Текст книги "Охота на маленькую щуку"

Элина задумалась. У нее был нож. У водяного оружия не было. Она посмотрела на водяного через темные щелочки прищуренных глаз.

Водяной легко разделается с ней, как с плотвицей.

– Проваливай сию же минуту, – сказал водяной. – Другого случая не представится, больше живой я тебя не отпущу.

Элина посмотрела на озеро. Вариантов не оставалось. Она развернулась и медленно побрела назад.

Потом из леса прилетела сорока. Она схватила клювом бубнового валета, потрясла им, уронила карту и улетела. Разбросанные по болоту белые карты казались здесь совершенно нелепыми, как и водяной, который продолжал сидеть, подперев кулаком подбородок. Неподвижно.

7

Вернувшись с болота, Элина направилась прямо в хлев. Взяла валявшуюся на верстаке мишень для дартса, вышла во двор и повесила ее на стену хлева рядом с дверью. На гвоздь, который за последние тридцать лет использовался только для этой цели. С трудом выдернула из стены пять заржавевших красных дротиков и отошла на пять метров. Повернулась и посмотрела на мишень. Снова подошла к ней, поправила, сдвинув на три сантиметра влево, вернулась на прежнюю позицию и поставила левую ногу на камень, а правую отвела на тридцать сантиметров назад. Подняла руку с дротиком. Опустила ее и стерла запястьем комара со щеки. Начала метать.

Мимо, двойка, семь, семь, восемь.

В детстве она бросала дротики, соревнуясь с отцом. Проигравший должен был таскать дрова в сауну. Каждую субботу и среду.

Собрала дротики и принялась метать их снова.

Шесть, семь, восемь, семь, девять.

Собрала дротики.

Она двигалась всем телом вперед и назад. И не столько целилась, сколько искала правильный ритм, как вор-домушник, перебирающий отмычкой пластины в замке. Элина верила, что нужный ритм откроет ей невидимый фарватер, который направит ее руку, бросающую дротик, прямо в «яблочко» на мишени.

Шесть, семь, семь, девять, девять.

Водяной знал, в какой беде Элина оказалась из-за щуки. И он больше не пустит Элину на озеро.

Девять, девять, три, восемь, девять.

Водяного невозможно застрелить.

Восемь, шесть, четыре, девять, девять.

Нужно придумать какой-то способ уговорить водяного убраться с озера.

Девять, мимо, четыре, восемь, девять.

У нее оставался только один вариант. И она все это время держала его в голове.

Девять, восемь, девять, семь, десятка.

Элина посмотрела на мишень и сложила очки. Сорок три. С таким результатом ей обычно уже не приходилось таскать дрова.

Обычно.

Она дошла до машины и поехала в поселок.

Элина повернула на мост и только тогда поняла, какая она грязная. И как ей плохо.

Взглянула на часы. Скоро час. У нее не оставалось времени помыться и привести себя в порядок. И еще нужно было испечь ревеневый пирог.

Это был подарок возможному союзнику, с которым Элина никогда раньше не встречалась. Она прочитала о нем в дневнике матери. Элина помнила эти куски наизусть. Знала место в блокноте и нужные слова.

Теперь же она была близка к отчаянию.

Крутила руль и просматривала список покупок. Мука, разрыхлитель, сода, яйца, кефир. Элина поехала в поселок, потому что путь в деревенский магазин был ей закрыт. Хета что-то знала. И Элине не хотелось выяснять, что именно.

До поселка от ее дома было двадцать восемь километров. На середине пути Элина остановила машину на автобусной остановке, перескочила через кювет и забежала в лес. Из нее вывернуло все, что она съела утром. Она прислонилась к осине и стояла, закрыв глаза. С дороги послышался скрип велосипеда. Элина повернула голову. Салме проезжал мимо с зеленым рюкзаком на спине. По обеим сторонам с руля свисали пластиковые пакеты. Салме ездил из поселка в Соданкюля раз в неделю и собирал по обочинам бутылки и банки из-под напитков. Этим он зарабатывал себе на хлеб.

Элина подняла руку в приветствии. Салме кивнул и проехал мимо. Его доходы сократились, потому что люди стали бросать в кюветы меньше мусора.

