Текст книги "«Свет и Тени» «Русского Марса» А. В. Суворова, его кумира, короля-викинга Карла XII и его врага, короля-полководца-музыканта Фридриха II Великого"

Стремясь создать выгодные предпосылки для дальнейшего наступления, Карл решает овладеть Полтавой, которая с фортификационной точки зрения казалась ему «лёгкой добычей».

К этому ключевому моменту в Северной войне его армия уже потеряла с начала Русского похода до трети состава.

Глава 11. Взгляд на Петровскую викторию под Полтавой… спустя 300 с лишним лет: где – быль, а что… небыль!?

Начнем с того, что шведское командование было настроено благодушно: Полтава не выглядела неприступной крепостью с гарнизоном то ли в 2,2 тыс. солдат, то ли, все же, в 4,2 тыс. (данные сильно разнятся) с 28 орудиями под началом полковника А. С. Келина. При этом считается, что помимо собственно гарнизона, на защиту Полтавы поднялось практически всё население города (в том числе, женщины и дети), участвовавшее не только в строительстве укреплений, но и непосредственно в военных действиях.

Однако, после двух неудачных попыток (28 и 29 апреля) взять слабо укреплённый, по их мнению, город штурмом, шведы приступили 30 апреля (11 мая) к осадным работам.

Осада, порученная генерал-квартирмейстеру А. Гилленкроку, шла медленно и производилась небольшим числом войск (преимущественно запорожцами, что не прибавляло им энтузиазма: принуждение к лопате и кирке они сочли унижением). Кроме того, шведы не имели осадных орудий, только полевые. С апреля по июнь шведы предприняли 20 штурмов Полтавы и потеряли под её стенами более 6 тыс. человек.

В начале мая, вскоре после начала осады, к Полтаве подошёл А. Д. Меншиков с частью русской армии. Все его попытки помочь гарнизону Полтавы потерпели неудачу. 26 мая (6 июня) сюда прибыл и Б. П. Шереметев с главной армией. Таким образом, вся русская армия собралась у деревни Крутой Берег в укреплённом лагере.

Стремясь нанести противнику урон, русские войска часто нападали на его расположение. Например, как это совершил саксонец на русской службе генерал-лейтенант Иоганн (Яган Христианович) Гейнскин (Генскин, Гейнскен, Геншхин) (? -?), атаковав деревню Старые Санжары, где содержались 1.200 русских пленных, взятых в Веприке. Их освободили, но сами нападавшие потеряли 60 убитыми и 181 ранеными.

4 (15) июня под Полтаву в русский стан прибыл сам царь Петр и на военном совете было решено форсировать Ворсклу. Однако неподалеку от укреплённого лагеря переправа через трудно проходимые болота в грозу сорвалась. На следующем военном совете Пётр решился-таки на генеральное сражение с «братцем Карлусом». С этой целью он направил генерала Л. Н. Алларта подготовить переправу южнее Полтавы, а К. Э. Ренне с тремя полками пехоты и несколькими полками драгун – севернее, в район деревни Петровка.

Узнав о попытках русских переправиться через Ворсклу, Карл XII направил против Ренне фельдмаршала Рёншильда, а сам двинулся против Алларта. При рекогносцировке 16 (27) июня шведский король – в свой день рождения – был ранен в ногу, что по свидетельствам шведских историков пагубно сказалось на психологическом состоянии шведской армии и ходе будущего генерального сражения под Полтавой.

19 (30) июня русская армия подошла к д. Черняковка, к месту переправы, подготовленной генералом Ренне. На следующий день она форсировала Ворсклу и стала укреплённым лагерем севернее Полтавы – у деревень Петровка и Семёновка.

21 июня (2 июля) получив ложное известие о начале русской атаки, шведский король не только построил свою армию в боевой порядок, но и в очередной раз претерпел провал в штурме Полтавы.

…Кстати, ради максимального увеличения своих сил русский царь приказал гетману Ивану Ильичу Скоропадскому [1646 Умань, Черкасская область – 3 (14).7.1722, Глухов] и калмыкам Аюка-хана присоединиться к нему. Если 24 июня (5 июля) казаки Скоропадского соединились с армией Петра, то основные силы калмыков к сражению опоздали…

22 июня (3 июля) Карл XII ещё раз подступился к Полтаве, но снова неудачно (он потерял 1.676 чел., тогда как русские – 278 убитых и 603 раненых); после чего решился дать русским генеральное сражение.

