Текст книги "Сердце ночи"

Проблема, вставшая перед нами, казалась неразрешимой. Вначале, когда мы получили полный текст поверья, то необычайно обрадовались, ведь он служил подтверждением, что обратное превращение возможно. А мы оба хотели этого больше всего на свете. Мы постоянно строили планы, как заживем счастливой семьей, у нас появятся дети, мы не будем расставаться до самой смерти. Воодушевление вызывало эйфорию. Но как выяснилось позже, самыми главными в этом тексте были всего два слова, на которые мы поначалу не обратили внимания: «Обратный отсчет».

Грег покончил с собой из-за несчастной любви в возрасте 18 лет. Это случилось в начале века в Москве. И сейчас мы точно знали, что после превращения он окажется в мае 23-его года, в том разрушенном доме, где он повесился. И мы расстанемся навсегда, трудно было представить, что нас могло бы соединить через века. Мы узнали об этом от Атанаса, хотя и раньше определенные догадки тревожили, просто мы предпочитали не говорить об этом. Грег писал стихи и был сильно увлечен поэзией, но став вампиром, мгновенно утратил свой дар. Он вновь и вновь пытался сочинять, но это были жалкие потуги бесталанного существа. Я несколько раз оказывалась свидетелем его мучений, пыталась хоть как-то помочь, уверяла, что когда он станет человеком, его дар непременно вернется. Грег надеялся на это.

Но принять какое-то решение казалось невозможным. При одной мысли о расставании навеки сердце начинало ныть от невыносимой боли. И мы просто перестали говорить об этом. Но я знала, чем для Грега являлась его мечта. Он не раз рассказывал мне о мучительной жизни вампира, о темноте, которая постепенно заполняет изнутри и делает его все более холодным и равнодушным ко всему на свете. Грег боролся с этим, как мог. Но окончательное решение так и не принимал. Варианта, на мой взгляд, было всего два: или он выполнял условия поверья и становился человеком, навсегда расставшись со мной, или оставался вампиром и не разлучался со мной… до моей естественной кончины. Ничего другого быть не могло. Но Атанас видел единственный выход – обратить меня. Но я категорически не соглашалась. Мы не говорили на эту тему вот уже месяц, а просто жили вместе, наслаждаясь каждым днем. Я старательно отгоняла мрачные мысли. Но и любимый делал вид, что все прекрасно, не отходил от меня, был нежен и внимателен.

– Меня мучает это, – тихо повторил Грег и повернулся ко мне.

Его бледное прекрасное лицо исказило страдание, глаза словно выцвели и выглядели потухшими, побелевшие губы сжались. Я не ответила, решив дать ему возможность высказаться. Видимо, время пришло.

– Знаешь, Ладушка, я ведь решил остаться вампиром. При одной мысли о вечной разлуке с тобой, все внутри меня умирает. – Он криво усмехнулся и добавил: – Хотя, наверное, дико это слышать от вампира, который и так давно труп.

– Ты не труп! – возмутилась я и тут же прикусила язык, жалея, что не сдержалась.

Грег приблизился и сел на пол у моих ног. Он поднял голову и, не мигая, смотрел мне в глаза. Нежность, смешанная с болью, затопила меня. Я тоже не могла даже на миг представить, что он навсегда исчезнет из моей жизни и из этого времени. При одной мысли об этом мне становилось дурно и тоже казалось, что я умираю. Невольные слезы обожгли сомкнувшиеся веки. Я не хотела, чтобы Грег видел, как я плачу. Он всегда так расстраивался из-за этого, так остро реагировал. К тому же это были первые слезы за этот счастливый безоблачный месяц. Я изо всех сил старалась взять себя в руки и не показывать, как мне больно. Но вампир видел меня насквозь, хотела я этого или нет.

Грег придвинулся, обнял мои колени и уткнулся в них лбом. Я машинально начала перебирать его шелковистые волосы. Мои пальцы дрожали.

«Все хорошо, – твердила я про себя, – все хорошо… Из любого положения имеется выход. Просто нужно найти его».

– Я люблю тебя, – невнятно произнес он, не отрывая лицо от моих колен.

– Я люблю тебя, – как эхо повторила я и начала целовать его макушку.

