Текст книги "По полю мёртвых одуванчиков"

РОССИЯ ОСУЖДАЕТ РЕШЕНИЕ ЕВРОСОЮЗА О ВВЕДЕНИИ ОЧЕРЕДНОГО ЭТАПА САНКЦИЙ – ЛАВРИН.

ЗАПАД ПРОВОДИТ ПО ОТНОШЕНИЮ К РОССИИ НЕДРУЖЕСТВЕННУЮ ПОЛИТИКУ, И МОСКВА ОБЕСПОКОЕНА АГРЕССИВНОЙ РИТОРИКОЙ АМЕРИКАНСКОГО ПРЕЗИДЕНТА ОБАМЫ – ЛАВРИН.

МИНИСТР ЛАВРИН ОСУДИЛ РЕШЕНИЕ ГЕРМАНИИ О ПРИМЕНЕНИИ БПЛА НА РОССИЙСКО-УКРАИНСКОЙ ГРАНИЦЕ БЕЗ СОГЛАСОВАНИЯ С РОССИЙСКОЙ СТОРОНОЙ.

– Что? – Макс не верил своим ушам.

– На тебя только что сослались, – бросила Таня.

– Поздравляю! – сказала сидевшая рядом Жанна. В голосе её слышалось уважение.

Пару часов до конца рабочего дня Макс чувствовал себя абсолютно счастливым. Как-то раз Прок сказал ему, что большая часть профессий, по сути, является ненужной и оказывает совсем незначительное влияние на мир. После того, как на него сослался министр иностранных дел России, Макс перестал считать свою профессию ненужной. Увы, его радость была недолгой. Почти перед самым уходом Морган подозвала его к себе и показала срочняк:

ПРЕДСТАВИТЕЛИ БУНДЕСВЕРА ОПРОВЕРГЛИ ОБВИНЕНИЯ МИД РОССИИ В ПРИМЕНЕНИИ БПЛА НА РОССИСКО-УКРАИНСКОЙ ГРАНИЦЕ.

– Макс, как это понимать?

– Ну, мало ли, они ведь могут опровергнуть всё, что угодно, – немного помявшись, ответил он.

– Тогда что ты скажешь вот на это? – и Таня показала ему аналогичный материал на тему немецких беспилотников, который был написан конкурентами несколько минут спустя после того, как Макс опубликовал свою новость. В материале конкурентов речь шла не о применении беспилотников немецкими военными, а лишь о проверке экспертами необходимости их применять. И тут до Макса дошло: он совершил косяк при переводе. Это было как удар молотком по голове.

– У кого правда – у нас или у них? – спросила Морган, и её вопрос прозвучал, как щелчок хлыста.

– У них… – еле слышно проговорил Макс.

– ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТЫ ЧУТЬ НЕ ВЫЗВАЛ ИНФОРМАЦИОННЫЙ СКАНДАЛ?! – заорала она так, что все взгляды в ньюсруме обратились в их сторону. Если б у Макса в этот момент был в руке пистолет, он бы не задумываясь пустил себе пулю в висок.

– Таня, послушай… – только и смог проговорить он.

– Если б я была Дмитрием Киселиным, я б сказала «вон из профессии!», – произнесла она холодно. – Но я добрая, поэтому говорю тебе просто: «Вон из Агентства!» Ты уволен.

Говорить дальше было бесполезно, Макс понял, что всё кончено. Пока Морган писала за него опровержение и вносила исправленный вариант в терминал, Макс собирал вещи. Их было не слишком много: папка с документами, кофейная кружка, диктофон. Собрав вещи, Макс сдал Тане свой пропуск и направился было к выходу, но столкнулся с Жанной. Через неделю она улетала в Индию. Возможно, на несколько лет.

– Не люблю сантиментов, но, похоже, мы видимся в последний раз, – сказал он.

– Кто знает, – ответила она. – Земля круглая. Главное, не отчаивайся. Не повезло в этот, повезёт в следующий раз.

– Да уж, любой косяк можно оправдать жизненным опытом, если ты при этом не сдох.

– Кажется, до тебя эту мысль уже высказывал один философ. Правда, в более изящной манере, – улыбнулась она.

– Куда мне до него, – вздохнул Макс.

