Текст книги "На фейсбуке с сыном"

Представляешь, сыночек? Иуда как единственный ученик Иисуса, понимающий план Самого Господа! Это что ж такое! Да еще информация эта от немцев исходит, которые вообще-то отцу Твоему ничего хорошего не сделали. Мне всегда в Леоне нравилась его приверженность правде, независимо от того, откуда она исходит. Но такой широты, сыночек, я от него не ожидала. Он ведь должен немцев ненавидеть и все, что от них исходит, отрицать, отбрасывать как мусор, а он на них ссылается. Твоему бы отцу не водителем «скорой» работать, сыночек, а ученым быть.

И вот когда я его слушала, когда он излагал мне эти свои ереси, я сидела и думала, сыночек, что родила Казичка и Тебя от правильного мужчины. Потому что не знаю, существует ли на свете ген честности, но если он есть – ваш отец им точно обладает. И вы имели шанс его унаследовать.

А вообще-то здесь, в аду, времени ни на что нет.

Вот вроде и вечность у нас в запасе, но почитать некогда, задуматься, покопаться в себе – не хватает времени, какой уж там чилл-аут. Все какие-то выезды, встречи, съезды, подготовки, академии. Бесконечное движение. Модно это стало, якобы это, если по-польски, «мотивирует» человеческие ресурсы, – вроде так обычно пишут про управление персоналом. И чего только не выдумывают, сыночек, Ты бы знал!

Вот в среду, в мой день рождения, состоялся торжественный концерт в честь Гитлера. И я ж ничего, я ж понимаю, он человек для ада заслуженный. Но чтобы мюзиклы про него и для него ставить, известных певцов приглашать, в телевизор с утра его сажать – ну не знаю… Вчера согнали нас всех в амфитеатр, а там – необычная встреча: собрали всех имеющихся в аду наиважнейших диктаторов и попросили их о геноциде рассказать. Но только чтобы доступно, чтобы молодежь могла поучиться и воспользоваться при случае.

Кого там только не было, сыночек! И Иосиф Сталин, и Бенито Муссолини, и Саддам Хусейн, и Мао Цзэдун, и Иди Амин[27]27
  Иди Амин (Дада Уме Иди Амин; 1925/1930–2003) – президент Уганды (1971–1979); создатель одного из самых жестоких тоталитарных режимов в Африке. Согласно подсчетам, проведенным после его свержения, жертвами его репрессий стало от 300 до 500 тысяч человек (из 19 млн. жителей Уганды), не менее двух тысяч он убил лично. Амин был каннибалом, употреблял в пищу убитых противников и не только, храня части тел в большом холодильнике в своей резиденции, где принимал иностранные делегации.


[Закрыть], и Аугусто Пиночет, и Слободан Милошевич. Ну почти все. Когда на сцену-то взошли, Муссолини Гитлера начал тискать как одноклассника на встрече выпускников, а Сталин себя блюл и руки Гитлеру не подал. Мао подал, но был, как всегда, высокомерен. Пиночет заявил, что он здесь по недоразумению, но пришел «для блага чилийского народа», а Милошевич все хотел сделать заявление по сербскому вопросу, но ему не давали выступить, хотя и обещали, что дадут ему слово, но потом, в конце встречи. Бедный Милошевич и поверил.

Амин пришел в своем военном мундире, а орденов навешал – больше чем у Сталина. И было видно, что Сталина это задевает.

Воду им в хрустальных бокалах поставили, микрофоны с проводочками подсоединили, и рассыпались перед ними, ой рассыпались! Особенно перед Адольфом Г. – он же у нас главный селебрити, наивысшей пробы. Все это действо происходило на немецком языке, с титрами на иврите – по причине большой популяции изведенных Гитлером евреев, попавших в ад. Гитлер немного волновался, зачем то, зачем се, зачем на Мадагаскар, но ему все разъяснили по уму – он и успокоился. У нас евреев в аду много, и они в почете, так зачем с ними задираться? А уж продюсерам это совсем невыгодно – из финансовых соображений.

