Текст книги "Сборник. Космическая Одиссея семьи Саркатта"

Глава 16

Мы едва успели перекусить и выпить по чашке чая, когда в столовой появилась невысокая медсестра-мельранка. Девушка привставала на цыпочки и суетливо озиралась, будто искала кого-то. Заметив Фаскрафа, просияла довольной улыбкой, бросилась к нам и радостно выпалила:

– Она очнулась, – словно опомнилась, кивнула Рею, мне и поприветствовала: – Доброго утра господин Рейгард Саркатта, госпожа Елисса Саркатта. – И с явным удовольствием добавила: – Наша пациентка проснулась.

– С ней и ребенком все в порядке? – уточнил Фаскраф – кажется, он, как и я, боялся «праздновать» раньше времени, и оказался убийственно прав.

Медсестра снова улыбнулась – уже не так весело, скорее натянуто, пожала худощавыми плечами и нервно поправила белокурый пучок на макушке. Ее светло-голубые глаза смотрели как-то странно, не слишком уверенно:

– С ней да, – коротко сообщила медсестра и замолчала, переводя взгляд с Фаскрафа на нас с Реем. Врач нахмурился, потемнел лицом. Я ощутила, как ледяная волна прошлась вдоль позвоночника, сердце больно ударилось о грудную клетку и замерло. Рей приобнял, как умел только он и погладил по спине.

– А с ребенком? – задал Фаскраф тот самый вопрос, которого боялись все.

– С ребенком не очень хорошо, – медсестра потупилась, и ответила в пол: – Мы не уверены, что он выживет. Все решится в ближайшие сутки.

Сутки! Опять эти сутки! Какое-то заколдованное на Мельране время! Оно решает жить или нет, случиться ужасное или минует. Меня тряхнуло от страшного дежавю, плечи свело, в груди заболело. Рей обнял покрепче.

– Я поеду к брату, – сообщил так, словно все уже решил. – Я почти уверен, что знаю – где сейчас найти его.

Фаскраф кивнул, натянуто улыбнулся, и поднялся из-за стола.

– Я предлагаю нам всем успокоиться, – нарочито нейтральным тоном произнес врач. – Давайте вначале поговорим с Мелиндой. Возможно, она и не захочет оставлять ребенка.

Я собиралась возразить, но Фаскраф опередил.

– Елисса, я понимаю ваши чувства, – проронил как-то уныло и немного устало. – Но, поймите. Сохранить ребенку жизнь – еще полбеды. Мелинду ждет много тягот во время такой беременности. И начало ее не сулит ничего хорошего. Я предлагаю обрисовать ей ситуацию, рассказать прогнозы и там пусть решает. Выносить ребенка даже при лучшем исходе нынешней ситуации будет непросто. Мелинде придется соблюдать режим. Опасаться рецидивов. Постоянно следить за своим состоянием и самочувствием…

Я непроизвольно кивнула, хотя в груди все сильнее сжималось, тянуло и болело. Но… В словах Фаскрафа было слишком много правоты, слишком много правды, чтобы спорить. Мелинда должна знать – чего будет стоить ей выносить этого ребенка, даже если его удастся спасти. Может она и не захочет? Может все закончится так, как и должно было? Галлиас не признал малыша, не желает его рождения. В одиночку Мелинде будет сложно, даже с моей помощью… даже с помощью Рея.

Я тяжело вздохнула, нечаянный жених прижал еще крепче. На долю секунды повисла напряженная пауза. Медсестра тщательно изучала свои красивые белые туфельки – аккуратные, кожаные, на невысоком устойчивом каблучке. Фаскраф застыл, все больше хмурился и окидывал нас с Реем тревожным взглядом. А Рей… Рей впился в лицо синими глазами и, кажется, ждал моего предложения.

Я расправила плечи и с трудом выдавила:

– Что ж… давайте узнаем у Мелинды, чего хочет она.

