Текст книги "«Свет и Тени» «неистового старика Souvaroff»"

«Свет и Тени» «неистового старика Souvaroff»
Яков Нерсесов

Научно-популярная серия «Свет и тени мгновений судьбы».

Автор выражает свою признательность Рявиной Марии Эдуардовне и Турушкиной Анастасии Владимировне за творческий подход к оформлению его книги. Особая благодарность дизайнеру Марии Александровне Бангерт за исключительно ёмкие и доходчивые обложки всех моих книг – автор, к.и.н. Я.Н. Нерсесов.

© Яков Нерсесов, 2023

ISBN 978-5-4496-6199-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

8 апреля 2019 г. – знаменательная дата в истории российского государства!

8 апреля 1783 г. – Екатерина II Великая подписала судьбоносный манифест о присоединении Крыма к России, в которое мирным путем (умелыми демонстрациями «военных мускулов» и другими мероприятиями) внес свою лепту и Александр Васильевич Суворов!

8 апреля 1799 г. – 220 лет назад – началась ошеломляющая Итальянская кампания А. В. Суворова!

А 28 августа 2019 г. будет такая же «круглая дата» с начала его «лебединой песни» – Швейцарского похода!

«Ни в какой армии нельзя терпеть таких, которые умничают…»

«Недоверчивость – мать премудрости!»

«Удивить противника – значит победить его!»

«Надо уметь бить, а не царапать!»

«Всякая стрельба кончается штыком!»

«Время драгоценнее всего!»

«Одна минута решает исход баталии, один час – успех кампании, один день – судьбы империи!»

«Я действую не часами, а минутами!»

«Мгновение дает победу!»

А. В. Суворов

И это лишь малая толика ёмких суворовских высказываний, характеризующих его понимание сути Войны и «всего того», что ей сопутствует…

…Лишь на время, лишь на миг, лишь на мгновение мы все оказываемся на этой маленькой, но такой прекрасной планете, чье имя – Земля! Из этих мгновений – наших жизней – и складывается история, история человечества!! Огромное значение играют мгновения из жизни великих людей, чьи причудливые судьбы наложили свой неизгладимый отпечаток на историю планеты Земля!!!

Эта книга посвящена канувшему в вечность мгновению – судьбе – одной из самых культовых (например, наряду с «былинным» Александром Невским или сугубо кармическим Иосифом Виссарионовичем Джугашвили) личностей в российской истории – Александру Васильевичу Суворова – своего рода «иконе № РАЗ» русского полководческого искусства.

Все, что мы знаем о нем либо слишком залакировано, либо «утонуло» в «небывальщине», тем более, что сам полководец, в том числе, своим неординарным поведением, был не чужд плодить легенды, мифы, слухи, сплетни, небылицы, а, порой, и откровенные «гадости» о себе. По крайней мере, так было принято считать долгое время. Так сложилось, что на протяжении двух последних веков Суворова зачастую живописали неким чудаковатым простаком. Тем более, что он был всецело поглощен своим кровавым ремеслом/смертоносным искусством и по определению не мог быть эдаким «мягким и пушистым» ангелом. Ведь он и сам говаривал, что в армии: «дружба – дружбой, а служба – службой».

Поскольку у каждого, как известно, своя правда, а истина лежит где-то по середине (причем, где – эта середина – вот в чем вопрос?), то, скорее всего, Александр Васильевич был одной из ипостасей «Дитя Войны» или «Человека Войны» (кому, как нравится) со своими столь присущими подобным людям «извилинами, закавыками и причудами», обусловленными суровой необходимостью эффективно (а не только эффектно!) посылать массу людей на смерть ради победы. («Победа – враг войны!» – любил повторять он.) А этот «божий дар» дан отнюдь не каждому военачальнику и А. В. Суворов – один из очень немногих полководцев в истории человечества, у которого она достигалась не количеством «солдатушек-бравых ребятушек», а их качеством.

Словесно-фактологическая полемика о «русском Марсе» или, «неистовом старике Souwaroff», как его почтительно прозвали не единожды битые им молодые и одаренные генералы революционной Франции, продолжается до сих пор! Не будем пытаться ее подытоживать («на вкус и цвет, советчиков – нет»! ), а просто совершим «путешествие по крутым волнам» богатой на события биографии, безусловно, лучшего отечественного полководца за всю ее многоликую историю!

