Текст книги "Запретные удовольствия"

Глава 7
ВЫХОД НА СЦЕНУ

В этом месте никто не спрашивал у Юити Минами его адреса. Его называли Ю-тян. Это было место, куда он приходил, чтобы встретиться с Эй-тяном, который нарисовал ему нелепую карту, похожую на детский рисунок.

Это была обыкновенная чайная, носившая название «У Руди» и открывшаяся после войны на углу улицы Юраку-тё. Позднее она стала клубом для мужчин определенного сорта. Мужчины, которые не знали, в чем дело, приходили туда группами, пили кофе и уходили.

Владельцем был евразиец во втором поколении – опрятный сорокалетний мужчина небольшого роста. Все называли этого умного дельца Руди. Юити стал называть его Руди в третий свой визит туда, подражая Эй-тяну.

Руди обитал в районе Гиндзы [39]39
  Гиндза – центральный район Токио.


[Закрыть] двадцать лет. Перед войной он держал местечко с названием «Блюз» в Западной Гиндзе. Там у него были девушки и несколько красивых молодых официантов, поэтому гомосексуалисты время от времени заглядывали к Руди.

Мужчины, которые не скрывали своих пристрастий, обладали инстинктом животных, вынюхивающих себе подобных, и, как муравьи, влекомые сахаром, не пропускали места, которое имело хоть малейший признак того, к чему они так стремятся.

Трудно поверить, но долгое время Руди ничего не знал о существовании тайного мира подобного сорта людей. У него была жена и дети, но, когда дело доходило до других объектов привязанности, он полагал, что только у него существует такое странное отклонение. Он просто потворствовал своей склонности завлекать красивых мальчиков в свой ресторан. Когда он открыл чайную «У Руди» на Юраку-тё сразу после войны, то там всегда можно было увидеть пять-шесть таких официантов. Таким образом, место стало очень популярным среди людей другого мира и, в конце концов, стало чем-то вроде клуба.

Поняв это, Руди усовершенствовал свой бизнес. Он признавал, что, когда однажды эти мужчины придут сюда, чтобы внести немного тепла в свои одинокие жизни, им больше не захочется расстаться с этим местом. Он подразделял своих гостей на два типа: молодые, очаровательные, притягательные посетители, появление которых там приносило ему удачу; и щедрые, состоятельные гости, влекомые магнетизмом этого места, чтобы бездумно сорить деньгами. Руди усерднее заботился о представителях первой группы, но однажды, когда один из постоянных молодых гостей был приглашен одним из хорошо плативших посетителей пойти с ним в отель и сбежал, дойдя лишь до дверей отеля, Юити услыхал, как Руди отчитывал его:

– Ты портишь Руди репутацию, так? Ладно. Теперь увидишь, как я тебе помогу познакомиться с каким-нибудь приятным человеком!

Говорили, что каждое утро Руди тратит два часа на то, чтобы наложить косметику. Он тоже имел привычку, присущую гомосексуалистам, не в осуждение будь сказано, хвастать на публике:

– Мужчины строят мне глазки и смущают меня.

Руди считал само собой разумеющимся, что мужчины, которые пялились на него, все были гомосексуалистами. Даже малыши, которые ходили в детский сад, увидев его на улице, наверняка оборачивались в изумлении. Этот сорокалетний мужчина носил костюмы как у клоуна, а его усы изменяли свою ширину и направление в соответствии с настроением владельца.

Толпа, как правило, собиралась на закате. В музыкальном автомате чайной всегда были танцевальные пластинки: важно, чтобы личные разговоры не были слышны посторонним ушам. Когда обслуживался щедрый, с показным блеском посетитель, Руди имел обыкновение выдвигаться из-за столика в углу, где он всегда обосновывался, к стойке, чтобы взглянуть на счет. Затем уважительным тоном сам владелец произносил:

– Ваш счет, господин.

С такими церемониями гостю приятно было платить двойную цену.

