Текст книги "Три правила войны"

13 февраля 2014. Лондон. Стрэнд

«Как же я ненавижу эту моросяще-слякотную недо-зиму», – шипела про себя Анна, продираясь сквозь толпу офисных работников, на выходе наверх со станции Чансери-Лейн, юридического района Сити. Как всегда, выход был заблокирован несколькими баранами, которые, не обращая внимания на людей позади себя, открывали зонтики, прежде чем сразиться с февральским утренним дождем. Остальные члены стада покорно ждали, пока головняк справится с заданием. «Типичная английская вежливость, – мелькнула мысль, – в Питере их уже давно бы простимулировали поджопниками».

Сама Анна зонтом принципиально не пользовалась. Ну, разве только, чтобы предсказать хорошую погоду, тогда взятый с собой зонтик гарантировал солнечные блики на низком лондонском небе, аж до момента, пока очередной зонт не был посеян в подземке. К тому же Анна давно заметила, что английский дождик очень похож на ленинградский – холодный, мелкий, противный, пробирающий своей поганостью до костей, но не такой уж и мокрый. Как-то недавно она прочитала статистику, подтверждающую ее подозрения, уровень годовых осадков в Лондоне был, оказывается, почти в два раза меньше, чем в любом другом городе Европы, том же Милане. Просто этот piss, как точно называют эту морось аборигены, равномерно капает с неба 364 дня в году, вот и считается, что Лондон столица дождей.

В конце концов, стадо на выходе разбрелось по своим стойлам, и Анна выбралась наружу. И тут же убедилась, что правильно решила зонта не брать. К мороси присоединился шквальный ветер. Анна с удовольствием наблюдала, как одну степенную девицу ее зонт уносит, против воли, в заоблачную даль, почти как Мэри Поппинс. Девицу спасли лишние килограммы плюс решение завернуть в «Эксессориз», магазин с безделушками, чтобы переждать шквал. А вот Аннушкины пятьдесят килограммов явно проигрывали бой с нехваткой гравитации. Да еще этот дождик. Анна решила плюнуть на идею пробежки до Верховного суда и махнула рукой. Черный кэб, только что свернувший с Холборна, подрезал все потоки, нахально развернувшись прямо на перекрестке, и резво остановился перед Анной. Она с облегчением забралась в просторное нутро лондонского такси.

– Верховный суд, пожалуйста.

Водитель кивнул и включил счетчик. «Фунтов на двадцать натикает, в таком трафике, хотя пешком от метро было бы минут пятнадцать, от силы, ходу. Да что поделаешь». Кэб медленно продирался через потоки транспорта. Наконец, через те же пятнадцать минут, машина остановилась перед белым готическим зданием. Анна сунула таксисту сине-розовую бумажку с портретом королевы и, вежливо попрощавшись, юркнула в здание суда.

Анна даже не знала, получится ли у нее пробраться на заседание, в Верховном суде она до сих пор никогда не была, в отличие от магистратских и коронных судов. Но оказалось, что процедура пребывания в старейшем и важнейшем суде Англии очень похожа на процедуры, которые она тысячи раз проходила в судах низших инстанций. Пропустив сумочку через металлоискатель, Анна подошла к информационной стойке, где, как только она назвала стороны дела, ей дали подробные инструкции, как найти комнату мастера, в которой пройдет заседание. Осталось только последовать инструкциям, Анна сразу поняла, что затеряться в коридорах суда – раз плюнуть, да и спросить не у кого – все прохожие в черных балахонах и париками на головах неслись по коридорам со скоростью болида «Формулы-1». Анна выдохнула с облегчением, когда увидела Бобика, молодого человека лет тридцати, из-за которого и разгорелся весь этот сыр-бор.

Бобиком Анна окрестила старого (а точнее, молодого) друга Тони, Роберта Броснана, который стараниями Тони преуспевал в Орвингтоне на позиции местного депутата и главы Комитета по окружающей среде и транспорту, что ему давало неплохой годовой доход. Так как Анна сразу поняла, что основной отличительной чертой Роберта было крайнее жополизство, она моментально потеряла к нему остатки доверия и уважения, но толерантно позволяла Роберту применять его оральное искусство по отношению к филейной части мужа – как любой зодиакальный Лев, Тони нуждался в ударной порции лести и преклонения, в чем Анна, при всей любви и уважению к мужу, категорически ему отказывала. Таким образом создался некий симбиоз – она закрывала глаза на то, что Бобик лестью прокладывал себе политическую карьеру за счет позиции Тони, а муж наслаждался дружбой молодого человека. Ну, а Бобик появился очень просто – Роберт, Боб, Бобик, декоративная собачка.

