Текст книги "Сердце, которое помнит"

Глава 7

Дети. Они-то и создали у Джулии ощущение, что она вообще не уезжала из монастыря. Их знакомая манера обращения к ней. Искренняя, беззаботная радость. Готовность делиться с ней всеми их радостями и горестями.

Моэ Моэ повела Джулию в свой персональный уголок зала для медитаций, где у нее в пластиковом мешке хранились немногочисленные личные вещи. Там девочка с гордостью показала потрепанный англо-бирманский словарь, который купила в Хсипо. Затем Моэ Моэ достала словарную тетрадку, в которой старательно записывала карандашом каждое новое английское слово, которое узнавала на уроках Тхар Тхара. Рядом с каждым столь же аккуратно был записан бирманский перевод, иногда сопровождаемый маленькой иллюстрацией, а иногда – вопросительным знаком.

Эй Эй, взяв Джулию за руку, нетерпеливо потащила во двор. Там, в тени сарая, высились две груды бамбуковых корзин, сплетенных ею и K° Аунгом за минувшие недели.

Ко Лвин уселся напротив Джулии и ждал, пока остальные замолчат. В свой первый приезд она безуспешно пыталась научить его хотя бы одной английской фразе.

– Меня зовут Ко Лвин, – тихо произнес он по-английски. – Как поживаете? Очень хорошо… Я из Бирмы, – подумав, добавил он. – А вы откуда?

Его глаза удовлетворенно сияли.

Еду готовили вместе. Джулия и Эй Эй всегда чистили картошку. Во время еды, как и в прошлый приезд, она кормила дрожащую Тоэ Тоэ, которой было не удержать рис на ложке.

Тхар Тхар находился рядом и в то же время сохранял дистанцию.

В этот вечер он лично руководил приготовлениями ко сну. Подмел пол, затем они с Моэ Моэ достали из шкафа подстилки, одеяла и спальные мешки. Подстилки расстелили в углу зала. Тхар Тхар отделил этот угол занавеской. Для Джулии он положил три подстилки и надавил коленом, проверяя, достаточно ли они мягкие. Рядом поставил вазу с розами, взятую с какого-то алтаря. По его словам, аромат роз обеспечит Джулии спокойный сон и отгонит дурные сновидения. Ложась, Джулия обнаружила на подушке цветок гибискуса.

– У Ба, ты не спишь? – через какое-то время шепотом спросила она.

– Нет, – ответил я.

– Спасибо.

– За то, что не сплю?

– Нет. Спасибо, что поехал со мной. Что не оставил одну. За то, что находишься рядом.

– Я же твой брат. Это само собой разумеющиеся вещи.

– Нет, – возразила она. – Не представляю, что бы я делала без тебя.

Утром нас разбудил собачий лай. По другую сторону занавески дети легко и быстро вставали, перешептываясь. Пахло дымом плиты, яичницей, чесноком и кориандром.

Во двор въехал мотоцикл.

Джулия собиралась встать, когда кто-то вдруг отодвинул занавеску. Это была Моэ Моэ. Она принесла поднос с чашкой горячей воды, пакетиком растворимого кофе и тубой сгущенного молока с сахаром. Завтрак в постель. На блюдце лежало сухое пирожное. Мне она принесла чай.

– Огромное спасибо.

– Не за чего.

– Не за что, – поправила девочку Джулия.

Моэ Моэ умолкла, задумалась и смущенно кивнула:

– Извини. Извини, пожалуйста.

– А где остальные дети?

– Работают, – ответила Моэ Моэ, с трудом подыскав нужное английское слово.

– А Тхар Тхар?

Она улыбнулась:

– Тоже работает. И ждет.

Джулия приготовила себе кофе, откусила кусочек пирожного.

– Как вкусно! Спасибо тебе за заботу.

Моэ Моэ засияла.

Мы встали, скатали подстилки и спустились во двор.

Тхар Тхар поднес к багажнику мотоцикла два тяжелых мешка с картошкой. Хозяин мотоцикла закрепил их веревкой, заплатил и быстро уехал.

Тхар Тхар подошел к нам. Он все еще тяжело дышал от напряжения.

– Доброе утро. Вы уже завтракали?

– Моэ Моэ принесла нам кофе и чай. Большое спасибо.

