Текст книги "Границы памяти. Серия «Границы»"

5

Возле парка остановился старый серебристый «Опель». Мужчина лет сорока с заветренным лицом вышел из машины и открыл багажник.

– Privet! – поздоровался Фред по-русски, почему-то приняв водителя за русского.

– Скорее Guten Tag, – хмуро отозвался тот.

– Или Guten Morgen, – поправил Марк. – Сейчас утро.

– Смотря где.

– Знакомься, Фред, это Генрих. Генрих, это Фред.

– Тот самый?

– А ты ожидал другого?

– Ну… – Генрих тактично промолчал и поводил рукой.

– Далеко едем? – спросил Фред.

– Ты сказал ему? – покосился Генрих на своего друга.

– Хотел сделать сюрприз.

Около часа автомобиль ехал по утренним пробкам, и почти всё время Марк то и дело не без признаков тревоги поглядывал в окно.

Берроу ожидал чего угодно от путешествия, но только не до боли знакомых улиц и домов.

– Джейн энд Финч. Ты приволок меня в родную дыру, чтобы что?

– Я обещал тебе дом родителей.

Впереди стоял многоквартирный дом на четыре этажа, вполне ухоженный для не самого благополучного района, с небольшим цветущим садиком во дворе.

– Что ты знаешь о своих родителях?

– Вроде бы они были русского происхождения. Предки переехали ещё из царской России. Берроу происходит от фамилии Перов.

– Так. Это интересно, конечно, но что ещё ты знаешь? Как они погибли?

Фред поморщился. Ему не хотелось об этом говорить.

– Пожар, – выдавил он едва слышно.

– Где в это время был ты?

– Пошёл выносить мусор. Мне был год, где я мог быть?! В детской комнате, конечно. Бетти тогда жила напротив и услышала запах гари. Прибежала вовремя, выломала дверь, вызвала пожарных. Она успела меня вытащить, прежде чем родители задохнулись.

– Погоди, что-то не сходится.

– В смысле?

– Ты слышал эту историю, наверное, миллион раз. И всё же, тебя никогда не интересовало, как тебе удалось выжить? Для того чтобы умереть от угарного газа, достаточно десяти секунд. Разве этого хватит, чтобы выломать дверь, найти ребёнка и вынести его из комнаты?

– Я был достаточно далеко.

– Неужели? Давай-ка прогуляемся.

Марк и Фред вышли из машины. Марк размял плечи, в очередной раз огляделся и пригласил Фреда к подъезду. Из подъезда как раз вышла молодая женщина с собакой, и Марк успел придержать за ней дверь. Оба вошли и поднялись на второй этаж. Марк позвонил в квартиру.

– Ты что делаешь?!

– Спокойно.

Не снимая цепочки, дверь приоткрыла старушка лет семидесяти.

– Чего вам надо?

– Пожарная инспекция, мэм, – он достал из кармана удостоверение. Старушка, поправив очки, внимательно рассмотрела документ. – Мы с напарником хотели бы осмотреть помещение на предмет противопожарной безопасности.

Старушка открыла. Фред, не веря в происходящее, переступил порог вслед за Марком. Делая пометки в блокноте, Марк задавал стандартные вопросы, а Фред осматривал убранство квартиры. Ничто здесь, разумеется, не напоминало о пожаре двадцатидвухлетней давности: розовые обои, объёмистые подушки на диванах, стены, завешанные натюрмортами. Обычная старушечья квартира, но… был и «слон в комнате». Фред обратил внимание не сразу, а когда до него дошло, остолбенел. Ещё раз пересчитал комнаты.

«Спальня. Кухня. Прихожая. Так, ещё раз: прихожая, спальня, кухня. Прихожая, кухня, спальня. Твою мать!»

Его трясло, когда оба спешно возвращались к машине.

– Понял? – спросил Марк.

– Да. Квартирка маленькая. В спальне больше всего места. Им незачем было ставить мою колыбель в другой комнате. Потому что другой комнаты не было.

– Элементарно, Ватсон.

Сели в машину.

– Значит… Значит, она соврала? Нет, погоди. Старуха ведь могла сделать перестановку. Поставить стену.

– А детскую замуровать? С какой целью?

– Может, она ей не нужна. Продала соседям.

– Серьёзно? А так можно?

– Откуда мне знать?!