Элина дождалась, пока Салме скроется из виду, и пошла обратно к машине.

Потом ей повстречались четыре оленя, неспешно бредущие друг за другом по левой стороне дороги. Они представляли собой жуткое зрелище. Глаза большие и черные, будто несчастные животные всю ночь проплакали. Мех неопрятный, с клочьями зимней шерсти. Их донимали комары и слепни, для которых олени служили ходячим обедом. Звери страдали от личинок подкожных оводов[12]12
  После оплодотворения самка овода откладывает яйца на волосяной покров северных оленей. Вышедшие из яиц личинки проникают под кожу и мигрируют вдоль нервных стволов и кровеносных сосудов в область позвоночника. Затем личинки собираются под кожей, образуя капсулы со свищевыми отверстиями, через которые весной выпадают для окукливания.


[Закрыть], которые всю зиму и весну развивались у них внутри, а теперь нашли пристанище под шкурой и буравили кожу, образуя на спинах оленей болезненные свищи, сочащиеся кровью.

Поравнявшись с оленями, Элина сбросила скорость, потому что они могли в любой момент прыгнуть ей прямо под колеса. Измученные животные даже не взглянули на автомобиль. Они прошли мимо с низко склоненными головами, словно пребывали в скорби из-за полученного известия о смерти своего Спасителя и обреченно направлялись на его похороны.

Элина прибыла в поселок. Он походил на Вуопио, только побольше. Тут, помимо киоска с мороженым, церкви и гестхауса, был даже небольшой торговый центр, где расположились мужская и женская парикмахерская, банк и бар.

Четыреста лет назад сюда по реке пришли люди, которые поставили на берегу первые дома. Тогда с окружающих сопок спустились тарарамы, воблины и духи, которые разрушили избы до основания. Жители бежали от этих тварей на лодках. Тарарамы гоготали вслед и швыряли им в лодки камни из фундаментов их же домов. Когда вся эта нечисть ушла в необитаемые места, люди вернулись. Они построили деревню снова, и монстры пришли в неистовство и наложили на деревню проклятие. Коровы перестали давать молоко, а поля не приносили урожая. И снова люди вынуждены были покинуть эти земли. Но когда проклятие утратило силу, они пришли обратно. С каждым разом людей становилось все больше, и они оказывались все более стойкими и неистребимыми, как муравьи или комары. И постепенно Лапландия смирилась с присутствием человека.

Продуктовый магазин находился в центре поселка. Элина заехала во двор.

На фонарном столбе перед магазином сидела ястребиная сова. Она смотрела на поселок как на добычу.

В магазине все было по-прежнему. Здешние порядки никогда не менялись. Как будто места, где находились продукты, их обозначения и расположение полок были установлены в Священном Писании. Элина прошла мимо овощного отдела, взяла со стеллажа слева яйца, повернула направо и прошла в бакалею, взяла муку и вернулась в главный проход, выбрала пакет готовых тефтелей на обед. От угла двинулась направо, в молочный отдел. Элина точно знала, где стоит кефир. Она брела как во сне, думая о том, что ей надо сделать, и о предстоящих испытаниях, и не поднимала глаз, пока не оказалась перед открытой дверцей холодной витрины с молочными продуктами.

В недрах холодильника она увидела наклонившегося к полкам Йоусия.

Первая встреча Йоусия и Элины, или как Элина получила назад свою шапочку

В начале августа учеников из отдаленных деревень и из поселка собрали во дворе старшей школы, и, как всегда бывает в таких случаях, произошло выяснение отношений и установилась четкая иерархия. Ребята из поселка оказались в привилегированном положении – они, выражаясь в спортивных терминах, «выступали на своем поле». Сначала разобрались с приезжими, а потом и между собой, никто не остался незамеченным, каждому отвели его место.

Элина на переменах стояла у входной двери безмолвная и неприступная, поэтому оказалась идеальной мишенью. Девочки окружили ее, показывали на ее одежду, и одна за другой называли Элину страшненькой. Элина не реагировала. Девочки сказали, что мордашка у нее как задница у тарарама, что она жирная и от нее воняет, как от воблина. Элина по-прежнему никак не проявляла своих чувств. Одна из девочек толкнула Элину, и та пошатнулась, не издав ни звука. Девочки засмеялись.