Грег поднял голову, в его глазах застыла боль. Я склонилась и начала целовать его задрожавшие губы. Но он замер и не отвечал мне ни единым движением.

– Это невыносимо! – сказала я, оторвавшись.

– Я постоянно думаю об этом, – прошептал он. – И все больше склоняюсь к мысли, что нам нужно успокоиться и просто жить, ничего не предпринимая. Ты неуклонно повзрослеешь, потом состаришься, потом…

Я ощутила, как Грег вздрогнул.

– Да, потом я умру, – закончила я за него. – И это естественный ход вещей. А тебе вечно будет восемнадцать! И как ты себе представляешь нашу жизнь, скажем, лет через двадцать?

– Для меня время имеет несколько другие величины, – медленно произнес он, – поэтому я давно взял себе за принцип жить «здесь и сейчас» и не заглядывать в будущее.

– Да, я знаю, – как можно более спокойно ответила я, – но я подумала о другом. Ведь ты можешь осуществить свою мечту, когда я уже… уйду в мир иной…

Грег вдруг вскочил. Я с испугом наблюдала, как он сжал руки и замотал головой, застонав сквозь зубы. Казалось, он преодолевает сильнейшую боль. Я схватила его за окостеневшие пальцы, стараясь заглянуть в глаза. Но он отбежал к стене и уперся в нее лбом. Я приблизилась и, помедлив пару секунд, обняла его сзади и прижалась щекой к спине.

– Неужели ты не понимаешь, я уже никогда и никого не смогу полюбить? – глухо проговорил Грег. – Как ты можешь предполагать, что я после твоей смерти смогу?! Как такая мысль вообще пришла тебе в голову? Пойми, ты моя единственная любовь, и это навечно! И только это имеет смысл.

Я молчала, прижимаясь к его задрожавшему телу. В душе зрело решение.

После обеда мы посмотрели телевизор, лежа в обнимку на диване. О поверье больше не говорили. Потом Грег удалился в кабинет, сказав, что хочет кое-что посмотреть в Интернете. Я не стала ему мешать, к тому же отчего-то решила, что он хочет узнать из СМИ как можно больше подробностей о маньяке, появившемся в Замоскворечье. Я знала, Грег не сомневается, что это дело рук, вернее клыков Ренаты, но не хотела в это верить. Ведь она все время находилась внутри картины со своим любимым Гансом, и ей не было смысла выходить оттуда. И если она все-таки появлялась в реальности, то неужели не попыталась бы встретиться с Грегом, ведь они так сильно привязаны друг к другу.

Поздно вечером, когда я уже собиралась принять душ и отправиться в кровать, Грег зашел в спальню.

– Хочу лечь, – сказала я. – Устала, сама не знаю отчего. Никогда не думала, что вот такое ничегонеделание может вызвать вялость. Но мне хорошо!

Он приблизился и мягко коснулся лба губами. Грег не умел спать, но ночью находился со мной. Обычно он лежал рядом, обнимая меня. Иногда я просыпалась, но тут же прижималась к его прохладному телу и вновь погружалась в сон, улыбаясь от счастья.

– Ты ложись, – после паузы сказал Грег. – А я приду к тебе чуть позже.

– В смысле? – удивилась я и внимательно всмотрелась в его опущенное лицо. – Ты куда-то уходишь? Но ведь уже за полночь!

– Так… возникли кое-какие дела, – нехотя ответил он. – Знаешь, я вообще не хотел тебе сообщать. Я ведь могу просто исчезнуть, когда ты уснешь. Но давно взял за правило стараться говорить тебе правду. Знаю, любящие люди частенько лгут друг другу. Но я понял, это неправильный путь и даже незначительная ложь постепенно разрушает любовь, словно капли воды подтачивают камень.

– Я ценю это, – серьезно произнесла я. – И я тоже всегда честна с тобой. Поэтому скажи мне все, как есть!

– Хорошо, Ладушка, собирайся, – после раздумья сказал он. – Прокатимся кое-куда. Жду тебя внизу.

Я начала волноваться, уж очень напряженным выглядел Грег. И отчего-то почти не сомневалась, что дело касается его сестры.