От волнения его левый глаз постоянно дергался.

– У меня есть дела в Хсипо, – сказал он Джулии. – Можем отправиться вместе, если ты не занята.

– Пешком?

– Нет.

Тхар Тхар сходил в сарай и выкатил оттуда мопед. Достаточно старый, потерявший зеркало заднего вида и переднее крыло. Провода, тянущиеся от фары, провисли. Однако мопед завелся с первого раза. Тхар Тхар подал Джулии шлем: маленький и тесный, рассчитанный на детскую голову, сел сам и жестом предложил садиться ей.

От монастыря к шоссе вела грунтовая дорога. Тхар Тхар легко и ловко объезжал многочисленные рытвины, корни деревьев и песчаные ямы. Джулии не хватало смелости обнять его за талию, и потому она обеими руками уцепилась за багажную скобу.

Она много лет не ездила на мопеде. Ветер развевал ей волосы, принося запахи цветов и срубленного дерева. Хотелось, чтобы поездка продлилась подольше.

Приехав в Хсипо, они остановились перед виллой из тикового дерева с просторной выступающей верандой. Там кучками стояли люди, ожидавшие своей очереди. Окна виллы были открыты. В комнатах за большими столами сидели мужчины и женщины, окруженные грудами папок разной толщины. Из недр здания доносился стук пишущих машинок.

Тхар Тхар попросил ее обождать на мопеде, а сам пошел на веранду. Ожидавшие почтительно расступились, и он скрылся внутри.

Какой-то прохожий обратился к Джулии на бирманском, но вопроса она не поняла, а угадать по интонации не смогла.

– Американка, – ответила она, надеясь, что прохожего заинтересовало, откуда она приехала.

Все, кто был рядом, возбужденно заговорили. Этот гам продолжался, пока из виллы не вышли двое полицейских. Шум сразу же стих.

Вскоре вернулся Тхар Тхар.

– Мне пришлось тебя зарегистрировать у местных властей в качестве гостьи, – пояснил он. – Иначе могут подумать, что мы укрываем шпионов.

– Шпионов? – удивилась она. – Каких?

Он пожал плечами:

– Может, американских. Или действующих по приказу ее величества королевы. Значения не имеет. Хочешь перекусить?

– Нет. Впрочем… можно бы.

Они поехали в чайную на берегу реки Митнге. Припарковав мопед, Тхар Тхар повел Джулию в крытый дворик, где они сели за свободный стол. Пока они шли к столу, головы всех посетителей поворачивались в их сторону. Разговоры стихли до шепота; иные прекратились совсем. Некоторые смотрели на Джулию с дружелюбным любопытством, другие – с мрачным недовольством. Столик находился в углу. Джулия села так, чтобы никого не видеть.

Невдалеке лениво текла широкая река, у обоих берегов ее покачивались плавучие дома. В одном играли дети. В другом старик чинил рыбачью сеть. Рядом с домами две женщины, стоя по колено в воде, полоскали белье.

Джулия обернулась. Даже сейчас большинство посетителей продолжали смотреть на нее.

Она наклонилась к Тхар Тхару и прошептала:

– У меня такое чувство, что нас здесь не хотят видеть.

– Это моя ошибка. Не волнуйся.

– Но почему они смотрят на нас во все глаза?

– Потому что мы нарушили правила.

– Какие правила?

– Монах явился на люди вместе с красивой женщиной. Они ничего подобного не видели и считают это недопустимым.

– Но ты же не настоящий монах.

– Большинство здешних жителей об этом не знают. Они видят мои оранжевые одежды и бритую голову. Этого людям вполне достаточно.

Тхар Тхар подозвал официантку. К ним подлетела молодая женщина и тоже беззастенчиво принялась их разглядывать. Он заказал две тарелки супа с лапшой.

Когда официантка ушла, Тхар Тхар несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул:

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Спрашивай о чем угодно, – ответила Джулия.

– Только не отвечай мне американскими выражениями, которые я не смогу понять.

– Не буду. Обещаю.

– Сколько ты намерена здесь пробыть?

– Пока ты этого хочешь, – сделав короткую паузу, ответила Джулия.

– Я имел в виду, когда ты собираешься вернуться в Нью-Йорк?

– Никогда. Или только с тобой, – тихо, но уверенно ответила она. – Я прекрасно поняла твой вопрос.

