Текст книги "«Свет и Тени» «неистового старика Souvaroff»"

Эти преобразования позволяли быстро менять тактику, перестраивать войска в зависимости от боевой ситуации

Петр Александрович не отказывался от тактики ведения боя в рассыпном строю, но умело сочетал его с действиями колонн и каре в зависимости от особенностей местности. Румянцевские войска умело отражали нападения вражеской конницы, будучи в колоннах, прикрытых густой цепью стрелков и огнем пушек.

Он стал собирать войска в ударную группу на решающем участке фронта и бросать ее на противника, ведя бой до полного его уничтожения.

…Кстати, все эти новшества, вошли в практику западноевропейских армий только в самом конце XVIII в., и то у прогрессивно настроенных после буржуазной революции французов. Французские революционные генералы блестяще ими воспользуются: они доведут их до ума и они принесут им немало блестящих побед, в первую очередь, над шаблонно воевавшими австрийцами и пруссакам. В тоже время, и в отечестве нашлись незаурядные военные умы, весьма внимательно (если не сказать, очень пристально) и высокопрофессионально следившие за всеми румянцевскими переменами в российской армии. В частности, исключительно амбициозный и болезненно честолюбивый современник Румянцева – А. В. Суворов, видевший во всех своих «коллегах по смертельно-кровавому ремеслу» конкурентов в гонке за славой первого полководца своего времени. Развивая свою «науку побеждать», он заинтересованно (или даже завистливо?) наблюдал за новациями Петра Александровича в боях с турками, внося в них свои концептуальные идеи, шлифуя на учениях и, доводя до ума в боях, где любая ошибка не только вела к смерти солдат, но если их (ошибок) оказывалось много, то и к проигрышу…

Румянцев смело доверял командирам самостоятельно принимать решения, поощряя частную инициативу офицеров и рядовых в достижении победы над неприятелем.

К тому же, Петра Александровича отличала простота в обращении с солдатами, доверие к ним: он был настоящим «Отцом Солдатам», любимым ими. Рассказывали, что как-то раз, один поседелый унтер-офицер, обвешанный медалями, сказал ему: «Вот уж, батюшка, в третью войну иду я с тобой!» «Ну, друг мой» – усмехнулся в ответ Петр Александрович – «В четвертый раз мы вместе с тобой уж воевать не будем»…

…Между прочим, организаторский и полководческий талант Петра Румянцева настолько ярко проявился во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. («первой екатерининской»), что, порой, в отечественной литературе ее называют… Румянцевской…

Глава 8. Румянцевские победы – Рябая Могила, Ларга и Кагул!

Поначалу война велась русскими вяло и с оглядкой на оборону.

Так, сильную вражескую крепость Хотин генерал-аншеф, князь А. М. Голицын (1718—1783) – суворовский родственник по линии жены – подходя к ней, и 19 апреля (но у него не было осадной артиллерии и не хватило бы продовольствия – в наличии имелось лишь на 8 дней), и 2 июля (причем, во второй раз это выглядело как поражение русских войск, что сильно приободрил турецкий гарнизон, испытывавший большие трудности с продовольствием и, особенно с фуражом), смог занять только с третьего раза – 9 сентября 1769 г., да и то, при некоторых сопутствующих обстоятельствах.

А ведь неизменно благоволившая к Александру Михайловичу Голицыну воинственная императрица-немка (или, наоборот?), назначая его – одного из героев Кунерсдорфа – главнокомандующим выступившей к Хотину 1-й (главной, т.е. для активного наступления) армией, пожелала ему «счастия отцовского», намекая на заслуги перед отечеством его знаменитого отца – одного из сподвижников Петра Великого на военном поприще – генерал-фельдмаршала Голицына Михаила Михайловича-старшего. (Повторимся! Не путать с его полным тезкой генерал-адмиралом Голицыным Михаилом Михайловичем-младшим или меньшим!) Однако действия Александра Михайловича отнюдь не отличались решительностью.

