Текст книги "Творцы совпадений"

Классические теории организации совпадений и методология исследования с целью улучшения причин и следствий

Итоговый экзамен

Длительность экзамена: два академических часа + неделя практики.

Указания: ответьте на нижеследующие вопросы. Следует писать в экзаменационной тетради весь ход мыслей даже в случае вопроса с множественным выбором, если вопрос требует использования формулы или включает доказательство уровня В и выше.

Часть А: вопросы с множественным выбором

Ответьте на все вопросы.

1. Согласно теореме Кински, сколько требуется творцов совпадений, чтобы вкрутить лампочку?

а) Один.

б) Один – чтобы вкручивать, и три – чтобы организовать создание электрической компании.

в) Один и еще двое, чтобы организовать прибытие первого на место.

г) Теорема Кински не дает ответа на данный вопрос.

2. Начиная с какого фактора в цепочке причин и следствий возникает «облако неопределенности», согласно методологии Фабри́к и Коэна? Напишите в тетради схематичное объяснение и доказательство.

а) Неопределенность создается сразу, с первой секунды.

б) Неопределенность создается, когда объект решает задуматься.

в) Неопределенность создается, когда объект решает слушать свое сердце.

г) Согласно детерминистической модели Коэна, никакой неопределенности нет, пока есть желание или надежда.

3. Согласно классической методологии вычислений, каковы шансы, что двое мужчин из группы в десять тысяч человек полюбят одну и ту же женщину?

а) <10 %.

б) 10–25 %.

в) 25–50 %.

г) > 50 %, но у них это быстро пройдет.

Часть Б. Открытые вопросы

Необходимо ответить минимум на три вопроса из четырех.

1. Два поезда выезжают навстречу друг другу одновременно из двух городов по параллельным путям. Известно, что в каждом городе минимум 25 % людей не состоят в браке, и характер распределения их соответствует таковому в методологии Фабрик и Коэна. Вычислите шансы, что два человека увидят друг друга, когда поезда проедут мимо, и их сердца забьются в такт.

2. Докажите при помощи формулы расширения Вольфцайга и Ибн-Тарека, что начиная с определенного уровня социальной близости счастьем можно заразиться, как инфекционным заболеванием. Вычислите необходимый уровень социальной близости.

3. Объясните теорему Дарвила, доказывающую существование воображения. Дополнительный балл тому, кто объяснит, как воображение доказывает существование Дарвила.

4. Продемонстрируйте, как порядок представления возможностей влияет на выбор в одном из следующих случаев:

а) продавец, показывающий костюмы для примерки в магазине мужской одежды;

б) продавщица, показывающая платья для примерки в магазине женской одежды;

в) метрдотель, предлагающий напитки в ресторане;

г) порядок расположения избирательных бюллетеней в кабинке для голосования.

Часть В. Практические задания

Выполните одно из следующих совпадений.

1. Заставьте трех друзей детства сесть в самолет, такси или поезд в одно и то же время (необходимо доказать, что друзья детства учились в одном и том же образовательном учреждении на протяжении минимум трех лет).

Поездка в самолете/такси/поезде должна быть заранее условлена и не должна быть разовым событием, которое подстроено для выполнения задания. Незапланированная дополнительная поездка аннулирует выполнение задания.

Дополнительный балл тому, кто организует беседу между двумя друзьями детства или более.

2. Создайте на дороге пробку, в которой будут стоять более 80 % транспортных средств одного цвета, цвет не принципиален.

Пробка должна длиться не более двадцати минут. Запрещено прибегать к авариям и поломке светофоров. Дополнительный балл, если процент транспортных средств одного цвета будет выше 80 %.

Удачи, если вы ее заслужили!

7

Человек с Хомяком стоял на перекрестке и исследовал место, где он уничтожит свою следующую цель.

В нем сейчас будто жили два или даже три разных человека.

Один осознавал тот факт, что нельзя совершить нападение нормально, не проверив, не подготовив, не подготовившись. Нельзя относиться к каждому делу как к чему-то, что происходит само по себе. Он должен узнать распорядок дня жертвы (нет, нет, не жертвы, а цели, напомнил он себе), просчитать угол стрельбы, разработать пути отступления, проверить параметры ветра. Вот как надо работать.

