Текст книги "«Свет и Тени» «Русского Марса» А. В. Суворова, его кумира, короля-викинга Карла XII и его врага, короля-полководца-музыканта Фридриха II Великого"

Именно у села Доброго стоялось 30 августа (10 сентября) 1708 г. сражение, в котором ни одна из сторон решительного успеха не добилась и, скорее, впервые в той кампании удача сопутствовала русским. (Поскольку это село было близ Молятичей, то в иностранной литературе эта битва известна, как сражение при Молятичах)

Тогда, из-за острой нехватки продовольствия, а также неблагоприятной местности (небольшие поляны, разделённые болотами) Карлу XII пришлось отказаться от сосредоточенного расположения. А ведь его, казалось, требовала близость противника (6—7 км). Правая колонна шведской армии (4 пехотных и 1 кавалерийский полк; по шведским данным всего до 5 тыс.; русские потом утверждали, что не менее 7—8 тыс.) под началом генерал-майоров Карла Густава Рооса (либо Рууса) (25.12.1655, Вестергётланд, Швеция – 1722, Або, Швеция) и Карла-Густава Кройца/Крейц, (25.1.1660, местечко Фалун – 12.3.1728, Стокгольм) расположилась в 3 км от главного лагеря. При этом перед фронтом колонны находилась плотина через р. Чёрная Натопа, а сама река поворачивала к северу.

Получив точные данные о расположении шведов и об опасном удалении корпуса Рооса от главных сил, Пётр I решил воспользоваться ситуацией и нанести ему поражение. Для нападения были подготовлены два отряда: генерал-майора князя М. М. Голицына (8 пехотных батальонов: Преображенский, Семёновский, Ингерманландский, Астраханский, Киевский, Нарвский, Шлюссельбургский и Гренадерский) и генерал-лейтенанта Г. К. Флуга (30 кав. эск.). Если первому предстояло атаковать противника с фронта, то второму следовало обойти его с левого фланга. К расположению шведов надлежало подойти ночью и на рассвете 10 сентября атаковать их.

Отряд Рооса расположился на тесной поляне, в особенно неудобном положении находилась конница, не имеющая возможности двигаться. Карл XII собирался было изменить дислокацию войск Рооса, но русские его опередили.

Как и планировалось ночью войска князя Голицына, с помощью проводника перейдя с большими затруднениями, «по груди в воде», обе реки, небольшой приток и ряд болот под прикрытием темноты, а также сторожевых частей, не подпускавших шведских разведчиков к плотине, незаметно подошли к противнику.

Дальнее боевое охранение шведами выставлено не было, а перебежчику не поверили («московиты» не посмеют напасть). Оставив 3 батальона для охранения моста через Чёрную Натопу на случай отступления, Голицын с остальными 5-ю батальонами в 6 утра под прикрытием сильнейшего тумана обрушился на сторожевой полк колонны Рооса, который ввиду наступившего утра уже собирался расходиться по палаткам. Внезапный огонь с убойной дистанции привел по началу королевских солдат в панику, но потом сказалась их отменная выучка и они смогли организовать оборону. Сыграло свою роль и опоздание к полю боя кавалерии Г. К. Флуга, увязшей в окрестных болотах. Лишь через три часа (!) рукопашного боя, шведы оказались сбиты с позиций.

В свою очередь, очень во время подоспела и шведская кавалерия во главе с самим Карлом XII и неизменным Маленьким Принцем, спасшая шведское воинство от окончательной гибели. Кроме того, получив донесение о прибытии шведских подкреплений, высланных Карлом XII на помощь Роосу, князь Голицын дальновидно отказался от преследования противника и спокойно отошёл за Чёрную Натопу.

И все же, шведские потери были значительными – (1.020 человек: ок. 300 убитыми и 700 ранеными) – достоверно известно, что убитых шведы хоронили три дня. Русские потери (по их данным) в том памятном бою составили 1.566 человек: 375 человек убитыми и 1191 ранеными.