Ну, поначалу какой-то загорелый красавец с налаченными волосами, весь переделанный пластическими хирургами, всем льстил и заслуги восхвалял, потом играли отрывки из любимых Гитлером опер Вагнера, а в конце Гитлер выступил с речью. Забыл, верно, что микрофоны есть, орал, как на съезде НСДАП в Нюрнберге. Опплевался весь, но ничего нового не накричал. Все цитировал свой «Майн кампф», а моментами даже декламировал. Скучный он стал, сыночек, харизму потерял. А ведь была харизма-то, ох была, что уж там. Он феноменом был, тут не поспоришь. Когда он с женщинами разговаривал – полы нужно было мыть, потому что женщины от восторга писались. Трудно поверить, сыночек, но это историческая правда! Но те времена давно миновали. Все – в том числе женщины – во время его выступления сидели скучные, и только Геббельс иногда, как безумный, вскакивал и начинал в ладоши бить, будто у него синдром дефицита внимания и гиперактивности.

И просыпалось во мне в эти моменты искреннее и сильное сочувствие к Магде Геббельс.

Чисто по-женски я чувствовала, что Мегги в эти минуты испытывает жгучий и невыносимый стыд. Что может быть хуже, чем придурковатый муж, над которым все смеются, и автоматически это отношение на тебя переносится? Твой отец, Нуша, никогда бы не позволил себе со мной так обойтись. Прежде всего потому, что он ничьим приспешником не был, ну и еще потому, что всегда о чести помнил. И перед тем как что-то сказать, долго думал, а не так, чтобы лишь бы в лужу пернуть. Его молчуном считали, а иногда даже – что ему, дескать, и сказать нечего. А он иногда ночи напролет мне все рассказывал, рассказывал, хотя я, честно говоря, ждала, чтобы он заткнулся и уж мною бы занялся. Но это я так, к слову.

Вот не могу понять до сих пор – что Геббельсиха нашла в этом долбанутом Геббельсе? Ну, красноречив был, это да. Лгал виртуозно – это тоже. Власть у него была. Но чтобы шесть детей ему родить и потом самолично отравить их ядом! Ради фюрера. У нас тут сплетничают, дескать, Геббельсиха в Гитлера была влюблена, поэтому и имена у всех ее детей начинаются с Г. И что она Еву Браун не выносила и повсюду, во всех салонах Берлина, болтала о ее еврейских корнях. Корней таких у Евы не было, но против евреев она не выступала и даже одна из ее служанок была еврейка. Адольф как будто прекрасно все знал, но доказать это уже никто не может. Иные говорят, что Геббельсиха никак не могла смириться с молодостью Евы Браун, возмущалась, что Адольф «только молодую самку» хотел иметь, тем более что Геббельс ему завидовал.

И что ж тут такого? А как ее муженек, доктор Йозеф Геббельс, златоуст, молодую златовласую чешскую актрису Лиду Баарову трахал – это как? И ладно бы только трахал, а то ведь влюбился безумно. Когда Магда об этой интрижке узнала – пожаловалась Гитлеру, в конце концов, даром, что ли, он был крестным отцом всех ее детей с именами на «Г»! Тот приказал Геббельсу немедленно прекратить порочащий роман с актриской, но тут единственный раз Геббельс взбунтовался, отказался выполнять приказ. Единственный раз в жизни повел себя по-мужски. Он проинформировал Гитлера, что разводится с Магдой, женится на Бааровой и уезжает с ней в Японию. Гитлеру это не понравилось, он на мозги Геббельса большие виды имел в деле пропаганды. А Геббельс, в свою очередь, знал, что бывает с теми, кто против Гитлера идет – что с их несчастными телами вытворяют бравые эсэсовцы. Вскоре Лиде Бааровой позвонили из полиции и заявили, что она является персоной нон-грата в Германии и она получает consilium abeundi, то есть, что ей следует поскорее из Третьего рейха смыться. И она безотлагательно, управляемая инстинктом самосохранения, это сделала, сохранив тем самым образцовую семью Геббельса для дальнейших пропагандистских побед.

Магда же была, мягко говоря, немного забывчива. То, что она пыталась приписывать Еве Браун, касалось как раз ее самой: Магда, в девичестве Ришель, по первому мужу – Квандт, была окружена евреями не меньше, чем Ева Браун. Ее мать после развода с отцом вышла замуж за еврейского предпринимателя Ричарда Фридлендера, который закончил свои дни в Бухенвальде. Это так, для разъяснения ситуации. Мать Магды и ее отчим переехали в Берлин, где сама Магда активно общалась с братом своей приятельницы, Хаимом Арлазоровым, известным сионистом, который погиб в 1933 году в Палестине.

