Текст книги "Ловушки памяти"

Глава 3
Друзья

Двери захлопнулись прямо за моей спиной, и я заняла место рядом с окном. Неожиданно мне стало стыдно, что я так невежливо рассталась с Лёхой, но раскаяние быстро уступило место сосредоточенной задумчивости, и я забыла о парне. Гораздо больше меня волновали сейчас воспоминания о сегодняшней ночи. Запястья, точнее, порезы на венах неприятно саднили, и это нервировало. К тому же идея проникнуть в странный дом, давно преследовавшая меня, стала навязчивой. Я лихорадочно прокручивала в голове все варианты, позволяющие оказаться там, не вспугнув проклятую сигнализацию. Решив, что нужно обязательно повторить попытку сегодня поздним вечером, я встала – пора было выходить.

Моему примеру последовали ещё две девушки из нашего вуза. Я видела их в университетских коридорах, но не знала лично – они были из другой группы.

Я выпрыгнула из автобуса и устремилась в сторону леса по неширокой тропинке. Минут пять быстрым шагом, и вот уже виднеется величественное здание, построенное ещё коммунистами, ныне – филиал Международного лингвистического университета, где я учусь.

Мой универ со всех сторон окружён высокими вековыми соснами, которые широко и гулко раскачиваются из стороны в сторону, колышутся и стонут, словно живые. На переменах мне иногда хочется отойти подальше от шумной толпы студентов, в самую чащу леса, чтобы послушать ветер, гуляющий между толстыми шершавыми стволами. Ты словно попадаешь совсем в другой мир. Сначала он кажется тебе зловещим, немного неуютным, но вскоре к нему привыкаешь и как будто успокаиваешься, забываешь о своих мелких житейских проблемах. Я полюбила это состояние и не променяла бы его ни на какое другое.

Во дворе университета, несмотря на мороз, было многолюдно и оживлённо. Да и помеха ли – холод для молодых, задорных людей, которые только-только вступают во взрослую жизнь? Я радостно заулыбалась, увидев парочку знакомых лиц. Среди них был и Антон Рейер, мой хороший приятель. Мы познакомились осенью, в тот самый день, когда я впервые пришла на занятия. Он один тепло принял меня, поддержал, тогда как остальные в группе долго ко мне присматривались, прежде чем признали достойной своей дружбы.

Антошка – единственный мужчина в нашем женском коллективе, но ему вполне комфортно, ведь он, как и все остальные здесь, интересуется лишь сильным полом. Меня это нисколько не смущает, ведь давно известно – лучшие друзья девушки – это парни, ориентированные не совсем традиционно. Им можно о многом рассказать и не волноваться, правильно ли тебя поймут. Такой приятель даст дельный совет, если ты ищешь сногсшибательный наряд для вечеринки или свидания, не станет обсуждать твои секреты с другими и ценит дружбу.

Антошка о чём-то оживлённо беседовал с девчонками из нашей группы – Мариной и Таней – и курил. Завидев меня, он приветливо помахал рукой. Я подошла к ним и спросила:

– Ничего себе ещё не отморозили?

– Нет, – засмеялся Антон, – лично меня любовь греет.

– Вот как? – Я изобразила на лице крайнее удивление.

Сказать по правде, мой приятель влюблялся по двадцать раз на дню, а мне регулярно приходилось выслушивать его откровенные признания касательно очередного парня. Девчонки оживились, и Антошка благоразумно притих – никто, кроме меня, не в курсе его личной жизни.

– И правда, холодновато, – заметила Марина. – У нас сейчас лекция по зарубежной литературе?

– Да, – подтвердила я, – пора идти, пять минут осталось.

Антошка кивнул, сделал ещё одну затяжку и отправил бычок в массивную урну рядом с входом.

– Я готов, – торжественно объявил он, словно собирался не на пару, а как минимум на торжественное мероприятие, приуроченное ко дню рождения самого президента.

Мы дружно вошли в здание университета и оказались в огромном холле с высокими сводчатыми потолками и мраморными стенами. Монументальность и торжественность – именно такие слова больше всего подходят к данному интерьеру. Я не уставала удивляться тому, насколько качественно и стильно строили при социализме, если, конечно, речь шла об особенных объектах, таких как наш. Несмотря на то что вуз находится довольно далеко от города, запрятанный в подмосковной тиши, в основном его посещают москвичи и иностранцы, прибывшие в Россию осваивать русский язык. Местных, таких как я, тут наберётся немного. Молодёжь, живущая по соседству, предпочитает, как ни парадоксально, поскорее сбежать в Москву, чтобы там учиться и работать.

