Текст книги "Тайное сокровище Айвазовского"

– А ты чего ожидал – раз, два и в дамки? Нет, голубчик. Не выйдет.

За окном уже сгустились синие сумерки, крупными хлопьями валил предновогодний снег. Тянуло на улицу из табачной духоты. В такие вот вечера Алеша всегда чувствовал себя мальчишкой. Ужасно хотелось махнуть рукой на звание и солидность, скатиться кубарем с горы, зарыться в высоченный, выше самого Алешки, сугроб, который сгребает каждый год возле подъезда дворничиха тетя Шура. Поиграть в снежки, устроить настоящую снежную битву, а потом прийти домой с красными щеками, со снегом за шиворотом, в мокрых рукавицах, пить чай на кухне и слушать мамины охи. Он страшно скучал по недавнему детству – было еще вчера, и нет его. Куда девалось, когда? А теперь вот извольте, лейтенант. Галстук, белая рубашка.

– Алешка, ты чего загрустил? Заснул, что ли?

– Да нет, задумался просто, – встряхнулся Алексей и виновато глянул на майора с Сапрыкиным.

– Так вот, если все проснулись, я продолжу, – не преминул уколоть Серега, видно, задели его Алешины успехи не на шутку. – В музее Кирилин на хорошем счету. Звезд с неба не хватает, в карьере не преуспел, но считается большим специалистом по творчеству Айвазовского. Работает там с 1970-го. И вот что интересно: он пришел младшим научным сотрудником, без научного звания, без всего. Рекомендовал его бывший научный руководитель. А в деле 1955 года Кирилин проходил как аспирант кафедры истории. Почему не защитился?

– Молодец. И чего накопал? Ведь накопал же? – поторопил события Юрий Васильевич.

– Накопал, – не скрывая гордости, согласился Сергей. От возбуждения он так и постукивал под столом новенькими австрийскими ботинками, предметом зависти всего отдела.

– Как я выяснил, сразу по окончании следствия по делу об убийстве Колосовой аспирант Кирилин оформил в университете академотпуск на полгода. Потом продлил еще на год. А потом и вовсе исчез. А теперь внимание! Исчез на девять лет.

– На сколько? – не поверил своим ушам Алексей.

– На девять.

– И где же он обретался все это время?

– В рыболовецком совхозе под Феодосией. Сперва изучал там биографию и творчество Айвазовского, потом просто крутился без дела, а осенью 1956-го, как следует из записи в трудовой книжке, устроился на работу в совхоз простым рабочим. Как вам история?

– Любопытно. И как он сам объясняет сей финт в биографии?

– Понятия не имею, я же с ним не беседовал. А вот коллеги, со слов жены, сообщили, что он искал себя, воспитывал, так сказать, характер, – иронически усмехнулся Сергей.

– Что-то не похож он на человека, которому закалка характера впрок пошла, – засомневался Алексей.

– Вот-вот, – поддержал Терентьев. – Сам по себе факт не представлял бы интереса, если бы не убийство Колосовой. А так что же получается? Убийца не найден, а подозреваемый по делу, аспирант Ленинградского университета, сын приличных родителей, обеспеченный, с карьерными перспективами, вдруг сбегает в какой-то совхоз и сидит в нем ни много ни мало девять лет. Интересно. А что дальше, говоришь, с ним было?

– Да ничего особенного. Вернулся в Ленинград, прописался к родителям, устроился на работу в музей. Потом женился, защитился, и все.

– Кем, ты сказал, он работает? Старший научный сотрудник?

– Да. Особого рвения не проявляет, но добросовестный. С коллегами поддерживает ровные отношения. А вообще ни рыба ни мясо. Вечно в себе, в облаках витает. Жена его несколько раз жаловалась подруге, та тоже из музейных, что Кирилин ничего по дому делать не хочет, жизнью сына не интересуется. Вроде как у него была какая-то пассия, которая его не дождалась, пока он себя искал. Вышла замуж за другого, а он по ней до сих пор сохнет.

– Вот это уже интересно, – оживился майор. – Надо разыскать эту пассию.

– А какой смысл, если у него алиби на ночь убийства?