Они обнялись и распрощались. Бросив последний взгляд на родной ньюсрум, Макс вдруг услышал испуганные вопли, и вся редакция на его глазах постепенно превратилась в обезумевший муравейник. В кармане зажужжал телефон, это была смска от Поли.

«У Исламского государства теперь есть оружие массового уничтожения!!! Адок-адок!!!» – прочитал он. По его лицу пробежала тень лёгкой улыбки. Это означало, что они снова «друзья».

Москва,

ноябрь 2014 года

По полю мёртвых одуванчиков
Роман

Посвящается Насте Д.

И ненавидим мы,

и любим мы случайно,

Ничем не жертвуя ни злобе,

ни любви,

И царствует в душе какой-то холод тайный,

Когда огонь кипит в крови.

М. Ю. Лермонтов

Глава I. Паутинная любовь

За окном танцевал дождь. Крупные кристаллики ледяной влаги били чечетку по крышам, стучались в стекло, словно просясь, чтобы их впустили, зло хлестали и без того израненную спину не знавшего ремонта асфальта. Как они похожи на слезы! – думала девушка с книгой в руках, сидя у окна и заворожено глядя, как капли дождевыми червями сползают по стеклу.

Деревенская улица была пуста. Ни случайных прохожих, ни редких здесь машин. Сквозь рисующую на земле круги водную стену с трудом можно было различить кособокие домишки на другой стороне дороги и чёрный шпиль радиоантенны, совсем уже далекий и недостижимый, будто мираж. Девушка вернулась к чтению:

«С кем был! Куда меня закинула судьба! Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа, в любви предателей, в вражде неутомимых…»

Дочитав страницу до конца, девушка захлопнула книгу и ласково прикоснулась к переплёту губами. Она всегда целовала книгу после прочтения.

– Воистину, злые языки страшнее пистолетов, – чуть слышно поговорила она.

– Са-ша-а! – эхом донесся из кухни глухой голос. – Иди есть!

– Иду, – пробормотала девушка. На столе перед ней лежал длинный список книг, которые ещё только предстояло прочесть. Несколько пунктов, например, «Слово о полку Игореве», «Недоросль» Фонвизина, «Бедная Лиза» Карамзина уже были зачёркнуты. Нехотя вычеркнув «Горе от ума», Саша задумалась. Ещё столько классиков впереди… Благо, у неё целый год, чтобы подготовиться к ЕГЭ по литературе.

– Са-ша-а! – снова раздался из кухни зов. Девушка вздрогнула.

– Да иду я!!! – выкрикнула Саша.

Сашина комната очень напоминала палату в районной больнице. Неопределенного цвета линолеум поблескивал при неярком свете белой, как халат терапевта, люстры. Серые обои с тусклыми васильками. Письменный стол, без двух лет новенький компьютер. Учебники за одиннадцатый класс, книги, тетради, кирпичиками сложенные на нём. Бывалый диван-кровать, сожравший половину всей комнаты. Платяной шкаф, где из-за недостатка места приходилось хранить ещё и книги. Старое чёрное пианино – на нём ещё дедушка играл – молчавшее с тех пор, как Саша закончила музыкалку.

В комнате было чисто. Чисто настолько, что при взгляде на комнату у Саши возникало желание разбросать тут всё. Но нельзя – не зря же мама целыми днями наводит в квартире порядок, поэтому Саша привыкла. И к тесноте она тоже привыкла.

Свободного места было всего ничего – метр на метр. Правда, на двери висело большое зеркало, и благодаря ему комната казалась больше, но то был обман. Саша взглянула на себя: из зазеркалья глядела девушка семнадцати лет, уже достаточно оформившаяся, чтобы ловить на себе восхищённые взгляды мужчин. Стройную фигурку с широкими бёдрами и высокой грудью хорошо подчеркивали джинсы и бежевая блузка в обтяжку. Золотые локоны, собранные в два аккуратных хвостика, стекали по плечам. Живые голубые глаза. Многие ребята в школе считали Сашу красивой, и даже очень.

– Какая же я всё-таки толстая! – сказала Саша и, показав отражению язык, поспешила на кухню.

Кухня в доме Саши мало чем отличалась от её комнаты – те же обои с васильками, тот же линолеум, та же чистота. Одна из стен была выложена бледно-голубой плиткой, на которой висели два больших календаря за позапрошлый год с серыми и белыми котятами. Одинокая лампочка под потолком тускло светила, отбрасывая слабые блики на потолок.

