Текст книги "«Свет и Тени» «Русского Марса» А. В. Суворова, его кумира, короля-викинга Карла XII и его врага, короля-полководца-музыканта Фридриха II Великого"

Хотя шведы смогли опрокинуть малочисленную саксонскую кавалерию, но умело построенная саксонская пехота осталась на поле боя и трижды отбивала конные атаки противника. Даже ввод в бой подоспевших 5 шведских кавалерийских полков не внес перелома в сражение. Все шведские конные атаки захлебнулись. Сам Шулленбург со своими солдатами отражал врага. Всех его свитских офицеров поубивало. Он сам получил пять ран, но сумел отбиться.

Когда саксонский генерал заметил, что шведы обессилили, он выстроил свои батальоны в каре и отступил в близлежащий Пониц. Карл XII приказал отрезать пути отступления, но с наступлением ночи густыми лесами Шулленбург смог оторваться от преследования: потрепанная шведская кавалерия, не смогла быстро продраться сквозь заросли…

Утром следующего дня шведы вошли в Пониц, где взяли в плен раненых саксонцев, захватили обоз и три пушки. Победа обошлась им в 130 убитых и 100 раненых (по другим данным гораздо дороже – до 1.5 тыс.), тогда как враг потерял 500 убитых, раненых и пленных.

Так или иначе, но саксонскому генералу удалось сохранить армию и переправиться через Одер. Когда Карл, все же, вышел из леса с горсткой своих телохранителей-драбантов, то было уже поздно: Шулленбург с остатками своих пехотинцев оказался вне досягаемости на другом берегу реки. Восхищенный Карл отдал противнику военный салют…

А Август опять ушел от встречи со своим настырным и воинственным двоюродным братцем-«викингом»…

Глава 7. Роковое решение

В середине 1700-х гг. – в самый разгар Северной войны, развязанной русским царем, датским королем и саксонским курфюрстом (по совместительству еще и королем Польши, правда, время от времени) против шведского короля-«викинга» – наступило некоторое затишье.

…Дело в том, что блокада 24-тысячной шведской армией Карла XII 41-тысячной русской армии в районе Гродно (Великое Княжество Литовское) под командованием служившего русскому царю генерал-фельдмаршал-лейтенанта Г. Б. Огильви зимой-весной 1706 г., когда она счастливо избежала разгрома, выскочив в лютую зимнюю стужу из гродненской ловушки и самая крупная победа русских над шведами за первые шесть лет Северной войны – 18 (29) октября того года в битве при Калише в Польше союзных русско-польско-саксонских войск (10 тыс. русских, 5 тыс. саксонцев и 7 тыс. поляков) под началом саксонского курфюрста и польского короля Августа II и главного петровского фаворита князья А. Д. Меншиков над польско-шведским корпусом (7 тыс. шведов и 10 или даже 20 тыс. поляков Лещинского) под общим началом генерала А. Мардефельта – скорее, трактуются, как два ярких эпизода Северной войны, все же, не оказавших кардинальных изменений на ее ход. Шведский король после них почти год простоял на квартирах в бездействии в Саксонии…

Многие в Европе мудро советовали победоносному Карлу XII (датский король и саксонский курфюрст уже были «на коленях»), заключить мир с Россией на очень выгодных условиях, уже предложенных Петром. Лишь коварный Туманный Альбион (так издавна европейские дипломаты называли Англию), незаинтересованный в том, чтобы шведский король продолжал держать в узде большую часть Восточной Европы, стал всячески подталкивать Карл XII к походу на восток. Дальновидные англичане не без оснований (и почти не просчитались!) рассчитывали, что шведский безумец сгинет на снежных просторах дикой Московии.

