Текст книги "Три правила войны"

9: 46 утра. 24 июня 2016. Лондон. Канэри-Уорф

– И вот после этого y меня с легкой руки представителей местного населения появилась кличка Киллер, так как Джилса я разделала на атомы. Это ваше английское чувство юмора такое, – пояснила Анна.

Детектив Враттен покачал головой.

– Сделала ты его капитально, не спорю. Очень эффектно, но все-таки назвать Киллером, да еще женщину, некрасиво.

– Ну, это уже секреты вашего менталитета. Я не обижаюсь.

Детектив помолчал и сконцентрировался на дороге. Прошло уже полчаса после того, как они выехали из Орвингтона. Анна сразу указала направление на Канэри-Уорф – финансовый район Лондона. Продираясь сквозь утренние пробки, Враттен даже не пытался задать вопрос, с какой целью они туда потащились – с этой женщиной вести пустые разговоры бесполезно.

Чтобы развеять тишину, Враттен включил радио, которое весело защебетало: «А теперь новости. Сенсационный результат референдума по выходу Великобритании из Евросоюза. „За“ проголосовало почти 52 процента голосующих, 48, соответственно, „против“. Стоит отметить рекордно высокую явку на избирательные участки – 70 процентов. Премьер-министр страны, Дэвид Кэмерон, вопреки прежним обещаниям, заявил, что уходит с поста руководителя страны. Фунт обвалился до уровня тридцатилетней давности. „Радио Маджик“, оставайтесь с нами».

Диджей поставил «Мы чемпионы» Фредди Меркьюри.

– Ну да, – философски сказала Анна, – напортачили с опросами, создали политический кризис на ровном месте и обвалили валюту. Чемпионы, мля.

– А ты голосовала?

– Знаешь, милый, я верю в концепцию коллективного разума. Кстати, английская фишка. Автором идеи был некий Фрэнсис Гальтон, он же по образованию медик, он же просто умный чувак – внес вклад в метеорологию, открыл антициклоны, многое сделал для криминалистики, для генетики, психологии и антропологии, изобрел генератор ультразвука, разработал первые психологические тесты, новые методы математической статистики, путешествовал по Африке… Так вот, однажды занесло этого вундеркинда на местную ярмарку, где он наткнулся на толпу перед одним из павильонов. Посетителям предлагалась необычная игра: на лужайку выведут упитанного быка, и собравшиеся должны угадать вес мяса, который удастся от него получить. Самым точным угадчикам обещали призы. Желающих оказалось восемьсот человек, среди них были фермеры и мясники, но немало было и зевак, совершенно не разбирающихся в животноводстве и пришедших просто поглазеть. Когда состязание было окончено и призы розданы, Гальтон попросил устроителей отдать ему «бюллетени голосования». Он, как и многие интеллигенты его времени, был невысокого мнения об умственных качествах среднего человека и хотел с помощью необычного ярмарочного состязания доказать, что средний английский избиратель не может правильно оценить даже вес быка, а уж политические программы и государственных деятелей, голосуя «за» или «против», – тем более. Гальтон ожидал, что это значение окажется далеким от истины. Но он ошибся. Усредненное мнение толпы составило, скажем, 1197 фунтов, а реальное значение – 1198.

– Ну, и что это все значит?

– Засим, мой драгоценный любитель общения с замужними женщинами, я решила, что, несмотря на мое персональное мнение об умственных способностях английских аборигенов, они все-таки сумеют высказаться на тему развития собственной страны в их же собственных интересах. Я подумала – а, может быть, англичане и правы в том, чтобы потенциально создать проблемы на ровном месте? Может, королева права, что не вмешивается в безумие своих подданных? В течение ее долгой жизни она видела все ипостаси жизни англичан – победу в войне, крах империи, перестройку экономики, развал вековых социальных устоев. Англичане с истинно британским спокойствием находили новое место под солнцем и делали классический carry on.

– Так ты голосовала или нет? Я что-то не понял.

– Не-а, я как королева. Воздержалась. Я вообще не хочу вмешиваться, хватит. Отпуск у меня. Бессрочный.