Второй человек пытался убедить первого, что это излишне. Ведь в его случае это действительно то, что происходит само по себе. Все эти расчеты времени, необходимого, чтобы разобрать оружие и вернуться в машину, – глупые, бессмысленные. Кто должен жить – тот живет, кому суждено умереть – тот мертв. Вот как это работает в его случае. Благодаря этому его и считают асом.

А третий человек внутри него просто хотел вернуться в комнату, упасть на кровать с бутылкой хорошего виски и гладить Грегори до тех пор, пока тот не перестанет нервно дергать носиком и не доверится ему полностью, и посмотреть по телевизору какую-нибудь программу на непонятном языке.

В последнее время этот ритуал повторялся из раза в раз перед каждой операцией по уничтожению. Его это уже начало утомлять.

Второй и третий внутри него заключили союз и напали на первого, самого рационального, взрослого и ответственного из всей этой компании. Это было просто, у первого было недостаточно аргументов, в особенности против доводов третьего, которые звучали просто как «ну пойдем же, будет классно». В конце концов он сдался, и наемный убийца пожал плечами и ушел восвояси. Засядет на крыше с длинноствольной снайперской винтовкой – вот тебе и весь план.

Единственная проблема была в том, что у него были две такие винтовки, и обе подходили для задания. Тут надо было осторожно усреднить все данные, чтобы решить, какая из них все-таки больше подходит. Анализ включал такие факторы, как погода, условия видимости с крыши, чувствительность спускового крючка, соответствие типа пуль влажности воздуха.

Он остановился и снова посмотрел на перекресток. Затем запустил руку в карман, достал монетку, подкинул в воздух, поймал и посмотрел, что вышло.

Проблема с типом снайперского ружья тоже решена. Можно спокойно возвращаться в гостиницу.

8

Ты недостаточно хороша.

Ты недостаточно хороша.

Ты недостаточно хороша.

Тихо!

Эмили стояла напротив исчирканной стены у себя дома и пыталась утихомирить мысли, скачущие в голове.

Почему она всегда выходит на задание с чувством приближающегося поражения? Ведь для этого нет никаких оснований.

Она хороша. Она правда хороша. Она может организовывать тихие совпадения так, что даже Арик однажды снизошел и похвалил ее. Почему каждый раз, когда приходит новый конверт, она уверена, что уж на этот раз она точно провалится?

Да и какая разница, по сути? Средний процент успеха творцов совпадений – 65 %. Ее процент успеха – 80 %. Она никому ничего не должна. Что случится, если этот бухгалтер продолжит работать бухгалтером? Ему нравится его дорога? Пусть по ней и идет! Она уже не на курсах, ей не нужно впечатлять Генерала. Или Арика, или Гая…

Она села на пол.

Снова желание кого-то впечатлить. Вот причина, по которой на нее постоянно что-то давит. Этот неостановимый бег, это постоянное оценивание себя со стороны. Она должна быть восхитительной. Она должна быть исключительной. Она должна быть настолько загадочной, очаровательной, успешной и остроумной, что его прибьет наконец к ее берегам и он оставит позади все разрушенные корабли, открытое море и соблазнительных сирен.

Было несколько слов, которых она действительно не выносила.

«Тиканье», например. Это слово всегда ее напрягало. Вызывало ощущение, что что-то близится к концу, чувство удушья из-за нехватки кислорода, образ бомбы, которая вот-вот разрушит все. Слово «одна» способно сделать так, чтобы она не спала всю ночь, ворочалась с боку на бок и безуспешно пыталась сбежать от картин в своем воображении, где она продолжает лежать в пустой постели, а весь мир вокруг мчится вперед. Она может целыми днями избегать слова «поражение» или игнорировать слово «терпимый». Почему-то ей еще не нравится слово «печеньки», поди знай почему.

Но больше всего ей ненавистно слово «приятельница».

