Текст книги "Любовница лилий"

Глава третья

Париж встретил Виктора прекрасной солнечной погодой. Он заселился в небольшом уютном отеле Paris Bastille Boutet, расположенном в районе Бастилии. Выбрал это место по одной причине: в двух шагах пролегал бульвар Вольтер, а именно там находилась квартира Соланж. Виктор хотел во что бы то ни стало выяснить все о своем двойнике и постараться избавиться от него. Но первым делом необходимо было решить проблему сестры. Он уже позвонил Идрису и обо всем рассказал. И сейчас, едва заселившись, набрал его номер и назначил встречу.

Он плотно поужинал в кафе на площади Бастилии. Из окна была видна колонна, торчавшая посередине, как огромный жезл. Виктора это отчего-то раздражало, и он даже сел спиной к окну. Но нервное напряжение не проходило, несмотря на обильную еду. И Виктор заказал бокал бордо. Но и вино не помогло расслабиться, по спине бежал холодок, руки подрагивали. Ему вдруг захотелось бросить все и уехать, куда глаза глядят. Но от себя не убежишь, это он знал точно. Виктор невероятным усилием воли взял себя в руки и чтобы отвлечься от снедающих его тревожных мыслей, сосредоточился на молодой паре, усевшейся за соседний столик.

Они ругались, не переставая. Девушка, миловидная юная брюнетка, на вид простушка, хмурилась, ее лицо выглядело огорченным, глаза покраснели от недавних слез. Энергетическое поле казалось нестабильным. Темно-серые с сиреневыми прожилками тона многое сказали Виктору. И он более внимательно вгляделся в пару. Они общались на французском. Девушка упрекала парня в неверности, говорила о том, как ей больно, о разбитых надеждах. Она выглядела убедительной в своих чувствах. А вот ее друг, ухоженный, манерный, самоуверенный, одетый дорого и модно, показался Виктору равнодушным эгоистом. Его стабильное зелено-оранжевое поле говорило о том, что он в гармонии с собой и миром и слова подружки его мало задевают. Но ее бесконечные жалобы и упреки все-таки вывели парня из равновесия. Агрессивные красные всплески начали все ярче пробиваться в его ауре. И вот он вскочил, закричал, что ему все надоело и он уходит навсегда. Редкие посетители кафе повернули головы к ругающейся паре, затем подошел администратор. Парень что-то резко сказал ему, кинул деньги на столик и быстро удалился. Девушка закрыла лицо руками и расплакалась. Виктор сканировал ее поле, но фиолетовый цвет не появился, и он вздохнул с облегчением. Официантка увела девушку в туалет.

«Любовь! – размышлял Виктор. – Одно страдание. Даже если все и начинается радужно, то таких сцен не избежать. И стоит ли оно того? Нервные клетки, как всем известно, не восстанавливаются. И раны на сердце не заживают со временем, чтобы там ни говорили».

Он допил кофе и попросил счет. Бурная сцена между влюбленными отвлекла его и позволила немного снять напряжение. Но по привычке ловца он все еще беспокоился о девушке. И решил дождаться, когда она выйдет из туалета.

И вот она появилась. Волосы были приглажены, лицо умыто, но эмоциональное состояние оставляло желать лучшего. Виктор внутренне содрогнулся, заметив появившиеся фиолетовые тона, пятнающие ауру девушки. Он уже хотел встать и подойти к ней, но в этот момент дверь кафе распахнулась и вбежал ее возлюбленный. Он был взволнован, лицо выражало испуг и раскаяние, в руках алел букет крупных роз. Виктор искренне изумился его преображению. Налет эгоистичной самовлюбленности исчез, молодой человек страдал и не скрывал этого.

– Милая, милая, – нервно заговорил он, кидаясь к вскочившей подруге. – Прости! Я такой идиот…

Посетители кафе замерли, наблюдая за ними. Девушка улыбнулась сквозь слезы и прижалась к нему. И все вздохнули с облегчением, кое-кто даже захлопал в ладоши. Виктор порадовался за влюбленных и с чистой совестью покинул кафе.

