уже отправлял в отпуск его покровитель, генерал Дютейль. Серван обещает корсиканскому строптивцу в скором времени положительно решить его вопрос на «коллегии» министров и ему остается лишь ждать благоприятного предписания.

Пребывая в ожидании, Наполеон, выражаясь современным сленгом, тусуется в Париже: общается со своим товарищем по Бриенну Бурьенном, строит с ним во время обедов (за них платил последний, поскольку Бонапарт мог себе позволить пищу не более, чем за 6 су) в маленьком кабачке «Три рога» на ул. Валуа фантастические бизнес прожекты сомнительного толка, наблюдает как многотысячная толпа оборванцев громит Тюильри и изгаляется над королем.

…Кстати, по некоторым данным именно в ту пору (конце июля 1792 г.?) он написал выдержанный в якобинском духе памфлет «Ужин в Бокере» (фр. «Le Souper de Beaucaire»; переведен на русск. яз.), который был опубликован с помощью его знакомых комиссаров Конвента Саличетти и Робеспьера-младшего. Не будем вдаваться в литературные характеристики этой стороны писательской деятельности Бонапарта. Скажем лишь, что эта пропагандистская брошюра на тему войны и политики создал ему репутацию революционно настроенного солдата. Среди его ранних работ различных жанров, проникнутых юношеским максимализмом и революционными настроениями: «Письмо к Маттео Буттафуоко», «История Корсики», «Диалог о любви», «Клиссон и Евгения» (переведена на русск. яз.) и др…

Но вот вопрос о месте службы, ставшего в июне/июле/августе (данные разнятся) 1792-го – капитаном, Бонапарта решен положительно: он получает предписание отбыть к себе на Корсику и принять там в должности (но не в чине) подполковника местных войск под свою команду отряд корсиканских волонтеров (местную Национальную гвардию). Пользуясь тем, что Национальное собрание закрывает все королевские учебные заведения, насмотревшийся на то, как бунтующая (революционная) чернь (быдло) тешит свое «естество» со всеми дворянками, в том числе, малолетними, Наполеон, получает разрешение забрать свою сестру-девицу Элизу из пансиона благородных девиц Сен-Сира и отбывает в Аяччо. (Впрочем, есть и другие более заковыристые трактовки его «командировки в отпуск» на Корсику.)

17 сентября 1792 г. вместе с сестрой, проездом через Лион и Валанс Наполеон прибывает на родину. Важно другое: впервые после долгих лет разлуки вся семья в сборе, лишь нужда омрачает их бытие.

…Кстати, если соглашаться (?) с имеющимися доступными сведениями, то получается, что с момента поступления на военную службу в сентябре 1785 г. до сентября 1792 г., т.е. за 7 лет Наполеон провёл в отпуске в общей сложности больше половины из них – что-то около четырёх лет!?

Надо признать, что революция пока что ничего корсиканскому выходцу Наполеону Бонапарту не принесла. Его продвижение по службе шло черепашьим шагом. А ведь многие из его сверстников, начинавшие карьеру одновременно с ним, уже успели отличиться на фронтах, щеголяли в высоких чинах, богатели на глазах, вокруг них вились обольстительные бестии, охочие не только и не столько до секса, а в основном до денег и положения в обществе, а он все еще прозябал в чине капитана.

По некоторым данным (!?) 22 февраля 1793 г. Наполеон участвует в неудачной высадке французского генерала Каза-Бьянки то ли на Сардинии, то ли на Маддалене (Мадлен), то ли Гагмари? Десант, высаженный с Корсики, оказался быстро разгромлен. Однако, командовавший небольшой артиллерийской батареей из двух пушек и мортиры, капитан Буонапарте отличился. Он приложил максимум усилий для спасения орудий, однако их, всё же, пришлось бросить на берегу. В этом фиаско его вины не было. Как раз он-то показал себя умелым и инициативным артиллерийским офицером. Именно тогда впервые на поле боя басовито «заговорили» пушки под его непосредственным началом! Но это было лишь эпизодом в весьма непродуманной операции французов.