В возрасте семнадцати лет Магда, тогда еще Ришель, познакомилась в поезде с Гюнтером Квандтом, очень богатым мужчиной вдвое старше ее – он был промышленником, совладельцем фирмы VARTA и держателем акций компаний BMW и Daimler-Benz. 4 января 1921 года Магда вышла за него замуж, ей было на тот момент 20 лет (это к вопросу о молодых самках), а 1 ноября 1921-го родила ему сына Гаролда, единственного из ее детей, кто пережил войну. Он был пилотом люфтваффе, преданным солдатом Третьего рейха.

Квандта Магда особо не ценила – то ли по причине отсутствия чувств с ее стороны, то ли по причине его солидного возраста. Так или иначе, уже через три года после свадьбы она закрутила роман с собственным пасынком, сыном Квандта от первого брака, Гельмутом Квандтом. Перчинки этому роману добавляет тот факт, что пасынку на тот момент исполнилось 18, а мачехе – 23. Она и потом флиртовала так же интенсивно: во время совместного с мужем автомобильного путешествия по Америке вскружила голову некоему американцу по фамилии Гувер, который был ни много ни мало родным внуком американского президента. Да так вскружила, что после ее развода с Квандтом внучок сел на корабль, приплыл в Германию и явился к Магде просить ее руки. История была романтичная, потому что предложение он сделал во время поездки в автомобиле. Что было дальше никто не ведает, но только поездка та закончилась серьезной аварией, в которой Магду изрядно потрепало. И кое-кто в аду утверждает, что все это вышло не случайно.

Потом на каком-то собрании нацистской партии Магда встретила Геббельса, за которого вскоре, в декабре 1931 года, вышла замуж. Бракосочетание состоялось на ферме в Мекленбурге, которую подарил Магде ее бывший супруг Гюнтер Квандт, свидетелем со стороны жениха выступал сам Адольф Гитлер. Она родила Геббельсу шестерых детей: Гельгу Сюзанну, Гильдегарда Тарудела, Гельмута Кристиана, Голдину Катрин, Гедвига Иоганна, Гедрин Елизавету. Всех шестерых, разом, вместе с мужем (хотя кое-кто считает, что Йозефа при этом не было) она и убила, собственноручно отравив их 1 мая 1945 года, в бункере Гитлера. Сначала одурманила морфином, а потом раздавила ампулы с цианистым калием им в ротики. Русские солдаты, вошедшие в бункер, нашли останки всех шестерых: дети были в пижамках и ночных рубашках, словно готовились ко сну. У девочек в волосах бантики. Только у старшей, двенадцатилетней Гельги, на теле нашли синяки, что указывало на то, что она проснулась и оказала сопротивление.

Вот, значит, Гитлер взволнованно декламировал свой «Майн кампф», а я думала о Магде Геббельс.

Самой Магды в амфитеатре не было – она понимает, что все возможные границы греха переступила. Да, заслуги ее перед адом огромны, в каждой энциклопедии она упоминается, но из-за того, что со своими детьми сделала, на глаза другим женщинам показываться не любит. Ведь у нас в аду, сыночек, такая почти тюремная система действует: есть грехи достойные, а есть омерзительные. И грехи по отношению к детям считаются самыми позорными и омерзительными.

После Гитлера камеры направили на Рудольфа Хёсса, коменданта Освенцима, осужденного в 1947 году в Варшаве и повешенного на территории вверенного ему лагеря в том же году. Я прекрасно помню, в газетах читала, как в ходе прокурор ему предъявил обвинение в убийстве трех с половиной миллионов человек, а Хёсс защищаться начал, возражая, что признает только убийство двух с половиной миллионов, ибо «миллион заключенных умерли от голода и болезней». Вот такой он дотошный, этот Рудольф Забияка, как его у нас в аду кличут. Ordnung ведь mub{1} sein, порядок превыше всего.

Хёсс в камеру говорил кратко и совсем не на тему рождения Гитлера, что того сильно задело. Он вообще не столько о рождении, сколько о смерти говорил, и за те пять минут, что ему были предоставлены, всю идеологию ада вверх ногами перевернул: заявил, что все евреи, уничтоженные в его лагере, должны находиться на Небесах, а не в аду, во-первых, потому, что он их вместе с дымом из печей крематория к Небу отправлял, а во-вторых – потому, что они своей мученической смертью искупили все свои грехи и находятся в аду безвинно, а только по воле Господа. Вот такую новую форму антисемитизма сконструировал этот Рудольф в своей снедаемой ненавистью, шизоидной арийской голове. Это его заявление вызвало волнение в амфитеатре. Кто-то его поддержал, иные свистеть начали, еще кто-то в знак протеста покинул свои места и демонстративно вышел. Гитлер, тот особого внимания не обратил, Хуссейн понес какой-то бред про «заговор сионистов», Иди Амин вообще не понял, о чем сыр-бор, и, скучая, в своем огромном носу ковырял, а Муссолини верещал о большевистской пропаганде. Сталин довольно потирал руки, а Мао зажигал про еврейских империалистов и бешеных псов из Вашингтона.

