Текст книги "Затворница"

Глава 21

Наши дни

– Что снимаем сегодня? – без особого интереса спросил Кирилл, просто так, чтобы не молчать. За несколько месяцев работы в родном городе он уже успел понять, что из себя представляет местное телевидение, и почти смириться. Но всё же «почти» – это не «совсем». Вот и продолжал надеяться на интересную работу. Неисправимый романтик и идеалист.

– «Незапланированную» встречу мэра с электоратом, – хмыкнул щуплый рыжеватый репортёр Боря, стараясь, впрочем, говорить не очень громко, чтобы их никто не услышал, и с сочувствием посмотрел на оператора.

Кирилла он уважал и даже немного жалел, признавая в нём настоящий талант, которому было тесно в роли дежурного оператора. А ещё Иртышёв нравился ему простотой и скромностью. Всё же столичный фрукт, знаменитый и многократно награждённый киношник, а не звездит, не зазнаётся, делает своё дело и не выщёлкивается. Вот и сейчас торчит себе вместе с ним битый час под солнцем в ожидании мэра, но не жалуется, а только усмехается понимающе. Отличный мужик. Репортёр расчувствовался и простонал:

– Ох, глаза бы мои не видели всё это… Вот ведь работёнка. Как мне эти рожи опротивели, если б ты знал. Ты поснимай пока. А мой текст позже запишем. Сейчас я возьму себя в руки…

В это время из мэрии на площадь наконец высыпала горстка людей. Высокий видный мэр, одетый в демократичном стиле кэжуал, жал руки попадавшимся на пути «случайным» прохожим, сиял и щедро раздавал обещания. Кирилл поснимал немного, потом кивнул продолжавшему бубнить себе под нос Боре и понимающе сказал:

– Не трави душу, Борь… Я с тобой полностью солидарен. Но это ж новый же мэр-то, только избранный, первой свежести, без душка, говорят…

– Что-то мне в это не верится, что без душка-то…

Тут к мэру подбежала какая-то бодрая старушка в огромной шляпе и старомодных солнцезащитных глазах на пол-лица. Кирилл тут же снова включил камеру.

– Валерий Максимович! – требовательно позвала старушка и, когда мэр обратил на неё внимание, кокетливо поинтересовалась:

– И что же, теперь у нас всё по-другому будет? И дороги почините?

Мэр посерьёзнел, напустил в глаза грусти, взял старушку за холеную ручку и проникновенным баритоном сказал:

– Наследство мне, конечно, досталось непростое, но, дайте время, мои дорогие, и мы всё починим, исправим, наладим…

Тут взгляд мэра, которым он обводил собравшихся, упал на красивую яркую женщину средних лет, и глава города изменился в лице. Кирилл, внимательно наблюдавший за ним, заметил это и насторожился.

Мэр потряс ручку старушки, глядя поверх её головы, и принялся прощаться:

– Ну, дорогие земляки, прошу меня извинить, дела, дела…

По удивлённым переглядываниям свиты мэра Кирилл понял, что сценарий выхода в народ был неожиданно нарушен. Старушка же, завладевшая вниманием импозантного главы города, не хотела так быстро прощаться с ним и напомнила с сочувствием в голосе:

– Так сегодня ж выходной…

Мэр снова приосанился и задушевно произнёс:

– Ваша власть работает для вас без выходных, не покладая рук, не разгибая спины…

В толпе одобрительно загудели, мэр прижал руку к сердцу, раскланялся и быстро зашагал к мэрии. Свита чуть ли ни в припрыжку направилась за ним. Красивая женщина тоже сделала несколько шагов вслед и вдруг громко окликнула:

– Валерий Максимович, могу я с вами поговорить?

Мэр, которого Кирилл видел в профиль, заметно занервничал, но всё же обернулся и, напряжённо улыбаясь, дал охране знак пропустить. Женщина кокетливо стрельнула глазами в тех, кто смотрел на них, и пошла рядом с мэром, о чём-то негромко говоря. Кирилл, с интересом наблюдавший за этой сценой, увидел, как мэр что-то коротко и, по-видимому, резко сказал ей. Женщина раздражённо дёрнула плечиком и тоже ответила что-то такое, что мэру явно не понравилось. Но тут вся толпа скрылась в здании мэрии, и заинтригованный Кирилл стал убирать камеру, забыв, что должен ещё снять репортёра Борю. Хорошо, что тот напомнил, быстро зачитал свой заранее подготовленный текст и, наконец, облегчённо выдохнул:

– Ну, здесь, слава Богу всё. Теперь поехали ко Дворцу бракосочетаний.

