Текст книги "Семейные ценности, или Принцесса вышла замуж"

Глава 7

Поначалу я слегка запаниковала – как Саша будет без меня в яслях? Самая главная моя задача – вырастить здорового ребенка, и для успокоения своих меняющихся настроений я нашла оптимальное решение: поджидала мужа иногда до поздней ночи, и мы занимались любовью – небывалой, дикой, необузданной любовью.

Постепенно у нас все налаживалось – почти так, как было до зачатия ребенка. Но иногда нашу идиллию нарушало детское всхлипывание или бормотание, доносящееся из другой комнаты.

Да, сейчас я уже осознала, что любовь действительно может творить чудеса… Только она постоянно должна находиться в нашем сердце! Когда речь идет об отношениях, наше сердце всегда должно быть открытым для того невероятного восторга, того чудного вдохновения, поднимающего тебя высоко-высоко, к самым далеким звездам. И заменять эту искреннюю любовь чем-то другим, изменять мужу, например, из-за нехватки времени, мне ни за что не хотелось! Настоящая любовь дает нам не только психическую стабильность, но и нравственные устои.

У меня была привычка – заранее прокручивать в голове еще неслучившиеся события. И когда я все-таки решилась отдать в ясли моего Сашу, которому уже исполнился год и десять месяцев, я сильно переживала. Я не знала, кому будет труднее – мне, у которой материнский инстинкт сейчас, видимо, увеличивал свою мощь, или моей любимой тете Лидии, у которой красивый заморский муж-болгарин уехал работать по контракту в Европу, и она уже две недели ухаживала за погодками Вадимом и Романом, детьми моей двоюродной сестры Анжелики. Анжелика была в Париже – она ни за что не желала оставлять свое хобби рисовать и продолжала пытаться продать свои акварели, поэтому и ездила на различные художественные выставки. Ей так повезло с мамой: тетя Лидия была уверена, что у ее дочери есть настоящий талант. Кроме того, в душе пожилой дамы звучали еще и практичные нотки: не зря она потратила столько денег на художественную школу, которую ее дочка посещала с пяти до восемнадцати лет. Так что занимайся своим призванием, Анжелика, а дети твои будут сытыми и здоровыми! По настоянию своей мамы кузина даже решилась на неоплачиваемый отпуск в компании, где она собиралась стать менеджером, но, судя по тому, как активно тетя Лидия поддерживала искусство своей дочери, это произошло бы нескоро, а может, и вообще бы не случилось. Да, вундеркиндом быть нелегко! И это относится не только к теперешним молодым мамочкам, но и к мамочкам всех возрастов! По отношению ко мне, племяннице, у моей тети, наверное, тоже были какие-то амбиции, так как она всегда недовольно цокала языком, обнаружив, что я, несчастное создание, только ухаживаю за своим малышом и ничем другим, по всей вероятности, не занимаюсь.

– Дорогая, не слишком ли ты долго вытираешь этому молодому человеку попу?

– Этому молодому человеку еще нет двух лет, что мне делать? – ответила я сухо, пожав плечами.

– Ну, мда, мда, мда…

Я подумала, что вот-вот тетя станет уточнять возраст моего сынка до точных минут его рождения, и, честно говоря, уже ожидала это услышать, но, к моему изумлению, этого не случилось.

Тетя Лидия просто безостановочно продолжала цокать языком:

– Ну, мда, ну, мда, ты права, он слишком маленький, для того чтобы его мама занялась декоративным искусством и продавала свои авторские работы по всему миру.

У меня еле хватило сил, чтобы не расхохотаться во все горло. «Декоративное искусство» – здорово тетя придумала, видимо, ей самой в молодости неистово хотелось стать художницей, разъезжать по миру и выставлять свои авторские самовары и расписных петушков.

– Ну ладно, возможно, я не права относительно декоративного искусства, я сама не уверена, что твоя мама, сестрица моя, вообще отдавала тебя в художку, хотя я ей велела. Ну а как же балет?

– Извини, тетя, но в мои двадцать шесть лет с балетом давно покончено.