– Нам на пятый? – спросила я у Тани, нашей старосты, заходя в лифт.

– Да, – грустно ответила та, – только я сегодня не позавтракала как следует. Не знаю, как высижу целую пару.

Татьяна была розовощёкой толстушкой, не успевшей, впрочем, стать по-настоящему грузной в силу возраста. Её тело со временем обещало ощутимо округлиться, но пока обмен веществ исправно работал, героически справляясь с бабушкиными пирожками, блинчиками и бутербродами с сервелатом. Я где-то читала, что с возрастом этот самый обмен веществ замедляется, и приходится во всём себя ограничивать, если хочешь оставаться в форме. Меня эта новость впечатлила, и с тех пор я старалась поменьше есть. На всякий случай. Чего, конечно, нельзя было сказать про Таню.

– А ты, Танюха, не хочешь сегодня устроить день здоровья? – со свойственной ему прямотой поинтересовался Антошка. – Тебе давно пора сесть на диету. Скоро в дверь не пройдёшь.

Если бы эти слова были произнесены кем-то другим, а не моим приятелем, наша староста пришла бы в ярость, но к Антошке она относилась с нежным трепетом и прощала ему любые неосторожные высказывания в свой адрес. Я подозревала, что за всем этим кроется некое чувство, впрочем, тщательно скрываемое стеснительной Татьяной от посторонних глаз. Бедная девочка…

Вместо того чтобы наорать на Рейера за дурацкий совет, она игриво поинтересовалась:

– А тебе что, только худенькие нравятся?

Парень озадаченно хмыкнул, не найдя что ответить.

– Ему нравятся такие, как Мила, – язвительно заметила Марина. Несмотря на довольно тёплые отношения между нами, установившиеся, впрочем, совсем недавно, она никогда не упускала случая меня поддеть.

Я картинно округлила глаза:

– Да? Вот так новость! Антон, так ты – мой поклонник?

– Ещё какой! – в тон мне подтвердил приятель. – Ночей не сплю, всё о тебе мечтаю.

Ему понравилась эта игра. Исполняя роль моего воздыхателя, он чувствовал себя безопасно, ведь в таком случае от него отводились любые подозрения касательно сексуальной ориентации.

– Видишь, Тань, ему Мила нравится. А она гораздо стройнее тебя, так что расслабься, – припечатала «добрая» Марина.

Таня вспыхнула. Едва ли ей хотелось, чтобы о её чувствах к Антошке стало известно широкой общественности.

– Вряд ли меня можно назвать худой, – миролюбиво отозвалась я, выходя из лифта. – 60 килограмм при росте 1 метр 72 сантиметра. Совсем не модельный стандарт!

Действительно, особой стройностью моя фигура никогда не отличалась – в детстве я была кругленькой, словно пончик, но потом, лет в 13, вытянулась. У меня по-прежнему остались округлые формы, но лишнего жира нет и быть не может, потому что я много двигаюсь и не трачу драгоценное время на бесконечные застолья. Да, и еда в моей иерархии ценностей занимает одно из последних мест, где-то между разгадыванием кроссвордов и игрой в покер.

Громко переговариваясь на ходу, мы шумно ворвались в аудиторию и заняли свои места. Я, как обычно, рядом с Антошкой, Марина и Таня – вместе.

– Будь осторожен, друг мой, – насмешливо прошептала я на ухо приятелю, – кажется, на тебя положили глаз.

– Только этого мне не хватало, – недовольно отмахнулся тот. – Чего это нашло на нашу старосту?

– Возможно, она мечтает о тебе давно, – с дурашливой торжественностью предположила я, – и вот уже совсем скоро решится открыть свою душу.

– А давай без лишнего пафоса, а? – взмолился парень. – Может, всё не так плохо?

– Так. Именно так, и никак иначе, – беспощадно констатировала я, – и придётся тебе что-то придумывать, чтобы, так сказать, отвести от себя угрозу.

– Что? – затрясся Антошка. Похоже, он по-настоящему испугался перспективы стать объектом воздыхания нашей властной старосты, которая потому и была старостой, что умела надавить, когда нужно, и заставить любого плясать под свою дудку.

– Ну, не знаю… Она очень настойчивая.

– Это верно.

– Может, найти ей парня какого-нибудь? Как говорится, клин клином вышибает.

– Где я его найду? У нас же одни бабы в университете, за исключением иностранцев. Но они к нашим девчонкам что-то не очень подходят.