…Правда, по другим данным, потери противников составили: русских – 200 убитыми и более тысячи ранеными; шведов от 1 до 2 тыс. убитыми и ранеными, к тому же, они лишились 6 знамён, 3 пушек…

Обе стороны заявили о своей победе: шведам удалось отбить нападение русских войск, русским – нанести поражение отряду К. Г. Рооса.

Не исключено, что на нерешительном для русской стороны исходе боя сказались следующие ключевые моменты: непродуманный состав русского отряда, когда в болотистой местности кавалерии было выделено больше, чем пехоты; и неправильное направление русской атаки со стороны села Доброе, поскольку Голицыну пришлось совершить две трудные переправы вброд, тогда как при атаке со стороны деревни Березка ниже слияния рек Чёрная и Белая Натопа пришлось бы переправляться только через Белую Натопу, по заранее построенному мосту.

И, тем не менее, М. М. Голицын показал себя умелым полководцем не только в бою с К. Г. Роосом, которому смог нанести поражение, но и тем, что очень вовремя вышел из боя (а это во все времена – очень сложный маневр!), чтобы избежать губительного для себя столкновения с главными силами Карла XII. Недаром Пётр за этот бой наградил Голицына орд. Св. апостола Андрея Первозванного.

В целом бой не отразился на общем ходе военных действий.

Однако он стал первой попыткой русских войск перейти в атаку против войск, возглавляемых самим шведским королём. Этот бой имел для молодой русской армии громадное моральное значение и, хотя бы отчасти, сгладил горечь поражения у Головчина. Русский царь после этой несомненной удачи под Добрым не мог отказать себе в удовольствии в словесной «филиппике»: бой под Добрым – «доброе» предзнаменование грядущего разгрома шведов.

В тоже время, рассказывали, что многие из шведского офицерства после этой неудачи начали задумываться о том, что же ждет их дальше. А наиболее прозорливые, как, например, Реншёльд (незадолго до русского похода получивший чин фельдмаршала), стали опасаться, что они уже никогда не возвратятся в Швецию живыми. Так или иначе, но они оказались правы: большинство из них на родину так и не вернулись; вернулся их король, но уже «голым королем» – без армии…

Тем не менее, русские продолжали с боями отступать.

Карл XII, преследуя русские войска, все больше уклонялся к югу от кратчайшей дороги на Москву через Смоленск. Пользуясь тем, что шведы проходили в сутки не более 6—7 верст, русский арьергард успевал оставлять противника без продовольствия и фуража.

…Кстати сказать, «оголожению» шведов в провианте и фураже в немалой степени способствовало и белорусское крестьянство, которое прятало хлеб (и др. съестные припасы), корм для лошадей в различных тайниках или зарывало в землю, убивало фуражиров. Правда, порой, шведы, уже наученные предыдущими кампаниями, все же ухитрялись находить «схроны». В тоже время проклятья местного населения сыпались и на русскую армию и «её червя» – А. Д. Меншикова, который «выедал» всё, что можно, где бы ни появлялся. Только в сентябре 1708 г. с целью лишения базы противника русская армия сожгла Витебск, Оршу, Дубровно, Горки, Дрибин и Могилёв…

В армии шведского короля начался голод, а затем и болезни. Вдобавок погода испортилась: хлынули проливные дожди. От недоедания и простуды среди шведов начались массовые заболевания. Лекарств было мало. Больных лечили просто: водкой от простуды и чесноком от цинги. Но это не всегда помогало. Среди шведских солдат сложилась ироническая поговорка: «У нас три доктора: «Водка, Чеснок и… Смерть!» Число шведских могил вдоль пройденного ими пути вглубь России все возрастало и возрастало. В каждом селе они оставляли своих больных и раненных.

Армия таяла на глазах.

Вскоре Карла подстерегла очередная неудача в новой жаркой стычке с русским арьергардом, причем, он сам чудом не угодил в плен и даже чуть не погиб.

Это случилось во время движения шведов от Могилёва к Смоленску. 9 (20) сентября 1708 г. в спонтанно вспыхнувшему бою у деревни Раёвки в 70 км юго-западнее Смоленска

Карл XII все еще рассчитывал навязать русским генеральное сражение, в котором он смог бы разбить их и навязать выгодный ему мир. Однако неприятель умело избегал сражения, к тому же, выжигая всё на пути своего отступления вглубь своих по истине необъятных просторов и досаждая противнику внезапными конными стычками и мелкими диверсиями.