Но самое сильное впечатление на зрителей произвела хрупкая женщина с исплаканными глазами и седыми волосами, которая тихим голосом в микрофон сказала, что то, что предлагает Хёсс, является «очередным актом преследования ее лично», потому как она в концлагере была блядью, в связи с чем очень бы хотела спросить господина Хёсса о законности ее пребывания в аду. Ведь бляди, по ее мнению, должны находиться в аду, даже если блядством занимались вынужденно, а не по доброй воле. А уж ей об этом есть что сказать, ибо она в Освенциме сначала в блоке 24а, а потом в III-Monowitz в блоке 10 своим телом усердно повышала дух привилегированных узников, о чем, очевидно, предыдущий оратор, Рудольф Хёсс, позабыл или упустил из виду, так как у него душа-то болела в основном о крематориях и газовых печах, а конечно не о лагерных борделях. И что в этом борделе происходило бесконечное сексуальное насилие, за что она при жизни получила статус жертвы, и справка имеется за номером и печатью, а на номер ее счета компенсации потекли в старых добрых марках. Но она эти деньги истратила на свои похороны, поскольку справиться с причиненным ей в лагере унижением так и не смогла и в конце концов напилась дешевой фруктовой водки, купленной в магазине «Альди», и вскрыла себе вены, к великому огорчению и отчаянию излишне, возможно, доброй Германии, которая вознамерилась ее любить, невзирая на грязное прошлое. Так что она имеет как минимум два повода для того, чтобы чувствовать себя в аду на своем месте: во-первых, грех против чистоты и целомудренности тела незамужней женщины совершила, а во-вторых – она сама лишила себя жизни. А Рудольф Хёсс, по-видимому, никаких выводов из своих ошибок не сделал и ничему не научился, и даже здесь, в аду, ее и еще многих женщин, хочет в очередной раз унизить и ввергнуть в отчаяние, отказывая им в праве находиться в соответствующем их желанию месте. Поэтому она предложила Рудольфа Хёсса еще раз повесить, потом снять с него кожу и растворить в соляной кислоте.

Предложение лагерной проститутки с исплаканными глазами и тихим голосом было принято многими женщинами с большим одобрением, но тут горячо запротестовали пацифисты, которые всегда против повторных наказаний смертью. В этот момент в амфитеатре вновь поднялся большой шум и гам.

Дабы замять этот инцидент, какой-то недоразвитый бычок пустил на плазменных экранах клип с ютьюба с фрагментом оперы Вагнера «Кольцо Нибелунгов»[28]28
  Рихард Вагнер (полн. имя Вильгельм Рихард Вагнер; 1813–1883) – немецкий композитор и теоретик искусства; крупнейший реформатор оперы; оказал неоценимое влияние на европейскую музыкальную культуру; в Третьем рейхе его имя стало культовым, после Второй мировой войны в некоторых странах его музыка была запрещена к исполнению.


[Закрыть], что, разумеется, лишь подлило масла в огонь, потому что всем, кроме разве что этого безмозглого придурка, известно, каким воинствующим антисемитом был Вагнер. И атмосфера в амфитеатре стала накаляться.

И тут, посреди этого замешательства, на сцене появился Ницше[29]29
  Фридрих Вильгельм Ницше (1844–1900) – немецкий мыслитель, писатель и поэт; его взгляды оказали огромное влияние не только на философию, но и на общественную жизнь XX века; ставил под сомнение базисные принципы действующих норм морали, религии и культуры; закончил жизнь в клинике для душевнобольных.


[Закрыть].

Да, Фридрих Вильгельм собственной персоной.