Правда, в том же 1793 г. Госпожа Фортуна – весьма своенравная дама – все же, обратила свое внимание на неприметного артиллерийского капитана и почти 20 лет (с 1793 по 1815 гг.) не покидала его, пока его пушки, пролив мегатонны крови и унеся жизни неисчислимого количества людей по всей Европе, не замолкли навсегда.

Но прежде чем это случилось, Наполеон вынужден был спасаться от преследования на родине со стороны друга его покойного отца корсиканского сепаратиста Паоли, с которым у него не сложились отношения. Всей семье Бонапартов пришлось тогда бежать с Корсики, правда, раздельно: сначала, не без приключений (!?) это проделал сам Наполеон, потом вся его остальная семья. Всех их объявили врагами корсиканского народа, а дом и все имущество разграбили – виноградник уничтожили, стадо коз вырезали.

10 июня 1793 г. с помощью своего земляка Кристофано Антуана (Христофора Антонио) Саличетти (1757—1809) он вывез свою мать и всю семью на утлом суденышке с Корсики в Лавалетт, что в окрестностях Тулона (юг Франции). Именно тогда его обнищавшей семье беженцев оказал поддержку богатый торговец шелком и мылом м-е Клари с дочерьми которого, вскоре познакомятся сыновья благодарной матушки Летиции Бонапарт.

Отныне и навсегда Наполеоне ди Буонапарте свяжет свою судьбу с этой своей «большой родиной» и спустя три года переименует себя в… Наполеона Бонапарта.

В том памятном (1793 г.) году революционная Франция находилась в очень тяжелом положении. Сразу несколько европейских государств объявили ей войну, решивших силой оружия задушить французскую революцию, не дать ей перекинуться на сопредельные государства, стремясь восстановить в мятежной стране прежние порядки: «загнать быдло в скотные дворы». Враги наступали с севера и юга. В Париже в революционно-настроенные народные массы был брошен лозунг – Отечество в Опасности! – и объявлен призыв в армию

Причем, если по началу массовый энтузиазм и патриотизм граждан позволит добиваться успеха против хорошо вооруженных и вымуштрованных австро-прусских войск, то вскоре Республиканские армии станут терпеть неудачи. Выяснится, что для ведения затяжных кампаний нужна жесткая дисциплина и субординация. Именно для этого в армии появятся комиссары Конвента с неограниченными полномочиями, например, правая рука Максимилиана Робеспьера «великий и ужасный» Антуан Сен-Жюст, прозванный современниками «ангелом смерти». Критериями оценки военных станут только успех и победа. Поражение грозило военачальникам самым гуманным из всех способов казни – обезглавливание с помощью гильотины, как, например, это случится с бывшим командующим Рейнской армией генералом Кюстином. (Ее изобретатель Жозеф-Игнас Гильотен убеждал власти, что за всю историю человечества это самый совершенный инструмент для мгновенного и безболезненного отрубания головы.) Дело дойдет до того, что если тот или иной генерал к назначенному часу (!) не делал того, что ему предписывалось, то его ждал эшафот. Наиболее шустрые и прозорливые из генералов не будут дожидаться когда за ними придут для ареста и стремительно «сделают ноги» (на современном молодежном сленге – «ударят по тапкам»), перебегая к врагам.

Революционный энтузиазм многочисленных добровольческих формирований, их вера в правоту идей великой Революции, конечно, имели огромное значение в мобилизации широких народных масс для защиты революционных завоеваний французского народа. Но слабая военная подготовка волонтеров серьезно снижала оборонный потенциал революционной Франции, которой угрожали прекрасно подготовленные, вымуштрованные армии европейских монархов. Офицерский состав старой королевской армии был настроен контрреволюционно и в своем большинстве был ненадежен. Своих же командных кадров Революция не имела. В этой обстановке особо важную роль сыграли те немногие офицеры и унтер-офицеры старой армии, которые восприняли идеи Революции и отдали в этот грозный для нее час все свои силы и знания делу создания армии нового типа, армии, способной дать отпор врагу и защитить Революцию.