– Во-первых, алиби еще надо проверить, а во-вторых, если, кроме жены, его подтвердить некому, то алиби это сомнительно. Так что будем, друзья, работать с обоими – и с Борисовым, и с Кирилиным, – подвел черту Терентьев и отпустил сотрудников по домам.

Глава 10

– Юрий Васильевич! – с порога прокричал Сергей Сапрыкин. Элегантный, в польском пальто, с мохеровым шарфом на шее, он смотрелся этаким мальчиком-мажором, а не сыщиком из уголовки.

Алеша, как и многие коллеги, относился к Сереге с легкой завистью, потому как умел старший лейтенант в жизни устраиваться. Серегина мать работала в Балтийском морском пароходстве и была связана с моряками, ходившими в загранплавания. Одноклассница трудилась в парикмахерской Интуриста. Первая школьная любовь, с которой Сергей умудрился сохранить теплые отношения, стояла за прилавком гастронома на Невском проспекте. А друг детства подвизался в автосервисе, и Серега давно уже грезил о собственном автомобиле. Мастер имелся, дело оставалось за малым. Кажется, предки даже наметили порадовать сыночка и усердно копили средства. Словом, умел Серега жить. Непонятно было только, что привело такого упакованного парня в угрозыск. А еще удивительнее, что Серега искренне, всей душой любил свою работу, вкалывал на полную катушку.

– Чего такой радостный? – повернулся к нему майор Терентьев.

– У Кирилина нет алиби на время убийства! – выпалил Сергей, обводя присутствующих торжествующим взглядом.

– И откуда такие сведения? Неужто жена заложила?

– Нет, жена сказала, что спал дома. А я решил во дворе собачников поспрашивать, молодежь, старух, которые во время бессонницы у окошек маются. Нашел одного собачника, овчарка у него восточноевропейская, здоровенная такая. Шикарная псина, медалистка. Дельта зовут.

– Да ты не о собаке, ты о Кирилине докладывай, – с усмешкой прервал Юрий Васильевич.

– Я и докладываю, – не смутился Сергей. – Эта собака у него на диете сидит, чтобы нюх не испортился, форму не потеряла. А тут в гости к хозяину теща приехала из другого города. О собачьей диете не знала, вот и накормила пса жареной колбасой с оладьями, пока хозяев не было дома. У собачки от жирной пищи ночью понос.

– Та-ак, – в тон ему проговорил майор.

– Хозяин с собачкой всю ночь во двор и обратно бегал, совсем не выспался. В три часа ночи, точнее, уже в начале четвертого, видел, как гражданин Кирилин во тьме к дому пробирается. Кирилин его не заметил, тот с собакой на газоне под деревьями стоял. А сосед Кирилина хорошо разглядел – над аркой фонарь горит. Там двор-колодец, ни деревца, ни кустика, так что с собакой приходится на Моховую выбегать. Вот он и видел, как Кирилин с Чайковского на Моховую вывернул. Сперва, конечно, издали не узнал, а потом, когда тот к дому подошел, разглядел.

– О как, значит, – откинулся на спинку стула майор. – Интересное кино.

– Теперь бы еще на Борисова что-нибудь накопать, – мечтательно проговорил Алексей, – и будет вообще хорошо.

– Это ты правильно заметил, алиби Борисова надо проверить с той же тщательностью. Тебе, Сергей, и карты в руки, ты уже зарекомендовал себя как специалист по собаководам. Вперед.

– Есть. Но с Борисовым будет сложнее. Борисовы не так давно в новый девятиэтажный дом переехали, двор пока не благоустроен, так что со свидетелями будет туго. Это на Васильевском острове. Вокруг дома болота, камыши из-под снега торчат, поблизости всего пара домов. Ночью там, наверное, вовсе жутковато. Главное, непонятно, на чем добираться. До «Василеостровской» ехать и ехать. Транспорт ходит плохо, ночью, понятно, не ходит вообще. Если только на такси. Может, таксопарк навестить?

– Мысль хорошая, – одобрил майор, – прорабатывать придется все возможности. Так что, Алексей, подключайся.

– Есть, – без всякого энтузиазма откликнулся Алексей.

– Чего такой кислый?

– Да мы с родителями в гости завтра собирались на именины.

