Текст книги "Дороги. Часть вторая."

– Неразумно, – сказала Ильгет, – а если Квирин падет?

– Тогда, Иль, человечеству больше ничего не светит. А здесь… те, кто здесь хочет и может быть в ДС, рано или поздно эмигрируют на Квирин.

Наверное, хорошо было бы жить на Артиксе.

Ильгет нежилась на голубоватом белье, казалось, спальня плывет вокруг, кровать парит в сизой дымке на большой высоте, прямо от ног открывается панорама города, ксиор до того тонок и чист, что его просто не видно, даже страшновато, будто спишь на острие башни. Ильгет посмотрела на Арниса, спящего рядом, нежность проснулась в душе. Она хотела погладить его лицо, но не решилась, не хочется будить… нам не часто доводится спать, сколько душе угодно. Пусть поспит. Солнце мое, любовь моя. Кожа сухая, на скулах натянутая, лицо – словно выдолблено солнцем и ветром, жесткое, узкий, сильный подбородок. Ильгет провела ладонью над виском и щекой Арниса, не прикасаясь.

Вспомнился вчерашний разговор. Да, об этом говорили и на Квирине, но вот так явственно Ильгет ощутила это лишь сейчас. Понятно, что они здесь – курортники, но ведь и местные жители пользуются куда большими благами, чем квиринцы.

А хорошо жить здесь, вот хотя бы в Даакене. Работать где-нибудь в турфирме, встречать прибывающих. Или заниматься пространственным дизайном, очень здесь востребованная профессия. Творить неторопливо, со вкусом, радуя людей своими произведениями. Шесть часов в день за монитором, потом – дивный аквапарк, рестораны, развлечения… И так всю жизнь. Творческая работа, приятное общение, масса материальных удовольствий. И никакого тебе Космоса, никаких планет, зараженных сагонами, дэггеров, огня, ран и смерти. Господи, как же все это осточертело… Даже вот сейчас как подумаешь – неужели не хватит? Если человек повоевал несколько лет, он потом всю жизнь будет вспоминать и гордиться этим. А разве ей, Ильгет, уже не достаточно войны… хватило и самой первой акции, в которой она принимала участие, и которая закончилась так страшно. Уже тогда Ильгет чувствовала отвращение к самой мысли – идти на войну снова.

Глупости… Во всей Галактике страдают люди. Есть всего несколько планет, где жизнь более-менее налажена для всех, где все живут богато и счастливо. А в большинстве миров творится такое, что по сравнению с этим Ярна кажется раем. И даже то, что Ильгет пережила в плену – все же лучше, чем жизнь малолетнего раба-наркомана на плантациях Глостии. Или раба – сексуальной игрушки какого-нибудь шибага. Многие люди вообще никогда не знали мира, война – это их привычное состояние… Нищета, болезни, голод – всего этого в Галактике выше головы, и Федерация – всего лишь островок довольства в бездне зла и страдания.

Чем Ильгет лучше всех этих людей? Почему она должна мечтать о еще большем благополучии и покое? И главное – как жить вот в таком благополучии, просто забыв о том, как страдают люди повсюду?

Прости меня, Господи, покаянно подумала Ильгет. Снова посмотрела на лицо Арниса. Он-то всегда это понимал. Он не случайно пошел в СКОН. В ДС попал случайно, как обычно и бывает – столкнувшись с сагоном, но ни разу ведь не жаловался на судьбу, наверное, у него даже и мысли такой никогда не возникало. А сколько он пережил… в общей сложности все-таки ему было куда хуже, чем Ильгет. Данка – эту боль он будет носить в сердце до конца жизни. Да и самому досталось, сколько раз он был ранен, наконец, этот ужасный год на Визаре в Святилище… Но у него-то нет сомнений, и даже мысли такой не возникает – не лучше ли жить спокойно на земле. А ведь самое смешное – мысль эта вполне осуществима. Из ДС можно выйти. Даже эмигрировать с Квирина можно.

Но куда я без Арниса… Теперь моя судьба с ним. Хоть в огонь, хоть в ад…

Арнис открыл глаза. Улыбка и нежность.

– Иль… ты уже проснулась.

Она легла рядом с ним.