В тот же день Элине стали перемывать косточки – обсуждалась ее сексуальность, здоровье кожи и родители. В течение следующих недель у нее украли все, что только можно было украсть, начиная с обуви и кончая пеналом для карандашей. На одной из перемен в ноябре Яана Кейппана сорвала вязаную шапочку с головы Элины и закинула ее на рябину.

Все ждали, что Элина сделает.

Ничего.

Йоусия Мякитало направился к дереву.

– Не лазай за ней, – предупредила Яана Кейппана.

Йоусия достал шапочку и отнес Элине, не говоря ни слова. Это была их первая встреча, и они даже не взглянули друг на друга. Элина смотрела в землю перед собой. Вдруг в поле ее зрения появилась шапка и осталась там, у нее в руке.

Их обоих наказали. Яана Кейппана сразу зашла с козырей, обратившись к своему брату Йони Кейппана. Йони был уже в девятом классе и выше ростом большинства учителей. И мерзавцем он был тоже незаурядным, под стать своему росту.

Йони взял с собой двух подручных. Они схватили Элину и принялись катать ее в снегу, словно обваливали в муке рыбное филе. Они крутили и вертели ее, временами меняя направление. Когда Элина была уже вся сплошь белая от снега и совершенно измученная, они переключились на Йоусия, поджидавшего их с дерзким видом. Йони шел впереди своего войска огромный, как Голиаф. Йоусия бросился вперед. Он попытался сокрушить Йони кулаками, но тот даже с места не сдвинулся. Йони схватил Йоусия и швырнул его в сугроб. Троица стала валять свою жертву и натирать ее ледяным снегом. Они набили снега Йоусия за воротник куртки, оттянули ему штаны, напихали снега и туда. В течение всей экзекуции Йоусия кричал, ругался и отбивался. Обидчики смеялись. Мучить ведь гораздо интересней, когда жертва сопротивляется.

После этого случая поведение Элины никак не изменилось. Засунув руки в носки, она вытаскивала свои ботинки из зарослей крапивы, а когда кто-нибудь запихивал ей в волосы жевательную резинку, просто отрезала прядь ножницами. Элина воспринимала издевательства так бесстрастно, что обидчики не получали никакого удовольствия от своих проказ. И когда кто-то в столовой додумался облить ее гороховым супом, остальные лишь смущенно фыркнули.

В результате еще до конца первого учебного года Элину оставили в покое.

Мальчишки приезжали в школу на мопедах, квадроциклах, тракторах и даже бензиновых косилках на колесах, зимой – на снегоходах. На переменах ребята собирались вокруг своих транспортных средств и, опершись на них, обсуждали их преимущества. Главным заводилой на таких сборищах был Йони Кейппана, придумывавший разные развлечения. Они строили трамплины, чтобы поднять мотосани в воздух, гоняли свои агрегаты на холостом ходу и громко орали, соревнуясь, кто произведет больше шума.

Однажды Йоусия ножом разрезал гусеницу на снегоходе Йони. Когда тот отправился домой, гусеница слетела, и Йони головой вперед перелетел через руль. На следующий день Йони приехал в школу на тракторе. Йоусия насыпал ему в топливный бак сахара, и на обратном пути двигатель трактора заглох на первом же перекрестке.

Йоусия били каждую неделю. И каждый раз он мстил. В конце концов директор созвал педсовет, на который вызвал всех участников конфликта. На педсовете Йоусия презрительно смотрел и на учителей, и на обидчиков, и на родителей тех, кто его травил. Он заявил, что выступает против несправедливости как на школьном дворе, так и в классе, и не собирается никому ничего объяснять. Родители Йоусия считали, что тот страдает от одиночества. «Замолчите!» – крикнул Йоусия, а когда родители рассказали, что он пишет письма своим воображаемым друзьям, Йоусия встал и вышел из кабинета. Стычки продолжились.