Когда мы после получасовой езды остановились возле ночного клуба, то первым делом я увидела именно ее. Рената стояла возле входа с каким-то пареньком, который курил, и весело смеялась. Ее яркая внешность сразу обращала на себя внимание. Рената имела точеную фигуру, прекрасное лицо с тонкими чертами и бархатными карими глазами, обрамленными длиннющими загибающимися ресницами. Ее маленькие, но чувственные губы притягивали сочным алым цветом и красивыми очертаниями, а приподнятые кончики создавали эффект затаенной улыбки. Длинные темно-каштановые волосы насыщенного цвета блестели словно шелк. Ренате было двадцать, всегда двадцать, хоть она и родилась в XVIII веке. От того времени у нее осталось пристрастие к локонам и корсетам. Но это чрезвычайно шло ей и всегда гармонично сочеталось с вполне современными нарядами. Вот и сейчас узкие черные брючки, заправленные в высокие замшевые ботфорты, черная шелковая блузка, туго затянутая в талии алым атласным корсетом, выглядели эффектно. Ровные, словно у куклы, локоны лежали на плечах. Рената выглядела оживленной и явно соблазняла парня. Он все пытался накинуть ей на плечи свою куртку, но она отказывалась, лукаво улыбаясь и говоря, что не чувствует холода, когда рядом такой горячий парень.

Мы приблизились, но Рената сделала вид, что нас не замечает. Грег, к моему удивлению, спокойно принял ее игру и прошел мимо. Когда мы оказались внутри, он заказал мне апельсиновый сок и уселся за барную стойку с весьма невозмутимым видом.

– Я в шоке! Это и правда Рената! – громко произнесла я, почти касаясь губами его уха.

В клубе гремела танцевальная музыка, и разговаривать было невозможно. Грег глянул на меня сумрачно, но не ответил. Однако мне не сиделось на месте, я не могла оставаться в бездействии. Но когда соскочила с высокого стула, Грег крепко схватил меня за руку и усадил на место.

– Успокойся и просто жди! – властно произнес он. – Ты забыла, что это не обычная девушка?

– И что теперь? – возмутилась я. – Пусть объяснится, в конце концов! Мы ведь тоже не просто прохожие. Ты места себе не находишь из-за ее исчезновения в недрах картины, да и я переживаю. А она, оказывается, разгуливает по ночному городу. Я считала, она лучше к нам относится. Ведь не может не знать, как мы волнуемся!

И тут появилась Рената, но уже одна. Она приблизилась к нам и уселась за стойку на свободное место справа от меня.

– Отпустила паренька? – спросил Грег.

– Так вы же явились! – усмехнулась она. – Вы тут надолго?

– От тебя зависит, – ответил Грег. – А то можем и до утра.

– Пошли? – сухо предложила она и встала.

Мимо нас в этот момент прошла парочка. Парень глянул на меня, затем задержал взгляд на Ренате и вдруг подмигнул ей. Она усмехнулась и приподняла правую бровь. Парень затормозил, жадно оглядывая ее с ног до головы. Потом облизнулся и снова подмигнул. Но его девушка возмутилась. Она презрительно посмотрела на Ренату, дернула своего спутника за руку и быстро увела прочь.

– Как мухи на сырое мясо, – пробормотала Рената. – Эх, поохочусь всласть!

Ее лицо приняло хищное выражение, ноздри подрагивали, алые губы кривились. Верхняя начала приподниматься весьма характерно, блеснули белоснежные зубы. Но Грег взял нас под руки и повел к выходу.

– Какие куколки! – слышали мы вслед, но Грег лишь ускорил шаг.

– Вы на машине? – зачем-то уточнила Рената, когда мы подошли к джипу.

– А ты будто не видишь! – усмехнулся Грег. – Забирайся внутрь.

– Я хотела прогуляться, – капризно ответила она. – Такая прекрасная ночь…

– Не выводи меня из себя! – грозно произнес он.

– Я та-а-ак боюсь, – издевательски протянула она, но в джип забралась.

Грег сел за руль, я устроилась рядом. Он резко повернулся и всмотрелся в Ренату.

– Не хочу ничего слышать! – тут же сказала она.