О проблеме Бобика с Кристианом Джилсом Анна узнала еще два года тому назад, когда Орвингтон уже оправился от блицкрига, который Анна устроила по поводу развода Тони, но еще не полностью понимал, во власти какой ведьмы оказался лидер. Именно по поводу его декри абсолюта, окончательного расторжения брака, и состоялся обед, на который Тони пригласил Бобика с его очередной пассией, и во время которого молодой человек поделился своей серьезной проблемой.

Это был теплый сентябрьский вечер, коим честная компания наслаждалась на террасе ресторана в парке «Семь Холмов».

– Слышал последние вести о Джилсе? – обратился Бобик к Тони, задумчиво мешая мороженое в вазочке. – Опять мне проиграл очередное дело и опять подал моментальную апелляцию с заморозкой всех решений по прежним делам.

– А ты вот Анну найми, – пошутил Тони. – Вон она как «Нортон Прескет», юристов Трейси, разделала с разводом. Они даже пискнуть не успели, как Трейси согласилась на мировую.

– А что, – оживился Бобик, – это неплохая идея. Эти солиситоры и барристеры мне уже в сорок тысяч влетели, а конца всем этим процессам не видно. Может, Анна что-нибудь посоветует?

Анна, лениво попивая джин-тоник, подставив свою мордочку вечернему закату, не спеша ответила, смакуя каждое слово:

– Знаете, есть древний русский анекдот. Француженку, американку и русскую спрашивают: «Представьте, что вы попали на необитаемый остров, а там – свора голодных неудовлетворенных мужиков. Ваши действия?» Француженка отвечает: «Я совершу самоубийство». Американка отвечает: «Я выберу самого сильного мужчину, буду с ним спать, а он будет меня защищать от остальных».

Тони и Бобик замерли, ожидая развязки. Анна, довольная эффектом, продолжила после паузы:

– А русская ответила: «Вопрос я поняла, а в чем проблема?»

Мужчины и пассия Бобика рассмеялись.

– Так вот, вопрос я поняла, а в чем проблема?

Роберт, поняв, что придется рассказывать с самого начала, заказал Анне очередной коктейль и начал свой рассказ.

Кристиан Джилс был местным селебрити и головной болью Ассоциации консерваторов. Причем изначально все начиналось очень цивильно, мирно и прекрасно. Кристиан был недоучкой-юристом, которого по неизвестным причинам выперли из юридической школы. Но так как в Англии особых полномочий для счастья не надо, Кристиан разработал гениальную схему. Он основал благотворительную организацию, целью которой, официально, была помощь бедным слоям английского населения, у которых нет лишних тысяч фунтов на тяжбы. Так как в благотворительной организации формально числилось несколько квалифицированных юристов, и налоговая и Комиссия по благотворительным организациям дали зеленый свет. Работа закипела, Джилс за копейки снял комнатку в головном офисе местных консерваторов, с которыми у него на том этапе был «мир, дружба, жвачка». Кстати, консерваторы настолько обрадовались неожиданному офисосъемщику, что даже выдвинули его кандидатуру на ближайших выборах, таким образом, Бобик и Джилс стали коллегами по местному политическому истеблишменту.

Прикол заключался в том, что оба молодых политика были до ужаса похожи друг на друга – начиная от возраста (парни были одногодками), до способов влияния на окружающую среду через оральную стимуляцию задних проходов сильных мира сего. Но так как у Тони филейная часть была только одна, между соперниками разгорелась самая настоящая вражда по всем канонам политических драм Шекспира. Что там Ричард II или Генрих V! Весь Орвингтон до сих пор вспоминает колкости, которыми депутаты обменивались на заседаниях в местном парламенте!