Йоусия плохо умел драться, но был бесконечно упрямым. Он сопротивлялся до тех пор, пока его не привязывали к дереву или он уставал настолько, что уже не в силах был поднять руку.

Йоусия мстил и за других, хотя никто его об этом не просил. В классе он всегда протестовал, если считал, что ему или другому ученику несправедливо поставили оценку, независимо от того, был ли это отличник или его личный враг. Учителя выслушивали страстные выступления Йоусия с кривой улыбкой и смущением, поскольку Йоусия каждый раз взвешенно обосновывал свое мнение.

На переменах, когда мальчишки приставали к Йоусия, учителя делали вид, что не замечают этого.

Проходили семестры и годы. За пару недель до окончания старшей школы в классе Йоусия и Элины на уроке основ религии ученикам дали задание под названием «Я и мир».

Ребята должны были разбиться на пары, проинтервьюировать друг друга и потом рассказать классу о мировоззрении своего напарника. Кто-то поднял руку и спросил, нужно ли им говорить о своих увлечениях. Речь идет о том, объяснил учитель, чтобы ученики могли высказать, что они думают об окружающем мире и событиях, которые в нем происходят. Сидевшие у окон стали смотреть на улицу. Кто-то заявил, что, по словам его отца, социал-демократы – это враги общества номер один. Другой признался, что может в лучшем случае перечислить все, что увидел за день, и ничего больше.

Всех стали разбивать на пары по жребию. Йоусия вытянул свой билет, взглянул на него, потом на Элину, и переставил свой стул к ее парте. Йоусия сказал Элине, что это важная для него тема и он хочет выполнить задание как следует. Элина кивнула и уставилась в парту. Йоусия добавил, что, как ему кажется, Элине стоит прийти к нему в гости, чтобы они могли обстоятельно проинтервьюировать друг друга. Элина кивнула.

– Эй! – Йоусия внимательно посмотрел Элине в глаза и спросил, согласна ли она.

Элина бросила на него серьезный взгляд:

– Да, годится.

– В следующую субботу?

– Хорошо.

Был май, снег еще лежал в канавах и больших сугробах рядом с домами, в которые его сгребали зимой. Вокруг этих куч снега непрерывно журчали ручейки и раздавалось птичье пение. В соснах свистели зяблики, в полях кричали кроншнепы. Крупные блестящие капли воды отправлялись с карниза в свободное падение. Элина еще не знала, что отныне звуки воды и птиц всегда будут напоминать ей об этих счастливых весенних днях.

Йоусия жил в Куйкканиеми, в двух километрах к югу от поселка. От фермы Юлияакко дотуда было тридцать километров. Элина поехала на велосипеде. Она сделала крюк по лесной дороге, объехав поселок, отчего путь увеличился почти на пять километров. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из поселковых ее увидел.

Дом Йоусия был голубой, двухэтажный, на берегу реки. Йоусия в спортивных штанах и футболке сидел на лестнице перед крыльцом и читал книгу. Когда Элина въехала во двор, он отложил книжку и прикрыл глаза рукой от солнца.

– Я булочки испек, – сказал Йоусия.

Он усадил Элину за кухонный стол и поставил на него блюдо с аппетитными горячими булочками. Предложил угощаться сразу, пока они не остыли. Элина разломила одну. От хлеба шел пар. Она намазала сверху масла и откусила. Обалденно вкусно. Элина засмеялась, прикрыла рот рукой.

– Плохо получились? – спросил Йоусия.

Элина яростно замотала головой. Йоусия решил, что она подавилась, и вскочил на ноги. Элина проглотила и ответила, что булочка невероятно вкусная, спасибо.

– Хорошо, – отозвался Йоусия и сел.

Элина хотела взять еще, но постеснялась.

У Йоусия была синяя тетрадка в клеточку и ручка. Он постучал ручкой по нижней губе и сказал, что никто в школе ничего не знает об Элине. Элине это было приятно, и у нее вырвался короткий смешок.

– Прости.

– Почему ты никогда не защищаешься?

Элина пожала плечами. Подобрала крошки со своей тарелки. Потом ей пришла мысль, что их встреча закончится, а они так и не поговорят. Она сказала:

– Не считаю нужным.

