Текст книги "Выбор Шатеры"

Как же я сам не подумал о браке раньше! Слова священника вселяют в меня надежду.

– Отец Марк, а я знаю мужчину, который согласится взять Аду в жены.

Мои слова окрыляют священника.

– Ну так это же замечательно, сын мой! Аде как раз исполнилось тринадцать. Их можно спокойно обвенчать, и тогда…

До отца Марка запоздало доходит, о ком я говорю. Улыбка застывает на его лице.

– Ваше высочество, но вы же не собираетесь?!..

Ада

Стою посреди кухни и тупо смотрю на мальчишку-альтаирца. Если честно, даже не знаю, как реагировать на бредовое предложение, которое он мне только что сделал.

– Ада, вы… выходи за меня замуж. Чисто формально, конечно, – торопливо поясняет заикающийся от волнения бледный Эван.

– Альтаирец, ты что, с перепугу совсем с катушек слетел? – встревает в наш разговор не менее обескураженный Анигай, отрываясь от миски с похлебкой. От пережитого у него проснулся зверский аппетит. – На кой она тебе сдалась? С нее же взять нечего! Одни неприятности. Сам сегодня видел.

Закатываю глаза. Мой несносный братец не меняется! Но и я не могу поверить, что Эван говорит на полном серьезе.

– Не понимаю. Зачем тебе?

– Это нужно не мне, а… тебе, – честно признается мальчишка, весь бледный от волнения. – Понимаешь… Отец Марк сказал: если ты выйдешь замуж за свободного, то станешь свободной. Силовое поле Катара перестанет на тебя действовать. Ты сможешь уехать отсюда. Куда захочешь! Даже в Адейру! Я помогу. У меня там друзья. Они позаботятся о тебе. Тебе опасно оставаться в Катаре. Мать продаст тебя другому. Или спьяну проболтается про топливный кристалл в кабаке. Тебя упекут в Дэбэр.

– Скорее сразу казнят, – встревает в разговор жующий хлеб братец.

По Эвану заметно, что он благодарен Анигаю за такую «поддержку».

– Но если ты выйдешь за меня, то обретешь свободу. Понимаешь? – продолжает убеждать альтаирец. – Свободу, Ада! Силовое поле перестанет для тебя существовать. Изменится твое имя. А значит, изменится судьба.

Мое сердце замирает от одной волнительной мысли, что я могу обрести свободу. Раньше я боялась об этом даже мечтать! И уж тем более никогда не рассматривала вариант с замужеством. Во-первых, я еще слишком мала. А во-вторых, прекрасно понимаю, чья я дочь. Ни один свободный дариец в здравом уме не женится на дочери потаскушки. Это же клеймо на весь род! Но Эван другое дело. Он альтаирец. Ему должно быть все равно, хотя…

Смотрю на худенького, бледного мальчишку и удивляюсь его самоотверженности. Никогда не думала, что так много значу для него, раз он решился предложить замужество. По-хорошему я должна незамедлительно принять его предложение. Второго такого шанса мне точно уже в жизни не выпадет, но…

– Эван, мне кажется, ты не совсем понимаешь, что предлагаешь. Если ты женишься на мне, то никогда не сможешь завести семью… По крайней мере по закону.

И говорю чистую правду. Книга Судеб соединяет две жизни лишь единожды. Ни переписать, ни зачеркнуть нельзя. Но кажется, Эвана это нисколько не смущает.

– Ада, у меня и так никогда не будет жены и детей. Поверь, я ничего не теряю, – с невеселой усмешкой отзывается Эван.

Мне трудно поверить, что мальчишка, которому нет и шестнадцати, говорит всерьез. Откуда у него такая уверенность в своем не слишком приятном будущем?

– Сегодня тебе исполняется тринадцать, – продолжает убеждать альтаирец. – По закону ты уже можешь выйти замуж. Книга Судеб одна на всю вселенную. И хотя браки между дарийкой и альтаирцем не приняты, но по межгалактическому закону нет никакого запрета. Ведь биологически мы один вид. Да, у наших рас есть свои физиологические особенности, но в целом… чисто технически мы совместимы.

– Совместимы? – вновь встревает в разговор возмущенный Анигай. – Эй, парень, ты что удумал?! Ты же говорил, что женишься на моей сестре… – вспоминает. – Как его там? «Чисто формально»!

