Текст книги "Макбет"

Дуфф замялся:

– Дружище, спасибо, но давай как-нибудь потом.

– Если выпьешь кофе, то она, возможно, не заметит, что от тебя так разит виски.

– Знаешь, я, наверное, вообще завяжу с выпивкой. Последую твоему примеру.

– С чего это?

– От выпивки только и толку, что нос краснеет, постоянно тянет в туалет и клонит в сон. Вон и Дункан никак не проснется. Пойду-ка я к нему и…

Макбет взял его под руку.

– А еще выпивка, как мне говорили, сильно мешает в постели. Подогревает желание, но уменьшает возможности. А ты как ночь провел? Рассказывай. Медленно и в подробностях.

Дуфф удивленно посмотрел на него. Медленно и в подробностях. Эта фраза, которую часто использовали на допросах и которую они с Макбетом так любили в бытность студентами, – он просто вспомнил ее? Или же действительно знал о чем-то? Нет, на Макбета не похоже. На загадки и намеки у него никогда не хватало ни терпения, ни сообразительности.

– Да чего там рассказывать? Я переночевал сегодня у двоюродного брата.

– Правда? А ты и не говорил, что у тебя есть родственники. Я думал, когда умер твой дедушка, ты остался один. Смотри, а вот и кофе! Джек, ставь его на стол, вот так, ага. И позвони Дункану еще раз.

Понадеявшись на администратора, Дуфф спустился вниз и жадно отхлебнул кофе. И вздрогнул.

– Родственники, – проговорил Макбет, – постоянно заставляют нас чувствовать себя виноватыми, верно?

– Ну, может, ты и прав, – набросившись на кофе, Дуфф сильно обжег язык и теперь дул в чашку.

– Как они? Нравится им в Файфе?

– В Файфе всем нравится.

– Макбет, Дункан не берет трубку.

– Спасибо, Джек. Набери еще раз – думаю, сегодня многих не добудиться.

Дуфф отставил в сторону чашку.

– Знаешь, давай я сначала его разбужу, а потом кофе допью. А потом сразу поедем.

– Я с тобой поднимусь, у него номер рядом с нашим, – сказал Макбет. Он отхлебнул кофе, но пролил прямо на рукав пиджака. – Вот черт! Джек, у тебя не найдется салфетки?

– Макбет, слушай, я…

– Да подожди же ты, Дуфф! Вот так, совсем другое дело. Спасибо, Джек. Все, идем.

Они двинулись к лестнице.

– У тебя ничего не болит? – спросил Дуфф.

– А ты почему спрашиваешь?

– Ты еле ползешь – я сроду не видел, чтобы ты по лестнице так медленно поднимался.

– По-моему, когда мы брали Северян, я связку потянул.

– А-а.

– Ну, а ты-то сам как? Выспался?

– Нет, – тветил Дуфф, – жуткая ночь была. Ветер, гроза и дождь.

– Да уж, ночь нелегкая выдалась.

– Ты что, тоже не спал?

– Да нет, я-то как раз спал.

Дуфф повернулся и удивленно посмотрел на Макбета.

– Но заснул, только когда гроза прекратилась, – добавил тот. – Вот мы и пришли.

Дуфф постучал в дверь. Немного подождал и вновь постучал, на этот раз громче. Потянул за ручку. Дверь была заперта. И у Дуффа появилось предчувствие. Что-то было не так.

– У вас есть запасные ключи?

– Я пойду узнаю у Джека, – сказал Макбет.

– Джек! – закричал Дуфф, а потом еще раз, во всю глотку: – Джек!

Через несколько секунд на лестнице появился администратор:

– Да? Вы звали?

– У вас есть запасной ключ?

– Да, господин Дуфф.

– Тогда иди сюда и открой дверь.

Администратор быстро засеменил к ним, а потом, вытащив из внутреннего кармана ключ, вставил его в замочную скважину.

Дуфф распахнул дверь.

Они замерли, не в силах выдавить ни слова. Первым подал голос администратор:

– О господи…

Поставив ногу на порог, Макбет смотрел на тело Дункана. Дуфф разбил стекло на пожарой сигнализации, и по этажу разнесся пронзительный вой. Кинжал исчез, и вдобавок с левой стороны на шее Дункана появилась еще одна рана. Пистолет тоже пропал. В остальном же все выглядело, как прежде.

