Текст книги "Выбор Шатеры"

Номер срабатывает! Головорезы проносятся мимо нас. Сверху успеваю заметить, что они вооружены до зубов дистанционным оружием. Против такого с дредом не пойдешь. Воинам Руара носить огнестрельное оружие без веской причины не дают, а землянам и альтаирцам на Дарии и подавно запрещено иметь такое. Харрдроги – другое дело. Они сами себе хозяева. Никаким законам не подчиняются. Попробуй пойди, отбери оружие у него. Точно сам живым не вернешься. Так что нам реально крупно везет, что харрдроги не додумываются притормозить и осмотреться. Иначе мы бы оптом отправились к Отару.

Выждав минут пять, осторожно выбираемся из укрытий. Шустро перерезаю лиану. Дерек с глухим грохотом падает на мягкий дерн.

– Мы что, теперь так и будем от них по всему Сумрачному лесу бегать? – нервно шипит Мэд, потирая ушибленный бок и одновременно рассматривая порванное запачканное платье. – Гады! Из-за них любимое платье угробила! – И тут же жалостливо добавляет: – Может, лучше вернемся к планолету?

– Они наверняка оставили там охрану, – раздраженно бросает Анигай. – Ты видела, как они вооружены? Харрдроги перестреляют нас быстрее, чем ты успеешь пикнуть.

– Парень прав. Нет смысла возвращаться, – вмешивается в разговор хмурый Дерек, при этом всем своим видом показывая, что ему неприятно соглашаться с дарийцем. – Все равно двигатель убит в хлам. Мы не сможем взлететь.

– И что делать прикажете? Не ночевать же здесь?! – Мэд явно близка к панике. – Это же верная смерть! Нас или сожрут драги! Или сведут с ума отголоски!

Я вспоминаю, что, когда мы летели, видела узкую полоску, ведущую через лес. Именно по ней я первоначально и планировала добраться до Адейры.

– Надо попробовать выйти на проселочную дорогу. Если не ошибаюсь, она проходит чуть западнее от нас и ведет к столице.

– Пешком?! – Мэд в прямом смысле взвывает. – Ну уж нет! Пусть мною лучше поужинают драги!

Шатера резко приподнимает платье, показывая новомодные туфли на высоком каблучке.

– Я в этом никуда не пойду! Вы что, правда думаете, что эти туфельки созданы для ходьбы?

– А для чего еще? – искренне изумляется толстяк-землянин.

– Для красоты, болван! – рычит взбешенная Мэд. – Не-на-вижу! Это ужасный лес! Этот планолет! Этих громил! И вообще! Я все и всех ненавижу!

– Она всегда такая спокойная? – тихо интересуется Эван.

Вместо ответа фыркаю от нервного смешка. Да, ситуация, прямо скажем, аховая: посреди Сумрачного леса, скрываясь от наемных убийц, стоят воин Руара, альтаирец, землянин и еще две дарийки, одна из которых бьется в истерике. И судорожно соображают, как им вместе выжить.

6. Отголоски

Часа через три бодрой ходьбы по Сумрачному лесу и слушания непрерывного нытья Мэд я постепенно начинаю соглашаться с подругой, что идея «прогуляться» до дороги по этой Богом забытой чащобе была не самой лучшей в моей жизни. Полбеды – непролазная чаща, мы с Анигаем довольно легко прорубаем дредами путь. Гораздо хуже, что начинает темнеть и вой голодных драгов звучит все ближе и многообещающей. При свете дня волко-оборотни вряд ли отважатся напасть на такую толпу, а вот под покровом ночи… Нутром чую: эти твари только и ждут, когда с небосклона исчезнет звезда Сатаба.

– Надо устроиться на ночлег, пока не стемнело. – Анигай, словно читая мои мысли, останавливается на небольшой поляне. Скрупулезно осматривает растущие по ее периметру многовековые деревья, стволы которых поражают толщиной. – Идти в темноте по Сумрачному лесу – самоубийство.

– А ночевать в Сумрачном лесу не самоубийство?! – в панике верещит нервная Мэдлин.

Кажется, еще немного, и она набросится на Анигая с кулаками. А тот даст ей в морду. У этой парочки всегда были очень нежные и трепетные отношения.