– А там у нас что?

– А там у нас свадьба местной знаменитости певца Тифа и дочки хозяина «ВасКо».

– И что? Это интересует зрителей? – не поверил Кирилл.

– Да уж поболе нового мэра. Да и продюсер этого Тифа обещал сенсацию. Будет глупо упустить. Поехали скорее…

Глава 22

Наши дни

Разумеется, никакого выкупа невесты не было. Лера пробовала протестовать, но Марина так на неё посмотрела, что лучшая подруга замахала руками:

– Не хочешь – как хочешь! Конкурсы проведём во время банкета.

– Лер, ну не надо ничего!

– Нет, я тебе удивляюсь! – Лера возмущённо упёрла руки в боки. – За что ты меня так не любишь?!

– Я тебя люблю, – не согласилась Марина. – Но причём здесь это?

– Притом, что у меня любимая подруга, почти сестра, замуж выходит, а ты меня хочешь лишить всех удовольствий. А говоришь, что любишь…

– А ничего, что эта любимая, как ты утверждаешь, подруга как раз и есть я? – засмеялась Марина. – Лерунь, очнись, это я замуж выхожу. И я ужасно не люблю все эти выкупы, издевательства над женихом и прочие радости. Конкурсы, если уж тебе так хочется, проводи. Но без фанатизма. Из моей туфли Тимофея пить не заставляй и стихи для меня экспромтом сочинять не требуй.

– Ладно-ладно! – тут же согласилась осчастливленная Лера и тему закрыла. Марина догадывалась, что подруга готовит какие-то сюрпризы, но поскольку договорённость была достигнута, она не возражала. В конце концов, ничего страшного не случится, если во время банкета Лера проведёт парочку-другую конкурсов.

Узнав, что выкупа не будет, Тимофей явно обрадовался. Марина даже растрогалась: какой же он всё-таки милый, простой. Обсудив всё, решили, что встретятся сразу у ЗАГСа. Идея принадлежала Тимофею, но Марине понравилась. Это было непривычно, нетрадиционно и очень современно. И последние дни перед свадьбой она представляла себе, как подъедет к главному в их городе Дворцу бракосочетаний, а Тимофей уже будет ждать её там, распахнёт дверцу лимузина и подаст ей руку. И глаза… У него обязательно будут такие глаза… Счастливые… Влюблённые…

Мечтая обо всём этом, Марина улыбалась, не переставая. Хорошо всё-таки, что тогда ребята затащили её в клуб… Вот ведь, как жизнь складывается. И не знаешь, что ждёт тебя за поворотом. Банально, но правда.

Но сейчас Марине было не до улыбок. Всё шло не так, как она себе намечтала. Нет, с утра события развивались в полном соответствии с планом, который она себе заранее составила. Визажист и парикмахер приехали вовремя. Макияж и причёска удались, ничего переделывать не пришлось. Платье, пошитое на заказ, село как влитое, нигде не тянуло и не сборило. Подружки собрались минута в минуту. И даже арендованные машины не заблудились по пути и не застряли в пробке. Так что к Дворцу её кортеж подъехал ровно в назначенное время.

У Дворца было многолюдно. Папа, конечно, предлагал подключить все свои связи и сделать так, чтобы в этот день никого, кроме Марины и Тимофея, не расписывали. Но жених и невеста от такого предложения отказались. Во-первых, Марина ужасно не любила чувствовать себя «особеннее» других. А во-вторых, ей совсем по-детски хотелось, чтобы её счастье видели как можно больше людей. Она и подумать не могла, что очень пожалеет о своём решении.

Когда машины остановились у Дворца, Лера, сидевшая рядом, закрутила головой во все стороны и растерянно сказала:

– Мариш, я Тимофея не вижу. Ты посиди пока, сейчас я поищу его. Столько народу, что немудрено потеряться.

– Спасибо, Лерунь, – пожала Марина руку подруги. – Не торопись, время ещё есть.

