Текст книги "«Свет и Тени» «Русского Марса» А. В. Суворова, его кумира, короля-викинга Карла XII и его врага, короля-полководца-музыканта Фридриха II Великого"

…Кстати сказать, все «сведения» из зарубежной литературы о том, что Петр приказал позади своих войск выставить «заградотряды» из казаков и калмыков с приказом беспощадно рубить всех русских солдат отступивших-побежавших с поля боя, в отечественной литературе принято считать типичными «россказнями» о варварах-«московитах» и их ужасном царе-деспоте. Петр I, конечно, был горяч и скор на расправу со своими подданными (вспомним, стрелецкий бунт во время его заграничного вояжа, понудивший его раньше времени вернуться на родину!) и «на войне – как на войне», но своих солдат попросту не уничтожал, а лишь отправлял в бой на благо Отечества. Впрочем, «сколько людей – столько и мнений»…

Русская артиллерия первой открыла огонь из находившегося недалеко от деревни леса и заставила отступить шведские полки. Однако шведы столь резво контратаковали спешенных драгун Невского/Нарвского полка Кемпбелла, прикрывавших беспрепятственный выход других частей из леса на опушку, что даже захватили четыре пушки.

Наступил критический момент в сражении!

Продвижение шведов вперед смогло остановить лишь отчаянное сопротивление семеновцев, под началом участника еще Азовских походов Петра и будущего фельдмаршала, князя Голицына Михаил Михайловича-старшего – смело бросавшихся в штыковые контратаки, да густой лес, куда срочно отвели расстроенные передовые русские отряды, понесшие большие потери. Русские, получив небольшую передышку, спешно вновь строились в боевой порядок и готовились снова атаковать, но Левенхаупт наглядно показал, что он «не зря столько лет ел горький солдатский хлеб». Сначала он умело накрыл врага артиллерийским огнем, а потом тут же двинул в атаку 8 батальонов свежей второй линии при поддержке трех конных полков. В завязавшемся ожесточенном бою шведы имели преимущество перед русскими, которые так и не успели до конца развернуть все свои линии. Если бы не преображенцы, посланные в обход, то семеновцам Голицына пришлось бы совсем туго. Неожиданное появление петровских гвардейцев на левом фланге противника и несколько залпов почти в упор вызвали его замешательство, а затем и вовсе понудили его податься назад. Более того, преображенцы трижды кидались в штыки, но трижды их отбрасывали плотным огнем.

Кровавое противостояние длилось несколько часов.

Огонь был такой интенсивности, что все слилось в один сплошной гул. Солдаты четырежды опустошали и набивали свои патронташи. Ружейные кремни крошились и стирались до основания. Железные части ружей раскалялись так, что к ним нельзя было притронуться.

Противники пошли в штыки. Начался самый страшный вид боя – жуткий, рукопашный бой, в котором никто не хотел уступать: уже умирая, люди, грызли, душили друг друга. В ходе многочасового боя противники так устали, что в один момент просто повалились на землю на боевых позициях. Не в силах продолжать бой, они пару часов отдыхали неподалеку друг от друга. Петр не препятствовал этому, поскольку уже получил известие о скором подходе отряда Бауэра и собирался с его свежими силами снова обрушиться на уже порядком измотанного боем врага.

Выход долгожданной русской драгунской кавалерии Бауэра между 16 и 17 часами на правый фланг шведов усилил натиск на них. Теперь русские почти на 4 тыс. превосходили неприятеля.

К 17 часам дня шведы были оттеснены до вагенбурга, а потом на плечах у отходящего противника русские ворвались в деревню (в кровавом месиве Бьёрнеборгский пехотный полк полег почти полностью!), но тут к шведам вернулся их авангард, ранее посланный вперед прикрывать обоз. Сначала – 1.377 человек, а затем еще 1.429 чел. и силы сторон примерно сравнялись.

Правда, к этому времени специально посланная Бауэром тысяча всадников сумела-таки обойти левый фланг шведов и захватить мост через речку Леснянку, отрезав Левенхаупту путь к отступлению. Но в отчаянной штыковой контратаке свежие шведские гренадеры сумели отбить переправу. Еще до темноты шведы смогли вернуть и вагенбург и не допустить прорыва своего фронта.

