Текст книги "Великий Тамерлан. «Сотрясатель Вселенной»"

Начались годы мытарств и скитаний по бескрайним пескам Каракумов (Черных песков). (На территории современного Узбекистана сохранились десятки географических объектов – пещер, населенных пунктов, историю которых народная память связывает с именем Тимура.) Суровая неопределенность давила на нашего скитальца и горстку его ближайших соратников.

Несколько лет (с 1361 по 1364 гг.?) Тимур-бек и эмир Хуссейн кочевали по южному берегу Амударьи в труднодоступных Бадахшанских горах (в областях Кахмард, Дарагез, Арсиф и Балх) и вели против врагов что-то типа партизанской войны. Как протекали стычки и бои – доподлинно никто не знает. Ходили только слухи, что Тамерлан тогда выказал немало отваги, выдерж ки, ратного мастерства, военной хитрости, но не все проходило у него гладко. Именно в ту пору во время стычки в Систане, произошедшей осенью 1362 (1363?) г., он и получил оба тяжелых ранения (в ногу и руку), навсегда оставивших его калекой и объектом злых насмешек со стороны недальновидных врагов и соперников по воинской славе, влившихся в обидное прозвище «хромой Тимур» (Аксак-Темир – по-тюркски, Тимур-э ланг – по-персидски; отсюда и Тамерлан). В 1364 г. Тимур и Хуссейн очищают Мавераннахр («земли за рекой») и сажают на престол Кабул-шаха из рода Чагатаидов.

На следующий год, на рассвете 22 мая 1365 г. на берегу р. Чирчика под Чиназом (неподалеку от Ташкента, севернее Сырдарьи) произошло кровопролитное сражение между силами Тимура и Хуссейна с войском Моголистана под предводительством хана Ильяса-Ходжи, вошедшее в историю как «битва в грязи», или «грязевая битва». У Тимура и Хусейна было немного шансов выстоять, поскольку Ильяс-Ходжа численно превосходил их. К тому же во время сражения пошел ужасный ливень (якобы этому поспособствовали колдуны-ядаджи их противника Ильяса-Ходжи), превративший поле боя в сплошное грязевое месиво, по которому всадники могли передвигаться с большим трудом. Кроме того, от сырого воздуха ослабели тетивы луков, и стрельба стала неточной. Несмотря на это, войска Тимура уже брали вверх на своем фланге; и в решающий момент он попросил помощи у Хуссейна, чтобы добить противника, однако Хуссейн не только не помог, но и отступил. Это предрешило исход сражения в пользу Ильяса-Ходжи. Воины Тимура и Хуссейна вынужденно отошли на другой берег реки Сырдарьи. «Битву в грязи» они проиграли.

Но вскоре Ильяс-Ходжа оказался изгнан из Самарканда народным восстанием сербедаров, которое возглавили преподаватель медресе Мавлана-зада, ремесленник Абубакр Калави и стрелок Мирзо Хурдаки Бухари. А потом Ильяс-хан и вовсе был убит. Разное рассказывали о том, как это случилось. В одной из версий – в своем лагере одним из недовольных им эмиров: «На войне – как на войне!»

В Самарканде установилось народное правление. Имущество богатого населения было конфисковано, поэтому оно обратилось к Хуссейну и Тимуру за помощью. Последние договорились выступить против сербедаров, заманив их добрыми речами на переговоры, где весной 1366 г. войска Хусейна и Тимура подавили восстание, казнив сербедарских вождей. Правда, по настоянию Тамерлана, вождь сербедаров Мавлан-заде, который пользовался у народа огромной популярностью, был оставлен в живых. Впрочем, его дальнейшая судьба нам неизвестна…

…Кстати сказать, все эти годы Тамерлан не часто оказывался в кругу семьи, которая к тому моменту уже заметно увеличилась. К 1367 г. у него уже было еще два сына – Омар-шейх и Мираншах – и пара дочерей – Ука бегим и Султан Бахт ага (потом к ним добавятся – Биги джан, Саадат султан, Мусалла). Правда, самый выдающийся из его наследников – Шахрух, мыслитель и градостроитель – еще не родился. Это случится лишь в 1377 г.

