Текст книги "Живи, пусть умирают другие"

6. Столик зет

Без четверти час Бонд и Лейтер расплатились с таксистом и вошли в дверь, над которой фиолетово-зеленым неоном переливалась надпись: «Бониярд».

Раздвинулись тяжелые портьеры, их сразу оглушили звуки оркестра, в ноздри ударил кисло-сладкий запах. Девушки в гардеробе одарили их обещающим взглядом.

– У вас заказано, господа? – спросил старший официант.

– Нет, – ответил Лейтер. – Да неважно, сядем у стойки. Старший официант принялся рассматривать свои записи. Наконец он вроде бы решился и ткнул острием карандаша в самый низ карточки.

– Одна компания так и не появилась. Сколько же можно ждать? Прошу. – Он поднял карточку над головой и провел их через маленькую площадку перед оркестром. Потом отодвинул стул и снял табличку с надписью «Занято».

– Сэм, – окликнул он официанта, – обслужи джентльменов. – И удалился.

Они заказали шотландское виски с содовой и сандвичи. Бонд принюхался.

– Марихуана.

– Большинство настоящих алкашей курят травку, – пояснил Лейтер. – Это редко где разрешается.

Бонд огляделся. Музыка умолкла. Из дальнего утла появились четверо – кларнет, гитара-бас, электрогитара и барабан. С десяток пар все еще в танцевальном ритме возвращались к своим столикам. Розоватый свет, освещавший снизу зеркальную площадку, потух. Вместо него под самым потолком вспыхнули острые лучи, упершись в стеклянные шары величиной с футбольный мяч, расположенные через правильные интервалы вдоль стены. Они были разных оттенков – золотистые, голубые, зеленые, фиолетовые, розовые. Освещенные, они напоминали раскрашенные солнечные диски. Шары отражались в поверхности стен, покрытых черным лаком, и в цвета черного дерева лицах мужчин. Порой казалось, что у сидящего между двумя шарами разноцветные щеки – одна зеленая, а другая розовая. При таком освещении совершенно невозможно было разглядеть лица, разве что они были совсем рядом. У девушек помада приобретала черный оттенок, и в мерцающем свете одна половина лица багровела, а другая казалась принадлежащей утопленнице.

Все это выглядело жутковато, словно на полотне Эль Греко, написанном при лунном свете на кладбище с разрытыми могилами в горящем городе.

Зал невелик, примерно 60 квадратных футов. В нем было расставлено около 50 столиков, и посетители набились, как сельди в бочке. Было жарко, воздух стал плотным от дыма и запаха пота – резкого запаха двух сотен черных тел. Шум стоял страшный – какофония негритянских голосов, веселая болтовня людей, пришедших как следует поразвлечься – возгласы, переклички через весь зал, громкий хохот.

– Вот это да, смотри-ка, кто пришел!

– Где ты пропадала все это время, малышка?

– Истинная правда. Да это же Пинкус. Эй, Пинкус, здорово.

– Иди сюда.

– Ну-ка, ну-ка, да говорю же тебе (звук удара).

– А где Джи-Джи? Эй, Джи-Джи, покажи-ка, что у тебя там.

Время от времени на площадку выскакивали мужчина или девушка и принимались отплясывать соло. Их друзья ладонями отбивали ритм. Шум, крики, свист. Если плясала девица, кричали: «А ну-ка, давай голышом, задай жару! Давай, давай!», – и тогда появлялся ведущий и под громкий смех и крики присутствующих очищал площадку.

У Бонда на лбу выступили капли пота. Лейтер нагнулся к нему и, сложив руки трубой, проговорил: «Три выхода. Передний. Служебный – прямо за нами. И еще один – за оркестром». Бонд кивнул. Сейчас это для него не имело значения. Для Лейтера тут не было ничего нового, но для Бонда это была возможность прикоснуться к сырью, с которым работал Биг Мэн. Он словно разминал в руках глину. Шаг за шагом сегодняшний вечер облекал в плоть те досье, которые он изучал в Лондоне и Нью-Йорке. Даже если не удастся рассмотреть мистера Бига вблизи, все равно, думал Бонд, время даром не потрачено – ситуация ему почти ясна. Он сделал большой глоток виски. Раздался взрыв аплодисментов. Ведущий вышел на площадку. Это был высокий негр в безукоризненном фраке с красной гвоздикой. Посередине площадки он остановился, подняв руки. Свет падал только на него, остальная часть зала погрузилась во тьму.