– Как хорошо, Иль… просыпаешься и видишь тебя. Это такое счастье… я вот все думаю, зачем нам весь этот Артикс. Просто сесть бы рядом с тобой, в нашем доме, и смотреть на тебя… ну нет, нет, я неправ, конечно, я дурак. Тебе здесь так хорошо. Да и мне хорошо тоже. Все, что мы пережили вместе, и вспоминать-то не хочется… ну может, захочется под старость, когда уже никуда не полетим, сядем в своем саду и будем внукам рассказывать… как дэггеров сбивали. А тут – хоть что-то хорошее, правда? Счастье мое, Иль.

Путешествие продолжалось. Нигде они не задерживались дольше трех дней, но дольше и не надо, впечатления сменяют друг друга с большой скоростью, заскучать или затосковать по дому просто не успеваешь.

Они взлетели на огромную высоту и пожили среди заснеженных десятикилометровых вершин, Арнис немного полазал на скалы, Ильгет так и не рискнула. Катались на лыжах, целыми днями вдыхали чистейший, чуть разреженный воздух, любовались великолепием гор… Потом снова – большой город, Энокс, музеи, театр, современный отель… бывший королевский дворец, где они спали в высоченных покоях с расписанным древними мастерами потолком, под вышитым балдахином… маленький домик в долине, с речушкой и фруктовым садом. Деревня другой артиксийской культуры – веррано, причудливые дома с башенками, выстриженные по линейке садики, старинные бумажные книги. Огромная выставка собак (как раз попали на планетное первенство) в Лийло, Ильгет пришла в полный восторг. Берег моря, пляж…

Плот медленно качался на волне. Арнис проснулся первым и смотрел на спящую жену.

Это, пожалуй, самое удивительное приключение на Артиксе… хотя ночевка в пещере тоже была ничего. Кругом – только небо и море. Густая вязкая синева вверху и темная, чуть колышущаяся – вокруг. Арнису случалось на Квирине плавать на плотах, но не ночевать же…

Впрочем, здесь и плот довольно комфортный. Шатер на случай непогоды (оборудованный как хороший номер в отеле), но они решили спать на открытом воздухе, под звездами. Ночью купались в совершенно черной воде, Ильгет боялась поначалу, но потом решилась тоже. Здесь нет опасных морских животных, можно быть уверенным, да и погоду артиксийцы контролируют. Артикс вообще куда более благоустроен, чем Квирин – наполовину дикий и малозаселенный.

Ильгет знала, что никакой опасности нет в этом купании, просто очень уж пугала непроницаемо черная вода… но потом ей понравилось. «Будто в открытом космосе», – сказала она. Ну да, немного похоже на невесомость, и в то же время – звезды вокруг. Иль, кстати, кажется, ни разу не была в открытом космосе. Надо будет устроить ей экскурсию. Что за эстарг, который ни разу не ползал в вайстере по обшивке корабля… Впрочем, так лучше не надо, лучше просто экскурсия, поплавать среди звезд, ощутить себя затерянной в Пространстве пылинкой.

Вот и здесь они затерялись. Небо и море. И – вдвоем, никаких свидетелей рядом. Где-то вдалеке плеснул дельфин. Искупаться, что ли? Да нет, лучше подождать, пока проснется Иль. Арнис перебрался к ней поближе.

Молча лежать рядом, подперев подбородок руками, и смотреть на ее спящее прекрасное лицо.

Не надо, Господи, ни моря, ни неба. Только Иль мне дай. Кровиночку мою, радость, свет очей моих. Вот лицо какое, детское совсем, только не по-детски натянута кожа, и нос будто заострился, и черные точки, может быть, другим они и не кажутся страшными, просто родинки, а меня вот пугают, до конца жизни так и останется это напоминание о пережитом. Чистое, прекрасное лицо. Арнис представил, как сейчас она откроет чудные свои карие глаза и улыбнется, и сердце – р-раз – ухнет от счастья куда-то вниз.

Она улыбается. Мне улыбается. Солнце мое.

Она меня любит.

Чем ее порадовать, маленькую мою? Как помочь ей забыть всю боль… как сделать, чтобы не было в ее жизни никакой боли – да нет, это невозможно. Но сейчас хотя бы сделать легче, чтобы она не помнила страшного, чтобы радовалась и веселилась так, будто не было в ее жизни сагона.

Ильгет открыла глаза – сияющие, карие – и улыбнулась.

– Арнис, – сказала она сонно. Сердце радостно ухнуло куда-то вниз.

– Ильгет, ласточка моя.