А потом появилась она, Пэм Большие Титьки. Эта дама младшего среднего возраста была без ума от любого политика, независимо от поста, возраста или вероисповедания. Отсутствие предпочтений и умственных способностей с лихвой компенсировалось реально большой грудью, так что, в конце-концов, вся политическая братия Орвингтона, по слухам, включая даже Тони (эти слухи он отчаянно опровергал), по очереди пала к ногам прекрасной Серсеи. Ну, разве что, кроме Энди Ньюмана, члена парламента, известного своими определенными пристрастиями.

Сначала жертвой чар Пэм пал Кристиан. Но так как, как известно, именем женщины является непостоянство, Кристиан очень скоро наскучил красотке, и она переметнулась к его ближайшему сопернику – Бобику, который, кстати, политическим рангом был постарше. Весь Орвингтон с не меньшим интересом, чем за сражениями в палате местного парламента, наблюдал за сценой перед муниципалитетом, во время которой Кристиан настучал по ушам и изменнице и счастливому сопернику.

Страсть, как известно, плохой советчик разуму, который, скорее всего, отключился, когда Кристиан раздавал оплеухи. Иначе он бы вспомнил, что полицейский участок Орвингтона находится в соседнем здании рядом с муниципалитетом. Потирая покрасневшие от затрещин органы, незадачливые любовники, то бишь Бобик с Пэм, прямиком отправились в полицию, где у них приняли жалобу о насильственном причинении физического ущерба господином Джилсом. Дело было вечером, как всегда в Орвингтоне полиции было делать нечего, так что двое копов просто прогулялись до муниципалитета, где отвергнутый возлюбленный все еще расхаживал перед древним зданием, охлаждаясь после совершенного акта возмездия.

Джилс был арестован и препровожден в полицейский участок для выяснения обстоятельств дела и ответа на обвинения Роберта и Пэм. Камера СИЗО произвела на преступника чрезвычайно позитивное впечатление – его разум возмущенный резко охолодел до температуры разумного мышления. Короче, он вспомнил, что у него есть в штате энное количество юристов, которые маются без дела. Воспользовавшись по назначению правом телефонного звонка и правом на юридическую защиту, Кристиан освободился из полицейского участка уже в тот же вечер. Как известно со времен Сервантеса и графа Монте-Кристо, пребывание в местах не столь отдаленных чрезвычайно активно пробуждает клетки мозга, ответственные за тщательное планирование акта мести и, вообще, креативность в целом. Кристиан вышел из полицейского участка другим человеком. У него была Цель.

Целью Джилса было полное уничтожение Бобика. Финансовое и моральное. И для этого Кристиан с гениальностью обиженного маньяка полностью использовал ресурсы английской судебной системы.

В Англии любой может подать гражданский иск в Верховный суд. Надо лишь уметь писать и иметь в распоряжении около трехсот фунтов на судебную оплату иска. Ну, и еще надо немного знать птичий язык юристов, который называется CPR Rules, то есть «правила ведения гражданских дел». Все три составляющие у Кристиана присутствовали, который смешал из них воистину адский коктейль. Кристиан подал на более удачливого любовника Пэм в суд, обвиняя его в причинении морального ущерба за ложное обвинение, из-за которого Кристиан был арестован. Прелесть английской судебной системы в том, что несмотря на тот факт, что арест Джилса был абсолютно законным, гражданская жалоба по тому делу была с полной тщательностью рассмотрена в Верховном суде. Но идея Кристиана имела воистину дьявольскую подоплеку – зная, что он наверняка проиграет дело в Верховном суде, он уже приготовил план Б, о чем позже.

Одновременно с тяжбой в Верховном суде Джилс обратился в СМИ, где с подробностями рассказал всю правду о конфликте с Бобиком из-за больших сисек. Пару дней все таблоиды с упоением обсуждали размер и форму претензий. Пэм была на седьмом небе от счастья – мечта всей ее жизни осуществилась, она была на первых страницах местных газет и даже на пятой странице одного национального таблоида.

Но дело было перед выборами, и такая реклама резко не понравилась консерваторам. Тони должен был прореагировать, что и было сделано. Было созвано экстренное заседание местной ассоциации, и Джилс получил аккуратный пинок под зад. Бобик как жертва политически не пострадал и спокойно выиграл очередные выборы по тому же самому округу, что и раньше.