Наступила тишина.

– Друзья, – провозгласил ведущий, обнажив ряд золотых и белоснежных зубов, – мы начинаем!

Он повернулся налево, прямо в сторону Бонда и Лейтера, и выбросил вперед правую руку. Загорелся еще один шар.

– Мистер Джанглз Джэпет со своим оркестром!

Снова аплодисменты, шум, свист.

Луч света выхватил четверку ухмыляющихся негров в пламенеюще красных рубахах и брюках колоколом. Перед каждым конусообразная подставка с мембраной из сыромятной кожи наверху. Барабаны были разного размера. Все четверо были жилистые, сухопарые. Один, тот, перед которым стоял турецкий барабан, привстал и, сомкнув над головой руки, помахал приятелям.

– Барабанщики-шаманы с Гаити, – прошептал Лейтер. Наступила тишина. Кончиками пальцев барабанщики начали отбивать медленную румбу.

– А теперь, друзья, – объявил ведущий, все еще глядя на музыкантов, Джи-Джи, – короткая пауза, – СУМАТРА!!!

Последние слова потонули в реве. Он хлопнул в ладоши. Зал превратился в ад кромешный, все бешено зааплодировали. Дверь позади оркестра распахнулась, и два негра-гиганта, на которых были только набедренные повязки, выбежали на площадку. На их сцепленных руках устроилась, держась за их шеи, миниатюрная девушка, полностью закутанная в накидку из страусовых перьев, на глазах – черная маска-домино.

Поставив ее на середину площадки, негры стали по обе стороны и согнулись в земном поклоне. Она шагнула вперед. Луч света сдвинулся, и негры незаметно растворились в темноте.

За ними последовал ведущий. Если не считать легкой барабанной дроби, в зале царила полная тишина.

Девушка протянула руки к шее, покрывало из черных перьев соскользнуло с ее груди и превратилось в огромный черный веер. Она медленно начала помахивать им, и в конце концов веер встал вертикально, напоминая павлиний хвост. На девушке ничего не было, кроме узкой черной набедренной повязки и двух блестящих звездочек на сосках и черного домино. Тело было плотное, с бронзоватым отливом, идеально сложенное. Оно было покрыто тонким слоем маслянистого крема и блестело в ярком свете.

Публика молчала. Барабаны начали убыстрять темп. Турецкий барабан отбивал дробь в ритме человеческого пульса.

Подчиняясь ритму, живот девушки начал медленно вибрировать. Она взмахнула черными перьями, и в работу включились бедра. Верхняя часть тела оставалась пока неподвижной. Еще один взмах перьями – и задвигались ноги, затем плечи. Барабаны забили громче. Казалось, каждая часть тела танцовщицы двигалась в собственном ритме. Губы немного приоткрылись, ноздри начали раздуваться. Глаза жарко блестели в просветах домино. Она была воплощением животного, сексуального магнетизма – другого слова Бонд придумать не мог. Барабаны забили еще быстрее, резко меняя ритм. Девушка швырнула огромный веер на пол, подняла руки над головой. Все ее тело начало извиваться. Ускорились колебания живота. Он двигался кругами, опадал, выпячивался. Ноги раздвинулись, а бедра принялись описывать широкие круги. Внезапно она сорвала с правой груди звездочку и швырнула ее в публику. По залу пробежал первый шумок, сдавленный гул. Затем снова все затихло. Она сорвала другую звездочку. Снова гул, и снова тишина. Барабаны выбивали оглушительную дробь. Пот градом катился с музыкантов. Дрожь пробегала по рукам, дрожали серые фланельки на светлых мембранах. Взгляд их широко раскрытых глаз был отрешенным. Головы немного склонились набок, словно они к чему-то прислушивались. На девушку они едва глядели. Из зала доносились тихие вздохи, глаза у людей выкатились, зрачки бешено вращались.