– Я хочу в Адейру! Или в Руар! Я не хочу ночевать здесь – под открытым небом! На голой земле! – уже в открытую ревет Мэд, то и дело бросая злой взгляд на землянина, который с нескрываемым любопытством наблюдает за ней. – Ну что уставился?!

– Да так, ничего. – Дерек поднимает руки, изображая капитуляцию. – Просто я раньше думал, что шатеры куда более выдержанные.

– Засунь свою выдержанность знаешь куда?! – шипит злая Мэд.

Похоже, моя приятельница не воспринимает нашу компанию всерьез. Она даже не пытается скрыть от парней ни паршивый характер, ни наличие мозгов. В Руаре Мэд обычно изображает безропотную безобидную дурочку. Но Сумрачный лес – не Руар. Здесь такая роль выжить не поможет, поэтому Мэд и не напрягается – сбрасывает маску.

Шатера, подбоченившись, выходит в центр поляны, оглядывается.

– Ну и где нам ночевать прикажешь?! Прямо здесь? Может, еще и костер разведем, чтобы драги уже наверняка знали, куда им на ужин идти? – возмущается подруга.

Анигай откровенно игнорирует Мэдлин. Он никогда не считал шатер за людей, к чьему мнению нужно и можно прислушиваться, поэтому вместо ответа поворачивается к ней спиной, направляясь к одному из многовековых деревьев.

Брат с силой начинает сдирать лианы, которые обвивают ствол. И тут до меня доходит, что он хочет сделать. Эван тоже, похоже, улавливает идею. Альтаирец молча помогает Анигаю расчистить дерево от зарослей цепких лиан, чтобы освободить доступ к огромному дуплу, созданному самим временем внутри многовекового гиганта. Всегда поражалась этим двоим. Общий язык по жизни даже в мелочах найти не могут, но когда дело до какой-то критической ситуации доходит, всегда, не сговариваясь, действуют сообща.

– Эй, откуда вы знали, что оно там будет? – Изумлению Дерека нет предела. – Его же отсюда не видно!

Дупло всегда находится довольно высоко от земли. Человеку забраться в него не слишком сложно, зато драгам проблематично – не допрыгнут. Внутри дупло, как правило, сухое и довольно уютное. Пахнет свежей древесиной. Если туда накидать побольше травы, то и вовсе без проблем можно устроиться на ночь. Мы с Анигаем в детстве летом частенько так и делали, когда пьяная мамаша притаскивала очередного клиента к нам домой. Эван знает о дуплах от нас. Мы сами показали ему их, когда играли в прятки на окраине леса. Прятаться в деревьях – самое то!

Дерек и я подключаемся к поиску дупел и расчистки их от лиан. Лишь одна упрямая и несчастная Мэд продолжает угрюмо сидеть на поляне, наблюдая, как остальные работают. Не дело шатеры так батрачить, убеждена она.

Общими стараниями нам удается найти возле поляны три дупла. Одно совсем маленькое – поместится лишь один человек. Два других немного побольше. Туда устроиться могут либо две девчонки, либо один крепкий парень, ну и еще немного места останется. Но не более того.

– Я ночую с Адой! – решительно заявляет Мэд, до которой наконец-то доходит, что идея переночевать в дупле не такая уж и плохая. Все лучше, чем на земле на радость драгам.

Шатера шустро расталкивает локтями парней, пробираясь к самому большому дуплу.

– И как туда залазить прикажете? – Мэд окидывает деловым взглядом ветки, после чего на удивление ловко забирается в дупло. На парней это производит впечатление.

– Ничего себе белка, – присвистывает Дерек.

Кто такая белка, я не знаю, а вот откуда у Мэд такая ловкость, мне доподлинно известно. Обязательным предметом у всех шатер в Руаре является гимнастика, ну и базовые навыки самозащиты. Так что хилой Мэд не назовешь.

– О! А тут очень даже ничего! – тем временем восторгается подруга, высовываясь из дупла. – Ада, лезь ко мне!

– Женщины! – обреченно констатирует толстяк Дерек. – Что на Земле, что на Дарии – одно племя. Нигде не тонут и не горят!

Несмотря на общую невеселость ситуации, все же довольно забавно наблюдать, как Мэдлин в шикарном, но уже местами порванном платье сидит в дупле, словно разноцветная птица, и беспечно покачивает ножками в бархатных туфельках.

– Ада, ну ты идешь? Только прихвати побольше травы, а то тут жестковато спать.