Екатерина II, недовольная медлительностью Голицына, решила заменить Александра Михайловича его же зятем Румянцевым, который до этого командовал 2-й армией, предназначенной не для ведения наступления, а лишь на охрану русских границ от набегов крымских татар, т.е. для обороны. Правда, отзывая Голицына из армии, она ласково уверяла, что он нужен ей в Петербурге «как очевидный в армии свидетель положения тамошних мест и дел».

Пока шёл этот приказ, а Румянцев добирался до места своего нового назначения, Голицыну посчастливилось 29 августа 1769 г. разбить великого визиря Молдаванчи, который потерял порядка 7 тыс. солдат, ок. 70 орудий и весь обоз. Начав после разгрома противника его преследование, русские, как известно, 9 сентября вступили в почти опустевший Хотин, из которого бежали как многие жители, так и большая часть гарнизона, а вскоре заняли и город Яссы. К этому времени в расположение русских войск как раз прибыл Румянцев, которому Голицын передал командование. Сам он отбыл после этого в Петербург, где Екатерина приняла его весьма благожелательно и 20 октября 1769 г. произвела в генерал-фельдмаршалы, наградила, но на войну неспособного к активным наступательным действиям Александра Михайловича больше уже не посылала.

Теперь на фронте всем заправлял П. А. Румянцев.

Штатная численность 1-й (наступательной) армии к началу 1770 г. (на довольствии состояло 97. 209 человек, считая всех строевых, нестроевых, иррегулярных чинов, возниц и обслугу) в силу ряда объективных и субъективных причин (чума, дезертирство, «усушка-утруска» и прочие последствия «покурить-оправиться») не соотвествовала реальной. Исключая отдельно дейстовавшие корпуса генерал-поручиков Х. Ф. Штофельна и Х. фон Эссена (ок. 20 тыс. – на двоих), после зимних квартир непосредственно под рукой у Румянцев на 2 мая 1770 г. могло быть ок. 38.8 тыс. человек (19. 474 пех., 6.399 кав., 1.631 артил. и инж., 449 казаков, 3.544 необстрелянных рекрута, 5.203 нестроевых и 2.122больных) с 136 полевыми и 160 полковыми орудий. Ещё 3.598 новых рекрутов прибыли позднее.

А вот выйти в конце мая в поход на Хотин он смог не более чем с 31—32 тыс. чел.: остальных пришлось оставить для обучения рекрутов и приёма выздоравливающих.

К этому времени, высланный вперед экспедиционный конный корпус генерала Х. Ф. Штофельна уже серьезно поредел от охватившей его эпидемии чумы и, блокированный войсками вассала Турции крымского хана Каплан-Гирея (Каплана II Герая), сильно нуждался в поддержке. Сменивший скоропостижно скончавшегося от чумы Штофельна, генерал-поручик Н. В. Репнин с трудом отбивался у кургана Рябая Могила, от наседавших 70-80-тысячных конных полчищ крымского хана.

Понимая всю серьезность сложившейся ситуации, несмотря на явный недостаток продовольствия и сил для масштабных наступательных операций, энергичный Румянцев разработал план решительного наступления своих войск на врага.

Поход был тяжелым: под стать печально памятному Прутскому походу Петра Великого в 1711 г. Как и тогда, карты не соответствовали местности. Лощины резко чередовались с курганами. Спасаясь от чумы, Румянцев по началу шел правым, малонаселенным берегом Прута. Несмотря на весеннюю распутицу 1770 г. с ее проливными дождями, превратившими степи в море грязи, а ручьи – в полноводные реки, в которых тонули люди и лошади, армия Румянцева шла через Валахию вперед навстречу туркам. Двигалась налегке: обозы пришлось бросить.