– Фред, ты ищешь объяснений тому, чего не понимаешь.

– И как это объяснить?

– Ты же сам изначально дал правильный ответ. Детской комнаты не было. Твои родители не были столь богаты, чтобы позволить себе просторную квартиру. Ты спал в одной комнате с родителями, когда случился пожар.

– Да быть того не может! Ты сам говорил про десять секунд.

– Верно. Потому что к моменту, когда началось возгорание, тебя в комнате не было. У меня есть версия, что тебя вынесли оттуда загодя. И сделала это не кто-нибудь, а твоя мачеха – Элизабет Стоун. Она знала, что будет пожар.

– Откуда она могла знать?

– Есть вещи, которые не поддаются объяснению в рамках известной тебе парадигмы.

6

Восемью годами ранее.

Жителей квартала Джейн энд Финч битыми витринами было не удивить. Однако витрина небольшого магазинчика, разбитая сегодня в шесть утра, собрала толпу зевак. Белый подросток, который оставил от витрины одни осколки, орудовал не булыжником и не кирпичом, а, как он сам уверял, взрывчаткой C4. Никому не хотелось проверять это на своей шкуре.

Малолетний террорист не требовал чего-то конкретного. Он тянул время и, казалось, желал только одного – создать как можно больше шума.

Полиция окружила магазин. Сюда же подъехала мачеха несовершеннолетнего преступника и владелица магазина – Лиза Стоун. Внутри, кроме самого Фреда, находились двое китайцев – супружеская пара мистер и миссис Ван. Последние сидели в углу и прижимались друг к дружке. Щека мистера Вана была поцарапана осколком стекла.

– Отключите фары, – попросила Лиза, выйдя из машины. – Его это нервирует.

Полицейский крепкого телосложения с широким бритым затылком будто не расслышал просьбу. Лиза повторила и добавила:

– Чак, сделай, как я прошу.

– Сэр? Отключить? – спросил констебль Фитц и, получив утвердительный кивок, отключил фары. То же сделали остальные водители.

Лиза оказалась права – тон Фреда стал чуть спокойнее, правда, ненадолго.

– Я всё вижу! – крикнул он из темноты. – Это констебль Гарднер у чёрного входа! Пусть он уйдёт!

Чак не удивился. Достав рацию, он дал команду отступить.

– Эй, Фред! – спокойно, но достаточно громко, чтобы донести каждое слово, произнёс старший сержант полиции Торонто Чарльз Хэммон. Фитц предложил ему громкоговоритель, но старший сержант отказался – это бы надавило на подростка. – Я могу понять тебя, Фред. Ты считаешь себя не таким, как все. И ты прав! Быть не таким – очень хорошо! Тебя обидело общество. Твоё окружение. Верно?

Пауза. Чак и Лиза переглянулись, гадая, хороший это знак или плохой.

– Ты не знаешь, каково мне, – раздалось из темноты.

– Тогда расскажи. Кто конкретно причинил тебе боль? Может быть, твоя мачеха? А может, мистер и миссис Ван?

– Их так зовут? А я уже прозвал их Микки и Мини.

Чак улыбнулся.

– Чувство юмора – это шаг к исцелению, Фред. Может, отпустишь Микки и Мини, если они тебе не нужны?

– Они могут идти, – неожиданно ответил Фредди. Лиза прерывисто выдохнула и одарила майора благодарным взглядом. Полдела было сделано.

Когда китайцы покинули опасную зону, Чак продолжил:

– Ты хорошо поступил, Фред. Теперь ты можешь плавно поднять руки и медленно выйти на свет, и всё это закончится.

– Ни за что! Всё только начинается.

– Может, я поговорю с ним? – попросила Лиза, но Чак приложил палец к губам.

– Здесь твоя мама. Не хочешь ли поговорить с ней?

– Она мне не мама!

– Тогда поговори со мной. В чём твоя боль, Фред?

– Вы знаете! Вы прекрасно знаете, старший сержант Хэммон. Вы – моя боль! И вы, и Бетти, и физкультурник. Вас примерно человек пять-шесть. И вы следите за мной. Где бы я ни был. Всё время! Держите меня под колпаком. Думаете, я не знаю? Это заговор! Заговор, чтобы я не помнил.

– О чём ты не должен помнить, Фред?

– О своей прошлой жизни.