Как же ей надоело быть «приятельницей»! Надоело блистать остроумием, не переходя границ флирта, будто балансируя на краю скалы, надоели разговоры по душам, во время которых она должна обсуждать только те вещи, которые его напрямую не касаются, надоели отчаянные попытки угадать, было ли в его улыбке что-то, что намекает на нечто большее, надоел этот мерзкий танец, когда на миг приближаешься к нему, а потом медленно пятишься назад, чтобы не разрушить хотя бы то немногое, что есть сейчас.

Ей надоело быть приятельницей Гая.

Всегда между ними было что-то другое. Другое чувство, очень правильное.

И эта необходимость… то есть эта потребность видеть его радующимся любой мелочи. Необходимость отдавать всю себя кому-то, только чтобы убедиться, что способна пробудить в нем хоть какие-то чувства. Как такое возможно? Почему этот лохматый так вскружил ей голову?

Каждый раз, когда она думала о нем, в ее воображении возникали картины, напоминающие обрывки снов. Минуты духовного подъема и ухода в себя, дни восторга и разочарования. Она вспоминала с тоской тот день, когда исчезли бабочки в животе, когда она смогла улыбнуться самой себе и признать, что это не влюбленность, а любовь. Она не романтичная школьница, она кусочек пазла, который совпадает с другим кусочком пазла – с ним. И она содрогалась каждый раз, вспоминая момент, когда поняла, что он никогда не находится рядом с ней в своих мыслях.

Пусть этот ее поэт идет к черту.

Сегодня – это сегодня. Она ждала того дня, когда у Гая наступит выходной и он будет бродить без дела.

Она должна сделать так, чтоб это наконец случилось. И она сможет.

Она встала и пошла в другую комнату. На стене возле двери была еще одна схема, не менее важная с ее точки зрения. Это была идея Гая – использовать стены, чтобы планировать совпадения, так почему бы не применить против него его же оружие?

Там были нарисованы десятки маленьких кружочков, события, которые она заранее закрутила, как тугую пружину, чтобы распустить в нужный день, соединив их в маленькую судьбоносную прогулку. Сверху было написано слово «мы», под ним простирался узор из линий, фигур, слов, цифр, а в центре всего этого – два круга с именами «Гай» и «Эмили».

Это была огромная схема. Она вылезала за пределы стен, оплетала окно в соседней стене и распространялась на потолок, расползалась, как нефтяное пятно, и заполняла всю комнату. Количество деталей в ней поражало воображение. Но Эмили должна была сделать все, что в ее силах, и при этом не брать пленных и не подвергать себя опасности. Это ее единственный шанс, и она использует весь свой арсенал, но выведет на арену самое важное совпадение, которое когда-либо организовывала.

Много раз она просыпалась на полу в этой комнате, после того как лежала там долгими часами и пыталась заново пересмотреть весь план, расчерченный на все четыре стены и потолок. Она засыпала, и ей снилось, что схема ползет дальше, на пол, и пытается опутать ее и погрести под собой, запеленать ее в факты, возможности и старые надежды.

Она сделает это. Сегодня вечером.

Она достаточно хороша.

Ведь этот план разработан уже много лет назад.

Еще на уроках на курсе, вместо того чтобы рисовать сердечки со стрелами или переставлять буквы в их именах, как нормальная девушка, она расчерчивала сложные схемы на клочках бумаги, вырванных из тетради, или на салфетках из ресторанов. Начало одно и то же: два круга с именами внутри, а потом схема превращалась во все более сложную систему линий и связей. В итоге Эмили выходила из себя и выбрасывала бумагу в мусорный бак, исступленно разорвав ее на мелкие кусочки.

И конечно, в тот первый и последний раз, когда она не порвала схему, ее нашел Арик.

Это было в один из вечеров, когда все трое должны были готовиться к экзамену у нее дома.

Гай уснул на диване с открытым толстенным томом «Введения в серендипность»[1]1
  Серенди́пность – интуитивная прозорливость. Термин обозначает способность ненамеренно находить что-то, делая глубокие выводы из случайных наблюдений. Восходит к притче «Три принца из Серендипа» из древнеперсидского эпоса. В ней герои сумели описать только по следам внешние признаки потерянного верблюда («хромого, слепого на один глаз, потерявшего зуб, везущего беременную женщину и на одном боку груз меда, на другом – масла»), которого они никогда не видели.