Помимо внешних угроз внутри страны тоже было немало проблем. Жирондисты были изгнаны якобинцами из Конвента и против якобинского меньшинства в половине французских провинций вспыхнули восстания. Заполыхали роялистски настроенные, Вандея и Бретань. Во взбунтовавшихся Лионе и Бордо вовсю заработали гильотины: в первом – людские головы полетели в корзины под присмотром Фуше, во втором – Тальена, известных тогда и потом политических деятелей.

Нарастала опасность не окрепшей Республике и с юга – из Тулона, основной военно-морской крепости на ее средиземноморском побережье Франции.

Вот как освещает эти грозные события «компактная хрестоматийная» версия:

<<…В мае 1793 г. Тулон, где собралось много недовольных роялистов, восстал против Конвента. Для его усмирения послали республиканскую армии под начальством генерала Карто – порядка 32. тыс. Не видя возможности сопротивляться этим внушительным силам и опасаясь репрессий Конвента, тулонские роялисты в июле отдались под защиту Великобритании и в конце августа передали крейсировавшему в виду Тулона адмиралу виконту Самуэлю Худу (1724—1816) все форты, рейд и 46 судов. Британский флотоводец признал законным королём Франции пребывавшего в заключении малолетнего Людовика XVII, а его корабли встали в портовой гавани. В Тулон прибыло до 19 тыс. английских, испанских, сардинских и неаполитанских войск, так что с находившимися там роялистами гарнизон возрос до 22—25 тыс. (данные разнятся). По сути дела это было объявлением войны республиканскому Парижу. Отсюда враги французской революции собирались двинуться на юг Франции.

В первом же авангардном сражении был тяжело ранен начальник осадной артиллерии республиканцев майор Доммартен, и взамен его Конвент прислал молодого капитана Наполеона Бонапарта, который, как принято считать, именно здесь положил начало своей славы.

Сменявшие друг друга командующие предполагали начать классическую осаду города с завершающим штурмом его стен. Однако для этого осаждающие не имели достаточно сил, тем более в условиях, когда осада была неполной и осажденные могли получить подкрепления через порт. Наполеон предложил альтернативный план – если осадить Тулон с моря так же, как с суши, он падет сам собой. Поскольку осажденным будет гораздо выгоднее оставить город заранее, чем остаться в нём и все равно сдаться из-за нехватки провианта, оставление союзниками захваченного города или их капитуляция будут неизбежны. Причем, союзники ради почетной капитуляции должны будут сдать неповрежденными корабли, укрепления и сам порт.

Для осуществленияэтого плана окружения, Бонапарт выстроил на берегу моря две батареи, названные им батарея «Горы» и «Санкюлотов», обильно снабдив их боеприпасами. Непрерывный огонь, ведомый ими и множество нанесенных кораблям союзников повреждений вынудили их оставить малый рейд.

Стремясь защитить рейд Тулона от обстрела, союзники выстроили на противоположном берегу бухты на мысах Балагье и Эгийет мощные форты, причем, их оборона каждый день совершенствовалась с использованием всех местных ресурсов. Для прикрытия подступов к ним был построен особенно мощный форт Мюрграв на вершине мыса Кер, названный англичанами из-за своего значения Малым Гибралтаром. Теперь республиканской армии для взятия Тулона требовалось прежде всего захватить эти укрепления.

Составленный и проведённый Наполеоном план атаки имел самые решительные результаты. В ночь на 17 декабря взят был штурмом важнейший форт Мальбуке. А с занятием другого форта, Эгийет, англо-испанской эскадре невозможно было оставаться как на малом, так и на большом рейде. Победа досталась недешево (ок. 2 тыс. убитыми и раненными), но и враг потерял немало – до 4 тыс. чел.