Эван поворачивается к Анигаю. В голосе альтаирца звучит усталость. Видимо, мой не слишком умный братец за минувшие годы успел достать его не меньше, чем меня. Лучше бы мозги, а не мышцы качал.

– «Совместимы» – это значит, что для нашего брака с Адой по закону нет препятствий. Мне пятнадцать. Я тоже уже могу жениться. Конечно, у нас на Альтаире столь ранние браки случаются крайне редко, но… Всякое в жизни бывает.

– А что потом? – выпытывает Анигай. – После свадьбы?

Эван невесело усмехается.

– Не беспокойся, я не буду навязывать твоей сестре свое общество. Каждый из нас пойдет отдельной дорогой. Никому не обязательно знать о том, как Ада стала свободной. Если Ада захочет, отец Марк отвезет ее в Адейру к нашим друзьям. Поверь, там о ней хорошо позаботятся.

– Ты тоже туда поедешь? – не унимается брат.

– Если Ада захочет, то да.

Переглядываюсь с Анигаем. Не хочу принимать решение о замужестве, пусть и фиктивном, в одиночку. Ведь оно касается и брата. Если я уеду, он останется в Катаре один. Да и я не представляю жизни без этого нахального зануды.

– Соглашайся, – решительно говорит Анигай, поняв мой немой вопрос. – Второго шанса свалить отсюда у тебя уже точно не будет. Альтаирец прав: в Адейре тебе будет куда безопасней.

– А ты?

– Останусь здесь, – сдержанно улыбается брат. Усмехается. – Не бойся, с голода не помру, – демонстративно откусывает от булки. – За мной святоша приглянет. Жить мне теперь негде, так что тут обоснуюсь. Если плату хорошую предложат, даже служкой при храме устроюсь. А что, я не гордый!

Анигай ржет, а мне хочется плакать. В этом и есть весь мой несносный братец. Умудряется устроить представление даже там, где совсем не до веселья.

– Как только Анигаю исполнится пятнадцать и он сможет покинуть Катар, я позабочусь о том, чтобы его привезли к тебе в Адейру, – подключается к нашему разговору Эван.

Я и забыла, что у мужчин в Катаре куда больше прав, чем у девчонок. Анигай принадлежит матери только до совершеннолетия. Отец Марк, будучи свободным, может официально нанять его к себе в услужение и добиться получения пропуска через силовой купол.

Что ж, дело остается за малым. За мной. Вот уж не думала, что когда-нибудь пойду под венец. Да еще с кем! С альтаирцем!

– Хорошо. Я согласна.

Перевожу взгляд на Эвана. Мне кажется или он по-настоящему счастлив?

* * *

Мы венчаемся утром следующего дня. Тихо, незаметно для соседей. Короткую простую церемонию проводит сам отец Марк. Священник, конечно, не в восторге от решения своего подопечного столь скоропалительно жениться, да еще на ком! На дарийке! Дочери беспутной каторжницы! Но сделать уже ничего не может. Эван очень упрямый. Если что вбил себе в голову, его не переубедить.

Мы стоим возле алтаря. Анигай и Мария держат над нашими головами позолоченные церемониальные короны. Священник нараспев читает какие-то не слишком понятные мне молитвы. Если честно, жутко нервничаю. Наверное, поэтому никак не могу собраться с мыслями. В голове вертится бог знает что.

Например, я думаю о том, что нам с Эваном еще повезло – перед свадьбой мне не пришлось менять веру. В отличие от дарийцев, которые поклоняются Отару, земляне и альтаирцы – христиане. Мне не пришлось проходить обряд отречения, потому что я уже крещеная. Как, впрочем, и Анигай. Отец Марк, минуя Акрабу, окрестил нас с братом еще в младенчестве. Сделал он это от отчаяния. В Катаре в ту злополучную весну буйствовала чума, и другого способа спасти нас от заразы, кроме как отдать в руки своего земного Бога, священник просто не видел. Анигай, считающий себя истинным дарийцем, конечно, до сих пор возмущается и тщательно скрывает от катарцев, что по вероисповеданию христианин. Но как бы то ни было, чума в тот год выкосила почти всех младенцев в поселении. Умерли даже дети из богатых семей, не помогли дорогостоящие лекарства, зато наш дом смертельная зараза каким-то чудом обошла стороной. Брат хорошо знает это, потому лишний раз старается и не выступать против земного Бога.