А что еще сказать? Не расскажешь ведь майору о девушке Наташе с белокурыми волосами и круглыми коленками.

– Ну, брат, размечтался. Пока убийство не раскроем – никаких именин. Меня начальство и так каждый день на доклад тягает. Нет уж, голубчики, пока с этим делом не разберемся, никаких увеселений, именин, кино, девушек. Все потом. А сейчас марш искать свидетелей.

– Вот этот тип вроде приходил, – поглаживая толстый складчатый подбородок, проговорил вахтер и ткнул в фотографию Борисова.

– Уверены? – взволнованно переспросил Алеша.

– Да вроде.

– Хорошо. Когда это было, при каких обстоятельствах?

– Да вроде недавно. Зима уже была, – соображал вахтер. – Шапка на нем была меховая, ушанка. Приличная, не цигейка какая, не кролик. Игнатьич его на проходной ждал. Сдал пост и сидел у меня, пока этот знакомый его не пришел. Рано еще было, народу на проходной немного, так мы с ним еще успели по стаканчику чая выпить.

– Во сколько же это было? – старался не выдавать напряженного любопытства Алексей.

– Часов этак около семи, – почесал лысоватый затылок вахтер. – У нас рабочий день в восемь тридцать начинается, первым всегда директор появляется. Он у нас как часы – в семь ноль-ноль на проходной. Потом обычно завкадрами прибывает, а дальше уже кто когда.

– Значит, директор к тому времени уже прибыл?

– Нет. Директор приехал, когда Игнатьич со своим знакомым в уголочке шептались. Минут пять, наверное, прошло.

– Значит, без пяти семь, – сделал отметку Алексей. – А о чем они говорили, вы не слышали? Как они вообще поздоровались – как приятели или напряженно, холодно? А может, как родственники?

– Какие приятели! Когда этот тип вошел, Игнатьич просто сказал: «О, это ко мне», – и вышел из будки. А дальше я уже не слыхал.

– Значит, человека, приходившего к Коростылеву, вы точно опознали?

– Вроде опознал. Был бы он в ушанке, тогда бы наверняка сказал.

– Такую возможность мы вам предоставим, – кивнул Алексей. – Еще вот что: когда они закончили разговор, то вместе ушли или порознь?

– Нет, не вместе. Тот, в ушанке, первым ушел. Минут пять они поговорили, а потом Сергей Игнатьевич зашел ко мне, надел пальто, попрощался. Все, говорит, домой поехал. И поехал.

– И часто к Коростылеву знакомые заезжали?

– Не часто. Вот, почитай, один раз при мне и было.

– Надо организовать опознание Борисова, – решительно предложил Алексей.

– И Кирилина, – поддержал Сергей. – Обоих предъявить соседке и вахтеру.

– Верно, убьем двух зайцев, – одобрил идею майор. – А потом разведем по разным кабинетам и навалимся на голубчиков. Поглядим, что они нам напоют. Сергей, с алиби Борисова пока ничего?

– Пока нет. Дом новый, как я и говорил, места к ночным прогулкам не располагают. Пока по нулям.

– Тогда прорабатывайте таксопарк. Сейчас четыре, в самый раз, успеете и дневную смену застать, и ночной дождаться.

– Может, Сергей один справится? – без особой надежды спросил Алеша.

– Не справится. Таксопарков у нас четыре, по два на брата, так что приступайте. А завтра организуем опознание. Этим я сам займусь. Вперед.

– Позвонить хотя бы можно? Мать предупрежу, чтобы меня не ждали, – обреченно вздохнул Алеша. Он и сам не ожидал, что так расстроится из-за того, что не получится увидеть Наташу. Ведь даже костюм выходной с утра надел, думал, сможет у майора отпроситься. Теперь придется в этом костюме по таксопаркам кататься. Вот она, жизнь сыщицкая.

Повернувшись ко всем спиной, Алексей принялся крутить телефонный диск.

– Мам, это я. Нет, сегодня не выйдет. У нас завал, поезжайте сами. Нет, не получится. И прямо туда не успею. Вообще буду поздно, так что всем привет, а Анне Семеновне мои поздравления. Все, мам, пока, неудобно разговаривать.

