Текст книги "Старое небо"

ЮЛ Киселев
Старое небо

© ЮЛ Киселев, 2024

* * *

Взгляни на маятник часов -

Он по колено вкопан в вечность…

Какая в этом бессердечность -

Закрыто время на засов.

Мир замер на полумгновенье,

На полувзмахе мотыльков -

И сократилась бесконечность

До узкого просвета снов.

Близнец

1

X

Пыль на губах…

Я один у живой тишины.

Это не страх -

Это гулкая память души.

Пряные запахи трав,

Как высоки они.

Я не уйду, не поняв

Каждого вздоха совы.

Синий рассвет зажат

Обломками темноты.

Рядом со мной лежат

Мягкие рысьи шаги.

Щука невестой в реке

Ищет мое кольцо.

Тех, кого и не знал,

Я узнаю в лицо.

Воздух густ тишиной

В ожиданье грозы.

Я не уйду, не поняв.

Не обвиняйте во лжи.

XI

Я открываю лист тетради:

Заворожённой простотой,

Являются ко мне наградой,

Клянясь своею наготой,

Соборы, полные отваги,

Созвучья тишины витой -

С заплаканными глазами

Сосновы боры надо мной.

Там мальчик трудится

над формой

Им именованных границ.

Как легок взмах его

на полдень,

И верный пес вослед, за ним…

А в медном воздухе, кромешном,

Чернильный привкус бытия,

И в медных латах – неизбежно -

Летит на гибель стрекоза.

XII

В заповедные дни

Возвращаются дикие пчелы -

На пергамент библейский

Возложить всем убогим венки.

Раскрывают деревья

Семейные фотоальбомы,

И теряются в чащах

Загонщики волчьей любви.

В эти дни собираются стаями

Майские травы -

На прижатый асфальтовый смысл

Совершить свой набег.

Неподдельная ветвь

Прорастает отвагой марала…

О, как ясен и быстр

Не стреноженной мысли разбег.

Но по тропам стекаются медленно взоры:

Там, где жабы готовят нам клюквенный морс,

Клекот давних мечтаний в садах тростника

невеселых, – между ночью и днем

одноногая светится скорбь.

По ту сторону

Как страх преодолеть

Пред белым божеством?

Как чистого листа

Бесценность не разрушить?

Там где-то дом стоит,

За проливным дождем -

Глазами старика

Глядит мне в душу.

А может, круг висит

У пристани глухой;

С кривой ухмылкой надпись:

«Спи спокойно»?

Иль все ж случится

Встретиться с собой -

На том пути,

Где разминуться можно.

Обобщенье

И вновь возвращаюсь в лето,

Впервые почувствовав годы -

В строгих лучах, уходящих

В речные вечерние воды.

А в диораме событий -

Фрагменты пожизненных исков,

Касательно – на канате,

Натянутом меж обелисков.

Ошибок суть – обобщенье:

Наброски поиска смысла,

Кованные под ливнем,

В иглах сомнений, крылья.

Но в благодарность приемлю

Каждый порез на сердце -

Памяти будет легче

Восстановить, где не был.

Воздуха капли пота -

Жемчужинами на землю

Упали неискушенно

И освятились ею.

* * *

Позови меня, река,

На ночь глядя.

Позови меня, река, -

Бога ради.

Бога ради, приюти

В час подлунный -

В час, отмеченный

судьбой -

В час безлюдный.

Я кругами разойдусь

По тебе, отрину

Тело ломкое с души

И скажусь счастливым.

По душе придут слова,

А в словах – ответы…

Обнови меня, река,

На исходе лета.

Ясность

Пред ясностью петляет след -

В тяжелом, вымученном танце -

Ломает запахи и цвет

Четырехмерного пространства.

II… оттолкнувшись от стены,

Уходит однотонным звуком

Под сердцевину пустоты -

Под камень с медальоном Будды.

Там роскошь непрожитых дней

Таит себя на мягких лапах

И ясностью, из-за ветвей,

Является последним взмахом.

* * *

Тебе без снов не переплыть

Реку из вымыслов и яви,

Представших пред тобой стеной -

Сплошь языков багряных.

Слизавших небо на закат,

Где вечер -

неизбежность ночи,

И в ней молитва, наугад,

Длиною в жизнь -

и не короче.

* * *

Сегодня ветер – и вот я живу:

И слышится, и видится внезапно,

И хочется мне грезить наяву,

И Бог весть что еще

со мною может статься.