Причем, в книге первой о Суворове – «Свет и Тени» «Русского Марса» А. В. Суворова – мы познакомились с судьбами одного из его кумиров (шведского короля-викинга Карла XII) и современника-противника (прусского короля-полководца-музыканта-«философа» Фридриха II), с которыми у Суворова, если по внимательнее приглядеться, было немало общих черт, как на поле боя, так и в быту…

Если Вы прочтете и эту книгу, то, возможно, у Вас сложится свой взгляд на Александра Васильевича Суворова – человека, гениального (хотя сегодня весьма модно подвергать это сомнению, в основном, со стороны «наполеоноведов» и «бонапартистов»), чьи поступки, не входящие в обычные рамки жизни, зачастую не поддавались логическому осмыслению, поскольку, как известно, «гений – это такая власть, в которой находится… человек».

Хотите – верьте, хотите – нет, но если, все же, учитывать это определение гениальности, то немало, как из написанного о «русском Марсе», так и ему приписываемого, более или менее проясняется…

Впрочем, каждый вправе сам «увидеть» «Свет» и поискать «Тени» – если они, конечно, найдутся. Тем более, что «о вкусах – не спорят»…

Автор, к.и. н. Я.Н.Нерсесов

Светлой памяти моей дорогой бабушки – к.и.н., профессора, зам. зав. кафедрой истории СССР АОН при ЦК КПСС, Зои Антоновны Астапович, посвящаю…

Человек растет с детства

(Древнеперсидская поговорка)

Все дело в мгновении: оно определяет

жизнь

(Кафка)

Свет показывает тень, а правда —

загадку

(Древнеперсидская поговорка)

Мой долг передать все, что мне известно,

но, конечно, верить всему не обязательно…

(Геродот)

Часть I. Его Восхождение

Глава 1. «…Я – лутче Прусского покойного великого короля; я,…»

Образцовая армия прусского короля-полководца Фридриха II Великого не единожды сходилась с русскими в масштабных кровавых сшибках-мясорубках Семилетней войны, в частности, под Гросс-Егерсдорфом, Цорндорфом, Пальцигом и Кунерсдорфом, после чего, либо расходилась с ними «в ничью» либо просто «исчезала» с поля боя. С той поры прусский король-солдат их возненавидел, но и зауважал. Более того, с вступлением в войну России Пруссия сделалась театром войны. Из-за русских неприятель начал проникать во все ее концы.

Благодаря хлопотам своего отца – в ту пору главного полевого интенданта русской армии – премьер-майор (4.IX.1756; вокруг дат производства в чины немало разночтений: здесь и далее я их даю по сведениям одного из самых авторитетных современных биографов А. В. Суворова – Вячеслава Сергеевича Лопатина) Александр Васильевич Суворов оказался на той грандиозной по меркам тогдашней Европы войне под началом генерал-фельдмаршала Александра Борисовича Бутурлин (18 [28].6.1694, Москва —30.8. [10.9.] 1767, Москва). Правда, на театр военных действий ему долго попасть не удавалось: Бутурлин, у которого служил Суворов-младший, был один из пяти членов конференции, пытавшийся управлять войной издалека (не покидая двора) – из Санкт-Петербурга.

Вот и пришлось щупленькому и на вид невзрачному, но крайне амбициозному (правда, это свое качество он тогда еще наглядно и рьяно не демонстрировал окружающим) Александру Васильевичу – подполковнику (с 9.X.1758) Куринского пехотного полка – заниматься формированием маршевых батальонов для войны с прусским королём, а не сражаться с этим самым популярным полководцем середины XVIII века (века менуэта и «опасных связей»), стремившимся довести линейную тактику на поле боя до совершенства. На посту коменданта Мемеля (1758 г.) он демонстрирует столь превосходную распорядительность, что в конце концов (в 1759 г.) получает такое желанное для него предписание отбыть на фронт волонтером в корпусе (бригаде) князя Мих. Никит. Волконского (9 [20].10.1713, Москва – 8 [19].12.1788, там же).

…Между прочим, побывав «в шкуре» волонтера, Суворов всю свою долгую и смертельно опасную карьеру потом по особому привечал этих своих «братьев по оружию» (волонтеров), зачастую определяя их в офицеры при полках сверх штата, используя в самых горячих «шармицелях» (стычках и встречных боях, где исход боя непредсказуем и все решает отвага и сообразительность), охотно награждая их за смекалку и отвагу. Знал Александр Васильевич цену боевым офицерам, а не придворным шаркунам – во все времена исправно делавшим карьеру на лакированных паркетах и в затемненных будуарах влиятельных метресс…

Боевое крещение Суворов получил в Силезии, не раз отличаясь в конных разведках, в частности, под прусским Кроссеном (14 июля 1759 г.?), где он впервые увидел все «прелести» (ужасы) войны воочию. Правда, подлинные детали тех конных поисков зачастую остались для нас «за кадром».