Когда он пришел домой, родители уже спали. На столе в глубокой тарелке, прикрытые полотенцем, лежали пирожки, гостинец с именин. Чай ставить было лень, чашку доставать тоже. Пирожки оказались с капустой и грибами. Он осторожно поставил оставшиеся в холодильник, на цыпочках прокрался в свою комнату и заснул богатырским сном, едва коснулся головой подушки.

Глава 11

– Как вчера сходили? – поинтересовался Алексей за завтраком, намазывая булку маслом.

– Хорошо, устали только немного. Уж я говорила отцу: пошли домой – нет. Сцепились с Иваном Николаевичем, еле развели. Все футбол да футбол. Можно подумать, мы ради этого в гости ходили. Петя, заканчивай бриться, завтрак стынет! – крикнула она отцу в сторону ванной.

– Народу-то много было? – Алексей сделал вид, что усердно ищет возле тарелки ложку.

– Человек двенадцать, наверное. Петя, ну сколько можно?

Поняв, что на мамину сообразительность рассчитывать не приходится, он уставился в тарелку и поинтересовался подчеркнуто безразлично:

– А что там невеста?

– Какая невеста? – отвернулась к плите мама, но Алексей успел заметить на ее лице улыбку. Продолжать игру не имело смысла.

– Наташа, разумеется. – Он оставил в покое кашу и посмотрел прямо на маму. – Или ты еще парочку подготовила?

– Да никого я не готовила, – немедленно перешла в оборону мама. – А Наташа там была потому, что это именины ее тети, а не потому, что ты такой чудесный.

– Значит, она там была. Интересно, одна или со своим женихом? Женей, кажется?

– Леша, ну какой Женя? – взволнованно заговорила Зинаида Андреевна. – Я тебе уже говорила, что этот молодой человек категорически не нравится Наташиной семье. А тебе она понравилась?

– Ничего. Смешная. – Он улыбнулся и взялся за ложку.

– А хочешь, мы ее еще раз пригласим? Мне показалось, она расстроилась, когда ты не пришел.

Ага, значит, расстроилась! Настроение у него резко улучшалось. Даже темнота за окном показалась не такой гнетущей.

– Нет, мам, никого приглашать не нужно. – Он допил чай и чмокнул маму в щеку. – Я сегодня, наверное, снова поздно буду.

– Леша, а как же Наташа?

Обсуждать дальше эту тему с мамой он не планировал, быстро застегнул пальто и умчался на работу.

Эх, когда он уже станет начальником с личным водителем? Где этот треклятый автобус? В сугроб его занесло, что ли? Рядом с ним на остановке притоптывали и подпрыгивали взрослые и дети. Все как завороженные смотрели в конец Новоизмайловского проспекта – не покажется ли свет круглых фар? Но проспект был пуст, и только поземка рисовала узоры на темном асфальте и снежная россыпь мелькала в желтом свете фонарей.

– Автобус! – раздался чей-то юный восторженный голос, и люди на остановке пришли в движение, заспешили к краю тротуара, вытягивая шеи, ругаясь, радуясь, ворча.

– Идет, родимый!

– Сколько можно ждать? Какое безобразие!

– Эх, сейчас отогреемся!

– Главное – втиснуться!

– Да что вы, гражданин, толкаетесь, вы меня с тротуара спихнете!

В самом начале проспекта еле полз покосившийся набок бело-красный автобус, и народ на остановке оживленно готовился к штурму. Рядом с Алексеем взволнованно перетаптывался мальчишка с большим квадратным ранцем за спиной, пытаясь протиснуться поближе к краю тротуара.

– Не боись, вобьемся, – подмигнул ему Алеша. Автобус, кряхтя и тяжело вздыхая, распахнул двери. Подхватив парнишку под мышки, он помог ему втиснуться, а потом, поднажав, воткнулся и сам. Двери с громким хлопком закрылись, и взмыленные, притиснутые друг к дружке граждане покатили к метро.

– Что, ребята, готовы? – окинул подчиненных взглядом майор Терентьев. – Тогда давайте начинать.

В соседней комнате сидели вдоль стены шестеро мужчин примерно одного возраста и комплекции в похожих пальто. Среди них были Дмитрий Борисович Кирилин и Яков Леонидович Борисов.