– Джек, – Дуфф попытался перекричать сирену, – разбуди всех и собери в холле. И ни слова о том, что видел. Ясно?

– Д-да, г-господин Дуфф. Яс-сно.

Многие гости уже начали выглядывать из номеров. Из соседнего номера вышла Леди – босая и в халате.

– Что происходит, любимый? Неужели пожар?

Она вела себя безупречно. Они следовали плану, а к Макбету вернулся Порядок. В эту самую секунду, в это мгновение, когда вокруг началась полная неразбериха, Макбет знал, что все идет так, как надо. Именно сейчас он и его возлюбленная были непобедимы, именно сейчас в их власти было все – город, их судьба и воля звезд. И он чувствовал это сейчас, это напоминало зелье, такое же сильное, как и то, что варил Геката.

– А куда, к дьяволу, делись телохранители? – в бешенстве заорал Дуфф.

Нет, в свидетели случившегося они готовили вовсе не Дуффа, а кого-нибудь более пугливого и осторожного, кого-то, кто ночевал в номере неподалеку. Малькольма, к примеру. Но теперь от Дуффа уже не избавиться.

– Проходи, дорогая, – скомандовал Макбет. – Дуфф, и ты тоже. – Он впустил их в номер Дункана и закрыл дверь.

Из пристегнутой к поясу кобуры он вытащил служебный пистолет.

– Теперь слушайте внимательно. Дверь была заперта, а следов взлома нет. Запасной ключ от номера имееся только у Джека.

– И у меня, – встряла Леди, – по крайней мере, где-то был.

– Ну, а значит, версия у нас одна, – Макбет показал на дверь в соседнюю комнату.

– Его собственные телохранители? – Леди в ужасе прижала ладонь к губам.

Макбет зарядил пистолет.

– Мне нужно проверить.

– Я с тобой, – сказал Дуфф.

– Нет, не надо со мной, – возразил Макбет, – это мое дело, а не твое.

– И все равно я…

– Вы, старший инспектор Дуфф, исполняете мой приказ.

Сперва в глазах Дуффа мелькнуло удивление. А потом смысл сказанного медленно дошел до него. По рангу начальник Отдела по борьбе с организованной преступностью стоит выше, чем начальник Отдела по расследованию убийств.

– Позаботься лучше о моей жене, Дуфф. Ладно?

Не дожидаясь ответа, Макбет открыл дверь в смежную комнату, вошел внутрь и прикрыл за собой дверь.

Охранники по-прежнему спали в креслах. Один из них что-то пробормотал – возможно, вой сирены пробивал тяжелую пелену сна и пробивался к его мозгу сквозь снотворное.

Макбет помахал у него перед глазами рукой.

Один глаз наполовину открылся, взгляд медленно поплыл по комнате и остановился на Макбете, а потом медленно погас.

Андрианов отметил, что его черный пиджак и белая рубашка перепачканы в крови, а потом почувствовал, что чего-то не хватает. Тяжесть оружия в кобуре. Ее больше не было. Он засунул руку под пиджак и потянулся к кобуре, однако вместо служебного пистолета его пальцы наткнулись на холодное острое лезвие и увязли в чем-то липком…

Телохранитель вытащил руку и поднес ее к глазам. Кровь? Это что, сон? Он застонал. Какая-то доля мозга кричала об опасности, и Андрианов попытался собраться, сосредоточиться, он огляделся и на полу рядом с креслом увидел его – пистолет. И возле кресла напарника, который казался спящим, валялся пистолет.

– Что… – Андрианов поднял глаза, и его взгляд уперся в дуло пистолета, который держал стоявший перед ним мужчина.

– Полиция! – закричал мужчина. Это был он, Макбет. Новый начальник этого… как его…

– Держи оружие на виду, иначе стреляю!

Андрианов растерянно моргнул. Такое чувство, словно он лежит в болоте. Что он такое выпил?..

– Не смей в меня целиться! – продолжал орать Макбет.

– Нет… – Какой-то внутренний голос подсказывал Андрианову, что поднимать с пола пистолет – не лучшая идея. И что если он замрет и будет сидеть неподвижно, то человек перед ним стрелять не станет. Но это не помогло. Возможно, часы, дни и годы на должности телохранителя превратили действие в инстинкт, не зависящий от желания. Защищать, не заботясь о собственной жизни. Или, может, он был так устроен изначально, поэтому и выбрал такую работу.