Вдруг пристыжено звуки отомрут:

Из глубины престольного покоя,

Из сквозняка несчитанных минут

Нахлынут голоса и успокоят.

И хочется мне грезить наяву,

Рядиться, запросто, лишь в белые одежды.

Сегодня ветер – и вот я живу,

В который раз, открытый

для надежды.

Но отчего так больно вышине

Вынашивать единственные звуки?

Внезапно затворяется окно

В притворном замешательстве испуга.

Прочерк

Где мир полутонов,

Контрасты – божья кара.

Там, на припеке снов,

Оторванное жало.

И прочерк – краем дней,

И склонность к разрушенью,

И муравьиных львов -

Засада перед дверью.

Воронкой в никуда -

Седых детей пугая,

На бисерном скаку

Живое запрещает.

Окраина

На подтаявший лед

Безучастного взгляда

Прижитая соринка

Отбросила тень.

Избежавшие радости

Садятся рядами,

В акварелях потухших,

У краешка дней.

Подоконник усыпан

Цветом белой герани.

На столетника иглах

Лохмотья затей.

Избежавшие радости

Не ищут печали…

Умывается кошка -

Намывает гостей.

Жажда

Мы ждали все дождя -

Кто жил на нашей барже.

Беременная женщина ждала,

Грядущее переживая дважды.

Старуха, вышивая букву «А»,

Ждала – удара капли настоящей.

Выискивали дети имена

Скелетов рыб, когда-то здесь

молчавших.

Мужчины, отложив свои дела,

Сидели тихо, к памяти прижавшись.

Пески дышали в брюхо корабля,

Кулик чугунный издыхал от жажды.

Мы ждали все дождя -

Кто был вперед смотрящий,

Беременная женщина, вдова, старуха…

Девочка ткала из лепета ушедших

и пропавших.

Мы жили – пережив себя.

И слушали, как ржавчина текла

Из раненных бортов «троянской» баржи.

С гравюры

Белый месяц, светлый месяц -

У него свои права:

Высветил спокойны долы

И тревожные леса.

Время – травам пробужденье,

Время вьюги забывать,

Время – то, что неизбежно

Должным образом принять.

На заставе все спокойно -

Все уснули сторожа.

На дороге – пес бездомный

Караулит сам себя.

Не дрожи, не бойся, друг мой,

Переменчива судьба -

Переменчива от Бога…

Перевернута арба.

Белый месяц – светлый месяц.

Не проснулись сторожа,

На дороге – пес безродный.

Чья ты, светлая душа?

Христофор

Его увидел на пути -

Перед собою…

Ожившие во мне следы

Тянулись к морю.

Его увидел впереди,

На целый выстрел -

Чуть различимые черты

Заветных истин.

И я – восторженный – бежал

Вослед, вдогонку…

И, морду вытянув, вдыхал

Надежды воздух.

Когда же лапой ощутил

Прохладу камня,

Меня к себе он подозвал

Движеньем плавным.

И я подполз к его ногам,

Лизнул сандалию,

У моря края оберег

Признав в молчанье.

Время быть

Не обману их ожиданья,

Не провороню время быть -

Самим собой – во днях проворных.

Тут химией не объяснить,

Зачем я предлагаю печень -

Мне выклевать в залог любви.

Всю тварь подножную,

при встрече,

Я обнимаю…

Сон души -

Звон жесткокрылый и жара.

У каждого одно желанье -

В желаньях не предать себя.

В собачьей шкуре я замечен,

Когда верблюдов караван -

Ответственно и безупречно -

Переводил за перевал.

Переводил слова в биенье

Об лед чугунной головой:

Я – Бог – и тем о-че-ло-ве-чен…

И время быть самим собой.

* * *

Страстей бессонных образ цапли

Бледнеет на краю земли.

Остатком неба – нервной хваткой

Ночь приступила и пиши:

На камне, на стекле оконном,

На склоне лет, на косяках,

Пиши на желтой лобной кости -

Отпетого на смех шута.

Не проклинай ни тьму, ни стужу…

Наружу вывернув тулуп,

Лохматым зверем караульным

Случайной встречи не забудь.

И вынеси седых угольев

Жаровню полную – вослед

Кромешной своре бестелесной.

Все кончено – уже рассвет.

Потоки

Стало страшно бродить

По лесам и лугам -

Безоглядно творить свою волю

И менять свою пластику тела,

Когда нет ни адреса…

Поневоле мое имя -

Прореха на небе без дна.

Неутешного духа сознанья -

Бессознательна мысль, тем ценна.