– Но зачем ты снова начала употреблять? – строго спросил он. – Мы ведь с тобой сразу после войны решили не пить людскую кровь. И ты себя всегда отлично чувствовала. Все дело в обряде в Ледяной Лилии? Ты попробовала кровь этого несчастного Ганса…

– Не смей говорить о нем в таком тоне! – взвилась Рената. – Я знаю, как вы все к нему относитесь. Лада все пыталась уговорить его не проходить обряд обращения…

– И правильно пыталась! – не выдержала я. – К чему это привело? К его смерти? А так он был бы жив.

– Он и так жив, – вдруг заявила Рената, и я вздрогнула, с испугом на нее глядя.

Я решила, что она все еще не в себе.

– Ну конечно, – увещевающим тоном заговорила я, – конечно, он жив… в твоей картине.

Я глянула на Грега. Он был мрачен и словно видел что-то такое, что ужасало его.

– Но как это возможно? – пробормотал он и пристально посмотрел на Ренату. – Ведь он умер там, в Ледяной Лилии. А все мы знаем, что случается с трупами этих несчастных, которых закусали до смерти…

– И что случается? – встряла я, изнывая от волнения, которое охватило меня с такой силой, что даже руки начали дрожать.

Я сама не понимала, что меня так пугает. Я помнила, как проходил обряд. Ледяная Лилия – это название одной из гор Гарц. Внутри нее полое пространство, по величине и высоте похожее на огромный кафедральный собор. Там-то и проходит обряд бракосочетания, если можно так выразиться.

– После окончания, когда счастливые пары покидают Лилию, – монотонно проговорила Рената, – туда приглашаются упыри, стрыги и прочие создания, так любящие падаль. Они своего рода чистильщики и все съедают дочиста. И даже стены вылизывают, не оставляя ни капли крови.

Я ощутила сильнейший приступ тошноты, но постаралась преодолеть его.

– И Ганса, несомненно, съели, – невозмутимо констатировал Грег. – А ты нам толкуешь, что он жив.

Я видела, как Грег, несмотря на свою кажущуюся невозмутимость, все сильнее напрягается. Его лицо окаменело и напоминало мраморную маску, глаза спрятались за опущенными веками. И без их сияющей голубизны он жутко походил на мертвеца. Я, глядя на него, пугалась все сильнее.

– Он жив! – вдруг выкрикнул Грег и раскрыл глаза. В них плескался ужас. – Но как?!

– Кто жив?! – не выдержала я. – Ганс? Да? Рената, что ты молчишь?! Я с вами с ума сойду!

Она наклонилась вперед и цепко схватила нас за предплечья. Ее ставшие непроницаемо черными глаза смотрели неотрывно, и казалось, угольные стрелы полетели прямо мне в мозг. Я ощутила тяжесть, мои веки медленно опустились, сознание мутилось.

… Парк заполнялся туманом, его серо-сиреневая дымка казалась живой, она постоянно шевелилась, наползая на траву, цветы, кусты. Мы с Грегом стояли, взявшись за руки возле скамьи, на которой сидел Ганс. Он был спокоен и бледен. И не обращал на нас никакого внимания. Я сразу поняла, что мы в трансе, а если быть точнее, это являлось одной из форм измененного сознания. Многие вампиры обладали способностью входить в такие состояния и вводить в них людей. И я была уверена, что получаемая таким образом информация более точна и наглядна, чем если бы ее передавали вербально.

– Мы внутри картины? – тихо спросила я Грега.

Он кивнул.

– А ты говорил, что у тебя ни разу не получилось проникнуть сюда, – продолжила я, не сводя глаз с Ганса.

– В реальности нет, – также тихо ответил Грег. – Но мы сейчас словно в подсознании Ренаты. Она просто проецирует нам картинки и ничего более.

– Я иногда уже не понимаю, какая из реальностей настоящая, – заметила я. – Все так натурально выглядит. И Ганс… он словно живой. Мне страшно.

Грег глянул на меня и ободряюще улыбнулся.

– Сестра нарисовала его мастерски, – заметил он.

И в этот момент Рената появилась из-за деревьев. Ее силуэт в длинном белом платье словно плыл сквозь все сгущающийся туман. И походил на классическое привидение. Я невольно с силой вцепилась в руку Грега, и ее явная осязаемость немного успокоила.

Рената медленно приблизилась к Гансу. Они обнялись.