Андрианов успел протянуть руку к пистолету, когда его жизнь и рассуждения навсегда прервал маленький железный шарик, пробивший лоб, мозг и спинку кресла, но на этом не остановившийся и проделавший дыру в сотканном из золотых нитей ковре, за который Леди заплатила в Париже целое состояние. От звука выстрела напарник Андрианова вздрогнул, но, получив свою пулю в лоб, так и не успел проснуться.

Услышав первый выстрел, Дуфф шагнул к двери в смежный номер, но Леди удержала его:

– Он сказал, тебе туда нельзя.

Прогремел второй выстрел, Дуфф вырвался из ее хватки, распахнул дверь и ворвался внутрь. И замер, озираясь вокруг. Двое в креслах. И у обоих во лбу третий глаз.

– Рыцари севера, – сказал Макбет, убирая дымящийся пистолет в кобуру. – Дело рук Свенона.

Со стороны коридора в дверь постучали.

– Впусти их, – распорядился Макбет.

Дуфф повиновался.

– Что тут происходит? – запыхаясь, выпалил Малькольм. – О господи всевышний, они что… И кто?..

– Я, – ответил Макбет.

– Они вытащили оружие, – добавил Дуфф.

Малькольм недоуменно переводил взгляд с Дуффа на Макбета.

– И что, хотели на тебя напасть? Зачем?

– Потому что я собирался их арестовать, – ответил Макбет.

– За что? – в дверях показался Ленокс.

– За убийство.

– Господин Малькольм, – проговорил Дуфф, – боюсь, у нас для вас плохие новости.

Он видел, как сузились за квадратными стеклами очков глаза Малькольма и как сам он слегка наклонился вперед, подобно изготовившемуся ударить боксеру. Взгляды присутствующих обратились к фигуре, появившейся в дверях, которые вели в номер Дункана.

– Комиссар Дункан убит, – сказала Леди. – Его убили во сне, ножом.

Услышав последнюю фразу, Дуфф машинально повернулся к Макбету – нет, ничего нового он не услышал, однако эта фраза прозвучала отголоском другой, но очень похожей на нее, сказанной много лет назад в столовой одного детского дома.

На миг их глаза встретились, но они оба тут же отвели взгляд.

Часть 2

Глава 10

В то утро, когда комиссар полиции Дункан был найден в «Инвернессе» мертвым, Леди приказала повесить на дверях табличку «Закрыто» и очистить казино от посетителей.

Ребята из Отдела криминалистики, прибывшего в полном составе во главе с Кетнес, оцепили второй этаж.

Остальные полицейские собрались в пустом игровом зале вокруг большого стола с рулеткой.

Дуфф посмотрел на заместителя комиссара Малькольма, сидящего в конце импровизированного стола для переговоров. Собираясь протереть очки, Малькольм снял их, да так и замер, уставившись на зеленое сукно, словно там были написаны ответы на все вопросы. Дуфф иногда недоумевал, почему Малькольм, будучи самым высоким в Управлении, всегда ходит сгорбившись. Видимо, тот, сознавая, что в полиции не работал, чувствовал себя чужаком и наклонялся ниже машинально, будто прислушиваясь к перешептыванию подчиненных. Он был бледен – может, чересчур переборщил со спиртным накануне, а может, из-за свалившейся вдруг на него ответственности, ведь ему теперь предстояло исполнять обязанности комиссара полиции.

Не поднимая глаз, Малькольм подышал на очки и протер их. Как будто боялся встретиться взглядом с коллегами, которые ждали, когда он начнет говорить.

Впрочем, возможно, Дуфф судил его чересчур строго. Все знали, что в формировании программы Дункана Малькольм часто играл роль как молота, так и наковальни. Вот только годился ли он на роль главы Управления? Каждый из собравшихся за столом не один год управлял каким-то отделом, а Малькольм всего лишь бегал, сгорбившись, по пятам за Дунканом, прямо как секретарь, только с зарплатой повыше.