25 июня (6 июля) русская армия перешла ближе к Полтаве и расположилась в новом укреплённом лагере у деревни Яковцы. Придвигаясь к армии шведского короля все ближе и ближе, Пётр I каждый раз обязательно окапывался. Более того, он принялся строить шесть поперечных бастионов (реданов, редутов) с валами между Яковецким (Яковчанским) и Малобудищенским лесами. Все эти оборонительные мероприятия были призваны нивелировать тактическое превосходство неприятеля в случае его внезапного нападения. Конницу расположили на открытом поле между Яковецким и Малобудищенским лесами за этими поперечными редутами. В лесу у Малых Будищ подрубили деревья и сделали завалы.

26 июня (7 июля) Пётр вместе с генералитетом снова осматривал поле и неприятельский лагерь и принял ещё одно решение, повлиявшее на исход битвы: в дополнение к уже возведенным шести поперечным бастионам построить ещё 4 продольных редута посередине прохода между лесами у д. Малые Будищи и Малые Павленки. Причем, возводить их собрались ночью, чтобы противник об этом ничего не узнал. Правда, к началу сражения успели закончить лишь два.

На военном совете шведов (кроме Карла XII, там были фельдмаршал Реншёльд, первый министр короля Пипер и командир элитного Далекарлийского полка полковник Сигрот) было решено атаковать неприятеля в два этапа и обязательно внезапно. При этом, шведский король был убежден, что русские как и при Головчине, будут в основном обороняться. Вести сражение раненный король поручил Реншёльду, оставив себе роль советника, что у многих историков вызывает вполне понятное сомнение: фельдмаршал был толковым воякой, но не выдающимся, каким считался в ту пору «северный лев» – шведский король.

Кроме того, полагают, что то ли Реншёльд провел рекогносцировку слишком рано (до того как русские завершили сооружение всей своей хитроумной «редутно-бастионной системы»? ), то ли спустя рукава (и не все разглядел на поле предстоящего сражения?), то ли поручил ее кому-то из своих нерадивых штабных офицеров (и тот схалтурил?), то ли еще что-то, но шведское командование недооценило «окопные работы» русского царя!

Более того, командование всей пехотой было вручено Левенхаупту, хотя большинство офицеров знали его только понаслышке, а сам он с ними почти не воевал. Тем более, что после «конфуза под Лесной» шведский король позволил себе весьма ехидно сократить его фамилию с Левенхаупт до – просто «Левен» и ввести в обиход такое к нему обращение в присутствии всей армии, что явно не придавало ему – «Профессору в мундире» – веса в армейской (офицерско-солдатской) среде.

Сначала – ранним утром – пехоте шведов, следовало, пользуясь темнотой неожиданно для противника максимально быстро (не ввязываясь в бой!!!) «проскользнуть» через редуты, возведенные между Малобудищенским и Яковецким лесами, к его лагерю. Потом шведская кавалерия атакует русскую конницу, стоящую за редутами. Затем шведская пехота штурмует вражеский лагерь и одновременно с этим кавалерия короля охватывает его с севера. Таким образом, шведы отрезают пути отхода русским войскам, что должно было обеспечить полный разгром армии Петра I.

…Кстати сказать, королевский план не был сообщён даже его ближайшим лицам в штабе армии. В результате, уже в ходе битвы станет понятно, что не все командиры уяснили его смысл: кто-то полагал, что следует штурмовать редуты, а некоторые считали, что линию укреплений противника надо всего лишь пройти насквозь…

Принято считать (единства по этому вопросу, как водится, нет!), что Карл XII мог располагать до 37 (?) тыс. солдат (30 тыс. шведов, 6 тыс. запорожских казаков, 1 тыс. нерегулярной кавалерии валахов или валашских гусар – 12 эскадр. Сандула Кольца) и 28—41 орудием (данные разнятся) полковника Рудольфа фон Бюнау/Бюнов (его тяжело ранят в Полтавской битве, а 1 июля он умрет).