[Закрыть] на груди, немного приоткрыв рот, как старый усталый тюлень. Арик с Эмили решили дать ему поспать и продолжили задавать друг другу вопросы по истории.

К тому моменту она уже достаточно убедилась, что Арик – нарциссист, хоть и добродушный в своем роде. Тем не менее его любопытство застало ее врасплох. Она вышла всего лишь на две минуты, чтобы принести печенье и кофе, а когда вернулась, Арик уже держал в руке схему, уставившись на нее с большим интересом.

– Арик! – закричала Эмили. – Какого черта ты роешься в моем мусорном ведре?

Она подошла и вырвала у него из рук бумажку. Глаза ее наполнились слезами.

– Ах ты, кусок…

– Эй, он торчал оттуда! – Арик поднял руки в охранном жесте. – И я увидел там свое имя. Чего ты ожидала?

– Чего я ожидала? Я ожидала, что ты будешь уважать частную жизнь других людей, а не рыться в их вещах, когда они вышли на секунду из комнаты. Видимо, напрасно надеялась.

Арик замолчал и вернулся к своим расчетам. Эмили начала рвать бумажку.

– Надеюсь, ты не серьезно, – сказал он.

– Не твое дело, – бросила ему Эмили.

– Парень занят, – сказал он, кивнув в сторону Гая. – Жаль твое сердечко.

– Занят? – Это было для нее новостью.

– Не в физическом плане, – сказал Арик, – но в эмоциональном – точно.

– Кто?

– Какая-то воображаемая подруга из его прошлого. Кассандра, или как-то так.

– Гай влюблен в воображаемую подругу?

– Ага. Как школьник, скажи?

– Не смешно, – прошипела Эмили, – вообще не смешно.

– Ну, что есть, то есть. И даже если бы он был свободен, я бы не пытался решить этот вопрос при помощи совпадения.

– Почему нет?

– Это не твоя тема. У тебя лучше получается вдохновлять, а не сватать.

– А почему я, собственно, с тобой об этом говорю?

– Ладно, забудь. Я свое сказал.

– И я без проблем организую любое совпадение, какое захочу.

– Не сомневаюсь. Ты не помнишь, кто был ответственным за открытие пенициллина? Баум или Янг?

– Не переводи тему. Я могу сводить людей не хуже других.

– Верно, но не для самой себя, ты слишком предвзята. По-моему, это была Янг. Я тащусь от Янг, ее совпадения – это просто великолепно.

– Почему не для себя? И единственная причина, по которой ты так любишь Янг – это то, что она устроила встречу Маккартни и Леннона. Баум сделал гораздо больше, чем она.

– Баум для меня слишком научный. Синтез ЛСД, открытие электромагнетизма. Кошмар. Янг организовала изобретение кукурузных хлопьев. Вот это я понимаю, историческое совпадение!

– Арик!

– И тефлон тоже, кажется. Секунду, проверю…

– Арик!

Он оторвал взгляд от страницы:

– Чего?

– Почему ты думаешь, что я не способна кого-то свести?

Арик отложил страницы в сторону:

– Послушай, Эмили. Ты можешь организовывать все, что твоей душе угодно. Правда. Очевидно, что ты сведешь вместе многих, подтолкнешь к тонне открытий и изменишь историю, сладкая моя. Просто каждый из нас хорош в чем-то своем. Чувства – это не твой конек. Эта тема выводит тебя из равновесия, давит, и ты слишком сильно стараешься. Не то чтобы я сам гений в этом, но именно так все выглядит со стороны.

– Ты сам себе постоянно устраиваешь свидания, – сказала Эмили.

– Да, верно, – сказал Арик. Он немного смутился, насколько можно так сказать о человеке его склада. – Но это не одно и то же. Я совсем по-другому это все воспринимаю. Я немного… плыву по течению. Ты чуть более, скажем так, драматична.

– Я не драматичная! – Она топнула ногой.