– Господа, – начал Малькольм и опять уставился в столешницу, – мы потеряли великого человека. Вот что я хотел в первую очередь сказать о Дункане. – Он надел очки, поднял голову и окинул взглядом сидящих за столом. – Как комиссар полиции, он не позволил бы нам отчаиваться в подобной ситуации. Он бы потребовал, чтобы мы делали то, ради чего мы стали полицейскими, – нашли бы виновного или виновных и отправили их за решетку. Так что оставим слезы и поминальные речи на потом. Мы здесь собрались, чтобы распланировать наши первые шаги, а наше следующее совещание состоится в Главном управлении в шесть часов вечера. Советую сразу же после этого нашего разговора позвонить женам или кто там у вас еще… – Малькольм скользнул взглядом по Дуффу, но тот не понял, случайно или с намеком, – и предупредить, чтобы к ужину они вас не ждали… – он на миг умолк, – потому что сперва вам надо отыскать убийцу Дункана. – Малькольм выдержал долгую паузу. – Дуфф, ты же теперь руководишь Убойным, так? Через час мне нужен от тебя предварительный отчет. И учти все то, что нароет Кетнес со своими ребятами.

– Ладно.

– Ленокс, выясни, что происходило с телохранителями до и во время убийства. Где они были, с кем разговаривали, что покупали, как пополнялись их счета. Допросите семьи и близких друзей. Задействуй все ресурсы, которые понадобятся.

– Благодарю.

– Макбет, ты уже немало сделал, но мне пока недостаточно. Проследи, сможет ли Оргпрест установить связь между этим убийством и преступниками, которым было бы выгодно разделаться с Дунканом.

– Разве это не очевидно? – спросил Макбет. – Мы сбросили наркоту Свенона во фьорд, убили двоих и арестовали половину Северян. Это акт возмездия Свенона и…

– Не факт, – возразил Малькольм. Все остальные удивленно уставились на него. – Как раз наоборот: Свенону было на руку, чтобы Дункан оставался комиссаром, ведь о планах Дункана все знали. – Малькольм подвинул несколько жетонов, забытых гостями на столе. – Что Дункан обещал горожанам? Что поймает Гекату. И теперь, когда Северян стало значительно меньше, он бросил бы все полицейские ресурсы на поиски Гекаты. А если бы ему это удалось – что это означает?

– Что свято место освободилось и Свенон может вернуться победителем, – предположил Ленокс.

Малькольм кивнул.

– Да ладно… – протянул Макбет. – Свенону сейчас не терпится отомстить, стал бы он так все по полочкам раскладывать.

Но Малькольм и бровью не повел.

– Свенон – выходец из самых низов. У него даже образования нет. Однако на протяжении тридцати лет он вел бизнес так, что любой в этом городе может лишь позавидовать. Ты действительно полагаешь, будто он не способен действовать расчетливо? Думаешь, ради такого лакомого куска он не пожертвовал бы возможностью отомстить?

– Ну хорошо, – сказал Дуфф, – наибольшую выгоду от смерти Дункана получает Геката, и по-твоему выходит, что за этим всем стоит именно он?

– Я не намекаю, но, как мы знаем, о скоропалительном решении Дункана бросить все силы на поиски Гекаты было известно каждому, и Геката, вероятнее всего, предпочел бы видеть на месте комиссара полиции кого угодно, но только не Дункана.

– Особенно если этот человек будет у него на крючке, – сказал Дуфф, но сразу понял, что сморозил глупость, и закрыл глаза. – Извини, Малькольм, я не хотел…

– Ничего страшного, – ответил Малькольм. – Мы собрались сейчас, чтобы свободно высказать все соображения и догадки, а твои слова лишь подтверждают мою собственную мысль. Не исключено, что Геката как раз и думает, будто со мной проще сладить, чем с Дунканом. Так что давайте докажем ему, что он не прав. – Малькольм передвинул все жетоны на черное. – Так вот, значит, Геката – наша предварительная рабочая гипотеза, но будем надеяться, что к шести часам мы больше разузнаем. За работу!

Банко почувствовал, как просыпается. Сон ускользал, а с ним ускользала и Вера. Он поморгал глазами. Что это, колокольный звон? Вроде нет. В комнате кто-то был. Кто-то сидел у окна и смотрел на фотографию в рамке.

– Похмелье? – спросил незнакомец, не поднимая головы.

– Макбет? Как?..

– Флинс меня пустил. Он, оказывается, в моей комнате живет теперь. Даже оставил сетку от комаров, которую ты для меня купил.

