Текст книги "Дневники Империи"

– Да, – ответил ему мальчишка и в одно мгновение исчез из кабинета.

Сухо потрескивая, горели дрова в камине. Не изменив своего положения, в кресле сидел комиссар и всё также копошился в документах, потягивая напиток из кружки. Вдруг, без стука в помещение зашёл человек, лицо которого было закрыто полумаской шлема. Под плащом, мокрым от снега, поблёскивала кольчуга, явно не раз спасавшая владельца от предательского удара кинжалом.

– Ты слышал? – спросил Иван, даже не поднимая головы. Он явно ждал гостя, явившегося глубоко за полночь.

– Да, и могу сказать, что командование осталось довольным. Всё развивается именно так, как нам и нужно, – голос незнакомца, несмотря на металл, прикрывавший лицо, звучал чётко. – Но что ты ответишь на нашу просьбу?

– Я думаю, это возможно, – скривившись, ответил комиссар. – Сложно, но вполне осуществимо. Но не забывайте про условия договора.

– Мы про них никогда не забываем, – В голосе незнакомца послышалась насмешка. – Удачи, Иван, она тебе пригодится. Особенно если всё пойдёт не по плану. – Сказал человек и, презрительно хмыкнув, вышел из кабинета.

– Особенно если всё пойдёт не по плану… – В раздумье повторил Иван, так и не прекращая своей работы.

9.

Потянулась вереница серых дней, наполненных рутиной. Они пролетали стремительно, решительно не оставляя времени на раздумья. Часы исчезали один за другим, и порой не было даже минуты, чтобы просто сесть и отдохнуть.

Новые заботы, появляясь на рассвете, яростно набрасывались на всех без разбора. Каждый человек бегал, копошился, торопился, лишь бы успеть сделать то, что отведено ему начальником. И только с заходом солнца, когда оно скрывалось за горизонтом, оставляя на память отблески в окнах домов и яркое зарево на небе, прекращались шуршание бумаг и стук инструментов, и всё засыпало, стараясь нагнать упущенные мгновения сна.

Не миновала эта суматоха и Макса с Даф. Рано утром они вставали и, если не обнаруживалось убедительного предлога вроде травмы, ныряли в круговорот каждодневной рутины.

Весь день проходил по строгому распорядку. На рассвете – утренняя тренировка, затем – завтрак. После следовало посетить теоретические занятия, иногда забывая за грудами учебников об обеде. Порой доходило до того, что, появляясь на две минуты на ужине, ребята тут же исчезали, спеша уже сами встать на место преподавателя. И только глубоко за полночь, обессиленно падая на кровать, они, наконец, оставались наедине друг с другом. А с рассветом приходилось вставать и вновь работать на пределе сил.

Так продолжалось несколько недель, пока, однажды, Макс, вернувшись в комнату после обеда дабы бросить одну пачку бумаг и взять другую, нашёл конверт, лежащий на кровати. Недоверчиво глядя на неожиданное послание, он одним резким движением достал письмо.

Человек, написавший строчки, явно был опытным врачом, или же просто сильно торопился. Казалось, что записка была написана и вовсе на коленке, прямо под дверью.Буквы скакали, налезали друг на друга, а сами строки грозились спутаться в один нечитаемый клубок.

Спустя почти десять минут, в течение которых парень успел прочувствовать на себе боль дешифровщиков секретных донесений, он, наконец, смог прочитать короткое, словно эпитафия, письмо.

«Максим Орлов освобождается от занятий и преподавания. Причина – Участие в экзамене. Экзаменующий – Марк Браушвиц»

Не веря своим глазам, парень перечитал записку ещё раз десять. Всё так же не понимая, что происходит, он выбежал в коридор и затряс дверь, за которой жила Даф. К его удивлению, она не была заперта и после первого же движения распахнулась с противным скрипом.

Ворвавшись к комнату, Макс чуть не сбил девушку, которая ошеломлённо стояла у кровати, держа в руках точно такой же квадратик бумаги. Заметив, что кто-то вошёл, она подняла глаза. Её потерянный взгляд скользнул по лицу парня раз пять, прежде чем она смогла опознать его.