Хочу нарвать длинного мягкого моршана, но меня останавливает Анигай:

– От поляны не отходи. Обойдется. Если в дупло травы еще набросать, мы вдвоем не поместимся.

– Чего?! Что значит «мы»? – Надо же, какой у Мэд, оказывается, хороший слух! – Уж не собираешься ли ты…

Договорить шатера не успевает. Брат ловко взбирается на дерево и буквально силком впихивает возмущенно барахтающуюся шатеру внутрь. Слышу, как внутри дерева ругается и повизгивает Мэд, пытаясь выпихнуть моего вредного братца из дупла обратно. Дело заведомо гиблое. Слишком разные силовые категории.

– Убирайся отсюда! Да как ты смеешь?! Шатеры не спят с воинами!

– Еще скажи «в одном дупле», – раздраженно фыркает Анигай, поудобнее закутываясь в плащ, – не устраивает моя компания, вали на поляну. Мне здесь твои истерики не нужны.

Перспектива спать внизу в непосредственном соседстве с драгами заметно не радует Мэдлин.

– Почему я не могу ночевать с Адой?! – продолжает возмущаться она. – Она моя соседка, а не ты! Мы в Руаре всегда спим в одной комнате!

Брат тяжело вздыхает, поворачивается к настырной шатере. Понимая, что так просто она от него не отстанет, начинает объяснять, как маленькой. Удивляюсь его терпению. Если бы я Анигаю такую истерику закатила, то наверняка была бы сразу им послана куда подальше без каких-либо разъяснений.

– Потому что у нас только три дупла! И ни в одно из них не вместятся два взрослых мужика. Поэтому ты ночуешь со мной. Так что либо заткнись и смирись с моим обществом, либо проваливай!

– Но… Я… Почему я ночую именно с тобой?! – Разобиженной Мэд все неймется. – А она с кем ночевать будет?!

– Со своим господином! – язвительно выдает язва-братец. – У твоей подружки же теперь есть хозяин, не забывай.

Ну не вонючий ли драг он после этого?

Всерьез подумываю взобраться к ним на дерево и поколотить братца, но, немного поостыв, понимаю, что логика Анигая верна: не к Дереку же или к Эвану Мэд «подкладывать». Землянина я бы спокойно пережила, а вот альтаирца… Нет уж! Я не собираюсь с Мэд делить своего «хозяина». Я ее знаю! Она уже на Эвана глаз положила! И кажется, довольно проницательный, несмотря на всю свою толстокожесть, Анигай это прекрасно понимает.

– Пошли. – Эван подталкивает меня к большому дуплу.

В принципе я могла бы забраться туда и сама, но сильные руки Эвана ловко поднимают меня до нижней ветки. Хватаюсь. Забираюсь на дерево.

– Эй, ребята! Подождите! – неожиданно подает голос толстяк-землянин. – Вы про меня забыли! Я не хочу спать один! А вдруг ночью придут драги?! Пусть Эван лучше в одиночку ночует. Он сильный. Отобьется в случае чего, а я лучше с этой шатерой переночую.

Дерек решительно направляется к дуплу, в котором уже сижу я. Бросаю настороженный взгляд на Эвана. Неужели уступит место трусу-другу?

– В твоих мечтах, дружище, – смеется альтаирец, ловко хватаясь за нижнюю ветку, легко подтягивается на сильных руках. Уже через пару секунд Эван оказывается рядом со мной в дупле. – Подвинься-ка.

– Я не согласен! Так нечестно! Вам вдвоем и теплее будет, а я что – замерзай? – продолжает рассерженно нудить под деревом толстяк.

Альтаирец выглядывает наружу.

– Прости, брат. Но она мой подарок.

Нахал по-хозяйски притягивает меня к себе, за что тут же якобы случайно получает локтем по груди.

– Ой, простите, хозяин! – изображаю саму невинность.

Эван смеется. Не до смеха лишь Дереку, который продолжает ворчать, предпринимая неуклюжие попытки забраться на дерево по соседству.

– Ладно, ладно, но учтите: если утром в дупле вы обнаружите останки съеденного драгами Дерека Маккэнзи, то в моей внезапно прервавшейся молодой жизни прошу винить…

Кого он хочет винить, толстяк сказать не успевает, потому что внезапно в подступающей тьме где-то совсем рядом отчетливо слышатся детские голоса. И что самое странное, они мне кажутся такими знакомыми…

Выглядываем наружу и застываем с открытыми от удивления ртами. На поляне появляются словно из ниоткуда трое детей, которые беззаботно болтают, абсолютно игнорируя изумленных нас.