Рассказывали, что в ходе кровавой борьбы за власть Тамерлан порой впадал в сомнения и даже растерянность, но быстро брал себя в руки, и враги не успевали воспользоваться выгодным моментом, чтобы покончить с ним одним решительным ударом. Но вот скончалась жена Тамерлана Альджай – сестра его союзника (и шурина) Хусейна, и между ними начала расти пропасть. Не стало сестры, способной замолвить словечко за брата, и жены, готовой вступиться за мужа. Пропало равновесие. Кто-то из них двоих должен был умереть!

Талантливый воин и беспринципный политик, Тамерлан сумел, не брезгуя никакими средствами (он интригует направо и налево), выиграть эту смертельную борьбу. И опять предания по-разному трактуют перипетии этого нового витка борьбы за власть в Междуречье (имеется в виду междуречье Амударьи и Сырдарьи).

Одна из наиболее общепринятых версий гласит, что его напарник по борьбе за власть Хуссейн желал властвовать на престоле всего Чагатайского улуса среди тюрко монгольского народа подобно своему деду Казагану, где по сложившейся традиции власть испокон истории принадлежала потомкам Чингисхана. Это стало одной из причин для разрыва и без того не очень хороших отношений между беками Тимуром и Хуссейном. Каждый из них начинал готовиться к решающему сражению. Серьезную поддержку Тимуру при этом оказало духовенство в лице термезских сеидов, а также Мир Сеида Береке, ставшего духовным наставником Тимура.

Переехав из Сали-сарая в Балх, Хуссейн начал укреплять крепость. Прекрасно зная черты характера и повадки своего собрата по оружию, он решил действовать обманом и хитростью. Хуссейн послал Тимуру приглашение на встречу в ущелье Чакчак для подписания мирного договора, а в качестве доказательства своих дружественных намерений обещал поклясться на Коране. Отправившись на встречу, Тимур на всякий случай взял с собой 200 своих самых преданных нукеров, Хуссейн же повел за собой тысячу своих воинов. Тамерлан вовремя узнал о таком раскладе сил и благоразумно повернул обратно. Судьбоносная встреча так и не состоялась.

…Между прочим, потом Тимур об этом случае с иронией вспоминал: «Я послал эмиру Хуссейну письмо: «Кто обмануть меня намерен, Сам ляжет в землю, я уверен. Коварство проявив свое, Он сам погибнет от него». «Когда мое письмо дошло до эмира Хуссейна, – добавлял он почтительно слушавшим его собеседникам – он был крайне смущен и просил прощения, но во второй раз я ему не поверил». «На войне как на войне, не так ли?.

Собрав все свои силы, Тимур переправился на другой берег реки Амударьи. Передовыми частями его войск командовали Суюргатмиш-оглан, Али Муайяд и Хуссейн Барлас. На подходе к селению Бийя навстречу войску выдвинулся Барак – предводитель андхудских сайиндов и вручил ему литавры и знамя верховной власти. На пути к Балху к Тимуру присоединились прибывший из Каркары Джаку-барлас со своим войском и эмир Кайхусрав из Хутталана, а на другом берегу реки к ним добавились эмир Зинда Чашм из Шибиргана, хазарийцы из Хульма и Бадахшана с Мухаммадшахом во главе. Узнав о таком невыгодном соотношении сил, немало воинов эмира Хуссейна предпочли под благовидными предлогами покинуть своего предводителя. Так Хуссейн попал в плен к свояку и собрату по оружию.