С одной стороны, это было правильно и логично – потому что своей философией Ницше пытался убить Бога. А с другой – крайне неудачно, потому что из философии Ницше выросли как нацисты, так и сионисты: Гитлер его цитировал в «Майн кампф» – но и Эльдад Исраэль, идеологический лидер сионистов в Палестине, в своих подпольных записках и газетах к нему обращался. Ницше сформулировал теорию сверхчеловека, которую Адольф Гитлер хотел воплотить сначала в себе самом, а потом – в немецком народе. А еще многие знали о его произведении «Ницше против Вагнера», в котором он высказал все, что думает, об уже упоминавшемся здесь Вагнере. Но и это еще не все.

Выход Ницше на сцену в день рождения Гитлера разбудил нехорошие чувства у полякофобов. Потому что Ницше, сыночек, по собственному признанию, был очень польским, о чем в нашей Польше никто не говорит, да и нигде никто не говорит. Сам Ницше когда-то писал: «Я – чистокровный польский шляхтич, без малейшей примеси дурной крови, тем более немецкой; Германия является великой страной, поскольку ее народ имеет столько польской крови в своих венах… я горд своим польским происхождением».

И когда Ницше тоже начали освистывать, выкрикивать враждебные лозунги против Польши, атмосфера совсем уж сгустилась. «Боевики» Вагнера уже вставали против «боевиков» Ницше, а главное, все под почти одинаковыми флагами и с одними лозунгами – на защиту чистоты ада как будто бы.

Ну, в этот момент кто-то наконец опомнился, свет погас и под звуки скрипичной музыки на сцену торжественно выехал огромный торт, на нем горело 56 свечек, маленькие флаги со свастиками торчали из кремовых кучек пуль, а на шоколадной глазури горели образованные из свечек цифры 2011. Зрительный зал мгновенно успокоился и стал ждать кульминации. И вот запылали софиты, начали бить колокола, вверх повалил дым, послышался вой подлетающих самолетов, грохот шагов марширующих солдат, стон плачущих женщин – и все это на фоне голоса вождя.

Это, скажу Тебе сыночек, была абсолютная пошлятина. Ну просто мега-безвкусица. Такой попсовый, ярмарочный пафос, от какого хочется блевать желчью, даже не попробовав еще торта. Но и это еще не все. Через минуту наступила тишина, затем раздался барабанный бой, зазвонили колокола, и из этого торта выскочила почти голая танцовщица и стала на баварский манер голосить «Happy birthday, мистер фюрер!». Она была одета в короткие кожаные шортики с помочами, а в длинные белокурые волосы были вплетены алые ленты. Выглядела она истинной арийкой: белая кожа, широкие бедра, узкая талия и огромные, тяжелые, полные груди. Как ожившая скульптура любимого Гитлером Арно Брекера[30]30
  Арно Брекер (1900–1991) – немецкий скульптор, поставивший свой талант на службу Третьему рейху; выполнял заказы рейха и лично Гитлера; сопровождал фюрера во время его краткой поездки в поверженный Париж; был включен Гитлером в «список наделенных божественным даром», означавший освобождение от призыва на фронт; в 1944 году Лени Рифеншталь сняла о нем короткометражный фильм «Арно Брекер – тяжелое время, сильное искусство». В 1948 году прошел денацификацию, был классифицирован «попутчиком» и приговорен к штрафу в размере 100 марок. В начале 1950-х годов вновь стал одним из самых востребованных и высокооплачиваемых немецких скульпторов.


[Закрыть] – породистая, плодовитая самка. Представляешь, сыночек, как у нас, в аду, расширены границы допустимого? И все равно ведь удается даже их переступить…

Но к счастью после ее выступления в амфитеатре наступило спокойствие. Люди начали аплодировать, Иди Амин проснулся, а Гитлер был очарован. Когда эта грудастая мадмуазель кокетничала с Гитлером, камеры крупным планом показывали Еву Браун. Она была в чудесном платье, белом, шифоновом, с большим декольте. И ничего она не постарела, а на экране выглядит лучше, чем на фотографиях: конечно, деликатно ботоксом подкололась, грудь слегка увеличила, жир с боков отсосала, губы поднакачала – но это ж понятно, заботится о себе, ухаживает. А возле госпожи Гитлер, урожденной Браун, одинокой, неупотребляемой жены, которая даже в свидетельстве о браке правильно подписаться была не в состоянии, сидел Курт Кобейн и, как мне показалось, держал ее за руку. Но, может, мне это просто привиделось.