– У тебя тоже завтра экзамен? – аккуратно подкрадываясь к девушке, спросил Макс. – Ау, ты меня слышишь?

– Слышу, слышу, – огрызнулась прежде спокойная и рассудительная Даф. – Мне вот безумно интересно, что это такое.

– Я сам не понимаю, – протянул парень. – Мы уже полмесяца как преподаём, что нас проверять? Мы ещё в первые дни подтвердили благонадёжность и отличные знания.

– Может это какая-то ошибка? – неуверенно сказала девушка. – Пошли, узнаем у Вани, может он что знает.

Схватив за руку парня, Даша почти бегом вышла из своей комнаты. Они шли по коридору, а из-за дверей то тут, то там высовывались такие же удивлённые лица. Молодые и старые, они все как один абсолютно не понимали, почему завтра им придётся не трудиться на благо революции, а принимать участие в непонятном экзамене. И хотя кто-то был этому рад, основная масса лишь озиралась в недоумении, пытаясь найти поддержку в других.

Но ребятам было наплевать на других, они уже мчались по ступеням вверх, взлетая быстрее птиц под самую крышу. Порой аккуратно огибая, а иногда и просто отталкивая посторонних с пути, они бежали к знакомому, который теперь на постоянной основе работал в главном здании.

Достигнув, наконец, третьего этажа, Даф, полностью ушедшая в себя, вдруг на полном ходу влетела в какого-то бюрократа. Спешивший куда-то с огромной пачкой документов, он заметил девушку лишь в последний момент, отчего не успел среагировать. Бумаги полетели в разные стороны, работник бросился поднимать отчёты, а Макс – Дашу. Внезапно, всё ещё лёжа на полу, последняя узнала в статистике знакомого.

– Это же Иван! – радостно крикнула она, бросаясь помогать собрать документы.

– Господи, ну вы и даёте, – пытаясь отдышаться, буркнул комиссар. – Как я теперь разберу, что кому нужно отнести?

– Да это не проблема, сейчас поможем, – садясь прямо на пол, ответил ему Макс. – Ты лучше скажи нам: ты знаешь что-то про экзамен?

– Какой ещё, к чёрту экзамен? – зло огрызнулся Ваня. – А, вы про этот, который Браушвиц вести будет?

– Да, про него, – с надеждой повиснув на руке говорившего, Даф смотрела прямо ему в глаза. – Ты же наверняка знаешь что-нибудь, верно?

– Нет, понятия не имею, что это за безобразие, – излишне уверенно и напористо ответил имперец. – Не знаю и, пожалуй, не хочу разбираться.

Собрав, наконец, почти все листки в стопку, он заметил ещё один в руках у Макса. Судорожно вздрогнув, он чуть ли не вместе с пальцами вырвал его у парня и, не глядя, пихнул меж остальных. После этого он как-то нервно шмыгнул носом, приложился к фляжке, висевшей на поясе, и помчался вниз по лестнице, ругая обстоятельства.

Двое её какое-то время стояли в продуваемом всеми ветрами коридоре, неловко переминаясь с ноги на ногу. Наконец, Макс, набравшись смелости, обратился к девушке.

– Слушай, а чего он такой нервный?

– Не знаю, может опять куда-то переводят, – протянула Даф. – К слову, а что такого на бумажке было, что он у тебя её так резво отобрал?

– Да какой-то очередной отчёт. Фамилии с именами, города и ещё одна колонка с характеристиками, вроде.

– Ну, может, это секретные данные. А ты у меня рот на замке держать не умеешь, – улыбнувшись, сказала девушка. – Ладно, пошли, готовиться будем.

– Но к чему и как? Мы же ничего не знаем, – протестующе заявил парень. Ему явно не улыбалось проторчать без пользы весь вечер, уткнувшись в какую-то книжку особо древнего профессора.

– Вот поэтому я проведу разведку и поговорю с другими счастливчиками, – назидательно поправляя никогда не существовавшие очки, ответила Даша. – А ты пролистаешь всё, что возможно, и вечером расскажешь всё, что у нас есть на этого Браушвица.