Одна из версий дальнейшего развития событий гласит, что милостивый победитель разрешил своему шурину совершить хадж в Мекку. Но по дороге в эту мусульманскую святыню Хуссейна не стало. Доподлинно не известно, как это случилось. По другой версии, Тамерлан вовсе не причастен к гибели Хуссейна. Тот якобы был взят в плен и убит правителем Хуталляна Кайхусравом (Кейхосрау) на правах кровной мести, так как до этого Хуссейн убил его брата. Так или иначе, но один из самых опасных соперников Тамерлана навсегда вышел из игры.

10 апреля 1370 г. Балх был покорен. Здесь же состоялся курултай, в котором приняли участие чагатайские беки и эмиры, высокопоставленные сановники областей и провинций. Среди них были бывшие соперники и друзья детства Тимура Байан-сулдус, эмиры Ульджайту, Кайхусрав, Зинда Чашм, Джаку-барлас и многие другие. Курултай избрал Тимура Великим эмиром (титул военного характера), возложив на него ответственность за установление долгожданного мира, стабильности и порядка в государстве Мавераннахр («земли за рекой») – так со времен арабского завоевания называли междуречье Амударьи и Сырдарьи с городами Самаркандом и Бухарой, самые удобные для жизни и плодороднейшие в Средней Азии. На том же памятном курултае Тимур принял присягу от всех военачальников Мавераннахра.

Не будучи чингизидом по рождению, Тамерлан не мог стать ханом и всю свою оставшуюся жизнь оставался всего лишь Великим эмиром. При этом рядом с ним всегда находился зиц-хан – настоящий чингизид: сначала Суюргатмыш (Союргатмыш) (1370 – 1388) (не путать с возможным братом Тимура) до своей смерти в 1388 г., а затем сын последнего Махмуд (1388 – 1402). Никакими государственными проблемами он их не обременял. В то же время Махмуд был, отменным военачальником и сыграл немалую роль в победах Тамерлана. Так, в судьбоносной битве при Анкаре именно он захватил в плен грозного турецкого султана Баязида I Молниеносного. После смерти Махмуда Тимур больше уже не держал подставного хана и чеканил монеты от имени умершего.

…Между прочим, стремясь придать своей фигуре максимальный политический вес, в 1370 г. Великий эмир Тамерлан пошел на хитроумный брачный маневр. Он сделал одной из своих жен пленную вдову эмира Хуссейна – Сарай-Мульк-катун (ханым), «девушку» хоть и глубоко бальзаковского возраста, но законную дочь чингизида Казан-хана. Породнившись таким образом со знаменитой династией чингизидов, он принял имя Тимур Гурган или Гураган Timūr Gurkānī, ,[(ناكروگ روميت), Gurkān – иранизированный вариант монгольского «династического титула кyрyгэн, кюрген или хyргэн, «зять». Облачившись в «титульные одежды» такого характера, Тимур-«кюрген» (Тамерлан) всю свою жизнь посвятил воссозданию Монгольской империи своего великого кумира. И надо отдать ему должное: он преуспел в этом своем трудоемком начинании.

Почти 15 лет – с 20 до 35 лет – Тамерлан медленно и упорно восходил к вершинам власти, причем при этом для него все средства были хороши: от уловок до подлости и предательства. «Разумный план приносит пользы больше, чем сто тысяч воинов», – наставлял он потом своих сыновей и внуков, вспоминая свои ловкие, но малопочетные сделки. Вполне понятно, что на этом пути случалось всякое – и успехи, и поражения… Порой предавал он, лавируя между наследниками рода Чингисхана – Угедеидами и Чагатаидами (Джагатаидами), порой предавали его они и он терял все, кроме жизни…

…Все эти долгие годы дома он почти не бывал. Постоянно рыскал со своей шайкой преданных, как псы и лихих, как снежные барсы, приятелей-одногодок по пыльным и обрывистым дорогам, перехватывал караваны, налетал на кишлаки, разорял и тех и других. На дымных стоянках, подолгу молча сидел и молчал, глядя куда-то мимо всего, что творилось вокруг. Грабеж и вымогательство, убийства и насилие, крики и стоны, грязь и вонь – все миновало его. Все не волновало его. Он спал в пол глаза, зачастую с оружием в руках. Он ел полусырое мясо. Он довольствовался грубой одеждой. Он коченел на ледяном ветру. Он сох под убийственным солнцем. Он измотался в погонях и стычках. Он издергался от беспрестанных тревог. Он жил волком. Вернее, он был волком. Беспощадным Серым Волком, знавшим только один принцип: «Человек человеку – волк!»