– А я голосовал за выход, – закончил тираду Анны детектив Враттен.

– Причины?

– Ну, вся это бюрократия в Брюсселе, законы европейские. «Мы хотим наши законы обратно!» – с апломбом процитировал детектив один из слоганов кампании Leave.

– Господи, спаси и сохрани этих идиотов, – пробормотала Анна. – Да нет здесь законов, есть законность, а не законы, даже конституцию вы не удосужились написать черным по белому. Прецеденты одни, как результат периодического проблеска логики и разума. И то не всегда. Как были на феодальном уровне развития, так и остались.

– Ладно, не будем спорить. Куда нам сейчас?

– Да уже почти приехали. Останови вот здесь.

Анна указала на разметку для парковки для инвалидов перед небоскребом на Канада-сквер.

– Я не могу.

– Брось, детектив, не нервничай. Мы ненадолго. Кроме того, я же знаю, у тебя есть волшебная корочка.

Детектив Враттен вздохнул, припарковал машину на месте для инвалидов и вытащил из бардачка пластиковую карточку с гербом метрополитальной полиции, которую он вставил за стекло.

– Вот и ладушки, – ласково улыбнулась Анна. – Пойдем?

Детектив Враттен отстегнулся. Но прежде чем выйти из машины, он посмотрел на Анну и твердо произнес.

– Ты мне скажешь, откуда ты знаешь Питера Харрисона?

– Зая, ну ты определись с вопросами. То откуда Харрисон знает тебя, то наоборот.

– Анна, я не шучу.

Анна поморщилась.

– Хорошо. История моего знакомства с Питером настолько короткая, что мне хватит поездки в лифте, чтобы уложиться. Намного интереснее вопрос, откуда у Харрисона мой телефон и с какого перепугу он мне звонил. Пойдем, нам на четырнадцатый этаж.

Май 2012. Лондон. Орвингтон

Этот день у Тони изначально не задался. Вроде бы обычная муниципальная суета – последние поправки в отчет Комитета планирования, очередная жалоба сумасшедшей тетки, лично ему, лидеру, что собаковладельцы не убирают какашки за своими подопечными, очередной завал из ста тысяч имейлов. Но во всей этой суете что-то Тони Брауна раздражало сегодня больше обычного.

– Мегги, сделай мне, пожалуйста, кофе, – попросил Тони свою секретаршу. Кофе Тони мог хлестать галлонами.

«Что же так сверлит мозг сегодня? Анна. Ужас, а не женщина. „Наслаждение чресел моих“, – вдруг вспомнилось ему. – Откуда это? Да, неважно. Но выносит мозг капитально. Умная стервочка».

Тони невольно улыбнулся, вспомнив, как ловко Анна вчера осадила Рональда Тэтчера, лидера оппозиции и извечную головную боль Тони.

Майские выборы прошли спокойно, Борис остался на прежнем посту мэра города, а Стива Стивенсона переизбрали в Лондонскую Ассамблею1010
  Парламент Лондона.


[Закрыть]. В самом Орвингтоне тоже все осталось по-прежнему: консерваторы уверенно выиграли семнадцать мест из двадцати возможных в муниципалитете, что позволило Тони спокойненько сформировать кабинет.

И вот вчера Тони решил, первый раз с момента развода, вывести Анну в большой политический свет Орвингтона. Он ее пригласил официально как сопровождающее лицо на годовой совет, которым открывался новый политический год. И Рональд Тэтчер все испортил. Точнее, попытался.

В принципе, он прав, Энди Ньюман, местный член парламента, не должен так беззастенчиво пихать своих любовников на муниципальные должности – Тони самому не нравилась идея назначения Даррена Смита на пост президента Комиссии по жилищным вопросам. Пацану едва исполнилось двадцать пять, образования никакого, и кроме необузданных политических амбиций и копны шикарно-вьющихся черных волос, у него не наблюдалось ровно никаких других талантов. Но Энди с упорством маньяка уперся, и Тони поддался на уговоры, дабы сохранить партию перед расколом. Он дал Даррену заветный пост.