Правда, после того как ему пришлось оставить против Полтавы 2 полка с небольшим отрядом кавалерии и отрядить 4 полка кавалерии (2 тыс.) для занятия переправ через Ворсклу от Полтавы до Переволочной, у него могло остаться 26 бат. пехоты, 22 полка кавалерии. В целом это могло быть примерно 25—26 тыс. человек (ок. 11 тыс. кавалерии и 15 тыс. пехоты). Но это – самые оптимальные (и оптимистические) оценки численности шведских войск в целом.

В тоже время, российские историки исходят из следующих подсчетов.

При капитуляции шведов в Переволочне было пленено 14.956 чел. (с нестроевыми 16.264), бежало с королём за Днепр около 1.3 тыс. чел., под Полтавой они лишились 9.234 убитыми и 2.977 пленными. В итоге получается ок. 28 тыс. чел. За вычетом прикрытия, оставленного у обоза, на переправах Ворсклы и в траншеях под Полтавой, в самом сражении, скорее всего, могло участвовать 20—22 тыс. (8 тыс. кавалерии и 12—14 тыс. пехоты).

А вот по данным шведских исследователей полководческого наследия «короля-викинга» (в российской литературе принято считать, что они умышленно занижают сведения о численности шведской армии) в самом сражении могло принять участие 8.270 пехоты (18 батальонов), 7.800 кавалерии (14 полков кавалерии и отряд драбантов; всего – 109 эскадр.), т.е. 16.070 чел., а также лишь 4 (!) орудия и ок. тысячи нерегулярной кавалерии (валахов).

…Между прочим, весьма ненадежных казаков Карл XII не рискнул использовать в сражении (впрочем, в силу своих тактико-технических свойств малопригодных к сражению в регулярном строю в открытом поле!) и поэтому оставил их в обозе, причем, под присмотром! Хотя упоминаемое в литературе число «присмотрщиков» (7 кавполков!?) вызывает, если не сомнение, то – вопросы. Интересно и другое, что Пётр I, в целом не доверяя казакам новоназначенного им гетмана И. И. Скоропадского, тоже не решился использовать их в битве. Для присмотра за ними он направил 6 драгунских полков (тоже немалые силы!) под началом генерал-майора Г. С. Волконского…

Предполагается, что всего у Петра в ту пору (по очень разным данным!) могло быть от 60 до чуть ли не 80 (!?) тыс. чел., из них 8 тыс. вышеупомянутых казаков Скоропадского, за которыми был (повторимся) нужен глаз да глаз.

Причем, расклад по родам войск мог быть примерно таким: ок. 37 (?) тыс. пехоты (87 бат.), от 21 до 23 тыс. кавалерии (27 полков драгун и конных гренадер плюс 5 эскадронов) и 102 орудия (по другим данным, чуть ли не в три раза больше!?) под началом генерал-поручика Я. В. Брюса.

Правда, на поле боя могло быть выведено ок. 41.860 чел. (цифра очень дискуссионная!), а непосредственно могло сражаться ок. 25 тыс. пехоты (часть которых, даже присутствуя на поле, не принимали участие в битве) и до 9 тыс. драгун и калмыков, а ещё 3 тыс. калмыков подошло лишь к концу битвы.

…Кстати сказать, хотя у Карла XII было 41 орудие (30 пушек, две 16-фунтовые гаубицы, 8 мортир и 1 дробовик), но в сражении поучаствовало только 4 полковых орудия: остальные остались в обозе в Пушкаревке. А ведь за ночные часы под покровом темноты до редутов можно было бы пройти и с артиллерией!? То ли шведы растратили все заряды при осаде Полтавы и остались без зарядов и пороха, то ли поскольку план короля, предусматривающий скрытный подход к русским редутам, затем – стремительный проход через них и неожиданную молниеносную атаку их лагеря, исключал использование артиллерии и именно поэтому она практически не использовалась в битве!? Кроме того, для шведского короля, как известно, была характерна недооценка артиллерии в бою, поскольку весь упор делался на мощную атаку сомкнутым как пехотным, так и кавалерийским строем. То ли еще что-то – нам неведомое? В общем, вопросы остаются…

В отличие от «своего брата Карлуса», Пётр I уделял огромное внимание артиллерии. В итоге в Полтавской битве превосходство русских в материальной части стало подавляющим: по очень разным данным от 102 до 302 (!) орудий и часть из них басовито заявит о себе на поле сражения, внеся свою чугунную лепту в разгром врага.