Как только входил какой-нибудь мужчина, все посетители поднимали глаза. Он становился объектом всеобщего внимания. Кто мог гарантировать, что так давно искомый идеал вдруг не обретет форму, войдя в эту стеклянную дверь? Однако в большинстве случаев свет этих взглядов быстро угасал и разочарованно исчезал. Если молодой посетитель ничего не знал об этом месте, он удивлялся, услышав, если случалось, что музыкальный автомат почему-либо не работал, разговоры о себе шепотом за каждым столиком. «Кто он?» – вопрошали они, или: «Вот этот, он повсюду шляется!», или: «У него нос маловат, вероятно, и его инструмент не больше», или: «Мне не нравится, как у него выдается нижняя губа», или: «Он неплохо разбирается в галстуках», или: «Однако его сексуальная привлекательность равна нулю».

Каждую ночь из этих театральных лож открывался вид на сцену безлюдной ночной улицы, на которой наверняка можно было увидеть какие-нибудь сверхъестественные явления. Их можно назвать божественными, поскольку они были не так уж далеки от этого. Привкус более чистой и явной атмосферы набожности и ожидания чуда скорее чувствовался в сигаретном дыму клуба гомосексуалистов, чем в каком-нибудь из современных равнодушных храмов. За этой стеклянной дверью простиралось их идеальное общество, огромный город, задуманный в соответствии с их взглядами. Подобно многочисленным дорогам, которые ведут в Рим, бесчисленные невидимые улицы вели красивых юношей в клубы, подобные заведению Руди. Английский психолог Эллис [40]40
  Эллис (Генри) Хэвлок (1859 – 1939) – английский психолог, автор многочисленных работ по психологии секса, в том числе «Исследование психологии секса» в семи томах.


[Закрыть] утверждал, что женщин пленяет мужская сила, но они не имеют представления о мужской красоте. Нечувствительные почти до слепоты, они имеют проницательный взгляд на мужскую красоту, не слишком отличающийся от взгляда нормального представителя мужского рода. Чувствительность к особой красоте мужчины есть исключительное свойство, присущее гомосексуалистам. Учреждение системы мужской красоты в греческой скульптуре в области эстетики должно было ждать появления Винкельмана [41]41
  Винкельман Иоганн Иоахим (1717–1768) – немецкий историк, искусствовед, автор знаменитой «Истории искусства древности».


[Закрыть], который сам был гомосексуалистом. Когда нормальный мальчик в первый раз сталкивается с лихорадкой гомосексуального восхваления (женщины не способны предоставить мужчине такую чувственную похвалу), он превращается в мечтательного Нарцисса. Разглагольствуя о собственной красоте, которая становится объектом его восхваления, он рисует себе идеальный образ, основывающийся на эстетических представлениях идеала мужчины в общем и становится законченным гомосексуалистом. Гомосексуалист от природы лелеет эти идеалы с младенчества. Его идеалы – это настоящие ангелы, не склонные ни к плотскому, ни к духовному, они сродни идеалу восточной теологии, которая осуществляет свою религиозную чувственность через так называемое Александрийское очищение.

Встреча Юити с Эй-тяном была назначена на девять вечера, самый оживленный час в заведении. Когда он вошел, в темно-синем плаще с поднятым воротником и темно-бордовом галстуке, его появление стало неким явлением чуда. Сам того не осознавая, в этот момент он упрочил собственное превосходство. Выход на сцену Юити еще долгое время будет легендой в заведении «У Руди».

В тот вечер Эй-тян ушёл с работы рано. В чайной «У Руди» он сообщил своим юным друзьям:

– Я позавчера встретил в парке потрясающего типа. Мы немного поразвлеклись вместе той ночью. Он скоро придет. Его зовут Ю-тян.

– Каков он на лицо? – поинтересовался Кими-тян, считавший, что ни у одного юноши нет такого красивого лица, как у него. Он работал помощником официанта в танцзале «Оазис» и носил двубортный изумрудно-зеленый костюм, который купил для него один иностранец.

– Каков он на лицо? Мужественный, с резкими чертами. У него острые глаза, зубы белые и ровные, а профиль какой-то яростный. Видели бы вы его тело! Он настоящий атлет, точно!

– Эй-тян, если ты втюрился, то пропал. Сколько раз он был с тобой за это короткое время?

– Три.

– Удивительно! Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь не менял партнера три раза подряд. Все кончится тем, что ты попадешь в психушку.