За что и получил по лысой шапке на Годовом Совете, прямо перед Анной, наблюдающей за битвой титанов с галерки – Рональд Тэтчер произнес пламенную речь, в которой с убежденностью человека, которому не грозит никакая муниципальная должность ни в настоящем, ни в будущем, разоблачил коррупцию в самых верхах правящей в Орвинготоне партии консерваторов.

Вообще-то, Тэтчер критиковал Тони всегда, и по поводу, и без повода. На этот раз он даже был в чем-то прав – Даррен был последним кандидатом на данный пост, если объективно оценивать его опыт и знания. Но с другой стороны, Энди страстно защищал любовника, аргументируя тем, что если дать ему шанс, то: «Обучение во время трудового опыта самое эффективное. Мальчик научится».

Это высказывание Тэтчер особенно изящно обыграл в своей речи, стебясь по полной программе над этим, моментально ставшим крылатым, выражением. Тони сел в лужу, самое прискорбное, на глазах у своей Дульцинеи. Он тогда реально рассердился – в конце концов, что он прицепился к Даррену? Но ущерб был нанесен – никто даже не прореагировал на те пункты речи Тони, на которые он сделал самые сильные акценты – готовность муниципалитета к Олимпийским играм, как месту проведения некоторых мероприятий, идеи по празднованию Бриллиантового юбилея королевы. Последняя статья была гордостью Тони – к королеве у всех консерваторов был особенный трепет, да и весь Орвингтон считался оплотом монархизма, с тех пор как королева посетила открытие Академии Гилингера два месяца назад. Такого всплеска народного энтузиазма Тони не видел никогда за целое десятилетие пребывания в должности. Резиденты, проживающие в этой части Лондона, с самым маленьким процентом национальных меньшинств и лучшими школами в стране, королеву просто обожали.

После Совета всех депутатов и, естественно, сопровождающих лиц, пригласили на небольшой фуршет. Этот поганец, Тэтчер, прицепился к Анне, которая автоматически отщепилась от основного стада консерваторов – никто из коллег Тони еще не мог определиться, как реагировать на новую пассию в жизни лидера, девка была слишком молодой, наглой и, прости Господи, русской.

Таким образом, рекогносцировка оказалась следующей: Тони оттеснили поздравители с его прекрасной провальной речью, в то время как в Анну, оставшуюся в полном одиночестве, мертвой хваткой вцепился Тэтчер. Все остальные поглощали напитки и с интересом наблюдали за избиением младенца.

– Вы как новый спутник жизни нашего лидера и человек несведущий в политических вопросах, должны понять рациональность моего возмущения, учитывая тот факт, что распределение постов по непотическому признаку является слабостью нашей демократии и абсолютно коррупционной деятельностью, – дыша перегаром прямо в лицо Анны и упорно не желая отпускать ее руку, горячим театральным шепотом вещал Тэтчер.

Минут двадцать вся свора наблюдала, как Анна бесстрастно выслушивала аргументы в пользу того, что молодой человек в двадцатипятилетнем возрасте, просто в силу отсутствия жизненного опыта, не может быть отягощен бременем политического поста, и что назначение Даррена Смита принесет невосполнимый вред сообществу Орвингтона.

Наконец, в тираде Тэтчера образовалась брешь. В полной тишине, Анна включилась в диалог:

– Так вы утверждаете, что самым главным аргументом против назначения Даррена Смита является его возраст?

– Именно, дорогая леди! Никто в возрасте двадцати пяти лет не имеет жизненного опыта, чтобы правильно и эффективно решать проблемы сообщества!

– Так вы утверждаете, – продолжала в звенящей тишине Анна, – что наша королева в возрасте двадцати пяти лет была априори не готова к правлению?

Рональд Тэтчер моментально покрылся краской, сказать что-либо против королевы в год ее Бриллиантового юбилея являлось политическим самоубийством. Среди наблюдателей послышались смешки.

– Мне надо в туалет, – проблеял Тэтчер.

– Не смею задерживать, наслаждайтесь процессом, – так же бесстрастно согласилась оппонентка. Тэтчер выбежал из комнаты под громкий гогот публики.