После захвата французами господствующих над рейдом высот и батарей в Тулоне был созван военный совет союзников, который приказал, посадив гарнизон на суда, немедленно сняться с якоря. 18 декабря он вышел в открытое море, вместе с англичанами ушла большая часть населения, обоснованно опасавшаяся массовых казней, что во времена якобинского террора было обычным явлением. Как и предполагал Бонапарт, после ухода союзных эскадр город сдался и в наказание за измену был разграблен и сожжен. Девять французских судов было предано пламени англичанами, 12 ушли в море вместе с союзниками, так что лишь 25 кораблей попали обратно в руки республиканцев.

Генерал Жак-Франсуа Дюгомье в самых превосходных тонах отрапортовал о вкладе Бонапарта в долгожданную победу под Тулоном: «У меня нет слов, чтобы описать заслуги Бонапарта: много технических познаний, столько же ума и слишком много отваги и это лишь скудный набросок этого необыкновенного офицера!» Более того, слово «Тулон» стало метафорически означать момент блестящего начала карьеры никому не ведомого молодого военачальника…>>

Тогда как в «развернутом варианте» все гораздо экспрессивнее и познавательнее.

<<…Длительная осада Тулона республиканскими войсками успеха не имела. Наспех собранные, плохо обученные, недисциплинированные войска «чахли» под стенами города, грозя, вот-вот взбунтоваться. Главная причина неудачи заключалась в том, что командование армией, осаждавшей эту крепость, возглавляли некомпетентные в военном деле генералы, один бездарнее другого. За четыре месяца сменились три командующих Тулонской армией, вроде бы первый из которых был художником, а второй – беллетристом!? Решать проблему Тулона бросили видных полномочных комиссаров: Огюстен-Бон-Жозефа Робеспьера (1763—1794) – младшего брата фактического главы революционной Франции Максимилиана-Мари-Исидора Робеспьера (1758—1794), Кристофано Антуан (Христофора Антонио) Саличетти (1757—1809), Поля Барраса и др.

В конце ноября 1793 г. командовать осаждающими стал генерал Жан-Франсуа Дюгомье (1736—1794). С его прибытием боевые действия республиканских войск под Тулоном заметно активизировались, стали более осмысленными и целеустремленными.

Еще в сентябре того года командовавший всей французской артиллерией под Тулоном капитан (или, все же, подполковник; сведения различаются) Доммартен получил тяжелое ранение и ему срочно требовалась квалифицированная замена.

…Между прочим, будущий дивизионный генерал (22 июля 1798 г.) Элзеар-Огюст Доммартен (26 мая 1768, Доммартен-ле-Франк – 9 июля 1799, Розетта) родился в семье Арно-Франсуа Кузена де Доммартена (? -1791) и его супруги Мари-Роз-Элизабет д, Олнэ, начальное образование получил в Колледже Капуцинов в Жуанвиле, 1 сентября 1784 г. поступил кадетом в Королевскую артиллерийскую школу Меца (Ecole royale d, artillerie de Metz), откуда был выпущен на действительную службу суб (младшим)-лейтенантом Оксоннского артиллерийского полка, служил в гарнизонах Меца, Лиона, Антиба и Ниццы.7 сентября 1793 г. отличился в бою при Оллиуле близ Тулона, где получил три пулевых ранения, 23 сентября 1793 г. произведён генералом Жаном-Франсуа Карто в бригадные генералы (утверждён в чине 8 ноября 1793 г.) и командовал последовательно 13-й, 14-й, 15-й и 17-й ротами лёгкой артиллерии. 13 июня 1795 г. определён в состав Итальянской Армии и принимал участие в знаменитой Итальянской кампании 1796—97 гг. генерала Бонапарта. С 11 мая 1796 г. – командующий конной артиллерии Итальянской Армии, отличился в сражениях при Монтенотте, Дего и Мондови, 3 августа 1796 г. командовал артиллерией в сражении при Кастильоне, 7 августа того года отличился при штурме Вероны, а уже 4 сентября огнём своих батарей решил исход сражения при Ровередо, сражался при Риволи. По окончании кампании он будет командовать артиллерией в объединённых Самбро-Мааской и Рейнско-Мозельской армиях, а 11 марта 1798 г. генерал Бонапарт снова призовет его под свои знамена, назначив командующим артиллерии в своей Восточной Армии для участия в Египетской экспедиции. Он отличится при взятии Александрии и в полулегендарном сражении 22 июля 1798 г. при Пирамидах, где прямо на поле боя его произведут в дивизионные генералы, в октябре того года он поучаствует в подавлении восстания в Каире, во время Сирийского похода примет участие в осаде Эль-Ариша и Аккры. После возвращения в Каир будет послан генералом Бонапартом для инспекции побережья, 23 июня 1799 года отплывет по Нилу на борту фелюги «Нил», подвергнется нападению мамелюков, отразит все атаки, но понесет большие потери, в том числе, сам получит пять ран. 25 июня экспедиция прибудет в Розетту, где 9 июля генерал Доммартен умрет от столбняка, вызванного ранениями, в возрасте 31 года, 15 из них отдав армии, пройдя путь от лейтенанта до бригадного генерала за 8 лет. Директория предоставила было матери Доммартена пенсион, но та отказалась, заявив: «Я благодарю представителей нации, но не могу жить за счёт крови своего сына» (Je remercie les reprеsentants de la nation, mais je ne puis vivre du sang de mon fils). Имя ее сына будет выбито на Триумфальной арке площади Звезды…