Ок. 23 часов 26 июня накануне битвы спящих шведов разбудили и приказали строиться в колонны. Шведская пехота (18 батальонов под командованием генерала инфантерии Левенхаупта) построилась в 4 колонны: генерал-майоров А. Спарре, Б. О. Стакельберга, К. Г. Рооса и А. Лагеркроны.

Шведская кавалерия встала в 6 колонн: правым её флангом командовал генерал-майор К. Г. Крейц, левым – генерал-майор Х. Ю. Гамильтон. Генерал-майор В. А. Шлиппенбах возглавил передовой кавалерийский отряд (12 эскадронов). Всей кавалерией командовал фельдмаршал К. Г. Реншильд, к тому же, именно ему раненый король вверил и общее командование на поле боя. Ещё 3 кавалерийских и 4 драгунских полка и 3 тыс. казаков оказались оставлены для охраны лагеря и обоза.

Однако сразу же начались проблемы.

Поднимаясь в темноте с разных мест дислокации, батальоны натыкались друг на друга и путались, эскадроны расходились не туда – куда надо было. Только ок. часу ночи (либо даже еще на час позже?) 27 июня пехотные колонны смогли-таки выступить на север – к редутам. В 600 м от них, когда уже начало светать, пехоте пришлось остановиться, чтобы подождать кавалерию, которая сбилась с пути и ушла на 2 км севернее. Всего на марш к исходным позициям (3,5 км) шведы затратили почти 2 часа! В итоге внезапность, на которую делалась столь большая ставка, оказалась безвозвратно утрачена. Кавалерия прибыла, когда стало уже почти светло.

Шведы выбрались на поле перед «многогранной системой» русских редутов лишь к рассвету.

Реншёльд приказал головным батальонам двух средних колонн атаковать продольные редуты и обеспечить свободный проход остальным. Ок. 4-х часов утра шведские полки двинулись вперед, часть – в боевом, часть – в походном порядке.

…Кстати сказать, хотя среди историков нет единства по поводу численности в редутах русской пехоты, не исключено, что там могло быть примерно 4.730 солдат, по 400—500 на каждый…

Атакующих шведов встретил шквал русского огня. А они (без лестниц и фашин, которые не взяли с собой, рассчитывая по-быстрому – без боя – выскочить на поле перед русским лагерем!) отчаянно карабкались наверх, мешая друг другу и падая сраженными с валов. Неистовые атаки повторялись одна за одной. Беспорядочные толпы окровавленных солдат отходили, выстраивались в боевой порядок и снова бесстрашно шли на штурм. В конце концов, шведам удалось взять два первых недостроенных редута, причем, всех их защитников вырезали.

Однако на третьем они «увязли»…

В общем, шведская пехота русские редуты не проскочила, а «застряла» в беспощадной резне за них, тогда как кавалерия шведов, проскакав между ними, напоролась на русскую кавалерию, стоявшую на поле за редутами.

Тем временем русские драгуны, выстроившись в боевой порядок, под командованием А. Д. Меншикова (у него под началом были генералы К. Э. Ренне и Р. Х. Баур) поскакали навстречу эскадронам Крейца.

…Кстати сказать, до сих пор вопрос о численности русской кавалерии, сражавшейся на первом этапе Полтавской битвы, вызывает споры: от 10 тыс. до чуть ли не 21 (?) тыс.!?.

Не исключено, что именно встречный кавалерийский бой за линией поперечных русских редутов, где русская конница отбила несколько атаки шведской кавалерии, позволил защищавшей их русской пехоте, поддержанной своей конницей, выполнить поставленную ей задачу: затормозить (а заодно и обескровить) продвижение шведов вперед – на поле перед русским лагере – где предстояло развернуться решительному сражению. Кроме того, русская пехота, находившаяся в лагере, получила достаточно времени на беспрепятственный выход из него и построение в боевой порядок для сражения на открытой местности с теми шведами, которые, все же, смогут прорваться им навстречу.