Арнис поцеловал ее. Они вчера долго разговаривали, купались и снова разговаривали, читали стихи под звездами… потом так и заснули – в купальных костюмах, подсохших, накрывшись теплым легким одеялом. А сегодня с утра уже так тепло, что и одеяло не нужно, Ильгет сбросила его.

– Любимый, – сказала она, глаза молча сияли и рвались ему навстречу. Руки Арниса коснулись ее рук – крепких, мускулистых, но тоньше в два раза, телом он закрыл ее сверху, как закрывают от пуль, снова молча нашел ее губы своими.

Радость моя… ласточка. Чем порадовать тебя, что тебе отдать, неужели я угадал, неужели понял… да ведь это ты отдаешь, это ты даришь мне такое счастье.

И плот медленно качается на волне.

– Давай помолимся, Иль…

Они встали на колени и молились, не думая о том, что наги, так же, как не думали об этом первые люди в райском саду, не замечая, просто так много им было друг друга, так рвалась душа, не в силах отдать себя полностью, как хотелось, что надо было поделиться всем этим с Тем, кто и подарил им все счастье.

И только тогда успокоилась душа. Они сели на плоту рядом, сплетя пальцы. Иль посмотрела на Арниса.

– Родной мой… ты знаешь, я вдруг поняла, если бы мне сейчас сказали… снова такое же, как тогда, в первый раз на Ярне, перенести, и за тебя – я бы согласилась.

– Иль, моя светлая, – прошептал он, – не надо… Только не надо об этом. И я умру за тебя, и закрою, и если только мне дано будет взять на себя твою боль, любую – я возьму ее с радостью. Только не надо об этом.

– Прости, Арнис.

– Что ты, Иль… о чем ты. Я просто не хочу думать, что скоро опять на войну, и неизвестно, что там будет. Давай не будем думать. Можно ведь жить тем, что есть сейчас, верно?

– Пойдем, Арнис, искупаемся.

Они соскользнули в воду. На горизонте уже появился голубоватый легкий парусник – корабль, который должен был доставить их к новой станции.

Они плыли на лодке в знаменитых Голубых Гротах. Целая система пещер на Лавальских островах, и Гроты – не для туристов сделанные. Про них ходили легенды, будто жил когда-то на островах мелкий народец – то ли гномы, то ли карлики – и вот они-то и отделали себе пещеры, которые со временем наполовину залила вода. Гномы же были истреблены давным-давно, тысячелетия назад, а вот работа их осталась.

Конечно, отреставрированная и обновленная – теперь уже для туристов.

Миновали Ледяной Грот, с неправдоподобно голубой водой, из которой росли причудливые хрустальные колонны (Ильгет они напомнили башни Святого Квиринуса). Бесшумный мотор тихо подталкивал лодку вперед. Миновали узкий темный туннель, Ильгет ахнула и схватилась за руку Арниса.

– Боже мой, какая красота, Арнис, ты только посмотри!

Все стены грота были усыпаны искусно выточенной мозаикой из драгоценных камней. Фиолетовые волны аметиста переходили в дымчатый таинственный опал, с алыми вкраплениями рубинов и сальвенов, поля изумрудов граничили со сверкающими золотыми жилками артиксийских калли, и еще десятки каких-то камней, цветных, сияющих полной таинственной глубиной, светильники, выполненные в виде сталагмитов, поднимающихся из воды, заставляли все это великолепие блестеть и переливаться…

– Живые камни, – прошептала Ильгет, – Арнис, нельзя ли подплыть к стене? Так хочется потрогать…

Арнис направил лодку к стене, резко развернув ее. Обернулся к Ильгет. Вздрогнул и бросил руль.

– Иль, ты что?

Он метнулся к ней. Ильгет замерла, прижав руки ко рту.

– Не знаю, что-то плохо вдруг стало.

– Маленькая, что с тобой, – Арнис перепугался. Мало ли, чем ее отравил дэггер в последний раз? Или она заразилась чем-то на Визаре. Какая-нибудь скрытая болезнь, и вот… такое счастье просто не может быть долгим. Вот и расплата. Он мгновенно собрался.

– Что болит, Иль? Сейчас мы поплывем отсюда быстрее

– Ничего не болит. Тошнит что-то и голова кружится. Да ладно, ерунда это. Не рассказывай Дэцину только. Ой… когда скорость больше, еще хуже. По-моему, меня сейчас вырвет.