Наступление Румянцева, замедлилось не только весенней распутицей, но и распространением на вражеской территории чумы. 9 июня Румянцев встал лагерем на левом берегу Прута у с. Цицора. 11 июня, Н. В. Репнин, все же, отбился от крымского хана и переправился на левый берег Прута, соединившись с авангардом румянцевской армии, которым командовал генерал-майор Федор Васильевич/Виллимович (Фридрих Вильгельм) Боур (такая фамилия правильней с точки зрения транскрипции, хотя в отечественной литературе закрепились: Бауэр, Бауер, Баур, Бавер) (1731 либо 1734, графство Ханау, Священная Римская империя – 1783, Санкт-Петербург, Российская империя) – один из создателей штабной работы в российской армии. Причем, силы Репнина не превышали 6—7 тыс. человек, так как он, не только понёс тяжёлые потери от эпидемии чумы, но и был вынужден оставить на правом берегу Прута под командой Г. А. Потемкина (будущего всесильного екатерининского фаворита) всех своих егерей (700 человек) и казаков.

Таким образом, перед решающими боями Румянцев мог располагать примерно 38 тыс. человек, включая нестроевых, при 115 пушках. А вот в противостоявшей ему главной армии визиря по некоторым данным сосредоточилось до 100 тыс. кав. и 50 тыс. пех., да еще крымский хан привел ок. 80 тыс.

Вот в такой непростой ситуации к русским пришел первый успех.

Во встречном бою пехотинцы Боура наголову разбили боевое охранение турок. Особо отличились гренадеры, которые забросали атакующих турок гранатами. Но это жаркое дело было всего лишь репетицией перед «большой дракой».

…Кстати, тот бой особо памятен для будущего Спасителя Отечества в суровую годину «Грозы 1812 года» – Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, тогда еще лишь дивизионного капитана. Тогда смелые и инициативные действия Кутузова сделали его имя известным в армии. С военным ремеслом он был «на Ты»! А ведь, порой, бывает очень модно хулить и поносить «премудрого пескаря» Кутузова! В основном, это происходить от незнания специфики полководческого кредо «Ларивоныча» (так его ехидно величали «коллеги по кровавому ремеслу за непревзойденное искусство «лавировать» не только на войне, но и особо эффективно… при дворе; спору нет – он был Большим Мастером «дворских дел»! ) – последователя стратегических воззрений знаменитого Мориса Саксонского: большую войну можно выиграть и без особо кровопролитных побоищ, а лишь крайне умелым маневрированием, истощением вражеских сил – своего рода «мудрым бездействием»…

Она случилась 17 июня 1770 г., когда главные силы Румянцева атаковали 70—72 тыс. турок и конных татар с 44 орудиями под началом крымского хана Каплан-Гирея близ кургана Рябая Могила на левом берегу р. Прут.

Лагерь турок был хорошо укреплен самой природой. Атака с фронта через болотистый ручей и на крутые высоты под плотным ружейным и пушечным огнем врага неминуемо вела к очень большим потерям. Правый фланг тоже был хорошо прикрыт. Открытым для нападения оставалось лишь левое крыло неприятеля.

В ночь на 17 (28) июня русские войска четырьмя колоннами (Г. А. Потемкина – повторимся, тогда еще только будущего екатерининского фаворита, Н. В. Репнина, Ф. В. Боура и самого Румянцева под прикрытием кавалерии И. П. Салтыкова – сына знаменитого победителя прусского короля Фридриха Великого при Кунерсдорфе фельдмаршала П. С. Салтыкова) скрытно подошли к вражескому лагерю близ Рябой Могилы и быстро перестроились в грозные ощетинившиеся дивизионные каре с артиллерией и кавалерией прикрытия.

…Между прочим, это сражение доказало превосходство предложенного Румянцевым нового способа ведения боя: использование отдельных подвижных «каре» (колонн) с рассыпным строем егерей вместо линейного построения. Линейная тактика, столь популярная в Западной Европе, действительно, позволяла генералам обозревать свои войска, и казалось, упрощала управление ими. Но эта тактика привязывала войска к местности, лишала их маневра, подвижности, ограничивала инициативу начальников, не требовала от главнокомандующих смелых творческих решений, а при неудаче на одном участке боя влекла к катастрофе и на других…

Сокрушительный удар с фронта, а затем с тыла и флангов, неукротимый натиск «на штыках» гренадер полковника Семена Романовича Воронцова (15.6.1744, Москва – 9.6. 1832, Лондон) – отца Михаила Семеновича Воронцова (18.5.1782 – 6.11.1856, Одесса), будущего героя войн России с Наполеоном в начале XIX в., выдающегося государственного деятеля александро-николаевской эпохи, произвели впечатление полного окружения, сломили волю противника, и привели к разгрому лагеря. Русская конница преследовала бежавшего врага сколько могла, но поскольку в основном она была тяжелой – кирасирской и карабинерской – то ей трудно было угнаться за легковооруженным неприятелем на его быстроногих степных лошадях по пересеченной местности.

