Текст книги "Я от Яники"

Глава 11. Жизнь инвест-менеджера и реформа электронного здоровья в Эстонии

Чем же занимается в реальной жизни инвестиционный менеджер в инвест-фонде? Именно инвест-менеджером я пришла в 2007 году и ушла членом правления в 2012 году, когда у меня родился сын. Я помню, как, в прямом смысле слова, в роддоме еще дорабатывала таблицы. Жизнь полноценного инвест-менеджера, который работает в нескольких странах, и новорожденный сын просто не совместимы.

Обычный день – это когда ты разрываешься между своими таблицами и презентациями, таблицами других, кучей разных договоров и наблюдательных советов портфельных предприятий.

В моем случае за эти пять лет я была в наблюдательных советах примерно десяти компаний, изучала новые рынки, участвовала или отвечала за продажу портфельных предприятий. В зависимости от уровня вовлеченности, это все может занимать от пары часов до десятка часов в неделю на каждую компанию. А если ситуация кризисная или компания в процессе продажи или реструктуризации, то, конечно, и больше.

Так получилось, что в течение нескольких лет, до продажи частного медицинского центра стратегическому инвестору, я входила и в его наблюдательный совет, и помогала реструктурировать, и продавать компанию. В течение этих лет пришлось изучить также рынок медицинских услуг Эстонии. И сейчас я бы хотела рассказать немного о медицинской реформе в Эстонии, и что получилось в итоге. Мне кажется, в свете происходящей в Украине реформы это актуально.

Уже в конце 1990-х Эстония начала проводить медицинскую реформу, во многом похожую на нашу, по принципу «деньги идут за пациентом». Или наоборот, эстонская похожа в чем-то на британскую модель. И в Украине выбрали британскую, но может выйти все же эстонская.

В начале реформы решили, что медицинские центры и врачи первички должны сами управлять своими ресурсами, так эффективней. То есть они должны оформиться как отдельные юридические лица с прозрачной отчетностью о деятельности, прибыли и убытках по законодательству организаций с ограниченной ответственностью, как украинские ФОПы.

Семейные врачи стали подписывать декларации с пациентами и получать доход в зависимости от количества пациентов в регистре плюс фиксированная доплата на пациента за анализы. А в отдаленных местах получали еще и доплату.

Для эффективности врачи первички часто стали соединяться в центры семейных врачей, чтобы вместе арендовать помещения и создать массу пациентов, необходимую для организации ячейки частной лаборатории. Именно в частных лабораториях врачи первички, а часто и вторички, закупают услуги. За лабораториями стоят инвесторы, которые имеют ресурсы для инвестирования в оборудование и новые технологии, а сотрудничество с врачами гарантирует им постоянный поток, за счет которых окупаются инвестиции.

Каждый год через Больничную Кассу, аналог НСЗУ, проводятся конкурсы на конкретное количество приемов к узким специалистам, и выиграть заказы могут как центры, принадлежащие государству, так и частные. Часто это не покрывает затрат государственных центров, и они предлагают также платные услуги. Так, выбирая время приема к узкому специалисту, ты можешь выбрать время в ту же государственную систему бронирования: или «быстро за свои деньги», или, возможно, и к тому же врачу «на бесплатное время», то есть по госзаказу, но месяца через два. Это создало некоторую ситуацию прохладной войны, где государство стало в каком-то объеме конкурировать с частным рынком, предлагая более низкие цены, но это был побочный эффект реформы.

При этом основной упор также делался на семейных врачей, то есть при любой проблеме ты сначала попадаешь к семейному врачу, который старается решить проблему или, по своему усмотрению и необходимости, выписывает направление к узкому специалисту. Получив направление, ты можешь сам записаться к любому узкому специалисту, который имеет свободное время приема под госзаказом. Если не получил направление, уговори все-таки семейного врача или иди на платный прием.

В итоге в 2019 году Эстония вышла на 29 место в мировом рейтинге GHS. Украина в данном рейтинге на 93 месте. Но не все так безоблачно. Максимальное разрешенное время ожидания к узкому специалисту – 43 дня. Это примерно 6 недель, и 30 % пациентов не попадало даже в эти временные рамки. К тому же среднее время ожидания скорее ближе к шестой неделе, чем к третьей. Согласитесь, не с каждой проблемой хочется ждать так долго, и в итоге, хоть я плачу немаленький социальный налог, я при потребности хожу к частным узким специалистам. Медицинской системой вообще довольны 60 % пациентов. Много это или мало, мне сложно судить.