Девушка вся покрылась потом, он блестел на груди и животе. Тело двигалось резкими рывками. Рот раскрылся, и девушка слабо вскрикнула. Руки опустились, неожиданно она сорвала набедренную повязку и бросила ее в публику. Теперь барабаны звучали в едином ритме – в ритме страсти, не ведающей преград. Слабые вскрики раздавались беспрерывно, руки девушка вытянула вперед, как бы удерживая равновесие, а затем склонилась и снова выпрямилась. Быстрее, еще быстрее. Бонд почувствовал, как по залу пробежала электрическая искра. У него самого пальцы вцепились в скатерть. Во рту пересохло.

Публика повскакала с мест. «Давай, Джи-Джи, давай. Не смущайся, малышка. Поддай, детка, поддай жару!» Она опустилась на колени, и, повинуясь постепенно утихающей дроби барабанов, начала последнюю серию движений, вздыхая мягко и протяжно.

Барабаны почти умолкли. Публика вновь взревела. Грубые непристойности неслись со всех концов зала.

Ведущий вышел на площадку. На него упал луч света.

– Ладно, ладно, ребята. – По подбородку у него катились капли пота. Он раскинул руки, как бы сдаваясь.

– Джи-Джи согласна!

В зале с удовлетворением зашумели. Теперь на ней совсем ничего не будет: «А ну-ка, Джи-Джи, покажись нам. Давай, давай».

Барабаны заурчали и выбили тихую дробь.

– Но маску, друзья, – крикнул ведущий, – она снимет в темноте.

По залу пробежал недовольный гул. Весь зал погрузился во тьму.

«Должно быть, старые шуточки», – подумал Бонд. Внезапно он весь напрягся.

Рев толпы куда-то стремительно удалялся. И в то же самое время ощущалось дуновение холодного воздуха. Чувство было такое, словно куда-то проваливаешься.

– Эй, – заорал Лейтер. Голос прозвучал близко, но гулко.

«Боже мой.», – подумал Бонд.

Что-то со стуком закрылось у него над головой. Бонд протянул руку назад. Она уперлась в движущуюся стену.

– Свет, – раздался чей-то спокойный голос.

В тот же самый миг Бонда плотно схватили за запястья и прижали к сиденью.

Напротив, за тем же самым столиком, сидел Лейтер, его держал за локти гигантского роста негр. Они были в крохотной квадратной клетке. Слева и справа стояли еще двое негров. В руках у них были пистолеты.

Послышалось резкое шипение гидравлических тормозов, и столик мягко опустился на пол. Бонд поднял голову. В нескольких футах сверху виднелась узкая щель люка. Звуков она не пропускала.

Один из негров ухмыльнулся.

– Спокойно, ребята. Как вам путешествие?

Лейтер грубо выругался, а Бонд расслабился, ожидая, что же последует далее.

– Который из них англичашка? – спросил, тот же самый негр. Похоже, он был тут за главного.

Пистолет, который он небрежно направил прямо в сердце Бонду, выглядел довольно необычно. Рукоятка отливала перламутром, а на восьмигранном стволе был изящный орнамент.

– Вроде этот, – откликнулся негр, удерживавший Бонда за руки. – У него шрам.

Хватка у негра была страшная – казалось, руки выше локтя зажаты в тисках. Предплечья Бонда начали неметь.

Человек с роскошным пистолетом вышел из-за стола и ткнул дулом Бонду в живот. Пистолет был снят с предохранителя.

– С такого расстояния не промахнешься, – сказал Бонд.

– Заткнись.

Бонда сноровисто обыскали – ноги, бедра, спина, бока. Негр вытащил его пистолет и передал своему вооруженному напарнику.

– Отдай это боссу, Ти-Хи, – сказал он. – Англичашку возьми с собой. Остальные будут ждать здесь.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался тот, кого назвали Ти-Хи, грузноватый негр в коричневой рубахе и брюках колоколом бледно-лилового цвета.

Бонда грубым рывком подняли со стула. Он зацепился за ножку столика и резко рванулся в сторону. В тот же самый миг Лейтер стремительно развернулся вместе со стулом. «Клонк» – раздался отчетливый звук. Это его пятка пришла в соприкосновение с голенью стража. Бонд попытался повторить этот прием, но промахнулся. Поднялась некоторая суматоха, но ни один из стражей не ослабил хватки. Лейтера конвоир легко, как ребенка, поднял со стула, развернул лицом к стене и ударил, да так сильно, что у Лейтера едва не сломалась переносица. Потом стражник снова развернул его. Весь рот Лейтера был залит кровью.