– Почему? Я помню, ты здорово танцевала в детстве.

Я промолчала. А голос тети, которая пока старалась сдерживать осуждение, все же настаивал со своими неизменными амбициозными нотками:

– Ну?! Я жду ответа!

Когда через некоторое время я оповестила тетю о своем решении подыскать работу, она даже засияла от небывалого счастья. Тетя наконец осознала, что мне не хочется кататься по миру, предлагая людям купить свои бесподобные самовары, сияющие всеми цветами радуги, но все же она была довольна:

– Я рада, что ты это поняла, дорогая! Нехорошо, когда только у мужчины есть карьера.

– Мне нужно просто найти работу, а карьера – это совсем другое, – объяснила я.

– Женщины без карьеры – как лебеди без стаи, – в мягком, приятном голосе тети Лидии улавливались жесткие нотки.

«Ну и сравнение!» – и я снова чуть не расхохоталась, но затем догадалась, откуда у моей тети такие метафоры. Ее молодость пришлась на эпоху коммунизма, а тогда лишь немногие женщины могли построить карьеру – это были в основном телевизионные ведущие программы «Время», некоторые актрисы, примы-балерины и певицы. Конечно, были еще и другие женщины, сумевшие построить карьеру – заслуженные врачи, учителя, главные бухгалтеры крупных предприятий, главные технологи в легкой промышленности. Некоторым удавалось сделать научную карьеру, и они могли с гордостью называть себе кандидатом или доктором каких-либо наук, но в целом карьерный рост для женщин социалистической эпохи был не самым распространенным явлением.

– Не теряй время впустую! – услышала я настойчивый голос тети Лидии.

Так я и попробовала сделать, стараясь уже не думать ни о Саше, который, проснувшись, станет кричать на весь подъезд, ни о тете, которая в течение трех-четырех часов будет ухаживать не за двоими мальчиками-погодками, а за троими маленькими непоседами и драчунами, которые один другого шустрее и воинственнее.

Глава 8

Я не помню, когда точно состоялся этот разговор с Андреем. Но в моем сознании он запечатлелся как особенный, непохожий ни на что другое, что до этого момента мы когда-либо обсуждали.

– Почему людям сложно по-настоящему полюбить жизнь? – спросила я тогда.

– Что ты? Они ее любят.

– Ну, может и так… Но они ее не любят, как надо. Люди по-настоящему не любят жизнь.

– Почему ты так решила?

– Они нередко впадают в уныние. А невозможно любить по-настоящему что-то и часто находиться в подавленном состоянии духа.

– Возможно, потому что мы не живем с Богом, – тихо ответил муж.

Он редко объяснял мне свои христианские принципы. Я только знала, что его воспитывали в этой вере. Есть распространенное мнение, что люди, которые занимаются наукой, не могут быть верующими, но Андрей говорил мне, что это ошибочная трактовка. Однажды он мне объяснил, что возможно, наступит время, когда теология и естественные науки будут тесно связаны между собой. Это особенно относится к физике, так как физика – это «натурфилософия».

– Мы не живем с Богом: так легко объяснить все, – продолжила упорствовать я. – Тогда только священникам ничего не грозит, ну и тебе тоже. – Я посмотрела на Андрея с легкой усмешкой.

Не обращая внимания на мое недовольство, муж спросил:

– Ты хотела узнать, что нам мешает восхищаться всем, что находится вокруг нас?

– Ну, да… И почему у некоторых получается верить в Господа, а у некоторых – нет?

– Мы все грешны. Поэтому.

– Пожалуйста, объясни мне. Только имей в виду, что церковь как институт мне не особо нравится.

– Почему?

– Как почему? Невозможно воспринимать и уважать то, что взяло так много жертв!!! Знаешь, как много людей погибло из-за религии?

– Религия не виновата в том, что ее служители, точнее, некоторые из ее служителей, хотели воспользоваться ею, чтобы властвовать! – муж произнес это твердо и отчетливо, а затем сила его голоса уменьшилась, но прежняя твердость в рассуждениях сохранилась. – Знаешь, какова самая главная проблема в нашей жизни?