У плиты над кастрюлей колдовала сутулая женщина в голубом переднике, мама Саши. На вид ей было не меньше пятидесяти, хотя по паспорту не исполнилось и сорока. Прикрытые прозрачной шапочкой волосы отливали поблекшим золотом. Потухшие голубые глаза при виде дочери на миг озарились нежным светом, но лишь на миг.

– Что на обед? – спросила Саша, заглядывая в кастрюлю. Не ответив, женщина молча принялась разливать по тарелкам густой дымящийся борщ.

– Мама! Ты что, спишь?

– Помоги мне накрыть на стол.

Мать и дочь покрыли стол голубой скатертью, разложили голубые салфетки и белые блюда с голубою каймой. Шум подъезжающей машины заставил отвлечься. Глухо завыл старый, покрытый болячками пёс, заскрипели ворота, входная дверь распахнулась, и в дом вошел высокий красивый мужчина в длинном чёрном пальто. Запах борща пропал, его вытеснил аромат мужского парфюма. Мокрые от дождя волосы вошедшего блестели, зелёные глаза горели; в руках – букет белых роз в пёстрой оберточной бумаге и зонтик.

– Привет семейству Снежиных! Отец дома, – бодро сказал мужчина, лёгким движением скидывая пальто и отбрасывая зонтик на тумбу. – Ох и поливает же там… Жуть!

– Ой, а что за цветы? Маме купил? – захлопала глазами Саша, принимая букет и ставя его в вазу. Мать молчала.

– Нет… это мне… на работе подарили, – чуть смущённо сказал отец и, подумав пару секунд, протянул букет жене. – А, впрочем, держи, дарю.

Мама Саши молча приняла подарок и, опустив глаза, унесла, чтобы поставить в вазу.

– С чего это, интересно? День рождения у тебя ещё не скоро.

– Так сегодня же… День научного работника.

– Но ты ведь не научный работник, ты чиновник, – проговорила девушка.

– Быть чиновником в России, дочь, – это целая наука. Тем более, в нашем районном Управлении. Люди плетут такие интриги – только успевай выводить гипотезы да опыты ставить. Как там было? И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг… – отец Саши улыбнулся. – А знаешь, какой самый главный опыт? – сказал он уже из ванной, открывая кран. – Доказать, что незаменимые люди есть. Я живу как по Бомарше: Пётр Сергеевич тут, Пётр Сергеевич там… Куда мы без Пётра Сергеевича? Куда, а? Да никуда… Я смотрю у вас тут всё готово! – сказал отец, заглянув в кухню.

Мама Саши Снежиной работала медсестрой в местной больнице и отличалась немалым кулинарным талантом, поэтому стол часто играл изобилием. И теперь наготовлено было немало. Кроме хлеба и огромной кастрюли отменного наваристого борща с фасолью на столе стояли салат из свежих овощей, лохань куриных ножек с зеленью, большая вареная рыба, нарезка сыра и ветчины и грушевый компот.

– Вот это я понимаю, добрая пища, – сказал Пётр Сергеевич, когда все уселись ужинать, после чего на несколько секунд закрыл глаза и что-то беззвучно произносил одними губами. У Снежина была привычка молиться перед едой – он приобщил к этому родных, и класса до седьмого Саша тоже усердно молилась каждый раз, а потом вдруг перестала, сама не зная, почему.

– Люблю, когда на столе столько всего, – произнёс Сашин отец. – В такой стране, как наша, свободный выбор имеет для человека первостепенное значение. Не довольствоваться тем, что есть, а выбирать то, что действительно хочешь – это и есть свобода.

– Ты прямо философ, – хмыкнула Саша. – Так что за научные изыскания там у тебя?

– Ничего особенного, – мотнул головой отец, накладывая в тарелку курицу с овощами. – Сегодня решили с коллегами разбавить серые будни. Посидели, выпили немного.

– Это они тебе цветы подарили? Женщина или мужчина?

– Кхем… – поперхнулся Пётр Сергеевич. – Дочь, знаешь такую поговорку: Когда я ем, я глух и нем? Она сейчас очень уместна.