В основном столкновения происходили с иррегулярной русской конницей, постоянно державшей неприятеля в напряжении.

Вот и на этот раз генерал-майору Микашу из кавалерийского корпуса генерала Р. Х. Баура было приказано устроить врагу засаду в теснине, по которой должны были походить к переправе на Раевку шведские войска. Причем, атаку полагалась начать силами иррегулярной конницы (казаков и калмыков), а потом когда противник завязнет в стычке с ними пустить в дело из засады 12 регулярных эскадронов драгун Микаша.

Подходя к Раёвке, шведы заметили в отдалении какой-то русский отряд. Это была нерегулярная конница. Карл XII послал атаковать ее валахов и часть шведов. Но за казаками и калмыками оказались 1.300 всадников регулярной кавалерии, которые легко отбросили первый отряд, посланный Карлом. Опрокинутые всадники донесли королю, что натолкнулись вовсе не на обычно рыскавшую вокруг иррегулярную конницу, а на большой отряд регулярной кавалерии русских из корпуса генерала Баура.

Ничего не разведав и, как всегда пренебрежительно отнесшись к русским, король взял с собой один из своих лучших кавалерийских полков (Остготландский, правда уже изрядно потрепанный в предыдущих конных стычках) и помчался на неприятеля. Однако, тот вовсе не обратился в бегство при виде самого шведского короля, а сам кинулся вперед в бой. Карл лично руководил своими кавалеристами и отчаянно рубился как простой драгун. Но пользуясь своим несомненным численным перевесом, русская кавалерия быстро полностью окружила Остготландский полк. В безжалостной рубке королевская охрана была полностью перебита. Карл XII непременно был бы убит или взят в плен. Только благодаря своей не бросавшейся в глаза простой форме, в которую он всегда облачался, и густым клубам пыли от вольтижерства большой массы всадников Карл XII поначалу оставался неузнанным. Почти весь эскадрон, во главе которого находился Карл, был изрублен без остатка.

По началу короля спас взвод шведской кавалерии, прискакавший на выручку своим. Но и он почти тут же был весь перебит русскими. Вскоре под королем пала лошадь, и ему пришлось сражаться уже в пешем строю: от русских сабель его спасало лишь феноменальное владение шпагами в обеих руках, но не от пуль! Затем Карл XII вскочил на лошадь убитого адъютанта и продолжал отбиваться от русских драгун уже верхом.

…Кстати, в жарком деле под Раевкой участвовал и Пётр I, причем, весьма близко от своего шведского «кузена», но сойтись в ближнем бою им не довелось! Очевидно, Провидению это было не угодно…

Вокруг короля оставалось всего пять драбантов, когда к шведам подоспело очередное подкрепление. Примчавшийся во главе подмоги генерал-адъютант Туре Хорд был убит наповал, другой генерал-адъютант Русеншерна – смертельно ранен. Только прискакавший Смоландский полк полковника Юхана Валентина фон Дальдорфа (? – 1715) спас Карла и бывшего при нём Маленького Принца Вюртембергского – спина к спине рубившихся с русскими. После жаркого 2-часового боя стороны прекратили сражаться и покинули поле кровавой рубки. Регулярная кавалерия русских не преследовала ретировавшихся шведов: этим занялись более легоконные казаки, которые на полном скаку своими пиками доставали врага в спину.

Русские ускакали к деревне Кадино, а шведы – к Раёвке. Сражение у Раёвки обошлось шведам 1—1.5 тыс. всадников; русским – всего лишь 375 убитыми и пропавшими без вести.

…Кстати сказать, лихая рубка короля у Раёвки имела политические последствия. Всем было ясно, что абсолютно ничем не мотивированное приключение у Раевки, стоившее жизни двум почти целиком истреблённым шведским эскадронам (!) и двум генерал-адъютантам (!), может в любой день повториться. А значит русская пуля, сабля или штык непременно найдут неблагоразумного и крайне воинственного монарха, причем, холостого и не имеющего наследников. В Стокгольме озадачились вопросом о необходимости иметь наготове в случае вполне возможной смерти их безрассудного короля-«бёрсерка» регента. Стал обсуждаться вопрос о регентстве Хедвиги-Софии, вдовствующей герцогини Гольштейн-Готторффской (Готторпской)…

После боя у Раёвки русская армия отошла к Смоленску.