На улице он глубоко вдохнул, выровнял дыхание и медленно пошел к набережной Сены. Вечер был чудесным. Мягкий теплый воздух, только начавшая желтеть листва, серо-синее небо с розовыми отсветами заката, зажегшиеся фонари, подсвеченные старинные здания – уютная атмосфера «города любви» умиротворяла. Виктор почти полностью избавился от нервного напряжения и был готов к разговору с высшим.

Он прошел через ворота и оказался на одной из самых старых площадей Парижа – на площади Вогезов. По периметру она застроена похожими друг на друга домами из древнего кирпича, образующими сплошную стену. В свое время в одном из них жил кардинал Ришелье, отчего-то вспомнилось Виктору. Идрис ждал его как раз возле этого дома. Его внушительная накачанная фигура в распахнутом черном кожаном плаще четко выделялась на фоне красного кирпича. Виктор подошел и крепко пожал протянутую руку.

– Ты удачно выбрал отель, – с улыбкой заметил Идрис. – Неподалеку одна из наших баз. Пошли?

Они медленно двинулись по улице, миновали Центр Жоржа Помпиду. Идрис с усмешкой заметил, что вентиляционные отдушины торчат как перископы гигантских подводных лодок, застрявших где-то под землей. Виктор охотно согласился. Поначалу он недоумевал, зачем Идрис назначил встречу на площади Вогезов, если, как оказалось, неподалеку находится база Ордена и, судя по всему, они направляются именно туда. Проще было встретиться возле базы. Но скоро понял, что высший хочет непринужденно поболтать с ним во время прогулки и таким образом прощупать настроения ловца. И он легко пошел навстречу и отвечал максимально искренно на любые вопросы. Речь шла о Еве. Виктор уже все рассказал о девочке, когда звонил из Коврова, но видимо так неожиданно появившаяся сестра не давала начальству покоя. Особый акцент был сделан на эмоциональном состоянии ловца.

– Я рад и даже счастлив, – серьезно ответил Виктор. – Я же совершенно одинок, и вдруг родная душа!

– Но ты становишься уязвимым, – заметил Идрис.

– Я знаю, и все равно… я счастлив!

– Будь максимально осторожным, – посоветовал высший. – И лучше вообще никому не сообщай о сестренке.

– Да мне и некому! Ева будет жить в Коврове, в моем доме под присмотром хороших людей, пойдет в школу, я буду периодически навещать ее. Девочка она умная, я постараюсь ей объяснить, что можно говорить посторонним, а чего нельзя.

Они приблизились к какой-то старинной, готической на вид церкви. Виктор поднял голову, обозревая монументальное здание, сочетающее в себе ренессансные формы классических фасадов и архитектуру готики. Он заметил на крыше храма голову оленя.

– Церковь Сент-Эсташ, – пояснил Идрис, хотя Виктор не задавал никаких вопросов. – А голова оленя – это отголосок одной легенды о Святом Евстафии, в честь которого и назван храм. Он увидел крест именно на голове оленя, будто бы образующийся из его рогов, решил, что это божий знак и принял христианство. Евстафий был знаменитым римским военачальником и стал христианином на два века раньше, чем это следовало делать, в результате чего его замучили насмерть.

Идрис обошел здание справа. Виктор, не задавая вопросов, следовал за ним. Они оказались возле едва заметного входа, полускрытого низким козырьком, густо заплетенным плющом. Идрис легко стукнул ручкой-кольцом по металлической, слегка заржавленной поверхности двери. Она приоткрылась, из темной глубины проема раздалось тихое:

– Sub rosa…

– Sub rosa dictum, – так же тихо ответил Идрис.

Это было традиционное приветствие членов Ордена, неизменное веками. Розу, как символ молчания, древние римляне часто вешали над столом во время пиршеств в знак того, что о сказанном под розой во время застолья, следует молчать где бы то ни было. И потом появилась устойчивая латинская фраза: «Sub rosa dictum», что в переводе означает: «Под розой сказано». Посвященные понимали эти слова, как «держать в секрете».