Лера выскочила из лимузина, ещё несколько подружек и приятельниц последовали за ней. Марина откинулась на удобное сиденье и счастливо вздохнула: скоро, совсем скоро они с Тимофеем станут мужем и женой…

– Мариша, Тимофея нигде нет. Наверное, в пробке застрял, – заглянула в распахнутую дверь запыхавшаяся Лера.

– Ничего, подождём, – легко отказалась от своих мечтаний о том, как жених будет встречать её у Дворца, Марина. Она умела быстро перестраиваться, не зацикливаясь на мелочах.

– Девушки-красавицы, – перегнулся через спинку своего сиденья водитель. – Тут это, стоянка запрещена, только остановка. Мне бы отъехать. Вы внутри посидите или на улице будете ждать?

– На улице побудем. – Марина встала, прошла по длинному салону и выбралась на улицу. Руку ей подала Лера.

– Я вас вот там буду ждать, – водитель махнул рукой в сторону большой парковки. – Или вы мне наберите, и я подъеду. Телефон у вас есть…

– Наберём, – пообещала занимавшаяся организацией праздника Лера. – А то далековато молодым будет идти.

– Договорились, – водитель помахал в открытое окно и отъехал.

Марина огляделась. Родители, друзья и остальные гости толпились на свободном пятачке перед Дворцом. Вокруг царило радостное возбуждение. Пар было много. Гостей – ещё больше. Некоторые группы ещё ожидали своей очереди, другие выходили из дверей ЗАГСа и садились в машины. Все переговаривались, смеялись, фотографировались. Марине снова стало весело. Её родные и друзья собрались в кучку и стали обсуждать дальнейшие планы на день.

– Сначала ЗАГС, потом поедем кататься по городу, потом банкет… – перечисляла Лера, загибая пальцы левой руки.

Марина достала из крохотной шёлковой сумочки-мешочка, расшитой искусственными жемчужинами, мобильник, отошла в сторону, выбрала из списка контактов номер Тимофея, который значился как «любимый», и нажала на кнопку вызова.

– Ну что? – тут же возникла рядом вездесущая Лера.

– Отключен…

– Ты только не нервничай. Мало ли что. У человека свадьба. Имеет право растеряться, забыть зарядить телефон.

– Да я и не нервничаю, – пожала плечами Марина. Но телефон из рук не выпустила.

Подошла мама. Родители изо всех сил старались не показывать своего волнения, и Марина, которая, конечно, видела их беспокойство, была им за это очень благодарна. Мама, как всегда невероятно красивая и стильная, поправила дочери фату и внешне спокойно сказала:

– Дочуня, не волнуйся. Тимофей скоро приедет. Ничего страшного.

Марина посмотрела на экран телефона и кивнула:

– Да, мама, конечно. Ты права. Он приедет, обязательно.

Голос прозвучал жалко. Марина сама это услышала и рассердилась на себя и своё волнение. Мама подбадривающе улыбнулась, отошла к папе и что-то зашептала ему на ухо. Пунктуальный отец недовольно пробурчал:

– Мог бы и поторопиться. Если он в день свадьбы заставляет всех ждать, то что будет дальше?

Марина стояла к родителям боком, но не столько услышала, сколько заметила, как мама приглушённо прошипела:

– Роман.

– Ладно, молчу, молчу. – Отец понизил голос и кинул на дочь виноватый взгляд.

Но Марина этого уже не видела: вдалеке показался очередной лимузин. Марина встала на цыпочки, на лице её засияла надежда. Машина остановилась, из неё выпрыгнули не знакомые ей смеющиеся жених и невеста и побежали ко Дворцу: опаздывали. Марина, бросила взгляд на время, светящееся на экране телефона, не выдержала и быстро подошла к родителям.

– Наверное, с Тимофеем что-то случилось… На звонки не отвечает… Папа, я тебя прошу, узнай, пожалуйста…

– Да что с ним… – начал было отец, но посмотрел на бледную, встревоженную дочь, осёкся, вытянул из кармана пиджака телефон и пообещал: – Ладно, сейчас узнаю. Не волнуйся.

Снова из-за поворота показалась украшенная кольцами и цветами машина. Теперь не только Марина и Лера встревожено ждали, когда она подъедет, но и остальные гости не сводили с лимузина глаз, старательно делая вид, что поддерживают непринуждённую беседу. И снова это был не Тимофей.

Вернулся отец. Марина схватила его за руку:

– Папа, что?!