– А ты не здесь ищи. Что же, у тебя друзей нет симпатичных?

– Есть. Только она никому из них не понравится.

Я понимающе кивнула.

Его круг общения – известные фигуры в мире искусства, политики, просто богатые люди, тяготеющие к не совсем традиционным взглядам на секс. Их гораздо больше, чем кажется обычному человеку на первый взгляд. Подчас трудно поверить, что мужественный политик или брутальный режиссёр, повсюду сопровождаемый красавицей-женой и тремя детьми, на самом деле является представителем сексменьшинств. Антошка в свои восемнадцать уж как-то очень легко влился в эту тусовку и часто хвастался передо мной громкими именами тех, с кем ему довелось общаться на какой-нибудь очередной вечеринке. Тем не менее, он панически боялся разоблачения здесь, в универе, словно это могло послужить причиной его позорного и немедленного исключения и автоматического попадания в ряды доблестной российской армии.

«И докажи им потом, что ты не верблюд!» – часто поговаривал он, когда речь заходила об этом.

– Жаль, что у тебя нет никого на примете для нашей Татьяны, – притворнотрагически вздохнула я. – Тогда, терпи. И готовься к самому страшному.

Антошка поёжился. Видимо, представил. Мне стало жаль парня, и я уже пожалела, что так долго над ним потешалась.

– Да перестань напрягаться. Я же просто пошутила! Это вы, мужики, можете брать женщин силой, но не наоборот. Мы же никак не можем заставить мужчин любить нас против их воли.

– А как же известное утверждение, что это женщины выбирают мужчин? – оживился любопытный Рейер.

– Чушь, – решительно отозвалась я, – просто думать так – удобно. И тем, и другим. Мужчины, таким образом, оправдывают свою бесхребетность, а женщины – свою излишнюю навязчивость и неестественную инициативность. Я думаю….

– Богданова, а не слишком ли вы, голубушка, увлечены беседой на моей лекции? – раздался прямо надо мной голос профессора Кременчугова.

От неожиданности я чуть было не вскрикнула, но быстро взяла себя в руки. Чёрт, нервы совсем расшатались!

– Простите, пожалуйста, – виновато промямлила я, вставая.

– Надеюсь, вы просто увлеклись моим предметом, – строго предположил профессор.

Этот учёный муж был из такой породы преподавателей, которых занимает лишь одно – наука. Он живёт и дышит литературой, и я, всякий раз убеждаясь в этом – на лекции или на семинаре, не перестаю восхищаться его воодушевлением. Именно поэтому мне стало по-настоящему стыдно, когда нас с Антошкой застали за обсуждением обычных человеческих проблем. Я показалась сама себе пошлой, совсем не возвышенной и решила больше никогда не мешать преподавателям на занятиях.

Типа, зарекалась свинья – грязь не есть!

Сев на своё место, я раскрыла тетрадь и написала крупными буквами:

«Продолжим дискуссию на перемене».

Мой приятель прочитал это предложение и ответил:

«Да. Мне надо с тобой поговорить. Разговор будет серьёзный».

Я удивлённо вскинула брови, но спросить не решилась. Мы с Рейером, не сговариваясь, раскрыли свои тетради и стали конспектировать лекцию.

Увлечённые рассказом профессора, мы не заметили, как закончилось занятие.

– Ну что, пойдём, чайку попьём? – предложила я, вставая.

– Можно, – с готовностью согласился Антошка.

Мы вышли из аудитории и стали спускаться по лестнице в буфет.

– Так что ты там говорила про мужскую безынициативность? – напомнил мне приятель наш прерванный разговор.

Я не сразу вспомнила, о чём идёт речь. Рассуждения на любые темы даются мне довольно легко. Будто я и вправду обладаю опытом, позволяющим уверенно и бескомпромиссно утверждать некоторые истины. Правда, вскоре я забываю об этом и могу начать утверждать прямо противоположные вещи.

– Ах, ты о том, кто кого выбирает? – не без труда догадалась я.

– Да. Из твоих слов я понял, что не женщины выбирают мужчин, а, скорее, наоборот.

– Это не совсем верно, – мягко поправила Я, – Бывает и так, что женщина решает судьбу отношений, взяв инициативу на себя. В этом нет ничего плохого, постыдного. Все счастливы, и слава Богу! Просто глупо после этого считать, что в жизни так и должно происходить. У всех по-разному. У кого-то – так, а у кого-то – по-другому. Вот, например, бывают случаи, когда девушка даже не подозревает, что её кто-то выбрал. Живёт себе, мечтает о любви, а за ней уже наблюдают. Эту девушку уже полюбили, и её судьба решена.