Поэтому-то и потери врага оказались сравнительно небольшими – всего 400 убитых и раненных. Русским победа «обошлась» в 22 убитых и 37 раненных.

…Кстати сказать, несмотря на незначительный масштаб самого сражения у Рябой Могилы, оно стало известно из-за впервые применённых в ходе степных походов русской армии Румянцевым некоторых тактических новинок. Их он будет развивать в последующих сражениях с турками: марш-манёвр в тыл и на фланги противника и вышеупомянутое дивизионное каре. До этого российские полководцы (например, Б. К. Миних) использовали единое армейское каре. Для повышения мобильности Румянцев также прекратил употребление заградительных рогаток, применяя вместо них для прикрытия пехоты артиллерию. В итоге этих нововведений боевой порядок стал более компактным и манёвренным, облегчая наступление…

Развивая успех, Румянцев решил отбросить врага к самому Дунаю.

В последовавшем затем через 20 дней после победы у Рябой Могилы 7 (18) июля упорном 8-часовом сражении на реке Ларге, при ее впадении в р. Прут, русская армия, поредевшая за время тяжелого похода (кто-то склонен считать, что чуть ли не в половину!?; впрочем, данные разнятся), снова обратила в бегство 80-тысячные турецко-татарские войска (65 тыс. татарской конницы и 15 тыс. турецких янычар с 33 орудиями, в т. ч.– 3 мортиры) под началом все того же Каплан-Гирея. А ведь пехота турок была сильна в обороне, конница, имеющая отличных наездников, – в бешеной атаке.

В этом сражении Румянцев шлифует свою новую тактику передвижения войск колоннами, которые в бою перестраивались в рассыпной строй, что затрудняло точному в них попаданию. Румянцев разделил армию на три подвижных, мобильных дивизионных каре с артиллерией и кавалерией прикрытия, каждому поставил задачу, предоставил инициативу действий генералам П. Г. Племянникову, И. П. Салтыкову и А. В. Римскому-Корсакову (не путать с печально знаменитым по Второй Цюрихской битве с Массена в 1799 г. – А. М. Римским-Корсаковым, где не все было так просто, как это принято «живописать»! )

Но цель у всех была единой: разбить врага!

Вражеские позиции располагались на крутом берегу широкой реки Ларги. Болотистая местность перед ней затрудняла не только подход, но и переправу. К тому же, с вражеских высот вся местность далеко и хорошо просматривалась. Было решено скрытно переправиться и выйти на ударные позиции ночью. Появлялась возможность неожиданно атаковать врага.

Сближение отрядов началось в темноте. Чтобы в короткую июльскую ночь выйти одновременно к цели по разным маршрутам, войскам требовалась железная дисциплина, организованность, командирам – искусство управлять.

Риск был велик…

В четвертом часу утра татарские разъезды обнаружили русские отряды, подходившие к Ларге и многотысячная конница татарского хана всей своей гигантской массой обрушилась на русские тылы. Румянцев приказал резервной пехотной бригаде отразить атаку неприятеля и продолжать наступление.

Десятки тысяч всадников неприятеля буквально затопили местность вокруг русских каре, но остановить их не смогли. Перекрестным артиллерийским огнем и штыками каре успешно отражали налеты-наскоки конницы и планомерно продолжали наступление.