И любимец Европы, упрямый и самоуверенный король Швеции не сомневался в своей очередной победе и намеревался решить «русский вопрос» одним большим походом. С его легкой руки по Европе ходила презрительная фраза: «Над московитами можно одержать победу, когда угодно! В русской армии 80 тысяч трусов и их разобьет 8 тысяч шведов!» Он никак не хотел принимать во внимание, что со времен Нарвы уже прошло немало лет и посредственные «ученики-московиты», щедро оплачивая каждый свой промах кровью, за это время уже выбились в крепкие «хорошисты». (Правда, и сами «хорошисты» еще толком не подозревали, на что они способны на самом деле: репутация Карла и его победоносной армии все-таки вызывали робость, в первую очередь, у самого Петра I.)

В разговоре с не единожды побежденным и униженным им Августом II Карл XII прямо сказал, что «прямым путем пойдет в Московское государство и как скоро вступит в столицу, созовет всех бояр и господ, разделит им царство на воеводства, обяжет их покинуть иноземное ружье и учредит войско по-старому».

Итогом этого предприятия должны были стать: полное уничтожение российского государства; утверждение вассалом на русском троне либо сына короля Яна III Собеского Якуба Собеского, либо, «если заслужит», – царевича Алексея; отторжение от Москвы Пскова и Новгорода и всего севера России в целом; присоединение Украины, Смоленщины и других западнорусских территорий к вассальной, покорной шведам Польше; остальную территорию предполагалось разбить на княжества, как во времена Древней Руси.

Согласно шведскому историку Эрнсту Карлсону, по началу шведский король думал ограничиться взятием Пскова совместно с Курляндской и Финской армиями (скорее, корпусами?) А. Л. Левенхаупта и Георга Либекера/Любекера (? – 4.6.1718, Эребру, Швеция), подвергнуть нападению Нарву и Санкт-Петербург, а решающее сражение следовало дать где-то между Псковом и Новгородом. Уже в ходе похода, возможно под воздействием амбициозных генералов Акселя Аксельссона Спарре (9.1.1652, Висбю, Швеция – 31.5.1728, имение Бручинд, уезд Ворднес, лен Эстеръётланди) и Андерса Лагеркруна (ок.1664 – 7.1.1739, Стокгольм), под влиянием сведений о серьёзном недовольстве бояр реформами Петра, на волнения обираемого до последней нитки крестьянства и лишаемых вольницы казаков, брожения среди запорожцев и из-за недооценки прогресса русской армии, он стал размышлять о походе прямо на Москву

Это лучший способ навсегда покончить с Россией, считал Карл.

В общем, шансы были…

По крайней мере, так считал шведский король, который уже давно «слышал и слушал» только самого себя (вернее, что ему хотелось услышать!), что присуще многим авторитарным правителям на определенном, зачастую – финишном, «витке» их единоличного правления…

Однако пока он не спешил претворять свои «наполеоновские» планы в жизнь. «Мышам живется вольно, когда кошки нет дома, – любил повторять победоносный шведский король. – Стоит только шведам вернуться, московиты побегут, как под Нарвой, и запрячутся в свои мышиные норы!» Карл XII, считавший себя неуязвимым избранником судьбы (в шведской армии ходила молва, что пули не берут его!), неоднократно упорно отклонял все (весьма выгодные!) предложения русского царя, самоуверенно отвечая, что они все обсудят с царем московитов, когда шведские войска войдут в Москву. Карл XII все еще жил прошлым и категорически отказывался реально смотреть на вещи.

А зря…

Он отверг очередные мирные предложения русского царя (а ведь первые попытки замириться со стороны Петра случились сразу после Нарвы!): на этот раз в саксонском Альтранштадте через знаменитого полководца той поры Джона Черчилля, 1-го герцога Мальборо, скуповатый Петр обещал шведам возвращение большинства завоеванных русскими в Прибалтике городов, включая Дерпт и Нарву! Тогда царь предложил еще и щедро заплатить за Ингерманландию, но в ответ последовало высокомерное: «Я никогда не торговал своими подданными!» Версальское посредничество тоже оказалось напрасным!