– Кто полюбил? – не понял Антошка.

– Ну, не знаю, её будущий муж, наверное, – не очень уверенно сказала я, – и ей суждено быть только с ним, и ни с кем другим.

И откуда в моей голове эта история про какого-то неведомого и таинственного поклонника и ничего не подозревающую девушку? Бред какой-то!

Мы вошли в студенческую столовую и направились прямиком к барной стойке. Там было немноголюдно, потому что основная масса людей толкалась рядом с буфетом, покупая салаты, пирожки и прочую несложную еду, которую с большой любовью сооружала добрая повариха тётя Катя.

На барной стойке стоял лишь огромный самовар да чистые чашки. Каждый мог подойти и налить себе горячего чаю.

– Может, поесть чего-нибудь? – с сомнением спросил Антошка.

– Давай. А мне что-то не хочется, – улыбнулась я.

Приятель обеспокоенно уставился на меня:

– А ты вообще хоть что-то ешь в последнее время?

– Да не особо, – промямлила я, задумавшись.

И правда, со мной что-то происходит. Вот уже больше месяца я сама не своя – мало ем, всё время думаю о том таинственном доме по соседству, с упорством маньяка стремлюсь попасть туда… Странные мысли, нечёткие видения, эти голоса, с которыми я веду беседы… А этот ужасный песок в моей ванной?! А вены, которые я никогда бы сама себе не перерезала?! Пора признаться самой себе – всё очень и очень запутанно.

Глава 4
Просьба

– Так о чём ты хотел поговорить? – спросила я Антошку немного позднее.

Мы выпили уже по две чашки крепкого чая и теперь, разгорячённые и красные, сидели за столом, покрытым расписной цветастой скатертью.

– У меня новая любовь, – как всегда робко начал друг. Он всегда немного смущался, когда рассказывал о своём очередном увлечении. – И на этот раз – всё серьёзно.

Я улыбнулась:

– Очень на это надеюсь. И кто он?

– Заместитель главного редактора журнала. Модного…

– Подожди, дай угадаю, – перебила я. – GQ?

– Нет, – покачал головой приятель. – Ещё варианты. Ну, модный мужской журнал…

– Ну, если мужской, значит – «Максим», или «Плейбой», – предположила я, – только они на ум и приходят.

– Нет, – подсказывал Антошка, – он больше о моде, чем о сексе.

После нескольких неудачных попыток мне удалосьтаки определить название пресловутого журнала. Это было довольно известное издание, выходящее приличным тиражом. Однажды, пару месяцев назад, красочный номер был изучен мною от корки до корки с большим интересом. В самый последний момент я заглянула на страницу, где указывают фамилии людей, работавших над выпуском. Удивительно, но там не было ни одной женской фамилии! Редактор, журналисты, дизайнеры, художники, специалисты по рекламе – все они были мужчинами. Я, конечно, понимаю – журнал-то мужской, но присутствует что-то неестественное, нездоровое в том, что дирекция принципиально предпочитает принимать на работу лишь представителей сильного пола. В Америке и Европе этому явлению дали бы чёткую и понятную характеристику: сексизм. При нынешнем-то масштабе феминизма!

Правда, узнав от Антона, что главный редактор – гей и его заместитель – тоже, я перестала удивляться отсутствию в штате женщин.

– В общем, у нас серьёзно… С Зиновием, – робко подытожил Антон.

– Имя-то какое! – удивилась я. – Ладно, извини. Кажется, ты хотел меня о чём-то спросить?

– Да! – горячо воскликнул приятель. – Ты сможешь нам помочь?

Затем он помялся и пояснил:

– Мне и Зиновию.

Я еле слышно хмыкнула:

– Ну, Зиновию – вряд ли, я ведь его почти не знаю. А вот тебе – обязательно. Даже если надо будет спрыгнуть с моста. Высоченного!

– Вот, любишь ты обсмеять любой, даже самый торжественный момент! – горько воскликнул уязвлённый приятель. – А я бы хотел, чтобы ты взяла меня за руку и сказала: «Друг! Для тебя и для твоей новой любви сделаю всё, от меня зависящее и не зависящее!»

– Да я почти так и сказала. Ты просто не понял.

– Ладно. В общем, слушай, – голос Антона стал очень серьёзным. – Тебе что-нибудь говорит имя Николай Лавровский?