– Здорово ты дал ему в рожу! – смеется бедненько одетый мелкий мальчонка лет десяти-одиннадцати в большой дурацкой шапке.

– Нечего было нарываться! – хохочет второй, на вид постарше, высоконький, темноволосый, поджарый. И самонадеянно добавляет: – Будет знать, с кем связывается!

Из-за сгущающихся сумерек я не могу разглядеть их лица, но почему-то все в этих детях кажется мне пугающе знакомым.

– Жаль, что ты не пошел с нами на рынок! Было весело! – Мелкий мальчишка поворачивается к третьему, одновременно снимая шапку. – Жарко сегодня что-то. Может, пойдем к водопаду? Искупаемся.

Длинные вьющиеся темно-каштановые волосы непослушной волной спадают ниже пояса…

Я ошиблась. Это девчонка. Но где я ее раньше могла видеть?!

– Ада… – едва слышно выдыхает изумленный Эван, не отрывая шокированного взгляда от ребенка.

В этот же самый момент с поляны доносится его собственный, но еще по-детски не сломавшийся голос…

– Ты же знаешь, меня бы все равно не отпустили туда с вами.

Сгущающаяся тьма мешает как следует издалека рассмотреть второго мальчишку, но, прищурившись, мне все же удается это сделать. Худенький, болезненный, светловолосый… А какими глазами он смотрит на свою маленькую дарийку… Проникновенно грустными, влюбленными… Но девочка не замечает этого.

Мне не на шутку становится не по себе.

Как я раньше могла не замечать этот безнадежно влюбленный взгляд?!

Его взгляд…

Взгляд Эвана.

Потому что перед нами – видения-отголоски, порожденные Сумрачным лесом. И эти отголоски мы сами: Анигай, Эван и я, какими были лет пять назад. Я хорошо помню тот на удивление жаркий для Катара летний день, когда нам троим надоело играть на опушке и мы решили устроить себе небольшое приключение, отправившись через окраину Сумрачного леса к водопаду.

– Пошли! – Маленькая Ада хватает счастливого мальчишку-альтаирца за руку, тянет за собой. – Ты же еще не видел наш водопад! Он тебе понравится! Только купаться там не будешь: вода холодная. Не дай бог опять заболеешь.

– Подумаешь, неженка! – пренебрежительно фыркает Анигай, но, видя, что ребята без него убегают в глубь леса, спохватывается, бросаясь за ними. – Эй! Меня подождите! Я с вами хочу!

Пара секунд, и дети растворяются в непролазном кустарнике.

На поляне зависает напряженная тишина.

– И что это было? – К Мэд первой возвращается дар речи.

Прекрасно понимаю подоплеку ее вопроса. Она наверняка узнала нас с Анигаем. У шатер слишком хорошая зрительная память.

Так и есть.

– Это же были вы? Да? – Вопросительный взгляд Мэд скользит с Анигая на нас с Эваном.

В не меньшем шоке пребывает и Дерек.

– Твою дивизию, Эван! Это реально был ты! Я хорошо тебя помню в том возрасте. Мы же с тобой по визору постоянно общались. Ну помнишь, когда ты в Катаре жил? Это что тогда получается… Вы знакомы?

– В Катаре?! Ты тоже там жила до того, как тебя Глэдис в Руар привела! Ты сама мне об этом рассказывала! – не унимается Мэдлин.

Да дались мы им вместе с Катаром! Какое им дело до нашего прошлого? Мало ли я с кем раньше общалась. Я вон и с харрдрогами неплохо знакома была. Но сейчас-то это что меняет?

– Не говори глупости, – уклончиво отзывается альтаирец и уходит от темы. – Дежурить будем по очереди. Сначала я, затем Дерек, потом – Анигай. Или наоборот.

– Мы не называли своих имен! Откуда он знает, как зовут этого хама? – Мэд грубовато тыкает пальцем в Анигая.

– Эй, полегче! – ворчит братец, который тоже не горит желанием афишировать давнее знакомство с альтаирцем.

Но упрямую Мэдлин так просто не остановить.