Два дула все еще почти упирались в грудь Лейтеру и Бонду. Попытка была безнадежной, но на какое-то мгновение они перехватили инициативу и таким образом оправились от неожиданности, с какой их схватили.

– Не суетитесь, – сказал главный. – Давай забирай англичашку, – добавил он, обращаясь к сторожившему Бонда. – Мистер Биг ждет. – Он повернулся к Лейтеру: – Можешь попрощаться со своим дружком. Вам вряд ли еще доведется повстречаться.

Бонд улыбнулся Лейтеру.

– Хорошо, что мы условились встретиться здесь с полицейскими в два ночи, – сказал он. – Встретимся на баррикадах.

Лейтер ответил ухмылкой, хотя изо рта все еще текла кровь.

– Комиссар Монахэн будет рад встрече с этой компанией. До встречи.

– Чушь, – убежденно сказал негр, – Пошли. Охранник резко развернул Бонда и подтолкнул его к стене. Одна из ее секций отошла в сторону, открыв длинный пустой проход. Тот, кого называли Ти-Хи, шмыгнул мимо них и возглавил процессию.

Дверь плавно закрылась за ними.

7. Мистер Биг

Шаги гулко отдавались в каменном коридоре. В конце его была дверь. Она вела в другой длинный проход, освещенный единственной лампой без абажура, свисавшей с потолка. Еще одна дверь – и они очутились в большом складском помещении. Здесь были аккуратно сложены ящики и тюки. Наверху проделаны отверстия для грузоподъемных кранов. Судя по маркировке на ящиках, это был винный склад. Они проследовали по коридору к железной двери. Человек по имени Ти-Хи позвонил. Гробовое молчание. Бонду показалось, что от ночного клуба их отделяет по меньшей мере квартал.

Послышался скрип задвижки, и дверь открылась. Негр в вечернем костюме с пистолетом в руке отступил, и они пошли по ковровой дорожке.

– Можешь быть свободен, Ти-Хи, – сказал человек в вечернем костюме.

В кресле с высокой спинкой за дорогим столом сидел мистер Биг. Он спокойно посмотрел на прибывших.

– Доброе утро, мистер Джеймс Бонд. – Голос звучал глубоко и мягко. – Присаживайтесь.

Бонда провели по толстому ковру к низкому кожаному креслу на металлических трубчатых ножках. Тут его отпустили. Бонд сел и посмотрел на Биг Мэна.

Свобода от рук-тисков была истинным благословением. Предплечья полностью потеряли чувствительность. Бонд вяло опустил руки, с удовольствием ощущая возобновляющийся ток крови.

Мистер Биг смотрел на него, откинув огромную голову на спинку кресла. Он молчал.

Бонд сразу же понял, что фотографии совершенно не выражали сути человека, не передавали они ни излучаемой им физической мощи, ни интеллекта, ни приувеличенно крупных черт. Голова мистера Бига напоминала большой футбольный мяч: вдвое больше головы обычного человека и почти совершенно круглая. Волос не было вовсе, кроме серо-коричневых пучков над ушами. Точно так же не было бровей и ресниц, а глаза посажены так широко, что свести в фокус оба невозможно, всегда видишь только один. Взгляд ровный и проникающий. Сосредоточиваясь на чем-то, такие глаза охватывают предмет целиком, поглощают его. Они были немного навыкате, а черные зрачки, сейчас немного расширившиеся, окаймляла золотистая оболочка. Это были глаза не человека, а животного, они ярко блестели.

Нос широкий, но не типично негроидный. Ноздри не расширялись книзу. Толстые темные губы вывернуты лишь слегка. Они открывались узкой щелью, когда этот человек начинал говорить, а затем прямо-таки распахивались, обнажая зубы и бледно-розовые десны. Кожа серого оттенка, туго натянутая и блестящая – такая бывает у утопленников, которых вытащили из воды через неделю после смерти.