Оба подозреваемых пришли заранее и с удивлением узнали друг друга. Вежливо поздоровались, испытывая явную неловкость, после чего постарались сесть подальше и не встречаться взглядами.

– Все готовы? – придирчиво оглядел гостей майор. – Сергей Денисович, пригласите Григорьеву.

Вошла Мария Осиповна, собранная, чуть испуганная, сумку к себе прижимает обеими руками. Посмотрела внимательно на сидящих раз, потом другой и указала на Кирилина:

– Вот этот мужчина приходил к Сергею Игнатьевичу.

– Больше вы никого не узнаете? – уточнил Сергей.

Мария Осиповна еще раз оглядела всех шестерых, но больше никого не узнала.

– Спасибо. Гражданка Григорьева может быть свободна. Пригласите гражданина Топоркова.

В кабинет вошел важный и упитанный вахтер НИИ. Кивнул майору, не спеша достал очки из внутреннего кармана пиджака, надел и, сложив руки за спину, строго осмотрел ряд мужчин в пальто. На этот раз их попросили надеть ушанки.

Пройдя вдоль ряда несколько раз, больше для порядка, чем для надобности, он наконец вернулся на исходную точку.

– Вот этот, третий слева. Приходил к Коростылеву.

– Алексей, – распорядился Терентьев, когда вахтер вышел, – давай Кирилина в один кабинет, Борисова в другой. Подставные свободны. Спасибо, товарищи.

– Юрий Васильевич, с кем первым будем работать? – поинтересовался Алеша.

– Давай Кирилина, этот типус от долгого сидения наедине только с мыслями лучше собраться сумеет. А вот гражданин Борисов, наоборот, пусть понервничает. Хотя, – майор вздохнул, взглянул на Алексея поверх очков, – материала на них пока маловато. Не с чем нам работать.

– Как же? – Алеша заволновался. – А сосед-собачник?

– Мало ли где он был. Может, по бабам бегал, – криво усмехнулся Терентьев. – Ладно, давай сюда Кирилина. Попробуем раскрутить этого фрукта.

Теперь атмосфера в кабинете изменилась. И майор за массивным рабочим столом, и двое молодых оперативников в штатском выглядели холодными, строгими, недружелюбными.

Дмитрий Борисович неуверенно прошел к столу, коротко улыбнулся всем троим и, сложив на коленях руки, тихонько прокашлялся, как бы сообщая о своей готовности к разговору.

– Итак, Дмитрий Борисович. В прошлый раз, когда мы с вами беседовали, вы утверждали, что в ночь убийства Коростылева ночевали дома.

– Да. – Кирилин переводил рассеянный взгляд с майора на лейтенантов.

– А у нас имеется свидетель, который утверждает, что в ночь с шестого на седьмое декабря вы вернулись домой только в пятнадцать минут четвертого. Где же вы провели остальное время?

– Я… – словно сомневаясь, о нем ли идет речь, проговорил Кирилин и оглянулся. – Здесь какая-то ошибка. Это как-то странно. Я ночевал дома, вот и жена…

Алексей был уверен, что он не врет.

– Суд может усомниться в искренности вашей супруги. А вот человек, видевший, как вы возвращаетесь домой в ночь убийства, – независимый свидетель, у него нет в этом деле личного интереса.

Но вместо того чтобы страстно отстаивать свою версию, Кирилин легко вздохнул.

– Да, наверное, вы правы. Глупо было запираться и впутывать жену. – Он с извиняющейся улыбкой взглянул на присутствующих.

Алеша насторожился. Не похоже на покаяние убийцы.

– Я действительно в тот день вернулся домой очень поздно. Или очень рано, – все тем же мягким голосом продолжал Кирилин. – Я был в гостях. И не просто в гостях, а в гостях у женщины.

Вот это да. Майор как в воду глядел. Алексей вскинул глаза на Терентьева, но тот смотрел только на подозреваемого.

– Только вы ничего такого, пожалуйста, не подумайте. Это не какой-то пошлый роман, между нами нет ничего такого! – Вот теперь Кирилин заволновался.

– А что это? – напирал майор.

– Дружба, – просто ответил тот. – Мы дружим еще с детства. В юности, конечно, была влюбленность, но она прошла. К тому же у каждого семья.