В сентябре ею стал капитан артиллерии Наполеон Бонапарт, проезжавший мимо – то ли в Ниццу, где служил на береговой батарее, то ли через Ниццу со своим обозом пороха (оружия?) в Марсель? Доподлинно цель его командировки – осталась не известна.

Правда, не обошлось без протекции, в первую очередь, влиятельного революционного комиссара и члена Конвента, (уже не раз выше упоминавшегося) корсиканца Саличетти, представлявшего Корсику в Национальном собрании в Париже. Он хорошо знал корсиканца Бонапарта, как очень толкового артиллериста с прогрессивными взглядами на ведение войны. Именно Саличетти рекомендовал соплеменника всесильному Огюстену Робеспьеру.

Так малоизвестному капитану артиллерии представился шанс показать себя в крупном деле.

…Между прочим, по некоторым данным (!?) там в то время был и Баррас, которому вскоре предстояло приобрести большую власть. Не исключено, что уже тогда они могли познакомиться и это существенно скажется на дальнейшей карьере Бонапарта и истории Франции (а затем и Европы!), в том числе…

Исполнявший обязанности начальника артиллерии армии, худенький, невзрачный, невысокий молодой человек с длинными прядями темных волос, обрамлявших бледно-оливковое лицо, косичкой на затылке, с пронзительным взором редкомигающих серых глаз принялся убеждать командующего армией, опытного вояку Дюгомье, что взять неприступную твердыню можно лишь при помощи мощного концентрированного артиллерийского удара. «Города берет артиллерия, – твердо заявил Наполеон, – а пехота может только помочь ей!»

Еще до прибытия Дюгомье он разработал план штурма Тулона. Однако невежественные в военном отношении, но чрезвычайно амбициозные и самонадеянные, как и все дилетанты, предшественники Дюгомье генералы Ж. Карто, а затем сменивший его Ф. Доппе, упорно отвергали его, считая несостоятельным. Дюгомье же, ознакомившись с этим планом, сразу же оценил его, утвердил и принял к исполнению. Впрочем, рассказывали, что вроде бы только после вмешательства одного из братьев (?) Дютейлей (то ли бывшего наставника Бонапарта в Оксонне барона Ж.-П. Дютейля-Старшего, то ли его младшего брата – Жан-Филиппа или Жозефа?; сведения разнятся), знавших толк в артиллерии – план Наполеона после некоторых проволочек (на это ушла вся осень) приняли. Так или иначе, решение Дюгомье единодушно поддержали также находившиеся при Тулонской армии комиссары Конвента (Рикор, Саличетти и Фрерон), возглавляемые младшим братом вождя якобинцев Огюстеном Робеспьером, чье мнение в таких вопросах было решающим. Началась интенсивная подготовка к штурму крепости.