– И зачем нам это надо?

– Откуда мне знать?!

Фредди не заметил, как Хэммон сделал шаг вперёд.

– Расскажи мне о прошлой жизни, Фред. Кем ты был?

– Императором.

Констебль Фитц усмехнулся, за что получил от Хэммона неодобрительный взор.

– Как тебя звали? – серьёзным тоном продолжал задавать вопросы Хэммон.

– Инкрим.

– Какой империей ты владел?

– Не я владел. Она владела мной.

– Вот как? – ещё один незаметный шаг. – Расскажи об этой империи.

– Она была в другом мире. Вам не понять.

– На другой планете?

– Нет, на Земле. Но… в другом слое. Я не знаю, как объяснить!

– Я верю тебе! – в этот раз, старший сержант смело сделал ещё два шага. – Давай найдём этот параллельный мир. Вот только у нас не получится, если ты будешь мёртв.

– Не подходить. Не подходить!!!

Он едва не нажал на кнопку. Палец окаменел. Руки Фреда сами собой медленно разошлись в стороны, будто привязанные невидимыми нитями к полотку.

– Что это? Что, мать вашу, происходит?! – занервничал парень, пытаясь вырваться, но незримая паутина опутала всё его тело. – Это ты? Это ты делаешь?! Прекрати!!!

– Я ничего не делаю.

Между тем, руки Фреда сами зашли за спину. Раздался щелчок наручников.

– А теперь не двигайся, – констебль Гарднер, одетый в бронежилет и каску, отошёл на безопасное расстояние, дав дорогу сапёрам.

Утром того же дня газеты написали о пятнадцатилетнем парне, который запугал целый район пакетами с песком. В этой же статье было подробно описано, как старший сержант полиции убедил террориста сдаться. По официальной версии, витрина была разбита обломком брусчатки. О силе, которой на самом деле орудовал подросток, не было ни слова.

Глава 2. Шестигранная Башня

1

Фреду нужно было немного «остыть». Наилучшим для этого местом был парк, вдали от шумных улиц и, самое главное, от района Джейн энд Финч. Устроились на лавочке – Фред слева, Генрих справа, а Марк посередине.

– Как так получилось, что мои родители жили в том же районе, где я живу сейчас?

– Это не совпадение. Лиза Стоун приехала сюда незадолго до их гибели.

Фред, прищурившись, уставился на Марка. И спросил дрожащим голосом:

– Это она?

– Давай пока поговорим на отвлечённые темы. Хорошо?

Тот кивнул, вытянул ноги и посмотрел вдаль.

– Рассказывайте, чем занимаетесь?

– У нас с Генрихом общий бизнес.

– Что за бизнес?

– Торговля, – ответил Марк. – Но тебе пока рано знать подробности.

– Погоди, а как же корочки? Я думал, ты – пожарный инспектор. Или это психобумага, как у Доктора?

– Какого доктора?

– Не смотрел «Доктора Кто»? Проехали.

– Как ты сказал? «Психобумага»? Любопытно. Нет, на самом деле всё проще – поддельные документы.

– Это часть вашего «бизнеса»?

– В каком-то смысле. Позже объясню.

Фред недовольно прищурился.

– Сейчас.

– Пойми правильно – мы, – он замолчал, подбирая слова, – ищем одного человека, и нам крайне важно не ошибиться. Если ты – он самый, значит нам с тобой по пути.

– Как вы поймёте, что я – это он?

– Что ты помнишь из детства? Что-нибудь хорошее, приятное, доброе.

Фред потупился. Он не помнил почти ничего. Худшие воспоминания ревели сиреной в мозгу. На их фоне всё хорошее звучало не громче музыкальной шкатулки. Впрочем, кое-что нашлось.

– Кубок Стэнли. «Торонто Мэйпл Лифс – Монреаль Канадиенс». Это был, конечно, не плей-офф – билеты стоили бы неподъёмной суммы. Но и победы «листьев» хотя бы в регулярном сезоне мне было более чем достаточно, – он погрузился в воспоминания. – С нами тогда был Чак, – тут он похолодел. На ум пришли события в магазине.

– Они с твоей мачехой были знакомы?

– Да, и очень давно. Кажется, ещё до моего рождения, – сказал он в пустоту.