Идрис вошел в темноту прохода и начал спускаться в подземелье по очень крутой, каменной, выщербленной временем лестнице. Виктор вздохнул и последовал за ним…

… Завывал холодный осенний ветер, над кладбищем неслись яркие разноцветные лоскутья опавшей листвы, но их мертвая красота лишь усугубляла мрачную картину. Виктор сидел возле надгробья. Сегодня была годовщина смерти матери. Его душа застыла, будто закованная в панцирь льда.

– Витенька? – раздался слабый дрожащий голосок, и он поднял голову.

К могиле подошла пожилая женщина. Ее глаза покраснели от слез, она куталась в серый вязаный платок и дрожала, словно от невыносимого холода.

– Кто вы? – вяло удивился Виктор, пододвигаясь и уступая место на короткой скамье.

Женщина села и достала из тканевой самодельной сумки бутылку водки и пластиковые стаканчики. Виктор, не задавая вопросов, разлил спиртное. Они выпили, не чокаясь, за упокой рабы божией Людмилы.

– Меня зовут Властелина Витальевна, – представилась незнакомка. – Можешь звать меня бабушка Власта.

– Бабушка?! – изумился Виктор, выходя из оцепенения, и внимательно вгляделся в серые глаза женщины.

Навыки ловца снова включились, и он четко ощутил родную энергию. Но родители его матери уже умерли, а отца он так и не знал.

– Да, да, – со вздохом проговорила Властелина Витальевна, словно отвечая на его невысказанный вопрос, – я мать твоего папы. Ты уж прости всех нас, что никогда не объявлялись и не принимали участие в твоей судьбе. Витя, твой родной отец такой уж человек, настоящий мотылек, порхающий по жизни от цветка к цветку. А что с него взять? Певческая натура.

– И откуда вы обо мне узнали? – тихо спросил Виктор, стараясь взять себя в руки.

– Да ведь мы местные, родом из Коврова, – сообщила она. – Это потом уж сын мой стал артистом и укатил работать во Владимирский театр. Домой-то редко появляется. Но вот как-то приехал, крепко выпил. Да и давай мне вдруг рассказывать, умываясь пьяными слезами, что одна из его одноразовых подружек, прости, но именно так он выразился, написала и сообщила о сыне. Но он будто ей не поверил и искать тебя не стал. Потом он заснул, а я все его старые тетрадки перерыла, весь его письменный стол обсмотрела и таки письмо это нашла! И адрес на конверте был. Сохранила я адресок. Да все, старая дура, не решалась объявиться. Боялась я гнева твоей матери, думала, на порог не пустит, что уж говорить о тебе, моем внуке! Молодежь-то нынче резкая, самостоятельная! И вот дождалась… Людмилочку бог прибрал, и остался ты сиротой при живом отце.

– И как он? – с трудом уняв дрожь, уточнил Виктор.

– Все порхает, все поет, – со вздохом сообщила Властелина Витальевна. – Подружек не перечесть! На что рассчитывает? Уже не юнец! Пора бы осесть.

– Мне бы его данные, – после паузы попросил Виктор. – Разыщу, познакомлюсь.

– Хорошо, хорошо, – явно обрадовалась бабушка.

Виктор вынул из кармана блокнот и ручку, Властелина Витальевна продиктовала. Потом сказала, что счастлива от встречи и не хочет, чтобы внук ее забывал. Виктор ощутил, как волна горячей любви затапливает его, неожиданно расчувствовался, уткнулся головой в ее плечо и расплакался. Бабушка гладила его по спине, голове, бормотала слова утешения и тоже плакала.

С кладбища они ушли вместе. Виктор не хотел возвращаться в свой пустой дом, и бабушка пригласила его к себе. Она жила хоть и в центре города, но в старой панельной хрущевке, обставленной бедно. Правда, Виктора порадовала почти стерильная чистота ее жилья. По пути они, по его настоянию, зашли в супермаркет, и он накупил дорогих изысканных продуктов и напитков. Властелина Витальевна только охала и все говорила, что не стоит так из-за нее тратиться. Допоздна они просидели за столом, бабушка многое рассказала ему об отце. Они крепко выпили, и Властелина Витальевна оставила его ночевать. Наутро они снова начали разговаривать. Виктор ощущал, как ему становится все легче на душе, и понимал, что «родная кровь» притягивает и дает успокоение его расшатанным нервам. И Властелина Витальевна радовалась общению с внуком. У нее будто груз с души упал.