Бонапарта назначили начальником осадной артиллерии и по некоторым данным (!?) для придания веса этому назначению то ли представили к званию майора, то ли назначили на должность батальонного командира, что соответствовало чину майора.

Его план штурма города имел шансы на успех, однако был рискованным. В ту эпоху, когда любая ошибка могла стоить командующему головы (революционная гильотина не простаивала!), мало, кто хотел ею рисковать, тем более, под бдительным надзором могущественных военных комиссаров.

…Кстати, Бонапарт был прекрасно ознакомлен с системой укреплений Тулона. Рассказывали, что еще совсем молодым офицером, Бонапарт, направляясь на побывку на Корсику, остановился ненадолго в Тулоне и, будучи натурой любознательной (тем более, это входило в его профессиональные интересы), внимательно изучил фортификационную систему города. Безусловно, именно это позволило ему потом предложить совершенно нешаблонный план штурма Тулона. Если это – так, то не все было у капитана Бонапарта спонтанно – имелись и «домашние заготовки»!? Впрочем, это всего лишь «оценочное суждение»…

Благодаря кипучей энергии новоиспеченного майора (?) артиллерии Бонапарта под Тулон были переброшены все имевшиеся на юге Франции орудия, была объявлена мобилизация местных артиллерийских офицеров в отставке, а пехотные офицеры были направлены на краткосрочные курсы пушечной стрельбы. Была подготовлена вся «инфраструктура» для максимально эффективной работы осадной артиллерии: от оружейных мастерских и парка для изготовления пороха до шанцевых корзин и фашин. Из более чем сотни разнокалиберных пушек и мортир были сформированы несколько батарей. Некоторые из них с точки зрения солдат и канониров, располагались в очень опасных местах. Одна из них, находившаяся прямо под фортом Мюльграв («Малый Гибралтар»), возвышавшимся над городом, имела столь дурную славу, что Бонапарту пришлось повесить у входа на нее большой плакат «Батарея бесстрашных». Только так ему удалось набрать желающих служить на ней.

Так или иначе, но комплексный подход к захвату Тулона был проведен новым начальником артиллерии образцово и в кратчайшие сроки.

…Он поспевал повсюду. Он везде советовал. Он постоянно общался с канонирами. Под ним несколько раз убивали лошадей, а он хладнокровно высматривал уязвимые места во вражеской обороне. После чего лично устанавливал орудия так, как считал нужным для максимально эффективной стрельбы. Его имя начало распространяться по войскам. Его все знали и стремились приветствовать раньше, чем это делал он…

Так завоевывается доверие солдат, так куется Слава Отца Солдат – самая недешевая, между прочим, слава на войне…

11 декабря стало очевидным, что можно начинать штурм Тулона.

С 14 декабря началась исключительно интенсивная, длившаяся три дня, бомбардировка: ни обстреливавшие, ни обстреливаемые никогда прежде такого не видывали – сказался один из будущих постулатов Бонапарта-артиллериста от Бога: «Артиллерийский огонь необходимо всегда направлять в одну точку!»

После 3-дневной артиллерийской подготовки, в которой участвовали, в том числе, 45 тяжелых орудий, в ночь с 16-го на 17-е декабря, когда разразился страшный ливень со штормовым ветром, по настоянию Наполеона начался общий штурм Тулона. Главный удар наносился по форту Мюльграв, прикрывавшему доступ к господствовавшей над очень узким проливом в тулонскую гавань высоте Эгильет (Эгийет; Эжилетт). Ее взятие по замыслу Наполеона, бросившего в войска короткий и доходчивый клич «Захватим Эгильет!!!», должно было принудить английскую эскадру адмирала Худа уйти с рейда Тулона и прекратить прикрывать его с моря.