Он всегда называл Сашу словом «дочь», а при хорошем настроении иногда «доча». Когда хотел пошутить, называл «мать».

– Какой тонкий педагогический ход – затыкать сующего нос не в своё дело подростка былинными нравоучениями… – сказала Саша. – Надо будет взять на заметку.

– Ешь свой салат, дочь, – понизил голос отец.

– А как же…

– Я сказал, ешь! – тяжелый кулак ударил по столу, так что приборы громко забряцали о посуду. – И не задавай глупых вопросов.

Стало тихо. Слышно было, как шелестит дождь, да как холодно скребут о тарелки вилки в руках людей. Пётр Сергеевич расправлялся с курицей, вырывая куски мяса и обгладывая кости. Теплый жир стекал по его губам и пальцам. Мать, слившись со скатертью, бесшумно ела борщ.

Саша вяло ковыряла вилкой салат, украдкой глядя на родителей. Интересно, как они, такие разные, познакомились, поженились, воспитали дочь? Медсестра и чиновник.

– Спасибо, всё было очень вкусно! – почти не притронувшись к еде, сказала она через пару минут.

– Стой, ты же не поела! – поднял брови отец, но услышал только слабое «Я не голодна» и стук захлопывающейся двери.

– Не девушка, а птичка!

Саше было не до еды – её ждала Паутина. Нетерпеливо щелкнув выключателем, проделав несколько манипуляций с блоком напряжения (оно в селе временами скакало, напрочь вырубая свет в домах), Саша уставилась в монитор – окно в измерение более совершенное, нежели то, в котором ей не посчастливилось жить. Секунду спустя девушка увидела свирепое обезображенное лицо – обои своего рабочего стола. На фоне горы окровавленных тел стояла маленькая девочка в грязном белом платьице. Мокрые чёрные волосы почти скрывали лицо, видно было лишь безобразную улыбку гнилых жёлтых зубов и абсолютно чёрные глаза без зрачков, радужки, белка и даже бликов. В когтистой лапе девочка сжимала мясницкий тесак, с которого ржавой струйкой стекала кровь.

– Привет, Лялька! – поздоровалась Саша и опутала себя невидимой сетью. Отбросив назойливые предложения купить новые чудо-таблетки для похудения, девушка вышла в соцсеть. Сердце радостно сжалось: он был здесь! Её Принц. Они не виделись уже несколько дней – с тех пор, как он внезапно пропал, не оставив ни строчки. Сейчас над ником возлюбленного прекрасное, как нимб апостола Петра, висело пылкое «онлайн».

Speranza (17:21): «здравствуй, радость моя! я так соскучилась! куда же ты пропал?»

Собеседник долго молчал, потом написал:

Prinz (17:25): «привет»

Prinz (17:25): «были дела»

Speranza (17:26): «совсем забыл про меня, да?»

Снова молчание длиною в вечность.

Prinz (17:28): «не забыл».

Speranza (17:28): «ну как это не забыл? четвертый день тебя нет и нет! совсем не думаешь обо мне»

На этот раз молчание было особенно долгим, как будто собеседник мучительно обдумывал каждое слово. Не в силах больше терпеть, Саша набрала:

Speranza (17:36): «почему молчишь? не хочешь разговаривать со мной – так и скажи»

Но Принц, наконец, ответил.

Prinz (17:37): «Саша»

Prinz (17:37): «ты не представляешь»

Prinz (17:38): «как мне трудно это говорить».

Prinz (17:38): «мы больше не сможем с тобой общаться, как раньше»

Prinz (17:40): «у меня появилась девушка, и, похоже, я её люблю»

Тонкая, но очень важная ниточка разорвалась в груди девушки, ухнуло в бездну сжавшееся сердце. Это конец всего. Это её конец.

Она навсегда запомнила чудесный день, когда встретила его. Недели не прошло, как Снежиным провели интернет, а Саша уже чувствовала себя здесь, как дома. Совершенно другой мир, где свои законы, где никто никому ничего не должен, покорил девушку. Свобода, настоящая свобода – то, за что она отдала бы самое дорогое.