Но отцу Виктор так и не позвонил. Он несколько раз пытался, но лишь смотрел на айфон, не в силах набрать номер. Он никак не мог простить его. Властелина Витальевна лишь раз осторожно спросила внука, объявился ли он отцу, но Виктор опустил глаза, отрицательно помотал головой и глухо проговорил, что не может себя заставить. Бабушка вздохнула и сказала, что это ничего и со временем все образуется.

… Гроб опустили в готовую могилу, Виктор бросил цветы, упал на землю и разрыдался. Он не хотел, чтобы бабушка покидала его. Ему необходимо было с кем-то обсуждать мелкие бытовые проблемы, болтать ни о чем, смеяться вместе из-за пустяковых забавных происшествий, делиться настроением. Конечно, бабушка была не в курсе его работы, она думала, что внук занимается бизнесом и поэтому часто уезжает в командировки, но Виктору было так приятно звонить ей, знать, что кто-то на этом свете искренно его любит и всегда рад общению и встречам. И он всей душой привязался к родственнице. Но бог забрал у него и это. Всего три месяца назад он познакомился с бабушкой, и вот ее не стало. Властелина Витальевна умерла неожиданно, во сне. Медицинское заключение: тромб закупорил вену, в результате чего и наступила смерть. Для Виктора это был удар такой силы, что впервые за время служения Ордену он задумался о добровольном уходе на тот свет. Глубина депрессии, в которую он упал, пугала. Виктор в один момент словно разуверился во всем светлом и добром и видел в жизни одно лишь зло и страдание. И ему невыносимо захотелось покончить со всем разом.

Похоронив бабушку и проплакав на ее могиле до ночи, он, находясь в каком-то сомнамбулическом состоянии, пришел в древний заброшенный монастырь на краю Коврова. Там находилась одна из баз Ордена, и именно там в свое время Идрис посвятил его в ловцы. Виктор спустился в темное, подвальное помещение. И словно по мановению волшебной палочки зажглись факела. Виктор огляделся, он хорошо помнил это место. Мозаичные плиты пола казались тщательно вымытыми, несколько кресел с высокими спинками стояли полукругом возле большого стола. На нем находился громоздкий, старинный на вид подсвечник из черненого серебра, отлитый в форме креста, увитого коваными розами. Виктор схватил его и прижался пылающим лбом к холодному металлу. Острые концы лепестков роз вдавились в кожу. Но физической боли он не ощущал, душевная была неизмеримо сильнее. Виктор, не выпуская символ Ордена, упал на пол и застыл.

Прошло около часа. Он уже ничего не соображал, измотанная нервная система отказывалась реагировать на что бы то ни было. Слезы высохли, сладкая мысль о том, что он может немедленно покончить со всем этим, странно радовала. А ведь он, будучи, ловцом, точно знал о ждущей его участи. Но даже попасть во власть прилипал сейчас не пугало. Виктор хотел лишь одного: не быть в этой черной реальности. Он встал, все еще прижимая подсвечник к себе. Казалось, что его тяжесть сильно увеличилась. Виктор усмехнулся и потрогал края лепестков кованых роз. Они были острыми. Виктор провел пальцами по лбу и увидел следы крови. Металл порезал кожу.

– Прекрасно! – пробормотал он, поднеся подсвечник к шее и придавив яремную вену острым краем лепестка.

И замер. Проблеск сознания заставил вздрогнуть, Виктор реально испугался того, что хочет совершить, и быстро поставил «орудие самоубийства» обратно на стол. Он отпрянул на шаг и остановившимся взглядом смотрел и смотрел на крест, увитый розами. Разум окончательно прояснился.

– Я успел вовремя, – услышал он позади себя, и резко обернулся.

Темная внушительная фигура выдвинулась из тьмы в круг света.

– Идрис! – вскрикнул он и закрыл лицо руками.

– Как ты мог даже помыслить?! – грозно спросил высший.