– Я устал, – печальным голосом проговорил он. – Ты можешь уйти на… ту сторону, – и он кивнул, глядя куда-то поверх ее головы, – а я все время здесь, в непонятно каком мире… то ли существую… то ли я просто нарисованный тобой фантом, который можно смыть с полотна. И я тогда исчезну. И зачем ты создала меня таким? – с горечью добавил он и сделал шаг назад. – Я видел… мой труп сожрала какая-то мерзкая зубастая тварь, похожая на голову огромной совы…

– Не надо! – резко произнесла Рената и поморщилась. – Удивляюсь, что ты все это помнишь.

– Да, помню…. Моя душа, или что-то… вылетела из тела, когда ты выпила всю кровь… и болталась возле тебя все это время. И я видел, как ты плачешь, но не мог проявиться. И ангела возле меня не было, никто не хотел взять меня на небо.

– Бедный мой…, – прошептала Рената.

– И я, такой вот бесхозный, если можно так выразиться, последовал за тобой сюда, – продолжил он. – И когда ты создала из красок мое тело, я обрадовался, влетел внутрь и ожил. Как ни странно, но я жив…. И я – вампир! Как и хотел…

– Ты уверен? – спросила она и о чем-то задумалась.

Ганс вдруг расхохотался, обнажив ровные и белые как снег зубы. Раньше, при жизни они у него были, насколько я помнила, кривоватые и желтые.

– Рената, милая моя, да ведь ты сама сотворила меня своим волшебным искусством, – сказал он. – Неужели ты не знаешь, что нарисовала меня именно вампиром? Я и выгляжу совсем по-другому.

– Откуда ты знаешь, как сейчас выглядишь? – удивилась она.

– В парке есть пруд, ты сама сделала воду в нем хрустально чистой. Словно зеркало…

– Но вампир не может видеть свое отражение даже в воде, – резонно заметила она.

– Я отражаюсь в пруду, но довольно смутно, – задумчиво произнес Ганс. – Видимо, я еще не до конца вампир. А может, в этом картинном мире вообще все по-другому, чем в земной реальности. Кто знает…

– Все может быть, – тихо произнесла она. – Я вхожу в картину, и поначалу… в верхнем слое сильно пахнет красками и все выглядит именно нарисованным. Но чем глубже я проникаю, тем реалистичнее становится все окружающее, и уже не отличишь, нарисованный это мир или земной. Грег постоянно боится, что я окончательно пропаду в каком-нибудь полотне и не захочу выходить обратно. И сейчас, когда я с тобой внутри этого парка, мне так хорошо! И я часто думаю, что и это жизнь, к тому же беззаботная и прекрасная, полная любви и безупречной красоты.

– Но я так больше не могу! – нервно сказал Ганс и шагнул к ней.

– Любимый, – ласково произнесла Рената и обняла его. – Разве нам плохо здесь?

– Я чувствую себя крайне странно, и чем дольше нахожусь в таком качестве, не понять кого или чего, тем сильнее внутренний дискомфорт. Моя душа не может окончательно соединиться с телом, созданным из масляных красок. И я начинаю сходить с ума! – закричал он, схватил ее за плечи и начал трясти.

Грег сделал шаг к ним, но я ухватила его за локоть. Он остановился.

– Ты же знаешь, что нас тут словно и нет, – заметила я.

Он лишь молча кивнул. Его лицо окаменело.

– Я думала, тебе хорошо, – испуганно проговорила Рената.

– Хорошо?! – с горечью воскликнул Ганс. – Так хорошо, что иногда хочется попросить тебя смыть эту картину с холста вместе со мной.

Рената дернулась, словно он ударил ее по щеке, и опустила глаза.

– Я не знаю, чем тебе помочь, – тихо и грустно сказала она.

Ганс разжал руки и отодвинулся. После паузы задумчиво произнес:

– Ты можешь спокойно выходить отсюда во внешний мир. Но ведь я сейчас имею такую же сущность, как у тебя. Посмотри, разве мы хоть чем-то отличаемся? Мы оба вампиры.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Рената, пристально глядя ему в глаза.

– Думаю, что и я мог бы переступить порог и выйти из картины во внешний мир, – тихо ответил он.

– Это невозможно, – еле слышно сказала она. – Иначе в мире наступит хаос. Представляешь, если все нарисованные картины вдруг выпустят своих персонажей в реальность?