* * *

Пока мы ехали в лифте, пока шли к палате Мелинды, у меня в голове вертелись тысячи слов, аргументов. Решимость била ключом.

Но стоило войти к Мелинде, все исчезло, как не бывало.

Подруга сидела на кровати – все еще бледная, даже с зеленоватым оттенком. Но глаза ее сияли. Мелинда держала руки на животе, как многие знакомые мне беременные и счастливо улыбалась. Я замерла возле двери, как и вчера. И пока Фаскраф с Реем несли стулья, усаживали на одно из них, слова не могла выдавить. Они застревали в горле, намертво прилипали к языку.

Почему-то особенно отчетливо вспомнилась фраза Мелинды, во время позавчерашней вечерней беседы.

«А может все и к лучшему? Я хочу этого ребенка. Люблю его…»

Фаскраф окатил всех усталым взглядом, Рей положил горячую руку на мою ладонь, и в палате зависла тишина – зазвенела, тяжелым бременем навалилась на грудь.

Я вздохнула, Рей крепче сжал ладонь, а Фаскраф резко встал, словно принял решение.

Я, думала, он начнет разговор о планах Мелинды на счет ребенка. Но вместо этого врач подошел к одному из аппаратов жизнеобеспечения. Сегодня он радостно мигал зеленым и желтым. Насколько я поняла, это был хороший знак. Не самый лучший, но неплохой. Вчера почти все лампочки горели красным и фиолетовым. А после того как мельранцы дали Мелинде своей крови, замигали, меняя цвет на зеленый и желтый. Тогда-то Фаскраф и расслабился, заметно успокоился.

Мелинда следила за врачом внимательно, настороженно, словно что-то почувствовала.

Фаскраф нажал одну из мигающих желтым кнопок и перед нами всплыло трехмерное изображение ребенка! Малыш выглядел слишком большим, слишком развитым для срока Мелинды и в то же время с ним явно было что-то не так.

Улыбка стерлась с лица подруги. Она напряженно вгляделась в картинку, неестественно выпрямилась и втянула щеки.

Фаскраф ткнул пальцем в нужное место, и я поняла – что же не так с маленьким. Сердце ребенка билось неровно, то ускорялось, то замедлялось. Из-за беззвучия обследования я не сразу обратила на это внимание.

– Мелинда, я должен объяснить ситуацию, – спокойно произнес врач, словно говорил о чем-то рядовом, обыденном. Хотя… ребенок еще мал, для медиков он даже не человек, не мельранец – плод. – Из-за вашей псевдокомы сердце ребенка развилось неравномерно. Если оставить все как есть, с девяноста девяти процентной вероятностью ребенок погибнет и выйдет из вас без проблем.

Мелинда всхлипнула, дернулась и вскрикнула:

– Да как вы можете! Он живой! Он толкается… Он… – подруга захлебнусь слезами и посмотрела на Фаскрафа как на бога. Врач закатил глаза – кажется, именно этого взгляда он и боялся. – Сделайте что-нибудь, – взмолилась Мелинда. – Пожалуйста.

– Мелинда, вы помните наш разговор, в консультации, на Земле? – Фаскраф сел рядом со мной на стул, сложил руки на коленях. – Тогда вы спрашивали можно ли избавиться от ребенка и очень расстроились что нельзя. А теперь… теперь…

– А теперь это мой ребенок! И я хочу его! Я люблю его! Я мать! – воскликнула подруга, и, закрыв лицо руками, снова разрыдалась – так горько и обреченно, что мне самой захотелось плакать.

Я понимала – с Мелиндой играют злую шутку гормоны беременности, предельно обостряют эмоции, а энергия индиго доводит дело до абсурда. Но я слишком долго жила, чтобы рассчитывать, что с потерей ребенка все забудется и нормализуется…

Я смотрела на Мелинду и вспоминала внучку после выкидыша…

Бледное, осунувшееся лицо, впалые карие глаза и взгляд – какой-то чужой, словно Арина больше не здесь, а где-то там, где еще жив ее ребенок и все выглядит светло и радужно.