– Ничего. Никаких серьёзных ДТП в городе не было. Неопознанные трупы не поступали.

– Роман, – дёрнула его за рукав мама и сделала страшные глаза.

– Прости, прости, не прав… – примирительно поднял руки ладонями вперёд отец. Марина вопреки волнению улыбнулась: такой потешный стал у её серьёзного важного папы вид.

Заиграла мелодия медленной композиции «Металлики», отец выудил из кармана только что засунутый туда телефон, глянул на экран и отошёл в сторону. Марина обеспокоенно посмотрела ему вслед. Тут же рядом очутилась Лера:

– Мариш, не нервничай. Ну, дядя Рома же сказал, что никаких серьёзных ДТП и другого чего страшного не было. Всё в порядке, просто застрял где-то в пробке, сейчас приедет.

Марина в очередной раз посмотрела на экран телефона.

– В городе пробок нет, если, конечно, верить Яндексу.

– Значит, приедет не сейчас, а сию минуту…

Марина слушала подругу, а сама по лицу отца пыталась прочесть, кто ему звонит и что сообщает. Но папа перехватил её испуганный, напряжённый взгляд, подмигнул и повернулся спиной. Мама, старательно делая вид, что не волнуется, подошла к нему, просунула руку под локоть и стала прислушиваться к разговору. По ней тоже не понять, что происходит… Вдруг мама бросила на отца странный взгляд, который Марина не смогла понять. И тут же раздался радостный вскрик Леры:

– Приехал!

Глава 23

Наши дни

Ликование и облегчение накатили тёплой волной, и Марина устремилась к машине, не замечая ни тяжёлого взгляда отца, ни крепко сжатых губ матери, ни засуетившихся чуть в стороне операторов. Затемнённое боковое стекло лимузина поехало вниз. Марина смотрела в расширяющуюся щель счастливыми глазами. Ни страха, ни раздражения не было в её взгляде. Только радость и нетерпеливое ожидание.

* * *

Кирилл, который с того момента, как заметил двух встревоженных девушек, с интересом – уж больно хороша и кинематографична получалась картинка – наблюдал за ними, ощутил сильный толчок в бок и непонимающе посмотрел на коллегу.

– Камеру включай! – скомандовал тот и приготовился произносить заранее заготовленный текст.

– Кого хоть снимаем? – спросил, машинально выполняя привычные действия, Кирилл, недовольный тем, что его оторвали от любования девушками.

– Да вон та девица – невеста. – Репортёр ткнул пальцем как раз в сторону одной из заинтересовавших Кирилла особ. – А подъехал, как я понимаю, жених. Их и снимай.

Когда лицо Тимофея стало видно полностью, Марина спросила:

– С тобой всё в порядке?

Тимофей улыбнулся странной неестественной улыбкой – ему явно было не по себе, – но тут же дёрнулся, словно его кто-то толкнул в бок и ответил:

– Да, я в порядке.

– Ну, слава Богу! – обрадовалась Марина. А Тимофей вдруг громко и отчётливо, так, что наверняка услышали все, собравшиеся вокруг, спросил:

– Ты меня любишь?

Нежность затопила Марину, и она дрогнувшим голосом ответила:

– Да! Я тебя люблю! Очень!

Сбоку, слишком близко от неё откуда-то взялся оператор, совавший камеру ей чуть ли не в самое лицо. Из окна лимузина, в котором приехал Тимофей, их тоже снимали. Это мимолётно удивило и даже покоробило Марину, но она отогнала неприятное ощущение и снова повторила:

– Я тебя люблю!

Тимофей внимательно посмотрел на неё, странно усмехнулся и всё так же громко и отчётливо проговорил:

– А я тебя бросаю.

Все, кто услышал эти слова, волной сначала чуть откатились, а потом прихлынули к лимузину и стали переглядываться. На лицах застыли растерянные улыбки. Марина непонимающе смотрела на Тимофея и не могла ничего сказать. Никакой звук не вылетел из горла, и только Лера, оттолкнув одного из операторов, стремительно подлетела к лимузину, потянула Тимофея за воротник на себя и почти прокричала ему в лицо:

– Что-о? Что ты сказал?!

Тимофей брезгливо отстранил её и, всё не отводя глаз от Марины, повторил:

– Я тебя бросаю.