– Да что здесь вообще происходит?!

– Много будешь знать – скоро состаришься! – зевает брат, запихивая высунувшуюся по пояс шатеру обратно в дупло. – Вон уже морщинки появились! Еще немного, и в Глэдис превратишься! И спишут тебя в утиль… Будешь еще одной серой прислужницей.

– Да пошел ты! Сам ты серая прислужница!

Похоже, от сегодняшних приключений у Мэд сорвали тормоза. Такой наглой я подругу еще не видела. Обычно она предпочитает отмалчиваться, а не устраивать разборки.

– Почему вы не отвечаете?! – вновь взвизгивает она. – Кто были эти дети? Откуда они взялись?

Мэд, возмущенная до глубины души тем, что Анигай, откровенно игнорируя ее вопли, свернулся в дупле калачиком и пытается заснуть, начинает грубо его теребить.

– Не смей спать! И вообще… Ты воин Руара! Почему ты позволяешь альтаирцу дежурить?! Он же враг! А если прирежет нас во сне?! Ты ему что… доверяешь?!

Как ни странно, но Мэдлин, сама того не подозревая, попала в точку. Несмотря на отвратительные отношения между Эваном и Анигаем, если в этой жизни брат кому и доверяет, так только мне и альтаирцу. И не только потому, что нас связывала общая тайна после истории с кузнецом. Брат точно знает: он не предаст. Мы слишком много пережили вместе в детстве. И ни разу Эван не предал нас, не подставил. Хотя запросто мог бы это сделать. Ведь он знал о наших проделках почти все. Скорее наоборот – постоянно покрывал. Поэтому чему удивляться, что дариец Анигай, доблестный воин Руара, абсолютно спокойно спит, повернувшись к врагу-альтаирцу спиной.

– Надеюсь, сначала он прирежет тебя, – сонно отзывается Анигай. – Или хотя бы додумается отрезать твой длинный язык. Все. Я спать. Разбудите, когда мне дежурить.

– Я не буду спать, пока вы мне все не объясните! – Шатера переходит на откровенный возмущенный крик. – Я не могу, как вы, делать вид, что ничего не произошло! Эти дети… Вдруг они вернутся и убьют нас?! Мы даже не знаем, что это…

– Утихомирься. Это отголоски, – зевает брат. – Они не убивают. Только сводят с ума таких истеричных особ, как ты.

– Отголоски? Какие еще отголоски?! Отголоски чего?! – Мэд окончательно впадает в ступор.

Похоже, лучше ей все объяснить, иначе нервная шатера просто не даст нам спать, а впереди тяжелый день. Потребуются силы.

– Прошлого.

Я совру, если скажу, что никогда раньше не видела нечто подобное. Мы жили на самой окраине Катара. Сразу за нашим огородом начинался Сумрачный лес. Большинству катарцев лес не сулил ничего хорошего. Для нас с Анигаем, наоборот, он стал источником пищи и защитой. Особенно в те дни, когда беспутная Акраба была не в духе или, того хуже, притаскивала домой клиентов, готовых позабавиться и с детьми потаскушки. В такие злополучные вечера мы с братом всегда заблаговременно сбегали из хижины. Не зря же отец Марк всегда говорил: «Береженого Бог бережет». Этому правилу мы с Анигаем никогда не изменяли. Прятались от пьяной мамаши и ее очередного дружка в Сумрачном лесу, в проверенных укромных местах. Искать нас там Акраба даже в невменяемо пьяном состоянии не отваживалась. Слишком силен был страх перед лесом, который таил массу опасностей. А своя шкура для Акрабы всегда дороже.

Впервые я столкнулась с отголосками, когда мне было лет пять. Мы с Анигаем собирали ягоду на опушке, когда увидели его – огромного стража Дэбэра, бегущего через чащу с каким-то свертком в руках. В какой-то момент мне даже показалось, что он держал крошечного ребенка. Я словно слышала детский плач. Мы еще не раз сталкивались с этим отголоском. Не знаю, почему Сумрачный лес решил показал нам с Анигаем именно его. До сих пор гадаю, как тот страж связан со мной и братом. Ведь не секрет, что отголоски – это отблики прошлого людей, которые их видят.