«Умная стервочка, – опять подумал Тони. – Как же я забыл, что приезжает ее сестра сегодня?» Утром был небольшой мини-скандал, так как Тони напрочь забыл об обещании встретить Светлану в Хитроу. Тони отбыл на работу, клятвенно обещая что-то придумать.

Пока ничего не придумывалось.

Мегги внесла кофе.

– Господин Браун, там эта… женщина.

Тони вздохнул, Мегги, женщина старых правил, не понимала изменений в личной жизни босса. Анне было плевать, но через секретаршу она старалась не перескакивать, дабы не обострять обстановку, так что свою выработанную годами привычку открывать дверь с пинка пришлось оставить за порогом.

Тони сам вышел в приемную перед своим кабинетом.

– Анна, милая, входи. Ты что-нибудь хочешь?

– Кофе, пожалуйста.

– Мегги, приготовь еще кофе, если тебе не трудно.

Анна вошла в кабинет Тони и села на диванчик для гостей. Секретарша внесла кофе и поставила на журнальный столик перед девушкой.

– Спасибо, Мегги, – поблагодарила Анна и проследила, чтобы секретарша закрыла дверь за собой, и только после этого начала разговор.

– Короче, мучить тебя я не буду. Я взяла машину в аренду, так что в Хитроу я съезжу сама.

Тони виновато посмотрел на любовницу.

– Извини.

– Да ладно. Переживу.

Наступило то неловкое молчание между близкими людьми, когда женщина делает вид, что не обижена, а мужчина делает вид, что в это верит. Тони и Анна медленно допивали кофе, она явно с удовольствием предоставила мужчине ответственность решать, как разрулить формальность прощания в такой обстановке. И вдруг Тони повезло. Дверь с пинка открылась, и в офис вкатился чрезвычайно энергичный старикан, лет шестидесяти пяти, которого тщетно пыталась сдержать тщедушная Мегги.

– Тони, друг мой! Мне срочно надо с тобой поговорить!

Лидер Орвингтона с изумлением смотрел на нарушителя спокойствия, хотя на лице политика читалось отчетливое облегчение.

– Питер! Чем могу помочь?

– Тони, ты не представляешь, с какими людьми я сейчас встречался! Это «Газпром»! Это «Роснефть»! Это миллиарды! Это моя пенсия! Это твое рыцарство! И все они хотят инвестировать в Орвингтон! У меня уже куча заинтересованных инвесторов! Помнишь китайцев?

– О чем ты говоришь, Питер? – немного испугался натиска Тони.

– Та земля, о которой ты говорил, в устье Темзы. Тебе же нужны инвесторы, чтобы там все облагородить?

– Ну да, говорил, но земля-то принадлежит Лондону, а не муниципалитету.

– Но географически ведь находиться на территории Орвингтона?

– Да, это так.

– Тони, друг мой. У нас нет времени. Этот русский с «Газпром»а сейчас пьет кофе у меня в гостинице. Мы не можем терять время. Нам надо показать ему это гребаное устье Темзы.

– Но ведь там просто тростник и болото.

– Не важно, мой друг, мы ему покажем потенциал.

Тони начал колебаться. С одной стороны, незавершенный разговор с Анной, с другой стороны, такая прекрасная возможность выпутаться из неловкой ситуации. Колебался он недолго.

– Питер, ты не подождешь меня в приемной пару минут? Мне надо закончить дело.

– Конечно, друг мой! – воскликнул Питер и, не обращая внимания на Анну, покинул офис Тони, который начал лихорадочно собираться.

– Кто этот клоун? – прозвучал холодный голос Анны.

– Это Питер Харрисон, владелец гостиницы «Роял Армз», один из самых важных бизнесменов Орвингтона. Я тебе о нем рассказывал.

Женщина выпила последний глоток кофе.

– Что-то он мне не показался важным бизнесменом. Шут какой-то, Фальстафа напоминает, – задумчиво протянула она.

Тони подбежал к Анне, чмокнул ее в щеку и торопливо пробормотал, уже вылетая с офиса.

– У него куча денег и связей, кстати, с русскими. Так что и для тебя как-нибудь дело найдется. Пока, дарлинг, успеха с поездкой в Хитроу. Буду поздно.