На лице не было морщин или складок, но над переносицей пролегли две глубокие борозды, свидетельствующие о том, что этот человек думающий. Лоб немного выдавался вперед, плавно переходя в темя.

Странным образом эта жуткая голова выглядела вполне пропорциональной. Она сидела на короткой, широкой шее, а та покоилась на мощном плечевом поясе. Из отчетов Бонду было известно, что рост Бит Мэна шесть с половиной футов, все двести восемьдесят фунтов и почти ни капли жира. В целом этот человек внушал трепет, даже страх, и Бонд вполне мог представить, что этот изгой с детства посвятил себя борьбе с судьбой и миром, который ненавидел его, потому что боялся.

На Биг Мэне был фрак. Бриллиантовая булавка и запонки не отличались безупречным вкусом. Могучие полусогнутые руки покоились на столе. Сигарет или пепельницы не было видно, и дымом не пахло. На столе стоял только большой селектор с двумя десятками штекеров, да неизвестно как попавший сюда хлыст с длинным тонким хвостом.

Молча, сосредоточенно мистер Биг взирал через стол на Бонда.

Ответив ему тем же, Бонд поднял глаза.

Над головой мистера Бига было высокое окно. Бонд повернулся. Просторная, тихая комната напоминала библиотеку миллионера: все стены были заставлены стеллажами с книгами. На дверь не было намека, но, с другой стороны, дверей могло быть сколько угодно – за фальшивыми книжными корешками, например. Двое негров, которые привели сюда Бонда, беспокойно переминались с ноги на ногу у него за спиной. Белки у них блестели. Они глядели не на мистера Бига, а на странный предмет, установленный на низком столике, чуть позади.

При всем своем дилетантстве Бонд все же сразу узнал его по описаниям Ли Фермера.

На светлом возвышении стоял светлый деревянный крест вышиной в пять футов. На перекладине креста с обеих сторон были натянуты рукава пыльного черного фрака, фалды которого свисали к полу. Над воротником торчал потрепанный котелок, насквозь пронзенный вертикальной перекладиной креста. Чуть ниже полей котелка на кресте был закреплен крахмальный воротничок священнического одеяния.

У подножия креста, на столе, лежала пара изношенных перчаток лимонно-желтого цвета. Рядом с перчатками, с левой стороны сооружения, была прислонена трость с золотой ручкой, ее наконечник почти упирался в перчатки.

Жуткое чучело пристально озирало комнату – бог погребений и Командующий легионами мертвых – Барон Суббота. Даже Бонд почувствовал, что фигура излучает ужас.

Он отвернулся и вновь посмотрел на большое серое лицо над столом.

Мистер Биг заговорил.

– Ти-Хи, ты мне понадобиться. А ты, Майями, можешь идти.

– Слушаюсь, босс, – ответили те в один голос. Бонд услышал, как невидимая дверь открылась и тут же закрылась.

Снова тишина. Поначалу мистер Биг в упор смотрел на Бонда, изучая его внимательнейшим образом. Но теперь Бонд заметил, что глаза Биг Мэна, хоть и не оторвались все еще от него, подернулись какой-то пленкой. Он смотрел на него, но словно не видел, витая в каких-то иных далях.

Бонд твердо решил, что не позволит сбить себя с толку. Руки вновь обрели чувствительность, и он потянулся за сигаретами и зажигалкой.

Мистер Биг заговорил.

– Можете курить, мистер Бонд. Но если вам придет в голову что-нибудь другое, потрудитесь нагнуться и посмотреть на отверстие в ящике прямо у вас перед глазами. Еще минута, и я в вашем распоряжении.

Бонд наклонился. Отверстие было большим, пожалуй, сантиметров сорок пять в диаметре. Наверное, стреляет через него, используя механизм, вделанный в пол, под столом. Похоже, у этого господина в запасе немало «шуток». Забавник. Забавник? Да нет, все не так элементарно. Забавы – бомба, проваливающийся столик – сработаны крепко, нестандартно. Не просто штучки-дрючки, рассчитанные на то, чтобы произвести впечатление. Да и в пистолете том не было ничего нелепого. Верно, оружие необычное, потребовавшее, должно быть, кропотливой работы, но технически следовало признать, безупречное.