Став Великим эмиром, Тамерлан обосновывается в Самарканде, укрепляет его, расставляет на все ключевые посты – в городе, кишлаках и племенах – своих друзей детства. Самаркандом он управлял как собственным доменом, обогащая его награбленной в походах добычей и сглаживая, таким образом, напряженность между кочевниками и оседлым населением. У него сложилась четкая система действий в политической, военной и экономической сферах. Он взял за обычай совершать дальние походы в различных направлениях в разные годы, чтобы предвосхищать возвышение какого-либо соперника. Собственные владения Тамерлан окружил поясом вассальных территорий. В некоторых случаях он оставлял у власти побежденных правителей, делая их своими вассалами, другие земли раздавал своим сыновьям или приближенным военачальникам. За пределами этих территорий Тимур вел войны с двоякой целью: ради добычи и чтобы не дать усилиться сопернику – но не ради присоединения новых земель.

Глава 2
Любимое детище «Покорителя Вселенной»…

…Народы Азии – и не только – цепенели, когда молва, «стуча от страха зубами», тоскливо-опасливо разносила во все стороны: «Идут! Идут!! Идут!!!» И они приходили – бесконечные вереницы темных колонн всадников. Бесчисленных и лютых, словно псы – гончие псы из его столь любимой псовой охоты. Они кружили, мгновенно заходя спереди, с боков, сзади и рвали дичь (людей) на части. А она, бедная, затравленно металась, но бежать ей было некуда.

Они не отстанут! Они не свернут! Они – кочевники, для них не существует времени и расстояний! Они все время в пути! Они не угомонятся, пока не затравят добычу – дичь (людей)…

Тамерлановы «псы» (конные и пешие воины) знали свое дело лучше многих других бравых вояк той поры – поры столь богатой на войны! А «на войне, как на войне» (а la guerre – comme a la guerre), не так ли…

Любимым детищем Тамерлана – «Человека Войны» (если хотите, «Демона Войны») – была армия.

Будучи по своей сути солдатским императором и, завися от боевых качеств своих наемных профессиональных головорезов, он сделал все, от него зависящее, для ее совершенствования. Опираясь на богатый опыт своих предшественников, Тимур сумел создать мощное и боеспособное войско, не знавшее себе равных в средневековой Азии. Оно было многонациональным; воины-кочевники были из различных племен: барласы, дурбаты, нукузы, найманы, кипчаки, дулаты, кияты, джалаиры, сулдузы, меркиты, йасавури, каучины.

Армия Тамерлана делилась на легкую и тяжелую конницу и пехоту, роль которой сильно возросла на рубеже XIV – XV вв. Тем не менее основную часть армии составляли конные отряды кочевников, костяк которых состоял из элитных подразделений тяжеловооруженных кавалеристов, а также отряды телохранителей Тамерлана.

Легковооруженные конные воины, главным для которых была подвижность и быстрота, обязаны были иметь лук, 18 – 20 стрел, 10 запасных наконечников для стрел, меч или саблю, боевой топор, пилу, шило, иглу, аркан, мешок-торсук для воды и одну лошадь.