Первый, самый опасный удар врага был отбит, контратака каре отогнала кавалерию противника к его лагерю. Турецкие воины, как правило, грозные в первом натиске, получив отпор, спасовали. Вражеская пехота, засевшая за укреплениями лагеря, устрашенная штыковой атакой русских, не принимая рукопашного боя, обратилась в бегство…

К 12 дня сражение было закончено: лагерь взят, а враг бежал в беспорядке…

Турки оставили на поле сражения более тысячи человек, две тысячи попали в плен, всю артиллерию, 8 знамён и огромный обоз; русские потеряли 29 убитыми и 61 ранеными: настолько выше они стояли, как профессиональные воины. Но быстроногая легкая татарская конница снова ушла от преследования русской тяжелой (легкой не хватало) кавалерией почти без потерь.

И все же, именно поспешное отступление позволило Каплан-Гирею избежать больших потерь и отойти к своим главным силам (до 150 тыс. воинов?) под началом великого визиря Иваззаде Халил-паши, уже готовившимся к переправе через Дунай и к решающей схватке с русскими.

После боя у Ларги Румянцев лично благодарил своих солдат и офицеров за проявленное мужество и боевую выучку, щедро наградил их деньгами и воодушевил на дальнейшую борьбу с многочисленным неприятелем.

…Между прочим, именно победа при Ларге привела к учреждению в России единственно чисто военного ордена Святого Георгия четырех классов. Его можно было получить только за личные заслуги на поле брани. Напомним, что вторым кавалером этой высшей воинской награды стал именно Петр Александрович Румянцев за победу при Ларге. Ну, а первым орденоносцем Святого Георгия высшего класса, как известно, оказалась… императрица Екатерина II, сама себя наградившая. Можно по-разному трактовать этот «маневр», знавшей толк в «будуарных ристалищах», прагматичной немки, ловко прихватившей в свои цепкие лапки престол крупнейшей империи на целых 34 года! В том числе, очевидно, ей так было надо для самоутверждения как императрице-узурпаторше: сметливому «слабому полу» всегда виднее, где и когда «подстелить соломки», в том числе, и в «воинском вопросе». Так бывает, таковы Гримасы Истории…

Через две недели – 21 июля (1 августа) – Петра Александровича Румянцева ждал новый успех на войне с турками – самый грандиозный за всю его земечательную военную карьеру, но, как потом окажется… последний!

Современная интерпретации одной из ключевых битв русско-турецкой войны 1768—1774, состоявшейся 21 июля (1 августа) 1770 г. на реке Кагул, что на юге современной Молдавии (между городом Вулканешты и селом Гречень), предполагает (повторимся – предполагает!) следующее!

«…Проиграв под Ларгой, турецко-татарские силы крымского хана Каплан Гирея благополучно отошли по направлению к Дунаю. Русский авангард обнаружил, что отступавшие разделились на две части: татары двинулись в сторону Измаила и Килии, а турки ушли вниз по левому берегу реки Кагул.

Последнее поражение раздражило Иваззаде Халил-пашу, но не лишило его уверенности в своих силах. Он созвал военный совет, на котором предложил переправить войско на судах через Дунай и самим атаковать русских. Крымский хан прислал великому визирю информацию от русских пленных об остром недостатоке в армии Румянцева продуктов питания. Более того, хан утверждал, что именно сейчас самое подходящее время для атаки, и обещал совершить нападение всеми своими конными силами (до 80 тыс.?) на тыл русских войск, если великий визирь атакует их с фронта. Все эти доводы, а также показания пленных о сравнительно небольшой численности русской армии убедили турецкое командование в правильности выбранного решения и неизбежности поражения врага.

14 июля великий визирь переправил своё войско через Дунай на 300 судах. Перебравшись на другой берег, он взял на себя командование центром войска. Командующим правым флангом великий визирь назначил Абазу-пашу, арьергарда – Мустафу-пашу. Каждому из них было выделено по 10 крупнокалиберных орудий.

Всего у турок на тот момент могло быть ок. 150 тыс. чел., в том числе, 50 тыс. пехоты и 100 тыс. конницы с 350 стволами разнокалиберной артиллерии. Тогда как у Румянуцева согласно списочному составу было 23.615 пехоты (53 бат.), 3.495 регулярной кавалерии (47 эск.), 2.896 казаков при 106 полковых и 149 полевых орудиях – всего 30.006 чел.