– Что мне до всех?! – возбужденно проговорил Ганс. – Меня интересует только мое существование. И оно уже превращается в пытку. Неужели это мой личный ад?!

– Я бы пошла на что угодно, только бы помочь, – прошептала Рената.

Грег вздрогнул. Я не верила своим ушам и уже находилась на грани истерики. Все происходящее, или уже произошедшее, казалось невероятным и страшным. Волнение душило меня, я с трудом могла устоять на месте. Хотелось немедленно вернуться в реальность и больше ничего не видеть и не слышать. Но раз Рената решила открыть нам правду, мы должны были вытерпеть все до конца. Грег, видимо, тоже подумал об этом, он вышел из оцепенения и крепко обнял меня.

В этот момент туман сгустился, от него отделился маленький размытый силуэт, похожий на белого мотылька. Он плавно подлетел, приобрел более четкие очертания. И вот уже на скамью опускается девочка лет пяти. Она встряхнулась, поправила воздушную юбочку белого платья, отвела со лба светлые кудряшки и ясно улыбнулась.

– Лила! – хором воскликнули мы.

Она глянула на нас с Грегом. Что-то промелькнуло в ее взгляде, но она не подала вида. Устроившись на скамье и побалтывая босыми ногами, Лила нежно пропела:

– Здравствуй, Рената, здравствуй, Ганс…

Лила была флайком[1]1
  От англ. flight – полет


[Закрыть]. Эти своего рода вампирские ангелочки получаются из некрещеных детей, умерших плохой смертью. И обладают они невероятной силой и фантастическими возможностями. Лила уже не раз помогала нам с Грегом в самых различных ситуациях. На обряде в Ледяной Лилии у каждой брачующейся пары были свои ангелочки. У Ренаты и Ганса – Лила и ее дружок флайк.

– Привет! – ответил Ганс. – А я узнал тебя! А еще был мальчик…

– Лол, – весело ответила она и заболтала ножками.

– Перед обрядом этот самый Лол появился и зачитал мне цитату из Библии, – продолжил Ганс.

Грег глянул на меня с изумлением. Я вспомнила, как мы с Гансом сидели в кафе в Госларе, и я упорно отговаривала его от совершения обряда, умоляла остаться обычным парнем. И именно тогда появился Лол.

– «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним…»[2]2
  Откровение Ионнна Богослова (12:9,11)


[Закрыть], – с усмешкой процитировал Ганс. – Именно это в тот роковой день я услышал от флайка, и очень тогда удивился.

– Дьявол…., – прошептала Рената. – Ну конечно!

– Нет! – вскрикнул Грег, но его никто, кроме меня, не слышал.

– Люблю запрещенные игры, – сказала Лила и заулыбалась, показывая крохотные клыки.

И я поняла, что она имеет в виду. Флайк любила всевозможные формы реальностей и тогда в Госларе сотворила двойника Грега, который выглядел как настоящий.

– Лила! – бросилась к ней Рената.

– Ты меня удивила, – сказала та, – создала что-то новенькое. Твой любимый нарисован красками, но он настоящий… вампир!

– Но я хочу выйти за порог картины, – сообщил Ганс. – Думаю, ты это знаешь… ты же ангел.

– Поэтому я здесь, – важно ответила Лила.

Ее эмалевые светло-голубые глаза смотрели, не мигая, на Ганса. Он, видно было, начал волноваться и даже отступил на шаг от скамьи. Тогда Лила перевела взгляд на Ренату.

– Я готова на все! – твердо произнесла та. – На все вообще! Лишь бы ему было хорошо.

– Попробую, – прошептала Лила и, слетев со скамьи, взяла Ренату за руку. – Я всегда на стороне влюбленных…

Паря в воздухе, потянула ее за собой. Рената медленно пошла в сторону туманного парка. Ганс было бросился за ними, но Лила обернулась и резким взмахом руки остановила его.

Я глянула на Грега с недоумением, не понимая, что происходит. Но выражение его лица меня напугало. Расширенные до отказа глаза с заполнившими их черными зрачками выглядели так, словно Грег увидел нечто настолько ужасное, что даже он, вампир, не мог вынести это.

– Нет! – прошептал он.