– Фред? – голос Марка вернул того в реальность. – За весь твой рассказ ты ни разу не упомянул детский сад и Риту Сёрчер.

– Потому что я её не помню.

– Я должен тебе признаться, и, поверь, больше не хочу врать. Ни минуты. То, что я скажу дальше, я хочу, чтобы ты воспринял как можно легче.

Фред сжал кулаки. Чтобы успокоиться, он глубоко вдохнул и задержал дыхание. Опустил руки на колени.

– Я готов.

– Рита Сёрчер работает на меня. Если Генрих – мой водитель и ближайший помощник, Рита – одна из тех, кто собирает информацию.

– Что ещё?

– Элизабет Стоун. Понимаю, что это самая болезненная тема, но ты должен это знать. Она знала, что будет пожар. Не могу сказать точно, была ли она причастна к пожару, но она была в курсе, и заранее вынесла тебя из комнаты.

Фред ударил ладонью по скамье.

– Зачем ты всё это рассказываешь?!

– Убийство твоих родителей было спланировано и тщательно продумано организацией под названием «Полярная Звезда». После поджога, организация подделала отчёты полиции. Как ты понимаешь, «Полярная Звезда» очень влиятельна. Если быть точным, твоими родителями занималось региональное отделение – «Полярная Звезда Торонто».

– Хватит!

– Как скажешь. Но ты хотел ответов.

– Выдвигаемся, – сказал он. – Как можно быстрее. Подальше от этого места. Хоть на Луну, хоть на Марс. Хоть на Небеса.

– Что если я скажу тебе ещё одну вещь?

– Давай, добей меня!

– Только если успокоишься.

– Парень, ты лучше веди себя прилично, – вмешался Генрих. – Марк не любит психов и может очень многое.

– Хорошо, – сдался Фред.

– Когда-то я работал на «Полярную Звезду Торонто», но ушёл оттуда. Я устроился в эту организацию только для того, чтобы узнать правду. И я узнал её. И правда потрясла моё воображение! Я почувствовал себя рыбкой, что выросла в аквариуме, а попала в океан.

– К чему ты ведёшь?

– Наконец, десерт.

Марк положил на скамейку возле Фреда фотографию. Фред даже не стал спрашивать, откуда у Марка это фото – теперь он ничему не удивлялся. На фото были женщина с длинными каштановыми волосами и ребёнок семи лет, одетый в майку с логотипом Кубка Стэнли. Оба, счастливые, стояли на фоне стадиона «Скоушабэнк-арена». Мальчик показывал жест, похожий на рокерскую «козу», но было в этом жесте нечто особенное. Во-первых, указательный палец и мизинец были строго параллельны, во-вторых, большой палец лежал на указательном. Те, кто не знали истинного значения жеста, подумали бы, что он больше подходит для рок-концерта, и уж точно не для семилетнего мальчика, но те, кто знали, могли увидеть в этом простом жесте историю, что охватывала судьбы миллионов людей.

– Обрати внимание на этот жест. Узнаёшь его?

– Нет, – Фред соврал. При виде жеста, по его груди разлилось тепло, а затем нахлынула возвышенная радость. Хотелось плакать и возносить мальчика на фото на руках.

– Это ты, – Марк указал на мальчика. – Но это ещё не всё.

Увидев то, что было на второй фотографии, Фред забыл, как дышать. Лицо окаменело. Пальцы непроизвольно сжались в кулак, а зрачки расширились. Рот открылся. Фред почувствовал себя рыбой на суше.

– Откуда это у тебя? – прохрипел он, не глядя на Марка. – Она не может быть реальна!

На фото было то, что Фредди в детстве часто видел во сне. До семи лет, до того, как начал принимать лекарства. Здание, которого не могло быть, стояло на площади. От него расходились, будто лучи, белые улицы, такие ровные, что создавалось впечатление, будто все дома высечены из цельного куска мрамора. С высоты, с которой была сделана фотография, едва-едва различались мостовые из светло-серых плит, но ясно выделялась одна достопримечательность, которую нельзя было спутать ни с чем – огромная башня в форме шестиугольной призмы, с семью пиками на вершине.

– Скажи мне, что это монтаж, – Фред посмотрел Марку в глаза. – Скажи, что это нарисовали в «Фотошопе» по моим детским рисункам, или взяли под гипнозом, когда я был маленький. Скажи мне это!