В ночь с 29 на 30 апреля 1945 года, в присутствии свидетелей в лице Геббельса и этого бугая Бормана, Гитлер женился на Еве Браун. Невеста была в шелковом черном платье, а молодой жених (не такой уж молодой, на самом-то деле 56 годочков стукнуло!) в генеральском мундире. Расписываясь в свидетельстве, Ева сначала написала по привычке первую букву «Б», а уж потом исправилась, зачеркнула это «Б» и написала «Гитлер». Персонал бункера был проинструктирован с этого момента обращаться к Еве исключительно как к «фрау Гитлер», и дисциплинированный, вышколенный персонал так к ней и обращался – но только персонал, ибо сам Гитлер, ее муж, поминутно забывался и привычно называл ее «фройляйн Браун». Трудно сказать, что происходило в жизни новобрачных Евы и Адольфа с шести утра и до тринадцати пополудни 30 апреля 1945 года. Люди из ближайшего окружения Гитлера утверждали, что тот считал женщин с ежемесячным недомоганием «грязными и больными», а люди из близкого окружения Евы как раз говорили, что у нее в это время были месячные. Так что вероятно, это супружество так и не обрело законной силы, по крайней мере в биологическом понимании. После 13 часов 30 апреля они попрощались с персоналом бункера и «самыми близкими», а около 15.30 некто Хайнц Линге и адъютант Гитлера Отто Гюнше услышали звук выстрела. Когда вошли в кабинет, на небольшом диване они увидели два трупа: Гитлер застрелился, а Ева Браун-Гитлер раскусила капсулу с цианистым калием. Вот как оно было-то, сыночек.

Но вернемся в амфитеатр. Как уж торт появился и грудастая эта баварка своим пением и судорогами публику успокоила, эмоции в зале изменились и до разборок криминальных дело не дошло. Меня это порадовало, все-таки вечер собственного дня рождения я хотела провести в покое. Политика ада меня интересует постольку-поскольку, так – чтобы более-менее знать, кто меня в следующие четыре года будет обманывать. На выборы я не хожу. И на Земле не ходила, и здесь тоже, не верю я в выборы, не верю, что мой голос реально что-то может изменить. Ни в какую партию я тоже никогда не вступлю. Уж раз записали меня в одну партию, так ничего хорошего из этого не вышло, а только наоборот, сыночек, совсем наоборот.

Помнишь, у нас в подвале, у ларя с картошкой полка была с советскими газетами «Страна Советов»? Ты должен помнить, эту «Страну Советов» выпускали на такой бумаге, которой удобно было печку растапливать, а Ты, сыночек, от печки часто прикуривал. Эту «Страну Советов» удобно было скомкать, и уголь от нее хорошо принимался, без всяких дров. А водилась у нас в доме эта газетенка по причине того, что я была членом партии, и благодаря этому нам всегда было чем растопить печку. Читать-то ее, конечно, никто не читал: во-первых – и буквы там были другие, не наши, а во-вторых – с убеждениями нашей семьи она ни в чем не совпадала.

Потому что я, сыночек, можешь смеяться на своей старой матушкой сколько угодно, партийная была.

Такие уж были времена: даже если ты хотел быть начальником трубочистов или старшим говночистом – изволь в партию вступить. Когда меня сделали директором магазина МХД в Торуни, то через несколько недель явился ко мне такой маленечко скособоченный, плохо выбритый человек в костюме, предложил поговорить. Я его вывела на задний двор, присели мы возле ящиков с денатуратом и мешками свеклы, и там он, после короткого разговора, подсунул мне бумажку, образец заявления о вступлении в партию. Я спросила, не будет ли мне от этого каких финансовых потерь, там же взносы платить надо. А он ответил, что если какие взносы и будут, то с премии можно платить, и потом, речь идет о сущих грошах, которых я и не почувствую. Это меня успокоило и даже порадовало, я подумала: раз из этой премии партия финансируется – премии должны почаще выплачивать. И вот так, при мешках со свеклой, я собственноручно написала заявление о приеме в партию – левой рукой, хотя, как Ты, сыночек, помнишь, всю жизнь я была праворукой. А тут – будто Святой Дух надоумил, что заявление в «левую» партию надо левой рукой писать. Да и то сказать: если левой рукой писать – моя подпись совсем другая получается, а случись что – я всегда могла отречься и наврать, что подпись подделанная. Так я стала партийной. Фотографию из проездного на трамвай выдрала и этому небритому отдала, чтобы он его в партбилет вклеил. Он, правда, скривился, потому что на фотографии была печать, но потом сказал, что эту голубую трамвайную печать отскребет и красную партийную поставит, ничего не будет видно, а так на снимке я хорошо получилась. Я тут же возразила, что снимок старый, еще в Гдыне делался, когда я молодая была, и делал его немецкий фотограф, очень хороший, который и гестаповцев фотографировал. Небритый сделал вид, что не слышал, ни единого словечка в ответ не промолвил, только сглотнул нервно и водки попросил. Но я ему не налила, у меня и так водки всегда недостача была, девушки за прилавком забывчивые были и деньги за водку часто забывали в кассу положить, но я понимание имела, что это атмосферу в магазине делает более теплой и как поощрение может восприниматься.