– Как он силен! Как он хорош в постели!

Эй-тян сцепил кисти рук и принял кокетливую позу. Случилось так, что музыкальный автомат переключился на конгу, и Эй-тян вскочил и закружился в диком танце.

– Эй-тян, ты что, влюбился? – спросил Руди, который подслушивал разговор молодых людей. – И он придет сюда? Кто он такой?

– Ну-ну, этот грязный старик опять лезет не в своё дело!

– Если он окажется приятным мальчиком, я угощу тебя физом с джином [42]42
  Физ с джином – освежающий фруктовый напиток из джина, лимонного сока, сахара, сиропа и содовой.


[Закрыть], – сказал Руди, невинно посвистывая.

– Хочешь купить его на шипучку, не так ли? – сказал Кими-тян. – Кого я ненавижу, так это пользователей.

Слово «пользователь» – пример сленга этого особого мира. Идея торговли телом за деньги трансформировалась таким образом в представление об эгоистичном интересе.

В заведении было полно гомосексуалистов, которые хорошо знали друг друга. Обычный клиент ничего бы не заметил. Его удивило бы только отсутствие женщин. Там был иранский торговец, пара-тройка европейцев, мужчины среднего возраста и влюбленная пара юношей. Они прикуривали сигареты, делали затяжку, а потом обменивались ими.

И все-таки заведение подобного рода отличались от нормальных. Кто-то сказал, что на лицах гомосексуалистов запечатлено неизбывное одиночество. В их взглядах сочетаются кокетство и холодная оценивающая пристальность. Кокетливые взгляды, которые женщины бросают на противоположный пол, и оценивающие взгляды, которые они бросают на представительниц своего пола, выполняют совершенно разные функции, у гомосексуалистов и то и другое направлено на одну и ту же персону.

Кими-тян и Эй-тян были приглашены к столику иранца после того, как тот что-то шепнул Руди на ушко.

– Эй, у вас клиент, – сказал Руди, подталкивая их в спину.

У Кими-тяна это не вызвало особого энтузиазма.

– Он сумасшедший чужестранец, я его не выношу, – пробурчал он.

Когда они подошли к столу, он спросил:

– Интересно, этот человек говорит по-японски?

– По виду нет.

– Не удивлюсь, если говорит, в последнее время такое часто случается.

Недавно двоих пригласили к столику одного иностранца, и они пропели ему тост.

– Хэлло, дарлинг блокхэд! Хэлло, дарлинг дёрти олд мен! [43]43
  Привет, дорогой… тупая твоя башка! Привет, дорогой… грязный старик! (джеплиш)


[Закрыть] – распевали они хором оскорбительные слова с сильным японским акцентом.

Иностранец засмеялся.

– Грязные мальчишки и грязные старики прекрасно ладят друг с другом, – сказал он на отличном японском языке.

Эй-тян был далеко не спокоен. Он постоянно бросал взгляды на дверь, через которую виднелась ночная улица. Он думал об этом неистовом, печальном профиле, вырезанном из редкого сплава, – у мальчика возникло ощущение, что он видел его на одной из иностранных монет, которые коллекционировал. Он подозревал, что встречал своего повелителя в какой-то старой легенде.

Тут дверь распахнулась с юношеской энергией. Внутрь влилась волна освежающего ночного воздуха. Все взгляды обратились к двери.

Глава 8
ДЖУНГЛИ ЧУВСТВЕННОСТИ

Универсальная красота покорила всех с первого взгляда.

Юити купался в желании. Во взглядах, направленных на него, он чувствовал то, что чувствует женщина, когда проходит среди мужчин, моментально раздевающих её глазами до последней нитки. Опытные глаза ценителей обычно не ошибались. Слегка выпуклая грудь, которую Сунсукэ увидел в морских брызгах, сужающийся к талии чистый зрелый торс, длинные, легкие, мускулистые ноги. Если к этому добавить юношеские плечи, как у статуи, брови, словно узкие клинки, меланхоличные глаза, мальчишеские губы, белые, ровные, правильные зубы, все, вместе взятое, составит потенциально привлекательную гармонию, такую же совершенную, как пропорция золотого сечения.