…Впрочем, основным оружием легкой конницы Тамерлана, конечно, был лук (его восточный вариант), верой и правдой служивший азиатским кочевникам с давних времен, в том числе полулегендарным гуннам. Это был знаменитый сложносоставной клееный лук, стоивший, между прочим, весьма дорого. Его деревянная сердцевина подкреплялась наслоением сухожилий. С внутренней стороны лук имел роговые прокладки на всю длину. Это делало рукоять и концы лука негнущимися, а плечи – гибкими. Все эти слоеные части склеивались клеем животного происхождения. Причем происходило это долго и кропотливо. Роговые прокладки полагалось приклеивать к дереву только зимой, когда холод и количество влаги в воздухе замедляли процесс склеивания и усиливали вязкость. Заранее пропитанные клеем сухожилия следовало приклеивать сугубо в теплые весенние дни. Сохнул лук не менее двух месяцев. Вне работы лук держали со снятой тетивой. Прежде чем ее собирались натянуть, лук около часа специально прогревали на медленном огне. Тетива крепилась наглухо лишь на одном конце, на противоположный она надевалась только перед использованием лука для стрельбы. Как известно, для удобства стрельбы верхом с коня одно плечо (верхнее) этого мощного композитного лука было больше другого. (нижнего). Его длина колебалась от 120 до 160 см. Чем-то гуннский лук был похож на скифский, но не имел столь сильно изогнутых концов. Его появление напрямую связывают с необходимостью кочевников бороться с вражеской тяжелой (хорошо защищенной) кавалерией, против которой традиционный скифский лук был бесполезен. Ассиметричные луки позволяли кочевникам поражать цели с расстояния 100 м, тогда как стрелы противника сохраняли свою силу самое большее на расстоянии 50 – 60 м. Меткость лучников гуннов стала легендарной. К тому же они одинаково эффективно вели стрельбу с обеих рук, в том числе обернувшись назад, уходя от преследования. Они владели тактикой прицельного залпового огня: один десяток либо целая сотня пускала в неприятеля стрелы по параболе, заставляя его прикрываться щитами сверху, а другая – в этот момент расстреливала их (беззащитных) напрямую. Трехгранные и плоские, костяные и металлические стрелы гуннов прошивали почти все доспехи своей поры. Как результат, эти луки очень высоко ценились как трофеи. Но секрет производства европейцы долго не могли разгадать, и им не удавалось наладить массовое производство этого чудо-оружия страшного врага.

На 18 – 19 таких воинов в походе полагалась одна кибитка. Очевидцы изумлялись, как быстро воины Тамерлана устанавливали более двадцати таких палаток, заместив их на манер городских домов, предусмотрев улицы, площади и базары.

…Кстати сказать, по некоторым данным, легкая конница Тамерлана, подобно знаменитым древним парфянским лучникам, доставлявшим столько проблем римским легионерам, могла ездить на невысоких и вертких степных лошадях (от 110 до 120 см в холке), чей очень ровный шаг позволял всаднику стрелять с большим удобством и большей точностью. Они были быстры и выносливы, хорошо дрессировались, привыкали к хозяину, безошибочно выполняя все его команды на поле боя. Бегать своих скакунов быстрой и короткой рысью парфяне, как известно, обучали весьма своеобразно – часто гоняя их по вспаханному полю; споткнувшись несколько раз, кони укорачивали шаг, чтобы копыта попадали в борозды. Так они привыкали к очень ровному бегу, что было удобно для их наездников, особенно если они вели прицельную стрельбу из луков. Не исключено, что таким же методом могли спустя много веков выезжать своих боевых коней и легкие конники Тамерлана. Для облегчения натяжения тетивы парфянские лучники использовали кольцо на большом пальце, помещая при этом стрелу справа или слева от тетивы. Вполне возможно, что такой же прием использовался спустя века и у лучников Тамерлана. К тому же искусные парфяне выпускали стрелы не только непрерывно, но и по двойной траектории: горизонтально и по параболе, т.е. стрелы падали на цель сверху вниз. При таком обстреле щиты были бесполезны. В определенный момент конные лучники парфян стремительно отходили под прикрытие своей тяжелой кавалерии, которая бросалась в контратаку. Нечто похожее могли применять и конные лучники Тимура.