Знавший толк в кавалерийских «делах» Меншиков был уверен, что сможет сдержать шведов, правда, если он немедленно получит подкрепление. Тогда как русский царь полагал, что атака на систему редутов – демонстрационно-отвлекающая, а главный удар враг направит по обрыву над Ворсклой в обход русского лагеря. Только убедившись, что всё шведское войско «застряло» в редутах, Петр приказал кавалерии понемногу подаваться назад («помалу» отступать) и у полевого лагеря разделиться направо и налево, дав возможность пушкам встретить врага огнем в лицо прямой наводкой.

Однако Меншиков не подчинился приказу царя и, желая покончить со шведами прямо у редутов, продолжил бой. Кроме того, он сообщил своему царю, что разворачивать эскадроны спиной к врагу, когда тот прямо перед тобой – очень рискованно. Провести этот очень трудный маневр (выход из боя с висящим на плечах конным врагом!) можно было только при поддержке пехоты. Пётр отказал в присылке пехоты, повторил свой приказ об отходе, отозвал Меншикова и поручил выводить кавалерию из боя Р. Х. Бауру, поскольку Ренне уже был ранен и полноценно руководить конницей не мог. Вот и пришлось тому под свою ответственность поворачивать в ходе боя разгоряченную рубкой кавалерию вспять. Случилось то, о чем дальновидно предупреждал и чего так опасался бывалый кавалерийский командир Александр Данилович Меншиков: русским всадникам пришлось почти 3 км отрываться полным галопом от скачущего им вслед врага и они проскочили мимо петровского укрепленного лагеря, причем, смогли остановиться от бешенной скачки довольно далеко.

…Между прочим, в результате всех этих плохо согласованных маневров царя и его военачальников русские драгуны (по подсчетам историка П. А. Кротова) лишились 973 всадника! А ведь подготовить квалифицированного кавалериста намного труднее, чем пехотинца! Много это или мало: то ли на «войне – как на войне!» или, «лес рубят – щепки летят!?», либо «мы за ценой не постоим!», то ли «… спасайте коней, а русские бабы еще солдатиков нарожа`ють!!!»…

Если правое крыло шведской кавалерии смогло проскочить мимо паливших прямо в морды их коней русских орудий и остановилось лишь перед балкой Побыванка, на другой стороне которой стояли уже развернувшиеся всадники Баура, то левое крыло шведской кавалерии с трудом продралось через хаты, плетни и завалы в чащобе у Малых Будищ. И те и другие готовы были продолжить «кавалерийскую карусель» с ретировавшимися русскими всадниками и дальше, но К. Г. Реншильд вернул всю свою конницу назад, боясь оставить пехоту на поле боя без конного прикрытия.

Вслед за кавалерией шведов какая-то часть их пехоты (что-то ок. 10 батальонов?), которой все же удалось просочиться через линию редутов (при этом элитный гренадерский батальон лейб-гвардии понёс серьезные потери от артиллерийского огня с русских редутов), вышла на открытое поле к южной стороне русского укреплённого лагеря. В грохоте боя, облаках порохового дыма и тучах пыли шведское командование то ли не заметило, что треть пехоты отстала (в частности, разрозненные части левого крыла все еще прорывались через редуты), а 3 пушки из 4-х уже брошены возле редутов, то ли «a la guerre comme a la guerre», т.е. без потерь – нет побед, но движение пехоты вперед продолжилось.

…Между прочим, не исключается, что дальнейшие события могли развиваться по двум сценариям! По одному из них, командующий всей шведской пехотой Левенхаупт посчитал, что надо дождаться подхода и левого крыла пехоты, но главком Реншёльд был категоричен: «…Нельзя давать врагу передышки!» Повинуясь его приказу, батальоны двинулись на русских. Когда 10 батальонов приблизились на дистанцию прямого выстрела, 87 полковых и полевых орудий открыли по ним ураганный огонь ядрами и картечью. О потерях от такого «гостинца в упор» говорить не приходится. По другому – Левенхаупт уже собирался начать атаку, но был остановлен приказом Реншёльда отойти к Будищенскому лесу и поджидать возвращения кавалерии и отставшей пехоты. Как было на самом деле? Вот в чем вопрос: что это – «белое пятно» или «черная дыра» – в изложении Полтавской баталии или «сдвиг» последующих событий во времени, либо еще что-то!?.