Анна посмотрела на дверь, которая захлопнулась за Тони, и задумчиво произнесла.

– Что-то у меня такое предчувствие, что очень скоро этот русский инвестор будет у меня плакать на груди, жалуясь на несправедливость мироздания. Интересно, чем этот Цирк дю Солей закончится…

10:02 утра. 24 июня 2016. Лондон. Канэри-Уорф

Дверь лифта открылась на четырнадцатом этаже.

– И вот я тогда как в воду глядела, но это уже другая история. Так что наблюдение за топыркой пальцев Питера Харрисона в кабинете лидера Орвингтона знакомством можно назвать с натяжкой. Нас даже не представили друг другу. Тем паче странно, что у него был мой номер телефона.

Анна и детектив Враттен вышли на площадку и осмотрелись.

– Нам туда, – ткнула Анна пальцем на стеклянные двери с надписью «Проперти из Эврифинг». – Зададим несколько вопросов, а дальше ты сам. По шкале от нуля до десяти на тему, хочется ли мне гробить время на это расследование, ответ – минус десять. Мне еще суп варить и рубашки гладить надо.

Они вошли в офис. За информационной стойкой скучала полноватая блондинка.

– Рэй Стилтон у себя? – начала разговор Анна.

– У него клиент, – слишком быстро ответила секретарша.

– Где его офис? – продолжила допрос Анна, игнорируя ответ.

Взгляд секретарши метнулся вглубь коридора.

– Спасибо, – бросила Анна и последовала в том же направлении.

Секретарша вскочила.

– Вам туда нельзя!

– Враттен, покажи ей свой член или полицейский значок, ну или что-нибудь еще, что ее впечатлит, и иди за мной, – бросила женщина детективу через плечо. Тот успокоил секретаршу жестом и последовал за Анной к двери, на которой красовалась натертая до блеска медная табличка: «Рэй Стилтон. Генеральный директор». Анна без колебаний и не постучав толкнула дверь и вошла внутрь. Детектив последовал за ней.

Это был типичный закуток дорогой офисной лондонской аренды, которую с удовольствием снимают люди, не обремененные лишним персоналом. Анна знала, что даже грозная секретарша является арендованной собственностью, которую совместно используют обитатели остальных закутков на этаже. Маленькая комнатка два на два, куда с трудом вмещается стол и два кресла для клиентов с видом на аэропорт в Сити. В кресле за столом сидел труп мужчины лет сорока пяти с аккуратной темно-розовой дырочкой во лбу.

– Приехали, – начала было Анна, но ее голос перекрыл визг секретарши, которая таки потащилась за ними. – Враттен, успокой девушку.

Детектив потащил толстуху прочь из офиса обратно в коридор.

– Я надеюсь, своих ты сам догадаешься вызвать? – бросила Анна вдогонку.

Истерика секретарши набирала обороты. Ну, что же, этим надо воспользоваться.

Через десять минут, когда детектив вернулся к трупу, Анна с невинным видом сидела, дожидаясь его, в одном из клиентских кресел.

– Тебе здесь оставаться нельзя.

– А то что? Загажу отпечатками?

– Здесь место убийства.

– Ну, так работай. Я тебе что, мешаю?

– Мешаешь.

– Питера с женой так же кокнули?

– На первый взгляд, да, идентичная рана.

Анна задумалась.

– Что-то не нравятся мне эти идентичности и совпадения. Ты своих-то вызвал?

– Вот фак! – схватился за голову детектив. – Нет, конечно же. Эта секретарша совсем мозги запудрила. Ее, кстати, списать надо.

– Вызывай кавалерию, тетка никуда не уйдет, – посоветовала Анна. – Если даже домой сбежит, по эйчару1111
  HR (Human Resources) – кадровая служба.


[Закрыть] найдешь.

Детектив набрал номер Бекки Роуз, номинально своего шефа, руководящей операцией, хотя пока и состоящей в том же ранге, что и он. Кратко обрисовав ситуацию, он ответил на пару-тройку наводящих вопросов и отключился. Весь разговор не продлился и двух минут.

– Они едут.

– Ну и замечательно.