Краем глаза с интересом разглядываю новоиспеченного жениха. Впервые вижу Эвана в официальном альтаирском наряде. Кстати, он ему очень даже идет. Чем-то напоминает одежду воинов Руара. Тоже, по-моему, военного покроя. Только значительно богаче.

Мне, конечно, далеко до жениха, но сегодня, впервые в жизни, я выгляжу вполне нарядно. Эван с Анигаем даже обомлели, когда увидели меня в длинном подвенечном платье, да еще с белоснежной тонкой вуалью на голове.

Платье, конечно, простенькое. Традиционное дарийское. И если судить по застиранному краю подола, в нем уже выходили замуж, и не раз, но все равно я очень рада наряду. Где его умудрилась раздобыть в ночи заботливая кухарка Мария, для меня загадка. Но именно благодаря ее хлопотам у нас с альтаирцем получилась почти настоящая свадьба. И не важно, что платье размера на три больше, чем нужно. Хозяйственная Мария сумела ловко подогнать его под мою худенькую фигурку. Почти и незаметно, что платье с чужого плеча.

Конечно, мы могли бы обвенчаться с Эваном, и не переодеваясь в свадебные наряды, но… Вчера ночью я вспомнила, с какой болью мой мальчишка-альтаирец говорил о том, что у него никогда не будет семьи. К сожалению, он оказался прав. Настоящей, законной семьи у него точно уже не будет. И все из-за меня. Ведь, спасая мою шкуру, он лишает себя возможности в будущем жениться на девушке своего круга. На той, кого полюбит. Потому я и захотела, чтобы церемония осталась в его памяти именно как свадьба. По-моему, получилось не так уж и плохо.

Отец Марк спрашивает, добровольно ли мы вступаем в брак. Получив утвердительные ответы, священник кладет наши ладони на Книгу Судеб. Как только руки касаются древнего кожаного переплета, откуда-то изнутри Книги вспыхивает яркий, теплый золотистый свет, полностью обволакивающий нас с Эваном. Слегка испуганная, но больше удивленная, я смотрю в пронзительно-синие глаза мужа и неожиданно для себя отчетливо понимаю: это навсегда.

Две судьбы, отныне и вовек сплетенные в одну.

И это пугает.

Золотое сияние исчезает. На распахнутом листе Книги Судеб внезапно рядом с довольно длинным полным именем Эвана, которое я не успеваю прочитать, возникает еще одно – мое. Буквы прочерчивает пронзительно золотое свечение, исходящее изнутри книги. Мое имя оказывается еще более длинным, чем у Эвана. Странно. У нас в Катаре у простолюдинов нет даже фамилий. Мое полное имя – Адамаск, и все, но Книга Судеб почему-то посчитала иначе. Я хочу прочитать свое новое имя, но тоже не успеваю. Отец Марк захлопывает Книгу. Теперь она откроется лишь во время другого свадебного обряда и совсем на другой странице. Так что мне, видимо, не судьба узнать свое полное имя.

После венчания мы все идем пить чай. И старательно делаем вид, что ничего особенного в церкви не произошло. Таков был наш уговор с мальчишкой-альтаирцем: обвенчались и сразу забыли. Вот только получается откровенно плохо. Мы с Эваном то и дело украдкой переглядываемся. После того золотого свечения, что окутало нас во время обряда, я отчетливо понимаю: возможно, в реальной жизни наш брак и останется фиктивным, но там – на небесах – он точно в глазах Господа таким являться не будет.

Странная у меня вышла свадьба. Впрочем, она вполне гармонично вписывается в мою не менее странную жизнь.

* * *

Я просыпаюсь далеко за полночь в гостевой комнате священника, отведенной нам с Анигаем. Просыпаюсь оттого, что на меня кто-то смотрит.

Приподнимаюсь. Глаза с трудом привыкают к темноте. Тело сковывает страх, когда я понимаю, что в комнате, помимо меня и спящего на соседней кровати брата, находятся еще двое.

Две женщины. Одна из них Акраба. Вторая… Я не знаю ее. Низенькая, сгорбленная, с клюкой, с головы до ног закутанная в старый дорожный плащ.