На минуту я замолчала, затем произнесла:

– Возможно, многие люди привыкли жаловаться, привыкли смотреть не в то, чем они сами занимаются, а в то, что делают другие.

– Ты почти угадала, многие не верят в себя, – громко произнес Андрей.

– Потому что общество или сильные мира часто им мешают!

– Это тоже верно. Но что можно ожидать от общества, верящего только в свои собственные силы и неверующего в Бога?

– У тебя все склоняется к твоей любимой теме! – не отступала я.

– Если ты задумаешься, то поймешь, что я имел в виду. Неслучайно предпочтение уповать на свои силы и вообще не верить в Господа в религии воспринимается как неизменный грех!

– Все можно воспринимать как грех!

На несколько мгновений Андрей оцепенел, а затем вдруг проронил:

– Возможно, ты права. Грех – название для церкви, иногда наши грехи воспринимаются в обществе как проступок, а иногда грех не мешает обществу.

– И получается, что свободными быть нам почти невозможно? – этот вопрос вырвался из меня неожиданно, спонтанно.

– Нет, тут ты не права! Церковь вообще нам не мешает в том, чтобы мы чувствовали себя свободными.

– Но…

– То, что существуют церковные правила – это для того, чтобы наш путь к пониманию Бога был намного легче и удобнее. Если человек захочет, он всегда может почувствовать себя свободным. Свобода – это внутреннее состояние души! Но чтобы ощутить себя по-настоящему свободным, нужно, чтобы существовала неизменная духовная основа. В противном случае мы не сможем быть свободными по-настоящему. Мы всегда будем цепляться за что-то материальное. – Муж посмотрел на меня ободряюще, от него как будто струился оптимизм и жизнелюбие.

– А зачем нужна эта духовная основа? – не совсем понимающе спросила я. – Многие живут без этого, и нам кажется, что с ними все в порядке.

– Потому что без четкой духовной основы ничего в нашей жизни не получится. Она будет подвержена хаосу. Может, мы не сразу это осознаем, может, это не сразу с нами произойдет, но без духовных устоев она рано или поздно станет убогой и порочной.

– Возможно, это так, – согласилась я. – Но я знаю очень хороших людей, и они неправославные!

– Не то чтобы невозможно быть хорошим человеком без веры, но когда человек верующий, он намного серьезнее стремится сохранять в себе добродетели и не отступать от них. Вот чего в нашей жизни не хватает – так это смирения.

– Возможно, ты прав, – я глубоко задумалась. – А как его приобрести?

– Молитвой.

– Молитвой?! Это неслыханно! Люди молились с самого своего создания, но сейчас… Не сердись, но это отстало, несовременно.

– Да, сейчас они не молятся, к огромному сожалению. Поэтому так много проблем у всех. И запомни, Тася: никакая искренняя, идущая из самых глубин сердца молитва не может быть «отсталой».

– Но молодежь в современном мире воспитана по-другому.

– Нет, молодежь просто не особо воспитывали в таких ценностях. Раньше, до девятнадцатого века, все люди понимали, что вера – основа жизни и нравственных устоев человечества. Но пришел идеологически другой двадцатый век – и все повернулось в худшую сторону. У человечества не осталось его настоящей жизненной основы! Она исчезла из-за безобразного желания властвовать и распределять блага мира, а не жить, уповая на Бога.

– Но для многих людей само понятие «Бог» тоже звучит неконкретно.

– Оно может быть неконкретно, если мы не стремимся к Нему. Мы не в состоянии понять Бога, потому что считаем себя самыми умными. Нам не нужна Его Сила и Истина!

– А что означает Истина, когда мы говорим о Боге?

– То, что только в Нем может быть настоящее понимание мироздания. Он – единственная сила, которая может вместить в себя все нравственные устои человечества. – Очень часто некоторым людям не нравится, что за тем, что с ними случается, за их болезнями, успехами и падениями стоит Бог. И они не могут ощущать себя хозяевами своей жизни.