– Который час?

– А я-то думал, что остроносые ботинки уже не в моде.

– Поэтому ты их и не взял. А Флинс вообще часто носит твою одежду.

– У него там книги и тетрадки повсюду. Усердный, старается. А значит, далеко пойдет.

– Да, он малый не промах.

– Но мы же знаем, что путь к вершине тернист, а рвутся туда многие. Так что вопрос в том, выпадет ли ему шанс. И хватит ли смелости и способностей этим шансом воспользоваться. Помнишь, кто тут вас фотографировал?

Макбет поднял фотографию. Флинс и Банко под засохшей яблоней. И тень фотографа.

– Ты. Но ты зачем пришел-то? – Банко потер лицо. Макбет был прав – это похмелье.

– Дункана убили.

Банко резко сел:

– Ты чего несешь?

– В «Инвернессе». Он спал, а телохранители его закололи.

Банко замутило, и, чтобы унять тошноту, он несколько раз глубоко вздохнул.

– Так вот, шанс у нас появился, – сказал Макбет. – Точнее, мы на перепутье. Отсюда одна дорога ведет в ад, а другая в рай. И я пришел, чтобы узнать, какую из них ты выбираешь.

– В смысле?

– Я хочу знать, пойдешь ли ты за мной.

– Я же уже ответил. Да, я пойду.

Макбет обернулся к нему. Улыбнулся:

– И даже не спросишь, ведет ли эта дорога в рай или в ад? – Лицо его было бледным, а зрачки как булавочные головки. Наверное, из-за сильного солнца, а то, если бы Банко знал Макбета хуже, решил бы, что тот опять подсел на наркотики. Он отбросил эту мысль и замер, пораженный догадкой.

– Так это был ты? – спросил Банко. – Ты его убил?

Макбет склонил голову набок и пристально посмотрел на Банко. Оценивал, как осматривают перед прыжком парашют или как женщину, которую впервые решились поцеловать.

– Да, – ответил он, – Дункана убил я.

У Банко перехватило дыхание. Он опять зажмурился в надежде, что, когда их откроет, Макбет исчезнет.

– И что теперь?

– Теперь остается убить Малькольма, – услышал он голос Макбета. – То есть это ты должен его убить.

Банко открыл глаза.

– Ради меня, – сказал Макбет. – И ради моего наследника, Флинса.

Глава 11

Банко сидел в тускло освещенном подвале, прислушиваясь к шагам Флинса наверху. Парень собирался в город. Потусить с друзьями. Может, с девушкой. Это пошло бы ему на пользу.

Банко перебирал руками цепь.

Он согласился на предложение Макбета. Зачем? Разве способен он преступить черту? Только потому, что Макбет сам из народа и готов многим пожертвовать ради него, Банко, а Малькольм – из богатых? Нет. Просто если речь о сыне, то как тут откажешь? А уж если о двоих сыновьях – и подавно.

Макбет сказал, что, расчищая дорогу к креслу комиссара полиции, они исполняют волю судьбы.

Он не сказал о том, что за всем этим стоит Леди. Да и зачем? Макбет предпочитал выстраивать простые схемы, не требовавшие сложных умозаключений. Банко закрыл глаза. И попытался представить. Вот Макбет становится комиссаром полиции и единолично управляет городом, как прежде Кеннет, но честно стараясь облегчить жизнь горожан. Хочешь изменить что-то – придется действовать справедливо и безжалостно. Свойственное демократам простодушие лишь все испортит. А когда Макбет состарится, то уступит место Флинсу. К тому времени Банко уже давно отправится на тот свет. Может, поэтому он и не мог себе этого представить.

Наверху хлопнула дверь.

Понятно, что такие мечты не сразу вырисовываются.

Он натянул перчатки.

Часы показывали полшестого. Дождь барабанил по мостовой и по переднему стеклу «шевроле шевелле 454 SS», за рулем которого сидел Малькольм. Он понимал, что в разгар нефтяного кризиса грех было приобретать такую откровенно мачистскую бензожралку. И оправдаться никак не получалось, даже несмотря на то, что машина была подержанной и обошлась ему относительно недорого. Сначала его осудила помешанная на экологии дочь, а потом и Дункан – тот даже намекнул, что начальники, мол, должны стремиться к умеренности. В конце концов Малькольм признался, что он еще с детства обожает огромные американские машины, а Дункан сказал, что это доказывает, будто экономистам ничто человеческое не чуждо.