Ожесточенные сражения под Гросс-Егерсдорфом и Цорндорфом «прошли» мимо него: охочий до воинской славы (и это еще очень лояльно выражаясь) Суворов-младший с завистью слушал байки участников этих кровавых побоищ без решительного результата. Зато в разгроме Салтыковым войск Веделя он уже поучаствовал сполна, координируя их действия в рамках замыслов главнокомандующего. Тогда как в знаменитейшем Кунерсдорфском сражении (по крайней мере, с точки зрения российской историографии; в западной литературе – выше ставится шедевральная Лейтенская битва) он принимал участие как дежурный офицер-порученец генерал-аншефа Виллима Виллимовича Фермора, (28.9.1702, Псков – 8.2.1771, Нитауре, Лифляндская губ.), либо (данные разнятся) самого главнокомандующего русской армией генерал-аншефа Петра Семеновича Салтыкова (11.12.1698/1700, Никольское-Салтыково, Ярославская губ. – 26.12.1772 (6.1.1773) Марфино, Московская губ.).

Он тогда наглядно понял, как можно умело ломать стереотипы фридриховской «косой атаки». Когда намеренно подставляя свой «слабый» фланг под превосходящие силы прусского короля, Салтыков, ловко маневрируя сильными резервами и артиллерийским огнем, сводил на нет всю недюжинную тактическую выучку королевских войск, не позволяя им окружить свой фланг натиском вдоль и позади фронта, чтобы добить его. Только обескровив противника, Салтыков перешел в подготовленное массированное победоносное контрнаступление. Лакомая приманка – заведомо «слабый фланг» – оказалась для Фридриха коварной западней.

Победа над самим Фридрихом II стала ярчайшим впечатлением для молодого Александра Васильевича. Более того, как и все участники той эпохальной битвы, Суворов получил медаль с портретом государыни-императрицы Елизаветы Петровны с горделивой надписью «Победителю над пруссаками».

Правда, самым важным его приобретением стал бесценный опыт предвидения свойственных противнику действий и единственно адекватных мер, исходя из возможностей и способностей русских войск и его командующего. Тем самым, он проникал все глубже и глубже в суть полководческого искусства: мгновенно оценивать и эффективно реагировать. Правда, сам Александр Васильевич будет предпочитать нападать первым, тем самым, как бы играя «белыми фигурами».

Интересно, что в разговоре с генерал-аншефом В. В. Фермором он осудил отказ Салтыкова сразу после победы идти на Берлин. Впрочем, хотя он сам в будущем всегда будет стараться не останавливаться после победы на поле боя и стремиться к завершению войны, но и у него не всегда это будет получаться, порой, по независящим от него причинам.

После Кунерсдорфа судьба Суворова снова делает резкий зигзаг: он опять оказывается на… интендантской стезе на этот раз под крылом своего отца. Суворов-младший теперь обер-кригс-комиссар в действующей армии у своего отца-главного снабженца (генерал-губерпровиантмейстера). Они собирают провиант для нее в разоренном войной краю. И видно дело они свое знали крепко. Отец идет на повышение (генерал-поручик, сенатор, член Военной коллегии). А сын, которому давно обрыдла «сытная» тыловая «служба», снова (в 1760 г.) возвращается на поля сражений – в штаб В. В. Фермора, правда по знакомству и не без помощи своего весьма влиятельного папы.

Исполнительный и деятельный, хорошо знающий службу офицер пришелся по душе основательно-осторожному Виллиму Виллимовичу. Пользуясь его полным доверием, Суворов проходит хорошую штабную школу, расширяет свой военный кругозор, учится администрированию: решению армейских служебных головоломок. Спустя годы он добром вспомнит доверявшего ему крайне расчетливого В. В. Фермора (о котором, в силу ряда обстоятельств, в отечественной историографии сложилось весьма неоднозначное мнение) и напишет такие весьма многозначительные, можно сказать исторические слова: «У меня было два отца – Суворов и… Фермор». Такое признание от крайне въедливого и очень скупого на похвалу «коллегам по ремеслу» будущего генералиссимуса дорогого стоит и позволяет предполагать, что Виллим Виллимович был не столь однозначен, как его принято «малевать». Под началом Фермора Александр Васильевич участвует в операциях в Силезии и Померании.