11 сентября Карл подошел к Татарску.

Это был самый северный пункт, которого он достиг в русском походе. Позиции русских здесь были очень сильны: они стояли на высотах, с фронта подступ к ним был невозможен из-за болота. Обойти с фланга тоже не представлялось возможным. Шведский король остановился в селе Стариши (Старыши) (отсюда до Смоленска, между прочим, было не более 2-3-х переходов!) в сомнении – как поступить?

Карл XII окончательно оставил мысль идти на Москву через Смоленск. Теперь он окончательно осознал, что на этом пути он не найдет продовольствия.

…Между прочим, понимая, что в русском походе – в первую очередь – будут большие проблемы с продовольствием и фуражом, шведский король еще летом – в начале июля – приказал рижскому генерал-губернатору генералу Лёвенхаупту доставить в его армию 3-х месячный запас продовольствия под охраной своего корпуса, который, в свою очередь, должен был пополнить армию короля…

Едва ли не впервые за свою удачную полководческую жизнь этот Баловень Судьбы решил созвать военный совет, на котором перед собравшимся генералитетом [фельдмаршал К. Г. Рёншильд, 1-й министр короля Карл Пипер (29.7.1647, Стокгольм, Швеция – 29.5.1716, Шлиссельбург, Россия), генерал-майор Юхан-Август Мейерфельдт-старший (1664, Оберпален, Лифляндия – 9.11.1749, Сёвде, ШёбуСконе, Швеция) и др. видные военачальники], был поставлен один единственный вопрос: «Куда идти дальше?!» Ждать Лёвенхаупта в Старишах не было никакой возможности: в кругом выжженных на многие версты деревнях нечего было есть. (На протяжении всего русского похода густые столбы дыма постоянно опоясывали со всех сторон шведское воинство!) По всему получалось, что Петр I своей тактикой пассивного сопротивления, изматывания противника в ежедневных мелких стычках и уклонения от решительного сражения выиграл этот этап войны вчистую.

И никакими средствами и мерами достать русских было невозможно.

Большинство во главе с генерал-квартирмейстером, начальником штаба Акселем Гилленкроком (Юлленкруком, Юлленкроком; 2.8.1664/16.8.1665, Турку, Або, Швеция – 17.9.1730, поместье Свенсторп близ Мальмё, Швеция) и первым министром Пипером (наиболее трезвомыслящим человеком в ближайшем окружении Карла) проголосовало за немедленный отход назад за Днепр, к Могилеву, чтобы дождаться там подхода Левенхаупта. Только соединившись с ним, следовало, по их мнению, пойти на юг к украинскому гетману Мазепе. При обсуждении этого варианта фельдмаршал К. Г. Реншильд заметил Юлленкругу: «Король не согласится на это. Неприятель стоял там на квартирах всю зиму, даже до июня, следовательно или мало, или вовсе не найдем ни провианта, ни фуража…». А Пипер еще и уточнил: «Король не воротится за Днепр. Он почтет это посрамлением…»

Меньшинство с Реншёльдом предлагало сразу двинуться на богатую хлебом Украину, чтобы привести в порядок потрепанное в боях и изголодавшееся войско.

Но решал все Карл, а для него – ярого приверженца сугубо наступательного характера ведения войны – такой поворот событий означал бы ретираду. Идти навстречу с Левенхауптом было невозможно, так как доподлинно было не известно – каким путем тот двинется или, уже двинулся на соединение с главными силами своего короля!?