– Потише плыть?

– Нет, пусть так… на воздух скорее.

Они выбрались на воздух, Арнис первым выскочил на пристань, подал руку Ильгет. Господи, как она побледнела. Теперь видно, что ей действительно плохо. Вся зеленая…

– Это какие-нибудь испарения… в гротах… мы же не знаем, что там.

Ильгет пошатываясь, опираясь на его руку, побрела по пристани. Увидела урну, подошла к ней, наклонилась – и ее вырвало. Арнис прикусил губу. Что же с тобой случилось, маленькая…

Действительно, испарения какие-нибудь.

– Все, Иль? – ее рвало долго, позывы не утихали. Арнис достал платочек, бережно вытер ей рот. Поддержал Ильгет за плечи.

Ничего, вытащим. Куда хуже бывало… вспомнить только Визар. А это так, мелочи.

– Надо к врачу, – сказал он. Ильгет скривилась.

– Может, не надо, а? Ну пустяки же.

– Надо, – строго сказал Арнис, – и не спорь.

– Я знаю, что это такое, – пробормотала Ильгет, когда они шли к отелю, – это у меня акклиматизация…

– Уж два месяца почти прошло, а у тебя все еще акклиматизация. И чего-то на Визаре у тебя ее не было…

– Так там не до того просто.

Арнис снизу позвонил врачу, договорился – можно прийти прямо сейчас. Они поднялись на лифте, прошли по коридору. Врач оказался улыбчивым молодым человеком, вроде, моложе Арниса.

– Вы подождете здесь или вместе?

– Вместе, – решительно сказал Арнис.

Они вошли в диагностическую.

– Раздевайтесь, – сказал врач, – и в диагностер, пожалуйста. Что у вас случилось-то?

– Да ерунда, – с досадой сказала Ильгет, – уже все прошло. Вдруг затошнило в гроте, а потом вырвало.

– Сейчас легче?

– Да…

Арнис видел, что легче ей не намного. Ильгет все такая же зеленая и пошатывается. Она разделась, вошла в кабину диагностера. Врач запустил процесс. Он внимательно посматривал на экран.

– Все, выходите.

Ильгет вышла и потянулась за одеждой.

Врач, улыбаясь, повернулся к Арнису.

– Что такое? – с тревогой спросил тот. Врач улыбнулся еще шире.

– Да ничего… вы не знали, что ваша жена беременна?

– О Господи! – выдохнула Ильгет.

– Если хотите, я посмотрю сканером… ложитесь на кушетку, вот так, – врач провел сканером по животу Ильгет, – ну вот… срок у вас восемнадцать дней. Это девочка. Грубо… по хромосомам – без отклонений. Ну что, поздравляю!

Ильгет села и стала застегиваться, глупо и ошеломленно улыбаясь.

– Не ожидали? – спросил врач.

– А что же теперь… ну, я имею в виду, как себя вести, что делать… чтобы ребенок развивался хорошо, – пробормотал Арнис.

– Да ничего, не беспокойтесь, все будет нормально. Спиртного не употреблять, не курить ничего, не волноваться, питаться правильно, двигаться как можно больше, но не резко… вы квиринцы, как я понимаю? С гравипоясом не прыгать, на ландере не летать, рэстаном заниматься осторожно. На Квирине обратитесь к своему врачу и наблюдайтесь у него. И пожалуйста, – врач в упор посмотрел на Арниса, – ваша задача – беречь жену, вы меня понимаете?

– Арнис, ты меня прости, ты очень хороший… но по-моему, немного сумасшедший.

– Иль, ну я тебя прошу… ну хочешь, сходим в музыкальный зал, тебе там так понравилось… и ребенку полезно.

– Он еще не слышит. Арнис, пойми, обзорная камера – это не шлюзовая, как на малых кораблях. Там двойная стенка! Иначе нас бы туда не пускали без бикров. Ну Арнис…

Ильгет помолчала.

– Я теперь неизвестно сколько не увижу настоящих звезд… А ведь это важно, чтобы малышка… ну, понимаешь, через меня она тоже получит эту информацию.

– Ну ладно, – сдался Арнис, – пойдем. Наверное, ты права все-таки.

Они поднялись на верхний ярус. Лишь одна из обзорных камер была свободна. Ильгет уселась на пол. Арнис пристроился рядом с ней.