– Это говорит о гордыне людей. Гордыня есть в каждом человеке, но тот, кто с Богом, хочет измениться, а кто не с Ним – настаивает, что он сам прав и Бога нет.

– Андрей, мне кажется, существует много людей, которые считают, что Бог есть. И если подумать логически, это так – ведь даже некоторые законы физики невозможно объяснить без существования этой вседержащей силы. – Да. Может, проблема не в том, есть ли Бог или нет, так как на протяжении жизни многие из нас приходят к выводу, что Бог есть. На самом деле проблема вот в чем: насколько глубоко и действительно осознанно мы не просто согласны с существованием Бога, но и готовы жить с Ним. Так как Он готов жить для нас, если мы примем его в свое сердце!

Глаза Андрея буквально проникали в меня… Как много вопросов было у меня по поводу религии и философии? Как много понятий, которые мне хотелось осознать и принять? Я пока не считала, что общение с Богом – единственный путь, чтобы обычному человеку обрести счастье, но задумавшись, я поняла, что мое мнение совпало со взглядами мужа, что общение с Богом жизненно необходимо, чтобы человек имел вечное счастье и покой.

Андрей приобнял меня, и я вновь ощутила силу его любви. Но в этот момент я почувствовала, что вся ее прелесть пылала по-другому: сейчас моменты нежности почти потерялись в его упорстве и мужественной мощи. Его руки крепко сжали мои запястья, его взгляд манил духовной силой, но все же за всем этим чувствовалась невероятная нежность.

Не выдержав, я прошептала ему на ушко:

– Я люблю тебя! С тобой так интересно говорить обо всем на свете!

Глава 9

Когда я приехала в указанное место – в компанию «Трейд инжиниринг», название которой звучало слишком по-английски, – не могу сказать, что была счастлива, но сразу ощутила свободу – как у людей, которые долго находились на одном месте, и сейчас им выдалась возможность выйти из своей однообразной обыденной жизни и выйти «в свет». Выходить «в свет» я особо не любила, наверное, потому что ненавидела, когда все внимание окружающих было приковано к моей личности – они либо оценивали мою внешность и мои действия, либо, что еще хуже, делали выводы, которые, я была уверена, будут неправильно сказываться на моей уверенности в себе.

Я часто спрашивала себя, почему большинство людей воспринимают себе подобных как врагов, а не как друзей, и почти везде чувствовалась какая-то напряженность и непонятная враждебность. Часто у меня возникало ощущение, что мир полон злости, меркантильности, ограниченности, злобы. Нас интересовали только вещи, удовлетворяющие наши самые необходимые потребности: пища, тепло. А еще для нас было очень важно, чтобы мы стали лидерами в какой-либо деятельности. Но мы хотим, чтобы пища была не самой простой, а наоборот, желаем постоянно есть самую вкусную еду, одеваться в самые дорогие одежды, кататься на эксклюзивных машинах – только таким образом мы можем подкармливать наше самолюбие и постоянное стремление быть победителем. И таким образом наше сознание незаметно портится, и мы даже не замечаем или не хотим этого замечать. Я не хочу никого осуждать, я знаю, что сама часто поддавалась этим искушениям, но благодаря некой вседержащей силе я точно знаю, что жить только ради внешней стороны жизни пусто и бессмысленно.

– Здравствуйте!

Я почувствовала на себе взгляд начальника фирмы, где собиралась работать. Даже не заметив, как, думая о таких серьезных философских вещах, я успела найти его дверь в запутанных коридорах здания. Я постучала, и он, видимо, откликнулся, а я в потоке своих размышлений сразу не додумалась, что пора сконцентрироваться на том, для чего я, собственно, сюда пришла. Сейчас при мысли о работе, которая, возможно, у меня будет, я не испытывала особо радостных эмоций. Я заранее знала, что эта работа не сможет принести мне того вдохновения и восторга, в котором я нуждалась после рождения Саши. И я почувствовала странную, трудно переносимую печаль, постепенно заполняющую мою душу. Я ощущала, как она скользит, пробирается по каждой частице моего тела и медленно превращается в снежный ком. И затем на меня лавиной рухнуло чувство вины! Я любила Сашу, любила своего мужа, и работать я особо не хотела, и лишь из-за желания выйти из той однообразной скучной атмосферы я решила найти себе эту бессмысленную потеху.