Но тут преподнесла сюрприз капризная сентябрьская погода: пошел дождь со снегом и градом. У обеих сторон кончились патроны и сражение снова перешло в рукопашную схватку. Оно прекратилось в 19 часов из-за наступивших сумерек и начавшейся резкой снежной вьюги, которая слепила глаза обессилевших солдат.

Артиллерийская же дуэль затихла только поздно вечером.

Левенхаупт сумел-таки отстоять и деревню и переправу, но положение шведов все равно было очень опасным.

Русские провели ночь на позициях. Тут же со своими солдатами под снегом и дождем находился и царь Петр I. Утром следующего дня он собирался возобновить атаку, но Левенхаупт, не надеясь на удачный исход боя, бросил раненных, и под прикрытием снежной метели ночью скрытно повел свой поредевший отряд к Пропойску, посадив пехоту на обозных лошадей. Так он стремился спасти хотя бы живую силу.

На месте лагеря перед уходом по его приказу разожгли бивуачные костры из ставших больше ненужными обозных фур, чтобы противник решил, будто шведские войска заночевали в Лесной. Шведы попытались было увезти артиллерию, но пушки увязли в вязком месиве размокшей под дождем и снегом дороги и вытащить их уже было невозможно.

Несмотря на упорное сопротивление, солдаты Левенхаупта, все же, потерпели поражение.

По шведским данным они потеряли ок. 4 тыс. человек. Зато по русским сведениям: только убитыми и раненными – 6.397 человек и 2.673 солдата со 703 офицерами – пленными и 44 знамени. (Подобное расхождение легко объяснимо: во все времена воющие стороны стремились превысить потери противника и преуменьшить свои.) Более того, шведы лишились всей артиллерии: 10 пушек попали к русским, а остальные Левенхаупт вынужден был оставить в болоте заклепанными. Порох и заряды утопить в реке Сож. Кроме того, в его рядах оказалось немало дезертиров. Казаки и калмыки рубили их на ходу. Правда, свыше тысячи солдат сумели окольными тропами через леса вернуться назад в Ригу, где «загремели» под военный трибунал, а он в шведский армии был однозначным – расстрел за ретираду с поля боя.

Русские потери тоже были немалыми: они составили 3.967 человек – 1.111 убитых и 2.856 раненых…>>

Битва у Лесной подняла боевой дух русских солдат, поскольку это была их первая крупная победа над примерно равными по числу шведскими силами.

Петр I впоследствии не только ежегодно отмечал годовщину битвы при Лесной, но и писал, что победа при Лесной – «матерь Полтавской виктории» – от одной (28 сентября 1708 года) до другой (27 июля 1709 года) прошло ровно девять месяцев.

…Кстати, на Кадашевском монетном дворе Москвы были отчеканены 4.618 серебряных медалей диаметром 28 мм для раздачи нижним чинам – участникам битвы, которые носили их на Андреевской ленте. Для офицеров выпустили 6 типов золотых медалей достоинством 13, 6, 5, 3, 2 и 1 червонец в зависимости от чина и заслуг (всего 1.140 золотых наград)…

В памятном бою под Лесной особо отличился князь Голицын Михаил Михайлович-старший. После того как Петр произвел героя в генерал-лейтенанты, Голицын решился обратиться к довольному царю с просьбой за Репнина, разжалованного в солдаты за провал под Головчиным. Под Лесной он собственной кровью искупил вину и Петр не только вернул ему генеральский чин, но и назначил опять командовать дивизией.

Остаткам корпуса Левенхаупта, преследуемым русскими драгунами генералов Флуга и Фастмана, повезло. Хоть они и понесли потери, но им удалось-таки оторваться от русских и уйти вниз по течению Сожи в направлении Стародуба и Почепа. Левенхаупт совершенно не знал, где стоит армия Карла XII. Возможно, что если бы остатки разбитого под Лесной корпуса вышли бы на русские позиции у Почепа, то потерпели бы окончательную катастрофу, но случайно они наткнулись под Стародубом на авангард Лагеркруны.