В воскресенье машин на улицах было мало, поэтому Малькольм успел забежать домой, принять душ и переодеться. У входа в Главное управление столпились журналисты – надеялись выжать из него комментарий или подробности, которых не узнают в назначенной на половину восьмого пресс-конференции. По телевизору уже показали выступление бургомистра Тортелла, сыпавшего словами «непостижимо», «трагедия», «соболезнуем семье погибшего», «город должен ополчиться против злых сил» и другими, такими же бессмысленными. Малькольм же планировал отказаться от комментариев, попросить у журналистов понимания, сказать, что все силы будут брошены на расследование, и посоветовать им дождаться пресс-конференции.

Он заехал в подземный гараж, кивнул поднявшему шлагбаум охраннику и въехал внутрь. Чем выше ты по иерархии, тем ближе к лифту имеешь право парковаться. И, заезжая на свое место, Малькольм подумал вдруг, что теперь место возле лифта по закону принадлежит ему.

Малькольм уже собирался было вытащить ключ из зажигания, как задняя дверца открылась и кто-то беззвучно уселся прямо за ним. Впервые после убийства Дункана у Малькольма промелькнула мысль, что должность комиссара полиции обеспечивает не только возможность припарковаться рядом с лифтом, но и угрозу убийства в любое время и в любом месте. У тех, кто парковался на задворках, таких забот не было.

– Заводи машину, – приказал человек с заднего сиденья.

Малькольм взглянул в зеркало. Так быстро и бесшумно умели двигаться только гвардейцы.

– Что-то случилось, Банко?

– Да. Тебя хотят убить.

– Прямо здесь, в Управлении?

– Да. Сделай милость, выезжай спокойно, нам просто надо отсюда убраться. Мы еще не знаем, кто в этом замешан, но думаем, что это те же, кто убрал Дункана.

Малькольм испугался, но недостаточно сильно. Обычно, стоило ему залезть на стремянку или наткнуться на раззадоренную осу, у Малькольма начиналась паника. Но сейчас, как и сегодня утром, страх словно подстегнул его мысли и добавил решительности.

– А если это правда, то чем докажешь, что ты с ними не заодно?

– Если бы я хотел тебя убить, то давно убил бы.

Малькольм кивнул. Судя по всему, этот немолодой щуплый гвардеец, скорее всего, мог убить его голыми руками.

– Так куда нам?

– В грузовой порт.

– А почему не домой?..

– Хочешь родных в это впутать? Приедем, и объясню. Езжай, а я пригнусь, чтобы меня никто не видел.

Малькольм снова выехал в дождь, провожаемый кивком охранника, поднявшего шлагбаум.

– У меня же встреча через…

– Об этом позаботятся.

– А как же пресс-конференция?

– И об этом тоже. Ты сначала о себе подумай. И о дочери.

– О Юлии? – Малькольм запаниковал.

– О ней тоже позаботятся. Езжай давай. Тут уже недалеко осталось.

– Что же делать?

– Скоро узнаешь.

Пять минут спустя они въехали через ворота в заставленный контейнерами порт. В последние годы въезд туда был открытым, потому что все попытки закрыть его от бездомных и воров оказались тщетными: любые заборы и замки нещадно ломались. Сейчас, в воскресенье, людей тут не было.

– Вон туда, за сарай. И остановись, – скомандовал Банко.

Малькольм послушно остановил машину около стоявшей возле сарая «вольво PV».

– Подпиши вот тут, – Банко просунул между сиденьями лист бумаги и ручку.

– Это еще что такое? – спросил Малькольм.

– Несколько строк, но напечатали их на твоей машинке, – ответил Банко, читай вслух.

– «Рыцари севера угрожали убить мою дочь…» – Малькольм запнулся.

– Дальше, – приказал Банко.

Малькольм откашлялся.

– «…мою дочь Юлию, если я откажусь содействовать им в убийстве комиссара полиции Дункана, – прочитал Малькольм. – Теперь, взявшись за меня, они не отступят, и я понимаю, что, пока я жив, моя дочь в опасности. И поэтому – а также стыдясь содеянного – я решил утопиться».