– Знаешь, – сказал он спустя некоторое время, – я так рад, что это именно девочка.

– Пока она больше похожа на рыбку…

– Я понимаю, но… – Арнис слегка помрачнел, – да, конечно… до девочки еще далеко.

– Мне почему-то кажется, в этот раз все будет хорошо, – сказала Ильгет, – есть такое предчувствие. Хоть бы у нее были твои глаза…

– Твои лучше, – возразил Арнис, – впрочем, на Квирине сделаем генетический анализ. И вообще я хочу, чтобы она на тебя была похожа. Потому что ты самая красивая.

– Скажешь тоже.

– Правда. Ты этого сама просто не понимаешь. Знаешь, какие у тебя красивые глаза… и лицо. И вообще ты красавица. И здорово, что дочка будет… даже не верится, знаешь. У меня – и вдруг дочка. А ты правда думаешь, что все будет хорошо?

– Да. Есть у меня такое чувство. Раз уж я вообще смогла забеременеть…

– Главное – осторожно теперь, – озабоченно сказал Арнис, – как жаль, что у нас акция осенью. Если бы я продолжал в СКОНе работать, сейчас просто отказался бы от полетов, перешел на земную работу. А от акции не откажешься…

– Да ничего, – тихо сказала Ильгет, – кому-то ведь надо… Мне страшно, конечно, за тебя. Очень. Но ведь у всех так, люди вон маленьких детей оставляют, – она вспомнила Лири и закусила губу.

– Мне кажется, Арли с Иостом…

– Да, мне тоже так кажется. Они ничего не говорят пока, но вроде бы дело у них идет к свадьбе.

Они замолчали, глядя на звезды. Посмотри, малышка, сказала Ильгет про себя. Рыбка или нет – она давно уже начала разговаривать с дочкой. Посмотри, видишь – вот это Настоящие Звезды. Ты полетишь к ним, когда вырастешь. Обязательно, я верю в это.

Они вернулись на Квирин и доживали последние счастливые деньки в своем Доме.

Арнис в последнее время привык всегда просыпаться раньше Ильгет. Хотя бы минут на пять.

Проснувшись, он какое-то время смотрел на милое, спокойное во сне лицо. Ильгет неуловимо менялась. Движения стали плавнее, взгляд – мягче, черты лица будто закруглились. Неужели действительно только ребенок делает из девчонки – женщину?

Все равно моя девочка, подумал Арнис. Моя маленькая. Хоть десять детей у нас будет.

Он встал. Прошлепав через холл, вошел в кухню. Налил любимого Ильгет персикового сока с витаминной добавкой, добавил сиккаргу с изюмом в прозрачной мисочке.

У Ильгет не было сильного токсикоза, но все равно… раз рекомендуют. Арнис вернулся в спальню с подносом. Поставил завтрак около Ильгет. Она открыла глаза.

– Доброе утро, ласточка.

– Арнис… – она улыбнулась, – доброе утро. Ты опять завтрак притащил?

– Поешь, – сказал он, – я тут посижу рядом с тобой.

Он даже отказался от утренней разминки – хватит и одной тренировки в день. Раз Ильгет сейчас нежелательно бегать по утрам.

Он влез на кровать. Ильгет улыбнулась и взяла поднос, стала есть ложечкой сиккаргу.

– Ты знаешь, мне сегодня приснилась малышка, – сказал он.

– Опять? Вот здорово, а мне совсем ничего не снится. И вообще какое-то отупение настало.

– Это нормально.

– Я понимаю. И как она тебе снилась?

– У нее светлые волосики и твои глаза.

– Это было бы вообще-то красиво.

– Мне снилось, что ей года два уже, такие вьющиеся волосы… вообще-то странно, у нас обоих волосы прямые. Но у мамы слегка вьются.

Ильгет поела, выпила сок. Теперь ей полагалось полежать еще полчасика. Арнис стал прямо-таки тираном и установил ей строгий режим… где-то он, наверное, был прав – слишком велика опасность не доносить. Миран тоже требовал, чтобы Ильгет показывалась ему каждую неделю. Пока все шло прекрасно.

И нельзя сказать, чтобы такая тирания уж совсем Ильгет не нравилась.

– Когда я улечу, – сказал Арнис, – мама о тебе позаботится, я с ней поговорил уже.

– Господи, Арнис, ну глупости же! Что со мной может случиться… ты лучше себя там береги.