Марк лишь медленно покачал головой.

– Город реален.

– И всё, что я воображал… Все видения…

– Реальны.

2

Дальнейший путь лежал на север штата, и это были долгие – бесконечно долгие – тринадцать часов. Можно было доехать и за десять, если бы не приходилось останавливаться. Как объяснял эти остановки Марк, это были меры предосторожности.

Чем дальше, тем меньше оставалось вечерних огней, тем увереннее властвовала ночная тьма. В неё ушли небоскрёбы, жилые кварталы и многоэтажки, а позже – фермерские поля. Кончились приветливые лесопарки, идеальные для семейного отдыха. Всё реже мелькали за окном лиственницы и всё чаще – ели и сосны.

Ближе к концу поездки, Фред заснул, а Марк пересел на переднее сиденье.

– Как поживает Беатрис? – поинтересовался он у Генриха по-немецки.

– Чудно, – ответил тот. Получилось немного резковато.

– Что-то не так?

– Этот Фред. Ты в нём уверен?

– Больше чем в себе.

Недолгое молчание.

– Помнишь тот день, после гонки, в Мюнхене? – спросил Генрих.

– Конечно. А что?

– Я, конечно, сделал вид, что поверил тебе, но, – Генрих подбирал слова. – Я боялся. До ужаса! А этот? – он качнул головой в сторону пассажирского сиденья. – Будто на прогулку с друзьями собрался!

– Генрих, спокойно. Может, он, как и ты, боится, но не подаёт виду.

– Ага! Конечно, – он только теперь вспомнил, что рядом спит человек и заговорил тише. – Сомнения, Марк. Со-мне-ни-я.

– И в чём они, твои сомнения? – весело спросил Марк.

Тот ничего не ответил и, переключившись на дальний свет, прибавил скорости.

– Хочу поскорее с этим закончить.

Цивилизация перестала напоминать о себе к полуночи. Кончилось Трансканадское шоссе, и машина съехала на грунтовую дорогу. Когда показались первые звёзды, серебристый «Опель» остановился посреди хвойного леса.

Генрих вышел, размял ноги и захлопнул дверь. Фред проснулся, потянулся и протёр глаза.

– Где мы?

– Это место называется «слабой зоной». Пойдём, – Марк помог ему выйти.

Генрих сошёл с обочины и начал спускаться со склона прямиком в дикую чащу. За ним это сделали остальные двое. Жёсткие кусты, острые неровные валуны и мягкая грязь мешали идти. В темноте невозможно было разглядеть, что находится в десятке шагов, и даже фонарик Генриха едва помогал. Дошли до оврага. Марк остановился и оперся спиной о сосну. Фред уселся под деревом, а Генрих встал перед оврагом, посмотрел в небо и прищурился.

Марк закрыл глаза, положил пальцы себе на виски и чуть запрокинул голову, вдохнул и задержал дыхание. Прошло полминуты. Его губы едва заметно зашевелились. Чуть позже он резко выдохнул.

– Энергопотоки сместились. А́ртэум откроет «тоннель» на дороге, четыреста метров к северу через девятнадцать минут.

– Отлично, – Генрих широко улыбнулся.

– Что «отлично»?

– Не будем тащиться на своих двоих.

– Только не дури, немец. Бегом!

Обратный путь через заросли дался куда тяжелее, потому что и вправду приходилось бежать. Фред нацеплял веток и репейника, опытный Генрих почти не потрепал одежду, а Марк даже не запачкался.

– Бегом, бегом! «Тоннель» на пять минут.

– Твою… – Генрих буквально прыгнул за руль. – Поторопитесь, оба! – он нервно барабанил пальцами по рулю, пока Фред и Марк не заняли места.

Автомобиль разогнался. Генрих со всей силы вдавил педаль, вцепившись намертво в руль. Он делал это не в первый раз, но отделаться от лёгкой дрожи в ногах и пальцах.

Всё исчезло в один момент. Распалось на мелкие-мелкие белые точки. Писк в ушах. Кровь из носа. Звуки на несколько мгновений исчезли. В бледной немой пустоте, появился первый звук. Это было похоже на журчание воды. Белизна рассеялась, обретя форму жёлтого диска. Солнце. Вокруг – голубое небо. Под ним – трава и лес. Другой, совсем другой, с огромными листьями и длинными ветвями, что тянулись вверх, причудливо извиваясь.