Лимузин тронулся, поехало вверх тёмное, почти чёрное стекло, скрывая торжествующее лицо Тимофея. Марина, у которой внутри всё тряслось, услышала, как минутная оторопь за её спиной сменилась гулом. Собравшиеся на площади принялись обсуждать увиденное:

– Это же дочка Васениных…

– Это Тимофей … Тиф…

Марина повернулась к родителям и Лере. У мамы дрожали губы, Лера плакала, зажав зубами кулак, окаменевший отец с состраданием смотрел на дочь. Марина, покачнувшись, шагнула к нему.

– Папа… – Голос её прозвучал по-детски беззащитно и растерянно.

Отец отмер, повернулся так, чтобы загородить собой дочь от толпы, и прижал её к себе.

Это было последнее, что смог снять Кирилл, который занял место на парапете лестницы Дворца и поэтому находился выше собравшихся на площади и видел всё происходящее чуть сверху. Он резко выключил камеру и стал сердито зачехлять её.

– Ты что?! – возмутился репортёр. – Снимай! Может, ещё что интересное случится!

– Сам снимай! – рыкнул на него Кирилл, схватил камеру и зашагал прочь. Он впервые в жизни ненавидел работу, которую ему приходилось делать.

Глава 24

Наши дни

Арендованный лимузин уже отъехал от Дворца, а довольный Тиф всё продолжал смотреть назад, туда, где остались Марина и гости. Лев сунул ему в руку откупоренную бутылку шампанского, Тиф сделал несколько быстрых больших глотков и удовлетворённо сказал:

– Дело сделано! Маринка-то красава! Какая актриса! Я и не ожидал от неё! Так сыграла, что даже старик Станиславский поверил бы. Ты всё снял? – Он оглянулся на оператора.

– От и до, – коротко ответил тот, но было видно, что и он тоже доволен.

– Хайпанём теперь. Однозначно… Эй! – Тиф перегнулся через сиденье и хлопнул по плечу водителя. – Сделай круг и давай снова к ЗАГСу подъезжай. А то совсем на регистрацию опоздаем.

Лев вытянул шею, став похожим на черепаху, выглядывающую из панциря, и через голову Тимофея скомандовал:

– Не надо к ЗАГСу! Рули к студии.

Тиф озадаченно посмотрел на продюсера, и вдруг понял:

– Ты?.. Ты что не?!.

Лев заметно смутился, но тут же напустил на себя непробиваемый вид и кивнул:

– Не.

– Так что? Я не?!.. – выдавил из себя Тиф, не зная, как реагировать, и неловко махнул бутылкой, зажатой в руке.

– Ты не, – подтвердил Лев и на всякий случай вытащил из вялых пальцев приятеля бутылку с остатками шампанского. Он не был уверен в том, как Тиф отреагирует на новость.

Тот скандалить не стал. Растерянность на его лице сменилась сначала испугом, а потом облегчением, смешанным с восхищением:

– Ну ты даёшь!

Лев самодовольно усмехнулся и голосом феи-крёстной пропел:

– Всё для твоего счастья, мой мальчик.

Тимофей выхватил у Льва шампанское и принялся жадно пить.

1943 год

Бои теперь гремели далеко. Даже и не верилось, что их село, словно постоявшее на краю пропасти и уже заглянувшее в неё, всё же каким-то чудом уцелело. Линия фронта, хотя и проходила совсем рядом, но не выгнулась в их сторону, не затянула в страшный водоворот.

Мужчины и многие молодые парни и даже девушки, воевали, конечно. И похоронки приходили уже не раз, заставляя село замирать в оцепенении. Те из оставшихся мужиков, почти дедов, в ком были ещё силы, подались в партизаны. Присоединялись к ним и возвращавшиеся комиссованные солдаты, и подростки. Пелагея и сама помогала, как могла: относила в отряд лекарственные травы, собранные бабушкой, сушёные ягоды и грибы. Прасковья, собирая её в дальний путь, каждый раз подолгу молилась на чердаке у последней храмовой иконы, а потом шла с внучкой, сколько было сил. Но ноги всё чаще подводили её, и она возвращалась домой, а Пелагея большую часть пути проходила одна.