Это их и спасло. Узнав, где находится шведский король, Левенхаупт пошел в нужном направлении.

Только когда 12 октября до Карла добралось от 4.000 до 6.500—6.700 (данные сильно разнятся) деморализованных солдат во главе с Левенхауптом, он осознал масштабы понесенного поражения. Но категорически запретил сообщать об этом на родину, даже направил «дезу» о большой победе над 40-тысячным (!) воинством московитов: единоличные правители во все времена остерегаются (а по сути дела – смертельно боятся!) сообщать своей «пастве» о катастрофах, тем более, военных, когда пролили море крови и положили генофонд нации «бес числа»! Народ этого не любит…

…Кстати, неудача шведов под Лесной вызвала в Европе весьма ехидную реакцию: «Стокгольм: все играет-играет, все выигрывает-выигрывает, а прибыли… не имеет»…

Скорее всего, вина в катастрофе шведов под Лесной лежит на совести самого Карла.

Поменяв дислокацию армии, он оставил Левенхаупта без всякого прикрытия, даже не послал ему помощи. Видимо не обошлось и без «руки» Реншёльда: стремясь «насолить» сопернику в армейской иерархии, он мог отправлять к нему курьеров с запозданием. По крайней мере, так выставляет дело в своих предсмертных записках в русском плену сам Левенхаупт (где он оказался после Полтавской катастрофы), фигура, несомненно, заинтересованная в собственном «обелении».

Впрочем, случилось, то – что случилось, а не иначе.

Более того, «пришла беда – отворяй ворота»!

Выяснилось, что 9 сентября 1708 года под Петербургом в бою на Неве потерпел поражение еще один королевский генерал – Георг Либекер (Любекер). Его 12—14 тысячный шведско-финский корпус был отправлен для захвата Санкт-Петербурга и близлежащих портов, а также уничтожения русского флота. Этим ударом Карл рассчитывал растянуть русские силы и ослабить их, чтобы суметь нанести решающий удар главным силам русского царя.

В Ингерманландии стояли 24.500-тысячные русские войска Фёдора Матвеевича Апраксина [27.11. (7.12.) 1661 – 10 (21).11.1728, Москва]. Для защиты Санкт-Петербурга Апраксин укрепился на берегу Невы с отрядом численностью от 4 до 8 тыс. чел.

Карл и раньше пытался захватить Петербург, причем, одновременными ударами с северо-запада (территория Финляндии) и с юго-запада (территория Эстонии), однако Апраксин отразил эти нападения.

8 сентября шведы Либекера подошли к реке Тосна. 9 сентября шведский полководец приказал своим войскам начать переправу, которая началась с возведения моста, однако по ним открыли огонь две русские бригантины. Шведы ответили своим артиллерийским огнём и вынудили русский флот отойти. Теперь мостом уже занимались 1.200 чел. Апраксин совершил контратаку, используя все свои силы, однако после часового боя и яростной штыковой атаки шведов ему пришлось отступить: он потерял 900 чел. убитыми и множество ранеными, шведы – 86 чел. убитыми и 291 ранеными.

Тем не менее, между армиями возникло равновесие, которое никто не хотел нарушать. У Апраксина не доставало сил для решающей атаки на шведов, но и у Либекера не хватало войск, чтобы разгромить русских. У шведов не было тяжёлой артиллерии для ведения осады города, а шведский флот не смог занять остров Котлин. Вскоре у шведов, измотанных беспрестанными стычками с войсками Апраксина закончились почти все припасы и начался голод: солдатам пришлось забить почти всех лошадей.