– Здравствуйте, – услышала я вновь голос начальника. – С вами все в порядке?

– Да, должно быть. – Я сымитировала что-то вроде улыбки.

Все-таки никто не виноват, что мы, мамочки, иногда живем в необъяснимом стрессе, для которого вроде бы не существует особых причин. В стрессе, с которым может справиться только невероятный, сногсшибательный секс! И если у вас есть любимый муж, благодаря которому вы успели отыскать в жизни настоящую отдушину, то не стоит продолжать нервничать, ибо не все потеряно в вашей жизни, кажущейся неинтересной, сконцентрированной только на выживании рода.

И я снова улыбнулась, но сейчас уже от всего сердца.

– У вас, хм… красивая улыбка, – вдруг произнес начальник, и его маленькие проницательные глаза доброжелательно заискрились.

Улыбка всегда украшает людей.

– Да, вы правы, но… Я не всегда успеваю создать в себе необходимый хм… настрой, поэтому и не всегда улыбаюсь. – А надо, раз вы хотите работать секретарем.

Меня вновь стали одолевать сомнения, но я сделала все возможное, чтобы прогнать их как можно быстрее.

Более того, я запретила себе устраивать перед начальником некое подобие психологической исповеди. А то он подумал бы, что к нему в кабинет приперлась какая-то несносная девчонка с признаками явной неврастении.

– Меня зовут Андрей Афанасьевич, – произнес мужчина. – А ваше имя как, простите?

Я почувствовала себя совершенно не в себе. Наверное, неврастения уже и в правду приближается!.. Тезка моего Андрея, у которого, по удивительному совпадению, и отчество такое же! Его имя и отчество так на меня подействовали, что я постаралась как можно скорее забыть все свои мысли о пороках мира и свое собственное участие в этом лицемерии и бездуховности.

Ко мне как будто вернулся Андрей, мой Андрей! Удовлетворенная любовь, как я ее назвала – самая важная, ее значимость неизменна! Она необходима, как вода и солнце для всех живых существ, и без созидательных сил этого вдохновляющего чувства нам невозможно выжить в этом недружелюбном мире. На первый взгляд, мир нам не кажется таким пагубным, но когда мы углубляемся в его дебри, то приходим к выводу, что все в нем напоминает паутину, выпутаться из которой сложно, а иногда и невозможно. – Итак, чем вы занимаетесь? Какие языки знаете? – Андрей Афанасьевич прервал мои философские мысли о липкой, обмотавшей меня паутине.

Он ни за что бы не догадался, что мои мысли в этот момент были еще круче и глубже предыдущих.

– А?

Я думала о том, что обычному человеку невозможно в нашем мире выжить без настоящей любви, что мир сложен, иногда даже неясен, скрытен, а моему потенциальному начальнику, видимо, все равно. В последнее время я ощущала, как мое сознание мается от понимания сложности бытия. То оно выражало недовольство, никак не привыкнув к своей новой роли в обществе – роли матери, а иногда, вместо того чтобы сконцентрироваться, оно увлекалось философскими размышлениями, пытаясь объяснить смысл жизни. Ой, что скажет на это моя дорогая тетя Лидия? А мой Андрей Афанасьевич?

А в это время начальник Андрей Афанасьевич всматривался в меня:

– Я слушаю вас, у меня мало времени, – уже строго произнес он.

– Да, да, – начала заикаться я.

Что во мне перевернулось? Не считая мужа, мамы, Анжелики и тети Лидии, я мало с кем общалась эти почти два года после рождения сына. Изумленный моей неадекватностью, Андрей Афанасьевич пробормотал под нос что-то невнятное, но поскольку он относился к женщинам уважительно, то не решился выставить свои мысли напоказ, хотя высокий пост ему это позволял. Он прокашлялся, взял в руки мое резюме и стал внимательно его изучать. Через пять минут, прочитав обо всех моих достижениях, он поднял на меня ошеломленный взгляд.