Он закурил и с наслаждением затянулся. Не то чтобы его слишком волновало положение, в котором он очутился. Не верилось, что все это кончится чем-нибудь серьезным. Избавиться от него через два дня после того, как он прилетел из Лондона, – грубая работа, если только к приезду не подготовились и тонко все не продумали. Но тут же и Лейтер исчезает. Играть двумя разведками сразу – это уж слишком, и мистер Биг не может этого не понимать. Тем не менее судьба Лейтера, оказавшегося в руках этих неотесанных мужланов, беспокоила Бонда.

Биг Мэн неторопливо заговорил:

– Давненько, мистер Бонд, не приходилось мне встречаться с агентами секретной службы. С самой войны. Ваша разведка поработала тогда неплохо. Вообще у вас есть несколько хороших сотрудников. От друзей я знаю, что вы занимаете у себя высокий пост. У вас номер, начинающийся с двух нулей, – 007, если не ошибаюсь. Как мне сказали, это означает, что вам дано право убивать людей в ходе выполнения задания. Кого вас послали убивать сюда, мистер Бонд? Не меня ли, случаем?

Голое звучал мягко, ровно, бесстрастно. В речи прорывался то американский акцент, то французский, но в целом английский язык этого человека был безупречен, без малейшего намека на сленг. Бонд промолчал. Биг Мэн, скорее всего, получил его досье из Москвы.

– Вам следует отвечать, мистер Бонд. От этого зависит и ваша судьба, и судьба вашего друга. Я верю своим источникам информации. Мне известно гораздо больше, чем я сказал. И ложь я распознаю без труда.

Бонд поверил ему. Он выбрал версию, которую можно будет защитить и которая в то же время позволит не раскрыть факты.

– В Америке спекулируют английскими золотыми монетами времен Эдуарда IV, – сказал он. – Министерство финансов США обратилось с просьбой помочь разыскать спекулянтов, ибо источник спекуляций, похоже, английский. Так я очутился в Гарлеме – а со мной представитель этого министерства, который, надеюсь, сейчас спокойно возвращается к себе в отель.

– Мистер Лейтер – представитель Центрального разведывательного управления, а не министерства финансов, – бесстрастно откликнулся мистер Бит, – и положение его в настоящий момент в высшей степени сомнительно.

Он помолчал, как бы раздумывая, и глянул куда-то за спину Бонда.

– Ти-Хи.

– Да, сэр!

– Привяжи мистера Бонда к стулу.

Бонд привстал.

– Не двигайтесь, мистер Бонд, – мягко прозвучало в комнате. – В этом случае у вас еще есть шанс сохранить жизнь.

Бонд глянул мистеру Бигу прямо в его желтоватые, бесстрастные глаза.

Он вновь опустился на стул, и тут же его тело плотно привязали к спинке широким ремнем. На запястья набросили два других ремня, покороче, и прикрепили их к кожаным подлокотникам и металлическим ножкам. Не забыли и лодыжки. В общем, единственное, что он мог теперь сделать, – опрокинуться вместе со стулом на пол.

Мистер Биг нажал на кнопку селектора.

– Пришлите сюда мисс Солитер.

Прошло буквально несколько секунд, и справа от стола резко отодвинулся один из стеллажей.

В комнату медленно вошла, закрыв за собой дверь, красавица, какие Бонду на его веку мало встречались. Она остановилась и вперила взгляд в Бонда, словно медленно проглатывая его дюйм за дюймом. Закончив исследование, она повернулась к мистеру Бигу.

– Да?

Тот даже не пошевелился.

– Это потрясающая, неповторимая женщина, мистер Бонд, – сказал он тем же тихим, мягким голосом, – и именно поэтому я собираюсь жениться на ней. Я разыскал ее на Гаити, где она и родилась, в кабаре. Она давала сеанс телепатии, который я никак не мог понять. Я смотрел и смотрел и все не мог понять. А там и нечего было понимать. Это телепатия.

Мистер Биг помолчал.