До сих пор немало историков (как шведских, так и российских) продолжают считать эту труднообъяснимую строптивость короля-«викинга» его грубейшей стратегической ошибкой. Не желая мириться с царем «московитов» даже на очень выгодных условиях (по сути дела Петр оставлял за собой лишь свой любимый «Парадиз» – Санкт-Петербург!), Карл, в своем неистовом желании безоговорочного торжества над Петром и унижения «Святой Руси», явно «перегнул палку».

А ведь окончание Северной войны в 1707—1708 гг. никак не могло быть для Швеции плохим итогом!? К тому же, ореол непобедимости, созданный королем для его армии, помог бы добиться очень хороших условий мира…

Но, с одной стороны, Карл никак не мог отказаться от «последнего похода». Просто для него не могло быть «последнего похода». Вся его жизнь – «последний поход». Он – типичный Человек Войны, который живет – пока он воюет (сражается!), иначе – ему смерть, по крайней мере, «ментально-духовная». И он, никак не мог существовать иначе…

А с другой стороны, разбуженный «русский медведь» уже вылез из своей берлоги и словно медведь-шатун вряд ли бы угомонился по-хорошему, стремясь непременно задрать своего обидчика. В общем, «не буди лихо – пока оно тихо». А его уже разбудили…

Как показало время, так оно и случилось.

…Между прочим, рассказывали, что последний король-«викинг» вроде бы высказал своему первому министру Пиперу мысль о решении всех проблем… простым вызовом русского царя на поединок – кто победит, тот пусть и диктует условия мира. Пиперу пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы отговорить короля от столь безумной идеи. Не сразу, но король, все же, согласился с главным доводом своего министра, что Петр от вызова с таким мастером фехтования (причем, обеими руками), каким, безусловно, являлся Карл, непременно, уклонится. Идея фантастичная, но на деле шансы Петра, человека не только физически сильного, но и отнюдь неробкого десятка (приступы паники, причем, в основном в ранней юности, случались крайне редко), несомненно, были мизерны. Впрочем, не факт, что это всего лишь исторический анекдот, смахивающий на небыль…

Решив вторгнуться на необъятную территорию «Святой Руси», шведский король совершил крупнейшую, можно сказать роковую, ошибку в своей жизни. Ее, кстати, повторят потом многие другие не менее известные полководцы и правители: их имена всем известны. Но Карл был одним из первых, кто планировал войну с Россией как скоротечную успешную кампанию – своего рода «блиц-криг» столь любимый в цивилизованной Западной Европе – и первым наглядно показал всему миру, что это отнюдь не так на практике. По его приказу первоклассная армия шведов покинула благодатную Восточную Европу и ушла на восток – в русский поход.

Как, оказалось, ушла навсегда…

Так бывает, или a la guerre comme a la guerre…

Глава 8. То ли «охота», то ли «игра в кошки-мышки»?

Генеральному сражению под Полтавой предшествовала многомесячная то ли «охота» Карла XII на Петра I, то ли «игра в кошки-мышки» последнего с первым!? (Впрочем, каждый вправе выбрать то, что ему кажется предпочтительным.)

Началась она еще в середине 1700-х гг. Тогда Швеция была на пике своего могущества, а её армия была как никогда грозна. К тому же, главным западноевропейским «игрокам» – Лондону, Парижу и Вене – было не до Стокгольма: они все еще рьяно делили жирный «испанский пирог» (шла многолетняя война за Испанское наследство). А Петр был озабочен тушением «пожаров» внутри страны: сначала Астраханского бунта (в 1706 г.), а с осени 1707 г. по лето 1708 г. его подручные усмиряли восстание Кондрата Булавина.