Всклокоченные каштановые волосы сбились колтунами, разметались по плечам.

Тонкие пальцы с обкусанными ногтями вцепились в синий шерстяной плед в красную полоску, тянут его на грудь. Синюшные губы вздрагивают.

– Ариночка? Ты поела? – тихо спрашивает Дарина, жена моего Ярика.

У меня же слова не идут с языка, только больно сжимается сердце и свинцовый воздух распирает грудь.

Девочка вздрагивает от вопроса как от удара, смотрит на нас своими нездешними глазами и вдруг захлебывается в слезах.

– Зачем? Есть? Зачем? Я не хочу…

Я закусила губу, стараясь вынырнуть из тоскливых воспоминаний в не менее тоскливую реальность. И очень вовремя – Фаскраф как раз разразился объяснениями:

– Хорошо, есть вариант. Если Галлиас даст достаточно гормона роста, мы введем его вам. И, возможно, сердце ребенка выправится. Но вы должны понимать – в текущей ситуации я не могу давать гарантий. Я никогда вас зазря не обнадеживал. И начинать сегодня не собираюсь.

Не успел Фаскраф договорить, Мелинда вскочила, и, как была босая, в свободной белой пижаме, подбежала к нему.

– Пожалуйста… помогите… – всхлипнула снова.

Словно понимая, что обращаться нужно не только к врачу, подруга посмотрела на меня, на Рея и повторила.

– Помогите.

И не успела я слова сказать, как Рей встал, и пообещал:

– Даю слово, сегодня же Галлиас будет тут и сдаст столько гормона, сколько нужно.

Рей провел рукой по моей спине – особенно ласково, нежно, резко крутанулся на пятках и стремительно вышел из палаты. А я… я бросилась следом.

Я догнала мельранца в холле реанимации, кинулась ему на шею и обняла, крепко-крепко. Жаркие руки Рея прошлись по телу. Он окаменел, весь и сразу, вновь слишком остро отреагировав на нашу близость. Уткнулся лицом в мои волосы, вдохнул, и шепнул на ухо.

– Лиса. Я скоро вернусь.

И почему-то от этих слов больно кольнуло сердце. Я прижалась к Рею сильнее, и вдруг накрыло странное, совершенно нелогичное, но очень сильное ощущение. Казалось – отпущу его сейчас, и случится нечто ужасное, непоправимое.

Оно никак не связано ни с глупостью и жадностью Галлиаса, ни с ребенком Мелинды. Его, словно ветер черную тучу, несет откуда-то со стороны. Но от этого не легче.

Несколько минут мы простояли так, прижавшись друг к другу, и Рей все больше каменел, все натужней дышал. Его жаркое, каменное тело говорило мне больше, чем все слова. Но мое, собственное тело отвечало на желание мельранца совсем не так как прежде, не как обычно. В груди все сильнее кололо, тяжесть навалилась на плечи. Мне хотелось повиснуть на шее Рея, и не отпускать его, умолять не уходить.

Иррациональный страх разлился по телу, заставляя задыхаться, не давая нормально мыслить.

Спустя некоторое время Рей нехотя отстранился, тяжело вздохнул, изучая синим горячечным взглядом.

– Ты… может не поедешь? Может, позвонишь ему? А? Вдруг он ответит по телефону?

Рей улыбнулся – тепло и немного порочно:

– Я вернусь, Лиса, и мы будем вместе, – сказал вдохновленно, но решительно и вдруг нахмурился. – Я не хотел поднимать этот вопрос… Опасался твоей реакции… Думал, поймешь ли правильно… Но я больше не хочу никаких секретов! Они очень дорого мне стоили в прошлом, – кажется, он намекал на нашу ссору в ресторане, которая едва не закончилась полным разрывом. – Я, как Глава семьи несу не меньшую ответственность за поступки Галлиаса, чем брат. Я знал, что их связь с Мелиндой ничем хорошим не закончится. Но не додумался спросить – предохранялся ли брат. Земные средства контрацепции в таких случаях ненадежны. А наши… хм мужские… После их приема сутки ломает, как при сильном гриппе. Галлиас пробовал их принимать, однажды, и заявил, что больше не станет себя мучить…

Рей немного помолчал, изучая мое лицо, словно боялся, что и впрямь отреагирую слишком бурно. Начну осуждать, отталкивать. Но я только слабо улыбнулась.