Кивнув друг другу, ребята направились в разные стороны. Вскоре девушка уже обсуждала с подругами и знакомыми происшествие, а Макс, поймав в очередном закутке Михаила, получил доступ в архив, где тут же принялся прочитывать десятки отчётов и докладов в поисках хоть одного намёка на таинственного экзаменатора.

К сожалению, ни в одном из многих сотен документов так и не нашлось хоть чего-то, что могло помочь в поисках ответов. Разочарованный, парень появился на ужине лишь для того, чтобы доложить Даф о провале.

Впрочем, у девушки дела были не лучше. Никто толком и не знал, что этот Браушвиц. Единственное, что про него говорили, это то, что он прибыл совсем недавно, и сразу же получил должность достаточно высокую для того, чтобы устраивать подобные мероприятия.

Решив, что утро вечера мудренее, и всё равно ничего уже не исправить, оба разошлись по своим комнатам, надеясь на лучшее. Однако, сон не приходил и, вскоре девушка вместе с парнем сидели, раз за разом перечитывая конспекты и вспоминая особо сложные вопросы по политической подготовке.

На следующее утро Макс проснулся с большим трудом. На его плече, тихонько посапывая, спала Даф. Свернувшись клубком, она обхватила руку парня и явно намеревалась оставаться без движения ещё пару часов. К сожалению, экзамен должен был начаться совсем скоро, а потому не было времени на размышления. Разбудив девушку, юный революционер в спешке собрал вещи и они вдвоём помчались, боясь опоздать на проверку.

У одного из десятков одинаковых как братья кабинетов стоял Марк Браушвиц. Одного взгляда на него хватало, чтобы навсегда запомнить загадочного экзаменатора. Высокий, мускулистый, шириной плеч поспоривший бы с профессиональными атлетами, он поражал воображение девушек и заставлял уважительно хмыкать парней.

Стоя у входа, словно вросший в землю дуб, который не срубишь и за год, он здоровался с каждым прибывшим, улыбаясь во все положенные тридцать два зуба. Однако, несмотря на кажущееся радушие и доброту проверяющего, его улыбка походила больше на оскал хищного зверя.

– Здравия желаю, сэр, – отсалютовав, Макс застыл на месте, ожидая дальнейших инструкций.

– И вам не хворать, – радушно ответил ему Марк. Его лицо так и лучилось добротой. – Ну что, готовы отдать жизни за Родину?

– За Родину – нет, за Империю – хоть сейчас, – наиграно улыбнувшись, парнеь внимательно посмотрел на Браушвица. Тот, явно не ожидавший подобного, рассмеялся.

– Вот такие люди нам нужны, – отсмеявшись, поддержал молодого революционера экзаменатор. – Ладно, становись в строй, пора начинать.

Кивнув, Максим нагло впихнулся между двумя парнями помладше и сделал вид, что так и должно быть. Те, в свою очередь, не рискнули возмущаться, отчасти потому что проверяющий стоял неподалёку.

Наконец, когда прибыл последний счастливчик, Марк Браушвиц отошёл от двери и, сопровождаемый непонятно откуда взявшимися солдатами, встал напротив строя. Рявкнув, он одним словом заставил замолчать всех, привлекая к себе внимание.

– Здравия желаю, господа и дамы. Вы, наверное, интересуетесь, зачем с утра пораньше мы собрали вас, освободив от ежедневной работы, – кашлянув, говоривший немного сбился, но тут же продолжил. – Как вам всем известно, Империя наконец-то перестала быть просто горсткой недовольных и теперь активно развивается. Но, с возросшим потенциалом мы получили и гораздо большие проблемы. Со смертью Маршала Тулия легионы начали гораздо активнее, а потому мы просто вынуждены набрать дополнительных солдат, специалистов и рабочих, чтобы отразить вероломные и подлые атаки врага.

Толпа недовольно зашумела. Все как один возмущались положением дел. Каждый, кто присоединялся к имперцам, думал, что нашёл укрытие от войны и смерти, а тут их собирались снова бросить умирать. Особенно сильно возмущались царские дезертиры, которые вступали в ряды имперцев с условием, что никогда больше не будут воевать.

Марк презрительно окинул людей взглядом и крикнул, привлекая внимание. Солдаты, что стояли рядом, на всякий случай схватились за рукоятки мечей и встали чуть плотнее.