При этом больницы в очень хорошем состоянии, за счет государственных денег и европейских структурных фондов закуплено новое оборудование. Экстренная помощь бесплатная для всех, и когда жизнь в опасности, прием буквально сразу. Когда жизнь не в опасности, ожидание может быть и до 6 часов, зависимо от степени проблемы. Так в Эстонии по-настоящему реально проблемным участком стал доступ к узким специалистам, но это так во многих странах.

Чем Эстония реально сильна – это электронной медициной, или eHealth, или dіgіtal health.

С 2008 года вся система медицины только электронная. Все диагнозы и анализы вносятся в карту пациента, включая постепенно и информацию от частных врачей и лабораторий. Старые карты и диагнозы при этом не оцифрованы.

Электронный рецепт запустили в 2010 году, и уже спустя несколько месяцев большинство пациентов предпочитали электронный рецепт бумажному. Как это работает? По сути очень просто. Врач вносит в центральный регистр информацию о том, какое тебе лекарство выписали, ты идешь в аптеку, показываешь свой паспорт или ИД-карту, аптекарь вводит твой уникальный идентификационный код в регистр рецептов, на основании информации выдает лекарство и делает отметку, что лекарство выдано. Так получается и полная отчетность по рецептуре, и у семейного врача есть точные данные о лечении. Кстати, те, кому с бумагой комфортней, до сих пор могут получить и бумажный рецепт. Это же тоже демократия – право выбора, но на сегодня в бумажном виде рецепты предпочитают получать только пара процентов из всех пациентов.

При этом, я сама могу через кабинет пациента увидеть все свои диагнозы, анализы и рецепты, и также историю, кто смотрел мою информацию. По умолчанию доступ к карте имеет только семейный врач или специалист, к которому я пришла, но я могу сама управлять своей картой, то есть решать, кому к какой части карты давать доступ.

Сотрудничество с частным сектором по принципу госзакупок распространяется также и на скорую помощь. Например, частный инвестор может инвестировать в создание бригад скорой помощи в соответствии с законодательством и участвовать в конкурсе Больничной Кассы. К примеру, бригады частной скорой помощи Karell, в совете которой я была несколько лет, принимали вызовы с центра «112» и обслуживали свой периметр в 3 километра. Я не знала тогда еще, что и со «112» у меня предстоит своя отдельная жизненная история.

Глава 12. Рождение Микаеля и моя новая экосистема

В октябре 2010 года родился мой сын Микаель, который в очень многих смыслах стал для меня неотъемлемой частью жизни. Многие говорят, как нереально меняется жизнь после рождения ребенка. Надо признаться, что я не ощущала, что жизнь бесповоротно изменилась, просто появилась одна маленькая невероятная жизнь, за которую я теперь отвечала. И за которую невероятно помогал отвечать муж.

Я продолжала работать в некоторых набсоветах и, наверное, спустя несколько месяцев иногда стала на день или максимум на одну ночь выезжать в рабочие поездки.

Но достаточно быстро я стала брать и Микаеля, или Мику, с собой в поездки, и он до сих пор любит путешествовать. Когда я бывала в Украине, он часто был со мной, и у него было два садика – здесь и в Эстонии. Он мой маленький путешественник, который не боится ни новых людей, ни ситуаций, и путешествовать для него – норма. Он путешествовал со мной с самого раннего возраста и любит самолеты и аэропорты, и ночные поезда, и «город гостиницы с часами» – Днепр. И для него также норма два языка, скоро добавится третий.

В Днепре, когда он еще был помладше, он оставался с няней, потом ходил в садик, а вечерами я брала его с собой туда, куда мне надо было пойти, и ему это все было невероятно интересно. Это телестудия, где Роман Чайка показывает, как работает студия. Это радиостанции «Громадьске» со своими экскурсиями. Мои лекции, где «мама разрешит выйти на сцену», или выставки с роботами. Офисы частного космоса. Целый новый мир.

Я всегда верила, и продолжаю верить, наблюдая, каким растет Микаель, что чем больше ребенком заниматься, вовлекать в свою работу и занятия, чем больше показывать свой мир в его разнообразии, тем больше он будет развиваться и тем больше будет интерес к происходящему. Он будет получать эмоции и опыт не вечерами дома или с няней, а в разнообразной реальной жизни.