Так или иначе, но первый этап битвы, все же, закончился и на поле сражения наступила некоторая пауза.

«Проход» линии редутов привёл в расстройство шведскую армию: единого боевого кулака уже не было – кавалерия и пехота оказались раздроблены на части. Особенно это касалось колонны генерал-майора К. Г. Рооса: часть его батальонов прошла линию русских укреплений вместе с остальной пехотой Левенхаупта, а другая часть осталась штурмовать 3-й русский редут. К штурмующим присоединились батальоны соседних колонн. Всего в колонне Рооса «оказалось-осталось» 6 батальонов.

Неподготовленный штурм 3-го редута шведами (не собираясь штурмовать укрепления, они не заготовили лестницы, фашины, канаты и другое необходимое снаряжение) привёл к большим потерям, особенно в офицерах. Погибли прославленный командир элитного Далекарлийского полка полковник Сигрот и командир Йончёпигского полка полковник фон Бухвальд, ранен командир Вестерботтенского полка полковник Фок. Из изначальных 2.600 человек в отряде Рооса осталось к этому времени ок. 1.500. Отказавшись от штурма редута, Роос приказал отойти к Яковецкому лесу, при этом он потерял из виду главные силы.

Пётр I увидел отрыв части шведской пехоты (батальонов Рооса) от основных сил и отправил против неё 5 пехотных батальонов (2.500 чел.?) генерал-лейтенанта С. Ренцеля и 5 драгунских полков генерал-лейтенанта И. Гейнскина под общим началом Меншикова. Тем временем, к отряду Рооса присоединилась кавалерия генерал-майора В. А. Шлиппенбаха, игравшая в начале битвы роль передового отряда. Правда, без самого Шлиппенбаха, который отправился на поиск главной армии, но натолкнулся на русскую кавалерию и попал в плен, став первым пленным шведским генералом в Полтавском сражении. Вскоре и Роос увидел перед собой окружавших его русских. После короткого, но жаркого боя остатки отряда Рооса (к этому времени уже лишь 300—400 человек!) бежали на юг через лес к шведским укреплениям у Полтавы, где затем сдались.

Тем временем, шведская армия все еще приводила себя в порядок и не подозревала о трагической судьбе батальонов Рооса.

В связи с заметными потерями и без того весьма скромных шведских сил, ок. 6 часов утра Реншёльд все еще собирал разрозненные части для решающего таранного удара. С целью укрыть свои потрепанные войска от обстрела русской артиллерией, он увел их подальше от редутов (на 3 км) и от русского лагеря (на 2 км). Левенхаупт потом вспоминал в своих мемуарах, что его и очень многих посетили сомнения в необходимости продолжении дальнейших атак на русских. А Пипер и вовсе предложил отказаться от сражения, но фельдмаршал Реншёльд приказал вызвать из Пушкарёвки подкрепление и пушки. Но курьеры ускакали и не вернулись: на войне так бывает сплошь и рядом.

Инициатива в бою уходила из рук шведов!

Им оставалось рассчитывать, что в бескомпромиссном штыковом бою – остервенело наматывать вражеские кишки на свои штыки они были большие мастаки (крепкие физически и стойкие психологически русские мужики этому еще только учились у них и лишь в суворовскую эпоху станут чуть ли не лучшими в Европе мастерами этого самого сложного с точки зрения психологии вида боя!) – они сумеют разбить русскую армию.

Пока противник продолжал приводить себя в порядок, готовясь к решающей атаке, Пётр (между 7 и 8 часами?), не встречая помех со стороны противника, выводил из укреплённого лагеря свои войска: 42 бат. пехоты, 17 полков кавалерии. Ок. часа они выстраивались в 2 боевые линии, отстоявшие друг от друга на 200—300 шагов. В первой находилось 24 бат., во второй – 18. В интервалы между батальонами вывели по 3 полковые пушки. Фланги пехоты были усилены двумя гренадёрскими полками, вооружёнными гранатами и ручными мортирцами.