Либекер, понимая, чем для него может закончиться это медленное «топтание на одном месте», приказал всей своей пехоте подняться на борт шведской эскадры и максимально быстро отступить, для чего он перевёл свой лагерь к самому берегу моря. Правда, погрузке войск сильно мешали штормы и шквалистый ветер. В разгар эвакуации Апраксин собрался напасть на вражеский лагерь, но прежде, все же, отправил к шведам своего посла с предложением сдаться. Только получив отказ, он отдал приказ на атаку: пехота напала с фронта, а драгуны – с флангов. И хотя какая-то часть шведов, успела ретироваться на корабли, но потери Либекера оказались серьезными: погибло 828 солдат и офицеров, многие попали в плен. Русские потери ограничились 50—58 убитыми и 220 ранеными.

Это поражение Либекера поспособствовала последующему захвату Россией Финляндии, а победа Апраксина обезопасила Санкт-Петербург и позволила Петру высвободить больше войск для противостояния главным силам Карла XII.

В общем, не только «Лесная» может считаться «матерью Полтавской победы» Петра I, невзирая ни на что, так эффектно и, что самое главное, эффективно «поднявшего на дыбы Святую Русь»…

Глава 10. «Что» и «как» было между Лесной и Полтавой…

В октябре 1708 г. Петру I стало известно об измене и переходе на сторону Карла XII гетмана Мазепы, который обещал ему, в случае прихода шведов на территорию Войска Запорожского, до 50 тыс. казацкого войска, продовольствие и удобную зимовку.

Тем временем, основные силы шведской армии продолжали «сопровождаться» русскими частями: впереди шведов двигался летучий корпус драгун генерал-майора Инфлянта, уничтожая по пути всё, что могло принести пользу неприятелю; слева параллельно неприятелю шли главные силы русских генерал-фельдмаршала Шереметева, прикрывая русские рубежи; позади арьергарда шведов действовали драгуны генерал-поручика Баура. Шведская армия стала испытывать крайний недостаток в провианте. Тем более, что обоз с ним и боеприпасами из 7—8 тыс. телег, сопровождавшийся Левенхауптом, был захвачен русскими, а провиант, обещанный Мазепой, был уничтожен русскими драгунами.

24 октября (4 ноября) Карл соединился с Мазепой, который повёл его в свою столицу ― «богатый» Батурин, но 2 (13) ноября генерал князь Меншиков разорил и сжёг Батурин дотла, вывезя из него все орудия и боеприпасы. Такая же участь постигла 16 (27) апреля Келеберду, 18 (29) апреля – Переволочну, затем крепости Старый и Новый Кодак, а потом и Запорожскую Сечь.

Разгром Сечи поднял боевой дух запорожцев и количество запорожцев при Карле стало расти. Однако – не надолго: на сторону Карла XII перешли только ок. 10 тыс. чел. Правда, и они вскоре стали разбегаться из походного лагеря шведов. А донские и большая часть малороссийских казаков и вовсе отказались переходить с Мазепой на сторону шведского короля и явились к русскому царю.

Соединившись с остатками корпуса Левенхаупта, Карл XII 17 (28) ноября вошёл в Ромны и следом занял Лохвицы, а потом и Гадячи. В них шведская армия встала на зимние квартиры. Одновременно с этим русская армия остановилась у Лебедина и оттуда рассредоточилась вокруг зимних квартир шведов (в Веприке, Миргороде и Нежине), а полковник Келин с 5-ю батальонами занял Полтаву, которая вскоре окажется в центре внимания противоборствующих сторон.

Во время своей зимней стоянки шведская армия стала испытывать тяжелейшие трудности. Жители Украины, как и Западной Руси, с ненавистью встретили иноземцев. Они убегали в леса, прятали хлеб и корм для лошадей, убивали фуражиров. Шведская армия голодала. Кроме того, русские систематически производили налёты на её аванпосты. Более того, зима (1708/09), как на Украине, так и по всей Европе, была особенно морозной и опускалась до —40° C и ниже. Жуткий холод наносил обеим армиям бо́льший людской урон, чем они несли в боевых столкновениях, однако, если русские войска на своей земле могли пополняться новыми рекрутами, то шведы на чужой земле этой возможности не имели: ресурсы Мазепы оказались ограничены, да и казаки к регулярной службе были непригодны.