Старики в Катаре говорят: Сумрачный лес – магическое место, где стирается грань времени. Здесь сходится прошлое, настоящее и, возможно, даже будущее, поэтому не стоит особо удивляться странностям чащобы. Другой вопрос – только сам Сумрачный лес знает, кому и почему он показывает те или иные отголоски. Людям лишь остается гадать.

Но до сегодняшнего дня мы с Анигаем никогда не сталкивались со своими собственными отголосками. Надеюсь, они не дурной знак, говорящий, что очень скоро мы все трое умрем. Раньше я вообще думала, что отголоски – это души умерших. Но мы-то еще живые!

Мои размышления об отголосках прерывает голос Эвана:

– Спать собираешься?

При упоминании о сне на меня тут же наваливается неимоверная усталость. Со мной так всегда бывает: в экстренной ситуации держусь до последнего, могу несколько дней бодрствовать, но как только выпадает шанс расслабиться, сразу рубит в сон.

Внутри дупло оказывается не таким уж и большим, каким казалось снаружи. Устроиться здесь вдвоем, не прикасаясь друг к другу, – нереально. Чувствую себя неловко, не знаю, как поудобнее лечь. Спасибо Эвану: он берет инициативу в свои руки, хотя по-прежнему демонстративно не разговаривая со мной. Ну вот! Стоило избежать опасности, как альтаирец вновь вспомнил про какую-то непонятную обиду.

Эван достает из походного рюкзака дорожный плащ на меховой подкладке, накидывает себе на плечи. Кладет рюкзак под голову, после чего молча притягивает меня к себе. Удобно устраиваюсь на той части плаща, которую специально для меня оставил Эван. Вместо подушки – его рука. Альтаирец обнимает меня, притягивая, посильнее укутывая теплым плащом.

– Так теплее, – объясняет он, да я и сама все прекрасно понимаю. Так мы хоть не замерзнем, а то ночью в Сумрачном лесу такой дубак бывает, что зуб на зуб порой не попадет.

Эван не спит – внимательно всматривается в даль, настороженно прислушивается к каждому шороху, зато меня от всех дневных переживаний почти сразу срубает сон. Рядом с мальчишкой-альтаирцем чувствую себя в полной безопасности, поэтому спокойно засыпаю, убаюканная тихим сердцебиением Эвана.

* * *

Резко подскакиваю от дикого вопля Дерека. Хочу выглянуть наружу, но Эван не дает. Прячет меня за спину, высовывается сам.

– Что за?..

Любопытство берет верх над инстинктом самосохранения. Выглядываю из-под руки Эвана и тут же взвизгиваю. Теперь понятно, чего толстяк блажит. Я бы тоже заорала, если бы в метре от меня на суку внезапно появилось слегка светящееся тело повешенной старухи с выпученными глазами и синим языком.

Ну ладно мы в детстве, но повешенная-то откуда взялась?!

– Уберите! Уберите ее! – вопит трясущийся Дерек.

– Успокойся! – говорит Анигай. – Это отголосок!

Не рискуя спускаться с дерева ночью, он ловко добирается по веткам до Дерека, срывая по ходу несколько крупных плодов-орехов, размером с кулак. По очереди бросает их в старуху. Орех со свистом пролетает сквозь отголосок. Иллюзия на глазах растворяется в ночи. Вновь наступает кромешная тьма.

– Что… Что это было?!

– Видимо, кто-то когда-то повесил эту женщину в Сумрачном лесу. Вот чаща и запомнила ее образ, чтобы пугать им незваных гостей, – пытаюсь успокоить толстяка только что выдуманной теорией. Мне его даже жалко. Мы-то хоть по двое спим, а он там один в дупле торчит. – Не обращай внимания. Отголоски безобидны.

– Безобидны?! – возмущение Дерека зашкаливает. – Да я из-за этой старухи теперь всю жизнь заикаться буду!

На нервной почве у землянина действительно начинается икота.

– Ложись спать, я тебя подменю, – предлагает Эван и снимает плащ, чтобы отдать мне.

– Не надо, я покараулю, – доносится из темноты голос брата. – Я отдохнул, а ты полночи не спал.

Надо же! Анигай почти нормальным тоном разговаривает с Эваном! Пугающий прогресс.

– Хорошо. Если что – сразу буди.