В центре встали 16 бат. пехоты генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева и генерала А. И. Репнина, на левом фланге – 12 бат. пехоты генерала Л. Н. Алларта и кавалерия генерала А. Д. Меншикова (4.459 всадников?), справа – 12 бат. пехоты генерал-лейтенанта князя М. М. Голицына и кавалерия Р. Х. Баура (7.709 всадников?). Русской артиллерией командовал генерал-поручик Я. В. Брюс.

В лагере остался внушительный резерв из девяти пехотных батальонов (по другим данным – чуть ли не 7 полков или 5,5—6 тыс. чел.?) генерал-майора И. Я. Гинтера. Всеми войсками руководил сам царь. Репнин получил назначение заменять Петра в случае его отсутствия и принять начальство над всей боевой линией, если Шереметев будет убит.

Фельдмаршал К. Г. Реншильд не поверил, что русские выстроились для боя, и лично выехал вперед, чтобы удостовериться. Не дождавшись подхода отряда Рооса, шведская пехота (10 батальонов пехоты; ок. 4 тыс. человек) под началом генерала А. Л. Левенхаупта выстроилась в одну линию. Кавалерией левого фланга командовал генерал-майор Х. Ю. Гамильтон. А вот кавалерия правого фланга (генерал-майор К. Г. Крейц – 52 эскадр.) из-за тесноты на поле боя стала не на своем фланге, а позади шведской пехоты.

Русские стояли так плотно, что разрывы между батальонами составляли около 10 м, причём, в эти промежутки (напомним) выкатывали выдвинутые в боевые порядки орудия. Стараясь построить собственную линию не меньше линии противника, шведы сделали разрывы между батальонами около 50 м. Но русская линия (ок. 2 км) всё равно превосходила по длине шведскую (1,4—1,5 км) или, на 6 полков.

Однако шведское командование не смущало численное превосходство русских: оно делало упор на стремительную штыковую атаку, которая должна была опрокинуть армию противника и обратить в бегство. Кроме того, разница в широте линии могла компенсироваться качественным преимуществом шведов в кавалерии (шведские рейтары против русских драгун).

Между 8 и 9 часами (?) обе русские линии – 22 (?) тыс. пехоты и 10—12 (?) тыс. кавалерии – двинулись на противника, причем, скорость продвижения всех родов войск была примерно одинаковой: кавалерия шла, не обгоняя пехоту и артиллерию. Когда русские полки прошли несколько десятков метров, Реншёльд послал им навстречу до 8—10 (?) тыс. пехоты и до 8 (?) тыс. кавалерии.

…Кстати сказать, вполне возможно, что это все что у него осталось под рукой из 20—22 тыс. человек, выведенных ночью с биваков: 2,6 тыс. пропали с Руусом, до 2 тыс., очевидно, полегло у редутов (и, возможно, у русского лагеря – если, конечно, принимать во внимание возможность его неудачной атаки Левенхауптом сходу?)…

Как только ок. 9 часов утра растянутая линия шведской пехоты атаковала две густые линии русской пехоты, 68 полковых пушек русских открыли беглую стрельбу ядрами, потом шведов начала косить картечь. Когда они приблизились к русским ещё ближе, те обрушили на них шквал огня из ружей, после чего началась рукопашная схватка.

Шведская кавалерия К. Г. Крейца поддержала атаку своей пехоты и 4 левофланговых русских батальона (Нижегородский и Гренадерский полки) вынуждены были стать в каре, но кавалерия А. Д. Меншикова атаковала конных шведов во фланг, расстроив их атаку.