Тхар Тхар смотрел на нее пристально и недоверчиво, пытаясь понять по выражению глаз, движению губ или наклону головы, действительно ли она думает так, как говорит.

– Конечно, если ты тоже этого хочешь, – поспешно добавила Джулия, увидев его напряженное лицо.

Заказанный суп принес другой официант, молодой парень. Он слишком быстро составил тарелки на стол, немного расплескав горячее содержимое. Несколько капель через щели между досками стола попали прямо на ноги Джулии. Она не шевельнулась.

– Ты… ты… хочешь остаться? – (Джулия кивнула.) – Со мной?

Такая перспектива озадачила Тхар Тхара.

Глава 8

– Откуда ты все это знаешь? – перебил я дядю. – Ты же не был с мамой и папой в чайной.

– Многие события я видел своими глазами. Остальное мне рассказали твои родители.

У Ба наклонился и протянул мне миску с семечками. Я думал о своей матери.

– Так почему отец не обрадовался, когда мама вернулась?

– Он обрадовался.

– Но не тому, что мама захотела остаться с ним.

– Ошибаешься, он был этому рад. Несказанно рад.

– Судя по твоему рассказу, мне так не кажется.

– Просто он не мог сразу выразить свою радость. Во всяком случае, не так, чтобы твоя мама смогла ее понять. Это нелегко. Даже когда двое говорят одно и то же, они подразумевают разные вещи… Даже когда они слышат одно и то же, их понимание неодинаково… И даже когда они хотят одного и того же, нельзя предположить, что они это сделают. – Дядя помолчал. – Радость Тхар Тхара была бессловесной, а Джулия приняла его молчание за проявление страха или гнева. Разумеется, это совсем другой предмет для разговора. Требуется много времени, прежде чем мы начнем понимать язык другого человека. Одним это удается лучше, другим хуже.

– Значит, мама не смогла понять отца?

– Скажем, поначалу ей это было нелегко.

– Почему?

– Ах, Бо Бо, ты задаешь очень серьезные вопросы. Возможно, она была слишком погружена в себя.

У Ба почесал голову и шумно, с присвистом, выдохнул. Пока он говорил, у него постоянно урчало в животе. Не сдержавшись, он громко пукнул. Вид у него был утомленный.

– Ты устал? Может, сделаем перерыв?

– Не помешало бы.

– Хочешь поесть?

– Не откажусь.

Я поджарил несколько ломтиков хлеба и сделал ему чашку растворимого кофе. Дяде нравилось макать хлеб в кофе. Поев, он растянулся на кушетке. Я отнес посуду на кухню, быстро ополоснул ее, а когда вернулся, дядя уже лежал с закрытыми глазами.

Пока У Ба спал, я вскочил на велосипед и, лихорадочно крутя педали, помчался в офис Ко Айе Мина. Мне не терпелось рассказать ему историю моих родителей. Но я не застал его. Офис был закрыт.

Я поехал на базар, думая, что Ко Айе Мин отправился туда поесть супа с лапшой в заведении матери Ма Эй. Ехать туда было совсем недалеко. За прилавком сидела Ма Эй. Она во что-то играла на смартфоне, попутно отгоняя мух. Ма Эй обрадовалась моему появлению.

– Ты знаешь, где сейчас Ко Айе Мин? – спросил я.

– Поехал с двумя французскими туристами на озеро Инле. Завтра вернется. – Увидев мою разочарованную физиономию, она спросила: – Может, я могу тебе чем-то помочь?

Я покачал головой.

– Есть хочешь? Налить тебе супа?

– Нет, спасибо.

Простившись с Ма Эй, я немного поездил по рынку, затем вывернул на главную улицу. Там было слишком людно. Я искал место, где можно побыть наедине с собой. Тогда, спрятав велосипед в кустах, я поднялся по двумстам семидесяти двум ступеням монастыря Тхейн-Таунг, возвышавшегося над городом. Там было тихо. Мне нравился вид с вершины. Оттуда было видно всю нашу небольшую долину: базар, мою школу, футбольные поля, улицы и отель «Кало».

Наверху меня встретили две сонные кошки. За молитвенным залом двое послушников играли в футбол. Во дворе на веревке сушились выстиранные одежды монахов.