Я думала, что как запишусь – меня в покое оставят. Но где там, сыночек! Доставали они меня, на собрания приглашали: на двадцать второе июля, на Октябрьскую Революцию, на день освобождения Торуни, на Первое мая, на рождение Гомулки[31]31
  22 июля – день Конституции, принятой сеймом Польской Народной Республики 22 июля 1952 года; Владислав Гомулка (1905–1982) – польский партийный и государственный деятель, первый секретарь ЦК Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) в 1956–1970 г.


[Закрыть]. И вместо того чтобы вместе с бабой Мартой стирать, убирать, гладить, обед на следующий день готовить, должна была на эти собрания ездить. А от такого абсурда, какого я на собраниях-то наслушалась, да хранит Тебя Господь. Однажды до того было мне скучно, что я, чтобы не заснуть, булавкой соединила двух своих товарищей по партии: один из них был очень высокий, а другой совсем коротышка, и когда в конце собрания встали, чтобы петь «Интернационал», большой маленького за собой потащил, и в зале во время пения «Интернационала» начали смеяться. Так смеялись, что мне выговор влепили с предупреждением. Но не выгнали. А выгнали-то уже потом, позже, через несколько месяцев. К великой радости Твоего отца Леона.

За яйца меня, сыночек взяли и выбросили. За яйца, хотя у меня их, сам понимаешь, нет и быть не может.

Прислали мне перед закрытием магазина коробки с яйцами и велели их просвечивать. Такая была акция против сальмонеллеза, нужно было показать, что партия о здоровье народа очень заботится и просвечивает каждое яйцо, прежде чем его продать. Потому что партия считала, что она не только лапшу на уши, но и все остальное в ПНР продает. Но это же полный идиотизм был, сыночек, потому что сальмонеллу-то при просвечивании не видно! Прислать мне к закрытию магазина яиц на целую армию и требовать их просвечивать, когда я домой тороплюсь, чтобы Тебе и Казичку ужин сготовить! Я и сказала, что сегодня ничего я просвечивать не буду, дело до завтра подождет. А этот прыщавый водитель позвонил в комитет, нажаловался, что я языкатая больно, что враждебно настроена по отношению к решениям партии по просвечиванию яиц и борьбе с самльмонеллой, а ему ведь подпись моя нужна была на накладной, что все яйца просвечены. Он передал мне трубку, сказав, что со мной желает говорить лично секретарь парткома. Ну, я поговорила с секретарем, сказала, что уже восемнадцать часов, рабочий день окончен, меня дома ждет семья и дети, и мне пора уходить. А он, секретарь-то, начал мне приказы отдавать, представляешь, сыночек! Я ему и выдала, что останусь и просвечу все яйца до единого, если только он, секретарь, лично приедет и сначала свои яйца тут просветит. Девушки мои магазинные сделались пунцовыми, а прыщавый водитель срочно зажег папиросу. Я закрыла магазин и пошла домой, а месяц спустя мне прислали бумагу с решением о моем исключении из партии. Я в словаре вычитала, что «исключить» – это значит выбросить из партии к чертям собачьим. Я Леону о том сообщила, а он сначала хохотал, а потом сказал одну из самых важных вещей, что я вообще когда-либо от мужчины слышала:

– Ты, Иренка, не переживай. Выгонят тебя с работы – я после смены пойду вагоны с углем разгружать, так что не боись, с голоду не помрем.

Так Леон сказал, а я плакать начала и была этому секретарю с яйцами благодарна за то, что через него увидела Леона во всем величии. Увидела Мужчину, Мужа и Отца, каким он должен быть. Леон мне о любви-то не говорил, трудно было ему это из себя выдавить, но тогда этими «вагонами с углем» он мне больше сказал, и никакие «я тебя люблю» тут рядом не стояли. А потом, незадолго до полуночи, посетила нас с визитом тетя Труда, и мы пили смородиновое вино, самодельное, но я больше пьяная от умиления была, чем от вина.