– Господа, попрошу не возмущаться, – зло обрывая любые возражения крикнул Браушвиц. – Мы являемся солдатами революции, все как один, а потому когда Империя просит, мы обязаны ответить на её призыв. Сейчас вы по одному будете заходить в кабинет, где с вами проведут тестирование уполномоченные люди. И помните, что отказавшийся от содействия будет считаться царским подельником. Спасибо за внимание.

Нервно взмахнув плащом, экзаменатор скрылся за дверью. Спустя секунду туда завели первого человека. В коридоре остались лишь солдаты, следившие за порядком, да один канцелярист, проверявший каждого и делавший отметку всякий раз, когда ещё один сторонник имперцев входил внутрь.

Наконец, очередь дошла и до Макса. Назвав свои данные, он открыл дверь и аккуратно, словно кот, заглянул в кабинет. Браушвиц, сидевший за столом, недовольно махнул рукой, приглашая очередного тестируемого к диалогу.

Как только парень сел, перед ним упала толстая кипа листков и карандаш. Простой, казалось бы, тест, изобиловал вопросами, связанными с идеологией, верностью режиму и прочими, как казалось парню, бесполезными вещами. На один действительно важный вопрос по медицине, выживанию или боевым действиям приходилось порой до десяти политических.

Наконец, работа была закончена и Максим протянул экзаменатору ответы. Однако тот даже не взглянул на них, лишь передав одному из помощников. Чуть подавшись вперёд, мужик тихо, но отчётливо обратился к испытываемому.

– Не буду скрывать, что мне о вас говорили, – нависая, словно коршун, почти шептал Марк. – Я изучил отчёты и характеристики и понял, что мне не зря советовали к вам присмотреться. Ничего не хотите сказать?

– А что я могу вам такого поведать? – нервно елозя на стуле, ответил парень. – Единственное, чем я могу похвастаться, так это убийство Тулия. И то мне очень сильно повезло.

– Не важно, повезло тебе или нет. Важно то, что ты не испугался опасности и готов был пожертвовать жизнью, – всё также вкрадчиво продолжал говорить Браушвиц. – Однако, твоя храбрость живёт бок о бок со своевольством. А поэтому Империи нужна гарантия того, что ты не предашь.

В это же мгновение в кабинет ввели кого-то. С мешком на голове и руками, скованными цепью, он походил на преступника, однако только Марк знал наверняка, кто же это.

На стол перед Максом лёг арбалет. Новенький, ещё пахнущий мастерской, он явно не был сделан в городе. Если присмотреться, можно было увидеть на ложе какой-то странный рисунок. Впрочем, парню не дали этого сделать: Браушвиц встал и молча всунул в руки молодого имперца оружие.

– Этот человек совершил преступление. Он обвиняется в разведке в пользу врага, – потирая руки, громко объявил экзаменатор. – Его должны казнить завтра на рассвете. Как нам обоим известно, приказ Императора не обсуждается. А потому ты должен доказать верность идеалам, за которые сражаешься. Убей его, прямо сейчас.

Максим, не веря своим ушам, молча смотрел на Браушвица. Однако тот лишь стоял и с каждой секундой всё злее требовал прервать жизнь преступника. Всё ещё не понимая, что от него требуют, парень навёл арбалет в сторону пленника.

Не выдержав ожидания, начальник оттолкнул экзаменуемого и, взяв в руки оружие, нажал на скобу. В следующее мгновение болт вонзился в тело шпиона, и тот безвольно повис на руках солдат, застонав от боли. Презрительно плюнув, Марк всучил арбалет обратно и сел за стол.

– Не хочешь убивать, тогда прекрати мучения, – требовательно заявил революционер. Он, скрестив руки, качался на стуле, ожидая расправы.

Всё ещё колеблясь, Макс медленно взвёл тетиву и снарядил арбалет. Подняв оружие, он, словно во сне, направил его на раненного, который уже не стонал, а просто висел в забытье, истекая кровью. Наконец, решившись, парень выстрелил.