– Это она? – тихий старческий голос, от которого мне моментально становится не по себе.

– Да. – Мать отвечает с легким придыханием, почти благоговением.

– И ты отдашь ее мне?

– В обмен на мою свободу.

– Будь по-твоему, Таисья. Будь по-твоему!

Почему она зовет мою мать чужим именем?! Однако ответ меня перестает волновать уже в следующую секунду. Женщина в плаще поднимает руку. В ее ладони вспыхивает огонек, мягким светом освещающий комнату.

Чувствую, как от страха по коже начинает ходить мороз.

Ведунья!

Любой дариец знает – от ведуний добра не жди! Бросаю хмурый взгляд на непрошеную гостью. Благодаря тусклому свету я могу получше рассмотреть ее. Невольно передергиваюсь от неприязни. Какая же она старая! Я бы даже сказала – древняя. Кожа вся сморщенная, глаза почти белесые – выцветшие от времени. Неприятное острое лицо обрамляют жидкие, серо-седые мышиные волосы.

– Ну здравствуй, Адамаск, – на удивление приветливый тон. – Это правда, будто ты можешь прикасаться к топливным кристаллам?

– Да, – с трудом заставляю себя выйти из оцепенения и ответить старухе.

Я прекрасно понимаю, что врать ведунье нет смысла. Мать наверняка уже все выболтала. К тому же если ведунья захочет, то по-любому узнает правду. Другой вопрос – какими способами. Не уверена, что они будут приятными, потому лучше ничего не усложнять.

Тонких, почти незаметных губ ведуньи касается легкая улыбка. Незнакомка поворачивается к Акрабе.

– Какая у тебя храбрая и умная девочка.

– Еще та зараза. Скоро сама убедишься, – прозаично хмыкает мать, но по интонации я понимаю, что похвала ведуньи в мой адрес пришлась Акрабе по вкусу. – Дом, сволочь, сегодня спалила, чтобы труп скрыть.

И тут же, усмехаясь, не без гордости добавляет:

– Вся в меня!

Старуха с нескрываемым интересом продолжает сверлить меня пугающим белесым взглядом. Мне окончательно становится не по себе. Нет! С этими смотринами однозначно надо заканчивать.

– Что вам от меня нужно?

Прозвучало, конечно, грубее, чем я планировала, ну да ладно, и так сойдет.

– Я хочу забрать тебя с собой в Руар, девочка. Чтобы ты воспитывалась там же, где и твоя мать.

Такого поворота событий я точно не предполагала. От удивления у меня даже на пару минут пропадает дар речи. Так что же получается? Мать не врала? Она и правда воспитывалась в Руаре?! Акраба была шатерой?!

Разрази меня гром! Да такого просто не может быть!

– Забирай ее, и дело с концом, – тем временем раздраженно бросает моя нетерпеливая мамаша. – Не понимаю, Глэдис, с каких пор ты рассусоливаешь с воспитанницами?

Глэдис?! Уже одно только имя вызывает у меня благоговейный страх. Если передо мной стоит та, о ком я думаю… Ох, чую, зря я ей нагрубила. Верховная Ведунья Руара?! Та самая Глэдис! Бывшая правой рукой еще у отца императора Дэмониона?! Не понимаю: что она забыла здесь, в этом проклятом Отаром месте?

Неужели… меня?!

Тем временем Верховная Ведунья и Акраба продолжают как ни в чем не бывало разговаривать обо мне, словно забыв, что я присутствую в комнате. Я вся превращаюсь в слух. Знаю, подслушивать нехорошо, но только не сейчас. Ведь речь, похоже, идет о моей судьбе! К тому же я никуда и не прячусь от говорящих.

– Ты же сама сказала, Таисья. Девочка с характером. Будет лучше, если она пойдет со мной по своей воле, чем… Мне не нужна еще одна серая прислужница.

Представления не имею, о какой «серой прислужнице» идет речь.

Любопытство берет верх над осторожностью.

– Извините, но зачем я вам? Вы что, из меня ведунью сделать хотите? Так это… Ничего не получится.

Я говорю достаточно громко в надежде, что меня услышит брат и проснется. Тогда мне было бы не так страшно. Но обычно очень чуткий Анигай на удивление крепко дрыхнет. Невольно возникает мысль о том, что ведунья вполне могла наложить на него сонные чары. Я слышала: они запросто такое делают.