Сейчас, здесь я понимала – вот он, мой мужчина. Он не идеален, но он хороший и я прощу ему многое, чтобы остаться вместе, как пара.

Рей облегченно выдохнул и закончил:

– Я официально несу ответственность за поступки Галлиаса. Просто не думал, что он… зайдет так далеко… Полагал, что моего участия в судьбе Мелинды будет достаточно. Пойми, я не имею ни морального, ни юридического права бездействовать. Я Глава семьи. Кстати, ребенок Мелинды – тоже ее часть. И моя задача позаботиться о нем, сделать все необходимое. Я ответственен за поведение Галлиаса, в том числе и перед законами Мельраны. Понимаю, что Мелинда землянка и вряд ли она обратится в суд. Но если бы обратилась от имени ребенка… Решение не обязательно было бы в нашу пользу. Конечно, мы могли бы купить хороших юристов, доказывать, что и Мелинда не без греха… Но, скажи по совести, ты смогла бы после этого меня любить? Ты смогла бы любить меня, узнав, что я не выполнил свой долг?

Я застыла, задумалась, не в силах ответить. Я слишком долго жила, слишком многих потеряла, слишком многое повидала, чтобы делать стойку на слова «долг» и «честь», когда речь шла о дорогих и близких существах… Но ведь и Мелинда мне родной человек…

Я запуталась. Мысли и эмоции раздирали на части. Рей улыбнулся, провел рукой по лицу – нежно-нежно и произнес:

– Вот за это я тебя и полюбил. Ты настоящая.

И ничего не объясняя, будто страшась задержаться, опять крутанулся на пятках и метнулся к лифту. Две медсестры как раз вызывали его, и кабинка приглашающе распахнула двери.

Я хотела попросить Рея остаться. Почему-то это казалось жизненно-важным, но мельранец подмигнул, и двери захлопнулись.

И я осталась одна, посреди огромного холла, по которому суетливо сновал медперсонал отделения, не обращая на очередную посетительницу никакого внимания.

В груди по-прежнему кололо, но вместо страха в душе разлилось глухое отчаяние. Словно произошло нечто непоправимое и уже ничего нельзя изменить…

Словно та самая черная туча – беда несется откуда-то, откуда я и предположить не могла и вот-вот настигнет…

* * *

Несколько часов я не находила себе места. Беспрестанно названивала Рею – оказывается, он забил свой номер в мое кольцо-телефон. Мельранец всякий раз брал трубку, терпеливо объяснял, что «объезжает места былой славы Галлиаса», «ищет блудного брата». И всякий раз пока мы разговаривали, я ощущала временное облегчение, но стоило сбросить звонок, панический страх накрывал с новой силой.

Чтобы не тревожить Мелинду я прогуливалась возле удлиненных скругленных окон – они располагались в углах, между гранями холла.

Тени деревьев во дворе больницы вначале заметно укорачивались, потом прилипли к стволам, а затем начали снова удлиняться. Словно неведомые чудища тянули к нам корявые пальцы. Вначале солнце светило ярко-ярко, но со временем стало меркнуть. Светлый день посерел, покрылся дымкой сумерек. Фаскраф несколько раз подбегал, говорил, что с Мелиндой пока все неплохо. Ребенка стабилизировали на время. Но решение нужно срочно.

Дважды мимо меня пробежал врач-мельранец с почти белыми волосами. Уронил какой-то аппарат – маленький, квадратный, похожий на металлический кубик. Поднял и понесся дальше.