– Вам не кажется несколько странным время дружеского визита?

– Да, я понимаю. Но дело в том, что ее муж, да, если честно, и моя супруга как-то не одобряют наши отношения. А тут такой случай: он в командировку уехал, дети были в гостях у бабушки, вот мы и засиделись. Ночевать она меня, конечно, не оставила. – Алексею показалось, что Кирилин сказал это с сожалением.

– И как зовут вашу подругу?

– Этого я вам сказать не могу. – В его голосе появилась наконец твердость.

– А вы понимаете, гражданин Кирилин, что проходите подозреваемым по делу об убийстве, повторяю, убийстве гражданина Коростылева, и алиби вам сейчас нужно как никогда?

– Разумеется. – Он коротко кивнул, потом добавил после недолго колебания: – Но, поскольку я не имею к этому убийству никакого отношения, мне нечего бояться. Я верю в вашу профессиональную добросовестность и убежден, что вы найдете настоящего убийцу.

Алексей с Сапрыкиным переглянулись. Или этот тип действительно честный и порядочный человек, который ни в чем не виноват, или очень талантливый артист.

– Скажите, как вы добирались ночью до дома от своей знакомой? – неожиданно вмешался Сергей, и майор одобрительно кивнул. – В каком районе, кстати, она проживает?

Кирилин тут же взъерошился, но после секундного раздумья успокоился и все же ответил:

– В Московском. На такси у меня денег не было, я вышел на Московский проспект, и там мне повезло. Подобрал фургон, который хлеб развозил. Он меня до хлебозавода довез на проспекте Чернышевского, а уж дальше я пешком, мне там всего минут пятнадцать до дома.

– Действительно повезло. Может, вы запомнили номер машины или как зовут водителя?

– Нет, что вы, – с искренним сожалением пожал плечами Кирилин. Свел к переносице свои светлые брови, сжал губы, сосредоточенно подумал и добавил: – Знаете, он был такой небритый, в ушанке и в ватнике. И нос у него крупный, круглый такой, картошкой. И «Беломор» все время курил. Очень крепкие папиросы, в кабине дышать было тяжело.

– Что скажете, товарищи? – повернулся к молодым коллегам майор, когда за Кирилиным закрылась дверь. Так официально он к своим подчиненным обращался только в особых случаях. – Какие мысли, идеи, мнения?

– Найти водителя хлебного фургона, если таковой был, дело не сложное, – вертел в руках ручку Сергей. – А если водитель найдется, у Кирилина, можно считать, алиби.

– Не совсем, – возразил Алексей. – Коростылева убили около часа ночи. Если убийца Кирилин, он мог специально поехать после убийства на Московский проспект, а там остановить хлебный фургон и на нем доехать до проспекта Чернышевского.

– Что-то ты намудрил, – не поддержал его майор. – К чему такие сложности?

– А вот как раз к тому, чтобы алиби себе обеспечить. Был у любовницы, она живет в Московском районе, оттуда и возвращался, а кто такая эта любовница, я вам не скажу, потому как джентльмен.

– Гм. Если так взглянуть на дело, может, в этом что-то есть. Значит, так: ищем водителя фургона и выясняем личность любовницы Кирилина. И давайте-ка вызовем к нам жену Кирилина. Он говорит, что жена в курсе его детской дружбы и ее не одобряет. Вот и побеседуем, а заодно пожурим за вранье. А теперь давайте сюда гражданина Борисова, посмотрим, что это за субчик.

У Якова Леонидовича Борисова с Кирилиным было мало общего. Одет он был дорого и модно, но костюм отчего-то не красил его нескладную фигуру. Еще не успев дойти до предложенного стула, он бросился в атаку.

– Я требую объяснений! На каком основании меня, доктора наук, заместителя начальника отдела, занятого человека, таскают по каким-то допросам и заставляют часами сидеть в ожидании неизвестно чего? – Вздернутая левая бровь доктора наук нервно дрожала, руки одергивали лацканы пиджака. – Я немедленно напишу жалобу прокурору, немедленно! Какое вы имеете право?..