– Ты сейчас в таком положении, что случиться может все. Не с тобой – так с малышкой. Это наша дочь, понимаешь? Ну и что, что она еще совсем маленькая?

– Мне с твоей мамой хорошо, – подумав, сказала Ильгет, – общаться-то с ней я, конечно, буду. Будем сидеть и тебя вспоминать.

– Только ради Бога без всяких там страданий и переживаний. Со мной ничего не случится, поняла? Я уверен – в этот раз ничего не случится. А мама тебя ужасно любит. По-моему, больше, чем Кэрли с Нилой.

– Моя тоже обрадуется… знаешь что? Я хочу написать ей, может, она все-таки решит на Квирин перебраться? Раз у нее внучка будет.

– Конечно, напиши, – согласился Арнис, – и тебе, может, будет лучше.

Ильгет в этом как раз сомневалась… маму она предпочитала любить на расстоянии. Но с другой стороны…

Она ничего не сказала. В последнее время Арнис до того ревниво был настроен к любой случайности, способной хоть чуть-чуть потревожить Ильгет, что лучше и не упоминать о сложностях своих отношений с мамой.

– Ну все, Арнис, я встаю… пора уже. Я в душ пошла.

Через десять дней Ильгет пришла провожать Арниса и друзей – во Второй Космопорт.

Сердце ее тоскливо щемило. Она молчала, потому что Арнис ворчал всю дорогу, что ей нужно было остаться дома и не травить себе душу. Но как-то было страшно – вот он уйдет, и может быть, в последний раз… Ночью Ильгет почти не спала. Прижимала к своим губам теплую сонную ладонь Арниса и думала, что вот это, может быть, последний раз, когда она прикасается к нему – живому. Сердце ее разрывалось.

Наверное, он был прав, и нужно было остаться дома. Но побыть с ним еще час, постоять у стены ожидания… Лишний час.

И еще оттого было плохо Ильгет, что она оставалась совсем одна. Впервые в ее жизни было так – друзья в тяжелых бикрах, увешанные оружием, веселье, какое-то не вполне натуральное, сквозь проступающую тоскливую серьезность, уходить всегда нелегко. И она одна в легкомысленном гражданском костюме, своя, и вроде бы уже чужая для них, уходящих. Они коротко прощались с Ильгет, всем не до нее, у всех свои семьи остаются… Только Арнис долго стоял, держа ее руки в своих.

Но зато здесь страх за Арниса как-то отошел на второй план. Ночью ей казалось, Арнис – единственный, в кого направлены все ракеты и все плевки дэггеров, он погибнет совершенно неминуемо, никакого шанса выжить у него нет. Сейчас же она видела, что Арнис далеко не один такой. Да и остальным ведь ничуть не легче, у многих остаются на Квирине дети, уже родившиеся, с тоской ждущие маму или папу, или обоих сразу. И крестники Ильгет, дети Лири с Дангом – сейчас их здесь не было, их оставляли, как обычно, у бабушки. Надо будет о них позаботиться.

Арнис что-то говорил ей о режиме, об осторожности, чтобы она не дай Бог не простыла, и чтобы не волновалась – он напишет ей, как только будет возможность, но возможности может и не быть, так чтобы никаких стрессов. Уже десять раз все это говорил…

– Арнис… – Ильгет выпрямилась, взглянула ему в глаза, – ты… только будь таким, как всегда был, хорошо? Чтобы у малышки… чтобы она всегда тобой гордилась. Не бойся ничего, ладно? Ради нас.

Арнис замолчал. Сжал ее руку.

– Иль, родная – сказал он, – я вас не подведу.

Глава 14. Семья.

Еще никогда не случалось Ильгет жить так спокойно, так мирно. Даже на Ярне.

Сейчас только страх за Арниса, то отступающий, то, особенно по ночам, не дающий спать, терзающий сердце, нарушал полную, вроде бы, гармонию ее жизни.

Ильгет только и занималась, что своей беременностью, а это было не так-то просто. Три часа в день (при любой погоде) проходить пешком, полчаса как минимум плавать в бассейне и дважды по полчаса тратить на специальный комплекс упражнений. Кроме этого, приходилось еще посещать курс подготовки к родам и курс будущих родителей. Только две женщины, кроме Ильгет, посещали эти курсы в одиночку – такие же жены эстаргов, сейчас находящихся в Космосе. Как правило, будущие родители являлись вдвоем.