Но это были последние хорошие новости для Роберта. Пэм его бросила, ускакав к очередному политику местного разлива. Практически в то же самое время Верховный суд огласил вердикт по иску Джилса, на который Бобик, защищаясь, выдал на барристеров (юристов, у которых есть право представления интересов простых смертных в Верховном суде) около двенадцати тысяч фунтов. Естественно, свой иск Кристиан проиграл, но моментально, в тот же самый день, подал новый иск против Роберта, что означало, что возврат всех судебных издержек Бобика был заморожен на время рассмотрения нового иска. Это было гениально. Анна отметила, что такую тактику разорения противника надо взять на вооружение – на момент трапезы в парке «Семь Холмов», в Верховном суде рассматривался уже третий иск против Бобика, в то время как его судебные издержки на адвокатов давно перевалили за сорок тысяч.

– И конца этому не будет, – задумчиво констатировала Анна, вылавливая кусочек лимона из джин-тоника.

– Вот именно, – понуро согласилась жертва Джилса.

Анна помолчала, сконцентрировавшись на лимоне. Наконец, ей удалось поддеть непокорную корочку, которую она отправила в рот и с удовольствием прожевала.

– Знаешь, Бо… Роберт, я думаю, этому Джилсу просто нечем заняться. Его надо чем-то озадачить. Сделай иск против него, пусть займется делом. Лучшая защита, как известно, это нападение.

Бобик хмыкнул. Анна знала, что ее совету он не последует. За это ей даже нравился Джилс – у дяденьки были яйца, чтобы начать войнушку. А Бобик – на то он и Бобик, чтобы жалобно тявкать, пока ему кованым сапогом массируют интимные места.

И вот, два года спустя, Анна сама попала в ситуацию, когда ей пришлось сразиться со страшным господином Джилсом.

За эти два года серийный литигант (так в Англии называют людей, которые постоянно подают в суд) проиграл еще два иска Роберту, чей юридический счет перевалил уже за шестьдесят пять тысяч фунтов. Кристиан сделал свой обычный финт ушами и подал старый иск под свежим соусом о незаконности его ареста по причине заговора против его сиятельной особы между Робертом, Тони, местным членом парламента и еще парой-тройкой активистов-консерваторов, которые присутствовали на том историческом заседании, когда Кристиана исключили из партии.

Только-только отгремели баталии вокруг развода Тони. Только-только Аня перевела дух и начала собирать вместе финансы, позаныканные по офшорам на случай затяжной партизанщины, предполагаемой в связи с разводом Тони, так – здравствуйте и пожалуйте на ковер: бороться с самим господином Джилсом, великим и ужасным.

Анна всегда была адептом той простой истины, что если уж ты даешь советы другим, то изволь им сама следовать. Вспомнив свою собственную рекомендацию, данную Бобику теплым вечером 2012 года, Анна решила накопать на Джилса как можно больше компромата. Финансы она пока решила оставить на офшорке, на всякий случай. С исками в Верховном суде она пока не работала, так что о результате аферы никаких окончательных, а тем более положительных выводов сделать не могла.

Прежде всего она изучила сам иск господина литиганта. Прочитав первую же строчку иска, Анна впала в ступор – Джилс сам признавался в том, что во время ареста использовал ресурсы своей благотворительной организации, чтобы обеспечить себе юридическую помощь. Как раз в этом Анна была специалистом и твердо знала, что закон не позволяет использовать ресурсы благотворительной организации в целях получения личной выгоды директором данной организации. То есть Джилс в открытую и, не таясь, признавался в должностном, а также административном нарушениях, со всеми вытекающими налоговыми и административными последствиями. Единственное, чего не понимала Анна, как иск, в котором такое признание фигурировало в первой же строчке, был принят к рассмотрению высшей судебной инстанцией Великобритании.

Но это были еще даже не цветочки, а тычинки и пестики. Затем Анна получила и просмотрела всю отчетность благотворительной организации Джилса и список доноров. Ей, взращенной на изящных махинациях девяностых, было смешно и грустно смотреть на кристально понятную схему отмыва денег бизнесами папы и брата Кристиана, которые «жертвовали» благотворительной организации родственника сотни тысяч фунтов в год из прибыли, полученной в других семейных компаниях, получая таким образом колоссальные налоговые льготы. В России или в Польше только этих двух аргументов хватило бы, чтобы «замолчать» Джилса далеко и надолго. Но, оказалось, в Англии все было по-другому.