…Между прочим, именно с той поры в русском языке закрепилось крылатое выражение «кондрашка хватил/хватит»…

Карл XII попытался воспользоваться ситуаций. Он пополнил ряды своей армии не только рекрутами из Швеции и подвластной ему Померании, но и наемниками из Саксонии, Силезии и Баварии, а также конными гренадерами из пленных швейцарцев и французов. Она насчитывала примерно 38—40 тыс. (данные разнятся) прекрасно вооруженных пехотинцев и кавалеристов, причем, первых было лишь ненамного больше чем последних. (Правда, к моменту пересечения границ Московского государства из-за болезней и потерь в боях ее численность уменьшится до 32—35 тыс. человек.) В армии, где «природных шведов» было не менее половины, царили жесткая дисциплина и образцовый порядок. Это были отборные, прекрасно знавшие свое дело бойцы. В Европе о них ходили легенды как о непобедимых солдатах. Обмундирование на всех было новое, с иголочки. Лошади упитанные, крепкие и выносливые. Люди сытые и всем довольные. Шведская кавалерия и по вооружению, и по выучке, и по тактике боя на голову превосходила русскую и, Карл делал на это ставку.

…Между прочим, чисто шведских конных полков было всего два: лейб-драгуны Реншёльда (к этому походу Карл резко увеличил количество драгунских полков) и драгуны Бухвальда под началом любимца короля 17-летнего сорвиголовы Маленького Принца…

В Польше оставался отряд генерала Э. Д. фон Крассова (Крассоу) в 8 тыс. новобранцев и 16 тыс. поляков ставленника Карла XII польского короля Станислава Лещинского. В Риге находился вспомогательный 12-13-тысячный (есть и иные данные о его численности) корпус Левенхаупта. Из Финляндии, как известно, готов был выдвинуться другой шведский полководец, Г. Либекер/Любекер с 13-14-15-тысячным (данные разнятся) корпусом. Его целью должны были стать Петербург и Новгород.

Силы шведского короля были немалые и Петр это прекрасно понимал, но и у него было, что противопоставить врагу. Общая численность русских войск к тому времени достигла 135 тыс. чел. Однако Карла XII ничто не пугало: он привык побеждать численно превосходящего врага. Главная русская армия под началом Б. П. Шереметева в 57,5 тыс. человек (впрочем, есть и более внушительные цифры численности шереметевской армии – чуть ли не 83 тыс.!?) сосредоточилась на пути основных сил шведского короля. Помимо этого не менее 20 тыс. пехоты и 4,5 тыс. конницы Ф. М. Апраксина прикрывали обожаемый Петром «Парадиз» (Санкт-Петербург). Более того, в главной армии был особый (16,5 тыс. чел.) корпус генерала Р. Х. Баура [варианты фамилии – Бауэр, Боур (1667, местечко под городом Хузум, Северная Фрисландия, Шлезвиг-Гольштейн, Германия – 1717, Украина)], который стоял в Дерпте с таким расчётом, что в случае острой необходимости он должен максимально быстро присоединиться либо к главной армии Шереметева, либо к Апраксину.

Петр высоко оценивал как боевые качества шведских войск, так и военный талант неординарного «брата Карлуса», объявленного при жизни военным гением и вторым «Александром Македонским», потому и не хотел рисковать. Он действовал по заранее разработанному на военном совете с его участием 28 декабря 1706 г. в польском город Жолкиев (Жолкве) близ Львова плану, в котором осторожность сочеталась бы с дальновидностью и решительностью. Отступая, русские войска «томили» бы противника «оголожением провианта и фуража», т.е. уничтожали продовольственные запасы, угоняли скот, жгли деревни. Решено было не давать шведам генерального сражения, а измотать их в оборонительных боях, которые принимать надлежало только при форсировании противником водных рубежей.

Подобная тактика должна была создать выгодные условия для последующего контрнаступления. Сам Петр выразил это в следующих словах: «неприятель нигде ничего не найдет и, захваченный войском сзади, сам не рад будет своему начинанию»

…Кстати сказать, Жолкиевский план Петра нельзя ставить ему в упрек. «Скифская» стратегия была единственно возможной (а, по сути – единственно победоносной) в борьбе с образцовой армией шведского короля-солдата. Петр прекрасно понимал, что выстоять против не изнуренных голодом и тяготами длительного похода по бездорожью России шведов его еще не столь хорошо «окуренная порохом-„обкатанная танками“» армия вряд ли сможет. Приходилось делать ставку на свое численное преимущество и гигантские территории, где могла затеряться любая европейская армия той поры, т.е. «спасти страну путем ее… уничтожения». Только после того, как неприятель очень серьезно ослабнет (количественное превосходство над ним станет подавляющим!), можно было подумать и о генеральном сражении. Наступавший гуманный «век Просвещения» вполне мирился с подобной варварской тактикой. Тот же герцог Мальборо в ходе войны за Испанское наследство не брезговал подобными приемами, правда, применительно к… чужой территории. Впрочем, русским было не впервой (и не в последний раз!) так обходиться со своей землей и со своим населением…