– Ну да. Это режиссёр такой.

– Всё? – прищурился мой собеседник.

С огромным усилием, выуживая из памяти отдельные отрывки новостей и журнальных интервью, я вспомнила кое-что о вышеупомянутом Лавровском:

– Насколько я знаю, сначала он был актёром. И жизнь не сразу подарила ему славу и признание, – медленно и монотонно начала я. – Он долгое время существовал в полной безвестности, играя лишь в не очень популярных театральных постановках. В кино его почти не звали, а когда звали, то дело не шло дальше проб. Он приходил на кастинг, его хвалили за отличную манеру держаться и яркую индивидуальность. Обещали, что именно он будет сниматься в этом фильме, и всё… Никто не перезванивал. А Лавровский ждал.

– Ух ты! – восхитился Рейер. – Ты откуда так много знаешь?

– Точно не скажу. Наверное, где-то что-то читала, – неуверенно предположила я. Вообще, ума не приложу, откуда в моей бедной голове подчас берётся та или иная информация.

– И что он стал делать? – Похоже, Антон не на шутку заинтересовался нелёгкой судьбой режиссёра.

– По-моему, мужик однажды плюнул на актёрскую профессию и пошёл торговать на рынок. Подумал: к чёрту, что моё призвание – быть артистом, к чёрту амбиции, когда нечем кормить семью…

– Слушай, а я всего этого не знал! – воскликнул Антон. – Мне известно лишь о его звёздных ролях и многочисленных наградах за заслуги перед отечественным кинематографом. И как же он попал с рынка обратно в искусство?

Я пожала плечами:

– Точно не знаю. Только, по-моему, однажды он решил снять своё собственное кино, в качестве режиссёра. Чудом нашёл деньги. Его фильм получился гениальным и завоевал главные призы почти всех европейских кинофестивалей того года.

– И тогда-то все о нём заговорили, стали гордиться своим соотечественником, да? – живо предположил Антон.

– Насколько я знаю, нет. Его отметили за границей, но не у нас. Здесь, в России, сделали вид, что никакого успеха не было.

– А как же орден за заслуги перед страной? – удивлённо переспросил Антон. – Я точно знаю, он получал его.

– Наверное, уже после второго фильма. На этот раз он нашёл большой бюджет и снял в главных ролях голливудских звёзд. Вот тогда о нём заговорили все!

– Ну, Мила, я даже не знал, что ты настолько хорошо знакома с историей нашего кинематографа! Могу лишь сказать, что не зря у меня возникло такое хорошее предчувствие относительно тебя! – восхищённо воскликнул приятель.

– Ты о чём? – удивлённо спросила я. – Каким боком ко мне относится эта звезда?

– Да, теперь он – звезда, – кивнул Антошка, – такая звезда, которая может капризничать и отказываться давать интервью разным изданиям.

– Что-то, я не понимаю, к чему ты клонишь.

– К тому, что шеф дал моему Зиновию задание… А выполнить его нереально. По некоторым причинам. – Парень опустил голову.

– Антон, – твёрдо сказала я, – не темни. Какое задание дал шеф твоему Зиновию?

– Интервью. С Николаем Лавровским, – промямлил Рейер.

– И что?

– А тот отказывается.

– Чем мотивирует? – деловито осведомилась я.

– Тем, что журнал, в котором работает Зиновий, принадлежит геям. И работают в нём тоже одни геи.

– Не вижу связи.

– Лавровский долго шёл к признанию и славе, а сейчас мстит всем, кто, по его мнению, препятствовал его восхождению… На Олимп, так сказать, – тихо пояснил Антошка.

– А твой Зиновий и впрямь чему-то препятствовал?

– Да нет же! Они даже не знакомы! – горячо воскликнул парень. – Просто имидж журнала говорит сам за себя. А Лавровский считает, что вся журналистика и кинематограф держатся именно на пидорасах, – это я тебе дословно цитирую. А они, по мнению Николая, только своих людей толкают. Именно поэтому он так долго был никому не известен.

– Ладно. Картина мне ясна. А от менято что нужно?

– Зиновий меня спросил, нет ли на примете какой-нибудь интересной девушки, чтобы можно было ей поручить это самое интервью, – не без смущения ответил Антон. – Лавровский испытывает слабость к молоденьким красоткам… Вот я сразу о тебе и подумал. Ты быстро находишь контакт с людьми, обладаешь хорошими речевыми навыками. К тому же умная. Может, это судьба?

Я фыркнула:

– Да уж, судьба, определённо! Даже не сомневайся!