Йоусия записал ответ в свою тетрадку.

– У тебя нет самоуважения?

Элину пробил пот.

– Не знаю даже на что оно мне.

– Каждый должен себя уважать. Иначе другие будут через тебя перешагивать.

– Ну и пусть.

– Понятно. Что ты думаешь о мире?

Элина задумалась.

– Люблю на рыбалку ходить и наблюдать за птицами.

Йоусия неодобрительно хмыкнул.

– Мы же не собираемся составлять список твоих увлечений.

– Ну… – произнесла Элина и, смутившись, уставилась на свои коленки.

– Прости, но это правда как-то очень скучно.

– Лучше так, чем со всеми собачиться.

Йоусия поднял брови.

– По-твоему, я этим занимаюсь?

– Я этого не сказала.

– Но имела это в виду.

Элина поскребла ногтем по краю стола.

– Я не хочу ни с кем ссориться. И вообще ничего такого…

– А я, значит, этого хочу. Ну, то есть ты так говоришь.

– Э-э… Мне надо подумать.

Йоусия откинулся на спинку стула.

– Хорошо.

Элина водила пальцем по столу.

– Ну… – сказала Элина.

Йоусия оживился и взял ручку. Застыл в ожидании.

– Пожалуй, я думаю, что мир нельзя победить.

– Как это?

Элина почесала голову.

– Помнишь, как ты достал мою шапку с рябины?

– Разумеется.

– Я знала, что тогда невозможно было победить. Ну, по их правилам. И я решила, что не буду по ним играть. Не их дело – решать за меня, что мне чувствовать.

Элина на мгновение задумалась.

– Я имею в виду, что не пустила их в свой внутренний мир. И вот еще. Пожалуй, можно сказать, что у меня все-таки есть самоуважение.

Йоусия записал.

– Ты что, последовательница Ганди?

– Не знаю. Я стараюсь ничего не замечать.

– Но ты же не можешь просто оставлять все как есть.

– Почему не могу?

– Все будет продолжаться так же.

– Ну…

– Ты настоящий стоик, – заключил Йоусия и что-то записал.

– Но тебе же нужна какая-то разрядка? – спросил он.

– В смысле?

– Разумеется, – сказал Йоусия и махнул рукой, сжимавшей ручку, – ты понимаешь, о чем я. Эмоции.

Элина снова пожала плечами. Она поняла, что действительно довольно часто спускала обиды с рук, и решила, что больше не будет этого делать.

– Ну… Мне нравится смотреть книжки про птиц. Йоусия закрыл лицо руками.

– Черт, ну ты и вправду ненормальная.

– Ну.

– Когда меня что-то бесит, я занимаюсь искусством.

– Да?

– Такие типа произведения. Но сначала поговорим обо всем остальном, – сказал он, вырвал пару страниц из своей тетрадки и протянул их Элине.

Пододвинул к ней авторучку, скрестил руки и стал ждать.

– О’кей, – Элина бросила взгляд на булочки, но Йоусия никак не отреагировал. – Так какое у тебя мировоззрение?

Йоусия ответил, что он индивидуалист-утилитарист. Сказал, что поддерживает свободу личности и, по его мнению, индивидуум может делать то, что ему хочется, но при этом на нем лежит моральная ответственность за то, что его окружает непосредственно, и в последнюю очередь – за весь мир. Человек должен стремиться сделать мир лучше как для себя, так и для других, и отвечает за это как на локальном, так и на глобальном уровне.

– Говори чуть помедленнее, – попросила Элина.

– О’кей, – согласился Йоусия.

И принялся рассуждать о категорическом императиве и антропоцентрической этике. Перейдя к биоцентрической этике, привел примеры расовой дискриминации в Соединенных Штатах и истребления народов в Африке и Азии. Затем переключился на вопросы об устойчивом развитии и свободных рынках, а также о том, какие ресурсы с ними связаны. Иногда Йоусия вставал и имитировал известные выступления знаменитостей, вплоть до мельчайших жестов. Приводил цитаты из книг. Элина не понимала и половины из того, что Йоусия рассказывал, но все время записывала и поражалась тому, как можно столько говорить, да еще и с такой убежденностью в своей правоте. Наконец Йоусия перешел к музыке, которую слушал, и фильмам, которые смотрел, и, перескакивая с одного на другое, связывал их со своей личной борьбой, которую вел по всем фронтам и на всех возможных уровнях. Подводя итоги, он сказал, что долго надо всем этим думал и пришел к выводу, что лучше всего сможет помочь обществу, став художником.