Бах! И автомобиль тряхнуло. Фред сглотнул, и звуки появились вновь. С ними оформились очертания салона, Марка и Генриха. Оба спокойно общались, будто ничего и не произошло.

– Самое сложное позади, – пояснил Фреду Генрих. – Теперь только добраться до города.

Ветви, дикие, словно осмелевшие, тянулись над дорогой и «нагло» били по стеклу. Казалось, в этих необузданных джунглях нет места и намёку на цивилизацию, но все же здесь проходила дорога. Конечно, не канадская трасса, а обычная серая грунтовка, однако её хватало на то, чтобы автомобиль почти не трясло.

Будто мальчишка, Фред прижался лицом к стеклу и открыл рот. Полюбоваться было на что: растения, окружавшие дорогу, не были знакомы Фреду ни по школьным учебникам, ни по каналу «Дискавери». Что-то общее в них было с бамбуком, но по форме они скорее напоминали то ли пальмы, то ли гигантские лопухи, медленно кивающие на ветру. Под сенью этих гигантов нашли себе место десятки и сотни видов незнакомой флоры. Где-то попадался вездесущий папоротник, но где-то мог из-за кустов промелькнуть загадочный плод с яркими жёлтыми и красными полосами, а иногда и белый в чёрную крапинку. Некоторые дикие плоды очень походили на апельсины и киви. Много раз попадались цветы, ужасно напоминавшие губы. Когда лес сгустился, папоротник почти исчез, а вот жёлто-красный плод начал появляться чаще.

Лес неожиданно оборвался. Открылась просторная зелёная равнина. Трава была, чем дальше от дороги, тем выше, а вдали, где начинались холмы, она наверняка могла бы скрыть человека на лошади. Именно такое впечатление складывалось оттого, что трава колыхалась даже от слабых дуновений ветра. Холмы были огромны и плавны, словно вытесанные рукой мастера, и напоминали очертания женского тела. Там, за холмами, в низинах, изредка мелькали сверкающие на солнце голубые озёра, даже отсюда казавшиеся невероятно холодными и глубокими. Изредка, на холмах, мелькали белые или жёлтые домики.

Фред не мог оторваться. Всё это выглядело как сон сумасшедшего, ведь, как известно, только сумасшедшие видят цветные сны. Вот только ощущалось это всё настолько реальным, настолько живым, что на сон больше походила прежняя жизнь, а не те холмы, не та трава, и даже не те полосатые фрукты. Фред чувствовал, что родился даже не заново. Впервые. На уровне каждой клетки он ощущал в себе перемену. Другой, новый Фред, просился наружу, пытался просочиться слезами и достучаться сердцем. Казалось, он не заслуживает всей этой красоты, этой новой жизни.

– Открой окно! – радостно и многообещающе воскликнул Марк.

Фред так и сделал. То, что он испытал, стоило бы сравнить с первым полётом. Свежий, холодный, сочный и «дерзкий» ветер ворвался в салон и растормошил застоявшийся воздух. Словно любопытные, потоки ветра прощупывали каждую клетку его кожи и каждый изгиб лица. Этот ветер приносил издалека интуитивно знакомый каждому запах мокрой свежескошенной травы. В ней, в этой траве, ещё сохранилась древняя народная песня, аромат лугов, не изведавших пестицидов. Этот ветер нёс по миру и песню, и эту траву, и само счастье.

Воздух обрёл приятный горьковато-сладкий привкус, тонкий, едва-едва уловимый. Хотелось закупорить его в баночку и доставать, когда захочется. Но привкус быстро исчез, оставив о себе лишь воспоминания. Небо, между тем, обрело мягкий сиреневый оттенок. Над холмами, у самого горизонта, оттенок уже был ярче и приближался к уверенному фиолетовому. Сама же трава, когда на небо нашли тучи, стала зелёной со слабым оттенком серо-голубого. Цвета, цвета, феерия цветов! Фреду не верилось, что он видит их, чувствует их, но он видел, и не только глазами, но всем телом.

Знакомый для уха раскат грома и мелкий моросящий дождь по крыше. Хоть что-то здесь такое же, как в Джейн энд Финч. Окно закрывать не хотелось. Напротив, открыть пошире, и более того, открыть люк, о чём Фред попросил Генриха. Тот отказался, так как не хотел мочить салон.