…Кстати сказать, Левенхаупт по целому ряду причин явно не торопился навстречу со своим королем, простаивая то в ожидании драгунского полка Шлиппенбаха, то из-за починки фур и телег, то по причине падежа обозных лошадей и их нехватки. К тому же все королевские гонцы с приказами поторопиться перехватывались петровскими казаками и калмыками…

Стоять на месте шведская армия больше не могла из-за начавшегося голода. Стремясь вырваться на оперативный простор (быстрота — одна из основ его полководческого кредо), дабы не дать русским «оголодить» очередной благодатный край и продиктовать им свои условия, король, решил прорваться к Москве через Калужское направление. Если не получится, то идти на Украину и тогда Левенхаупту придется догонять армию на марше. Тем более, что ее гетман Иван Степанович Мазе́па (Мазепа-Колединский; 20.3.1639, село Мазепинцы под Белой Церковью, Речь Посполитая – 21.10./2.11. 1709, Бендеры, Османская империя) обещал снабдить шведов всем необходимым и поставить под его знамена 30—50 тыс. казаков.

…Между прочим, по мнению шведских историков, слишком быстрый уход королевской армии из Татарска, вызванный отсутствием возможностей прокормить армию, так и не дождавшейся обоза Левенхаупта, повлек за собой череду новых роковых ошибок и неудач Карла XII. На самом деле не надо было «лезть в воду – не зная броду». Слишком много факторов он не учел, вступая на русскую землю, в первую очередь, все нюансы русской действительности…

14 сентября вперед был двинут отборный 3-тысячный авангард шведов (2 тыс. пехоты при поддержке тысячи кавалеристов и 6 орудий) под началом исполнительного и педантичного генерал-майора Андерса Лагеркруны (ок.1664 – 7.1.1739, Стокгольм) – больше бахвала, чем настоящего вояки. Все другие кандидатуры на эту роль король на военном совете в Татарске – Спарре, Рууса, Мейерфельта, Кройца и еще не подошедшего Вольмара Антона фон Шлиппенбаха (23.2.1653, Ливония – 27.3.1721, Москва) отмел напрочь. Карл поставил ему нелегкую задачу: занять города Почеп и Мглин для похода на Москву через Калугу.

Но шведский авангард не справился с поставленной целью. Он сбился с дороги (польстился на более короткий путь по просеке?) и вместо Мглина вышел к Стародубу.

Следовавший за своим авангардом Карл XII обнаружил промах Лагеркруны. Брошенная им сквозь зубы фраза про дурака, которому дали свободу, не сулила ничего хорошего «самому пунктуальному и исполнительному» шведскому генералу. Форсированным маршем с главными силами шведский король устремился к Мглину. Гвардейские гренадеры шли по труднопроходимой, лесистой местности, почти без дорог; привалы были предельно укороченные, шли даже в ночь; реку Беседь взяли сходу в брод по шею в воде; прошли за два дня 85 км…, но опоздали.

Петровские солдаты оказались быстрее.

Игравший «черными», русский царь научился предугадывать ходы своего «брата Карлуса» на несколько ходов вперед. Узнав об изменении направления движения армии шведского короля, Петр тут же отправил кавалерийские отряды генералов Гольца и Николая Юсторовича Инфлента (Инфлянт, Ифлянт, Ифлант) (? – 1709 г.) устраивать на пути шведов засеки и превращать близлежащую местность в пустыню.

В Мглине шведов встретил русский гарнизон, готовый к обороне до подхода основных сил русской армии. Такая же ситуация ожидала шведов и в Почепе: здесь уже крепко окопался Шереметев. Русский царь во время и очень умело сделал ответный выпад – в фехтовании это называется рипостом. Калужская дорога на Москву оказалась надежно перекрыта, а все вокруг разорено.

Оставался один путь – на Украину, где еще можно было найти достаточное количество припасов. Тем более, что Пипер уточнил: «… я думаю, что русские не осмелятся жечь всё, как жгут теперь, и что казаки перейдут к нам».

К тому же, 1 октября в лагерь Карла добрался гонец, принесший ужасную новость о судьбе шедшего на соединение со своим королем обоза Левенхаупта…

Глава 9. Лесная и… не только она одна – «матерь Полтавской победы»!

В 1708 г. шведский губернатор Лифляндии генерал от инфантерии А. Л. Левенхаупт получил приказ Карла XII собрать войска из крепостных гарнизонов Лифляндии и Курляндии и идти на соединение с главной армией короля, который готовился вторгнуться в пределы Русского Царства.