Изначально Анна объяснила свои аргументы Кристиану в имейле, где она прозрачно намекала на имеющиеся у нее данные и предлагала забрать иск против Тони по-хорошему, на что получила чрезвычайно вежливое предложение решить вопрос за сто тысяч фунтов компенсации в фонд уже известной благотворительной организации. Анна поняла, что война объявлена. Она была согласна с мнением израильских спецслужб и с террористами переговоров не вела из принципа.

Подготовив синопсис прегрешений Джилс против административно-процессуального и налогового кодекса короны, Анна направила несколько писем по назначению, предвкушая острую нехватку времени у Джилса, ввиду чрезвычайной занятости ответами на претензии органов. Прошел месяц, и Тони получил повестку в суд на новое слушание, и Анна поняла, что по каким-то причинам ее гражданский почин не дошел до адресата. В тот же день она прозвонилась по всем инстанциям и пережила глубокий шок – те прегрешения, за которые бы в России налогоплательщика затаскали бы по инстанциям, в Англии никого не интересовали. Уже позднее, успешно проведя несколько похожих дел, она поняла причину – в Англии неприлично подозревать мошенников в мошенничестве. По определенным причинам и в этот раз Анне было глубоко плевать на приличия.

И вот в этот дождливый февральский день Анне пришлось прийти в Верховный суд, чтобы воочию посмотреть на цирк под названием «Джилс атакует».

– Ты ок? – участливо спросил Бобик, ловко проводя ее по многочисленным коридорам.

«Еще бы, он уже года три по ним бегает», – подумала Анна, с трудом поспевая на тучным чичероне.

– Ок, ок, – досадливо поморщилась она. «Что за манера всегда задавать этот дурацкий вопрос? „Сожалею о преждевременной кончине вашего дядюшки, вы ок?“ Или: „Я только что раздолбал вашу машину всмятку, вы ок?“ И так далее и тому подобное».

– Надо поторопиться, заседание начнется через три минуты, в десять, – пропыхтел Бобик, сбавляя шаг.

Анна думала, что заседание в Верховном суде пройдет как в кино – торжественный зал с деревянными скамьями, куча разных судебных помощников в мантиях и париках, да и сам судья, в пурпурной мантии Понтия Пилата, будет грозно взирать на аудиторию с высокого престола. Все было совсем иначе.

Бобик втащил Анну в темный узкий коридор, в котором Анна с трудом увидела в сером утреннем освещении, пробивающемся сквозь узкое окошко, довольно-таки живописную кучку, которая чинно расселась на деревянной скамье. Анна узнала Энди Ньюмана, члена парламента, которого Джилс также включил в иск, со своим неизменным хахалем, Дарреном Смитом. Они о чем-то оживленно разговаривали с молоденькой блондинистой девчушкой в черной мантии, которая, держа толстую папку в одной руке, размахивала париком другой. Анна догадалась, что Энди привел своего барристера.

Рядом с ними стоял импозантный молодой человек в возрасте Роберта, который также оживленно разговаривал со стариком и индусом, чье грузное тело было облачено в черную мантию, а парик уже гордо восседал на его потной и блестящей лысине.

– Это Джилс с отцом Кристианом и одним из своих барристеров, – шепнул Бобик и, не прощаясь, побежал ручкаться с Энди.

Анна подошла к собравшимся. Все замолчали и с интересом посмотрели на новоприбывшую.

– Ты будешь представлять Тони? – вместо приветствия спросил Энди.

– Посмотрим, – мрачно процедила Анна. Ей очень не понравилась надменность, с которой посмотрел на нее Джилс. «Ну что же, и посмотрим, и покажем, а спесь с этого индюка надо сбить».

В этот момент одна из дверей в коридоре открылась, и маленький вертлявый человечек в мантии пригласил всех внутрь.

Первыми в комнату мастера (так называют судей Верховного суда) вошли владельцы мантий, париков и толстых папок – блондинистая девчушка и индус, которые сразу же заняли места напротив лавки мастера. За ними в комнату мастера вошли Энди с Дарреном и Бобик, которые расселись на стульях по углам. Джилс посмотрел на Анну с поганенькой ухмылочкой и сделал небрежный жест – заходи, мол. Анна стиснула зубы, борясь с искушением залепить ему оплеуху. Кивнув сквозь Джилса в пространство в глубине коридора, она вошла в комнату.