– Ты расскажешь, что это все значит?

– Ну, я думаю, это твоя работа, все это объяснить, – Анна кивнула на покойника. – Этого дяденьку я вообще в первый раз в жизни вижу.

– Но сюда ведь ты нас привела?

– Да, я. Питер Харрисон в последнее время официально работал для Рэя Стилтона, Стилтон знал мой телефон, так как Тони как-то ему его дал. Логично было предположить, что если у Стилтона был мой номер, а Харрисон на него работал, то он мог ему дать мой номер.

– Логично, – задумчиво кивнул детектив. – Только вот как-то это все слишком гладко сходится. Плюс эти одинаковые пульки в одних и тех же местах…

– Мда, ты зришь в самую точку. Все это как-то слишком гладенько, вот только непонятненько. Слушай, это там не ваши на сиренах?

Враттен прислушался. Действительно, полицейские сирены. Так быстро?

Однако в офисе Стилтона никто не появлялся еще минут пятнадцать, которые детектив потратил на быстрый визуальный обзор закутка покойного генерального директора. Хотя справедливости ради надо сказать, что все действо закончилось за пятнадцать секунд: кроме лэптопа и рамочки на столе с фотографией еще живого покойника вместе с Борисом Джонсоном на фоне Лондона, в офисе не было ничего. От слова совсем. Даже пыли. Так что остальные четырнадцать с половиной минут Анна с Враттеном провели в сосредоточенном молчании, каждый думая о своем.

Наконец в офис «Проперти из Эврифинг» вошла средних лет женщина.

– Детектив-инспектор Роуз, – представилась она Анне. – Что вы здесь делаете?

– Составляю компанию вашему коллеге, я так понимаю, мне вам представляться не надо?

– Нет, детектив Враттен уже доложил о вашем присутствии в деле.

– Намек понят, уже испаряюсь, – усмехнулась Анна.

– Бекки, что так долго? – спросил Враттен. – Я услышал сирены чуть ли не час назад.

– Это было не по вашу душу, – усмехнулась Роуз. – На этаже ниже, кстати, точно в таком же офисе, буквально под нами, еще один труп, с точно такой же дырочкой. Звонок поступил напрямую в 999, так что туда полиция приехала быстрее. Нам только на руку, быстрее управимся. Почерк одинаковый, так что будем объединять дела. Ну ладно, собирайтесь, я к ребятам на тринадцатом этаже, надо здесь все сфоткать и описать. Да и труповозка бы не помешала.

Махнув Враттену, Роуз побежала в сторону лифта. Как только она исчезла из виду, Анна вышла из заторможенности, в которую ее вогнала энергичность женщины-детектива.

– Слушай, Враттен, а ты случайно не можешь спросить, этот покойник на тринадцатом, это случайно не Ранвир Барвиндер?

Детектив посмотрел на нее со смесью раздражения и сомнения. Тем не менее, не отрывая глаз от лица Анны, он набрал номер.

– Бекки, ты не могла бы мне сказать позывные покойника с тринадцатого? Ага, спасибо. До скорого.

Враттен отключился и молча, тяжело, посмотрел на эту рыжую крокодилицу, которая удобно расположилась в кресле, буквально в нескольких сантиметрах от все еще не убранного трупа.

– Что ты смотришь на меня, как красноармеец на вошь? А впрочем, что это я, ты же все равно не понимаешь наших фразеологизмов.

– Ты все еще хочешь сказать, что ты не знаешь, что здесь происходит? – голос Враттена дрожал от ярости.

– Блин, это Барвиндер, да? Вот это действительно нехорошо.

У детектива сорвало крышу. Его лицо покраснело, и на лбу выступили капельки пота. Он подошел к Анне с таким видом, что она невольно отодвинулась.

– Виконт, успокойся.

Вместо того, чтобы успокоиться, Дерек достал наручники и надел их на руки Анны.

– Вы арестованы. У вас есть право хранить молчание… – начал Враттен. Анна подхватила.

– …но это негативно может сказаться на вашей защите, если вы сейчас не скажете то, что позднее используете в вашей защите в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Не трудись, я эту присказку знаю лучше тебя…