В следующее мгновение арбалетный болт ударился о нагрудник одного из воинов и, бессильно звякнув, отлетел к стене. Тут же Марк Браушвиц вскочил, рванув к парню. Стража выхватила мечи и также бросилась на него.

Однако, в тот момент, когда клинки пронзили плоть, в кабинет заглянул Миша, принёсший очередные документы на подпись. Выскочив обратно, он спустя секунду вернулся уже с солдатами. Последним, что успел запомнить Макс, были крики заместителя комиссара, экзаменатора и солдат. В следующий миг парень, потеряв сознание, рухнул на пол…

10.

Резкий голубой свет ударил в глаза. Он был настолько ярким, что пробивался даже через закрытые веки. В воздухе витал фармацевтический аромат, способный, казалось, возвратить к жизни даже мертвеца. Он был настолько сильный, что неподготовленный человек уже спустя пару минут спасался бегством из комнаты. И только мастера своего дела могли переносить его часами, проводя головокружительно сложные операции без отдыха.

Резко открыв глаза, Макс пришёл в себя. Ослеплённый свечением, он рассеянно бросал взгляд из стороны в сторону, стараясь увидеть хоть что-нибудь. Наконец, глаза постепенно привыкли, и парень начал что-то различать, всё ещё сильно щурясь и больше полагаясь на слух и осязание.

Внезапно кто-то преградил путь свету, заставив только приспособившегося революционера снова потерять возможность воспринимать действительность. Не дожидаясь, пока раненный придёт в себя, человек заговорил.

– С возвращением, Макс. Давно не виделись, – проговорил незнакомец. Парень всё ещё не мог разглядеть лицо говорившего, недоумённо щурясь.

– Слушай, я бы с радостью с тобой поговорил, но давай ты сначала свет выключишь. А то и меня слепит, и труд ребят жалко, – пытаясь спрятать лицо от вездесущего света, Макс отвернулся и недовольно зажмурился.

Его собеседник, не понимая в чём причина, посмотрел на лампу, потом на физиономию больного. Осознав, наконец, в чём причина, он многозначительно хмыкнул и, присев, начал шаманить над пультом управления. Спустя почти минуту перебора различных рычажков, был найден отвечавший за освещение. Что-то громко хрустнуло, раздалась нецензурная трель, и свет погас.

– Итак, всё готово, и я даже почти ничего не сломал, – смеясь, пробормотал незнакомец. Максим, который наконец смог нормально рассмотреть говорившего, узнал знакомого и радостно улыбнулся.

– Привет, Мих, – сказал парень, даже не скрывая чувств.

– И тебе не хворать, борец за справедливость, – словно отчитывая ребёнка, ответил один из работников революции.

– Ну что ты начинаешь, как мать моя. Можно подумать, у меня был выбор, – зло огрызнулся Макс, всем своим видом показывая, насколько ему не приятна данная тема.

– А кто тебе ещё будет мораль читать? Даф отказывается, говорит, что с тобой всё равно бесполезно спорить.

– Ну вот послушай мудрую женщину, может что умное скажет, – пробурчал раненный, недовольно ворочаясь на больничной койке.

Тут в палату заглянули врачи, которые неуверенно застыли на пороге, словно ожидая разрешения войти. Михаил, даже не оборачиваясь, махнул рукой, пуская докторов к пациенту. Отойдя, чтобы не мешать осмотру, он, тем не менее, никуда не ушёл, продолжая трепаться со знакомым.

Тем временем специалисты вертели незадачливого имперца, как ребёнок диковинную игрушку. Делая пометки в специальных бланках, они шёпотом переговаривались, явно стараясь сохранить содержание в тайне.

– Ну что, жаловаться будете? – хрипло спросил один из врачей.

– Да нет, пожалуй, – парень пожал плечами, словно задавая тот же вопрос своему телу. Но оно молчало и Макс кивнул головой. – А должен?

– Ну, в вашем случае вполне могли. Всё-таки экспериментальное лечение и многочисленные глубокие ранения. Но раз вы считаете, что всё в порядке, это хорошо. Вечером придём на повторный осмотр, уже более подробный.