Воодушевляемое присутствием на носилках раненного короля, правое крыло шведской пехоты, выдержав смертельный огонь русских, яростно атаковало левый фланг русской армии. Под натиском шведов, первая линия русских войск стала отступать. Напору противника поддались Казанский, Псковский, Сибирский, Московский (из дивизии Л. Н. Алларта), а также Бутырский и Новгородский полки левого фланга из дивизии А. И. Репнина. Кальмарский и Вестготский полки и 2 гвардейских батальона шведов, так остервенело рванулись вперёд, что в первой линии русской пехоты образовался опасный разрыв боевого порядка: гвардейский батальон Маннерсверда штыковой атакой «опрокинул» 1-й батальон Новгородского полка. Командир новгородцев бригадир И. С. Феленгейм погиб, пытаясь остановить бегущих…

Казалось, наступил кульминационный (кризисный!?) момент в ходе битвы!?

…Между прочим, сегодня не исключается, что благодаря бойкому перу литератора середины XVIII в. П. Н. Крёкшина (с 1753 г.?) в отечественной литературе Полтавская битва оказалась приукрашена сразу несколькими яркими мифами. Так, принято живописать подвиг царя Петра I, который вовремя заметил прорыв линии 1-го батальона Новгородского полка, взял 2-й батальон Новгородского полка, бросился с ним в это опасное место и перевернул ход баталии. Но дело в том, что в походном журнале Петра I указано, что вторая линия русской пехоты в бой не вступала. А вот другая «история»: пуля, действительно попавшая Петру в шляпу, в мифе превратилась в три пули, попавшие в шляпу, …седло и… нательный крест Петра. Еще один миф повествует нам про переодевание солдат Новгородского полка: будто бы Пётр I использовал тактическую уловку и незадолго до битвы переодел опытных солдат Новгородского пехотного полка в неокрашенную форму молодых. Карл XII, зная от перебежчика о том, что форма опытных бойцов отличается от формы молодых, направил свои лучшие силы на молодых бойцов и попал в ловушку. И это еще не все мифы вокруг Полтавский виктории Петра Великого. Считается, что Крекшин при описании истории Петра I дополнил известные факты собственными домыслами: и еще не известно был прорыв первой линии русских на самом деле? Потом сочинения Крекшина были использованы И. И. Голиковым в истории Петра, откуда все эти высокохудожественные батальные фрагменты перекочевали в научную историческую литературу, включая, произведения Е. В. Тарле и др. современных историков. Впрочем, историю пишут победители, а их, как водится, не судят. Тем более, что «на войне – как на войне» и без приукрас – «солдатских баек» – не обойтись. Впрочем, «о вкусах – не спорят» и каждый вправе сам решать, где быль переходит в небыль и, наоборот…

Пока правый фланг шведской пехоты атаковал русский фронт, её левый фланг даже не вступил в соприкосновение с русскими. Наоборот, здесь русская правофланговая пехота генерал-лейтенанта М. М. Голицына (самые опытные, в том числе, элитные гвардейские полки) атаковала шведскую пехоту и обратила её в бегство. Левофланговая кавалерия шведов не успела поддержать собственную пехоту и вскоре сама кинулась бежать, при этом, генерал-майор Х. Ю. Гамильтон попал в плен. Эскадроны Крейца уже не защищали разорванную в клочья пехоту от окружения, а погнали своих коней куда подальше.

Реншёльд безнадёжно пытался восстановить порядок.

За какие-то полчаса армия Карла XII проиграла ключевое сражение Северной войны!

Осознав это, король под охраной драбантов покинул поле боя, причем, возвращаясь назад через редуты русских (которые те опять заняли) охрана короля понесла большие потери.

Бегство пехоты шведского левого фланга обнажило центр их боевых порядков. Русская пехота усилила напор на противника, а все более и более утончавшаяся линия шведов сломалась, разрывы между батальонами достигли 100—150 м. Фланги русской армии охватили боевой порядок шведов. Вся шведская армия от фланга до фланга была снесена только первой линией русских. Вторая в бою практически не участвовала. Оба стоявших в центре батальона Уппландского полка были окружены и полностью уничтожены: из 700 человек к своим вышли только 14! Под натиском русских сил потерявшие строй шведы начали беспорядочное отступление, превратившееся к 11 часам в настоящее бегство, в ходе которого шведская армия понесла основные потери убитыми за все время сражения. Как вспоминал потом Левенхаупт, шведский правый фланг был почти истреблён, но на левом многим удалось спастись.