Снова укладываемся спать. На этот раз утыкаюсь лицом в грудь альтаирца. Не хочу, проснувшись среди ночи, наткнуться глазами на призрак синюшной старушенции. Хуже всего, что меня терзают сомнения: не связана ли эта повешенная каким-то образом со мной и братом? Сейчас вспоминаю: мы с Анигаем уже натыкались на такой отголосок в детстве в лесу. Но видели ее издалека, не так близко. Вот только как все это связано с нами – не пойму.

Закрываю глаза, однако сон не идет. Сейчас, как никогда, мне хочется, чтобы мой старый друг детства Эван поговорил со мной, успокоил, развеял страхи.

Но альтаирец, увы, молчит.

Так странно: чувствовать тепло его тела, крепкие руки, обнимающие меня, и в то же время понимать, что он не со мной. За годы разлуки мы из лучших друзей превратились в чужих людей. Это больно, обидно и, боюсь, уже непоправимо.

– Почему ты на меня злишься? – не выдержав, шепчу я.

– Потому что тебя больше нет, – тихо, безэмоционально отзывается альтаирец и закрывает глаза, всем своим видом показывая, что не намерен поддерживать разговор.

* * *

Утро выдалось на редкость морозным. На траве, кустах, листьях деревьев – легкий налет инея. И это называется лето! Похоже, в Сумрачном лесу нет правил и законов даже для времени года. Здесь и в разгар зноя может пойти снег. Не лес, а сплошная аномалия!

К несказанной радости Мэд, Анигай обнаружил неподалеку от нас лесное озеро. Прозрачное, заросшее по берегам огромными ярко-малиновыми кувшинками.

Отправив парней на охоту (жутко хочется есть), мы с подругой приводим себя в порядок: умываемся, чистим одежду. Вода в озере оказывается на удивление теплой. Почти горячей. Теперь я понимаю, почему над озерной гладью стоит пар, который я поначалу приняла за туман. Меня так и тянет искупаться, хотя умом я понимаю: озеро в Сумрачном лесу может таить еще большую опасность, чем дебри.

Мэд садится на огромный валун, разувается и опускает ноги по колено в воду.

– Кому скажи – не поверят! – ворчит она. – В воде гораздо теплее, чем снаружи! Может, искупаемся, пока парней нет?

Идея заманчивая и опасная одновременно. С одной стороны, лезть в омут Сумрачного озера – дело заведомо не предвещающее ничего хорошего. Но с другой – я «птица водоплавающая». Даже живя в Катаре, где в доме не было никакой воды, я не могла ходить грязной. Каждый день мы с Анигаем из колодца ведрами таскали и грели воду, чтобы сполоснуться. А когда по соседству поселился Эван, я и вовсе приноровилась отмокать в свое удовольствие в ванной, предварительно выставив мальчишку-альтаирца из его же собственной комнаты. Благо он никогда не сопротивлялся. Да… В детстве я вертела Эваном, как хотела, зато теперь словно чужие люди.

Вчерашний день был не из простых. Пройти столько километров по жаре и не вспотеть – нереально. И хотя моя дорожная одежда предназначена и для более долгих путешествий, все же чувствую себя дискомфортно, поэтому не выдерживаю и поддаюсь на провокацию Мэд.

– Давай, но только быстро! И чур далеко не заплывать!

Однако «быстро» и «не заплывать» у нас не получается. Раздевшись до белья, ныряем в омут. Оказавшись в горячей воде, я чувствую такое расслабление после вчерашнего чокнутого дня и не менее нервной ночи, что тотчас забываю обо всем на свете. Окунувшись несколько раз с головой, я сначала смываю с себя дорожную пыль, расплетаю и споласкиваю косу, а затем уже позволяю себе поплавать в свое удовольствие. Окончательно расслабившись, выкидываю из головы все тревоги и неприятные воспоминания, ложусь на водную гладь, закрываю глаза и отдаюсь легкому, едва заметному течению озера.

Все вокруг так умиротворяет…

Слишком умиротворяет. Жаль, что я понимаю это чересчур поздно.

Моя голова наполовину находится в воде, из-за этого все звуки, доносящиеся до меня, кажутся приглушенно странными.

Внезапно я слышу чьи-то голоса.

Мужской и женский.

Наверное, из-за навалившейся усталости я умудряюсь заснуть прямо посреди озера и все это мне просто снится.

Наверное, так оно и есть, но… Боже! Как же они громко кричат!

Мужчина обвиняет. Оскорбляет. Я не разбираю и половины слов, лишь отдельные фразы…

– Ты предала меня! Предала!