– Слишком много боли, это невыносимо, – прошептал Виктор. – Но ты же видишь, я жив, пришел в себя, больше этого не повторится. Я справлюсь…

– Рад, что ты одумался, – более спокойно ответил Идрис. – Но все равно я обязан принять меры.

Сознание Виктора затуманилось. И вот он будто бы снова очутился на могиле матери в тот день, когда к нему пришла Властелина Витальевна. Что было дальше, он не помнил…

… Виктор судорожно вздохнул и пришел в себя. Он вздрогнул, поняв, что находится в помещение одной из баз Ордена. Но это был не Ковров, а Париж. И они с высшим сидели за столом в обширном подвале церкви Сент-Эсташ. Подсвечник – крест, оплетенный розами, стоял между ними. Виктор вгляделся: но это была другая модель. Крест отлили в форме рогов оленя. Это он видел четко и окончательно осознал, что вернулся в реальность. Три красные зажженные свечи давали слабый неверный свет, углы огромного подвала терялись во тьме.

– Что это было?! – нервно спросил Виктор.

Истина мгновенно открылась ему и пронзила болью. Он пристально посмотрел в раскосые глаза Идриса и вздрогнул, не веря своей догадке.

– Выпьешь? – спокойно предложил тот и махнул рукой.

Из тени выступил монах в длинной темной рясе с надвинутым на лицо капюшоном. Он бесшумно приблизился и поставил на стол поднос. Виктор увидел бутылку красного вина, два хрустальных бокала, блюдо с сыром и кисти черного винограда. Монах вынул пробку и молча удалился.

Идрис разлил вино, Виктор ощутил терпкий запах старого выдержанного бордо и пригубил.

– Элитное Шато д`Икем, изготовленное во Франции в восемнадцатом веке, – невозмутимо сообщил Идрис, наблюдая, как Виктор пьет.

– Не отравишь? – усмехнулся тот. – Уж больно старое винцо!

– Его цена почти сто тысяч долларов, – заметил Идрис и сделал глоток.

– Безусловно, дорогая и изысканная отрава, – не унимался Виктор. – Значит, ты стер мне кусок памяти? – в упор спросил он.

– Пришлось, – признался высший и взял кисточку винограда. – Ты как-то неадекватно воспринял смерть бабушки.

– И что?! Я живой человек… И подвержен слабостям, – глухо проговорил Виктор.

– Прежде всего, ты ловец! – напомнил Идрис.

– Но как помешало бы моей работе то, что я наладил бы контакт с родным отцом? – раздраженно спросил Виктор. – Ты стер память и лишил меня такой возможности. А сейчас он уже умер.

– Так получилось, – нехотя ответил высший. – Я даже представить не мог, что ты дойдешь чуть ли не до последней черты из-за ухода бабушки.

– Тебе не понять! – сухо бросил Виктор.

– Да где уж нам! – презрительно бросил Идрис. – И правда, мне не понять. И знаешь что? – повысил он голос. – Отчего ты так не доверяешь господу богу? Ты тогда на базе в Коврове так кричал о его жестокости, несправедливости, что хотелось взять кляп и заткнуть тебе рот. Ты бесновался, возмущался. Я, конечно, понимал, что у тебя отходняк после стресса, когда ты чуть не убил себя, и дал тебе возможность орать сколько захочешь. Но твои нападки на бога вывели меня из себя. Не нам, простым смертным, осуждать его решения: кому жить, а кому умирать. Твоей бабушке тогда пришел срок и ее забрали в иной мир.

– В этом ты прав, – тихо признал Виктор.

– Поразмышляй на досуге о таких вещах, – посоветовал Идрис и разлил вино по опустевшим бокалам.

– Странно, что я могу вспомнить этот потерянный кусок моей жизни, – заметил Виктор, понемногу приходя в себя.

– Ничего странного, – сказал Идрис. – Я просто закрыл его, запер в одну из шкатулок твоей памяти, а сейчас вынул. А ты разве не так действуешь?

– Нет, у меня другой метод. Я удаляю ненужные воспоминания навсегда. Это как… ты когда-нибудь занимался видеомонтажом? – поинтересовался он.

– Было дело.