С этими одинокими женщинами Ильгет как-то быстро сдружилась. До сих пор у нее и не было на Квирине друзей, кроме бойцов ДС – разве что знакомые из общины Святого Квиринуса. Да и негде было их приобрести, все знакомства в Сети или в реале были лишь эпизодическими. По-настоящему Ильгет и не жила на Квирине.

А вот с Магдой и Нелией подружилась сразу. Обе женщины принадлежали к высшему сословию Квирина (ибо негласное деление на сословия неизбежно) – были учеными. Магда занималась психофизиологией, Нелия была планетологом.

Их мужья сейчас находились в длительных экспедициях.

Женщины переживали беременность вместе. Магда ждала девочку, как Ильгет, Нелия – мальчика. Частенько они бродили по Набережной или по лесу втроем, вышагивая свои ежедневные три часа. Вместе ходили в бассейн, а потом сидели в каком-нибудь кафе. Иногда собирались у кого-нибудь в гостях.

Общаясь с новыми подругами, как впрочем и общаясь с Беллой, Ильгет познавала совсем другой Квирин… и начинала понимать, что ее-то жизнь как раз типичной для Квирина не является.

Совсем другой мир – тоже по-своему тяжелый и беспокойный. Но победы и неудачи в нем – в области мысли и духа. Разлуки – как вот сейчас – так же неизбежны, но не настолько остры, не так грозят разлукой вечной (хотя тоже… иначе не написал бы простой эстарг, не боец и даже не ско, знаменитую песню «Дистар эгон»). И главное, эти люди казались Ильгет нитями самой ткани Квирина, они сами были Квирином – в то время, как она, Ильгет, оставалась чуть извне, все равно наблюдала за этой жизнью, ей почти недоступной, со стороны.

В их разговорах было очень мало суеты, так привычной на Ярне. Оттого Ильгет было легко с подругами и с Беллой. Нелия говорила о книге, которую пишет сейчас – монография о минералах, материал для нее она собирала в экспедициях восемь лет (ей было двадцать шесть). От нее Ильгет узнала о существовании так называемых живых кристаллов на некоторых планетах (включая известный таридий), о четырех общепринятых классификациях минералов, о разнице в составе почв атмосферных и безатмосферных планет. Магда сейчас продолжала работать в своем научном центре, она вообще, собственно, не была эстаргом – ее специальность не требовала экспедиций. Зато работа Магды очень заинтересовала Ильгет – в центре психофизиологии искали подходы к противосагонской защите, например, занимались той же давно известной психоблокировкой, ее механизмом (до сих пор плохо изученным), восстановлением после нее. Ильгет обмолвилась, что как-то ей пришлось применить психоблокировку (по легенде для всех она работала в Военной Службе), якобы в ходе случайной операции, связанной с сагонами. Магда тут же в нее вцепилась, хотя сама занималась совсем другой областью – теорией обучения (Ильгет подозревала, что психофизиологи, разрабатывающие блокировку, знают о существовании ДС и изучают ее бойцов). Магду просто разбирало любопытство. Ильгет предложила:

– Ну хочешь, я научу тебя, ты применишь на себе для пробы… – и осеклась, сообразив, что простому армейцу не положено знать методику обучения. Но Магда не обратила на это внимания.

– Очень интересно было бы! Но после родов, я не знаю, как это скажется на ребенке.

Говорили они, конечно, и о детях. Очень много. И о жизни вообще. О книгах. О фильмах и спектаклях, о выставках. Магда, как Ильгет, занималась литературой, Нелия – живописью.

Ильгет много общалась и с Беллой, перезванивались почти каждый день. И всегда вспоминали Арниса, Ильгет ощутила сейчас особенную близость к его матери – Белла была единственным человеком, который прекрасно понимал ее чувства к Арнису.

Она, похоже, была счастлива тем, что кто-то любит ее сына так же, как она сама, да и саму Ильгет она любила.

Воскресенья, после службы, Белла с Ильгет часто проводили вместе – развлекались где-нибудь, гуляли, беседовали. Иногда при этом присутствовали племянники Арниса, теперь ставшие и племянниками Ильгет. Их уже было шестеро, правда, дети Кэрли подросли, тринадцатилетняя Лиа уже почти и не бывала у бабушки. Ее братьям Норри и Сану было восемь и девять лет, больше Кэрли детей не заводила. И трое уже было у Нилы, Лукас пяти лет (младенец, родившийся в тот год, когда Ильгет оказалась на Квирине), Ласси трех, и грудная малышка Лизбета. Иногда все пятеро оказывались на руках Беллы, и вместе с Ильгет они отправлялись в парк, детский театр, бассейн или просто в лес.