Все эти силы он распределил на шесть более или менее равнозначных частей (корпусов и дивизий: генерал-аншефа П. Олица, генерал-поручика П. Племянникова, генерал-поручика, графа Я. Брюса, генерал-поручика, князя Н. Репнина и генерал-майора (квартирмейстера) Ф. В. Боура, тогда как кавалерию поручил генерал-поручику, графу И. П. Салтыкову

Дабы не допустить объединения сил великого визиря и крымского хана 17 июля русские войска переправились через р. Кагул и расположились лагерем у селения Гречени. Для прикрытия армейских магазинов и обеспечение безопасного движения обоза, следовавшего к войскам с 10-дневным запасом продовольствия от Фальчи, был выделен отряд генерала Ф. Глебова (4 гренадер. бат. с регулярной кавалерией и иррегулярной конницей). Помимо этого отрядам генерал-майора Григория Потёмкина (будущего знаменитого екатерининского фаворита!) и бригадира Ивана Гудовича (впоследствии прославившегося успешными военными действиями на Кавказе!) было предписано выдвинуться в сторону р. Ялпуха для прикрытия оттуда главных сил.

В результате всех этих «предматчевых маневров» прямо перед началом сражения у Румянцева (под его непосредственным началом) могло быть от 17 до 21 (?) (данные сильно разнятся) тыс. пехоты несколько тысяч регулярной и иррегулярной кавалерии при 118 орудиях.

…Кстати сказать, одной из особенностей той русско-турецкой войны было заметное количественное превосходство турок над русскими в силах, главным образом в лёгкой, нерегулярной кавалерии. Поэтому, зачастую основной формой боевого порядка русских войск было каре – четырёхугольное построение, при котором пехота могла вести боевые действия даже при полном окружении и отражать атаки конницы. Другой особенностью конфликта были слаженные и эффективные действия русской артиллерии, которая своим огнём успешно подавляла турецкие батареи, тем самым, во многом сводя на нет численное превосходство врага над русскими…

Не считая возможным немедленно двинуться на неприятеля, по крайней мере, без семидневного запаса провианта (его оставалось на два-четыре дня), Румянцев приказал немедленно ускорить движении обозов: для чего выслал им навстречу полковые повозки, вооружил и усилил погонщиков. Кроме того, он приказал армейским обозам, следовавшим от Фальчи к реке Сальче, перейти к р. Кагул для предотвращения нападения татар из-за Ялпуга.

По правде говоря, у Румянцева была возможность отойти. Это сочли бы разумным: силы были слишком не равны, подвоз боеприпасов затруднен, провианта осталось на три дня. Но он решил атаковать, постаравшись обмануть противника. Каждая дивизия («корпус») строилась в каре, причем, их «бока» должны были быть вдвое меньше фронта. Углы каре занимали гренадеры ближайших к ним полков. Несколько каре образовывали боевую линию, а на флангах располагались егерские каре. В атаку предписывалось идти быстрым шагом и под музыку. Учитывая огромный перевес врага в коннице, русский полководец выделил небольшую часть своих солдат на прикрытие своего тыла, меньше половины оставшихся сил должны были сковать правый фланг турок, а вот на левый фланг неприятеля, где Румянцев обнаружил слабости во вражеской обороне, он рассчитывал двинуть большую часть своих солдат.

В 10 часов утра 20 июля турецкая армия снялась со своей позиции и двинулась к селению Гречени. Румянцев наблюдал это движение с высокого холма. Сначала турецкая армия, остановилась в двух верстах, не доходя до остатков оборонительного вала знаменитого римского императора Траяна, выбирая наилучшую позицию. Но затем она разбила свой лагерь в семи верстах от русских войск, на левом берегу р. Кагул близ её устья.