Он указал на Гая, который все еще дремал в сторонке:

– Видишь его?

– Да.

– Вот он – классический сводник. Он не верит в существование идеальной женщины, но на меньшее не согласен. Истинный романтик, который не верит, что в мире существует любовь. Идеальное сочетание, чтобы сводить людей без лишних волнений. Ты не такая. Не пытайся организовать совпадение для самой себя. Это может быть опасным.

– Ладно, ладно, – сказала Эмили, – я поняла. А теперь заткнись.

В глубине души она уже начала кое-что планировать. Истинный романтик, который не верит в любовь? Может, этим как-то воспользоваться…

– Куда ты положила мои конспекты по синхронности? – спросил Арик.

– А ты не смей больше рыться в моем мусоре, понял?

9

Он почему-то всегда приходит на набережную.

Не так уж часто у Гая случались выходные. Конверт за конвертом, и только в те редкие разы, когда он завершал дело ранним утром, ему удавалось побродить просто так, наслаждаясь теми возможностями, которые открываются, когда нечего делать. А наутро приходил очередной конверт. Такие выходные дни можно пересчитать по пальцам одной руки.

Для начала он прилег на пару часов. Потом нашел неплохой ресторан со стейками, а после стейков заново открыл для себя, как приятно сидеть под деревьями, раскачивающимися на ветру, и прочищать голову от ненужных мыслей. Маленький клуб, который он обнаружил пару месяцев назад, был следующим пунктом программы. Там тихо играл пианист с мечтательным взглядом, а Гай сидел с бокалом красного вина, который помогал ему чувствовать себя утонченным молодым человеком. В итоге он, как всегда, очутился на набережной. Гай смотрел, как солнце укладывается спать за горизонт, и соленый ветер играл его волосами.

Он сидел на скамейке и смотрел на море, позволяя вину немного выветриваться, а запаху прохладного вечера – проникать под одежду. Пляж перед ним был практически пустой. Только мальчик с собакой прыгали и резвились у кромки воды прямо напротив Гая, демонстрируя, как выглядит истинная дружба.

Может, настало время тоже завести себе какое-нибудь домашнее животное. Необязательно собаку, можно кота, хорька или даже золотую рыбку. Да боже мой, он согласен и на дерево бонсай в горшочке, если нет другого выхода. Мальчик с собакой поддразнивали друг друга, как позволено лишь существам, которые действительно любят друг друга. Гай почувствовал легкую зависть, она завибрировала в нем, но быстро исчезла. Он глубоко вдохнул морской воздух и выдохнул с горькой улыбкой. Может, и хорошо, что у него мало выходных. В выходные вспоминаешь, что ты один.

Гай медленно встал и пошел домой.

Кто-то в мэрии смог убедить кого-то другого в кулуарной беседе, что летние ночи – это то самое время, когда нужно вытаскивать людей на улицу, поэтому деревья вдоль бульвара были увешаны маленькими разноцветными лампочками, превращавшими вечерние сумерки в сверкающий карнавал.

Гай медленно бродил по улице и незаметно для себя насквозь пропитался окружающей атмосферой. Прошло несколько минут, прежде чем он кое-что заметил, но с того момента уже не мог игнорировать. Перед ним шла обнимающаяся счастливая парочка, на скамейке сидели, держась за руки, пожилые супруги, мальчик и девочка лет десяти от роду пробежали прямо перед ним.

Наверно, это все воображение. Как беременные женщины видят везде только коляски, как бросившие курить видят везде лишь сигареты, так, наверно, и люди, чувствующие себя одинокими, везде видят только счастливые парочки.

Гай смотрел во все стороны, пытаясь найти еще хоть кого-то, кто идет по улице один. Бесполезно. Только парочки всех типов идут быстро и целенаправленно, медленно, в обнимку, перебежками, еле волоча ноги, или стоят и шепчутся по углам.

Ему определенно нужна собака.