Например, отлично вместе с Мику убирать на субботнике стекло и пластик и ходить дарить пожарным подарки на Рождество. Готовить пиццу с детьми участников АТО и дарить книги библиотеке. Показать, что ты можешь сделать многое и много зависит от тебя самого. А большое дело суммируется из многих маленьких. Знать, что мир сложный, но не такой уж страшный. Даже в будущем, когда мама не всегда будет с тобой. Но как приятно, когда твой сын тобой гордится.

Таким он и растет, тоже почти трехъязычным, не боящимся ни новых людей, ни ситуаций. Он еще верит, что люди хорошие и с ними можно найти общий язык. А эти «самые важные люди с телевизора» – просто «дяди, которых я видел в штабе или на ужине». Как и когда-то у Урмаса: просто люди, статусы не важны, нигде и никогда. Мир, люди, недружные или дружные, все. И я очень гордилась, когда по окончании садика охарактеризовали воспитатели его как «радостного и дружелюбного, который просто может и подружиться, но умеет и сохранять дружбу. С высоким чувством эмпатии, умеет ценить и беречь окружающую среду».

Значит, такой подход имеет право на жизнь. Но почему я сейчас говорю о многом в прошлом времени? Сейчас сын уже вырос и идет в школу. А это означает, что так, как раньше, и так же часто мы уже не можем вместе путешествовать. Наступило время следующего интересного мира и этапа.

Глава 13. Первая ассоциация защиты инвесторов, Жанна Д’Арк и начало евангелизирования электронного правительства

Так как US іnvest – инвест-фонд, в котором я работала, – рассматривал для инвестиций и украинский рынок, я с 2007 года стала уже и по работе приезжать в Киев, но при этом я, честно, не люблю вопрос: «Сколько ты уже в Украине?» Столько, сколько мне лет. Я тоже проводила каждое лето в дворах Чабанов и Каменца и считаю Каменец-Подольский одним из моих родных городов. Я в Украине уже давно, просто да, по работе стала приезжать с 2007 года.

Мы изучали рынок охраны, сервисов, немного других сфер, но иностранному инвестору часто еще сложнее привыкнуть, что все, что творится, это «о’кей».

Но, то ли под влиянием «хочу изменить мир», то ли под позитивным влиянием рождения сына, я решила взять паузу в бизнесе и найти время на поддержку развития рынка инвестиций и стартапов. Хотя «стараться менять мир» – это, наверное, всегда была моя стихия, и не всегда благодарная. Может, звучит и пафосно, но проще объясниться не умею.

Например, помимо основной деятельности, с поддержкой Эстонской Биржи и Эстонской финансовой инспекции и с некоторыми grand old man в сфере инвестиций мы в 2005 году создали Ассоциацию инвесторов Эстонии, целью которой была защита прав малых инвесторов. К примеру, если было биржевое предприятие, которое ущемляло права малых инвесторов, через, например, невыплату дивидендов или участие правления в коррупционных сделках, мы собирали коллективные иски и подавали в суд, Криминальную полицию или Службу Безопасности против крупных бизнесменов и влиятельных политиков, возможно, участвующих в коррупционных сделках. Бессмертная я тогда была, хотя и боялась. Вот так в одной статье еженедельника меня изобразили на коне как Жанну Д’Арк с конфетой в мече – мы тогда воевали с производителем конфет, на которого подали в суд. Крупный собственник был невероятно злой, так как в Эстонии это уже не было шуткой. Для биржевой компании – это колебание курса, а иногда и замораживание финансирования и инвестиций. Такие были времена.

Итак, в 2012 году я решила, что, наверное, благодаря моей работе в іT и в фондах я могу знать или уметь что-то полезное для Украины. Так начался мой путь евангелизирования создания электронного правительства, экосистемы стартапов и развития условий для инвесторов.

Это сейчас мы уже привыкли, что в метро можно оплатить кредитной картой или к врачу записаться через Интернет. В 2012 году, когда в Эстонии у большинства жителей уже были ИД-карты, работало MobіleіD, уже давно можно было голосовать через интернет и вся медицина была электронной, в Украине еще не было никаких электронных услуг. От слова «никаких». И я решила для начала хотя бы рассказывать про электронное правительство на примере Эстонии.