Это явно не был судебный зал или даже близко к этому. Это была простая комната, три на три метра, с большим окном, выходящим в какой-то слепой закоулок. Комната была поделена почти надвое большой лавкой, типа барной стойки, как в английском пабе, за которой на некоем возвышении сидел мастер (в этом плане как полагается – в мантии и парике), а с другой стороны у той же самой стойки была другая лавка, немного ниже уровнем, за которой расселись, лицом к судье и задом к остальным, барристеры. Таким образом, эта небольшая комната была поделена примерно на две функциональные части – в одной половине барная стойка с юристами, в другой части – место для публики, включая стороны разбирательства и зевак, к которым теоретически принадлежала и Анна.

В публичной части комнаты по углам стояло несколько стульев, три из которых заняли Энди, Даррен и Бобик, в другом углу стояло еще два стула, а посередине стоял роскошный стол, за который и уселась Анна, доминируя, таким образом, в пространстве.

Теперь в комнату вошел Джилс, держа в руках несколько толстых папок. Изначально он шагнул к столу, с явным намерением возложить на него груз своих аргументов.

– Занято, – процедила сквозь зубы Анна.

– Вы не согласитесь потесниться? – неуверенно спросил Джилс.

Анна внимательно посмотрела ему в глаза и отчетливо сказала театральным шепотом:

– Иди в жопу.

Энди и Бобик захихикали. Мастер тоже явно услышал посыл Анны, но никак не прореагировал. Наверное, подумал, что ослышался. Враг народа покраснел и ретировался в угол, где ему пришлось разложить папки прямо на полу. Его папа с кряхтением расположился на соседнем стуле. Последующие три часа заседания прошли под кряхтение старого Джилса и испепеляющие взгляды, который Кристиан бросал на Анну. Ее это мало трогало, она была поглощена спектаклем, происходящим в «судебной» части комнаты.

Судья, типичный англичанин лет семидесяти, с цепким взглядом умненьких глазок, явно валял дурака, а точнее, играл в кошки-мышки с индусом, гоняя его по всем пунктам обвинительного иска. Индус потел, кряхтел, пукал, извинялся, потом опять потел и пукал, но упорно повторял весь бред, сочиненный Джилсом в порыве белой горячки. Несколько раз сам автор, без вызова на бис, подбегал к судебной лавке, порываясь помочь своими аргументами, но каждый раз был отправлен обратно на свое место.

В конце концов, мастеру надоел это кордебалет в исполнении национальных меньшинств.

– Мы уже три часа пытаемся найти хотя бы тень или намек законных обоснований для данного иска, и, несмотря на наши общие усилия, таковые не были идентифицированы. Потому я принимаю решение по отклонению данного иска и присуждению всех судебных издержек в пользу позванных.

Оба Джилса вскочили, но мастер на корню пресек их попытки протестовать.

– Заседание закрыто. Все вопросы рассматриваются только через юридических представителей.

И мастер вышел из комнаты через дверь, находящуюся в «судебной» части комнаты. Из той же двери вышел прежний вертлявый человечек и стал всех выгонять из комнаты, где только что свершилось правосудие.

Анна подошла к Джилсу.

– Я же сразу сказала «иди в жопу», а ты не послушал, – и спокойно удалилась из комнаты, чувствуя спинным мозгом, как Джилс пинает так любовно разложенные на полу папочки.

На следующий день Анна и Тони провели незабываемый День Валентина. Тони смеялся как ненормальный, когда Бобик ему рассказал про то, как Анна «опустила» страшного Джилса в зале суда, не давая ему с комфортом расположиться за столом. Но смеялись все недолго.

Еще не прошла неделя, как все заинтересованные стороны узнали, что Джилс опять использовал свой излюбленный трюк – новый иск с заморозкой решений по старым. Анна снова вспомнила про свой совет, она поняла, что этот клещ не отстанет от них, пока не сдохнет или пока ему не повыдергивают лапки. «Ну что же, будем калечить членистоногих», – решила она.