Элина положила ручку на стол. Листки были полностью исписаны.

– Ну вот. Вроде ничего не упустила.

– Хорошо. Может, посмотрим, что мне удалось сделать?

– В смысле, посмотрим на это твое искусство?

– Ага.

– Ну, можно.

Они прошли через двор к конюшне. Йоусия повернул голову и взглянул на реку. У него был решительный подбородок и выражение уверенности на лице.

Отворив дверь конюшни, он сообщил, что делает скульптуры. Они миновали стойла. Три темной масти лошади фырчали, провожая их взглядом. Йоусия с Элиной прошли в просторное помещение в самом конце, которое, по словам Йоусия, использовалось то под гараж, то под мастерскую.

В углу стоял белый мопед «Хонда-Манки», по бокам которого стальной проволокой были приделаны крылья гуся-гуменника. Казалось, машина вот-вот взлетит.

Они остановились у мопеда.

– Как тебе? – спросил Йоусия.

– Зачем ему крылья?

– А ты как думаешь?

Элина обошла мопед кругом.

– Ничего, если тебе не нравится, – сказал Йоусия. – Я уже смирился с тем, что меня не поймут при жизни.

– О’кей. Наверное, это хорошая позиция.

– Я пошутил.

– Ясно.

Йоусия почесал подбородок.

– Ну, то есть… В этом произведении я исследую тему свободы. Вот что оно значит?

– Ничего.

– Ну вот ты что думаешь? Скажи честно.

– Да ничего.

– Тут все слишком очевидно?

– Да нет.

– Слишком очевидно.

– Очень хорошая вещь.

– Я и не думал, что сразу стану мастером, – сказал Йоусия, и по его голосу было понятно, что именно на это он и рассчитывал.

Элина чихнула.

– У тебя в глазах слезы, – сказал Йоусия. – Ты в порядке?

– Да.

Элина вытерла глаза. И чихнула снова.

– Похоже, у тебя аллергия на лошадей.

Они вышли на улицу. Йоусия извинился, что сразу не спросил, не страдает ли она аллергией. Элина заверила: ничего страшного. Сказала, что ей вообще-то пора домой.

– Ты должна снова приехать.

Прежде чем Элина успела ответить, Йоусия добавил, что ему кажется, они еще не закончили.

– У нас остается время до сдачи задания. Может, встретимся в понедельник после школы?

– Давай.

– Понравились булочки? Возьмешь с собой?

После второй встречи Йоусия предложил показать друг другу самые важные места в их жизни.

– Потому что через разговоры можно прийти к взаимопониманию только до определенной степени, – сказал Йоусия. – Нужна конкретика, чтобы почувствовать другого человека.

Йоусия перевез Элину на лодке на другой берег реки. Там они поднялись на обрыв и пошли через свежевспаханные поля. Здесь было полно чибисов, которые, словно белые цветы, то тут то там выделялись на фоне темно-коричневой земли.

Парочка широко шагала по бороздам, и птицы внимательно следили за ней.

Ребята поднялись на холм, на вершине которого стоял недостроенный бревенчатый дом. Фундамент, стены и крыша были на месте, но через окна виднелись пустые, никак не отделанные комнаты. На двери висел большой амбарный замок. По словам Йоусия, хозяином был человек, приехавший с Юга. Он получил эту землю в наследство и начал строить дом много лет назад. Как-то после рабочего дня южанин отправился на кофе к хозяину соседнего надела, чтобы познакомиться с соседями. Там гость обратил внимание на череп тарарама, висевший на стене, и спросил, что это еще за чертовщина. Хозяин рассказал. Южанин изменился в лице. Тогда хозяин заверил гостя, что на самом деле перед ним просто доисторическое животное. Южанин весь вечер кивал головой и поглядывал на череп. С тех пор его никто не видел в этих краях.