Его трясущиеся губы побелели. Я обняла его. Но он вырвался и быстро двинулся за исчезающими в густом тумане Ренатой и Лилой. Флайк в этот момент превратилась в большого белого мотылька и села на плечо своей спутницы, плавно помахивая крылышками.

– Подожди! – крикнула я и бросилась за ним.

– Не ходи, – глухо сказал он. – Останься с Гансом. Тебе туда нельзя!

– Я пойду с тобой! – упрямо заявила я и с силой вцепилась в его локоть.

– Нет! – грозно произнес он.

– Не оставлю тебя, я с тобой! Мне страшно!.. Я хочу быстрее вернуться в реальность, – сбивчиво говорила я, и не отпускала его руки. – Но мы пока в трансе. Раз Рената погрузила и меня в это состояние, то она хотела, чтобы и я все узнала…

Грег остановился и глянул мне в глаза. Я вытерла набежавшие слезы и упрямо поджала губы.

– Да, мы в трансе, – более спокойным тоном сказал он. – И физически тебе ничего не угрожает. Но я боюсь за твою психику. Ведь Лила ведет Ренату к самому…

Он замолчал.

– К самому? – нетерпеливо спросила я, поглядывая в сторону тающего в тумане силуэта.

– Титулов у него много, – пробормотал Грег. – Но вы, люди, чаще всего называете его Сатана.

– Да ладно! – не поверила я и нервно засмеялась. – Настоящий? С рогами и копытами?

Я пошутила, чтобы разрядить атмосферу, но от страха уже тряслась. Все происходящее не укладывалось в голове.

«Сатана? Он существует? И мы реально сейчас пойдем к нему… на прием? – метались мысли. – Бред!»

Я с трудом удержалась от припадка истерического смеха.

Но Грег оставался серьезным. Он смотрел на меня, как мне казалось, с жалостью, и в этот миг я впервые ощутила его почти вековой возраст. Внутри все сжалось, стало неприятно, но отступать я не собиралась.

– Хорошо, – после паузы сказал он.

Мы быстро двинулись за почти исчезнувшим силуэтом Ренаты. Чем дальше мы входили в парк, тем все более сгущался туман. Идти становилось трудно, я практически не различала землю под ногами. И вдруг впереди запорхала белая бабочка, вслед за ней взмыла серая птица, она расправила крылья и бесшумно слетела куда-то вниз, словно тропа оканчивалась обрывом.

– Это Рената? – уточнила я, наблюдая, как птица исчезает в тумане.

– Приготовься, – глухо проговорил Грег и обхватил меня за талию, крепко прижав к себе.

Я уже как-то летала с ним, поэтому особо не испугалась, а лишь машинально закрыла глаза. И тут же ощутила, как ноги отрываются от земли, и мы, слитые воедино и словно превратившиеся в одно существо, парим в воздухе. Когда посмотрела сквозь прищур век, то увидела сплошное молочно-сиреневое марево. Мы скользили вниз, туман становился все темнее и гуще. И скоро мы летели сквозь странное фиолетово – черное пространство, словно заполненное комками ваты, пропитанными чернилами. Наконец Грег плавно опустился, и я тут же отделилась от него, оглядываясь вокруг. Но нас окружала непроницаемая тьма. Только где-то впереди маячил белый мотылек, словно светлячок. Мы пошли за ним, взявшись за руки.

Постепенно чернота начала приобретать красноватый отсвет, и вот я уже вижу впереди серый силуэт Ренаты со светящимся мотыльком на левом плече. Она приблизилась к трем огромным цифрам шесть, сцепленным в ряд и обведенным по контуру язычками пламени, и остановилась. Мотылек вспорхнул с ее плеча, заметался, словно не зная, куда направиться, но округлые середины цифр вдруг слились, образовав один огненный круг. Завитки от шестерок расположились на равных расстояниях, отходя наружу тремя загнутыми концами. Флайк влетел внутрь этого странного триглава, Рената без задержки двинулась следом. Мы подошли ближе, и я уже хотела шагнуть за горящий ободок, но Грег жестом остановил меня. Он замер перед входом в неизвестность. Я встала рядом, глядя вперед.

Мы увидели за горящим кругом замерший силуэт Ренаты, мы слышали ее, но создавалось ощущение, что она разговаривает со сгустком тьмы.