– Отчасти так оно и есть, – сказал Банко, – лишь твоя подпись может спасти твою дочь.

Малькольм повернулся к сидящему на заднем сиденье Банко. И уткнулся в дуло пистолета.

– Никакое это не покушение. Ты солгал.

– И да, и нет, – ответил Банко.

– Ты меня сюда выманил, чтобы убить, а затем выбросить в море?

– Ты сам утопишься, как написано в этом письме.

– С какой стати мне…

– Потому что в противном случае я тебе выстрелю в голову и отвезу к тебе домой. Тогда письмо самоубийцы будет выглядеть вот так, – Банко протянул ему еще один листок, – там только концовка другая.

– «…Но пока я и моя дочь живы, нам всегда будут угрожать смертью. Поэтому я решил убить нас обоих, чтобы избавить ее от стыда того, что я натворил, и от жизни в вечном страхе».

Малькольм поморгал. Фразы выглядели вполне логичными, но ему все равно пришлось перечитать их.

– Подписывай, Малькольм. – В голосе Банко зазвучало сожаление.

Малькольм закрыл глаза. В машине было так тихо, что он даже услышал, как курок тихо скрипнул. Он открыл глаза, взял ручку и подписал первое письмо.

С заднего сиденья донесся скрежет металла.

– Вот, – сказал Банко, – обвяжи это вокруг пояса, под плащ.

Малькольм уставился на корабельную цепь, которую ему протягивал Банко. С грузилом.

Взяв цепь, он обмотался ею, лихорадочно соображая, как поступить.

– Дай-ка гляну. – Банко подтянул к себе цепь. Сверху он нацепил висячий замок и, защелкнув его, положил подписанное письмо на пассажирское сиденье, а сверху бросил ключ, видимо от замка.

– Пошли. – Они вышли под дождь. Банко толкал Малькольма впереди, двигаясь к краю причала вдоль узкого канала, начинавшегося у главной набережной. По обеим сторонам канала высились стены из контейнеров. Даже если бы по набережной кто-то прогуливался, он вряд ли бы увидел Малькольма с Банко.

– Стоп! – приказал Банко.

Малькольм посмотрел на темное море, простиравшееся впереди, прибитое хлестким дождем. Опустил взгляд на покрытую нефтью черно-зеленую воду, а потом повернулся к ней спиной и посмотрел на Банко.

Банко поднял пистолет:

– Прыгай.

– Не выглядишь ты как убийца, Банко.

– При всем уважении, не думаю, что ты видел много убийц.

– Может, и так. Но людей я неплохо изучил.

– А толку-то.

Малькольм развел руками:

– Ну давай, толкни меня.

Банко облизал губы и крепче сжал пистолет.

– Ну так что, Банко? Покажи мне, какой из тебя убийца.

– Что-то ты слишком спокойный для гражданской крысы.

Малькольм опустил руки.

– Это потому, что я знаю, что такое потери, Банко. Как и ты. Я понял, что мы можем многое потерять. Но есть еще кое-что, оно невосполнимо, и ради этого мы и живем, хотя в любую секунду можем умереть. Я знаю, что твоя жена умерла от болезни, которая уносит многих жителей этого города.

– Да? Откуда ты знаешь?

– Дункан. Он рассказал мне, потому что эта болезнь унесла и мою первую жену. И еще мы говорили о том, как нам создать тот город, в котором подобное не повторится, в котором самые влиятельные богачи будут стоять и держать ответ перед законом за преступления, город, в котором убийство будет убийством, хоть от оружия в руках, хоть от газа, который проникает в людей, отчего их глаза желтеют, а тело начинает источать трупный смрад.

– Значит, твою потерю уже не восполнить.

– Не совсем. Жену можно потерять, но жизнь от этого не утратит смысла. Потому что у тебя есть ребенок. Дочь. Сын. Наши дети невосполнимы, Банко. Если я спасу Юлию, потому что сейчас умру, оно того стоит. Но после меня и Дункана придут другие. Ты мне можешь не верить, но в этом мире полно людей, которые хотят добра, Банко.

– И кто будет решать, что есть добро? Ты, что ли? И другие шишки?

– Это тебе сердце подскажет, Банко. Разум обманет, а сердце нет.