– Вы это… Имейте в виду. У меня нет никаких ваших магических способностей. Я только кристалл держать могу. Небольшой. И то не знаю, как долго.

– Не ведунью, так шатеру, – спокойно отзывается старуха. – Твоя мать из их касты. Значит, и тебе туда.

Шатеру! Еще день назад я могла об этом только мечтать! Но сейчас, когда я стала свободной…

– Я должна подумать, – выпаливаю прежде, чем успеваю сообразить, что и кому я говорю.

Глэдис переводит удивленный взгляд на прыскающую от смеха Акрабу. Видимо, старухе никогда раньше никто не давал отказа.

– Я тебя предупреждала, Глэдис. Девчонка с норовом. Подумай хорошенько, прежде чем забирать ее в Руар. Оно тебе надо? Как бы эта шельма тебе всю обитель вверх дном не перевернула. Мой тебе совет: используй ее вне Руара.

– И не таких укрощали. – В голосе Глэдис звучит сама доброта, но от слов мне становится не на шутку жутко. – Тебе ли не знать, Таисья.

Видимо, слова ведуньи очень точно попадают в цель – мать моментально затыкается.

– Сколько тебе надо времени, девочка, чтобы принять решение?

– День, – выпаливаю я. – Мне надо поговорить с братом.

– Братом?! – Старуха поворачивается к Акрабе. – Ты не говорила, что у тебя двое детей.

– Какая разница? Кристалл может держать только она, – беззаботно отмахивается Акраба.

Но старуха уже не слушает. Медленно подходит к спящему Анигаю. Мое первое инстинктивное желание – броситься наперерез, чтобы не дать причинить брату зла.

– Успокойся, – словно читая мои мысли, шелестит старуха. – Я не причиню ему зла. Только посмотрю. Хочу почитать его сны. Заглянуть в мечты, чтобы понять, что он за человек.

– Разве такое возможно? – Я вновь не в силах сдержать приступ любопытства.

– Да. Спящий для меня – открытая книга.

Пару минут ведунья пристально вглядывается в Анигая. Затем, закрыв глаза, проводит ладонью над его головой. Усмехается.

– Сильный мальчик, из него может получиться хороший воин, – наконец умозаключает старуха, оборачиваясь ко мне. – Твой брат мечтает стать воином Руара. Ему снится, что он один из них. Одерживает победу в битве. Если ты захочешь, я дам ему такой шанс наяву.

Изумленная словами ведуньи, я не знаю, что ответить.

– Если завтра вечером ты скажешь мне «да», то я заберу в Руар вас обоих. Мечта твоего брата сбудется. Я отдам его на воспитание лично Карлу – Верховному Воину Руара.

От волнения у меня перехватывает дыхание. Это уже даже больше, чем просто мечты! Смотрю на старуху и отказываюсь верить, что все происходит наяву! Неужели мечты сбываются?! Я открываю рот, чтобы ответить старухе «Да», но заявляю другое:

– Хорошо. Я поговорю с Анигаем.

Старуха с нескрываемым любопытством смотрит на меня. Словно пытается понять, что делается в моей бедовой голове, но, к своему искреннему изумлению, почему-то не может.

– Будь по-твоему, – наконец, соглашается она. – Завтра на закате я буду ждать вас у подножия горы Обреченных. Если придете, это и будет значить «да». Главное, помни, девочка, второго шанса попасть в Руар у вас уже никогда не будет. Я не делаю таких предложений дважды.

Огонек в руке ведуньи гаснет. Вместе с ним исчезают старуха и моя мать. Растерянно озираюсь по сторонам, пытаясь привыкнуть к кромешной тьме. Одновременно судорожно соображаю: сон это только что был или явь?

Неужели наши с Анигаем мечты и правда сбываются?!

6. Дочь своей матери

Сижу на подоконнике в комнате Эвана и, затаив дыхание, слушаю, как мальчишка-альтаирец играет на скрипке. Для меня. В последний раз. Грустная мелодия, щемящая душу, растворяется в вечернем небе. Мне уже надо уходить, но я не могу исчезнуть вот так: не попрощавшись, не дослушав, как плачет скрипка, а вместе с ней и душа Эвана.