А вот присутствие настырного Суворова в рейде на Берлин в составе войск Чернышева, Ласси и Тотлебена, по мнению некоторых историков, остается под вопросом, тем более, что в послужном списке полководца об этом не говорится ничего.

…Между прочим, считается, что первым самостоятельным боевым делом А. В. Суворова стал летом 1761 г. бой под деревенькой Рейхенбахом неподалеку от Бреславля, когда его атаковал сильный отряд генерала Кноблоха. У нас нет детальной картины-«раскадровки» того памятного для Александра Васильевича «шармицеля». Хотя кое-кто из историков, все же, склонен полагать, что тогда у Суворова «первый блин вышел комом». Он вроде бы ограничился пассивной обороной, отразив врага артиллерийским огнем, но преследовать его не стал. Так или иначе, но никогда более «окопная» (сугубо оборонительная) тактика и такое завершение боя у «русского Марса» уже не повторится…

Александр Васильевич отлично зарекомендовал себя в боях под Кольбергом. А их было немало. Фридрих II послал легкий 10-12-тысячный отряд генерала Дубислава Фридриха фон Платена (23.8.1714 – 7.6.1787) деблокировать Кольберг. Румянцев сделал ответный ход: двинув на него летучий конный отряд, отличившегося под Кунерсдорфом, 44-летнего генерал-майора Густава Густавовича Берга (1716—1778) – из прославившейся позднее, в эпоху наполеоновских войн России военной династии Бергов. В нем оказался и 30 (?) -летний подполковник А. В. Суворов, временно командовавший то Тверским, то Архангелогородским драгунскими полками.

Стремительному и энергичному Платену мог успешно противостоять только инициативный командир, мгновенно принимающий правильные решения без каких-либо дополнительных приказов и инструкций. Таким офицером Берг, знавший толк в военном деле, не без оснований посчитал Суворова, выдвинув его на передовую во главе небольших кавалерийских отрядов. Именно тогда последний смог начать проявлять столь свойственную ему инициативу, не будучи связанным вышестоящим начальством.

По сути дела Суворов стал правой рукой Берга, наделившего его властью брать под команду те русские отряды (в основном, мобильных казаков и гусар), которые в тот или иной момент оказывались ближе всего к противнику. Ему следовало стремиться постоянно связывать врага боем, сковывать его передвижения и наносить максимальный урон своими, нередко, минимальными силами. При этом разгромить отряд Платена Суворов с имеющимися у него войсками не мог. А вот сделать его бесполезным в стратегических задумках прусского короля вполне был способен.

«Останавливал я Платтена на марше сколько возможно», – писал потом Суворов, пока пруссаки не вошли в зону действий войск генерала Василия Михайловича Долгорукова. И хотя крепкий профессионал Платен прорвался-таки к Кольбергу, но Долгоруков оказался там раньше, а силы Берга, все же, парализовали коммуникации врага.

Бреславль, Бунцельвиц, Вальдштат, Швейдниц, Ландсберг, Бирнштейн, Вейсентин, Келец, Наугарт, Гольнау, Фарцын, Штригау, Гросс– и Клейн-Вандриссе (впрочем, констатирую для пытливых книгочеев, что есть и иные трактовки названий этих или иных населенных пунктов) – «последние залпы» боевого пути Александра Васильевича на заключительном этапе Семилетней войны. В тех боях (неожиданных набегах/рейдах) он, лихо командуя отдельными летучими конным отрядами драгун, гусар и казаков, получил свои первые ранения и контузии, а к концу военной карьеры его тщедушное тело изрядно от них пострадает.

…Кстати, символично, что о потерях в своих рядах Суворов уже тогда предпочитал сообщать очень скромно (или по-военному лаконично?) – «с нашей стороны урон весьма мал» – такой емкой формулировки он будет придерживаться до конца своей военной карьеры. Стремление засекретить свои потери – присуще всем и во все времена…

Конечно, тогда он еще не тот легендарный «Генерал-Вперед», которого будет отличать чисто суворовский стиль боя – глазомер, быстрота, натиск (или в иной трактовке – глазомер, инициатива, время) – но уже тогда ему было присуще не только большое личное мужество, но и стремление принимать единственно верные решения в сложной боевой обстановке. Недаром, его начальник генерал Берг так отозвался о своем подчиненном: «Быстр в рекогносцировке, хладнокровен в опасности и отважен в бою». Генерал-фельдмаршал Бутурлин так писал отцу Александра Васильевича о ратных подвигах сына: «у всех командиров особую приобрел любовь и похвалу… себя перед прочими гораздо отличил». Командуя различными летучими отрядами (в основном, гусарами и казаками, а, порой и гренадерами), Суворов преследовал неприятельский арьергард, вел разведку боем, прикрывал отход своих войск.