– Тогда тебе будет понятно. Это как выставить начальную точку и конечную, а промежуток между ними удалить, – пояснил Виктор. – Но твоя техника мне кажется более конструктивной. Научишь?

– Хорошо, – согласился Идрис и улыбнулся. – И я рад, что ты уже выровнял эмоции.

Они замолчали и снова выпили, закусив сыром и виноградом.

– Но зачем все это? – после паузы все же спросил Виктор. – Пусть бы сведения о моей бабушке и отце так и оставались во тьме. Зачем ты вызвал их из моей памяти именно сейчас?

– Хотел, чтобы ты вспомнил, как реагируешь на уход близких людей, – ответил Идрис. – Ты чуть не убил себя. И думаешь, что знаешь свою последующую участь?

– Стал бы кормом для прилипал, – пробормотал Виктор и содрогнулся.

– Все не так просто, – еле слышно произнес Идрис. – Ты ведь не обычный человек, а ловец. И тут правила несколько другие.

– А что, существуют правила на этот случай? – изумился Виктор. – Неужели среди нас были самоубийцы?! Но это невозможно!

– Ладно, я сказал лишнее. Забудем! – ответил Идрис.

Он вынул из портфеля папку и положил ее на стол.

– Вот, тут все документы на Романову Еву Викторовну, твою сестру. Не волнуйся, они настоящие, никто не заподозрит, что они сфабрикованы. Ты знаешь, как у нас в Ордене с этим строго.

– Так вот зачем ты восстановил кусок моей памяти, – глухо проговорил Виктор. – Да, я люблю Еву! Да, я боюсь за нее. Но ты можешь не беспокоиться, я тщательно контролирую свое эмоциональное состояние.

– Все мы живые люди, как ты верно заметил, – сказал Идрис. – Вдруг и с Евой что-нибудь случится? Пути господни неисповедимы. Ты должен быть готов ко всему. И родная сестра сейчас твое слабое звено. Случай с твоей бабушкой многое мне показал. Твое состояние после ее скоропостижной кончины…

– Не волнуйся! – оборвал его Виктор и взял папку. – Я никогда больше даже мысли не допущу о возможности добровольно уйти на тот свет.

Из записной книжки:

«Самоубийца, стремившийся уйти от жизни и обнаруживший, что он так же жив, как и раньше, находится в ужасающем положении. После смерти он наблюдает за теми, кого опозорил своим действием, кому принес невыносимые мучения, и он испытывает невыносимое чувство опустошенности. Та часть в яйцевидной ауре, которую занимало раньше его плотное тело, сейчас пуста, и хотя тело желаний и приняло форму сброшенного плотного тела, оно чувствует себя пустой раковиной,…

Когда человек умирает естественной смертью, даже в разгаре жизни, деятельность прототипа прекращается и тело желаний приспосабливается к тому, чтобы занять всю форму, но в случае самоубийства это ужасное чувство пустоты остается до того самого времени, когда при естественном течении событий должна была наступить смерть».

Макс Гендель «Космогоническая концепция розенкрейцеров»

Они расстались на выходе. Идрис быстро пошел прочь от церкви, а Виктор постоял какое-то время, глядя ему вслед. Затем зашел в храм и сел на скамью. Он смотрел на колышущиеся огоньки свечей, вдыхал запах благовоний, любовался скульптурными ликами святых и чувствовал все разгорающуюся радость. Он даже начал молиться за «всяческое благополучие рабы божией Евы», но вспомнил, что не знает, крещеная ли она. Вдруг раздался сильный тягучий звук, заиграл знаменитый орган церкви Сент-Эсташ, и Виктор словно вознесся с мощным многоголосьем под самый купол. Музыка казалась неземной, идущей из потустороннего мира. Из памяти всплыли лица дорогих ему, умерших людей. Он даже увидел отца и впервые в жизни ощутил, как уходит злость и обида на него и душу освещает прощение.