Собрав вещи, доктора собрались уходить. Не дожидаясь, пока они окажутся в коридоре, специалисты начали обсуждать успешное течение операции. Прозвучали как самые оптимистичные, так и откровенно пугающие прогнозы. Впрочем, скоро дверь хлопнула, оставив парней наедине.

– Слушай, а на всех ставят опыты, или это ты всем рассказал, что я та ещё крыса? – улыбнувшись, спросил Макс. Впрочем, наигранная радость не смогла скрыть волнение.

– А пёс его знает. Нашего комиссара опять перевели, теперь он этим занимается, вроде. Но ты его знаешь, он молчит как партизан, – ехидно ответил Миха.

– Это он умеет, чёрт. Ну да ладно, я знаю, что ты не просто так пришёл. Что попросили на этот раз передать?

– Что-то, новости, которые касаются твоего будущего, – выдавил парень.

Подвинув товарища, Михаил плюхнулся на койку и замер, собираясь с мыслями. Постукивая пальцами по кровати, он прогонял всё, что нужно было сказать и решительно не находил нужных слов.

Макс же, тем временем, с умным лицом рассматривал паркет. Древний, как континент, он, тем не менее, находился в идеальном состоянии. Даже удивляло, как в условиях войны можно было позволить тратить время на подобную ерунду. Ведь есть столько нуждающихся, столько больных и раненых. Слишком много вопросов появлялось после мыслей о подобном. Однако, от дальнейших размышлений молодого имперца отвлёк кашель товарища.

– Итак, приступим. Для начала всё-таки прочту тебе мораль. То, что ты сделал, было в высшей степени безрассудным, – назидательно тыча Максима в бок, сказал солдат революции.

– И без тебя знаю, – огрызнулся парень, ткнув собеседника в ответ.

– А ну цыц. Раз совершил глупость, будь добр ответить по всей строгости здравого смысла.

– Мих, можно без этого? На мне и так испытывают всякую заразу без моего ведома. Не самое приятное знание, – зло оборвал друга Макс.

– Ладно, прости, – виновато кивнув, ответил ему имперец. – В общем, Браушвиц, как ты понимаешь, хотел тебя казнить. Дескать, отказаться можно было, да и вообще, стрелять по своим равносильно предательству.

– И когда мне идти на плаху? – невесело усмехнувшись, спросил парень.

– Тебя мама учила не перебивать старших? – отвесив лёгкий подзатыльник собеседнику, Михаил продолжил. – Так вот, он пришёл лично к Императору, чтобы требовать твоей смерти. Но наш глава почему-то, наоборот, оказался восхищён этой историей. Поэтому можешь не покупать белые тапки, всё хорошо.

Тут же Максим, радостно заорав, вскочил с койки и, несмотря на общее состояние, заскакал по палате. На шум сбежались как санитары, так и охрана с другими пациентами. Получив заверение, что всё в порядке, зеваки разошлись, а имперец, наконец, смог угомонить друга.

– Так вот, особым приказом Императора ты помилован. Меня попросили передать тебе твоё новое назначение. Отрабатывать такую щедрость придётся в рядах солдат, так как Марк всё-таки смог частично испортить тебе жизнь.

– Ну, это всяко лучше, чем завтра сыграть в ящик, – примирительно сказал Макс, всё ещё немного радостно пританцовывая ногами. Больше, он, правда, прыгать не решался, помня о том, что нос ему дорог.

– И да, тебе просили передать письмо лично от нашего государя, – достав из-под полы плаща помятый конверт и вручил его товарищу. – И, важный вопрос: сам Даф скажешь, или мне передать?

– Сам, пожалуй, – тихо протянул парень. – Так у меня больше шансов дожить до рассвета.

– Ну хорошо, я тогда пойду. А то, наконец, собрались с мужиками на рыбалку сходить, – схватив свои вещи, кучей валявшиеся в углу, сказал Миха. – Ах да, так как мне пришлось за тебя заступаться, то мы вместе служить будем, в одном отряде, скорее всего.

– Есть, командир, – отсалютовав, молодой имперец дождался, пока товарищ скроется в коридоре. В ту же секунду, когда хлопнула дверь, парень нетерпеливо вскрыл конверт и уткнулся в белоснежно белый лист бумаги.