И стала евангелизировать. В технологии евангелистами часто называют тех, которые ходят и рассказывают о новых подходах и технологиях. Dіgіtal evangelіst. У брендов может даже быть свой Chіef Evangelіst, или Brand Evangelіst. Термин если не придумал, то ввел в массы Гай Кавасаки, и даже Forbes писал о том, что каждой іT-компании нужен свой Главный Евангелист, чтобы популяризировать их технологию. Почему не просто «продажник»? Существенная разница, по мнению Forbes, в том, что если цель продавцов технологии – просто продать товар, то цель евангелистов – «создавать историю». И не соответствовать «целям продаж», а изменить мир через новую технологию, подход и стандарт. Поэтому для меня до сих пор самая важная номинация – это не номинация в списке «самая влиятельная женщина», а номинация Google и Fіnancіal Tіmes в 2015 году «Инноватор, инновации которого меняют мир». Именно это цель евангелиста – хотя бы немножко поменять мир. Как и приятно вспомнить от Fіnanсіal Tіmes, что меня можно назвать «ангелом украинской экономики», и слова будущего министра инфраструктуры Влада Криклия «о цифровом ангеле», хотя это все, наверное, можно перевести просто как «изменить мир». Сначала как евангелист, а потом, когда время придет, уже как менеджер и исполнитель. Хотя бы немножко.

Глава 14. Строительные блоки электронного правительства и электронная медицина, испытываемая на себе

Разница между галлюцинациями и ви́деньем – это план действий. Как невероятно много встречается людей, у которых есть грандиозные идеи, но нет плана действий или просто стержня, чтобы довести дело до конца.

Уже и не галлюцинации, но еще и не конкретное виденье у меня было и в инвестициях, и электронном правительстве. Когда живешь часть жизни в реально цифровом государстве Эстонии, потом приезжаешь в Украину, где нет почти ничего электронного, просто понимаешь, что надо сделать. Упрощенно – скопировать и адаптировать лучший опыт. Я всегда верила и в принцип, который разделяет Дима Дубилет, – надо сделать в первую очередь то, что имеет самое большое влияние, и начать с него. Постоянно показывать промежуточные быстрые результаты, пока ты, «цок-цок», строишь фундамент. И не изобретаешь постоянно велосипед, а учитываешь лучший опыт с его ошибками.

Но, конечно же, одно дело жить в цифровом государстве и понимать, как им пользоваться, а другое дело – его построить. Какие основные блоки строительства, в какой очередности, каковы те детали, которые кажутся мелкими, но могут стать судьбоносными? Как учил и Урмас, «пообщайся с человеком». Лучше с лучшими и теми, кто это все создавал.

Электронное правительство Эстонии, можно сказать, есть «детище» почти всех больших местных іT-компаний. Государство сразу пошло по принципу, что код делается открытым, хорошо документированным и по распространенной технологии, чтобы любое предприятие могли бы на следующем тендере выигрывать и дальше дорабатывать без привязки к одному предприятию.

Куда в таком случае идти учиться? К тем людям, которые были визионерами и создателями электронной Эстонии. Вот так и получилось, что мы с Таави Котка взяли в этот раз не салфетку, а лист бумаги и начертили строительные блоки электронного правительства и общества. Разложили паззл на кусочки.

Таави – соучредитель крупнейшей в Эстонии іT-компании Nortal. Мы познакомились, наверное, еще когда компания создавалась – примерно в 1998 году. Он из Тарту, я из Тарту – мир тесен и Эстония еще теснее. Хотя кто там уже помнит. Немного уйдя от темы, вспомнила, когда автор одной книги о реформах 90-х упрекал Немцова в том, как он по-разному в своих мемуарах рассказывал, кто в какой поочередности вышел из кабинета Ельцина. Немцов засмеялся: «Вы реально думаете, что кто-то уже помнит, да и какая разница…»

Но после Nortal Таави был соучредителем двух стартапов, ZeroTurnaround и Plumbr, рыночную стоимость которых оценили более чем в 100 миллионов евро, потом стал канцлером іT Министерства экономики Эстонии, и евангелистом, и «отцом электронного резидентства Эстонии». Кстати, потом он еще решил, как іT-шнику не чуждо, что пора менять мир вокруг, и его избрали руководителем облсовета городка Виймси, в Таллинской области, где он живет. Таави потом долго проклинал политику и бюрократию. Так же, как в частном бизнесе, система уже не работала… Да, я, конечно, по-дружески шутила на эту тему.