Из храма Виктор вышел в блаженном состоянии. Ему казалось, что все сейчас будет хорошо, жизнь преподнесла ему сюрприз, и он больше не один на этом свете. Родственная опека оформлена по всем правилам – что могло быть лучше! У него есть сестра, и он имел законное право заботиться о ней. Виктор уже не боялся, что эта новая эмоциональная нагрузка хоть чем-то усложнит его и без того нервную жизнь. Он решил, что жена сторожа Серафима Павловна будет постоянно жить в особняке на правах экономки и на пару с мужем присматривать за Евой. При наличии необходимых документов проблем с поступлением в школу у Евы не возникнет, в этом он не сомневался. И решил подобрать для девочки дорогой частный лицей. Виктор шел по улице, улыбаясь, и все строил планы на будущую счастливую жизнь. Он уже видел Еву прекрасной девушкой, думал о том, что такой умнице и красавице нужен только достойный ее молодой человек, планировал, как будет брать сестру в поездки и покажет ей свет. Все казалось ему возможным. Он не заметил, как оказался на набережной Сены.

Громкий голос прервал его мечты и вернул в реальность. Виктор замедлил шаг и прислушался. Парочка влюбленных ссорилась, стоя на парапете. Малочисленные прохожие не обращали на них никакого внимания. «Второе зрение» ловца моментально включилось, слух обострился. Было довольно поздно, давно стемнело, но зажженные многочисленные фонари, отблески светодиодных строчек рекламы, фары проезжающих машин, прожекторы, освещающие достопримечательности, переливающийся силуэт Эйфелевой башни давали немало света. И ловец моментально отследил потенциальных «клиентов». Девушка, стройная блондинка с длинными развевающимися на ветерке волосами, в которых выделялись яркие розовые пряди, стояла на краю парапета и капризно выговаривала парню на французском:

– Ты больше меня не любишь, Жак! Я это вижу! Ты отказался купить мне то ожерелье… И что, если ты мало зарабатываешь? А нечего оставаться в двадцать лет уличным музыкантом! Парис звал тебя в ночной клуб в его группу, там чаевые дают… и вообще отличное место, клуб на Монмартре, там туристов всегда полно! Но ты уперся! Свобода тебе дороже. Так я тебя сейчас освобожу навсегда!

И девушка подошла к самому краю парапета и стала пристально и неподвижно смотреть на воду. Виктор отсканировал ее поле, но никаких суицидальных признаков не увидел. Энергия изливалась зеленовато-серая, но с багровыми нотками раздражения и агрессии. Виктор понял, что она играет и манипулирует, и двинулся медленнее.

– Зизи, остановись! – нервно проговорил Жак и сделал к ней шаг, протянув руки.

Его пальцы тряслись. Виктору показалось, что короткие дреды, торчащие вокруг головы парня, тоже начали дрожать. И он увидел, как зеленую ауру заливают угрожающие фиолетовые тона.

– А что тебя пугает? – хмуро спросила Зизи, повернув к нему голову и зло улыбаясь. – Можем вместе прыгнуть, зато избавимся от этой нищей жизни в съемной крохотной квартирке с тараканами и мышами. Что ждет такую, как я? Полируя ноготки клиенток и нанося лак, многого не добьешься. Да еще и с другом-музыкантом, таким же нищим и бесперспективным! Нам всего по двадцать, так давай умрем молодыми? – задорно добавила она.

Виктор приблизился. Он четко видел, что девушка продолжает играть, у нее и в мыслях не было покончить жизнь «здесь и сейчас». Но вот парень все глубже впадал в депрессивное настроение, однако Зизи этого не замечала.

– Вчера в салон приходила давняя клиента, она японка, просила нанести ей на ногти черно-белый рисунок ин-янь, – продолжила Зизи, но не отошла от парапета. – Так она спокойно рассказала, что они с любимым решили в это полнолуние совершить какой-то традиционный ритуал.

– И что это? – глухо спросил Жак.

Виктор с тревогой наблюдал, как его эмоциональное состояние становится все хуже. Парня заливала густая фиолетовая энергия, его разум омрачился, он был готов прыгнуть в Сену немедленно.

– Какая-то японская мания, – сообщила Зизи. – Двойное самоубийство. Круто, да? Типа сразу оба на небе.

– Круто! – глухо ответил Жак.