Среди всех этих парочек он наконец увидел кого-то, кто быстро идет в сторонке, торопится куда-то. Гай почти обрадовался, что он не единственный такой бродит сам по себе, как вдруг этот человек врезался в женщину, выходящую из маленького магазина игрушек, и все ее коробки и пакеты, которые она, осторожно балансируя ими, несла в руках, полетели на землю. Гай не мог не услышать сейчас голос Генерала, отдающийся эхом в голове.

«Я знаю, что большинство из вас ждали этого урока, – говорил он им, – ученики всегда думают, что введение в сводничество – это очень романтичный и простой курс. Казалось бы, все, что нужно – это юноша, девушка и перекресток, нет? Пусть юноша идет по одной улице, девушка по другой, и они столкнутся ровно на повороте. Хоп, книги упали, хоп, встретились глазами, хоп, любовь с первого взгляда, бла-бла-бла. Количество ерунды в этом сценарии может решить проблему голода в странах третьего мира».

Гай усмехнулся про себя, а тем временем его новый друг извинился перед испуганной женщиной и поспешил своей дорогой. Один раз из тысячи это работает, но в остальных случаях нужно действовать иначе. Гай надеялся, что увиденное не было совпадением, которое кто-то сделал. Довольно позорно и непрофессионально.

Эмили была права в том, что сказала ему сегодня утром. Он и правда любит сводить вместе людей, но романтика тут ни при чем. Люди воспринимают любовь как то, во что верят, будто бы это религия. Как адепт этой религии, ты веришь в то, что где-то там существует некая принципиально иная, космическая связь между людьми, и в концепции этой связи ты посвящаешь себя поклонению кому-то другому. Люди должны верить во что-то, что больше и сильнее их, и обычные религии не всегда отвечают их запросам. Тогда этот концепт, называемый любовью, дает им то, что они всегда искали, – глубинный, иррациональный смысл, стоящий выше обыденности. Без осознания этого любовь становится очередным товаром, который нужно добыть. Большой дом, красивая машина, большая любовь. Ты не любил? Твоя жизнь прожита зря. Ты прозевал одну из остановок.

Когда-то и он так думал. С тех пор многое изменилось. Он уже вкусил от этого плода. Он твердо знает: любовь не такая, она нечто гораздо большее. Но его время прошло. Эта дверь закрыта и опечатана, он с этим давно смирился, к сожалению. Сейчас самое время позаботиться о других. Поэтому сводить вместе людей так важно для него. Видимо, когда ты помогаешь кому-то достичь счастья, которого у тебя уже не будет, то и на твою долю перепадает его маленький кусочек.

Он подошел к женщине у магазина и с улыбкой помог собрать все ее свертки.

– Спасибо, – сказала она.

– Не за что, – ответил он.

Тротуар был усыпан коробочками разных размеров, классическими детскими играми в новых привлекательных упаковках.

– Это для моих племянников, – сказала она, поправляя прядь рыжеватых волос. – Близняшки. У них на следующей неделе день рождения, и я решила подарить им что-то, что отвлечет их наконец от компьютера.

Гай поднял коробочку с зелеными пластиковыми солдатиками.

– Ага, – сказал он рассеянно. Маленькие солдатики в прозрачной коробке смотрели на него изумленным взглядом.

– Можно? – спросила она.

Гай очнулся от своих мыслей:

– А?

Она улыбалась, стоя уже со своими свертками в руках, и указывала на коробочку, которую он держал:

– Можно солдатиков?

– А, да, конечно. – Он протянул коробку. – Простите.

– Вы играли с такими, когда были маленьким? – спросила она. – Воспоминания нахлынули?

– Нет, нет, просто задумался. – Он попытался улыбнуться.

Она еще раз поблагодарила его и ушла. Гай задержался на несколько секунд и продолжил путь домой по улице, заполоненной парочками. Он должен купить хлеб и шоколадную пасту, а еще сахар, кофе и пару вещей для дома. Надо зайти в супермаркет по дороге.

Эмили сидела в гостиной.

Вот что чувствуют генералы, когда ждут новостей с фронта, подумала она.

Месяцы подготовки, стены, расчерченные схемами, недели ожидания, пока у этого осла выпадет день, когда можно все организовать, и вот она сидит и ждет звонка.