Йоусия сообщил, что летом приходит в эту избу читать, потому что на крыльце обычно дует приятный ветерок, который прогоняет комаров.

Йоусия взобрался на широкие перила крыльца и прижался спиной к стене дома. С северо-запада долетали голоса воблинов. Они переговаривались друг с другом низкими утробными голосами, которые сливались в нестройный гул звуков, значение которых ни один исследователь еще не выяснил.

– Этот дом символизирует для меня несовершенство жизни, – сказал Йоусия.

Элина погладила шероховатую поверхность бревна и подумала, что же, интересно, дом символизирует для нее? Он казался ей просто домом.

– Когда-нибудь я отсюда уеду, – добавил Йоусия.

– И совсем не будешь скучать, ни по чему?

– Нет.

– Даже по реке?

– Даже по реке.

– По-моему, она классная.

Йоусия постукивал подошвой по столбу, который поддерживал крышу крыльца.

– Ничего классного тут нет.

– И деревья все не похожи друг на друга.

– Понастроить бы здесь, – Йоусия провел пальцем вдоль берега реки, – побольше домов из бетона. Вот это было бы классно.

На следующий день была очередь Элины. Она проснулась в шесть и прибралась в комнате. Пошла на кухню, взяла тряпку и принялась вытирать стол. В кухню заглянул отец. Спросил у Элины, все ли с ней в порядке.

– Навести порядок в доме, чтобы было как у людей, – это что-то ненормальное? – пожала плечами Элина.

– Кто-то в гости придет?

– Йоусия Мякитало.

– Насчет этого вашего задания?

– Ага.

– Что-то большое какое-то задание.

Йоусия приехал в Юлияакко прямо из школы. Он обошел все комнаты и сказал, что Элина живет в очень приятном доме. Свое мнение Йоусия сообщил и родителям Элины. Отец смотрел на молодого человека широко раскрытыми глазами. Мать молчала с непроницаемым видом. Элине было до глубины души стыдно за них. Она поспешила увести Йоусия в прихожую. Они сунули ноги в резиновые сапоги и отправились на болото. Элина взяла стоявший у двери спиннинг.

Позже, на берегу озерца, Йоусия, почесав в затылке, сказал:

– Интересный выбор.

Комары облепили их со всех сторон. Элина отцепила блесну от катушки.

– На что поспорим – я поймаю рыбу с первого броска?

– В этой грязной луже?

– Ну.

– Я сделаю за тебя домашку, если поймаешь.

– Спасибочки, – улыбнулась Элина и забросила снасть.

Щука, которую вытянула Элина, была маленькой и тощей. Она весила не больше полкилограмма. Рыба лежала на болотном перегное, извиваясь и поводя хвостом из стороны в сторону, словно до времени извлеченный из утробы злобный эмбрион. Элина взяла щуку со спины и посмотрела в темные отверстия ее глаз. Стряхнула с себя видение, которое открылось ей на дне щучьих зрачков. Ударила рыбу ножнами от финки по голове. Щука задрожала. Элина ударила снова. Чешуя затрепетала, и рыба обмякла.

Элина срезала двадцатисантиметровую ветку с ивы, очистила ее от всех сучков, кроме нижнего, от которого оставила пару сантиметров. Просунула кукан под жаберную крышку, покачивая им, пока ветка не вышла из пасти щуки. Затем взялась за этот конец, вытянула его наружу и потрясла, чтобы рыба провалилась по веточке до нижнего сучка. Подняла добычу повыше и повертела ее в теплых лучах заходящего солнца, похожих на мед, в который погрузилось все вокруг.

По словам ее мамы, сказала Элина, щука – это посол, который наделен полномочиями беспрепятственно перемещаться из одного мира в другой. Эта щука, возможно, побывала в сотнях измерений, которые неподвластны человеческому сознанию.

– Тем не менее теперь она висит на кукане, – сказал Йоусия.

Они вернулись на ферму Юлияакко. За хлевом Элина бросила щуку с берега в заросли купальницы.

– Отлично можно было бы пожарить, – удивился Йоусия.