Уже тогда Суворов старался ошеломить противника нестандартностью решений. Так, Александр Васильевич лихо бросал своих гусар-удальцов в стремительные конные сшибки на «белом» оружии на вымуштрованных прусских всадников, приученных стрелять только с шага и атаковать холодным оружием на замедленном галопе: только так сохранялась стройность рядов. Веру в эффективность залпового огня надвигающейся на противника в четких порядках вражеской конницы Суворов пытался ниспровергать стремительно-сокрушительным натиском. Только так – мгновенно сокращая дистанцию до врага – он полагал возможным избегать больших потерь от залпов весьма неточных в ту пору мушкетов и, тем более, пистолетов. Ведь оба вида огнестрельного оружия считались эффективными только по малоподвижной плотно построенной большой цели. Даже пушечный огонь был не столь уж губителен, если кавалерия не двигалась крайне скученно и не стремительно. Быстрый конный бросок на врага не только ошеломлял его, но и сберегал огромное число жизней атакующих всадников.

В общем, кто быстрей и энергичней атакует, тот и побеждает

Берг первым из начальников оценил новизну тактических приемов Александра Васильевича и «потакал» его инициативам.

Это не осталось незамеченным Румянцевым и 6 июня 1762 г. он даже представил императору Петру III подполковника Суворова к производству в полковники, но реляция Румянцева осталась без ответа. Ее просто не успели рассмотреть в Санкт-Петербурге: там в этот момент Екатерина свергала своего супруга Петра III с престола и будущий генералиссимус российских войск, по-прежнему, остался подполковником, а ему к тому времени уже шел 33 год.

…Между прочим, по другой версии дело обстояло несколько иначе. Рассказывали, что чем-то недовольный отцом Суворова Петр III отозвал того из действующей армии и назначил губернатором в… Сибирь. Не исключено, что такой резкий «разворот» сказался и на карьерном росте его сына: оцененный непосредственным начальством, но не в верхах – тот отстал от своих «коллег по ремеслу», поступивших на службу позже него, например, Н. В. Репнина и Салтыковых – Ивана Петровича (28.6.1730 -14.11.1805) с Николаем Ивановичем (31.10.1736 – 16.5.1816, Санкт-Петербург)…

Было отчего приуныть. Суворов чувствовал досаду и неудовлетворенность. За семь лет войны ему не удалось совершить ничего значительного. «В Пруссии я чинами обойден» – с горечью замечал амбициозный Суворов позднее.

…Кстати сказать, некоторые историки склонны полагать, что Александру Васильевичу Суворову было свойственно нудно жаловаться на чужие интриги и зависть со стороны «братьев по оружию», что в армейской касте всех времен и народов было явлением банально обыденным. В отечественной историографии, особенно в советский период, эту его черту было принято всячески замалчивать: как никак – «икона» русского полководческого искусства! А ведь он выпрашивал, клянчил, требовал награды, вечно считая себя обделенным: «Вашему сиятельству и впредь служу. Я человек бесхитростный… лишь только, батюшка, давайте поскорее второй класс» – так он писал И. П. Салтыкову, требуя себе очень высокую награду – орден Св. Георгия 2-го кл. – награду полководческого уровня! В старости, когда награды, наконец, посыпались на него как из рога изобилия, он произнес философскую сентенцию: «Я не прыгал смолоду, зато прыгаю теперь…»

Но вскоре в столице все стало на свои места и воцарившаяся на троне Екатерина II, не забывшая заслуг отца Александра Васильевича, Василия Ивановича, в дворцовом перевороте, подписывает залежавшийся указ о присвоении его единственному сыну долгожданного звания полковника. Дело в том, что именно подполковник А.В.Суворов доставил новой императрице донесение о состоянии дел в армии, находившейся в ту пору заграницей под началом генерал-аншефа, графа Петра Ивановича Панина (1721, Вязовна, Мещовский уезд, Калужская провинция, Московская губерния – 15 [26].4. 1789, Москва), сменившего по указу императрицы П. А. Румянцева. В ту пору за привоз важных известий те, кто их доставлял, как правило, получали ценные подарки и очередные чины. Дело в том, что отец Суворова задержался с отъездом к новому назначению в Сибирь и в меру своих возможностей посодействовал приходу к власти Екатерины II. Новоиспеченная императрица, наградившая (9.III.1763 г.) отца Суворова чином премьер-майора лейб-гвардии Преображенского полка, побеседовав с его сыном, не только определила последнего на новое место службы, но и подарила ему свой портрет. Позже Суворов напишет на нем: «Это первое свидание проложило мне путь к славе…»