Если бы она параллельно делала еще что-то, было бы проще. Но она просто сидит и ждет, когда же зазвонит телефон.

Пусть только попробует не…

Гай бродил между полками в поисках своего любимого кофе.

Да, он точно знал, почему эти пластиковые солдатики заставили мир остановиться на несколько секунд. Яснее ясного. Кажется, это даже зафиксировано в одной старой потрепанной тетрадке.

Это была всего лишь вторая неделя курса, домашнее задание по «Ассоциациям I». Нужно было нанести на карту линии мыслей друг друга. Генерал постоянно повторял, что лишь немногие умения в их профессии важны так же, как понимание того, каким образом «вещи напоминают другие вещи», что бы это ни значило. Гай должен был зарисовать ассоциации Арика, Арик – Эмили, Эмили – Гая.

Зарисовывать Арика было довольно просто. Все каким-то чудом сводилось к девушкам, достижениям и комедиям братьев Маркс. Иногда приходилось копнуть глубже, чтобы понять, почему сок папайи напоминает Арику Вьетнам или почему, когда говоришь «шоколад», он думает «саксофон». В конце концов пазл сошелся, и получившаяся карта направлений мысли удовлетворила Генерала на тот момент.

Больше всего раздражал тот факт, что тебя картографирует кто-то другой.

Эмили подходила к делу основательно, не удовлетворялась частичными объяснениями. Абсолютно логично, что слово «книги» ассоциируется со словом «полки», рассуждала она, но почему, черт возьми, слово «полки» ассоциируется у тебя с «Крепким орешком – 2»? Он должен был объяснить связь, которую его дурацкий мозг устанавливает между домашними тапочками и ежами, между улыбкой и летучими мышами, между плиткой и роботами пастельных тонов. Но любопытнее всего ей было узнать, почему игрушечные солдатики ассоциируются у него с любовью.

– Ты должен мне это объяснить, – сказала она, не отводя от него взгляд.

Они сидели у него дома на полу, перед ними лежала открытая пачка печенья с предсказаниями, которую принесла Эмили. Каждый раз, когда Гай чувствовал, что нужно сделать перерыв, они брали одну печеньку, разламывали и пытались придумать, при помощи какой последовательности совпадений можно добиться того, что сказано в записочке. Пачка была уже полупустая.

– Это связано с одной из наших первых встреч, – сказал он, уклоняясь от ответа, – вот и все.

– Детали, – сказала она, потирая руки, – детали!

– Арик вытряс из тебя всю душу, а теперь ты на мне отыгрываешься, да?

Она улыбнулась в ответ.

– Я просто пытаюсь хорошо сделать домашнюю работу, – сказала она с высоко поднятой бровью, а это означало, что она врет.

И он ей рассказал. О Кассандре, о том, как они встретились, о том, как их разлучили, и обо всем, что произошло между этими двумя моментами. Эмили слушала с горящими глазами и периодически тихо задавала наводящие вопросы, будто знала, что они больше никогда об этом не заговорят.

Тогда было положено начало маленькой традиции. Во время учебы на курсах они часто встречались за чашкой кофе и пачкой печенья с предсказаниями. Иногда присоединялся Арик, но по большей части он манкировал встречами, придумывая отмазки вроде «единственная в жизни возможность» застрять в лифте с какой-нибудь девушкой. В итоге все превратилось в их форум, их двоих. Ох, какие жаркие споры иногда начинались из-за кусочка бумаги в сладком тесте! Они никогда больше не говорили ни о Кассандре, ни о предыдущей работе Эмили, они совсем не говорили о курсах. Они говорили о музыке, не затрагивая ее способность вызывать ассоциации в клиенте; они говорили о кино, не обсуждая сцены, которые пробуждают подавляемые эмоции, и не пробуя угадать, какие сценарии написаны в результате вмешательства творцов совпадений, а какие – «обычные»; они говорили о любимых телепрограммах, не вспоминая ту лекцию из курса «Выстраивание рейтинга при помощи умышленного отключения электроэнергии», и они даже говорили о политике, не вспоминая, как на самом деле она делается.