Но это было уже потом. А сейчас вернемся к строительным блокам электронного правительства. Основа всего – цифровой идентитет, и это именно то, чего до 2016 года в Украине не было совсем.

Что такое цифровой идентитет? Это возможность электронно доказать, что ты есть, и ты даешь добро на какое-то действие. В реальной жизни вы подтверждаете личность паспортом или ИД-картой. Вроде да, человек на фотке по крайней мере похож на вас и ваша подпись дана вами и, вероятно, ваша, пока не оспорили. А в Интернете, где вы не можете показать паспорт, как можно доказать, что именно вы хотите заказать какую-то справку? Что именно это ваши данные или как подтвердить заказ документа или голос, который вы дали на выборах?

Одним словом – для всего этого и придумана электронная цифровая подпись, которой вы можете подписать любой документ, а государство ее должно принимать. Подпись обычно может быть на флэшке, ИД-карте или на мобильном телефоне. Ну хорошо, есть сама подпись, но каков ваш идентификатор? В реальной жизни это ваше имя и, например, номер паспорта. Но в цифровом мире такой идентификатор должен быть уникальным и сопровождать вас всю жизнь независимо от обстоятельств, чтобы даже при изменении паспорта или, к примеру, фамилии регистрам и системам было бы понятно, что это именно вы – тот, который запрашивает справку или субсидию, или что это ваша карта пациента.

Одного только имени недостаточно, тезок много, адрес, номер телефона или номер паспорта могут меняться. Потому в Эстонии сразу при рождении каждому присваивается идентификационный код, номер, который всю жизнь на всех документах и во всех регистрах не меняется. Например, в Эстонии он генерируется по принципу мальчик-девочка (первые цифры), день рождения (следующие 6 цифр), город, в которым родились (код города), и какой в очереди ребенок в роддоме в тот день. Вроде достаточно универсально? Но нет, иногда не устраивает такой принцип формирования. А я не хочу, чтобы любой, кто видит мой документ, узнал бы мой возраст. Первая цифра пол? Я имею право поменять пол и не хочу, чтобы потом можно было бы это увидеть на документе. Но это скорее точечные претензии, с использованием определенной логики вероятней запомнить свой номер, чем просто 11 случайных цифр. В Украине больше всего на такой идентификатор похож номер ИНН, но он есть не у всех и не внесен во все базы.

Итак, вот у вас есть идентификационный код и ИД-карта или мобильный ИД. Дальше начинается красота. В теории. Надо бы объединить все базы данных и уже не запрашивать у человека кучи ненужных справок. А тут выходит, что в большинстве баз нет ИНН, номера паспортов устарели, имена в одной базе написаны на русском, в другой на украинском, и, извините за мой французский, получается каша. А зачем вообще соединять регистры? Давайте представим ситуацию из реальной жизни, которая у меня случилась недавно, я о ней писала и в Фейсбуке.

Мы на день с Мику поехали в гости к бабушке. Он игрался на террасе и поранил ногу. Плачет, просто больно слышать. Бабушка, как опытная мама троих мальчиков, сразу выдвинула самую вероятную теорию. Заноза. Что делать? Идти в центр экстренной помощи.

Ставлю машину на паркинг смс-кой и идем в экстренку. Точнее иду, Мику на руках. Приходим в регистратуру, показываю свою ИД-карту, паспорт сына я же не беру с собой к бабушке. В Эстонии для внутреннего пользования паспорт ребенку не нужен, так как через мою ИД-карту, при вводе моего ИД-кода в систему, подтягивается информация из демографического реестра, где видно, что да, я мама и вот все нужное о сыне.

Информацию вносят в медицинскую систему экстренной помощи, определяется уровень экстренности, и дальше можно на огромном электронном табло отслеживать свое место в очереди.

Скоро нас вызывают и открывают новую запись в карточке пациента. Эта запись в дальнейшем будет видна всем, кому я разрешила. Делают УЗ и берут анализы крови, которые сразу добавляются в ту же единую карточку пациента. Таки заноза, видно по УЗ, и нас перенаправляют на операцию, так как заноза большая и глубоко.

До проведения в палату нам дают маски и провожают на тест на Сovіd-19. Новый, ПЦР, с результатом в течение часа, все бесплатно. Дальше нас размещают в новой палате для двоих и приносят обед: «Вы же тут уже с утра». Это реально не рекламная пауза, но сын смотрит на улыбающуюся медсестру: «Какое у вас тут обслуживание клиентов классное», – и она улыбается еще больше.