От Пскова до Брянска создавалась полоса заграждений – огромная «линия Петра I». На открытых местностях насыпали земляные валы. Все радиальные пути к Москве были перекрыты засеками через каждые 5 вёрст. (То, что в России называли дорогами, в Европе считалось бездорожьем, а что плохой дорогой – ее отсутствием и очень скоро лошади и люди, пушки и фуры Карла убедятся в этом наглядно.) Для проезда оставлено было только несколько больших дорог; на них соорудили полевые укрепления (люнеты). Позади «линии Петра» предполагалась рокадная дорога в 90 шагов шириной с мостами и гатями для переброски колонн вдоль фронта по четыре человека в ряд. Не довольствуясь этим, Петр приказал усилить защитные сооружения вокруг крупных городов: Пскова, Новгорода, Смоленска и даже Москвы, чей гарнизон спешно довели до 13 тыс. чел. Указ об обороне столицы был издан ещё 25 апреля 1707 г. Выезд из Москвы без разрешения запрещался. Москвичам предписывалось доставить хлеб для хранения в Кремль, чтобы не пришлось сжигать его во время осады. Все распоряжения подлежали беспрекословному выполнению «как в день судный». Велено было сказать москвичам, чтобы «в нужный случай готовы были все».

Население обязывали свозить свой «провиант и пожитки» в Смоленск, Великие Луки, Псков, Новгород и Нарву, «понеже под нужной час будут все палить». Провианта в городах должно быть на 5 месяцев, «дабы по всем дорогам нашему войску было пристанище». Можайск и Тверь снабдили пушками, палисадами и дополнительными людьми из уездов. В Петербурге царь приказал укрепить палисадом и брустверами кронверк Петропавловской крепости. А Смоленск с гарнизоном численностью 6.631 человек превратился в крупнейшую военную базу со складами муки, круп, сухарей и фуражного зерна.

Но в русском лагере не было единства по вопросу о том, как вести оборонительные боевые действия. Столкнулись два противоположных мнения – двух самых видных в военном деле сподвижников Петра I.

Ярый сторонник активных действий, влиятельнейший фаворит царя, генерал-лейтенант, князь (с 1707 г.) Александр Данилович (Нилович) Меншиков (1670 или 6.11.1673? – 12.11.1729) настаивал на том, что если пехотные войска будут отходить, то кавалерия (кстати, именно она находилась в подчинении у Меншикова), напротив, должна была перейти к решительным действиям, нанося удары по шведскому тылу, в то время как нерегулярной кавалерии (прежде всего, казакам) следовало тревожить фланги противника.

Последовательный приверженец особо осторожной манеры ведения войны фельдмаршал (с 1701 г.) граф (с 1706 г.) Борис Петрович Шереметев (25.4./5.5.1652, Москва – 17/28.2.1719, там же) резко выступал против разделения русской армии на отдельно действующие рода войск – пехоту и кавалерию. Он резонно считал, что тогда им будет невозможно поддержать друг друга в случае опасности. Старый фельдмаршал задавал своему оппоненту вопрос, который оставался без ответа: «Как кавалерия будет действовать в разоренной дотла местности?..»

Конфликт получился нешуточный. Царь не пожелал в него вмешиваться. Царский фаворит станет действовать по-своему и в первом же серьезном бою русских подстережет крупная неудача.