Больше всего ей нравилось флиртовать. Флирт возбуждал, щекотал нервы и при этом был только весёлой, ни к чему не обязывающей игрой. Жизнь так скучна, в ней всегда нужно помнить о последствиях. Если какой-то мальчик приглашает в кафе угостить мороженым или прокатиться на его новой машине, почти наверняка он потребует что-то взамен – сначала ненавязчиво, а потом прилипнет так, что отвязаться будет проблематично. В сети всё проще: что-то не устраивает – дверь открыта!

«Привет! Как дела?» – писал ей какой-нибудь Sriker_X1000. Скучно, банально, не интересно. «Игнорировать».

«Привет, красавица! Как жизнь?» – тут же занимал его место SuPeRMaN_89. И он тоже оставался не у дел. Третий, в лучшем случае, присылал какую-нибудь картинку или песенку, но уже после первых фраз Саша понимала, что ей с этим человеком говорить не о чем.

Не люди – шаблоны, – думала Снежина. – Может, и нет никаких людей?

«Привет. Ты меня знаешь?» – вдруг написал ей некто Prinz. Мельком взглянув на аватарку, Саша увидела высокого подтянутого юношу лет двадцати в кожаной куртке-косухе на мотоцикле, слегка небритого и с коротким хвостом чёрных курчавых волос. Первым позывом девушки было написать: «Нет, впервые вижу», но вдруг что-то знакомое мелькнуло в лице парня, и Саша ещё несколько минут напряжённо вглядывалась в его фото, силясь вспомнить, где она могла его видеть. Спустя несколько минут размышлений, девушка уже не была так уверена, пересекались ли они с ним или нет.

Speranza (19:10): «хоть убей, не вспомню, где я могла тебя видеть. а ты меня знаешь?»

Prinz (19:11): «нет)»

Speranza (19:11):»?»

Prinz (19:12): «разве двум людям обязательно встречаться, чтобы общаться и получать от этого удовольствие?)»

Ох ты, какие мы самоуверенные! – подумала Саша и уже хотела было отправить незнакомца в «игнор», но что-то остановило её в последний момент. В конце концов, чем она рискует?

Speranza (19:14): «может, ты и прав… даже не представляешь, как я устала от всех этих толп поклонников, которые мне пишут каждый день, предлагая встретиться, сходить куда-то, покататься…»

Она сейчас откровенно блефовала, ей писало максимум три-четыре человека в неделю, но собеседнику не обязательно об этом знать.

Prinz (19:15): «о, можешь не переживать, я не из таких проходимцев) никуда тебя не позову, пока ты сама об этом не попросишь»

Speranza (19:15): «странный ты. и что, даже не скажешь мне, какая я красивая и сногсшибательная?»

Prinz (19:16): «ишь, чего захотела) скажу, когда удостоверюсь. может, ты страшная, как атомная война, а все эти клёвые фотки с потрясной девочкой содраны с какого-нибудь модного сайта»

Speranza (19:17): «ахаха, по-любому, так и было!»

Сашу начало это забавлять. Ей всё-таки сделали комплимент, хотя и завуалированный.

Speranza (19:18): «я Саша. а ты?»

Prinz (19:19): «а я Принц»

Speranza (19:19): «что, прям так и звать?)»

Prinz (19:20): «так и зови)»

Ещё минут десять потребовалось девушке, чтобы понять, что этот человек «её». Они были схожи практически во всех вопросах, которые доводилось затронуть, а если и расходились, то тут же вспыхивал увлекательнейший спор, заставлявший Сашу забыть о времени. Она и сама не заметила, как часовая стрелка завертелась в пять раз быстрее.

Prinz (23:32): «ты слышала об андрогинах, двуполых людях? Платон в своих диалогах упоминает о них. когда-то давно люди на земле имели два лица, четыре руки и четыре ноги»

Speranza (23:33): «может быть, слышала… кажется, у да Винчи был рисунок одного из них»

Prinz (23:34): «не совсем уверен, что это одно и то же, да это и не важно. в общем, эти андрогины являли собой совершенное человеческое существо. в них не было ненависти, алчности, злобы и зависти. ещё они никогда не болели и не воевали между собой. так как для размножения им не требовалась пара, эти существа никогда не изменяли, четыре руки позволяли им долго работать без устали, четыре ноги – проходить огромные расстояния. каждый такой человек носил в себе очень сильное чувство, которое называлось Настоящей любовью. Оно придавало ему сил и оберегало от несчастий»

Speranza (23:35): «да, а потом боги Олимпа испугались и решили ослабить их. Зевс ударом молнии разделил людей на две половины, так что у каждого стало по две руки и ноги…» – быстро набрала Саша, которая тем временем успела прочитать про андрогинов половину статьи в Википедии. Ей не хотелось выглядеть неосведомлённой.