Женщина – совсем молодой, девичий голос – с не меньшей ненавистью вторит ему:

– Ты убил его! Убил! Я никогда тебя не прощу! У тебя нет сердца! Нет души! Для тебя нет ничего святого! Он был моим…

Удар, боль и… забвение.

На меня лавиной обрушивается буря чужих эмоций.

Обида, злость, непонимание, отчаяние… любовь… Безумная любовь, которая превращается в ненависть…

А затем приходит оно – безразличие.

Больше не хочется ни чувствовать, ни жить, ни дышать…

Голоса постепенно стихают, но безразличие уже прочно пускает корни в моей душе. Оно приносит прохладу и столь долгожданное спокойствие. Расслабляет, умиротворяет, заставляет все больше и больше хотеть спать… Оно показывает мне, как же я на самом деле устала. От всего: неопределенности, несвободы, нежизни…

Окончательно проваливаюсь в царство забвения. Мне так хорошо, как вдруг…

Резко, больно, противно – чьи-то сильные руки цепко хватают меня, до синяков, вырывая из сладостного, такого притягательного сна.

Не хочу! Не трогайте! Не надо!

Чьи-то жесткие губы впиваются в мои, вдыхая в легкие спасительный воздух.

– Дыши! Слышишь?! Дыши!

Слова доносятся откуда-то издалека. Остервенелые, злые.

Не хочу… Не хочу возвращаться туда, где так много боли. Здесь так хорошо, спокойно…

– Дыши! Я не позволю тебе уйти… Не отпущу! Не отдам…

Чьи-то тяжелые ладони с силой наваливаются мне на грудь, заставляя сердце биться – против моей воли, моего желания.

– Не смей… Не смей снова бросать меня!

Боль, отчаяние, гнев – все смешалось в этом родном голосе.

Его пугающее отчаяние. Именно оно не отпускает. Не позволяет до конца уйти туда, где так хорошо, спокойно, тихо, прекрасно…

– Дыши!

И снова губы. Снова руки. Кажется, это длится бесконечно. Я все жду, когда он, наконец, сдастся, отпустит меня. Но нет…

Не отпускает.

И тогда не выдерживаю я сама. Осознав, что он все равно не даст мне уйти, жадно хватаю ртом воздух.

Как же все-таки больно и неприятно возвращаться к жизни.

Озерная вода льется из рта, из носа… Хорошо еще, хоть пресная. Не соленая. Открываю слезящиеся глаза. Пытаюсь сесть – получается не сразу. Все тело, особенно грудная клетка, болит. Спасибо Эвану! Не мог поаккуратней меня приводить в чувство!

Я лежу на берегу в одном белье. В паре шагов от меня под деревом стоит с мокрыми волосами трясущаяся то ли от страха, то ли от холода Мэдлин. Рядом с ней – встревоженный Дерек. Перепуганного брата обнаруживаю за спиной. Это он помогает мне приподняться. Ловлю себя на мысли, что стараюсь смотреть на кого угодно, только не на альтаирца, сидящего на земле возле меня.

Мокрый, бледный, злой, как стая голодных драгов… Глядя на Эвана, начинаю понимать, что значит, когда говорят «На человеке от страха лица нет». Кажется, это как раз тот самый случай.

Наши взгляды встречаются. Мой – виноватый, и его – затухающе синий.

Это недобрый знак! В последний раз я видела светящиеся глаза альтаирца, когда он в порыве ярости чуть не отправил на тот свет кузнеца.

– Что… что произошло? – говорю с трудом: в горле дикая боль и першение, словно меня душили.

Почти сразу понимаю: ох и зря я это спросила! Потому что… разъяренного Эвана несет.

– Произошло то, что ты полная дура! Безответственная и взбалмошная! Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты сначала думала, а уже потом делала?! – орет он.

Вид у разгневанного альтаирца настолько озверевший, что перечить ему, подозреваю, не отважился бы в этот момент даже Анигай.

– Да как у тебя мозгов хватило полезть в Сумрачное озеро?! – не сбавляя тона, продолжает ругаться он, одновременно закутывая меня в свой теплый дорожный плащ. – Ты что, забыла, где находишься?! На тот свет захотела?! Сразу бы так и сказала! Я бы тебя собственноручно утопил, чтобы ты мне нервы больше не мотала!