– Щук из Ям-озера нельзя есть.

– Почему?

– Точно не знаю. Слушай, хочешь, я покажу тебе кое-что интересное?

Они вошли в дом. Отец на кухне нарезал соленую свинину. Мать развешивала в сауне постиранное белье. Элина провела Йоусия в родительскую спальню. Усадила его на широкую кровать, вытянула ящик тумбочки у кровати и достала из него толстую черную тетрадь в кожаном переплете.

– Что это? – спросил Йоусия.

– Мамин дневник.

Элина села на кровать рядом с Йоусия и стала перелистывать страницы.

– Можно я посмотрю? – спросил Йоусия.

– Нет.

– Хорошо.

В тетради были чертежи, цифры и схемы. Странные символы. Между некоторыми страницами лежали высушенные цветы, пауки или бабочки.

– Вот, – сказала Элина.

Она показала на разворот, густо заполненный записями. Сверху по самому краю было написано: «Ям-озеро».

Элина прочла вслух:

– «Щука заплывает в озеро каждую весну. И всякий раз она выглядит одинаково. Кауко говорит, что ловит ее каждое лето вот уже десять лет подряд. Его отец – двадцать лет. В промежутке был один год, когда ее забыли поймать. Тогда был плохой урожай. Место подходящее. Мы там колдуем». Значит, все дело в колдовстве, – подытожила Элина.

– Покажи.

– Погоди. Тут в конце написано, что колдовской обряд проведен. И дата. Восемь лет назад.

Йоусия воззрился на Элину.

– Твоя мама колдовала на озере?

– Похоже на то.

– Я хочу посмотреть, – Йоусия выхватил тетрадь из рук Элины и начал читать:

В щучий потрох посылаю…

– Молчать! – донеслось от двери.

Йоусия уронил дневник на колени. Перед ними стояла мать Элины.

Йоусия протянул ей дневник:

– Вот.

– Запретное влечет детей, – сказала она голосом врача, который диктует на магнитофон симптомы больного.

Йоусия продолжал держать дневник в протянутой руке. Но мать Элины не собиралась забирать его, и в конце концов Йоусия опустил тетрадь себе на колени, а потом переложил на кровать.

– Прости, – сказала Элина.

– Я велела тебе замолчать, – мама Элины строго посмотрела на Йоусия, – потому что эти слова, произнесенные в определенном месте и в определенное время, могут привести к большой беде. И даже… – она сделала паузу. – К смерти.

– О’кей, – отозвался Йоусия. После этого мама обратилась к Элине:

– Я говорила тебе, чтобы ты не смела читать мои дневники. Потому что в них есть вещи, которые тебе пока не понять. Поэтому они опасны. Да, в свое время ты получишь все мои записи. Если дождешься.

Сказав это, она вышла из комнаты так же беззвучно, как и вошла.

Элина положила дневник обратно в ящик прикроватной тумбочки. Они выскочили во двор и бежали до самого хлева.

– У тебя довольно необычная мама, – сказал Йоусия.

– Да.

Они посмотрели друг на друга, улыбнулись и разразились смехом.

– Я чуть в штаны не навалил, – признался Йоусия.

– А я-то думала, ты вообще ничего не боишься.

– Я и не боюсь, ничего и никого… Кроме твоей матери.

– Я ее тоже иногда боюсь.

– Наверное, ты знаешь, что про нее в деревне говорят.

– Да.

– Что она колдунья.

– Да.

– Это правда?

Элина хмыкнула.

– Ну, может, немного.

– А ты?

– Как сам-то думаешь?

– Не смотри на меня так.

– Я не знаю.

Лес стоял перед ними стеной. Оттуда доносилось чириканье и щебет. Казалось, это пели сами ели, березы и сосны, а не птицы в их ветвях.

– Ты должен сделать за меня домашку, – напомнила Элина.

Йоусия взял Элину за руку.

– Что? – Элина вскинула брови.

Йоусия ничего не сказал.

– Что-то случилось?

Йоусия продолжал держать ее за руку. Потом что-то прошептал.

– Что ты сказал?

Йоусия отпустил ее.

– Просто сказал, что славный вечер.