В самом начале похода в Россию, пройдя через Польшу, Карл XII получил сведения, что Пётр I занял город Гродно. Тут же он и его фельдмаршал Реншильд отправились туда с одним лишь кавалерийским авангардом в 800 чел. В городском гарнизона было ок. 9 тыс., из них 2 тыс. охраняли мост через реку Неман, ведущий к городу.

7 февраля Карл XII во главе нескольких сотен своих кавалеристов из авангарда лично кинулся в бой с русскими солдатами у моста и, убил холодным оружием нескольких из них: напомним, что король феноменально фехтовал сразу двумя шпагами. После короткой, но ожесточённой схватки русские войска отступили в город.

Тревожная новость о начале давно ожидаемого вторжения шведов заставили Петра I предположить, что к городу подошла уже вся шведская армия. Царь предпочел тут же оставить город и отступить к Березине, однако из-за предательства, служившего в русской армии бригадиром, саксонца Мюлефенльда мост, который вёл в Гродно, не был разрушен, и менее через два часа Карл XII почти без боя занял город.

Но сражение на этом не закончилось: Петру доложили о незначительном числе шведов на самом деле завязавших бой у моста, и он отправил 3 тыс. всадников против немногочисленного шведского гарнизона, в надежде, что их окажется достаточно для возврата города. Атаковать решено было ночью под утро, когда часовых особо тянет заснуть. Русская кавалерия опрокинула встречные караулы, и без помех доскакала до городских ворот. Однако там 30 шведских солдат вступили с ними в бой и подняли тревогу, заставив Карла XII опять взяться за оружие. В ходе боя один из русских драгун пытался было выстрелить в шведского короля, но его ружьё дало осечку и смертельная опасность миновала «заговоренного» короля-викинга.

Повторный бой за Гродно закончился для шведов благополучно: только убитыми русские потеряли в той ночной заварухе 56 чел. Более того, их кавалеристы с большим трудом смогли оторваться от преследования. Кроме того, Петру пришлось ретироваться за Березину. Карл XII же, потерявший в том ночном сражении всего лишь 11 человек убитыми, остановился на зимовку до весны в полевом лагере западнее Минска в Радошковичах (у Сморгони?), получая подкрепления и ведя боевую подготовку.

Наконец, 5 (16) июня Карл XII решил двинуться на Москву не через Новгород и Тверь, где у Петра было немало оборонительных укреплений, а кратчайшим путем: через Минск – Смоленск и Вязьму. Русские старались не дать шведам переправиться через реку Березина и ждали их у укрепленного Борисова, но Карл XII обманул их, беспрепятственно переправился через Березину у местечка Березино 18 (29) июня и пошел на Могилев, в расчете через Смоленск выйти к Москве.

После военного совета в стане русских было решено занять оборону по Днепру.

В июне-начале июля 1708 г. главные силы русской армии под командованием генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева (он отвечал за пехоту) и А. Д. Меншикова (он руководил кавалерией) расположились в районе Шклова. Правый авангард под началом Л. Н. Алларта с кавалерией Г. К. Флуга (Пфлуга) у Староселья (юго-западнее Орши), левый А. И. Репнин и Генриха фон дер Гольца (10.12.1648 – 2.7.1725) – у Головчина.

В конце июня шведский авангард под началом самого шведского короля подошёл к Головчину, западнее Могилёва, но, обнаружив русских готовых к отражению нападения, предпочел дождаться своих главных сил. Эта задержка-передышка позволила Шереметеву и Флугу подтянуться к Головчину, а Алларту – переместиться к Климовичам.

К началу своего первого крупного сражения со шведами русская армия (то ли в 10 тыс. пехоты и 12 тыс. конницы с 4 тыс. калмыков и казаков, то ли даже чуть ли не в 40 тыс. чел.?) под руководством генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева заняла позицию на левом берегу небольшой болотистой реки Вабич напротив Головчина.

Справа встала пехота Шереметева и кавалерия А. Д. Меншикова с Г. К. Флугом (13 полков и, соответственно, 11 полков). В центре (отделённом от правого фланга трехкилометровым болотом!) расположились 9 пехотных полков и 3 драгунских полка А. И. Репнина, среди которой было много необстрелянных новобранцев. А слева (в версте от центра) разместилась кавалерия Г. фон дер Гольца (10 драгунских полков и 4 тыс. калмыков и казаков – от последних в правильном сражении проку было мало).