Длинное отступление у меня получилось.

Вот Ты, сыночек, когда книжки свои пишешь – Ты тоже часто уходишь от темы и делаешь отступления. Частенько эти отступления бывают длиннее основной мысли, и если с этим не считаться, можно в Твоих книгах заплутать и ничего не понять. Для многих людей это является доказательством, что Ты, сыночек, никакой не литератор, мастерством не владеешь, а имеешь пристрастие к письму, манию письма – графоманию то есть. Так пишут о Тебе умники, которые литературу изучают и в творчестве других копаются. Ты некоторых из них, сыночек, слушай и внимай. Но делай по-своему, ведь часто это просто завистники, литературные импотенты, которые знают, как надо делать то и это, но сами ничего сделать не в состоянии и свою горькую печаль выливают потому на других в виде помоев. А я эти Твои отступления люблю, Ты в них интересные истории рассказываешь, о которых я при жизни и понятия не имела.

Да, и вот я, Тебе, сыночек, говорю, что после всех переживаний в амфитеатре хотела спокойствие обрести и чем-то радостным и позитивным наполнить остаток моего дня рождения. Тогда я на фейс-то зашла, решила Твои записи почитать. Но только Твои записи совсем радости и успокоения не приносят, они адски грустные. Будто Ты сам себя к печали кандалами приковал и только в печальном видишь смысл, словно лишь печаль Тебя привлекает и только в ней Ты вдохновение находишь. А Ты ведь совсем не такой! Ты ребенком веселый был, коленца всякие выкидывал, все смеялся и других смешил. Грустным тоже бывал, конечно, но не больше, чем остальные, да вдобавок печаль свою от людей скрывал, в себе носил. Плакать стыдился, и даже когда поплакать бы и надо, душу облегчить, только губы закусывал и плакал в сердце своем. Но помню, как все-таки я застала Тебя плачущим: Тебя растрогала судьба того немецкого парня из Будапешта, Ты ведь и сам хотел быть таким.

А потом Ты только однажды плакал при мне – когда закончилась Твоя первая любовь: Ты верил, что она будет вечной. И я тогда сказала, что в самом словосочетании «вечная любовь» содержится обман, это то же самое, что и «вечное перо». Но Ты слушать не хотел, продолжал любить, а она те же стихи уже другому в письмах посылала. Ты не хотел верить, что когда-нибудь эта боль отступит и Ты будешь вспоминать свою первую любовь с улыбкой, и единственное, что от нее останется – переоцененное прилагательное «первая». Переоцененное потому, что куда более важными окажутся следующие любови, а самой-самой важной – вообще последняя. Ты уж достаточно в своей жизни любовей испытал, чтобы признать, что твоя старая матушка права была, не так ли, сыночек?

Но вернемся к Твоим писаниям.

Вот напишешь две страницы – и в эти две страницы пять трагедий впихнешь.

Все-то у Тебя друг друга без конца предают, страдания друг другу причиняют, жены не любят мужей, мужья засыпают в чужих постелях, дети теряют родителей, родители детей, священники призвание, а монахини чистоту. Человеческое счастье Ты пытаешься измерить в процентах, любовь приравниваешь к сексуальному желанию, чувства на молекулы разбираешь, сокровенное вписываешь в анкеты, грех, как Эйнштейн, препарируешь, каждый мозг норовишь изучать в томографе, чтобы индивидуальность и смысл и даже душу на диаграммах увидеть. В Боге Ты сомневаешься, в ад не веришь. У Тебя нет ничего абсолютного, ни добра, ни зла в чистом виде, абсолютна для Тебя только скорость света в пустоте. Поэзию Ты мешаешь с физикой, мистику называешь суеверием, а если что-то невозможно измерить или объяснить с помощью уравнения – это Ты либо молчанием обходишь, либо презрением обдаешь. Тогда на кой, сыночек, в Церковь-то Ты ходишь, свечки за нас с Леоном ставишь? Ты растерян или боишься, вдруг и правда что-то перед самым Началом было и после самого конца будет, чего еще пока ни в одной теории описать не смогли, потому что этот Проект и правда был грандиозным. И на всей Земле единственные, кто хоть что-то смог в том уразуметь, – неказистый Хокинг, да еще Млодинов, что написали о том книгу, и она у нас в аду большим успехом пользуется и вокруг нее много разговоров ходит.