Он скучал по всему этому, по правде говоря. После окончания курса у них уже не получалось проводить столько времени вдвоем. У них теперь сумасшедший распорядок дня, и вечно кто-нибудь один был занят подготовкой очередного совпадения. Новички вроде них не знают, как организовать свою работу таким образом, чтобы оставалось время жить. Две-три отмены встреч – и традиция сошла на нет. Через несколько месяцев, после того как Арик приложил массу усилий, чтобы успешно внедрить новую традицию утренних встреч втроем, эти самые вечера с печеньем стали неактуальными. Гай вспоминал мальчика с собакой на берегу. У него, кстати, тоже есть такой добрый друг – бокал вина.

Его любимый сорт кофе прятался в третьем ряду за другим, чуть более дорогим сортом. Он поставил банку в пустую тележку и через три шага увидел на полке пачку печенья с предсказаниями, по акции.

Две по цене одной.

Эмили подождала, пока телефон позвонит три с половиной раза, и только тогда подняла трубку.

– Секунду, – сказала она.

Отняла трубку от уха и отсчитала про себя десять секунд – десять сердечных ударов. Но ее сердце билось учащенно, поэтому она подождала еще несколько секунд.

– А, да, – она вернулась к беседе, – извини, я тут была кое-чем занята.

– Привет, – сказал Гай, – как дела?

– Нормально, – ответила она.

– Помнишь то печенье, которые мы ели?

– Да, конечно, – сказала она, – кажется, пару раз даже предсказания сбывались.

– Помнишь, какой фирмы они были?

– Нет… в такой жестяной коробочке вроде бы.

– Коричневая с красной полоской, да?

– Да.

– Я сейчас в супермаркете и снова на них наткнулся. Тысячу лет уже не видел таких коробочек, мне кажется.

– Ох, ностальгия, – сказала она. – Купи и мне одну.

– Мм, – сказал он, – знаешь что?

Конечно я знаю что. Ясное дело, знаю. Надеюсь, что ты тоже знаешь что!

– Что?

– Может, заскочишь ко мне? Попьем чаю с печеньем, как в старые добрые времена?

– Возможно, я могу отложить некоторые дела на завтра… – сказала она достаточно неспешно, чтобы казалось, будто бы она сомневается.

– Давай приходи, будет здорово! – сказал он.

– Знаешь что? Ладно! – сказала Эмили. – Тогда возьми еще какой-нибудь фильм.

– Договорились.

– Отлично. Одеваюсь и выхожу.

Эмили почувствовала себя охотником, повесившим в гостиной голову убитого медведя. Она начала прыгать по дому, стараясь не слишком громко кричать: перед соседями неудобно.

Вполне мило, подумал Гай. Закончу день в разговорах с живой душой. Он остановился около автомата с фильмами напрокат и начал искать что-нибудь подходящее. «Невидимая сторона», «Жизнь прекрасна», «Никогда не говори „никогда“», «Эта прекрасная жизнь», «Красотка», «Это случилось однажды ночью». Он тряхнул головой. Странно.

Он не привык находить классические фильмы в таких автоматах, но дело не только в этом. Было еще что-то. Он отделался от этого ощущения и решил выбрать фильм наугад, ткнув пальцем с закрытыми глазами.

«Поймай меня, если сможешь».

Эмили будет довольна, она обожает Тома Хэнкса.

Только вернувшись домой, он понял, что не так.

Уже сто лет он никого к себе не приглашал. Сколько у него еще есть времени, минут десять?

Одежда разбросана по гостиной, старое пятно все еще смотрит на него с укором со скатерти на столе, огромная груда книг, папок и тетрадей с курсов высится в углу как памятник прокрастинации. Что уж говорить о газетах, валяющихся у свежевыкрашенной стены.

Он быстро собрал одежду и запихал книги за диван. Мельком выглянул сквозь жалюзи на улицу и увидел, что Эмили уже идет. Метнулся к стене, похватал газеты и наспех забросил их в другую комнату, потом кинулся на диван и включил телевизор, чтобы все выглядело так, будто именно этим он тут и занимался.