Знаю: мой мальчишка-альтаирец не умеет красиво говорить. Особенно о том, что творится у него на душе. В этом мы похожи. Эван всегда начинает волноваться и заикаться, когда пытается сказать мне о чем-то личном. Но сегодня его скрипка разговаривает со мной лучше всяких слов.

Мелодия обрывается. Эван поднимает на меня грустные синие глаза.

– Значит, ты все уже решила?

– Да. Ты же знаешь, Руар – это наша с Анигаем заветная мечта. Я даже думать не смела, что однажды она станет реальностью.

– Ада, ты же знаешь, как дорога мне. Ты могла бы поехать со мной в Адейру! Быть свободной!

– Я – да. Но Анигай – нет. – Мне приходится напомнить Эвану, что мой брат привязан к Катару. – Я не могу оставить его здесь, когда есть шанс нам обоим выбраться из этой проклятой дыры.

– А как же я? – Тихая, такая искренняя, жалобная фраза вырывается у мальчишки-альтаирца быстрее, чем он успевает сообразить, что говорит.

От его слов сжимается сердце. Только сейчас до меня в полной мере доходит, что я стала для него действительно родным человеком.

– Прости. Я не должен был так говорить. – Эван быстро берет себя в руки. Невесело усмехается. – Веду себя как конченый эгоист. Думаю только о себе. Правда, прости… С моей стороны было глупо надеяться, что однажды ты…

Альтаирец обрывает фразу на полуслове. И что за дурацкая привычка постоянно недоговаривать?! Хочу отругать его, но не решаюсь. Вижу, что мальчишке и так плохо от нашего неизбежного расставания. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: по-своему Эван любит меня. Ведь за три года мы стали настоящими друзьями.

И я… Я тоже люблю его.

– Можно, я тебя хотя бы провожу? – робко спрашивает он.

– Нет. – Я спрыгиваю с подоконника. – Не стоит. Расставание не слишком приятная штука.

– Это я знаю, как никто другой, – грустно усмехается он. – Мне будет не хватать тебя, Ада.

– Мне тоже.

Повинуясь внезапному порыву, встаю на цыпочки и целую мальчишку-альтаирца в щеку.

Эван с удивлением смотрит на меня. Невольно касается щеки, куда я его только что поцеловала. По-моему, он от неожиданности немеет. Улыбаюсь. Забавный он все-таки, мой альтаирец. Отступаю к двери, но в последний момент останавливаюсь. Снимаю драгоценное обручальное кольцо, которое Эван надел мне на безымянный палец во время церемонии.

– Чуть не забыла! Возьми. Возвращаю.

Но мальчишка наотрез отказывается забирать его.

– Нет, Ада. Оно твое.

– Ты с ума сошел?! Оно же целое состояние стоит! К тому же оно мне большое! Смотри!

Кольцо действительно болтается на моем пальце.

– Это потому, что ты сама еще маленькая, – с улыбкой объясняет Эван, зачем-то снимая с шеи цепочку с крестом. Крестик прячет в карман, а затем, забрав у меня кольцо, нанизывает его на цепочку, словно кулон.

– Вот так будет лучше. Наденешь его на палец, когда вырастешь, а пока…

И Эван собственноручно вешает мне цепочку с кольцом на шею.

– Эван! Не сходи с ума! Я не могу это принять! Они слишком дорогие! Кто я такая, чтобы…

– Ты моя жена. По крайней мере перед Богом и людьми, – тихо обрывает меня на полуслове альтаирец. – Ада, это кольцо моей матери. Она просила отдать его той, кто станет моей супругой. Что я и сделал.

– Но я же не настоящая… – предпринимаю еще одну попытку образумить Эвана, но все тщетно.

– Об этом знаем только мы с тобой, – шепчет мальчишка и отступает к окну. – Ада, только, пожалуйста, помни обо мне.

– Обещаю, – шепчу я, с ужасом понимая, что на глаза вот-вот навернутся слезы. Не хочу, чтобы Эван видел их. Не хочу, чтобы он думал, что я на самом деле слабая. Поэтому я просто молча разворачиваюсь и убегаю. Навсегда.