Один раз из окна пахнуло грушами, или чем-то очень на них похожим.

Я продолжала названивать Рею. Сколько раз я его дергала? Не помню. Тридцать? Сорок? Пятьдесят? Кажется, я перевыполнила план по звонкам на ближайшие несколько лет.

И вот, наконец, он позвонил сам.

– Ждите героя дня. Галлиас едет к вам, – немного зло сиронизировал Рей. – Теперь он Саркатта не только по фамилии, но и по титулу. – В голосе мельранца зазвенел металл.

– Ты что-то еще ему отдал? – догадалась я.

– Не бери в голову, – попытался уйти от вопроса Рей. Но я настояла:

– Говори уже! Я и так себе места не нахожу!

И вместо того, чтобы посмеяться, поиздеваться над нервами индиго, Рей очень ласково ответил:

– Хорошо, Лиса. Только не переживай. Я отдал Галлиасу отыгранные на боях предприятия и земной клуб. Ничего, что пошатнуло бы благосостояние семьи. Просто обычно приданное дают женщинам, детям, а не добиваются шантажом, ценой жизни своего ребенка! Ни я, ни семья ничего не потеряли от нашей с Галлиасом сделки. И меня бесит даже не то, как ловко он воспользовался ситуацией… – Рей осекся, выдержал минутную паузу и процедил: – Это его кровь и плоть! Он, в первую очередь должен заботиться о ребенке! И уже потом я, как Глава клана Саркатта о новом его члене! А не наоборот!

Ах, ээто! Я испустила облегченный вздох, и Рей поймал настроение, хотя и находился за километры от меня.

– Рад, что это тебя не так волнует. Я боялся, что расстроишься…

– Ты приедешь? – вопрос вырвался сам. Сердце ошалело заколотилось – вот так, ни с того, ни с сего набрало сумасшедший ритм.

– Только закончу переводить предприятия на нового хозяина, – с заметным недовольством ответил Рей. – И еще кое-куда заеду. Внезапно возникло небольшое дело. Ничего страшного, не переживай. К ночи приеду обязательно. Подожди… моя… невеста.

Он выдохнул – взволнованно и немного неуверенно. А я перестала дышать вовсе.

– Жду тебя, – выдавила с трудом, и еще некоторое время в ступоре смотрела на кольцо, словно могла увидеть в нем Рея, убедиться, что с ним все нормально.

Только оглянулась, сзади подскочил Фаскраф.

– Галлиас едет! – не сдержал радостного возгласа врач. И молчаливо удивился тому, как безэмоционально восприняла я хорошую весть.

– Будем надеяться на лучшее, – попытался приободрить Факсраф, похоже, списав мой перепуганный вид на страх за Мелинду и ребенка.

Я кивнула, вымучила улыбку, только чтобы от него отделаться и отвернулась к окну.

Несколько минут врач стоял за спиной, словно ждал – не передумаю ли, не захочу ли поделиться тревогами, пожаловаться.

Затем я ощутила как он удаляется и… эмоции захватили, едва не лишив равновесия.

В груди заныло, сердце продолжало отстукивать неровный ритм. На неверных ногах отправилась я в палату к Мелинде, чтобы выполнить свой долг, как подруги. Хватит уже бегать от него. Да и звонить Рею больше нет смысла. Мне до безумия хотелось снова услышать его голос. Почему-то это казалось невероятно нужным, важным. Но я постаралась отвлечься.

А Мелинда помогла.

Почти полчаса металась она по палате, босая, отвергая мои предложения обуться. Металась и, не переставая, тараторила:

– Ну, когда же он приедет? Где он? А вдруг он передумает? Надеюсь, Рей заключил контракт, а не поверил на слово?

И так до бесконечности. Я успокаивала подругу как могла.