– Во-первых, присядьте, – спокойно прервал его Терентьев. – А во-вторых, право мы имеем. Убит человек, я и мои коллеги расследуем это дело, а вы проходите по нему пока в качестве свидетеля.

Борисов несколько успокоился и, хотя по-прежнему выглядел возмущенным, на стул все же сел и бровью дергать перестал.

Все равно впечатление он производил неприятное – то ли в близко посаженных глазах было дело, то ли просто в выражении лица. Алексею Борисов не понравился.

– А что в таком случае здесь делает этот журналист? – Борисов кивнул на сидящего слева от майора Сергея. – Я настаиваю, чтобы пресса не присутствовала при нашем разговоре.

– Это не пресса, это наш сотрудник старший лейтенант Сапрыкин Сергей Викторович.

– Ах вот как. – Губы Борисова презрительно скривились. – Вижу, вы не брезгуете никакими методами, даже откровенной ложью.

Терентьев предпочел перейти прямо к делу.

– Яков Леонидович, расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Сергеем Игнатьевичем Коростылевым.

– Можно подумать, вы этого не выяснили, – злобно фыркнул Борисов. – Мы познакомились двадцать лет назад. В архиве, где я тогда работал, убили сотрудницу. Он расследовал убийство, а я был в числе подозреваемых.

– И с тех пор вы продолжали поддерживать приятельские отношения? – максимально корректно, голосом, лишенным эмоций, уточнил майор.

– Приятельские? Боюсь, вы сильно преувеличиваете.

– А какие отношения вас связывали?

Похоже, этот простой вопрос привел Борисова в затруднение. Он принялся ерзать на стуле, зачем-то одернул свой модный клетчатый пиджак, встряхнул редкими волосами и наконец ответил:

– Мы просто несколько раз случайно встречались, не более того.

– Так случайно, что вы даже приезжали к нему на работу?

– Я к нему? На работу? Что за ерунда! С чего вы взяли? Да я вообще не имею понятия, где он работает!

Алеша уже заметил, что по причине неустойчивости нервной системы Борисов при любом замешательстве тут же повышает тон, одергивает одежду, вскидывает голову, а если она и так вздернута, дергает ею в стороны. Просто психопат какой-то. За таким не заржавеет кувалдой по голове съездить, стоит только задеть за живое.

– Яков Леонидович, вам вряд ли стоит осложнять ситуацию бессмысленным враньем и усложнять нам работу. Вас только что опознал работник проходной того самого НИИ, в котором трудился Коростылев. Он показал, что за несколько дней до смерти Коростылева вы приезжали к нему в институт, причем он специально ждал вас на проходной.

Впервые с начала допроса на лице Борисова мелькнул испуг. Трудно сказать, что именно его вызвало. Может, простое уличение во лжи?

– Я?.. Нет, это какая-то ошибка. Я случайно… – смотреть на жалкие попытки выкрутиться было даже забавно.

Терентьев молча наблюдал, как тот пытается что-то изобрести. Наконец здравый смысл возобладал.

– Ладно, – неожиданно сдался Борисов. – Да, я действительно встречался с ним. А что, разве это запрещено законом? Мы встречались среди бела дня в присутствии свидетелей.

Разговаривать с ним было сплошным наслаждением – вел он себя как капризный, избалованный ребенок. Вот только велика вероятность, что этот ребенок, заигравшись, мог убить человека.

– Я рад, что с этим разобрались, – одобрительно кивнул майор. – Итак, зачем вы встречались с Коростылевым?

– Просто так заехал к нему по пути на работу, – небрежно смахнул с брюк невидимую пушинку Борисов.

– Яков Леонидович, не далее как минуту назад вы убеждали нас, что были едва знакомы с Коростылевым, а теперь сообщаете, что по пути на работу вдруг решили его навестить. Простите, но вы противоречите сами себе. Я уже просил вас говорить по возможности правду, вы меня не послушались. Теперь я вынужден вам напомнить, что своими увертками вы затрудняете работу следствия. Еще раз настоятельно вас прошу перестать увиливать и говорить правду. Уверяю вас, это в ваших же интересах.

Борисов глянул на майора, потом на дергающийся носок своей туфли. В глазах его мелькнул какой-то расчет. Заговорил он неохотно, словно через силу.