Prinz (23:37): «о, да ты быстро читаешь!;) в общем, так появились несовершенные мужчины и женщины – до этого момента человек был двуполым, и достоинства обеих половин взаимоисключали недостатки. с тех пор люди бродят по свету и ищут свою вторую половинку, желая воссоединиться и вновь обрести Настоящую любовь, что поможет им победить злобу и алчность в душе и достичь совершенства»

Speranza (23:39): «красивая байка, только я в неё не верю. на моей памяти ещё ни разу такого не было, чтобы любовь между мужчиной и женщиной приводила их к совершенству и помогала победить злобу. злобы-то как раз от любви становится больше и больше»

Prinz (23:41): «всё зависит только от нас: поддаться ненависти или учиться любить. любовь – это самое прекрасное чувство, ведь только благодаря ей человек становится совершеннее, только из любви и ради любви создаются бессмертные произведения искусства, совершаются великие поступки»

Speranza (23:43): «могу с этим поспорить. литература, которой я в последнее время прямо-таки учитываюсь, просто пестрит историями, как кто-то кого-то застрелил, заколол, задушил из-за любви, а ведь литература – это такое большое зеркало, с которым ты идёшь по дороге жизни, и в котором эта дорога отражается. да, зеркало может и приврать, но всё же! Вот что для тебя злоба? для меня это война. пожалуйста – Троянская война, насколько мне помнится, началась из-за любви Париса к Елене Прекрасной».

Prinz (23:46): «ну, если просто немного поразмыслить логически, не следуя на поводу у слепого писаки, то станет ясно, что Троянская война началась не из-за любви Париса к Елене, а из-за его глупости и эгоизма. он ведь мог и не подвергать опасности свой народ, своих близких, привезя Елену в Трою, а просто сбежать с ней куда-нибудь на край света. Афродита, которая всё это затеяла, ему наверняка бы в этом помогла. Но, если хочешь, в литературе есть и множество подтверждений иного величия любви, созидательного. например, Орфей ради прекрасного чувства не побоялся спуститься в мрачное царство Аида. если смотреть символически, парень умер, чтобы увидеться с любимой, спасти её… разве это не героический поступок?»

Speranza (23:49): «насколько я помню, ничем хорошим это так и не кончилось, ведь Эвридику он не спас и погиб мучительной смертью… закономерный итог любви – это кровь. эти слова даже идут всё время рядом. кровь-любовь… вообще все эти древние мифы – вещь страшно дикая и кровавая»

Prinz (23:50): «не все, вспомни Психею! да, ей пришлось пережить много горя из-за любви к Амуру, но, в конце концов, она стала богиней и обрела счастье! чем тебе не преодоление себя, достижение совершенства, пусть даже в таком, мифологическом смысле? или, скажем, хитроумный Одиссей, который двадцать лет скитался по морям, прежде чем смог вернуться домой к жене, а ведь у него был шанс остаться на острове Калипсо в окружении природы с красавицей-нимфой, которая, к тому же, предлагала ему вечную молодость. чем объяснить такой поступок, как не вечным стремлением к Настоящей любви?»

Speranza (23:53): «всё равно я считаю, что эта твоя хвалёная любовь – не более, чем подкреплённая эгоизмом страсть, которая быстро проходит, оставляя после себя боль, разочарование и много ненужных последствий. По-настоящему великие произведения со счастливым концом можно по пальцам пересчитать, и то под грифом «и жили они долго и счастливо», сдаётся мне, мы бы нашли много неожиданного и удручающего… я тебе могу часами приводить такие примеры несчастной любви…

Speranza (23:56): Анну Каренину угораздило влюбиться, попала под поезд… Печорина угораздило влюбиться, сгубил несчастную красавицу Беллу, и с Мэри у него тоже вышло нечто невразумительное… Отелло вот, тоже любвеобильный парень был, удавил свою жёнушку, а та даже не поняла толком, за что. про Ромео и Джульетту, этих двух озабоченных подростков с суицидальными наклонностями, я вообще молчу… потом есть у нас ещё старина Фауст, бедняга Вертер, Дориан Грэй, Клод Фролло, Мартин Иден, Гумберт Гумберт, да мало ли их ещё было… все они страдали или заставляли страдать из-за той болезни, которую люди зовут любовью!»