Даже обычно придирчивые критики в заведении «У Руди» лишились дара речи. Их взгляды рисовали самые красивые образы бесчисленных молодых людей, которых они ласкали, и помещали рядом с обнаженным телом Юити, которое они видели только в своем воображении. Там парили неясные тени воображаемых юношей, тепло их плоти, запах их тел, их голоса, их поцелуи. Но когда эти видения ставились рядом с обнаженным телом Юити, они скромно удалялись прочь. Их красота была пленительной в замке индивидуальности, красота Юити, попирая индивидуальность, ослепительно сверкала.

Ощущая тяжесть этих пристальных сосредоточенных взглядов, Юити стоял потупив взор.

Так, его красота приняла подобие ничего не подозревающего знаменосца во главе полка.

Эй-тян виновато покинул столик иностранца, подошел к Юити и коснулся его плеча.

– Давай присядем, – сказал Юити.

Они уселись друг против друга, чувствуя на себе множество взглядов. Заказали торт. Сам того не осознавая, Юити широко открыл рот и запихнул туда огромный кусок слоеного торта с фруктовой начинкой. У наблюдающего за ним мальчика возникло ощущение, словно Юити поглощает его тело к его безграничному удовольствию.

– Эй-тян, не хочешь ли представить хозяина? – осведомился Руди.

Мальчику не оставалось ничего иного, как познакомить их.

– Как поживаете? Мы надеемся, вы будете приходить сюда часто. Все наши постоянные клиенты – прекрасные люди, – сказал владелец таким тоном, словно гладил кошку.

Через некоторое время Эй-тян ушёл в туалет. Именно в этот момент крикливо одетый мужчина средних лет направлялся к кассе, чтобы оплатить счет. На его лице была написана некая непонятная ребячливость, сдерживаемая детскость. Особенно бросались в глаза младенческие тяжелые веки и пухлость щёк. «Наверное, нализался», – подумал Юити. Мужчина действительно вёл себя как пьяный. Явно неприкрытая похоть, которой горели его глаза, резко контрастировала с той ролью, какую он изображал. Хватаясь за стену, он оперся о плечо юноши.

– О, извините, – сказал он, убирая руку.

Однако между тем, как были произнесены слова, и тем, как была убрана рука, произошло то, что можно назвать ощупыванием. Это оставило неприятный отпечаток на плече юноши, словно свело мышцы. Мужчина снова посмотрел на него, затем, словно удирающий лис, отвел взгляд и удалился.

Когда Эй-тян вернулся из туалета, Юити рассказал ему о случившемся. Мальчик был ошеломлен.

– Что? Уже? Так скоро! Этот тип с тобой заигрывал!

Для Юити этот ресторан был сродни парку, он был шокирован тем, как быстро прошел формальности.

В этот момент появился невысокий смуглый юноша с ямочками на щёках рука об руку с красивым иностранцем. Юноша был балетным танцором, недавно ставшим широко известным. Репутацией юноша в настоящее время был многим обязан тому, что работал с таким учителем. На протяжении нескольких лет жизнерадостный златовласый француз делил кров со своим компаньоном, моложе его на двадцать лет. Ходили слухи, что француз недавно в приличном подпитии выкинул номер – он взобрался на крышу и, подражая наседке, пытался отложить яйца.

Юити, услышав эту историю, смеялся без перерыва. Потом, будто кто-то неодобрительным хмурым взглядом прервал его веселье, он умолк и немного погодя спросил мальчика:

– Этот иностранец и балетный танцор – как долго у них это продолжается?

– Они вместе четыре года.

– Четыре года!

Юити попытался представить долгих четыре года с этим мальчиком, сидящим за столом напротив. Почему он чувствовал уверенность, что экстаз позавчерашней ночи больше никогда не повторится за эти четыре года?

Тело мужчины подобно плоской равнине. На нём нет никаких свежих маленьких изумительных источников, нет каменных пещер, где можно увидеть восхитительные кристаллические наплывы, как это бывает с телом женщины, которое при каждой встрече обнаруживает нечто новое. Это – простой экстерьер, воплощение чистой, очевидной красоты. При первом лихорадочном любопытстве любовь соперничает с желанием. После этого любовь наполняет душу или просто легко и незаметно ускользает в другое тело.