– Я завозил Коростылеву кое-что. Мы созвонились заранее, поэтому он ждал меня. Я передал сверток, он поблагодарил, и я уехал.

– Что именно вы ему завозили и какие дела связывали вас с покойным? – Майор из всех сил старался не выдавать своего раздражения. – Яков Леонидович, мне бы хотелось, чтобы вы меня хорошо поняли. Мы обязаны досконально выяснить, какие именно отношения связывали вас с убитым, и мы это выясним – с вашей помощью или без нее. Так что извольте отвечать на вопросы развернуто, сэкономите наше и свое время. Итак?

Борисов страдал, эти муки были написаны у него на лице. Левая нога у него дергалась, бровь тоже. Алеше даже жалко его стало. Может, ему валерьяночки налить? Но если майор молчит, лучше не стоит.

– Я привозил ему джинсы! – выкрикнул наконец Борисов. – Он просил меня купить для невестки джинсы. Я ездил за границу на конференцию и купил.

– Как интересно, – снова смягчился Юрий Васильевич. – А почему покойный Коростылев обратился именно к вам с этой довольно личной просьбой?

– Понятия не имею. Вероятно, знал, что я бываю за границей, вот и обратился. – К Борисову возвращалась его надменность.

– Вам не кажется странным, что человек, с которым вы были знакомы двадцать лет назад, к тому же познакомились при столь неприятных обстоятельствах, вдруг обратился к вам с просьбой привести джинсы?

– Мы виделись время от времени, как я уже говорил. Встречались несколько раз. Он знал, где я работаю, возможно, я упоминал, что часто бываю за рубежом. Вот он и обратился, – не терял апломба Борисов.

– А в ночь с шестого на седьмое декабря, когда был убит Коростылев, вы спали дома? – почти утвердительно проговорил майор.

– Совершенно верно, и, насколько мне известно, моя мать это подтвердила, – в голосе Борисова зазвучал вызов.

– Хорошо, гражданин Борисов, – неожиданно откинулся на спинку кресла майор. – Спасибо вам за помощь, вот протокол допроса, прошу внимательно с ним ознакомиться и, если вы со всем согласны, подписать.

– Юрий Васильевич, вы зачем его отпустили? Мерзкий же тип, врет без конца. – Сапрыкин даже с места вскочил. – И насчет джинсов наверняка наврал, и с алиби тоже не все очевидно.

Алексей с Серегой был целиком согласен, но высказаться не успел.

– Сядьте, товарищ старший лейтенант, и успокойтесь, – сухо велел майор. Дождался, пока Сапрыкин, пыхтя, вернется на место, и продолжил: – Никто Борисова далеко не отпускал.

Алексей с Серегой насторожились.

– Для начала надо выяснить, что у него с алиби. Мутный тип, нервный, врет как дышит. Но самое главное, что за дела у него могли быть с Коростылевым? Джинсы привозил?

– Чушь какая-то, – дернул плечами Сапрыкин. – Станет научный сотрудник чужим бабам джинсы из-за границы возить, делать ему больше нечего. Тем более такой любезный тип, как этот Борисов.

– Именно, – кивнул Терентьев. – А что, если он соврал только отчасти?

– Это как? – живо поинтересовался Алексей.

– А вот так. Джинсы не джинсы, но что-то там явно было. Может, он связан с фарцовщиками или с торговлей антиквариатом?

– А Коростылев здесь при чем?

– А при том. Может, без него Борисов не мог достать клад? Ведь ради чего-то убийца разнес старинный камин? Итак, задачи следующие. Первое – связаться со смежниками, выяснить, не мелькал ли в их поле зрения товарищ Борисов Яков Леонидович. Второе – выяснить, какие именно отношения связывали Борисова с покойным Коростылевым. Третье – все о личности Борисова: связи, увлечения, биография. Четвертое – алиби. Будем рыть носом землю, пока не подтвердим или не опровергнем.

– Да когда же мы все это успеем? – схватился за голову Сапрыкин.

– Не нервничай. Привлечем Малыгина и Реброва, – успокоил майор. – Дальше, что касается Кирилина. Найти водителя хлебного фургона, проверить алиби, выяснить личность любовницы, жену Кирилина к нам на беседу. Пока все.