Вдоль всей русской позиции шла непрерывная линия укреплений с 6 артиллерийскими батареями.

Отслеживая передвижения русских, Карл XII и его генералы заметили, что болото, разделявшее их армию надвое, все же, проходимо. Шведский король, конечно же, не преминул воспользоваться грубой ошибкой своих противников и не нанести разящий удар по русской позиции с неожиданной стороны, стремясь рассечь ее пополам и уничтожить по одиночке. Для пущей гарантии успешной атаки, решено было напасть ночью.

Выделив незначительный («демонстрационный») отряд против Б. П. Шереметева, основные свои силы (12.500?) шведы собрались бросить на отдельно стоящую дивизию Репнина.

Кавалерии К. Г. Реншильда было поручено вклиниться в промежуток между дивизией А. И. Репнина и кавалерией Г. фон дер Гольца. Прямо на берег реки в ночь на 3 июля была скрытно выдвинута мощная 22-орудийная батарея полковника Рудольфа фон Бюнау. Севернее нее выставили 6 орудий для того чтобы разрушить коммуникации дивизии А. И. Репнина с правым флангом Б. П. Шереметева. Темнота ночи, туман и дождь скрыли от русских все эти приготовления шведского короля.

В 2:30 ночи 3 (14) июля 1708 г. шведы открыли массированный артиллерийский огонь по русским позициям. Под его прикрытием 9 эскадронов и королевские драбанты во главе с самим королем перешли вброд реку Вабич, с трудом преодолев её болотистые берега. При этом шведский король едва не погиб: его лошадь увязла в болоте, и шведы с трудом вытащили тонущего короля. Все попытки русских помешать переправе оказались безуспешны из-за плотного артобстрела шведов.

Благополучно проведя через болото еще и 5 пехотных полков, Карл XII в 4:30 лично повёл их в атаку на солдат А. И. Репнина, для которых атака с этой стороны стала полной неожиданностью. Внезапность нападения (на рассвете, под проливным дождем, в туман) и невозможность получить своевременно поддержку привели к тому, что неопытные солдаты Репнина, побросав 5—10 (данные разнятся) пушек, в беспорядке отступили к лесу, откуда открыли сильный ружейный огонь по врагу.

Когда стрельба стихла (русские слишком быстро расстреляли весь свой боезапас) шведы около 6:30 атаковали их полки в лесу и те побежали. В сражении погиб генерал-майор русской армии В. И. фон Швенден и еще несколько офицеров.

От полного разгрома русских спасла болотистая местность, затруднившая шведам преследование. Организовать его Карлу XII не удалось и остатки солдат Репнина отступили к Шклову. Тем временем кавалерия Реншильда сковала боем русскую кавалерию Г. фон дер Гольца. Однако Гольц, видя отступление солдат Репнина и боясь быть отрезанным от главных сил, все же, смог в полном порядке отойти к Могилёву. Шереметев не принял участия в сражении и, узнав о неудаче Репнин, боясь обхода с тыла, тоже ушел к Шклову.

…Между прочим, Карл XII очень высоко оценил свою очередную победу над русскими и приказал выбить медаль с надписью: «Побеждены леса, болота, оплоты и неприятель». Правда, он, конечно, не ведал, что головчинская победа стала его последней крупной победой в этой войне…

Русские в той битвы лишились 2 тыс. убитыми, 1.655 человек ранеными и пленными (либо даже больше?), 6—12 орудий, снаряжения и обоза. Шведам победа обошлась в 265 убитыми и 1.028 человек ранеными. Впрочем, есть и несколько иные данные о потерях, причем, для русских не столь крупные – от 1.600 до 1.700 чел., а у шведов – от 1.200 до 1.500 чел.

Причинами поражения русской армии стало сразу несколько факторов.