Prinz (23:59): «ты сама-то хоть раз в жизни болела этой самой болезнью?)»

Вопрос поставил Сашу в тупик. Внезапно. А потом её осенило:

Speranza (00:00): «ты знаешь, нет. я никогда в жизни никого не любила».

Опьяненная новым чувством лёгкости в душе, Саша почти перестала воспринимать окружающий мир. Солнце давно село, стрелки на циферблате наматывали круги, а она всё стучала по клавишам, уносясь вместе с Принцем куда-то очень далеко. Они говорили обо всём, начиная от вселенских вопросов и заканчивая последним бульварным романчиком, который Саша проглотила за пару часов. С Принцем можно было говорить о чём угодно – не то, что с сельскими парнями, которых интересовали только «тёлки» и «тачки». Наконец, не выдержав прерывистого стука клавиш и монотонного гудения компьютера, из соседней комнаты пришёл отец и заставил выключить машину. На часах было три ночи. Саша ощущала в себе какой-то неведомый подъём сил – никогда ещё она столько не сидела в Паутине, никогда ни с кем не общалась с таким упоением. Ей казалось, она может просидеть так и год, и два, и все пять, лишь бы это самое новое чувство не уходило. Сашу совершенно не волновало, что Принц живёт в городе, ей было плевать, что он старше – это был её принц. Принц на вороном коне, увенчанный чёрными густыми кудрями.

Ворочаясь в постели, девушка долго не могла уснуть, а когда Морфею всё же удалось сковать её, сон был беспокойным и тяжёлым. Саше снилось, что она сидит в каком-то тёмном и тесном колодце и не может вырваться. Нестерпимо душно, нечем дышать. Вдруг ноги девушки стали медленно погружаться в вязкую, липкую зловонную жижу, и это было так мерзко, что Саша от отвращения не могла даже закричать и позвать на помощь. Где-то далеко в вышине лучился маленький круг солнечного неба, она тянула к нему руки, но свет был так далеко, а камни колодца такие скользкие… Когда противная жижа добралась уже почти до самого подбородка, и Саша поняла, что вот-вот утонет, появился Принц. Он протянул ей руку и потянул к себе, держа крепко и надёжно. Когда жаркий свет солнца стал жечь глаза, девушка проснулась.

Солнце из щели между шторами било ей прямо в лицо, и Саше пришлось долго тереть глаза, чтобы привыкнуть – слишком сжилась она с тусклым сиянием монитора и ночной темнотой. На часах было двенадцать, и Саша, не умываясь, бросилась к компьютеру. Томительно тянулись секунды загрузки, Паутина заключила в объятия, но Сашу ждало разочарование – Принца там не было, он появился только вечером, и все эти томительные часы Саша ждала, не зная, чем себя занять. Но радость от появления его была такой, что она забыла обо всём на свете.

Speranza (20:15): «наконец-то ты здесь! ты даже не представляешь, как я скучала всё это время!»

Prinz (20:16): «неожиданно и приятно слышать! признаться, я тоже успел соскучиться…»

И уже эти бесхитростные слова заставляли сердце так сладко биться, что казалось, нет таких слов, которыми можно это выразить. Саша вновь уходила в чудесный мир паутинной любви. Пальцы ещё быстрее стучали по клавиатуре, и лишь тихая музыка из колонок заглушала эти сухие звуки.