Ни разу с ней ничего не случилось. Бог миловал. Хотя и бывало страшно так, что сердце, казалось, переставало биться. Но она знала, что там, позади, на чердаке, стоит перед спасённым образом бабушка. И это знание делало её смелой, ловкой и удачливой. А ещё, отправляясь в отряд, Пелагея думала о том, что так она хоть чуть-чуть помогает тем, кто защищает их землю от фашистов и становится немного ближе к Ивану.

Но вот война ушла на запад. И партизаны отправились следом за ней. По домам вернулись лишь те из них, кто уж совсем обессилел. Надежда, которую два года все загоняли так глубоко, что и не увидеть было, начала подниматься в душах измученных месяцами страданий людей. А тут ещё и весна пришла. Подросшая Пелагея так радовалась ей, так любовалась каждым новым подтверждением прихода тепла, что дни эти навсегда отпечатались в её памяти. Их она сохраняла бережно и спустя многие годы и время от времени позволяла себе роскошь вернуться мыслями в ту далёкую весну, побаловать себя светлыми воспоминаниями. Только один день она долгие годы старательно изгоняла из своих мыслей. Но чем дольше жила она, тем чаще он напоминал ей о себе. И Пелагея перестала сопротивляться, вспоминала и молилась.

В тот день бабушка отправила её в село с лекарственным сбором для одной из захворавших знакомых. Пелагея тут же собралась. По лесу она шла стремительно, почти бежала. Подсыхающая после таяния снега земля приятно пружинила под ногами, гомонили птицы, пахло так, что сердце сжималось от восторга и умиления. Пелагея щурилась на солнечные лучи, путающиеся в ветках, и улыбалась. Просто так, без причины, от переполнявшей её радости жизни.

Отдав бабушкиной подруге посылочку, Пелагея направилась было по той улице, что выводила в лес. Но ноги сами понесли её на другую, где находился дом Ивана. «Ну, и ладно, – решила Пелагея, – только посмотрю немного и пойду».

Страшный крик она услышала издалека и на миг замерла на месте, а потом побежала, уже откуда-то зная, кого увидит, и всё же надеясь на ошибку.

У одного из домов билась в руках соседок женщина, а в сторону быстро уходила Тоня, их молоденькая почтальонша. Обеими ладонями она вытирала щёки и плакала так, что сердце Пелагеи замерло от горя.

– Не дай Бог никому такой работы, – часто говорила её бабушка про Тоню и горестно спрашивала неизвестно у кого: – Как же она, бедная, каждый раз-то идёт, с такой вестью-то? Как же её ноги-то несут, сердешную? Какое человеческое сердце это вынесет?

Всё поняв, но бессильно цепляясь за последние секунды спасительного незнания, Пелагея с болью посмотрела вслед Тоне и перевела взгляд на кричавшую женщину. Та уже не выла в голос, а только страшно, безнадёжно то ли всхлипывала, то ли глотала воздух, не в силах выразить своё горе. Мать Ивана Пелагея узнала по длинной красивой косе, выбившейся из-под платка. Полубезумный взгляд женщины остановился на лице Пелагеи, и та не выдержала – резко повернулась, сорвалась с места и побежала.

Она летела быстро-быстро, словно надеялась убежать от невыносимого своего горя. Но беда мчалась рядом с ней, перетекала в неё, разрывая на части. В родной дом Пелагея ворвалась так, что бабушка в ужасе отшатнулась.

– Ивана Васенина убили! – в лицо ей крикнула Пелагея, оступаясь, взобралась по лестнице на чердак и подскочила к иконе Богородицы, толком не зная, зачем мчалась сюда и что будет делать. Она взглянула на прекрасный лик с отчаяньем и даже ненавистью. Рука сама замахнулась, но тут глаза, горящие от невыплаканных слёз, встретились с глазами молоденькой девушки, Божией Матери.

«Я знаю твоё горе, – как будто говорили Она. – Я тоже отдала этому миру самое дорогое. Моё сердце так же разрывалось от горя. Принеси свою беду Мне. И ты поймёшь, что не одна…»

Пелагея замерла с поднятой рукой. С трудом забравшаяся вслед за ней по крутой лестнице бабушка увидела, как внучка упала на пол и заплакала навзрыд.

– Ничего, ничего, – зашептала старушка, опустившись рядом и обнимая внучку. – Ничего, Палашенька. У всей страны сейчас горе. Такое уж время нам выпало. Ты плачь, плачь… Ничего…