Согласно современным данным, версия развития событий вокруг этого похода, завершившегося битвой при Лесной, которую в отечественной литературе принято считать судьбоносной для всего хода Северной войны, «звучит» примерно так…

<<…22 сентября (3 октября) 1708 г. «Прибалтийский корпус» Левенхаупта [примерно с 7—8 (?) тыс. повозок и 16—17 орудиями] переправился через Днепр у Шклова и направился к Пропойску.

Его численность до сих пор вызывает острые споры.

Так, В. А. Артамонов в своем труде «Заря Полтавской победы – битва при Лесной» не исключает, что 16 тыс. – это штатная численность корпуса. Более 3.500 чел. из него было оставлено гарнизонами в Прибалтике, а реально в строю могло находиться 12.950 чел.: 8.050 пех. и 4.900 кавал. (ок. 2 тыс. рейтар), включая почти 3 тыс. драгун.

Поворот Карла XII к югу удалял его от корпуса Левенхаупта, чем и решил воспользоваться Пётр I. Послав основные силы русской армии Б. П. Шереметева преследовать Карла XII, Пётр I, предполагая, что у Левенхаупта не более 8 тыс., готовил против него корволант («Korps Volant» – по-франц. «летучий корпус») А. Д. Меншикова – немногим более 12 тыс.: 7.197 чел. кавал., и 5.149 чел. пехоты, для ускорения марша посаженной на коней.

Обманутый ложными сведениями то ли от проводника, то ли от засланного Левенхауптом «провокатора-дезинформатора» о направления движения противника, Пётр I направился было к Днепру. 23 сентября конный отряд полковника Ф.Г.Чекина переправился через Днепр у Копыси и сообщил царю, который был примерно в 50 км от Шклова, что враг уже уходит на юг от этого населенного пункта. Драгунский полковник (позже генерал-адъютант) Шульц успел напасть в Шклове на отставших неприятелей и отбил несколько фургонов с провиантом. Хотя кратчайшим к Сожу и Карлу XII был бы путь через Чаусы на Чериков, но, боясь встречи с русскими, шведский военачальник повел обоз на Пропойск, «прижимаясь» к Днепру. На тогдашних несовершенных картах-схемах 100-километровый путь от Шклова до Пропойска выглядел не длиннее 60 км. Четыре громоздких военно-транспортных колонны двигались по широким полям Заднепровья в пределах видимости друг друга.

Узнав о переправе шведского корпуса у Шклова и его продвижении к Пропойску, русский царь бросился ему вслед со своим «корволантом». Арьергард шведов настигли только 25 сентября (6 октября) 1708 г. На следующий день Левенхаупт, отправив вперёд обоз, отразил русские атаки и переправился через р. Реста, где пробыл до ночи 27 сентября.

Потом шведский полководец сосредоточился у деревни Лесная (ныне в Славгородском районе Могилёвской области). Откуда он предпочел послать особо ценную часть обоза с охраной в 3—4 тыс. (данные разнятся) солдат (2 бат. пех., 3 полка и 1 эск. кавал.) к Пропойску. Уже потом – на 2-м этапе битвы у Лесной – часть этих войск присоединится к оставшимся у Лесной главным силам и поможет их остаткам оторваться от русских.

Таким образом, по началу в сражении при Лесной Левенхаупт мог рассчитывать (по разным оценкам) примерно на 7—9 тыс. чел.

…Между прочим, только после первой стычки с противником 26 сентября Пётр I, от захваченного в плен в перелеске шведского генерал-адъютанта Кнорринга, получил сведения о силе отряда Левенгаупта в так называемые «15—16 тысяч», т.е. речь могла идти о штатной численности «прибалтийского корпуса», а не о его реальном состоянии. На войне так бывает сплошь и рядом: дезинформация – чуть ли не важнейшее из всех видов оружия…

На военном совете корволанта 26 сентября было решено послать за корпусом генерал-поручика Р. Х. Баура, стоявшего в Кричеве, и ждать его 2 дня. А когда срок истечет – атаковать шведов всеми наличными силами. Для разрушения переправ через р. Сож в районе Пропойска были посланы 700 драгун бригадира Фастмана. Двигаться наперерез Левенхаупту было приказано и 16 пех. бат. (ок. 6 тыс. чел.) генерал-майора Н. Г. фон Вердена, стоявших в Моготово южнее Смоленска. Правда, он был слишком далеко и его пехота, то ли так и не успела к месту сражения, то ли пришла уже когда все заканчивалось. Так или иначе, но за опоздание к бою фон Верден был лишён командования.