Брать быка за рога Анна научилась еще в детстве, проводя летние каникулы на родине деда под Рязанью, где ее быстро научили определенным социальным навыкам. Она моментально заметила, что в Англии типично русская настойчивость участника очереди в сберкассу или, не дай Боже, посыл по матушке, чрезвычайно выбивает из колеи английских чиновников, особенно в таких чопорных отраслях, как юриспруденция или финансы. Очередей в младом возрасте Анна отстояла тысячи, а с деревенской шпаной конфликты решала виртуозно. Для английской судебной системы настали экзотические времена: практически каждый день Верховный суд, Комиссия по благотворительным организациям, налоговая и даже регулятор юристов – Совет по регулированию качества юридической работы получали несколько звонков и писем от сумасшедшей русской, которая требовала ответа на поставленные вопросы, не понимая намеков, что не только манера ее разговора была верхом неприличия, но и сам факт требований возбуждения дела. Дело Джилса для каждой инстанции было невыносимым геморроем, начиная уже с того факта, что практически каждой из этих организаций, для начала, пришлось бы признаться, что они не только позволили мошеннику использовать систему по полной программе, но и в том, что они ему позволяли это делать, безнаказанно, многие годы. Но вода, как известно, камень точит, и сумасшедшая русская в своем безумстве продвигалась все выше и вертикальнее по всем инстанциям, жалуясь уже не только на шалости Джилса, но и на отказы рассмотрения ее жалоб. В конце концов, поезд тихонечко тронулся, инстанции поняли, что от русской чумы не отвязаться, и начали потихоньку выполнять свою работу. Кристиан получил ряд писем из соответствующих органов с вежливыми просьбами ответить на ряд вопросов, кои были не менее вежливо проигнорированы адресатом, ибо в Англии такая реакция на требования властей не только возможна, но и широко практикуема. Анна начала понимать гениальность «Алисы в Стране чудес», маразм системы был сказочный.

Поняв, что судебная система хранит интересы Джилса как свои, Анна задумалась, что же делать дальше. Идея пришла во время просмотра новостей в десять вечера по Би-би-си – одним из сюжетов был рассказ о скандале вокруг News of the World, газете, которая поставила жучки в телефоны некоторым селебрити и политикам, а потом публиковала информацию, полученную из этого источника. Сам по себе сюжет был занимателен, но ухо Анны выловило еще одну существенную деталь – расследованием этого преступления занималась комиссия во главе с президентом Верховного суда, господином Левесоном. «Дядька явно не боится пойти против системы – вон как шов трещит», – поняла Анна. И решила написать напрямую президенту.

Она понимала, что у нее есть только один шанс привлечь внимание такого важного человека, и для этого отключила гены рязанского дедушки и включила польско-шляхетские гены бабушки, вот такая адская смесь бурлила в ее венах. Может быть, когда-нибудь, письмо Анны Левесону будут изучать в английских школах, а оригинал продадут в «Сотбис» за миллионы. Промучившись часа три, Анна наконец-то родила три страницы шедевра – она написала эссе, где с чисто английским юмором и кембриджскими запятыми сравнила пакости, творящиеся в родном Верховном суде, с сюжетами «Пиквикского клуба», намекая в качестве неутешительного вывода на полную коррупцию судебной системы ввиду ее полного компромата таким прохвостом, как Джилс.

Примерно через две недели с судебного Олимпа посыпались лещи – насколько Левесон проникся стилем или содержимым шедевра Анны, история умалчивает. А вот результат в очередной раз подтвердил, что в любой системе всегда надо заручиться поддержкой крупной и мохнатой лапы сверху. Анне вдруг ответили все организации, синхронно и по всем пунктам. В Верховном суде состоялось заседание, инициированное самим Левесоном, где в экспресс-порядке рассмотрели все дела Джилса на предмет присутствия в оных хоть капли здравого смысла. Так как никакой влаги не было обнаружено, был выдан категорический именной запрет для господина Джилса когда-либо приближаться к белому готическому зданию на Стрэнде с целью возбуждения судебного иска. Резко проснулась и Комиссия по благотворительным организациям, которая возбудила тщательное расследование деятельности организации, к коему присоединилась и налоговая. Начался массовый исход юристов, работающих на Джилса, которые моментально покинули бывшего работодателя – репутация дороже. Ночной кошмар Бобика и других жертв Джилса закончился, а сам обанкротившийся Кристиан, по слухам, в данный момент живет с какой-то толстой черной и постоянно обкуренной бабой в квартире, находящейся в одном из самых страшных муниципальных сламсов Лондона.