Несмотря на то, что опыт Юити ограничивался одним случаем, он уже обрел право думать так: «Если уже в первую ночь моя любовь проявила себя, будет нечестным как для меня, так и для моего возлюбленного повторять неуклюжие ксерокопии этой первой ночи. Мне не пристало судить о моей искренности по искренности моего возлюбленного. По-видимому, моя искренность обретет форму через неограниченное число первых ночей, проведенных с вереницей возлюбленных, встречаемых по очереди. Моя неизменная любовь будет связующей нитью в экстазе несчетных первых ночей, не что иное, как сильное презрение к постоянным встречам с одним и тем же, не важно, кого я встречу».

Юити сравнивал свою любовь с синтетической любовью, которой он наделил Ясуко. Обе любви, и та и другая, преследовали его безостановочно. Его охватило чувство одиночества.

Пока Юити был погружен в молчание, Эй-тян от нечего делать смотрел мимо него на столик, который занимала группа юношей. Они сидели, прислонившись друг к другу. Казалось, они отдавали себе отчет о мимолетности связей, сводивших их вместе, и, потираясь друг о друга плечами и держась за руки, они с трудом преодолевали ощущение неловкости. Связь, соединяющая их, казалась похожей на взаимную привязанность товарищей по оружию, которые чувствуют, что завтра умрут. Не в силах больше терпеть, один поцеловал другого в шею. Через некоторое время они поспешно удалились.

Эй-тян наблюдал за ними, слегка приоткрыв рот. Юити оглядел его с головы до ног. Взгляд его был полон откровенной жестокости. Юити показалось, что он знает каждый уголок тела мальчика, даже небольшую родинку на спине. Мальчик почувствовал этот холодный взгляд и неожиданно схватил руки Юити под столом. Юити безжалостно высвободил руки. Такая жестокость была до определенной степени намеренной. Отягощенный негодованием на свою жену, которое не мог показать, Юити жаждал права быть недвусмысленно жестоким к тому, кого любит. Глаза мальчика наполнились слезами.

– Я знаю, что ты чувствуешь, Ю-тян, – сказал он. – Я уже тебе надоел, верно?

Юити горячо отрицал это, но Эй-тян, имевший опыт совершенно иного уровня, чем у его старшего друга, продолжал решительно, как взрослый:

– Да. Я понял это, как только ты вошел. Так и должно быть. Такие мы все, «одноразовые» люди. Я к этому привык и смогу с этим смириться. Но я надеялся, что ты, в отличие от других, будешь моим большим братом до конца наших дней. Теперь я буду довольствоваться тем, что был твоим первым любовником. Ты ведь не забудешь меня, правда?

Юити глубоко тронула такая нежная просьба. На его глаза тоже навернулись слезы. Он нашел руку мальчика под столом и нежно её сжал.

В этот момент открылась дверь и вошли три иностранца. Юити вспомнил, что уже видел лицо одного из них. Это был стройный мужчина, который вышел из здания на противоположной стороне улицы во время свадебной церемонии Юити. На нём был другой костюм, но все тот же галстук-бабочка в горошек. Его ястребиный взгляд блуждал по залу. Видимо, он был пьян. Он резко хлопнул в ладоши [44]44
  В Японии, по обычаю, принято хлопать в ладоши, чтобы привлечь внимание. В гостиницах рёкан хлопком в ладоши вызывают хозяйку. В синтоистских храмах хлопают в ладоши, чтобы привлечь внимание богов.


[Закрыть] и позвал:

– Эй-тян! Эй-тян!

Его приятный звучный голос эхом отдавался от стен.

Юноша наклонил голову, чтобы не было видно его лица. Потом он прищелкнул языком совсем как взрослый:

– О господи! Я же сказал ему, что меня здесь сегодня не будет!

Руди подобрал полы небесно-голубого пиджака и наклонился над столом:

– Эй-тян, ты прекрасно знаешь, что это твой клиент.

Атмосфера заведения наполнилась печалью.

Этому способствовал настойчивый призыв Руди. Юити устыдился своих невольных слез. Мальчик бросил взгляд на Руди и встал.