Я сел в тени пагоды, стал смотреть на город и размышлять. Мой отец писал, что детская душа знает все и ничего не забывает. Но если у души такая хорошая память, почему я почти ничего не знаю о своей матери? Почему ничего не помню о времени, когда мы жили вместе?

Дядя как-то рассказывал, что до переезда в Кало я несколько лет прожил с родителями в монастыре. А я этого совсем не помню.

Ко мне опасливо подошел молодой пес. Потыкался носом, ища внимания. Я стал чесать ему между ушами, слушая азартные голоса игроков в футбол. Неожиданно перед глазами появились видения.

Девушка со звонким голосом учит меня влезать на дерево. Она здорово умеет забираться на самый верх, хотя у нее всего одна рука.

Парень, который не мог стоять прямо, играл со мной в футбол, пока я не устал.

Отец, колющий дрова тяжелым топором.

Собака, повсюду ходившая со мной.

Наверное, воспоминания – это разновидность ответов. Они сами выбирают, когда им появляться. Нам лишь нужно постараться, чтобы они нас нашли.

Или спрятаться от них.

В нескольких ярдах от меня сели двое послушников постарше. Они кивком поздоровались со мной. Я им ответил.

Постепенно я стал вспоминать тот монастырь в Хсипо. Он не соответствовал дядиным описаниям. Я думал о большом зале и электрических гирляндах, обвитых вокруг статуй Будды. О футбольном поле с покосившимися воротами. Но во дворе, рядом с сараем, была каменная постройка. Внутри была ванна и несколько душевых кабин. Там была горячая вода и смывной туалет. Я видел, как мама им пользовалась.

Вспомнился автомобиль, на котором мы ездили в город.

Потом память донесла до меня странные голоса. Крики. Языки пламени на фоне ночного неба. Серые и черные струи густого дыма. Кто-то схватил меня за руку и побежал.

Запах горящей древесины.

Где в это время находились мои родители?

Воспоминания оборвались столь же внезапно, как и начались. Конец как в фильме. И больше ничего, словно кто-то закрыл мой разум черным занавесом. Напрасно я ждал, что занавес поднимется. Моя память опустела. Никаких картин, запахов и голосов.

Мне показалось, что я требую воспоминаний, которые моей памяти не по силам.

Когда я вернулся, У Ба стоял на крыльце. Он зевал и потягивался, хрустя суставами.

– Сон меня взбодрил. Тебя не затруднит сделать мне еще чашку кофе? Как можно крепче.

Дядя спустился во двор. Пока я готовил кофе, он плескался во дворе, поливая голову холодной водой.

Давно я не видел его таким бодрым, живым и подвижным. На столе дымилась его чашка с крепчайшим кофе. Я принес ломтики поджаренного хлеба.

– Спасибо. Ты не возражаешь, если я продолжу рассказ?

– Конечно. Но сперва я хочу спросить. – (Дядя обмакнул в чашку ломтик хлеба.) – Мы ведь жили все вместе в том монастыре. Так?

– Да.

– И долго?

Он прикинул в уме:

– Четыре года с лишним.

– Так долго? Почему же я ничего не помню?

– Ты был еще слишком мал.

– Мал – это сколько?

– Когда мы уехали, тебе было около пяти. Воспоминания хранятся в твоем сердце.

– У моего сердца есть память? – недоверчиво спросил я.

– Конечно. Сердце помнит точнее, нежели разум. Оно не подвержено внешнему влиянию. Там запечатлеваются все важные события, хотя нам зачастую трудно перевести эти воспоминания в слова.

– Но воспоминания все равно остаются в нашем сердце?

– Несомненно.

– Скажи, а в монастыре когда-нибудь был пожар?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – строго спросил дядя, будто эта тема относилась к числу запретных.

– Не знаю, – смутился я. – У меня возникло такое чувство.

– В общем-то… да, был.

– Кто-нибудь… – Слова не выговаривались. – Кто-нибудь погиб?

– Нет.

– Тогда почему мы не погасили огонь?

– Этот огонь было невозможно погасить. Он быстро распространился по всему монастырю. От здания остались лишь обгоревшие балки, груда пепла и железная крыша.

– А почему возник пожар?

– Потому что такое иногда бывает, – уклончиво ответил дядя.