Он стремительно шагнул к краю парапета, потянув девушку за руку. Но Виктор успел вовремя, он обхватил Жака и оттащил его от реки. Зизи вскрикнула и отскочила в сторону. Парень пытался освободиться от железных объятий ловца, но тот держал крепко.

– Вы кто? Что вам надо? – истерически говорила Зизи. – Отпустите моего друга, а то я сейчас в полицию позвоню. Маньяк!

Жак уже не дергался, он обмяк в руках Виктора. Тот закачал в него немного своей энергии, поправил ауру, но депрессивные мысли пока не покинули парня. Он развернулся к незнакомцу, его лицо выглядело испуганным и раздраженным одновременно.

– Какого черта? – нервно спросил он и ударил Виктора по рукам.

– Чтобы глупостей не наделал, – спокойно ответил тот и погрузил взгляд в глубину его расширенных зрачков.

Мгновенное гипнотическое воздействие сработало. Жак моргнул и проговорил совсем другим тоном:

– Вы кто?

– Маньяк он! – выкрикнула Зизи, подскочила к ним, схватив парня за локоть и пытаясь увести его.

– Нет, это не так, – уверенно ответил Жак, не отводя взгляда от ловца.

– А ты дура! – зло сказал Виктор, наконец оторвавшись от «клиента» и обратив внимание на девушку. – Какая же ты дура! – с чувством повторил он, с трудом справляясь с неожиданным приступом ярости. – Ты соображаешь, с чем играешь? Думаешь, умнее всех? Такая грубая манипуляция чувствами своего молодого человека говорит лишь о том, что ты бесчувственная дрянь!

– Э, полегче, – вяло вступился Жак.

– Идиоты! – устало проговорил Виктор. – Да вы хоть представляете, на что себя обрекли бы? Уж точно не на ангельскую жизнь! Превратились бы в некие аморфные существа, которыми питаются мерзкие сущности, сосут и сосут из них энергию.

Молодые люди переглянулись и вздрогнули. Виктор четко видел, что его слова произвели впечатление. Но он собой был недоволен. Его напрягло, что он моментально вышел из себя и накинулся с бранью на «клиентов». Такого с ним еще не было.

– Да мы так… баловались, – испуганно проговорила Зизи и прижалась к парню. – Никто всерьез и не собирался…

– Ты, может, и не собиралась, – сказал Виктор, – а вот твой дружок хотел, чтобы вы оба умерли немедленно. Так, Жак?

– Не знаю, что на меня нашло, – признался тот. – Но я обожаю Зизи! Мы вместе уже два года, а мне все кажется, что эта сказка вот-вот закончится и моя малышка меня бросит. Так не лучше ли покончить со всем этим прямо сейчас?

– Так ты на самом деле хотел?! – дошло до нее.

– Хотел, – тихо подтвердил он. – Вместе прыгнуть в Сену… Ты мне давно нервы мотаешь, все упрекаешь, что я не зарабатываю. Устал я от всего, но продолжаю тебя любить. Это уже как наказание.

Зизи покраснела и виновато глянула на дружка. Виктор видел, что ее совесть начала просыпаться и ей реально становится стыдно за свое поведение. И он понял, что девушка все же испытывает симпатию к Жаку. Это его порадовало и успокоило. При совсем небольшой работе можно легко гармонизировать эту пару. Но Виктора интересовало сейчас другое, он все думал о японцах, поэтому решил не воздействовать на «клиентов» психологическими методами, что обычно занимало много времени, а провести короткий гипнотический сеанс и почистить их память от мыслей о суициде. И дать определенные установки, чтобы больше никогда не возникало никаких посылов в эту сторону.

– А вы кто? – с любопытством спросила в этот момент Зизи.

Пара очень удачно стояла перед ловцом, взявшись за руки и прильнув друг к другу. Их энергии смешались, и работать было легко. И Виктор воспользовался этим. Он погрузил взгляд сначала в зрачки девушки, затем парня. Чистка произошла мгновенно. Он увидел по энергетическому полю, что все прошло отлично. Фиолетовые тона растаяли, аура у обоих засветилась ровной зеленовато-желтой с розовыми прожилками энергией. И лица тоже посветлели и приобрели одинаково спокойное выражение.