Моменты принятия решения иногда проливают бальзам на душевные раны. Юити теперь чувствовал гордость от спокойствия, с которым мог наблюдать за Эй-тяном. Его взгляд натолкнулся на нерешительный взгляд мальчика. Затем, словно в еще одной попытке исправить все, их глаза снова встретились, но безрезультатно. Мальчик ушёл. Юити посмотрел в другом направлении, где заметил красивые глаза юноши, подмигивающего ему. Его сердце беспрепятственно и непринужденно, как мотылек, устремилось навстречу этому взгляду.

Юноша сидел возле стены напротив него. На нём были рабочие брюки из грубой бумажной ткани и темно-синий вельветовый пиджак. Он носил темно-красный галстук грубого плетения. По виду он был на год-два моложе Юити. Плавная линия бровей и копна вьющихся волос делали его лицо похожим на какого-то легендарного героя. Печально, как одноглазый матрос, он подмигивал Юити.

– Кто это?

– О, это Сигэ-тян, сын бакалейщика из Накано. Он довольно смазлив. Позвать его? – предложил Руди.

Он сделал знак, и тот проворно поднялся со своего стула. Мальчик заметил, что Юити только что вытащил сигарету, чиркнул спичкой с отрепетированной грацией и загородил огонь рукой. Это была большая натруженная рука, как можно предположить, наследство тяжелого труда его отца.

Изменения в мышлении мужчин, которые посещали это место, были действительно едва уловимыми. Со второго дня пребывания там Юити стали называть Ю-тяном. Руди относился к нему как к близкому другу. В конце концов, клиентов в заведении стало намного больше, после того как он появился там, словно эта новость была передана по радио. На третий день произошло нечто, поднявшее репутацию Юити на еще большую высоту. Сигэ-тян пришёл обритый наголо, как монах. После того как Юити разделил с ним постель предыдущей ночью, он без сожаления сбрил красивые густые волосы в знак своей любви.

Многочисленные фантастические истории подобного рода быстро распространялись в этом извращенном мире. По кодексу тайного общества ничто не выносилось наружу, но, как только что-нибудь удивительное происходило внутри, это заменяло все прежние альковные тайны. Большая часть ежедневных разговоров была связана с эротическими описаниями собственного опыта или опыта других.

По мере познавания нового для него мира Юити все больше и больше изумлялся его масштабности.

Прикрывшись соломенной циновкой, этот мир бездельничал в дневное время. Там была дружба, товарищеская любовь, филантропия, любовь хозяина и протеже, там были деловые партнеры, ассистенты, менеджеры, мальчики-слуги, вожди и их сторонники, братья, кузены, дяди и племянники, референты, личные секретари, шоферы. Были там многочисленные представители другого рода: чиновники, актеры, певцы, писатели, художники, музыканты, всесильные и могущественные профессора колледжей, сарари мэн [45]45
  Белые воротнички, служащие (джэплиш).


[Закрыть], студенты. В мире мужчин они бездельничали, завернувшись в соломенные циновки.

Они просили для себя пришествия высшего благословенного мира. Связанные узами общей судьбы, они видели сны о простой истине. Истина состояла в том, что мужчина любит мужчину, и опровергала старую догму, что мужчина любит женщину. Они с такой ненормальной силой цеплялись за однозначную унизительную точку зрения, что походили на евреев. Именно такое состояние души, свойственное этому племени, порождало фанатичный героизм во время войны. После войны оно гордилось, что пребывает в авангарде декаданса. Оно буйно разрасталось на неразберихе. На этой растрескавшейся почве оно прорастало пучками крошечных темных фиалок.

На этом мире мужчин, однако, лежала невидимая женская тень. Все метались в ночных кошмарах, ощущая на себе её влияние. Некоторые открыто игнорировали её, некоторые примирялись с ней, некоторые сопротивлялись и, в конце концов, терпели поражение, некоторые боготворили её с самого начала. Юити считал себя исключением из правил. Потом он молился, чтобы быть исключением. Он обманывал себя тем, что может, по крайней мере, ограничить влияние этой внушающей страх тени на тривиальные пустяки, такие как частое поглядывание в зеркало, или простительную привычку оборачиваться, чтобы полюбоваться своим отражением в окнах на углу улицы, или, когда он ходил в театр, незначительную бессмысленную привычку прогуливаться у всех на виду в холле во время антракта. Такие привычки конечно же распространены и среди нормальных молодых людей.