– Но огонь вспыхнул не сам по себе, – возразил я.

– Может, свечка опрокинулась. Или на кухне кто-нибудь не уследил за плитой. Монастырь был построен из старой сухой древесины. Причину мы так и не нашли.

Мне не понадобилось заглядывать в дядины глаза. Я и так знал, что он говорит неправду. Однажды он сказал, что ложь всегда возникает из какой-нибудь трудной ситуации. Но какая трудная ситуация заставила его соврать мне сейчас?

Прежде чем я успел задать новый вопрос, У Ба быстро глотнул кофе и сказал:

– Вечер близится. Так как, продолжать мне нашу историю или нет?

Глава 9

Последующие дни были для Джулии нелегкими, хотя и волнующими. Тхар Тхар относился к ней с величайшей добротой и уважением. От его взглядов и улыбки ее пробирала дрожь, а от его нежного голоса у нее заходилось сердце. Когда их глаза встречались, она едва сдерживала свое желание. Больше всего ей хотелось остаться с ним наедине, но рядом всегда оказывался кто-то из детей. Даже поздним вечером и ночью.

Когда она стала раздумывать о том, разделяет ли Тхар Тхар ее желание, он вдруг удивил ее приглашением на пикник.

Дети приготовили угощение. Эй Эй напекла блинов и сделала свежее овощное карри с рисом и яйцами. Моэ Моэ и K° Аунг встали пораньше и отправились в город за крекерами, сухими пирожными, бананами и минеральной водой. Все это аккуратно сложили в бамбуковую корзину вместе с тарелками и скатертью. Корзину надежно прикрепили к багажнику мопеда. Выстроившись во дворе, дети махали так, словно Джулия и Тхар Тхар отправлялись в кругосветное путешествие.

Оставив Хсипо позади, Тхар Тхар свернул с шоссе. Теперь они ехали по сухим, запыленным дорожкам, которые постоянно сужались. Путь пролегал мимо банановых плантаций и рисовых полей, принадлежащих крестьянским семьям. В одном месте им пришлось слезть и вдвоем перетаскивать мопед через русло почти пересохшей речки.

Заросли кустарников становились все гуще, и в какой-то момент тропа оборвалась. Тхар Тхар остановил мопед, взвалил корзину на плечи и повел Джулию вверх по крутому склону.

Вскоре они уже стояли на берегу небольшого озера. Вода в него поступала из водопада. Но вместо стремительно мчащегося потока по серой шершавой скале текли тонкие струйки. Озеро наполовину пересохло. Его окружали деревья и густые кустарники. Водная гладь отражала синее небо с редкими белыми облачками.

– В прошлом году воды здесь было с избытком, – произнес Тхар Тхар, удивленно оглядываясь по сторонам.

– И все равно озеро красивое, – сказала Джулия.

Она подошла к воде, настолько прозрачной, что дно легко просматривалось.

– Нырнем? – предложила она.

Тхар Тхар покачал головой:

– Я не ахти какой пловец.

– Давай не упрямься.

– Что-то не хочется.

Джулия быстро разделась до нижнего белья и вошла в воду. Вода оказалась удивительно мягкой и бодрящей. Вскоре ее кожа покрылась пупырышками. Поплыв кролем, Джулия быстро достигла противоположного берега.

Тхар Тхар посмотрел туда, помахал и принялся распаковывать корзину.

Джулия обсыхала на солнце, глядя, как он аккуратно расставляет угощение на плоском камне. Ей невольно вспомнился отец. От Тхар Тхара исходило такое же чувство покоя и безмятежности. Он был таким же одиночкой, как и ее отец, таким же отрешенным. Отец был строг к себе, но не к другим. Он лишь улыбался, когда кто-то втискивался в очередь впереди него или перехватывал такси под самым его носом. Если кто-то ему грубил, отец говорил, что это проблема того человека, а не его собственная. Тхар Тхар вел себя аналогичным образом, и Джулия начинала понимать особый способ мышления, особый взгляд на мир, способствующие такому поведению.

Даже внешне отец и Тхар Тхар были схожи. Почти одинакового роста, мускулистые, с красивыми губами и безупречно белыми зубами. Джулии таких зубов не досталось, и она всегда завидовала отцу. Оба двигались с одинаковым достоинством и неброским изяществом.