«Старый зануда», мысленно окрестил его Фред.

– Марк! Мы где?

– В другом мире!

Фред рассмеялся. Не оттого, что не поверил. Напротив, поверил, и всем сердцем. Просто сама правда казалась настолько абсурдной, что хотелось смеяться и смеяться над ней как сумасшедший.

– Добро пожаловать в Мир Высокой Энергии!

– А почему не в рай?

– Потому что мы живы. Я ведь объяснял всю дорогу.

Фред помотал головой.

– Ничего не помню.

– Тоннельное помутнение, – кивнул Марк. – Такое бывает, если не привык шастать между мирами, как мы с немцем. Он ещё и умудряется держать руль. Генрих, ты как?

– Будто пьяный, – усмехнулся тот.

– Ты на себя наговариваешь. На самом деле он трезвый как стёклышко! Слушай, ты молчал почти всю дорогу. Расскажи Фреду, как ты выиграл гонку в Мюнхене.

– Это было давно. Нечего рассказывать, обычная гонка.

– Неправда. Это была экстремальная гонка – в адских условиях бездорожья, в ливень как из ведра. Генрих не просто победил. Во время гонки у него на бардачке был стакан воды. За всё время гонки из стакана не вылилось ни капли.

– Ну, может быть пару капель.

– Благодаря этой победе, Генрихом заинтересовалась «Полярная Звезда».

– А когда Марка турнули из «Опеки», я решил – ну их к чёрту. И пошёл работать на Марка.

– «Опека»? – Фред озадачился и напрягся. – Да, ты рассказывал о них. Ублюдки, которые меня пасли. Поверить не могу – ты был среди них.

– Усыплял их бдительность. Но теперь мосты сожжены. Считай, мы с тобой, Фред, пересекли Рубикон. Отсюда начинается новая жизнь.

На горизонте появился городок. Здания по высоте не превосходили пару этажей. Похожие друг на друга бело-голубые дома, окруженные деревьями и кустами, тянулись вдоль параллельных улиц. Чуть позже показался более строгий и монотонный, и, в то же время, более стройный ряд белых домов.

Автомобиль остановился посреди улицы. Земля здесь была сплошь покрыта ровной как стол светлой жёлто-серой плиткой. Около домов были высажены длинные клумбы, изобилующие такими же фруктами и цветами, что попадались в лесу. Все дома выстраивались один за другим, сливаясь в параллельные ряды. Соединённые мостами-арками, они образовывали, второй ярус, по которому можно было ходить. Такие же арки были перекинуты над улицами, что позволяло гулять по верхнему ярусу вдоль и поперёк. Этим и пользовались, с удовольствием, местные жители, одетые в разноцветную одежду. Одежда состояла из отдельных лоскутов, перевязанных поясками на бёдрах, локтях, запястьях и коленях. Особой разницы между мужской и женской одеждой не было, разве что у женщин была обнажена талия. Дети вообще бегали почти раздетые. Кожа у местных жителей была светло-бронзовая, волосы, в основном, тёмные или русые. По лицам нельзя было сказать, довольны ли они жизнью. Кто-то улыбался или смеялся в беседе с другом, кто-то ругался, а некоторые, в основном старики, сидели на скамьях и покуривали трубки, обсуждая что-то важное. Мужчины неспешно гуляли по улицам, а женщины следили за детьми.

Взрослые поначалу не обращали внимания на подъехавший автомобиль. Только мужчины, с деловым видом, рассматривали его, покусывая странные длинные чёрные палочки. Загорелые дети с любопытством кружили вокруг машины, не понимая, что могут попасть под колёса. Их мамам приходилось подбегать и уносить их подальше от дороги. Хотя, как ни странно, никакой враждебности эти женщины к чужеродному транспорту не проявляли. Транспорт для них был чем-то вроде погодного явления или непонятного зверя, от которого лучше держаться подальше.

Генрих недовольно посигналил, чтобы распугать детей. Тем понравилось, и они начали передразнивать звук гудка. Потихоньку, улица за улицей, иномирный «Опель» продвигался к центру города. Туда, где виднелось единственное высокое здание.

У Фреда перехватило дыхание. Огромная шестигранная башня. Та самая.