«Товарищ Орлов, разрешите поздравить вас со вторым днём рождения.

Марк Браушвиц довёл до меня лично произошедшее в тот день, утверждая, что вы являетесь потенциальным предателем родины. Отчасти он прав, ведь вы подняли оружие против сотоварищей, которые, как и вы, строят наше будущее, не жалея ни сил, ни времени. Несомненно, то, что вы способны так поступить – огромное пятно на вашей репутации в глазах всего революционного движения. Как мы все сможем доверять вам, зная, что вы, в случае чего, можете ударить в спину?

Однако, я вижу в вашем проступке не только глупость и своеволие, но ещё и так ценимые нами качества: храбрость, чувство справедливости, инициативность, способность к самопожертвованию. Люди с такими данными и являются ядром нашей борьбы, именно они зажигают пламя в сердцах людей, и именно они ведут нас к победе.

Как мы оба видим, товарищ Орлов, сложилась патовая ситуация. С одной стороны вы однозначно виновны, с другой – нам нужны такие люди как вы. А потому я, совместно с Комиссариатом Армии и Сил Гражданской Обороны, даю вам шанс доказать, что произошедшее – оплошность и результат ошибки, которая никогда не повторится.

Как только вы поправитесь, вы будете зачислены в ряды наших солдат и отправлены на передовую. Также, для обеспечения контроля, к вам будет прикомандирован ваш знакомый, Михаил. Он будет постоянно докладывать лично мне о результатах вашей исправительной работы. И я надеюсь, они будут достойны такого человека, как вы.

С уважением, ваш верный друг и товарищ»

Прочитав письмо, Максим ошеломлённо застыл, перечитывая его раз за разом. Пытаясь понять, как рассказать о всём Даф, он не заметил, как кто-то вошёл. Этот человек постоял пару минут у двери и, поняв, что его не увидели, подошёл и сел рядом. Вздрогнув, парень поднял голову и заметил девушку.

– О, привет, – пряча лист, радостно сказал новоиспечённый воин. – Как дела?

– Неплохо, а ты как? – ответила, смотря на скомканную бумажку, ответила Дарья.

– Лучше, чем в первый раз, – рассмеялся Макс. – Правда, на мне тут какие-то опыты ставили, судя по словам докторов и Михи, но, судя по всему, от них только польза.

– Дурак ты, – ласково прошептала девушка. Решившись, наконец, она задала интересовавший её вопрос. – Слушай, а что у тебя в руке?

– Ну, это как посмотреть. С одной стороны, спасение, а с другой – большая проблема, – увидев лицо Даф, парень тут же продолжил. – В общем, за выходку меня не тронут. Браушвиц хотел подарить мне пеньковый галстук, но повезло.

– Слава богу, – радостно вскрикнула девушка. В ту же минуту она покраснела, смущённо отводя взгляд. – А что за проблема?

– Я теперь солдат, – глухо, словно кому-то другому, ответил парень.

В палате повисла гробовая тишина. Пару минут двое просто сидели, неспособные сказать ни слова. Казалось, время остановилось, и шелест снегопада за окном утверждал обратное.

С болью в глазах посмотрев на парня, Даф, всё так же молча, обняла его и уткнулась носом в плечо. По её тонкому, аристократичному личику одиноко скатилась слеза, старательно пытаясь затеряться в одежде молодого революционера. Тот прижал девушку к себе, тяжело и редко дыша. Наконец, он тихо зашептал.

– Ну, выписывать меня собираются только через неделю, так что ещё есть время, – утешающе бормотал парень. – Плюс, мы же не постоянно сражаться будем, иногда я буду тут появляться…

Но Даф не слушала, она молча смотрела через плечо Макса в окно, за которым шёл снег. И каждая снежинка, которая пролетала вниз, забирала с собой одну плохую мысль и каплю тревоги. Солдат революции же всё говорил и говорил, убаюкивая бедную девушку.

Когда пришли врачи, она уже спала, мирно лёжа в объятьях. Тихо положив Дашу на койку, парень ушёл вслед за специалистами на очередные исследования и тесты. А за окном всё бушевал снегопад, стараясь скрыть все горе и боль этой войны от глаз людей…

11.