– Говорю об этом, чтобы предупредить вас. Она – мой инквизитор. Пытка – дело грязное и ненадежное. Можно научиться ослаблять боль. А вот когда у тебя есть такая девушка, грубая работа не нужна. Она всегда знает, когда говорят правду, когда лгут. Поэтому она и станет моей женой. Цена ей слишком высока, чтобы оставлять ее на свободе. И к тому же, – мягко закончил он, – любопытно будет посмотреть на наших детей.

Мистер Биг обернулся и бесстрастно посмотрел на девушку.

– Сейчас к ней нелегко подступиться. Она не хочет иметь ничего общего с мужчинами. Поэтому на Гаити ее и прозвали Солитером.

– Возьми стул, – спокойно обратился он к ней. – Скажи, лжет он или говорит правду. Смотри, не подставься под пулю, – добавил он.

Ничего не ответив, девушка подошла к стене, взяла стул, в точности такой же, на каком сидел Бонд, пододвинула его вплотную к нему и уселась, почти касаясь его правого колена. Потом посмотрела ему прямо в глаза.

Лицо ее было бледно, с оттенком, который бывает у белых, долго проживших в тропиках. Но не было и следа той изможденности, какую обычно оставляют тропики. Глаза синеватые, живые, взгляд несколько презрительный, но, когда она посмотрела на него иронически, он сразу же ощутил некий призыв, обращенный лично к нему. Впрочем, выражение это сразу исчезло, как только Бонд показал, что призыв принят. Иссиня-черные волосы тяжело ниспадали на плечи. Скулы высокие и широкий, чувственный рот, в изгибе которого ощущалась какая-то жестокость. Овал лица тонкий и четко очерченный. Челюсть выдает решимость и железную волю. Прямая, удлиненная форма носа подтверждала эти качества. До какой-то степени именно им она и была обязана своей красотой. Это было лицо человека, рожденного повелевать. Лицо дочери француза-колониста и рабовладельца.

Девушка была в вечернем платье из тяжелого белою шелка, классические линии наряда нарушались глубоким вырезом. В ушах – бриллиантовые серьги, а на левом запястье тонкий бриллиантовый браслет. Колец не было. Ногти коротко подстрижены, никакого лака.

Она почувствовала, что Бонд на нее смотрит, и небрежно сложила руки на коленях, так чтобы впадина между грудей, видневшаяся в вырезе, стала еще глубже.

В молчаливом призыве ошибиться было нельзя, и отзыв тоже, наверное, отразился на холодном, бесстрастном с виду лице Бонда, потому что Биг Мэн поднял со стола маленький хлыст с ручкой из слоновой кости и, взмахнув со свистом, резко опустил его девушке на плечи.

Бонд вздрогнул даже сильнее, чем она. Ее глаза на мгновение вспыхнули, затем потухли.

– Сядь как следует, – мягко сказал Биг Мэн. – Ты забываешься.

Она выпрямилась, взяла в руки колоду карт и принялась тасовать их. Затем, может, из куража, послала ему еще один сигнал – сообщничества, а может, больше, чем сообщничества.

Она вытащила валета червей. Потом даму пик. Положила две половины колоды на колени так, чтобы картинки смотрели друг на друга. Свела их вместе, заставив валета поцеловаться с дамой. Затем перемешала карты и снова начала их тасовать.

В ходе этого молчаливого представления, которое вскоре закончилось, она ни разу не посмотрела на Бонда. Но Бонд почувствовал возбуждение, пульс его участился. В стане врагов появился друг.

– Готовы, Солитер? – спросил Бит Мэн.

– Да, карты готовы, – ответила девушка низким, ровным голосом.

– Мистер Бонд, посмотрите этой девушке в глаза и повторите то, что вы мне только сейчас сказали, – что привело вас сюда?

Бонд посмотрел девушке в глаза. Теперь они были совсем пустыми. Да и не глядела она на него. Она глядела сквозь него.

Он повторил свою версию.

Бонд вдруг ужасно занервничал. Неужели девушка действительно ясновидящая? А если так, за него она или против?

На мгновение в комнате нависла могильная тишина. Бонд старался принять равнодушный вид. Он посмотрел на потолок, затем перевел взгляд на девушку.

Глаза ее вернулись в этот мир. Она отвернулась от Бонда и посмотрело на мистера Бига.

– Он сказал правду, – холодно произнесла она.