В тяжелой кавалерии Тимура служили отборные бойцы. Каждый из них обладал панцирем (наиболее популярным доспехом была эластичная кольчуга, зачастую укрепленная в проблемных местах металлическими пластинами), мечом, луком и двумя лошадьми. Они могли использовать в бою пики и булавы, шестоперы, боевые топорики, клевцы и сабли. Последние были длинными, но со слабым изгибом и утолщением на конце. Порой поверх брони надевался халат (плащ) – как для маскировки снаряжения, так и для предохранения его от коррозии от непогоды. Голову защищал остроконечный шлем с наносником, кольчужной бармицей (назатыльником), закрывавшей шею. Поверх шлема от солнца наматывалась чалма. Порой их лица защищали металлические маски, напоминавшие человеческие лицо. Один только вид этих неподвижных металлических личин мог внушать трепет непривычным к такому зрелищу неприятельским солдатам, не говоря уж о бронированных лошадях. Дело в том, что для крупных и выносливых лошадей тяжелой кавалерии Тамерлана использовался конский доспех – кольчато-пластинчатая броня, не стеснявшая их движений. Конские доспехи защищали лошадь с боков и сверху. Головные пластины с наглазниками и нашейниками были подвижными, чтобы лошадь могла поворачивать голову. Преимущество могло отдаваться бронзовой броне, так как железные пластины быстро ржавели от конского и людского пота. Этих тяжелых кавалеристов было трудно вывести из строя обычным оружием (стрелами, копьями или мечами); их могли остановить только камнеметные машины. Они окружали противника, изнуренного беспрерывными нападениями-обстрелами своей легкой кавалерии, и сокрушительной атакой завершали его разгром. Иногда их атака бывала ложной и проводилась для того чтобы заставить противника сплотиться в тесные ряды, которых тут же начинали засыпать стрелами конные лучники, круживших вокруг врага на отдалении.

На 5 таких кавалеристов полагалась одна кибитка. Все это и другие необходимые в походе вещи (например, запасы продовольствия) и снаряжение везли на запасных сменных лошадях. Конные части различали не только по вооружению, но и по цвету снаряжения и масти лошадей. Каждая конная тысяча, а порой и сотня сидела на лошадях одной масти, что имело важное значение для организации боя и его управления. В то же время кавалеристы были приучены сражаться в пешем строю, если надо было точно и далеко стрелять из лука.

Особую роль в армии Тимура играли легкие пехотинцы, преимущественно меткие стрелки из лука. Они были не заменимы в засадах, при осаде крепостей и в горах. Впрочем, для ведения боевых действий в горных условиях «Железный Хромец» использовал специально обученную пехоту, составленную исключительно из горных жителей – ловких скалолазов. В дальних степных походах пехотинцы садились на коней (превращаясь в своего рода прообраз будущих драгун), что позволяло быстро преодолевать большие расстояния и неожиданно появляться там, где Тамерлана и его лютых воинов не ждали.

В целом тимуровская пехота играла вспомогательную роль, однако были и ударные отряды тяжеловооруженных пехотинцев, защищенных панцирями, шлемами и щитами, сражавшихся саблями, топорами и булавами. Чаще всего ставка на них делалась, когда заранее определялось, что для армии Тамерлана сражение будет оборонительным, но это случалось довольно редко.

В гвардии Тимура служили только лучшие из лучших всадников – специально отобранные и обученные воины, вооруженные палицами, секирами и саблями, на покрытых тигровыми шкурами лошадях.

Армия Тамерлана владела разнообразнейшей техникой для осад городов и крепостей. Во вспомогательные войска входили понтонеры, метатели «греческого огня» (зажженной нефти), специалисты по строительству осадных машин и прислуга для метательных орудий. Для метания «греческого огня» применяли медные котлы – мортиры примитивного устройства. Кое-кто из исследователей военного наследия Тимура не исключает, что огнестрельное оружие уже могло быть известно тимуридам, но большого распространения оно еще не получило.

Случалось, что на поле боя применяли боевых слонов – экзотическое и эффектное оружие Востока со времен глубокой древности.