После рекогносцировки русской позиции визирь решил сам атаковать русских: симитировав наступление на центр русских, все главные силы бросить на их левый фланг, чтобы опрокинуть в р. Кагул. Заслышав канонаду крымский хан должен был перейти р. Сальчу и со всеми своими силами обрушиться на неприятеля с тылa. Атака планировалась на 21 июля, о чем русскому командованию стало известно от «языков».

Вполне понятно было, что Румянцеву следовало атаковать турок до того, как быстроногая татарская конница успеет напасть на него с тыла.

Как и при Ларге, выдвижение русских войск началось глубокой ночью. Уже в час ночи на 21 июля русские войска по возможности скрытно и тихо пошли вперед к «Траянову валу». На рассвете они перешли его и выстроилась для боя. Когда в 5 утра турки наконец обнаружили готового к атаке неприятеля, то они тут же послали на него всю свою огромную конницу, причем, максимально растянувшись по фронту с целью охватить своими «крыльями» русские фланги. Она была столь многочисленна, что казалось, ей нет конца и края.

Пришедшие было в движение каре Румянцева остановились и открыли огонь: наибольший вред приносила врагу русская артиллерия одного из самых опытных генералов-артиллеристов Пётра Ивановича Мелиссино (1726/30, Кефалония, Ионические острова, Греция – 26.12.1797). Когда ее огонь остановил турок в центре, они перекинулись направо для усиления атаки на колонны-«каре» генерала Брюса и князя Репнина. Воспользовавшись лощиной между ними, турки окружили их со всех сторон. Одновременно турецкая кавалерия, пронеслась по другой долине, перескочила уже изрядно обвалившийся за многие века «вал Траяна» и стремительно ринулась в тыл каре Олица.

Румянцев быстро среагировал на вражеский маневр, отправив резервы из атакованных колонн для создания угрозы турецким путям отступления к их лагерю. Страшась лишиться возможности ретироваться, неприятель бросился назад, попав при этом под убийственный картечный огонь русской артиллерии. Видя это, остальная турецкая конница, атаковавшая каре на правом и левом флангах, тоже поспешила отхлынуть на безопасное расстояние.

Отразив, таким образом, первое нападение турок, в 8-м часу утра русские войска сами перешли в атаку на укрепленный лагерь врага, который встретил подходившие русские каре плотным огнем многочисленной артиллерии, в первую очередь, по каре генералов Олица и Племянникова. При этом, около 10 тыс. янычар спустились в лощину и ринулись на каре Племянникова. Пользуясь своим численным превосходством, они ворвались в него и смяли некоторые его части. Пришлось русским солдатам спасаться бегством из расстроенного каре, пытаясь укрыться в каре генерала Олица и, тем самым приводя и его в беспорядок.

Наступил критический момент в сражении…

Увидев эту «сумятицу-неразбериху», Румянцев поскакал из каре Олица к бегущим войскам Племянникова и одной фразой, «Ребята, стой!», удержал их от дальнейшего бегства, сгруппировав вокруг себя для организованного отпора беснующемуся врагу. Тут же по янычарам открыла огонь артиллерия Мелиссино. Плотный картечный огонь в упор наносил густым толпам янычар ужасный урон. Кроме того, с двух сторон на них обрушилась русская кавалерия, а генерал Боур, выделил батальон своих егерей для атаки янычар слева. После замешательства, вызванного взрывом зарядного ящика, 1-й гренадёрский полк бросился в штыки. Янычары не выдержали и обратились в бегство. Искусное взаимодействие артиллерии, пехоты и во время брошенной во фланг янычарам резервной тяжелой кавалерии сделали свое дело! Натиск умело управляемых войск русских оказался эффективней отчаянных бросков их противников…

Тем временем, фланговые колонны русских уже успели занять все неприятельские укрепления. Каре Племянникова и Олица удалось привести в порядок, и, оправившись от понесенного урона, ведомые в штыки самим Румянцевым, они снова пошли вперед. Особо отличился гренадерский батальон Сем. Ром. Воронцова, ударивший в тыл левого фланга турок. Не выдержав их залпового продольного огня, янычары в смятении отступили в лагерь. Начался его общий штурм неудержимо двигавшимися вперед русскими каре.