Успокой меня в час предзакатный,

Приюти, все равно за какие грехи -

Силы дай отстоять мою службу…

И наполни дыханьем засохший родник,

А к крыльцу, к холодам, приурочь мне

жилище.

Прочтенье

Я заплутался до темна…

Озера в карстовых провалах,

Дерев величие поста.

И ничего, и все сначала.

Привычный к суете своей

И изъязвленный пустяками,

Я брел, не различая дней,

Касаясь воздуха губами.

Вдыхал безвременья простор -

Кромешный, сладковатый привкус,

Где здравый смысл вчерашним днем

Прошел и канул в неизвестность.

У неизвестности права -

На жизнь и смерть.

И многоточья оплату требуют сполна -

Подушно и всегда досрочно.

Я заплутался дотемна,

Свое есть в этом утешенье -

Дерев величие поста,

Озерных образов прочтенье.

Метаморфозы

Я проник за черту:

Здесь у слова нет плена,

Здесь, на белых песках,

Невесомо для времени тело.

И рассохся баркас,

И стрекозы кружат без особого

дела.

Здесь не чувствуешь капель

По жилам текущего гнева.

Безмятежная ясность свободы -

Отказ от надуманной цели,

От изнеженных мыслей,

Сметающих ветхие стены.

За чертой нет ни славы,

ни признаков тлена…

Неумелым воришкой, до дрожи,

Боялся застигнутым быть

В безымянных пределах,

Где рассохся баркас,

Где и слово – есть дело.

Я проник за черту -

у стрекоз переняв

Легкость хрупкого тела.

Незавершенная повесть

Как ты устала, река,

Леты нести, беспокоясь.

Волны слизали с песка

Незавершенную повесть.

Холодно мне и с тобой

Невыносимо тревожно.

Рыбкой мелькнул золотой

Взгляд твой – нежданно, непрошено…

К небу взываешь с мольбой -

Ищешь свое продолженье…

Бледными чайками боль -

Плещется отраженьем.

Мне бы уйти от тебя,

Но, предрекая венчанье,

Лодку прибило волной

С названьем «Священная барка».

Возвращение

Вот какая ты, ольха…

Я не знал, не ведал раньше -

Жил и жил по пустякам,

Словно маленький обманщик.

Будто не было меня,

Будто я, не веря в чудо,

Проблуждал по городам,

Похваляясь безрассудством.

А попутчики, толпой -

Что подвох на ровном месте.

Все хотелось оправдать

На миру несвязность жизни.

Но сейчас, перед тобой,

Как пред светлою иконой,

Успокоиться хочу,

Возвратиться понемногу.

* * *

На склоне лет

Займусь лозоплетеньем…

Грех расточительства

Стряхну с души.

И благодарно поклонюсь

забвенью

Пред гибкой мыслью

ивовой лозы.

И с торжищ людских

Уйду негромко

По разнотравью вырученных

лет,

С ног отрясая глиняных табличек -

Осколки обезличенных надежд.

Колыбельная

Старуха черная с клюкой

По кочкам собирает клюкву.

Туман сгустился под горой.

Бирюк качает люльку.

Послушай сказку:

Клена рыжий лист над временем

кружится,

Где дом, меж небом и землей,

Повис лохматой птицей.

Там негасимая горит

Лампада пред иконой,

И в царских ризах -

Жизнь течет,

Течет сама собой…

И нет покоя.

* * *

Сегодня я оставил лес -

Пристанище моих героев,

Невыспренных моих надежд,

Лоскутных одеял покровы.

Оставил толпы повитух

С причастностью к рожденью тайны.

Оставил про себя я слух -

В запретной заповедной чаще.

Оставил прошлое – клубком,

Катящимся по дальним тропам.

Оставил, не достроив, дом -

Над озером, в вершинах сосен.

Фрагменты

«Тот город фиговый,

что флер над преисподней».

А. Парщиков

I

Ночь просто режет наповал

Своим неслыханным морозом.

Луна таращится в провал,

Где городок перезаложен.

Перезаложены огни

Заиндевелых хмурых окон.

Перезаложенные дни

К нам за полночь идут с угрозой -

Невозвращения тепла,

Невозвращения в отместку -

За прихоть, ниоткуда, сна

О днях блаженных, днях нездешних.

…

Ночь просто режет наповал…

Дрожа, нащупывая ножик,

Своей же тени не признал -

Бредет прохожий несмышленый.

Навязчивой деталью пес -

Не прочь хозяйского удара.