Да, Рей заключил контракт. Да, Галлиас уже летит. Да, для него уже готова специальная лежанка с ремнями. Да, врачи только и ждут, когда Галлиас прибудет. Да, да, да…

Мелинда не раздражала, скорее беспокоила. Я понимала ее, сама готова была ежеминутно спрашивать про Рея. Вот только у меня не было ни моральных прав загружать больную подругу своими проблемами, ни повода сомневаться в мельранце. Но чем дольше я об этом думала, тем все сильнее беспокоилась.

Галлиас прибыл быстро. Его ввезли на кушетке, уже пристегнутого, на боку. Звездный принц мазнул по мне недовольным взглядом, и некоторое время смотрел в глаза Мелинде. Подруга застыла, как кролик перед удавом, почти не шевелясь. А медсестры, под чутким руководством Фаскрафа суетливо делали свое дело.

Подготавливали катетеры, вставляли один из них в руку Мелинды.

Затем появился хирург. Очень высокий и жилистый мельранец, с черными, как вороново крыло волосами, и пронзительными фиолетовыми глазами.

Затаив дыхание я наблюдала, как он прицеливался специальным пистолетом, заряженным катетером в спину Галлиаса. Несколько раз врач примеривался, щупал нужное место и целился снова.

Наконец, нажал на курок, и все выдохнули.

Шарик катетера начал наполняться вязкой, голубоватой жидкостью.

Мелинда откинулась на подушки и неотрывно смотрела на Галлиаса, словно пыталась прожечь в нем дыру. Что она хотела увидеть на лице бывшего любовника? Муки совести? Любовь?

Галлиас лишь кривился от боли и кусал губы. Пересекаясь с Мелиндой взглядом, звездный принц хмурился, темнел лицом. Ни проблеска раскаяния на нем не промелькнуло. Или мне только так показалось?

Порой Галлиас слабо улыбался Мелинде и она, вопреки всему, расцветала, и тоже расплывалась в улыбке. Я же наблюдала за происходящим в каком-то ступоре. Казалось, я не здесь, не в палате, а там, очень далеко. Где-то… Где сейчас Рей.

Что это за «небольшое дело»? Откуда оно взялось? Почему Рей прямо не сказал – куда собрался?

Тревога догнала меня, взвила пульс, когда трехмерные цифры, выскочив из часов на стене, показали, что уже почти середина ночи.

– Не переживайте, процедура очень долгая. Я просто забыл вас об этом предупредить, – попытался утешить Фаскраф. Подумал – нервничаю из-за того, что переливание слишком затянулось.

Да какая к черту процедура! Я вскочила, метнулась вон из палаты. Слава богу, Мелинда уснула, задремал и Галлиас. И мое отсутствие никто не заметил.

В какой-то нервной лихорадке побежала я по холлу, к тому самому месту, где из стены выскакивало виртуальное табло для вызова лифта. Зачем меня туда понесло? Не знаю.

Только вдруг почти передо мной выросла кабинка, двери разъехались, выпуская перепуганную Эймердину.

Такой я ее не еще не видела.

Эймердина, которая с каменным лицом совершала акробатические этюды на летающем авто, осунулась, поджала губы, нервно перебирала пальцами, словно проверяла – холодные ли ладони.

У меня перед глазами потемнело, ледяная волна прошлась вдоль позвоночника.

Эймердина обняла, так, словно боялась, что упаду, слегка встряхнула и рубанула:

– Лиса. Была авария. В горах. Рей пропал.

– Авария? – ноги подкосились, сердце больно стукнулось о грудную клетку и окаменело. Вязкий воздух загустел в груди, потяжелел свинцом – Он жжив? – едва ворочая языком, промямлила я.

– Его не нашли, Лиса, – вздохнула Эймердина. – Для всей планеты Рей считается пропавшим без вести. Теперь ты наследница Саркатта. Если не считать… – она почти оскалилась и выплюнула. – Галлиаса.

У меня подогнулись колени. Потолок закружился над головой и вдруг устремился на темечко, пол же, напротив, резко ускользнул из-под ног. Я закачалась, выскользнула из рук Эймердины и отключилась.