* * *

Метель разыгралась не на шутку, но мы с Анигаем, стараясь не обращать на нее внимания, настырно пробираемся к горе Обреченных, порой проваливаясь почти по пояс в снег. Брат то и дело нервно поглядывает на горизонт. Звезда Сатаба уже почти села. Малиновый закат на глазах превращается в сиреневый, затем в темно-фиолетовый.

Только бы успеть!

Корю себя за то, что не додумалась выйти раньше. И приспичило же попросить альтаирца в последний раз сыграть для меня на скрипке! Но кто мог предположить, что обычный снегопад превратится чуть ли не в буран?!

Наконец, преодолев последний поворот, мы оказываемся под защитой первой скалы, похожей на гигантские каменные перья. Дальше дорога должна пойти легче. Снега здесь мало, да и ветрюга уже не тот.

– Ты уверена, что тебе не примерещилось? – в который раз, ворча, переспрашивает Анигай.

Брат до сих пор не может поверить, что я ночью разговаривала с Акрабой и Глэдис.

– Да ни в чем я не уверена! – огрызаюсь, стараясь не отставать. – Даже если и приснилось, то что? Прогуляемся до гор да вернемся обратно в дом к священнику.

– Ага, как два полных дурака! В Руар им, видите ли, захотелось, – ерничает продрогший брат.

Так бы и дала ему по лбу, да времени нет. Надо спешить.

Опасения Анигая насчет моего сна не подтверждаются. Очередной поворот, и мы оказываемся на небольшой поляне возле каменистой пещеры. В центре поляны весело отплясывает приличного размера костер. Что характерно – без дров. Мы с братом удивленно переглядываемся. Не сразу замечаем, что по ту сторону костра на небольшом валуне сидит Акраба. Греет руки. Надо же! Так непривычно видеть мать абсолютно трезвой! Акраба замечает нас, застывших от удивления на краю поляны. Здороваться она явно не собирается. Вместо этого начинает орать на всю округу:

– Эй, Глэдис! Они пришли! Я же говорила: прибегут – никуда не денутся. Девчонка свой шанс не упустит.

На пропитый голос Акрабы из пещеры выходит ведунья, замотанная с головы до ног во все тот же дорожный плащ. Чувствую, как брат испуганно сжимает мою руку. Мне и самой не по себе, но я изо всех сил стараюсь держаться. Вряд ли Руару нужны трусливые шатеры. Делаю шаг вперед, увлекая за собой Анигая. Все так же не разнимая рук, подходим к костру.

– Ты обещала освободить меня, – хмуро напоминает Акраба, вставая между нами и Глэдис. – Сначала сдержи слово.

– Сначала отдай их мне, – шелестит Верховная Ведунья, протягивая Акрабе сморщенные ладони. – Отдай мне своих детей.

Акраба, помедлив пару секунд, все же делает это: кладет ладони в руки ведуньи. Огненная вспышка, и довольная улыбка Глэдис.

– Теперь они мои.

– Как же! – невольно хмыкаю я. Акраба только что передала Глэдис права на Анигая, но не на меня. Потому что со вчерашнего утра я завишу совсем от другого человека – от моего законного мужа, а он дал мне право на свободу.

При воспоминании о мальчишке-альтаирце к душе подступает предательская тоска. Я знаю, это неправильно, но почему-то хочется все бросить и убежать к Эвану. Так! Стоп! Надо держать себя в руках! Это просто нервы! Но мне и правда будет сильно недоставать его.

– Теперь ты! – настойчиво напоминает Акраба. – Верни мою свободу, чтобы я наконец-то смогла уйти из проклятого Катара. Верни мне меня!

– Будь по-твоему, Таисья! Надеюсь, ты знаешь, чего просишь, – шелестит старуха, проводя рукой по воздуху.

Тут же в нескольких метрах от нас возникает зеркальная стена. Это и есть силовой купол Катара, догадываюсь я. Обычно он невидимый. Это одна из причин, почему катарцы боятся заходить далеко в лес, чтобы ненароком не наткнуться на силовое поле и не быть сожженным заживо. Кстати, я и не подозревала, что мы подошли так близко к краю поселения! На всякий случай мы с Анигаем пятимся подальше от опасной для жизни зеркальной поверхности. Запоздало вспоминаю, что мне теперь купол нипочем. Я замужем за свободным человеком, а значит, могу спокойно преодолевать зеркальный барьер. Но проверять почему-то не хочется. Вдруг что-то пойдет не так? Зачем лишний раз рисковать? Да и не хочу я афишировать свой новый статус перед матерью и Глэдис. Пусть лучше он до поры до времени останется тайной.