И сколько же еще нам слёз

Придется пережить украдкой?

Украдкой от самих себя,

Под произвол кривых окраин,

Где, прошлой жизни не любя,

Мы вяжем узелки на память.

На память, что идёт след в след

За тем прохожим несмышлёным -

По прихоти прожитых лет,

Где городок перезаложен.

…

Ночь просто режет наповал -

И провалиться бы на месте…

Кривых окраин верный знак -

Всегда тревожных ждать известий.

Известий с царского двора,

Известий с дальнего кордона,

Что непреклонная орда

За данью возвратится снова.

Что снова иродова длань

Взойдет над ветхой колыбелью.

Неистребимая печаль

По всем приметам и заветам.

…

Ночь просто режет наповал.

Нет сил перешагнуть угрозу.

Луна таращится в провал

Надменным и постылым оком.

II

Все! Мы на «масленой» неделе.

И с глаз долой, из сердца вон -

Так обнаглевшие метели,

Что свет немил. И есть ли он?

Вы скажете – напасть какая.

И то ли видели еще

Стоящие всегда у края,

В обнимку с лоскутной мечтой.

…

Но мы на «масленой» неделе!

И непогодь, сама собой,

Под утро схлынула – вздохнули,

Кто, Божьим промыслом, живой.

А значит… не страшны нам черти,

Как их малюют. У ворот

Все те же дровни – со смиреньем

Охапку сена лошадь ждет.

Как будто не прошло столетий -

Дыра во времени, и фальшь

Не тронула кромешным тленьем

Даль, расплескавшуюся всласть.

Снимая с плеч тоску-наседку

И наговоров интерес,

С лимонным запахом облыжным,

Из детской памяти, – болезнь.

…

Вот мы на «масленой» неделе.

Избыв уныние, народ

Картинно тянется к затону,

Где детворой расчищен лед.

Гусиные бои – вот радость,

Вот праздник, вот святая месть

За дни и ночи, без возврата

Ушедшие, нам не оставив след.

Восторг на лицах, обновленье.

История на кураже:

Без страха, капли сожаленья -

Горючей смеси мятежей.

…

Да, мы на масленой неделе.

Гусиные бои вот-вот начнутся.

Нетерпенье и возгласы: «Несут!»

Несут двух гусаков

В плетеных клетках.

Победу не возьмешь за так:

На белом фоне, в красных метках -

«Не мир, но меч» избавит нас.

Гусыня шествует по краю.

Она – причина, ей дано

Воздать герою, обнажая

Предчувствий ветреных итог.

…

Бойцы предстали друг пред другом,

Расправив крылья… Чуден миг!

Как освященные знамена

Пошли навстречу.

Мир затих

Пред ясностью неумолимой,

Где честь бесхитростно в чести,

В чести – за явным превосходством,

В разметках, наледи судьбы.

III

Жара!

Жара, и нет спасенья.

Куда ни плюнь – все сущий ад.

Базарное столпотворенье -

На площади, где гортеатр,

Раскручивает представленье,

Предтече выдоха – пожар.

…

Играет Сашка Африканец,

Аккордеон усыновив.

Непыльных дней прощальный танец -

Так жизнь свою он окрестил.

Играют женщины в торговок -

Сварливых, потных. Как итог -

«Багдадские» шныряют воры,

Исправно преподав урок.

И полутрезво, полупьяно,

Оплавлено, из ничего

Разыгрывается «мелодрама»

С разбитым вдребезги лицом.

Кружится карусель людская

На перекошенной оси…

А – на глазах у всех – стекают

С чугунного столба часы.

Часы текут, изобличая

Пружины восковую нить.

И кто-то первым замечает:

Ужель пожар, ужель горим.

…

Вдруг толчея преобразилась -

Венцом нам видится беда:

От века принимая волю -

Мы грезим образом творца.

Его надрывно призываем

В свидетели – на площадях,

Когда (чуть только) заиграет

Огонь в расхристанных зрачках.

Пожар. Огонь уже умело

По стенам лезет – не уймешь.

И баба, глотку не жалея,

Орет: «Горим! Помилуй Бог…»

…

Горит театр, развязка манит -

На публике и плаха в масть.

Играет Сашка Африканец,

Играют все, чтоб нам пропасть.

Пропасть в игре – вне рамок правил -

На площади, где гортеатр

Горит, горит. Огонь играет

И слизывает небо в пасть.

Пожарные в парадных касках

Свой расчехлили инструмент.