Во-первых, чрезмерная растянутость позиция по фронту в 7 верст, не соответствующая числу оборонявшихся. Во-вторых, она была исключительно пассивно-оборонительной. В-третьих, ее разделили на три части (правый фланг был отделён от центра болотом, а левый – слишком далеко), что не позволяло русским поддерживать друг друга. В-четвертых, Б. П. Шереметев не счел возможным поддержать А. И. Репнина, несмотря на то, что уже после 2:30 стало ясным намерение шведов напасть именно на Репнина. В-пятых, позиции Репнина располагались от р. Вабич на расстоянии больше ружейного выстрела, что не позволяло его солдатам поражать шведов огнём во время их переправы через реку. В-шестых, дивизия Репнина даже не пыталась их контратаковать. И, наконец, отступившие к лесу солдаты Репнина оказались сами по себе и быстро расстреляли все свои патроны.

Русская армия сумела оторваться от неприятеля и благополучно отступила за Днепр. 6 (17) июля 1708 г. Карл XII взял Могилёв и спокойно переправился на его левый берег.

Русское командование на военном совете в Шклове решило отвести армию к Горкам. Вскоре в лагерь русских войск из Санкт-Петербурга прибыл царь Пётр I. Генералы Г. фон дер Гольц, А. И. Репнин и И. И. Чамберс были отданы под суд.

Трибунал над фон дер Гольцем, где главенствовал генерал-фельдмаршал Б. П. Шереметев закончился ничем. Генерал-поручик И. И. Чамберс был лишён чинов, командирской должности и орд. Св. Андрея Первозванного, но приняв во внимание его прежнюю безупречную службу, через день или два ему было возвращено воинское звание.

А вот Репнина, которого судили под председательством А. Д. Меншикова, «за бесчестный уход от неприятеля» по началу приговорили к смерти, которую потом заменили разжалованием в солдаты, лишением начальства на дивизией и возмещением казне понесенных убытков (стоимость потерянных в бою «оружия, обозов и орудий») на сумму равную чуть ли не всему состоянию осуждённого. (Правда, через год после победы при Лесной, за проявленное мужество его восстановят в генеральском чине.) Дивизию Репнина принял генерал-лейтенант Самуил де Ренцель (фон Рентель) (? – 1710).

И наконец, рядовых солдат, раненых в спину, обвинили в бегстве и казнили: расстреливали или вешали. Считается, что эти воспитательные меры произвели большое впечатление на русскую армию.

Важно другое: эта неудача позволила Петру и его генералитету наглядно увидеть слабые места в своих войсках, суметь сделать правильные и быстрые выводы из этой неудачи и больше такое в ходе многолетней войны со шведами уже не повторялось. В то же время будь на месте Репнина более толковый военачальник, а Реншёльд со своей кавалерией не появился бы во время, то король со своими гренадерами остался бы вечно лежать в болотной жиже маленького, но вышедшего из берегов ручья Вабич.

А так, повторимся – «Капризная Девка Госпожа Удача» улыбнулась шведскому королю в последний раз: этот бой оказался его последним крупным успехом в войне с «московитами».

Шведскому королю открылся путь на Смоленск. До Москвы оставалось немногим более 350 верст. Действовать надо было мгновенно и решительно, но шведский король промедлил месяц в Могилеве и, возможно, упустил свой единственный шанс. Но, в то же время, местность была сильно разорена отступающими русскими, и, двигаясь дальше, шведский король мог оказаться без продовольствия и фуража.

После головчинской победы шведский король, переправился через Днепр, но дойдя до Черикова, неожиданно повернул на север к Мстиславлю. На ночлег он остановился на правом берегу, протекающей с запада на восток реки Чёрная Натопа, у деревни Молятичи. На левом берегу протекающей параллельно реки Белая Натопа, у села Доброе, расположились главные силы русской армии. Для прикрытия от корпуса А. Л. Левенхаупта, двигающегося с обозом от Риги на соединение с главными силами шведской армии, русские выдвинули к Горкам свою пехотную дивизию.