Джулию вдруг охватила тоска по Тхар Тхару, словно он находился не на другом берегу озера, а на другом конце света. Невзирая на солнце, ей стало зябко. Захотелось поскорее очутиться рядом с Тхар Тхаром. Она прыгнула в воду и в несколько десятков гребков пересекла озеро в обратном направлении. Быстро вытершись блузкой, она натянула футболку и подошла к камню с угощением.

– Ты прекрасно плаваешь! Не замерзла?

– Нет. – Джулия с нежностью посмотрела на расстеленную скатерть. – Ты напоминаешь мне отца.

– Он тоже плохо плавал? – смущенно засмеялся Тхар Тхар.

Джулия задумалась.

– Не припомню, чтобы я хоть раз видела его плавающим. Но я не это имела в виду.

– Тогда что?

– У вас много общего. Ты бы ему понравился.

Джулия обняла Тхар Тхара.

– А ты дрожишь, – с удивлением сказал он. – Неужели вода была настолько холодной?

Он распахнул одежду, обернул вокруг Джулии и крепко прижал ее к себе. От его тепла ей стало хорошо.

Она чувствовала, как ее тело возбуждает Тхар Тхара. Как быстрее бьется его сердце.

Желание в ней нарастало. Казалось, она вот-вот взорвется.

Она закрыла глаза.

Тхар Тхар гладил ее губы. Целовал ей шею. Ее кожа ловила его теплое дыхание. Его руки путешествовали по ее телу.

Потом Тхар Тхар поднял ее и унес за выступающую скалу. Джулия наслаждалась его сильными руками. Его запахом, так возбудившим ее тогда, в первый раз.

Она начала терять себя… и обретать заново.

Никогда еще мужчина не ласкал ее так. Никогда еще она не чувствовала себя такой желанной, в таком единении с другим.

И с собой.

Потом они уселись на плоский камень, отодвинув пустые тарелки и миски. Тхар Тхар отвел ей волосы с лица и стал кормить блинами, напеченными Эй Эй. Джулия вытянулась и легла, положив голову ему на колени.

– Тебе всегда хотелось иметь много детей?

– Конечно же нет, – смеясь, ответил он.

– Кстати, а какой их правовой статус?

– Что значит «правовой статус»?

– Кто несет за них ответственность?

– Они сами. Кто же еще?

– Но ведь большинство детей – несовершеннолетние.

– Да. Возраст у них разный.

– Кто имеет над ними опеку?

– Опеку?

– Кто юридически ответствен за них?

– Не знаю, – подумав, ответил Тхар Тхар. – Наверное, я?

– Ты их усыновил?

– Мы – семья, если ты это имела в виду.

Он нежно поцеловал Джулию в лоб, а затем коснулся губами кончика ее носа.

– А документально это отражено? Есть какие-нибудь бумаги?

– От кого?

– Сертификаты от властей, заявления родителей с отказом от родительских прав или что-то в этом роде.

– Нет. Неужели это так важно?

Вопросы Джулии поставили Тхар Тхара в тупик.

– Разумеется, важно, – ответила она, подняв голову с его колен и садясь рядом.

– Почему?

– А если что-то случится? Кто-то должен нести ответственность.

– Что может случиться?

– Откуда мне знать? В жизни всегда что-то случается. – (Тхар Тхар хмыкнул.) – Кроме того, если у тебя нет документов, родители всегда могут явиться и забрать детей.

Он наморщил лоб:

– Если уж на то пошло, родители и привели этих детей ко мне. И дети счастливы жить со мной, а не с родителями. Разве этого не достаточно?

– Ох, Тхар Тхар! – тяжело вздохнула Джулия.

Он вдруг начал петь – так тихо, что ей пришлось наклониться к нему.

– Когда-нибудь она придет и полюбит меня.

Джулия ошеломленно улыбнулась. Ни один мужчина не пел ей песен, если не считать отца. В детстве отец пел ей чудесные колыбельные.

– Когда-нибудь она придет и полюбит меня, – уверенно и чуть громче продолжал Тхар Тхар. – Я хочу, чтобы вокруг расцвели красные розы, которыми она украсит свои волосы. Я не пожалею сил, чтобы сделать мою любимую еще красивее. Когда-нибудь она придет и полюбит меня…