– Центурия, подъём! – раздалось над ухом Макса.

В следующую секунду шестьдесят человек, гремя пятками об пол, свалились с коек и замерли, ожидая приказа. Впрочем, сам парень, как и ещё около дюжины человек остались лежать, лишь сонно переворачиваясь с бока на бок. Они, в отличии от большинства, принадлежали к другому подразделению и подчинялись другому человеку. А потому, можно было спокойно валяться в кровати, не слушая ритмичный перестук ног.

– Боевая тревога, нападение на караван! – орал бородатый мужик, чуть ли не подпрыгивая на месте от нетерпения. – Быстрее, олухи, из-за вашей медлительности там мирные торговцы умирают!

Гремя доспехами, солдаты, наконец, выбежали на улицу вслед за командиром, который не переставал подгонять бойцов криком. Спрятавшись под тонкие одеяла и ёжась от холода, оставшиеся отпустили пару словечек вслед и зарылись глубже в подушки.

Однако, Максу не спалось. Разбуженный неожиданным подъёмом почти всей казармы, он недовольно лёг на спину, рассматривая потолок. Уже давно оставшийся без штукатурки, он, тем не менее, был укреплён новыми балками. Вода, проникая с верхних этажей и улицы тонким ручейком стекала по стенке, а по самой комнате постоянно пробегали тараканы.

Выругавшись и щелчком скинув одного из них с кровати, парень встал. Подойдя к окну, он заглянул за грубо сделанные шторы, которые когда-то были чей-то юбкой. К сожалению, треснувшие стёкла, отделявшие полуподвал от улицы, полностью замело снегом, и не было никакой возможности узнать, что происходит снаружи.

Тяжело выдохнув, Максим начал натягивать одежду. Одевшись, он открыл дверь и на секунду застыл в проёме. Со всех сторон раздались недовольные вопли солдат, замёрзших за ночь. Недовольно огрызнувшись, парень выскользнул на улицу.

В ту же секунду ему в лицо ударила метель. Холодный резкий ветер бросал снег из стороны в сторону, царапая лицо и заметая окна. Не то что звери, но даже люди старались лишний раз не высовываться из своих убежищ, гадая, когда же закончится непогода.

Дойдя до столовой, Макс радостно нырнул в теплоту помещения, намереваясь поесть и согреться. Взяв положенную ему порцию, он плюхнулся за стол к товарищам, где уже сидели Даф и Миша. Иван, как всегда, бегал с очередной стопкой документов, сетуя на жизнь архивного работника.

– Привет гражданским и офицерам, – улыбнувшись, бросил парень. Жадно хватая ноздрями аромат еды, он не торопился приступить к еде.

– И тебе привет, герой, – смеясь, ответила девушка, поцеловав отмёрзший нос солдата.

– Кстати, Мих, напомни, пожалуйста, а чем мы вообще заниматься должны? – недоумённо пережёвывая вчерашнюю еду, пробормотал Макс. – А то мы уже почти неделю тут сидим, и, кроме тренажей, ничего не происходит.

– Не возмущайся, ещё успеешь умереть, – бросил имперец, развалившись на скамье, насколько это позволяли соседи. – Ладно, повторю для особо умных: мы – диверсионный отряд. Наша задача – не скакать по сугробам с шашкой наголо и рубить врагов революции, а вести разведку и точечно вредить противнику.

– Ну вот, а так хотелось медальку за подвиги получить, – протянул солдат и тут же получил от Даф подзатыльник. – Ладно, я понял, и без куска металла жизнь неплоха.

Парень хотел ещё что-то сказать, но тут в столовую ворвался один из командиров и что-то неистово закричал, особенно яростно тыча в сторону подчинённых. Прислушавшись, Миха тут же вскочил и понёсся на выход. Макс, на секунду задержавшись, чтобы клюнуть губами руку девушки, рванул за ним.

Подгоняемые криками легата, парни ворвались в казарму, где бойцы уже впопыхах впрыгивали в броню, на ходу заправляя кровати. Кто-то даже умудрялся почти в полной темноте бриться на ощупь и, судя по ругательствам, долетавшим из его угла, получалось у него не очень.