Виртуальный пожар любви Принца и Саши полыхал чуть больше месяца. Каждый день по три-четыре часа (если не доставало времени, то по два), эти двое встречались в назначенное время и переписывались, засиживаясь за клавиатурой до глубокой ночи. Обсуждали искусство, делились чувствами и мыслями, флиртовали. Особого признания в любви за время отношений не было – Принц ничего подобного не говорил, а Саше казалось, что это понятно и без слов. Довольно скоро она убедила себя, что это и есть Настоящая любовь, о которой они говорили в день их знакомства – чистая, непорочная, искренняя… Любовь без жгучей страсти, без плоти, без денег, без страха, ссор и прочих проблем, которые возникают в отношениях с реальным парнем. В паутинной любви вообще нет ничего материального – чистейшие, как горный хрусталь, отношения без вредоносных примесей. С Принцем все невзгоды отходили на задний план, всё казалось пустяковым. На какое-то время в воображении девушки виртуальный возлюбленный превратился в бесплотный дух, ангела-хранителя, что всегда парит где-то рядом и прикрывает невидимым щитом. Во снах девушки он также стал частым гостем. На пике их общения Принц даже пообещал приехать к ней на осенних каникулах. Радость Саши была запредельной. Целую неделю она ходила счастливая, и ни папино ворчание, ни сплетни подруг, ни даже начало учебного года не могли испортить ей настроение…

И вот эта любовь рухнула, как карточный домик. Внезапно, просто и как-то… пошло.

Speranza (17:43): «и как давно ты её любишь?»

Саша чувствовала тяжёлый комок в горле. Было обидно, невероятно обидно, что всё происходит так глупо. Хотелось заплакать, но слёзы еще держались где-то на дне её глубоких глаз.

Prinz (17:44): «пару недель. я пытался общаться с тобой, как раньше… но я только недавно понял, что меня хватит только на одну из вас, другая останется в проигрыше»

Prinz (17:45): «я не могу больше это скрывать. ты всё равно рано или поздно заметила бы перемену. поэтому я просто предлагаю остаться друзьями.

Prinz (17:46): «не хочу, чтобы ты во мне разочаровалась»

Speranza (17:48): «я УЖЕ в тебе разочаровалась! зачем ты сообщаешь мне это? Почему не мог скрыть? Неужели я хуже, чем она?»

Последовало долгое молчание.

Prinz (17:51): «вовсе нет, ты очень хорошая, Саша, но ты… далеко. Мне интересно с тобой общаться, но даже если я приеду на пару дней, что от этого изменится? и что будет дальше? мы же с тобой не дети»

Speranza (17:53): «а, теперь мне ясно, ты никогда меня не любил, раз задаёшь себе такие вопросы! для чего вообще люди любят? для чего я весь этот месяц была так счастлива, и все невзгоды были мне нипочем? ведь у меня был ты, самый любимый человек на земле, и не важно было, что я не вижу тебя, и мы не встречаемся! важно было то, что я любила тебя, и сейчас, наверное, люблю… а ты вот так просто взял всё и разрушил»

Prinz (17:54): «Саша, это всего лишь интернет! здесь нельзя ни к чему относиться серьезно! неужели ты думаешь, что можно любить, вот так просто, глядя на одну лишь фотографию?»

Speranza (17:55): «выходит, можно! иначе, как ты объяснишь всё то, что я чувствовала?»

Prinz (17:56): «похоже, ты была права, и любовь – это болезнь… помнишь, в день нашего знакомства мы говорили о любви между мужчиной и женщиной? мужчина устроен гораздо проще – это я понял совсем недавно. ему для душевного равновесия, которое я раньше ошибочно считал совершенством, недостаточно духовной пищи. ему нужна ещё и живая плоть».

Несколько секунд до Саши доходил смысл этих слов.

Speranza (17:57): «ты говоришь о сексе? в этом всё дело? для поддержания чувств тебе нужна мягкая подстилка?»

И без того ужасное настроение девушки упало ниже некуда – её благородный принц оказался совершенно не таким, каким она себе его представляла.

Prinz (17:59): «зачем так всё опошлять? плотская любовь – лишь дополнение к духовной! не на одном же воздухе ей держаться, в конце концов! любви без секса не бывает!»

Speranza (17:59): «ещё как бывает! я – тому живое подтверждение»

Prinz (18:00): «в таком случае, прости меня, потому что я не такой»

Speranza (18:01): «я уже поняла, что ты не такой, ты подлый лжец! или лживый подлец. может, покажешь мне её? ту, ради которой ты сейчас разбиваешь мне сердце. дай хоть взглянуть ей в лицо»

Prinz (18:02): «зачем тебе это? хочешь разыскать её и убить?»

Speranza (18:03): «нет, к чему столько ненужных движений? Я просто хочу посмотреть, на что польстился ты, решившись разлюбить меня. Если конечно, ты меня любил хоть немного»