Малькольм заметил, что Банко медлит, и вновь заговорил, хотя в горле у него пересохло и голос осип:

– Вы нас хоть всех опутайте цепями, Банко, это не поможет, мы все равно будем всплывать. У нас есть выталкивающая сила. И я клянусь, что непременно всплыву где-нибудь и разоблачу все твои злодейства.

– Это не мои злодейства, Малькольм.

– Какая разница? Гекаты или твои. Все вы в одной лодке. И мы оба знаем, по какой реке эта лодка поплывет и где причалит.

Банко медленно кивнул.

– Геката, – повторил он, – точно.

– Что?

Банко уставился в одну точку на лбу у Малькольма.

– Ты прав. Я работаю на Гекату.

Губы Банко тронула улыбка. Почему же он улыбается? По лицу Банко струилась вода. Дождь или слезы? «Неужели сомневается?» – подумал Малькольм. Значит, умолкать нельзя, надо говорить с Банко, потому что каждое слово, каждая секунда продлевали ему жизнь. Увеличивало крошечную, почти призрачную возможность переубедить его. Или дождаться подмоги.

– А почему тебе вздумалось меня топить, а, Банко?

– А что?

– Можно было бы застрелить меня прямо в машине – все и так поверили бы, что это самоубийство.

Банко пожал плечами:

– Содрать кожу с кошки можно разными способами. А так получается, что место преступления под водой. Если кто и заподозрит убийство, то следов не найдет. И еще: тонуть не больно. Это как заснуть.

– Откуда ты знаешь?

– Да уж знаю. В детстве я дважды чуть не утонул.

Дуло пистолета чуть поползло вниз. Малькольм прикинул расстояние между ними. И сглотнул.

– Как это тебя угораздило, Банко?

– Потому что я вырос в восточной части города и не умел плавать. Странно, да? Город у нас на берегу, а жители не умеют плавать. Потом я попытался научить моего первого сына плавать. Удивительно, но он тоже не научился. Может, потому, что его учил я – ведь сам-то я не умел. Мы тонем, тонут и они, такая уж судьба достается им в наследство. Но такие люди, как ты, Малькольм, плавать умеют.

– Поэтому ты дал мне эту цепь.

– Именно. – Дуло опять уткнулось в него. Нерешительность как ветром сдуло, а во взгляде Банко вновь сквозила уверенность. Малькольм перевел дыхание. Шанс был, но ускользнул.

– Хорошие вы или нет, – сказал Банко, – но в вас есть эта выталкивающая сила, которой нет у нас. А мне нужно точно знать, что ты останешься под водой. Что ты не всплывешь. Иначе я не выполню свою работу. Понял?

– Что я должен понять?

– Отдай мне свой полицейский жетон.

Малькольм вытащил из кармана куртки жетон и отдал Банко, а тот сразу же швырнул его в воду. Жетон сверкнул над причалом, коснулся воды и исчез.

– Это медь. Она сверкает, но идет прямо ко дну. Такова сила тяжести, она все тянет вниз, в ил. Тебе нужно исчезнуть, Малькольм. На веки вечные.

Сидя в переговорной, Макбет поглядывал на часы. Двадцать девять минут шестого. Дверь открылась, и какая-то женщина, которую Макбет принял за секретаршу Ленокса, заглянула и сказала, что Малькольма до сих пор нет, известно лишь, что он заехал в Главное управление, но прямо в гараже развернулся и опять уехал. Никто, даже его дочь Юлия, не знал, где он.

– Спасибо, Присцилла, – сказал Ленокс и обернулся к остальным: – Итак, предлагаю начать совещание с…

Макбет почувствовал, что пора настала. Момент, о котором говорила Леди, когда в отсутствие какого-либо начальника тот, кто берет на себя бразды правления, начинает восприниматься как лидер.

Поэтому он решительно прервал говорящего:

– Прости, Ленокс! – И повернулся к двери: – Присцилла, распорядись, чтобы Малькольма и его машину объявили в розыск. Пока только патрулям. И постарайся пока не делать из этого трагедии. Скажи, что Управление хочет с ним связаться в ближайшее время. Спасибо. – Извини, Ленокс, что даю твоему секретарю задания, но полагаю, что большинство присутствующих здесь разделяют мое не очень хорошее предчувствие. Предлагаю начать совещание. Есть возражения против того, чтобы сейчас, когда Малькольма нет, его вел я?