Весь день 28 сентября (9 октября) 1708 г. оставшиеся части корпуса Левенхаупта готовились к переправе через речку Леснянку. Зная о том, что им дышат в затылок русские, шведы основательно укрепились на высотах у деревни: шесть батальонов заняли передовую позицию, остальные – главную, впереди Лесной, тылом к реке Леснянка. Шведский полководец решил отражать русских пока не придет известие, что обоз уже переправлен. У него под началом были очень опытные вояки – генерал-майор кавалерии В. А. Шлиппенбах и генерал-майор пехоты Берндт Отто Стакельберг (Штакельберг) -Старший (14.5.1662, Ревель, Шведская Эстляндия – 29.8.1734, Турку, Шведская Финляндия).

Тем временем, корволант выдвигался к месту предполагаемой битвы двумя колоннами (А. Д. Меншикова и самого царя) по лесным дорогам. Для того, чтобы все русские полки могли спокойно выйти из леса и без потерь построиться для боя, выскочившему на поле перед Лесной первым Невскому (Нарвскому?; сведения разнятся) драгунскому полку полковника Кемпбелла пришлось атаковать противника с ходу, в конном строю. Вымуштрованные шведы всё-таки успели построиться в каре и отбить лихую атаку. А ведь в ней русские потеряли более половины своего состава: из 604 всадников оказалось убито и ранено 338! На помощь понесшему столь внушительные потери полку Кемпбелла быстро выдвинулась русская гвардейская бригада генерал-майора Голицына Михаила Михайловича-старшего [1 (11) ноября 1675, Москва – 10 (21) декабря 1730]. Она сбила шведов с передовой позиции и те отошли к основной линии.

Под прикрытием этого боя весь петровский корволант успел благополучно выйти из леса на широкое поле и примерно в 1 км от шведов начать строиться в боевой порядок.

В центре встали ударные гвардейские силы М. М. Голицына (Семёновский и Преображенский полки) и 2 батальона Ингерманландского полка. Справа – кавалерия генерал-майоров Шаумбурга и Штольца под общим началом генерал-поручика принца Гессен-Дармштадтского. Слева – кавалерия генерал-поручика Г. К. Флуга (Пфлуга) и генерал-майора Бема. Общее командование левым флангом было поручено генерал-поручику артиллерии Якову Вилимовичу Брюсу (Джеймсу Дэниэлю Брюсу) [1670, Москва – 19.4 (30.4.) 1735, усадьба Глинки, Московская провинция].

Во второй линии построились шесть драгунских полков с Астраханским и оставшейся частью Ингерманландского пехотными полками. «Краеугольным камнем» русских (их стержнем) служили гренадеры гвардейских полков и Ростовский драгунский полк, которых озадаченные таким числом неприятелей шведы приняли за их третью линию.

Правда, по другим сведениям на первом этапе сражения у русских могли оказаться под рукой следующие силы: 10 полков драгун (7.792 чел.) и 3 полка посаженной на коней пехоты, в т.ч. 2 гвардейских (4.830 чел.), а также 1 батальон Астраханского полка при 30 пушках.

Так или иначе, но к началу сражения общая численность русских войск могла насчитывать 12.622 чел., без учета тысяч иррегулярной калмыцко-казацкой конницы. Тогда как шведы (повторимся) были в состоянии противопоставить им поначалу от 7 до 9 тыс. (данные разнятся).