– Учись, – говорила Белла, – скоро со своим так же будешь возиться.

Особенно часто она давала Ильгет понянчиться с малышкой Лиз… та, впрочем, не оставалась у бабушки надолго, Нила кормила ее грудью.

Ильгет еще чаще, чем раньше, общалась со своими крестниками – ведь их отец тоже был теперь на акции. Андорину уже исполнилось четыре года, Лайне – два с половиной. Они жили у своей бабушки, матери Лири, но часть времени проводили у Ильгет.

Дети любили бывать у крестной, и для них Ильгет покупала потихоньку игрушки, разные полезные для обучения и развития предметы. Пекла вместе с малышами ярнийские лакомства, оба ребенка любили возиться с продуктами. Давала им поиграть с настоящим арбалетом, даже пострелять с ее помощью. Ходили все вместе в домашний бассейн – дети плавали лучше Ильгет, Анри все потешался над тем, что такая взрослая тетя не умеет как следует нырнуть. Гуляли по окрестностям, дети катались на пони (Ильгет стала воздерживаться от верховой езды). Все это были обычные развлечения квиринских детей, но с Ильгет им было просто хорошо, по-видимому, да и ей с ними – интересно. Особенно малыши любили оставаться ночевать у Ильгет, на ночь она всегда рассказывала истории. А утром их забирал школьный аэробус, Лайна тоже ходила в первую ступень, хотя всего на три часа в день, Анри проводил в школе часа четыре или пять.

С бабушкой – матерью Лири – Ильгет тоже подружилась. Мать Лири, бывший спасатель, а теперь учительница, как выяснилось, очень уважала Ильгет и много о ней слышала. Это Ильгет безмерно удивляло, так же, как и то, что Лири с Дангом избрали ее крестной своих детей – что в ней такого особенного, не лучше ли было найти коренную квиринку?

Они почти не вспоминали Лири, Ильгет боялась даже напомнить. Хотя у себя дома, она знала, Данг повесил большой портрет Лири, под ним – свечи. Чтобы дети помнили. Родители самого Данга давно эмигрировали, а у матери Лири, кроме Анри с Лайной, было еще восемь других внуков, которых ей время от времени тоже подкидывали. Бабушка, впрочем, не жаловалась, но всегда радовалась помощи Ильгет.

Вскоре наступила очередь Ильгет получить щенка.

Кинологией на Квирине занимаются всерьез, на государственном уровне. Центр занимал большую площадь недалеко от Долины Эйр, к нему примыкали полигоны для тренировки собак. Был у центра собственный питомник, но щенки рождались и от собак в личной собственности, которых использовали в работе эстарги.

Главной частью Центра был научный институт, где занимались прикладной генетикой. И селекция, и внутриутробные манипуляции с геномом собак, приводили к тому, что животные резко отличались от своих обычных сородичей.

На Квирине используют в работе по большей части две основные породы, хотя экспериментируют и с другими. Одна из них сильно напоминает по облику и характеру обычных для многих миров крупных пуделей. Собственно говоря, это полностью искусственная порода, полученная именно на Квирине, и на все другие миры, включая даже отсталые, эти собаки попали случайным путем, через квиринские экспедиции. И надо сказать, они, даже через тысячи поколений, даже после местной селекции, очень отличаются по характеру от обычных, немодифицированных собак других пород. Вторая используемая и модифицированная порода – танская овчарка, желтые и серые остроухие собаки с короткой шерстью, в основном их разводят для СКОНа. Овчарки агрессивны и способны вести бой с человеком. Пудели – нет. Но овчарки менее терпеливы и послушны, более самостоятельны. Для ДС практически порода безразлична. Рабочая дорогая собака, собственно, нужна только потому, что основное требование к ней – железная психика и способность выдерживать грохот боя. С обычными собаками гарантии нет. Основная задача – борьба с дэггерами, хотя, конечно, всегда может пригодиться и тончайшее модифицированное обоняние, идеальное послушание и сообразительность, работоспособность и выносливость.