– Ты должна заплатить, – раздался глухой голос. – За все нужно платить.

– Я готова! – четко ответила Рената.

– Ты снова начнешь питаться человеческой кровью, – продолжил голос, – иначе твой избранник никогда не выйдет в твою реальность.

– Я готова, – повторила она.

– И он тоже будет питать себя кровью. И чем больше жертв, тем лучше он будет себя чувствовать.

– Он согласен, – твердо произнесла она. – Он всегда хотел стать настоящим вампиром.

– Но я не ручаюсь за его существование, если ты вновь перейдешь на зверушек. Ты поняла?

– Да, повелитель, – не задумываясь, ответила Рената.

– Но научитесь вовремя останавливаться! Перспективных лучше оставлять в живых, превращая их в вампиров.

– Согласна! – ответила Рената и склонила голову.

Вдруг раздался хриплый смех. Я вздрогнула и вцепилась в руку Грега. Она была ледяной и окостеневшей. Он не пошевелился.

– Любовь! – пророкотал голос. – Якобы божественная и светлая сила, самая сильная во вселенной.… И на что идут ради любви? Убивать! Или превращать в себе подобных и этим увеличивать мою армию! Это любовь?!

– Я должна отвечать, повелитель? – после паузы спросила Рената.

– Расскажи, – ответил голос.

– Я знала, что такое любовь, – взволновано начала она, – знала, когда была обычной девушкой. Как сильно я любила! Забыла обо всем, о себе, о чести рода, все отдала этому мужчине, всю себя без раздумий. И он владел и моей душой и моим телом. А потом, когда я зачала, тут же бросил меня, забыв и клятвы в вечной любви и обещание жениться. Любовь жгла меня словно каленым железом, я обезумела от боли и отчаяния. Я тайно отправилась к повивальной бабке и избавилась от плода. Но и это не вернуло моего возлюбленного. Он лишь посмеялся надо мной и сказал, что я превратилась в падшую, не достойна его уважения и должна оставить его навсегда. Это ввергло меня в беспросветное отчаяние. Я знала о проклятии нашего рода и свято верила ему, но решила, что лучше стать вампиром, чем жить в таких мучениях и позоре. И утопилась. И утонув, переродилась и вышла на берег тем, кем являюсь сейчас. Проклятье сработало без промедления.

– Я знаю это, – сказал голос. – Все записано в книге судеб, все хранится в тайниках вселенной, к каждому ящичку имеется свой ключик. Я ознакомился перед нашей встречей. Но продолжай. Ты ведь потом нашла своего неверного возлюбленного…

Голос замолчал, явно давая Ренате возможность высказаться. Грег привалился ко мне плечом. Я сквозь одежду ощутила, насколько он застыл. У меня мурашки побежали по всему телу от могильного холода, веющего от него. Тогда я обняла его и заглянула в глаза. Они были выцветшими почти до белизны. На белом лице это выглядело страшно. Я сильно сжала его руку. И она дрогнула, вяло, но все же отвечая мне. Я увидела, что краски начинают возвращаться на его лицо, и прошептала, что мы можем уйти обратно и не слушать до конца.

– Ведь мы в трансе, – сказала я. – И это всего лишь проекция подсознания Ренаты.

– Она никогда не рассказывала о том, что произошло после превращения. И вот исповедуется самому Сатане, – с мукой произнес Грег.

– Ты нашла его! – взревел голос.

– Да, повелитель, – ответила Рената и склонилась. – Но не стала превращать в вампира, хотя искушение было сильно. Ведь тогда он точно стал бы моим на веки вечные. Но в последний момент передумала. И когда я подкараулила его, возвращавшегося от любовницы поздно вечером, и возникла на дороге, ярко освещенная светом полной луны, его лошадь взбесилась. Она встала на дыбы, и как он ни пытался удержаться, сбросила его и умчалась. Он с трудом, но поднялся. Я встала перед ним и, зарычав, показала клыки. Он устрашился, упал на колени и начал умолять о пощаде. Он ползал в пыли и скулил. И он был так жалок, что я потеряла к этому существу всякий интерес. И просто… – Рената замолчала. Потом тихо добавила: – Но ведь вы и так все знаете, повелитель.