…Кстати сказать, изначально на поле боя могло присутствовать немалое количество (до 10 тыс. чел.!?) русской иррегулярной лёгкой конницы (чуть ли не 5—6 тыс. казаков и 4—5 тыс. калмыков?), но ее использование в правильном сражении с классическим построением войск не имело смысла. Такая конница хороша в разведке, боевом охранении, внезапных налетах на обозы и коммуникации, создании мобильной «кавалерийской завесы» при маневрировании, прикрытии ретирады или преследовании, но не более того…

Сражение началось ок. 13 часов и с небольшим перерывом продолжалось до 19 часов вечера. Не единожды русские атаковали, переходя от стрельбы к рукопашному бою, но без особого успеха: шведы крепко держали свои позиции – Левенхаупт во время подкреплял свою оборону в проблемных местах. В середине дня противники настолько обессилили, что солдаты попадали на землю на расстоянии 200—300 шагов друг от друга и пару часов отдыхали прямо на поле боя. При этом, если русские ожидали подхода отряда Р. Х. Баура, то шведы очень рассчитывали на возврат своего авангарда, ушедшего с обозом к переправе через речку Леснянку.

Подкрепление к русским пришло раньше: к 17.00 на поле боя выскочили 8 драгунских полков (4.976 чел.?) генерала Баура.

Получив долгожданную кавалерийскую поддержку, русские, чьи силы могли возрасти (с учетом уже убитых и раненных!?) до чуть ли не до 15 тыс. (?) бойцов, снова перешли в атаку и загнали шведов к самой деревне и остаткам обоза. Драгуны Баура обошли шведов с фланга и захватили мост через Леснянку, отрезав Левенхаупту путь к отступлению. Шведы оборонялись, используя деревню и обозные повозки как укреплённый лагерь. В то время очень кстати вернулась часть шведского авангарда (3 тыс.?), ранее ушедшего было вперед к Пропойску с частью обоза. Это могло увеличить силы Левенхаупта – с учётом уже понесенных в первой фазе боя потерь – примерно до 9—10 тыс.? Именно с помощью этих вернувшихся авангардных сил Левенхаупт сумел отбить назад мост через речку.

К 19 часам стало смеркаться. Погода испортилась – пошёл дождь со снегом. Русские прекратили свои атаки, но Пётр I приказал вывести на прямую наводку всю свою численно превосходившую вражескую артиллерию и начать обстреливать шведов. Они принялись отвечать и артиллерийская дуэль продолжалась уже в темноте до 20 часов вечера.

Левенхаупт понял, что не сможет спасти весь обоз – с тяжелогружёными повозками его войска не смогли бы оторваться от преследования. Поэтому ночью шведы отступили, бросив половину обоза (3 тыс. фур), артиллерию и всех своих тяжелораненых. Для маскировки ретирады они разожгли в лагере бивуачные костры, а сами благополучно переправились через Леснянку. Правда, при этом много шведов предпочло дезертировать.

Только утром, обнаружив бегство шведов, Пётр I послал им вдогонку конный отряд генерал-поручика Г. К. Флуга. Тот догнал Левенхаупта уже у Пропойска, где переправа была заранее уничтожена русскими. Пришлось бросить ранее переправленную через Леснянку часть обоза (почти 4 тыс. повозок) и переправляться через р. Сож у деревни Глинка налегке – лишь с личным оружием. Остатки корпуса Левенхаупта ускоренным маршем ушли к главным силам Карла XII.

Долгое время (по русским данным), считалось, что потери шведов у Лесной составили 8 тыс. убитыми и ранеными и около тысячи пленными. В тоже время современные исследователи склоняются к тому, что шведские потери могли быть на порядок ниже. Так, В. Артамонов подсчитал, что если из вышедшего в поход шведского корпуса численностью 12.950 чел. – 877 попало в плен, 1,5 тыс. чел., все же, смогли через всё Великое княжество Литовское вернуться в Лифляндию – а 6,7 тыс. (или 6.503 чел. по ведомости шведских главных сил о принятии на довольствие) Левенхаупт смог-таки привести своему королю, то, значит за все время преследования корпуса Левенхаупта, его боев и последовавшей ретирады потери шведов составили 3.873 человек. Кроме того, шведы лишились огромного обоза с трёхмесячным запасом продовольствия, 16 пушек и боеприпасов для армии Карла XII, а также 44 знамени и штандарта.