Под проливным дождем, под раскаты грома с ослепительными молниями и непрерывный орудийный грохот французы атаковали яростно сопротивлявшегося врага. Одна за другой были отбиты атаки на Мюльграв трех атакующих колонн, одну из которых вел лично бравый старик Дюгомье – другие: капитан Мюирон и будущий знаменитый маршал Франции, а тогда бригадный генерал Массена. Выяснилось, что несмотря на все потуги Бонапарта перестройка войск еще не достигла нужного качества и в кромешной тьме под ужасным ливнем и ответным огнем в них началось замешательство от которого недалеко до паники.

Но тут подоспела четвертая атакующая колонна во главе с самим майором (?) Наполеоном. Он тогда проявил не только незаурядное тактическое мастерство, но и воодушевляющее солдат большое личное мужество: под ним была убита очередная лошадь, он получил контузию, был ранен штыком в бедро, но скрыл рану (это было уже его второе ранение под Тулоном?). Она у него потом долго не заживала и продолжал сражаться, увлекая за собой солдат.

…Кстати сказать, рана усугублялась, полученной через артиллерийский банник чесоткой от болевшего ей убитого заряжающего, которого он сменил на «Батарее бесстрашных». Чесотка перешла в экзему, от которой спасали только многочасовые горячие ванны. Спустя много лет – в 1802 г. – корифей медицины той поры Корвизар сумел избавить Наполеона от этой болезни…

Исход боя за Мюльграв решила очередная атака солдат Мюирона. Им все-таки удалось ворваться в этот форт и взять в плен английского командующего генерала Чарльза О`Хара (1740—1802). Правда, потом Бонапарт утверждал, что это он лично взял в плен английского генерала. (Нередко он приукрашивал свою роль в тех или иных событиях. По другим данным пленение англичанина случилось несколько раньше – во время вылазки осажденных!) Пушки наконец умолкли, но началась рукопашная резня, закончившаяся лишь к трем часам утра.

Овладев господствующей высотой Эгильет французы открыли огонь – по началу нестройный, а потом массированный – по английским кораблям, которые вскоре начали уходить с рейда «от греха подальше».

Только к вечеру 18 декабря, после кровавой резни, Тулон пал: республиканцы, подавив все очаги сопротивления противника, полностью овладели городом и крепостью. Остатки вражеского гарнизона спаслись бегством.

Потеряв 2.5 тыс. чел. (республиканцы – лишь тысячу), враги покинули Тулон, предварительно потопив оказавшиеся в его гавани французские корабли и взорвав арсенал. Рассказывали, что эту «манипуляцию» образцово проделал некий Уильям Сидней Смит – британский морской офицер, участник русско-шведской и русско-турецкой войн – вскоре ставший «злым гением» Наполеона Бонапарта. Недаром тот потом не раз сокрушался, что «Этот человек отнял у меня судьбу!»…>>

1793-й год – год ошеломительных побед французских революционных армий.

Их молодых солдат вели в бой талантливые (зачастую молодые) военачальники, выдвинувшиеся в жестоких битвах с врагом, снискавшие доверие и признательность своих подчиненных благодаря своим военным дарованиям и беспредельной преданности делу Революции. Их всех, и солдат, и генералов, в равной мере вдохновляла на подвиги горячая любовь к Отечеству.

Одним из них стал 28 фримера 2-го года Республики (18 декабря 1793 г.), одержавший свою первую победу, Наполеон Бонапарт.

…Между прочим, с 5 октября 1793 г. во Франции установили революционный календарь. За дату начала летоисчисления было взято 22 сентября 1792 г. – день провозглашения Франции республикой. Месяцы получили названия по характерной для них погоде, растениям или сельхозработам и делились не на недели, а на декады. Календарь был одной из важнейших мер проводившейся якобинским режимом политики «дехристианизации» страны. Календарь этот сохранялся и после падения Робеспьера и был отменен уже Наполеоном, вернувшим привычный григорианский календарь…