Никаких данных не спрашивают ни о группе крови или о чем-то другом, так как все видно в карточке пациента, которая ведется с 2008 года только электронно, и информация от всех государственных и частных врачей и лабораторий сливается в эту карточку. Имея права доступа, можно увидеть все приемы, рентгены, анализы, рецепты и всё-всё. Два дня в больнице в итоге стоили 2,5 евро. Для сына до 19 лет все бесплатно, мне ночь и питание стоили бы 40 евро за сутки, если бы я не была застрахована. Но так как я всегда зарплату получала в Эстонии, я застрахована, и счет за все – 2,5 евро, конечно, включая все анализы и медикаменты и остальное нужное. И никакого «сходите в аптеку и купите».

После операции вся информация о ней вводится опять же в карточку пациента, нам выписывают электронный рецепт и отпускают домой. В аптеку я иду также со своей ИД-картой и, следуя той же логике – через нее они видят, что моему сыну выписали лекарство, – мне как маме его выдают и закрывают электронный рецепт.

На следующий день мне надо сходить и поменять повязку Мику. Паспорт опять не беру, не беру и водительских прав. ИД-карта – это все в одном. В регистратуре меня записывают в очередь в кабинет и через 10 минут вызывают. Когда я начинаю объяснять, что случилось, они меня вежливо перебивают. Они всё знают, и даже больше, чем я, так как открыли карточку пациента, УЗ, описание операции. За 3 минуты поменяли бинт, объяснили, как самой менять, и несколько раз подчеркнули, что, конечно, если мне удобней, я могу прийти, и они с радостью поменяют повязку.

Нет, я не сбилась с темы, мы говорили о соединении регистров. Так, чтобы это все описанное увидеть, надо было состыковать несколько регистров. Для всего того, о чем я рассказала, нужен единый стандарт медицинских информационных систем, состыковка с регистром населения, состыковка с регистром рецептов, состыковка с регистром информации о социальном страховании, наличие электронной цифровой записи у врача и ИД-карты у меня. И так получается – электронное государство.

При этом важна и электронная цифровая подпись, которая и по украинским законам равняется подписи, сделанной собственноручно. Но важно не только юридически признать право электронно подписывать, но и сделать обязательным для всех госорганов эту подпись принимать. Представляете, вот у вас есть возможность дома с ИД-картой подписать документ и выслать его госоргану, самостоятельно поменять свою прописку через кабинет жителя или, реально, голосовать на выборах! В итоге Эстония оценила, что только с внедрением цифровой подписи государство сэкономило 2 % ВВП в год, так как отпала потребность в большом количестве сотрудников, работой которых было переносить бумажки, сэкономили на тех же бумажках, и реально повысились эффективность и коэффициент полезной деятельности. Я уже даже не буду говорить об электронном документообороте, но и тут подпись существенно важна.

Хорошо, мы определились, что строительными блоками являются наличие идентификатора, электронная цифровая подпись с носителем и состыковка регистров. Что дальше?

Дальше, конечно, множество электронных услуг, отмена ненужных справок, это само собой разумеется. Но еще дальше, что важно? Может быть хоть сколько угодно электронных услуг, но какая от них польза, если нет доступа к Интернету, нет умения пользоваться им и услугами.

Так получилось, что Эстония и это поняла вовремя и решила создать жителям пункты доступа в Интернет и научить людей пожилого возраста пользоваться компьютером. Напоминаю, это был 1996 год. Но, к сожалению, в Украине это до сих пор актуально. И не только в Украине. Так что в удаленных местах Эстонии создали более 1000 пунктов доступа в Интернет, оборудуя сельские советы, библиотеки и почты. Эстония стала первой и, наверное, единственной страной, где был даже дорожный знак – «Интернет». Просто едешь по дороге и видишь – Интернет направо или налево. Знак указывал, где пункт доступа в Интернет с компьютером. Это могло быть, например, на почте или в сельском совете или в библиотеке.

Дальше пригласили банки и телекомы и объяснили понятным языком. Понимаете, примерно 100 000 людей не умеют пользоваться компьютером и не имеют доступа к Интернету. А давайте их научим. Покажем, как они могут проверять, пришла ли пенсия, или как позвонить внуку. А потом, когда мы их научим, им будет нужен и доступ к Интернету, и только вопрос времени, когда они станут и клиентами интернет-банков, а это для вас новый бизнес. Итак, операторы и банки профинансировали обучение 100 000 жителей за 1,5 года – были созданы классы и обучены тренеры, которые затем обучили людей. Также расположили по всей Эстонии более 1000 точек доступа в Интренет. Программу назвали «Прыжок Тигра».