7 (18) декабря большая часть русской армии выступила к Веприку, чтобы оттуда двинуться на Гадяч. Узнав об этом, шведский король на следующий день двинулся туда же. Подойдя к городу, Карл расположил свои войска в степи, чтобы внезапно ударить по врагу, когда они пойдут на штурм города. Однако противник только сжёг палисад и предместье Гадяча, после чего, забрав весь имевшийся там запас фуража, отступил обратно к Веприку, а на следующий день и вовсе вернулся в Лебедин. Простояв пару суток на жутком морозе в степи и не дождавшись штурма, Карл ввёл своих солдат в город.

Усиление морозов пагубно сказалось на обеих противоборствующих сторонах, но шведы пострадали больше. Всю дорогу до Гадяча они устлали окоченевшими трупами своих солдат и лошадей. Прибыв на место, не менее трети армии не получила крова, так как в городском замке смогли разместиться лишь больные и раненные, а почти всё предместье было накануне выжжено русскими. Те, кто не вмещались в какую-нибудь хату или землянку, оставались ночевать под открытым небом, в результате чего сотни солдат погибали от мороза. Фельдшеры круглосуточно занимались ампутацией обмороженных конечностей. По некоторым данным за время похода на Гадяч и 4-дневной стоянки в нём шведы только от морозов лишились от 3 до 4 тыс. чел.

А русские по-прежнему продолжали тревожить шведов своими налётами. Многие из которых с обмороженными конечностями, не имея возможности сопротивляться, попадали в плен. Важнейшим форпостом для подобных налётов служил Веприк, который, кроме того, находился на пути следования шведской армии и имел важное стратегическое значение. Это подтверждается тем, что сам Пётр I пять раз бывал в нём, осматривая местность.

Чтобы оттеснить русскую армию за Псёл и Ворсклу, 23 декабря 1708 (3 января 1709 г.) шведская армия вышла из Гадяча на Веприк – полусело-полугородок. Его население не превышало полутора тысяч человек. Он не имел сложных фортификационных сооружений, а был обнесён четырёхугольным земляным валом 6—8 метров высотой и частоколом на нём из сосновых брёвен, а также рвом глубиной до 1,5 м, который к тому времени был уже завален снегом. Для обороны у него не имелось ни бастионов, ни блокгаузов.

24 декабря 1708 года [4 января] 1709 г. началась осада Веприка.

Его гарнизон состоял из 1.100 чел. регулярных войск (двух бат. Переяславского пехотного полка, одного батальона Ивангородского пехотного полка, ок. сотни драгун), 400 казаков Харьковского полка и трех орудий. Комендантом Веприка был командир Переяславского полка шотландец полковник В. Ю. Фермор. Его заместителем – командир батальона Ивангородского полка подполковник С. Я. Юрлов.

Ещё загодя солдаты гарнизона успели соорудить по углам частокола площадки для 3 имевшихся у них полковых орудий. Местные жители, которые внесли свою весомую лепту в оборону городка, нарастили валы хворостом и в течение суток обливали их водой, в результате чего вал был покрыт толстой коркой льда. Ворота были завалены мешками с землёй и зерном.

Карл хотел было сразу же бросить на штурм свои гвардейские полки, но из-за отсутствия штурмовых лестниц и топоров для разлома ворот, решил временно ограничиться осадой. Вскоре Карл послал полковника графа Я. фон Шперлинга предложить коменданту городка сдаться, но тот отказался.

Отметим, что оборона Веприка не была пассивной. Пока под его стены 5 (16) января не прибыл сам шведский король со значительными силами, его гарнизон ежедневно выходил из укрепления и производил атаки на врага. А однажды казаки, выскочившие из Веприка, чуть не захватили в плен Левенхаупта, когда он обогревался в одной из окрестных хат.

Комендант городка через лазутчиков отправил царю, находившемуся на тот момент в Сумах, подробное донесение о ситуации в Веприке. Пётр в ответ пообещал ему поддержку.

В ставке русского царя был немедленно разработан план, по которому к осажденному городку следовало прибыть подкреплению и помочь его гарнизону прорваться из Веприка. Записка об этом была отправлена Фермору. Но отряд, отправленный туда, столкнулся под Опошнией со шведами генерала Дюкера и в двухдневном сражении 6 (17) – 7 (18) января был разбит и отброшен назад.