– Вы отличница выпуска, отлично владеете английским и французским. А строите… – наверное, он хотел сказать «строите из себя непонятно что», но удержался и просто спросил: – Как вам это удалось? Вы ничего не забыли?

Я решила сказать ему правду, ведь рано или поздно он узнал бы ее:

– Все это я успела сделать в университете, до… того как вышла замуж. У меня ребенок, которому почти два года.

Я совершенно не хотела, чтобы это прозвучало так, будто выйти замуж и родить ребенка – самое сложное дело на земле. Да, это было не так легко, но все-таки и не настолько сложно. Самое главное – помнить, что внутри тебя горит любовь!

– Тогда все меняется. Я не могу вас взять на работу. Только не думайте, что это из-за того, что вы мама и у вас есть маленький ребенок!

Видимо, мои глаза стреляли молниями: «Я вам не верю, интересы бизнеса всегда выше социальных интересов!», и Андрей Афанасьевич, будто оправдываясь, заторопился:

– Хотя… будет нечестно с моей стороны, если я стану это отрицать…

Мне очень понравились его искренность и откровенность, совсем несвойственные людям, занимающимся бизнесом. И вместо того чтобы обижаться на то, что меня не взяли на работу, мое сознание вдруг переполнилось симпатией.

И думая о своем собственном Андрее Афанасьевиче, я была уверена: все мужчины с таким именем – бесподобные.

– Я знаю, – продолжил начальник, – семья – это святое, и я очень извиняюсь, но я… я не филантроп. – И, будто жалея об этом, мой собеседник грустно добавил: – Если я бы мог, я бы дал вам заслуженную работу, но я несу ответственность за свой бизнес. Это мое детище, и я не в состоянии его предать!

– Ваш бизнес – это ваше детище, я все прекрасно понимаю. У меня есть двоюродная сестра, которая рисует акварели, она тоже воспринимает свою работу как свое дитя и делает все возможное, чтобы раскрутить свои произведения. Когда у человека есть, чем заинтересовать людей, он делает все возможное, чтобы не было промахов, которые помешали бы раскрутке его достижений – неважно, в какой области, будь то бизнес, искусство или наука. Так что я все прекрасно понимаю… Не стоит так переживать за меня… пожалуйста.

– Вы очень чуткая и одновременно разумная. – Андрей Афанасьевич одарил меня теплым взглядом. – Судя по вашей высокой успеваемости в университете, вы легко сумеете найти себе работу…

И после небольшой паузы вдруг предложил:

– Даже я сам могу вас порекомендовать одному из моих знакомых.

В его ответе чувствовалось искреннее желание помочь, а возможно, мне это просто показалось… Последние два года я ухаживала только за ребенком! Мне не удавалось общаться с людьми, узнавать их и постепенно оценивать их поведение.

Я забыла, что люди бывают разными, особенно те, которые занимаются бизнесом. У таких людей все чувства и эмоции завуалированы, они позволяют себе быть по-настоящему искренними только, наверное, с родителями и с друзьями детства. Но обо всем этом я тогда забыла, хотя буквально за секунду до того, как войти в кабинет начальника, я мысленно ударилась в философские рассуждения о лицемерии и фальши…

Мне показалось, что Андрей Афанасьевич неплохой человек, и это дало мне определенную уверенность. На прощанье я ему улыбнулась от всей души, а он, как настоящий джентльмен, положил в мою руку конверт, внутри которого, как я предполагала, находились те самые рекомендации.

– Отнесите этот конверт Смирнову Ивану Дмитриевичу, это мой хороший знакомый. Он очень нуждался в секретарше, знающей несколько иностранных языков, как вы. От всего сердца желаю вам удачи! И не забывайте: я не цербер, а человек, любящий свое дело.

«Цербер – ну и слово придумал!» – я почти рассмеялась, представляя, как этот добродушный бизнесмен перечитывает перед сном мифы Древней Греции.