Повсюду шли яростные рукопашные схватки…

После того как турки увидели, заходящий им в тыл корпус князя Репнина, в 9 часов утра они бросили свой укрепленный лагерь и под фланговым (продольным) огнём войск Репнина кинулись бежать.

К полудню огромный лагерь великого визиря был разгромлен.

Турки, умчавшегося в крепость Измаил Халил-паши, в панике бежали к Дунаю. Многотысячная конница Каплан-гирея так и не решилась атаковать русских в ходе их наступления на турок с тыла и ушла от Кагула к Аккерману.

Только усталость русской пехоты, бывшей на ногах с часу ночи, не позволила ей продолжать преследование далее четырёх верст, после чего оно продолжилось уже лишь силами кавалерии.

Брошенный вдогонку 22 июля (2 августа) корпус Боура обнаружил 23 июля (3 августа) у Карталы, переправляющиеся на другой берег Дуная остатки некогда могучего воинства великого визиря, быстро оценил ситуацию (среди турок царил полный беспорядок) и принял решение атаковать врага. В центре встали пехотные каре, а на флангах – кавалерия. Энергичная атака привела к очередному поражению турок, таким образом, довершив их разгром. Деморализованный враг предпочел смерти плен.

После завершения битвы при Кагуле, памятуя о том, что «недорубленный лес вырастает!», Румянцев «сел врагу на хвост». Он начал преследование в направлении Измаила силами отряда генерала барона Осипа (Иосифа) Андреевича фон Игельстрома (7.5.1737, Горжды, Лифляндия – 18.2.1823, Горжды), переведенного с дипломатической службы в Польше на войну с турками. 23 июля туда же выступил корпус Н. В. Репнина, усиленный подразделениями под командованием Г.А Потёмкина. 26 июля (6 августа) войска Репнина взяли Измаил (еще не раз русские будут его брать), после чего двинулись дальше, последовательно захватывая оставшиеся в распоряжении турок опорные пункты на Нижнем Дунае.

Принято считать, что на поле битвы, в ходе бегства, на переправе и под Измаилом турки могли лишиться чуть ли не 12 тыс. чел. (Впрочем, есть иные более «весомые» цифры, но о них чуть ниже.)

Сначала – на поле боя они потеряли убитыми – более 3 тыс., пленными – более 2 тыс., а так же, 140 орудий (в том числе, 17 мортир, 24 фальконета), 50 знамён, огромный обоз с казной. Причем, мародерствующие казачки или арнауты успели разграбить её до того, как об этом узнало начальство. Румянцев велел отыскать захвативших казну, но безуспешно. Кроме того, при преследовании с 22 по 26 июля и при взятии Измаила – ок. 5 тыс. убитых и утонувших, 2 285 пленных, 65 орудий и 6 знамён.

В тоже время, согласно победному рапорту, отправленному П. А. Румянцевым императрице, победа под Кагулом «обошлась» государыне-матушке в 921 чел: убитыми 353 человека (в том числе, 3 офицера), без вести пропавшими 11, ранеными 550—556 человек (в том числе, 18 офицеров) и 1 травмирован (пушкой отдавило ногу)…»

…Кстати, не исключено, что на самом деле турок в битве под Кагулом, все же, было меньше: не 150 тыс., а «лишь» 80 тыс.? Такое соотношение сил – лишь типичный миф, присущий победным донесениям многих полководцев всех времен и народов: нормальное желание уменьшить свои потери и преувеличить численность и урон неприятеля! В подобных случаях на ум приходит всем известный исторический анекдот именно из эпохи русско-турецкой войны 1768 – 1774 гг. На вопрос армейского писаря, составлявшего донесение об одержанной победе в Санкт-Петербург и аптекарски точно указавшего потери русской армии («убито всех чинов и без вести пропало 921 раненных 550»), Петру Александровичу Румянцеву: «Ваше превосходительство, а турок сколько писать?», последовал легендарный по своей емкости ответ: «А, пиши тысяч двадцать, чего их, басурманов, жалеть!»…