Карл XII решил покончить с затянувшимся сопротивлением маленького городка, находившегося внутри расположений его армии, приступив 5 (16) января 1709 г. к подготовке штурма. Причем, ещё со 2 (13) января по его приказу солдаты начали сколачивать штурмовые лестницы, а на рекогносцировку подступов к крепости были направлены опытнейшие вояки: генерал-майор Штакельберг и полковник отборного Далекарлийского (Дальского) пехотного полка фон Сигрот.

Детально подготовившись к штурму, в 11.30 6 (17) января Реншильд послал парламентера-майора к коменданту с повторным требованием, чтобы тот капитулировал. Фермор, вероятно, желая потянуть время до подхода обещанной помощи, просил дать ему 1,5 часа на размышление, после чего пожелал говорить только с фельдмаршалом. Однако король потребовал от коменданта немедленной сдачи. Тот отказался и штурм должен был вот-вот начаться.

Королевский план предполагал одновременную атаку с трёх сторон под прикрытием огня 4-х батарей по 5 орудий в каждой. Двумя боковыми колоннами, состоящими из пехотных частей (по 600 человек в каждой), руководили полковники Шперлинг и Фритцке. Средней колонной (той же численности), состоящей из спешенных драгун, командовали генерал-майор Мейерфельд и полковник барон фон Альбедиль под общим руководством последнего. Общее число штурмующих могло быть от 3 до 3,5 тыс. чел.

…Кстати сказать, несмотря на предостережения своего генерал-квартирмейстера барона Гилленкрока (Юлленкрока) о неминуемых тяжелых потерях от ружейно-пушечного огня противника, если передовые пехотинцы пойдут с переносными штурмовыми лестницами без переносных щитов, то не успеют дойти до крепостного вала и стен Веприка, король самоуверенно отказался и… вполне, естественно, его солдаты от такого «королевского» решения понесут заведомо большой урон. «На войне как на войне» или, «королям… виднее»!?.

6 (17) января 1709 г., согласно составленной королём диспозиции, шведская армия в полдень, вслед за артподготовкой, одновременно были пущены три ракеты, как сигнал к атаке с трёх сторон, тремя штурмовыми колоннами бросилась на приступ. Шведская артиллерия продолжала вести интенсивный огонь поверх валов, однако защитники Веприка, прямо с вала открыли залповый огонь по атакующим. Шведы сразу стали нести серьезные потери, в частности, возглавлявший штурмующих генерал-майор Штакельберг получил ранение в ногу.

Средняя колонна Альбедиля из спешенных драгун двигалась так быстро, что опередила фланговые колонны с лестницами (по 8—10 человек несли каждую) и, несмотря на большие потери, все же достигла ворот и даже смогла начать их проламывать. Однако туда тут же прибыло подкрепление русских. Ураганным огнём атакующие были отброшены, а их командир – капитан немецких драгун граф Э. Гюлленштольпе – погиб.

Столь же тяжко пришлось и боковым колоннам. Русские стрелки прицельно выбивали офицеров и солдат, несущих осадные лестницы. Вместо погибших, за лестницы брались другие штурмовики. В самом начале атаки погиб полковник Шперлинг, а его колонна понесла столь большие потери, что так и не дошла до вала. Реншильд собрался взять подмогу из драгунского резерва и уже поскакал туда, как по дороге был сбит с коня гранатой с контузией в правый бок и выбыл из боя.

Более того, помимо этих командиров в самом начале был убит еще и полковник Фритцке, руководивший одной из боковых колонн. И хотя его тут же заменили другим полковником, но и тот вскоре был смертельно ранен. Кроме того, до рва смогли дотащить только две лестницы, которые оказались… коротки.