Однажды в холле театра Юити увидел певца, который, хотя и пользовался известностью в том, другом, мире, был женат. Его отличали мужественное лицо и фигура. В часы досуга он усердно боксировал на ринге, который установил у себя дома. Словом, он обладал всеми качествами, которые любят девушки. Сейчас он находился в окружении четырех-пяти юных созданий женского пола. Случилось так, что некий господин приблизительно такого же возраста, как и певец, окликнул его, оказавшись рядом. Возможно, он был его товарищем по школе. Певец схватил его руку и принялся её трясти. (Вид у них был такой, точно они собирались драться.) Он энергично пожимал правую руку своего друга и с силой ударял его по плечу. Его худой серьезный приятель немного пошатнулся. Молодые дамы переглянулись и захихикали.

Увиденное неприятно поразило Юити. Пустое искусственное кокетство певца было направлено на женщин, на которых сконцентрирована вся его жизнь. Его периферическая нервная система, неестественно изогнутая, настороженная, напряженная, была полностью задействована в усердном изображении мужественности, от чего хотелось заплакать. Наблюдать за этим было невыносимо горько.

Впоследствии Ю-тяна непрестанно осаждали просьбами. Короче говоря, ему силой навязывали интим.

Через несколько дней некий романтически настроенный торговец средних лет проделал путь в Токио из Аомори, прослышав об Юити и страстно его возжелав. Один иностранец через Руди предлагал костюм, пальто, ботинки и часы – щедрая плата за одну ночь. Однажды какой-то мужчина уселся на стул рядом с Юити и, притворяясь пьяным, натянул поля своей шляпы на глаза. Затем он несколько раз многозначительно ткнул Юити пальцем в ребра.

Юити приходилось возвращаться домой кружным путем, чтобы запутать тех, кто тайно следовал за ним.

Все, что было известно о нём – он еще студент. Его семейное положение, происхождение, адрес его дома не знала ни одна душа. Появлению этого красивого юноши вскоре был предан оттенок божественного чуда.

Однажды в заведение «У Руди» пришёл хиромант, который имел дело главным образом с гомосексуалистами. Этот старик в потертом пальто старого покроя посмотрел на ладонь Юити и сказал:

– У тебя есть два пути, смотри. Как два меча Мусаси Миямото [46]46
  Миямото Мусаси (1584–1645) – один из лучших мастеров владения мячом средневековой Японии. Известен как основатель техники «два меча как один».


[Закрыть]. Где-то ты оставил женщину в слезах, а здесь делаешь вид, что ничего не знаешь об этом, верно?

Юити слегка вздрогнул. Подмечено было довольно верно. Жизнь обитателей подобных заведений похожа на существование сосланных в колонии административных чиновников. В этом мире нет ничего, кроме голой сущности чувства, точнее, жестокой дисциплины чувства. Это были джунгли чувств. Здесь произрастали растения, обладающие неимоверной цепкостью.

Мужчина, который потерялся в этих джунглях, начинает постепенно отравляться губительными испарениями и в итоге превращается в некое вызывающее отвращение чудовище. Ни у кого нет права смеяться над этим. Разница только в степени отравления. В мире гомосексуалистов ни один мужчина не обладает силой противостоять загадочному могуществу, которое затягивает помимо воли людей в пучину чувственности. Мужчина может, к примеру, сопротивляться, сосредоточив усилия на бизнесе, или на каком-то требующем умственного напряжения занятии, или искусстве, и примкнуть к высшим интеллектуальным кругам мужского мира. Ни один мужчина, однако, не может выдержать потока эмоций, который вливается в его жизнь, ни один мужчина не способен забыть связь, которая каким-то образом существует между его телом и этой трясиной. Ни одни мужчина не способен полностью избежать той унылой фамильярности, которая установилась у него с существами подобного рода. Предпринимались бесчисленные попытки. Результатом каждой, однако, оказывалось снова это влажное рукопожатие и знакомое липкое подмигивание. Такие мужчины, которые по сути своей не способны содержать дом, могут обрести нечто похожее на домашний очаг только в печальных глазах, которые говорят: «Мы с тобой одной крови, ты и я».