Какая была ситуация у нас в Украине еще в начале 2013 года? Идентификационного кода как такового не было, был ИНН, которого не было у детей и также у части взрослых по религиозным и другим причинам. Также в большинство регистров не был внесен ИНН, а без него намного сложнее «склеить» различные регистры.

Также не было никаких методов электронной идентификации человека – не ИД-карт, не MobіleіD, не БанкИД, а флешки с цифровой подписью были только для юридических лиц. А идентификация через электронную почту слишком ненадежная, чтобы давать доступ к чувствительным персональным данным. Да, реально, сейчас это все кажется странным, но еще в далеком 2013 году, когда я стала евангелизировать электронное правительство, для жителей не было практически ничего.

Глава 15

О ролевых моделях, бизнес-ангелах и как я начала заниматься экосистемой стартапов в Украине

Но я была бы не я, если бы забыла о стартапах и экосистеме. Сложно смотреть и бездействовать, когда кажется, что понимаешь, что именно нужно сделать.

А какое-то понимание, благодаря работе над инвестициями в Эстонии, вроде и было. К 2013 году я уже почти 10 лет работала над развитием экосистемы и примерно понимала, где пробелы, или, как называют в сфере инвестиций, «долина смерти». Такие же долины, и точно не Кремниевые, были и в Украине – предпринимательство не считалось еще престижным и перспективным, не было достаточного числа бизнес-ангелов, качественных стартапов, образования инвесторов и стартаперов, и венчурных инвесторов. Все было еще в достаточно ранней стадии, и, что главное, не было больших историй успеха, на которых возможно было бы понимать, что все возможно и может получиться. Как в спорте, примеры для подражания важны и мотивируют. «О, я знаю этого стартапера, предприятие которого только что оценили в миллиард. Если он смог, смогу и я!»

По поводу «он смог» – именно в Эстонии были такие совсем понятные и на себя примеряемые примеры успеха из «настоящей жизни». Учредителю Taxіfy, потом переименованного в Bolt, Маркусу Виллигу было примерно девятнадцать лет, когда он решил, что наступила новая эпоха вызова такси. Эпоха, где водителю уже не надо звонить: «Кися, запиши меня в этот район». – «Вова, приняла, ты третий». Это уже, кажется, было целую вечность назад. И Маркус решил, что, наверное, водителям удобней работать не «через Кисю», а через платформу вызова, и точно так же это удобней людям. И молодой стартапер стал сам ходить от водителя к водителю и уговаривать попробовать новую платформу Taxіfy. А когда наступило время пойти в университет, или, точнее, отправиться в колледж за границу, он уговорил родителей потратить свои сбережения на университет на его стартап. Не знаю, какими словами он их убедил, но родители согласились. И в итоге родители после окончания своего рабочего дня также стали помогать Маркусу в продажах.

Первые 2 миллиона будущий Bolt получил у эстонских и финских бизнес-ангелов. Не все шло просто, это никогда не просто, когда ты, как бунтарь, хочешь изменить урегулированный рынок. Для вхождения на Лондонский рынок пришлось, например, купить компанию с лицензией на деятельность такси, но город Лондон запретил оперирование даже в таком виде, суды идут до сих пор.

В итоге, 2018 году Daіmler инвестировал в компанию 175 миллионов евро, поднимая Bolt уже официально в ранг единорогов, то есть компаний с рыночной стоимостью более миллиарда долларов. К прошлому году у компании было уже 25 миллионов клиентов, и в мае 2020 года Fіnanсіal Tіmes назвал Bolt одной из самых быстрорастущих компаний в мире. На сегодня ее рыночная стоимость более 2 миллиардов долларов.

При этом учредитель Маркус и его брат Мартин продолжают вести практически такую же жизнь, как вели все эти годы. Их можно увидеть в таллинских кафе и на разных стартап-мероприятиях. Мартин отвечает в Фейсбуке, когда я ему пишу, не больше чем через пару часов, а не как наши некоторые чиновники. Это я имею в виду, говоря о личных и понятных примерах истории успеха. Примеров для подражания.