– Верни мне меня, Глэдис. – Голос Акрабы отвлекает меня от размышлений.

Старуха усмехается, а затем… С отражением Акрабы в зеркальном куполе начинает происходить нечто странное. Оно меняется прямо на наших глазах, но самое поразительное – вместе с отражением меняется и тело самой Акрабы.

Я не могу оторвать глаз. Какое-то волшебство! Грязные, коротко стриженные, засаленные волосы нашей беспутной мамаши внезапно выпрямляются и спадают ниже пояса густой, черной как смоль волной. С тела Акрабы исчезает въевшаяся за годы жизни в Катаре грязь. Если бы я не видела собственными глазами, никогда бы не поверила, что у моей матери такая белоснежная кожа. Но главное… Акраба поднимает правую руку и, безудержно смеясь от счастья, любуется новой ладонью, которая появилась вместо привычной культяпки. И лицо… Это нечто невероятное! Я смотрю, затаив дыхание. С лица матери исчезают все ожоги и шрамы. Они испаряются вместе со старой, грязной, вонючей одеждой. Несколько мгновений, и… перед нами уже стоит безудержно красивая, в длинном алом платье, шитом золотом, с шикарными распущенными волосами, молодая и прекрасная… Нет… Не Акраба.

Таисья. Шатера Руара.

Акраба не соврала. Она действительно была одной из них.

Я смотрю на почти незнакомую мне красавицу и только сейчас понимаю, что мама совсем молодая – ей от силы лет тридцать. Осознание этого вводит меня в ступор. А я-то всегда считала мать почти старухой.

Единственное, что сохранилось в прекрасной шатере от нашей беспутной мамаши, так это, пожалуй, поведение. Акраба, словно сумасшедшая, бегает возле зеркальной стены, истерично смеется, не может налюбоваться на себя.

– Я вернулась, Глэдис! Я вернулась! – бросает на ведунью вопросительный взгляд. – Я могу?..

– Да, – кивает старуха.

Акраба нерешительно протягивает правую руку к зеркальной поверхности. Она ожидает, что силовое поле обожжет ее, но рука спокойно проходит через зеркало.

– Я свободна! Свободна! – визжит от счастья Акраба, ныряя через стену купола.

Мгновение, и зеркальная поверхность исчезает. Нет, силовое поле купола остается, просто оно снова становится невидимым. Иллюзия заканчивается. Вновь в свои права вступает реальная жизнь. И в ней, увы, нет места волшебству. При виде Акрабы, валяющейся на снегу, у меня невольно сжимается сердце. Как же все-таки страшно, когда мечта была так близка, а ты… Невольно делаю шаг по направлению к матери, но Анигай предусмотрительно останавливает меня.

– Не стоит…

Обескураженная Акраба с трудом поднимается из сугроба. Растерянно смотрит на культяпку руки, старую грязную одежду, засаленные волосы. Проводит единственной ладонью по уродливым шрамам лица. Таисья вновь превратилась в ту, кто она есть на самом деле.

– Глэдис! Сволочь! Ты же обещала! – Словно обезумев, мать бросается к старухе, но ударяется о невидимую преграду, вновь отлетает в сугроб.

Хорошо еще, что с той стороны купол просто не пропускает людей, не причиняя физического вреда.

– Ты не сдержала слова! Значит, договор расторгнут! Я не отдам тебе своих детей!

– Ты неправа, Таисья. Я выполнила условия нашего договора, – как ни в чем не бывало отзывается ведунья. – Ты хотела свободу? Ты ее получила. Можешь идти на все четыре стороны.

– Разве это свобода?! – вопит как резаная Акраба. – Я изуродована! Нищая! Больная! Кому я такая нужна? Куда я пойду?!

– Раньше надо было думать, Таисья. Раньше. Но ты всегда сначала делаешь, а лишь потом думаешь. И в этом твоя беда.

Глэдис останавливается возле нас с Анигаем.

– Ну что, дети? Пора отправляться в Руар. Надеюсь, вы еще не передумали?

Надо же! Голос Глэдис прямо-таки пропитан добротой.

– Нет, – эхом отзываемся мы.