Всё, что растворилось некогда в детских снах, теперь явилось перед глазами. Серая громадина с плоской крышей и семью пиками: шесть по углам и один в центре – самый высокий. На последнем красиво реял зелёный в жёлтом обрамлении флаг с символом, издалека напоминающим букву «Y».

Народ не только не расходился от гудков: не зная значения этого звука, толпа, наоборот, только скапливалась на улице. Ехать стало невозможно.

– Мне это надоело. Марк! Может, пройдёмся пешком? Эй! – крикнул Генрих, высунувшись из окна.

«Эй!» отвечали ему полураздетые загорелые дети.

Вначале город казался прекрасным, выбеленным и ухоженным, однако, чем дальше к центру, уже пешком, продвигались трое, тем меньше улицы радовали и восхищали, и тем больше вызывали смешанные чувства. Это выражалось в клумбах. Чаще попадались сорняки, что не срезанными лозами удушали благородные цветущие растения. Выражалось и в стенах – трещины, плесень и мох проедали их то здесь, то там.

Каждая стена была расписана незаметным с первого взгляда узором. Но стоило ненадолго задержаться на ней, как узор будто сам собой проступал, напоминая то мороз на окнах, то орнамент, а то и древние письмена, стилизованные под единый рисунок. Это удивляло и немного отвлекало от запущенности и упадка. Быть может, первое впечатление об этом чудном городке замылило взгляд, и детали, портящие его, не сразу бросились в глаза.

Мелкий дождик, плавно перешёл в снег. Снежинки ложились прямо на яркие красные цветы и зелень, и быстро таяли. Улица покрылась тонким слоем снега и влаги. Что особенно восхищало в местных жителях, они настолько привыкли к резким сменам погоды, что и в снег одевались по-летнему. У большинства были открыты плечи, руки и ноги.

Трое пробились сквозь тучи любопытных зевак. Марк их не замечал, а Фред улыбался им шире лица. Походка его постепенно стала уверенной, размашистой. Генрих шёл позади и настороженно наблюдал за Фредом. Что-то ему явно не нравилось. То ли уверенная походка, то ли некая только что проявившая себя надменность. Генрих, пускай и заочно, слишком хорошо знал Фреда, чтобы быть уверенным – да, это он самый. Но Марк шёл рядом, спокойно глядя вперёд, в сторону башни.

Словно подтверждая мысли Генриха, Фред внезапно подхватил подбежавшего к нему ребёнка и усадил себе на плечо.

«Я знаю народы, в которых прикасаться к детям считается смертным грехом. Говорят, что это убивает душу ребёнка».

Но Фреду было всё равно. Он вёл себя как турист и ни капли не стеснялся бесцеремонно похлопывать мужчин по плечу и щипать женщин пониже спины.

– Шайзе! – не вытерпел Фогель и подошёл к Марку. – Скажи ему, чтобы так себя не вёл. Он в чужом незнакомом мире.

– Расслабься, Птица. Видишь, люди ему рады.

– Ещё раз переведёшь мою фамилию, и можешь искать себе другого водителя!

Между тем, показалась круглая площадь, в центре которой и возвышалась та самая башня. Вблизи она смотрелась не такой уж и громадной. Башня была выложена из цельных каменных блоков, примерно с полтора роста высотой каждый. Камень, от времени и, видимо, долгого отсутствия заботы, покрывали трещины и поросли. В одной стене даже остались дыры, где раньше гнездовались птицы. Даже они теперь опустели.

– Фредерик Уолтер Берроу, – произнёс Марк, положив руку на камень стены. – Ответственно заявляю тебе – это не «Фотошоп», не монтаж и не игра твоего воображения.

Тот отпустил мальчишку. Почему-то, выражение лица ребёнка изменилось. Когда приблизились к башне, глаза у него округлились. Мальчик выглядел испуганным. Соскочив на побитую временем плитку центральной площади, он поторопился убежать с неё, причём так, будто камни обжигали ему пятки.

– Что с ним?

– Эта площадь, и эта башня, считаются проклятыми. Как и тот район, куда мы сейчас пойдём.

Только сейчас Фред заметил, что никто из людей, что собрались на улицах, не стоит на площади. Толпясь на самой границе, они со смесью ужаса и трепета глядели на пришельцев. Можно было расслышать одно общее слово, которое ходило по толпе. То ли «кри», то ли «ирм».