…Между прочим, батюшка Александра Васильевича, генерал-поручик Василий Иванович Суворов сентиментальностью никогда не страдал – тем более, на службе у «матушки-государыни». Посланный в Ораниенбаум, разобраться с верными свергнутому императору Петру III гольштейнцами, оставил там тогда о себе впечатление, как об очень жестком руководителе. Как потом вспоминал очевидец происходившего наставник свернутого императора-«недотепы» Я. Штелин в своих записках о Петре III: «Изверг Суворов кричит солдатам: „Рубите пруссаков!“ и хочет, чтобы изрубили всех обезоруженных солдат». А полковник Давид Сиверс и вовсе вникает в подробности поведения суворовского отца: «… Прибыл русский генерал Суворов… с конногвардейцам и гусарским отрядом и потребовал, чтобы было сдано все вооружение… Этот жалкий Суворов держался правил стародавней русской подлой жестокости. Когда обезоруженных немцев уводили в крепостцу, он развлекался тем, что шпагою сбивал у офицеров шапки с голов и при этом еще жаловался, что ему мало оказывают уважения… Снова явился Суворов и начал распределять людей. Русским подданным велено оставаться, а Кронштадт назначен иностранцам, и каждому из них, в особенности пруссакам, досталось от Суворова по удару и толчку в затылок…» Впрочем, если это и так, то как иначе мог себя повести верный новоявленной императрице Екатерине II, умело ориентировавшийся в хитросплетениях дворцовых «коридоров», опытный царедворец Василий Иванович Суворов? Во время проявить на царской службе рвение – тоже умение. Тем более, что для предельно амбициозной и крайне острожной Екатерины после дворцового переворота тема личной преданности к ней из-за ее сомнительной законности на российском престоле вышла на передний план. Честнейший и «без лести преданный» Суворов-старший оказался в очень важном ведомстве – в Тайной канцелярии, где ведал борьбой с заговорами. Имея своего человека в этом наиважнейшем для всех российских правителей спецучреждении, самопровозглашенная императрица могла чувствовать себе в относительной безопасности. В случае перебора в рвении со стороны Василия Ивановича Екатерина могла ловко чисто по-бабьи свалить все на него: «…я бы желала довериться только ему, но должно держать в узде его суровость, чтобы она не перешла границ, которые я себе предписала». Возвышение отца не могло не сказать и на карьере сына…

Семилетняя война дала Суворову не только некоторое повышение в чинах, но и огромный опыт, позволив на деле – в кровопролитных сражениях – познать тактико-технические характеристики лучшей европейской армией той поры – прусского короля-полководца Фридриха II Великого. Он очень внимательно изучил его боевое искусство, чья неувядаемая на протяжении всего XVIII века слава не давала покоя болезненно-амбициозному Александру Васильевичу до самой смерти.

Дело доходило до смешного, когда непобедимый «русский Марс» и на склоне лет – к месту и не к месту – горделиво напоминал всем: «…Я – лутче Прусского покойного великого короля; я, милостью Божиею, батальи не проигрывал». Впрочем, так бывает и с гениями, в том числе. Тем более, что «на войне – как на войне» с ее морем крови, – своей и чужой, смертями «бес числа», своими и чужими… И эту «идиому», повторять которую придется еще не один раз, не принимать нельзя: войн без крови и жертв не будет никогда.

Именно Семилетняя война позволила ему убедиться в истинном патриотизме, стойкости, мужестве и уникальной способности переносить любые лишения русского солдата, при умелом использовании которого можно бить любого противника, если вести войну с ним решительно и быстро. Но пройдут годы, прежде чем его понимание военного искусства – «глазомер, быстрота и натиск» (или глазомер, инициатива, время) и «Наука побеждать» – получат всеобщее признание и Суворов навсегда войдет в избранный круг величайших полководцев в истории человечества своей неповторимостью и непобедимостью.