Однажды в перерыве между лекциями Юити прогуливался у фонтана в университетском саду. Дорожки образовывали причудливый узор вокруг лужайки. На фоне деревьев выделялся одиноко стоящий фонтан. За воротами старинные городские трамваи оповещали о себе звуками, эхом отражавшимися от мозаичных стен лекционных залов.

Юити не выделял кого-то из своих друзей, у него не возникало необходимости в ком-то, кому можно было бы излить свою постоянную тоску, кроме немногих неподкупных душ, с которыми он мог обмениваться конспектами. Эти преданные друзья завидовали, что у Юити такая милая жена, и вопрос о том, излечит ли женитьба его донжуанство, обсуждался очень серьезно. Этот довод, который, казалось, преднамеренно клонил к одному, привел к заключению, что Юити – записной волокита.

Когда он неожиданно услышал, что кто-то назвал его именем «Ю-тян», его пульс забился быстрее, как после хорошей пробежки.

Это был студент, сидящий на каменной скамейке, увитой плющом, рядом с одной из тропинок, освещаемой ласковыми лучами солнца. Согнувшийся над открытым толстым учебником по электротехнике, студент не был в поле зрения Юити до тех пор, пока его не окликнул.

Юити остановился и пожалел об этом. Лучше было сделать вид, что это имя не имеет к нему никакого отношения. Студент снова позвал: «Ю-тян!» – и встал. Он аккуратно стряхнул пыль с брюк. У него было веселое круглое лицо. Стрелки его брюк были прямыми и твердыми, словно брючины разрезали, а потом склеили.

– Ты со мной говоришь? – спросил Юити, останавливаясь.

– Да. Я встречал тебя в заведении «У Руди». Мое имя Судзуки.

Юити снова посмотрел ему в лицо.

– Полагаю, ты забыл. Там полно мальчишек, которые подмигивают Ю-тяну, даже те, которые пришли туда со своими покровителями.

– Что тебе нужно?

– Что мне нужно? Ю-тян, ради бога! Не прикидывайся. Хочешь позабавиться сейчас?

– Позабавиться?

– Ты что, не понимаешь?

Юноши почти вплотную приблизились друг к другу.

– Но еще ведь белый день.

– Есть много мест, куда можно пойти даже среди бела дня.

– Да, но для мужчины с женщиной.

– Не только. Я тебе покажу.

– Но… У меня при себе нет денег.

– У меня есть. И если Ю-тян поедет со мной, то я с удовольствием заплачу.

Юити прогулял дневную лекцию.

Заработанные где-то деньги младший студент отдал таксисту. Такси двигалось через тоскливый, выгоревший район особняков на улице Такаги-тё в Аояме. Когда они въехали в ворота, от которых сохранилась лишь уцелевшая при пожаре каменная стенка, Судзуки приказал такси остановиться перед домом с названием «Кусака» и едва различимой новой временной крышей. Судзуки позвонил в колокольчик и без видимой причины расстегнул воротничок своей студенческой формы. Он повернулся к Юити и улыбнулся.

Через короткое время послышались шаги. Голос – не то мужской, не то женский, сразу не разберешь – осведомился о том, кто пришел.

– Это Судзуки, откройте! – сказал студент.

Дверь открылась. Мужчина среднего возраста в ярко-красном пиджаке поприветствовал двух юношей. У сада был какой-то странный вид. По тоби-иси – дорожке из плоских камней – можно было попасть в пристройки, крытым переходом соединяющиеся с главным строением. Однако садовые деревья практически все погибли. Ручеек высох. Осенняя трава буйно разрослась на пожарище. В траве белел фундамент – все, что осталось после пожара. Молодые люди вошли в новый флигель размером четыре с половиной татами [47]47
  Татами – соломенные циновки в японском жилище. Их стандартные размеры (190 х 95 см) позволяют определить площадь помещения.


[Закрыть], который еще хранил запах свежей древесины.