Еще трижды бросались шведы на штурм и гибли от огня русских стрелков и артиллерии, так и не дойдя до веприковских укреплений. Тем, кому повезло достичь вала, не могли карабкаться по его обледеневшей поверхности: они скатывались вниз и жались к подножию вала, стараясь спастись от вражеских стрелков гарнизона в не простреливаемой зоне. Жители Веприка сбрасывали на них брёвна и камни, лили кипяток, горячие смолу и прочие раскаленные «гадости» не сразу застывавшие на морозе. И все же, кое-кому из смельчаков «посчастливилось» залезть по лестницам на верхушку вала, но они тут же были зарублены, а их трупы сброшены вниз. «Подкузьмила» шведам и их артиллерия: ядра рикошетом отскакивали от ледяной корки вала и вместе с осколками льда поражали своих же солдат. Окровавленные остатки шведской пехоты под шквальным огнём отступили от Веприка. Их тяжело раненные «братья по оружию», не в силах выползти изо рвов, погибли от русского холода.

Видя неудачу своего штурма, Карл направил к коменданту офицера, который от имени фельдмаршала Реншильда, предложил ему временное перемирие и просил дать возможность подобрать убитых и раненных. Вечером того же дня король снова построил своих солдат для атаки и распорядился Левенхаупту отправить к коменданту Веприка от своего имени офицера с предложением сдаться «на аккорд» иначе будет решающий штурм и никому не будет пощады.

Поскольку гарнизон на тот момент уже почти что израсходовал запас пороха, и оставалось не более 1000 патронов, Фермор после военного совета решил капитулировать.

Утром 7 (18) января русский гарнизон вышел из городка и сложил оружие, причем, Карл сдержал свое слово – слово короля – гарнизон Веприка был переправлен в Зеньков на зимние квартиры. Правда, Веприк вскорости был сожжен дотла.

Штурм Веприка стоил шведам по разным (шведским и русским) источникам: от 200 до 1.500 погибшими и от 600 до 3.000 раненными.

Русские потери 174—175 убитыми и 150 ранеными.

О том, каковы были стратегические выгоды от взятия Веприка историки не имеют конкретного мнения, тем более, что ведущие фигуры в шведском генералитете (Рёншильд и Юлленкруг) отговаривали своего короля от этого, но тот как всегда, поступил «по-королевски»: положил «энное количество» своих отборных солдат в стужу вокруг не самой сильной русской крепости.

Так бывает на войне или, «не царское (королевское) это дело – считать потери на поле боя»…

Несмотря на то, что Карл XII овладел Веприком, который служил точкой опоры для набегов русской конницы на район расквартирования шведов в Гадяче, Прилуках, Лохвицах и Ромнах (там был штаб короля), где заблаговременно были сконцентрированы Мазепой большие продовольственные запасы, конные отряды русских продолжали тревожить противника. Карл XII решил оттеснить русских на восток и, чтобы поставить между ними и собою серьёзную преграду, опустошил район по левому берегу реки Ворсклы. В связи с этим 27 января (7) февраля он занял Опошню, 28 января (8) февраля – Котельву.

Пётр I, узнав об этом, счел нужным оставить для обороны Ахтырки 3 пехотных полка, а 10 драгунским полкам генерал-лейтенанта Карла-Эвальда фон Ренне (Карла Магнусовича Рейна) (25.12.1663, Ревель, Эстляндия – 29.12.1716, Гродно, Речь Посполита) уйти из нее в сторону Белгорода.

8 (19) февраля Карл XII пошел на Ахтырку и, сделав 15 вёрст, достиг деревни Хухры. Не считая нужным продвигаться дальше вглубь России, шведский король повернул обратно за Ворсклу, попутно опустошая окрестности.

9 (20) февраля разведка доложила ему, что Ахтырка занята лишь тремя полками русской пехоты, а русская конница расположилась в украинском селе Красный Кут. Карл XII решил, что ему будет выгоднее возвращаться на правобережье Ворсклы именно через Красный Кут: с одной стороны, этот маршрут облегчил бы снабжение его войск местным продовольствием, что приводило к опустошению более обширного района, а с другой, он смог бы отодвинуть ещё далее на восток русскую кавалерию, занявшую Красный Кут.

10 (21) февраля Карл XII, подойдя к Красному Куту, атаковал своей кавалерией, построившийся за этим селом в боевой порядок русский авангард из 2 драгунских полков генерала Шаумбурга и отбросил его к Городному, где был Ренне с остальными драгунскими полками. Тот спешил часть отряда и поставил её за засекою во рву, южнее Городного, а другую – большую – расположил севернее селения. Тем временем, разгоряченная преследованием быстро отступавшего русского авангарда шведская кавалерия, по мере приближения к Городному сильно растянулась, потеряла порядок: часть полков «висела на плечах» отступавших, а другая – сильно отстала. Впереди всех скакал сам король с драбантами и двумя драгунскими полками – Дюкера и Таубе.

Как часто бывало в таких случаях, Карлу XII вместо того чтобы как главнокомандующий руководить ходом событий, пользуясь подвернувшейся возможностью, поспешил наглядно показать своим солдатам, каков он – в бою. Подскакав к Городному и стремясь охватить русских с флангов, он разделил войска на две части: один драгунский полк составил правую колонну и был направлен южнее селения, а второй полк и драбанты вместе с ним самим, сведенные в левую колонну, поскакали в обход селения с севера.

Правая колонна неожиданно попала в засаду и пришла в расстройство, а прибывшие к русским на помощь несколько эскадронов кинулись ее преследовать и гнали до самого Красного Кута. Тоже самое случилось и с левой (королевской) колонной: придя в совершенный беспорядок, шведы побежали к Красному Куту, оставив короля, увлёкшегося столь обожаемым им рукопашным боем, лишь с горсткой драбантов. Пришлось Карлу XII спасаться на соседней мельнице.

Служивший в русской армии, майор Вальтер фон Бок предложил было открыть огонь прямой наводкой по краснокутской мельнице из трофейных шведских пушек. Однако генерал Ренне отказался от такого расстрела шведского короля, за что позднее удостоился похвалы Петра I.

Лишь спустившаяся ночь и тревожные донесения о приближении к Городному всей шведской армии заставили Ренне вечером 10 февраля отдать приказ об отходе к Богодухову. Счастье и на этот раз помогло Карлу XII избежать плена.

Спасшийся благодаря кавалеристам Карла Густава Крейца (25.1.1660, местечко Фалун – 12.3.1728, Стокгольм) шведский король сразу же бросился в контрнаступление и гнал русских до Городного. По некоторым данным 659 русских кавалеристов погибли в ходе этого преследования по дороге от Красного Кута до Городного, а ещё 115 уже на его улицах, где сам король сражался как простой солдат, разя русских шпагами с обеих рук. Вся эта лихость «во имя лихости» обошлась шведам в 132 человека убитыми и ранеными.

Затем наступила оттепель, разлились реки, и Карлу XII пришлось вернуться назад.

Отступая, Карл XII ради устрашения приказал сжечь Красный Кут, а мирных жителей выгнать на мороз раздетыми. Многие из них (старики, женщины и дети) умерли от этой королевской экзекуции.

А потом случилась небольшая «замятня» 11 (22) апреля 1709 г. у Сколки на левом берегу Ворсклы. Там 2.730 шведских кавалеристов с 4 орудиями генерал-майора Крейца и 3,5 тыс. казаков, воспользовавшись туманом, внезапно атаковали 7-тысячный русский кавалерийский корпус К. Э. Ренне и прижали его к реке. Занявшиеся грабежом русского обоза, запорожские казаки, отказались повиноваться шведскому генералу и, таким образом, в сражении не участвовали. Ренне сумел восстановить порядок и пошёл на прорыв. Шведам это небольшое «дело» обошлось по их данным в 290 человек убитых и раненых, при этом, потери русских составили 400 убитых и 1.000 раненых. Тем не менее, русский генерал предпочел объявить о своей победе и гибели 800 шведов и захвате всех 4-х орудий. Свои потери он оценил в 50 человек. Комментарии излишни, тем более, что это «жаркое дело» стратегической обстановки не изменило: армия Карла XII вскоре переправилась на правый берег р. Ворскла и подошла к Полтаве.