– Вот видишь! – обрадовался парень. – Я знал, что ты согласишься!

Мне не хотелось разочаровывать его, но я сочла своим долгом вернуть его к реалиям:

– Рейер, солнце моё! Я-то согласна, не вопрос. Только, согласится ли Лавровский? Ты что, не понимаешь – мне даже на встречу его не вытащить, стоит только произнести название журнала, который я представляю! Какая разница, кто будет брать интервью, которое не состоится?

– Здесь ты права, – задумчиво согласился мой приятель, – тысячу раз права. Только…

В его глазах загорелся задорный огонёк, не предвещавший мне ничего хорошего.

– Эй, ты там что задумал? – забеспокоилась я.

– Ты должна с ним пересечься, как будто случайно. Познакомиться. А потом, когда он уже к тебе привяжется, ты признаешься, кто ты и откуда…

Я во все глаза смотрела на приятеля – он что, псих?

– И Лавровский не сможет отказать прекрасной девушке в такой малости, как интервью, – торжественно закончил он.

– Может, мне с ним переспать? – язвительно поинтересовалась я. – Во имя журнала, который я всего один раз держала в руках.

– Ну зачем ты так? – обиженно воскликнул Антон. – Никто тебя не просит делать то, чего ты никогда не делала.

Вот негодяй! Как изящно напомнил мне о том, что я не имею ни малейшего опыта в интимной сфере! В наше время почти все семнадцатилетние девушки знают, что такое секс. Наверное, одна я осталась непросвещённой в этой области. Впрочем, по моему мнению, не стоит торопиться получать столь волнующий опыт. Даже обычный поцелуй с парнем – довольно серьёзный шаг.

– Мила, – Антон, как всегда бесцеремонно, прервал мои размышления, – Зиновий сделает всё, чтобы вы с Лавровским повстречались где-нибудь в неформальной обстановке. Тебе лишь нужно быть неотразимой, привлечь его внимание интересным разговором, расположить к себе и уговорить на интервью. Вот и всё…

Я чуть было не поперхнулась чаем:

– Вот и всё?! Легко сказать! Я не имею опыта ни в журналистике, ни в обольщении мужиков, а ты говоришь: «Вот и всё!»? Даже если мы с этим «Николаем Великим» окажемся рядом в каком-нибудь ресторане, мне никак не удастся его привлечь. Давай будем честными – внешность твоей подруги далека от идеала, да и обаяния – слегка недостаёт… А когда я волнуюсь, то вообще начинаю нести чушь или замыкаюсь в себе… Милый, ты зря сделал на меня ставку. Я бы хотела тебе помочь, но вряд ли смогу!

– Я верю в тебя, – твёрдо сказал Антон. – В кого же ещё верить, если не в друзей? В конце концов, если тебе удастся взять интервью, Зиновий может нанять тебя, и ты станешь единственной женщиной, которая работает у него в журнале. Разве это плохо?! Будешь зарабатывать, поможешь матери, со временем купишь себе машину, как и мечтала… И кому я должен предлагать всё это, если не тебе? Я ведь именно тебе желаю успеха и хочу, чтобы именно ты присутствовала в моей жизни всегда, как бы она ни повернулась и с кем бы я ни был…

У меня защипало в носу. Никто и никогда не говорил мне таких слов. Тем более я не ожидала их услышать от парня, с которым дружу всего полгода. Да это вообще звучало невероятно – дружить с парнем! Подруги – верные и не очень, болтушки, хохотушки, сплетницы, зануды – все они окружали меня в школьные годы, сменяя одна другую. Они легко отказывались от меня, если им было невыгодно или неудобно со мной дружить, предавали, если на горизонте появлялся парень и требовал от них некой жертвы. Ведь не секрет – многие мужчины хотят, чтобы их девушки меньше общались с подругами. Очень скоро я взяла за правило не впускать в свою душу таких «подруг» и пока придерживалась его.

Однако, как поступить с подругой, если она, то есть он – парень? На этот счёт пока не было никаких правил, и дружба с Антоном заняла достойное место в моём сердце. И вот сейчас лишнее доказательство тому, что я поступила верно, – Рейер признался, что очень привязан ко мне.

Хотелось сказать что-то доброе, ответить ему такими же искренними словами, но я не смогла, а просто притянула его к себе и поцеловала в щёку. Антон смутился – вероятнее всего, он никогда не обнимался с девушкой. Тем не менее, он улыбнулся и тоже чмокнул меня.

– Эй, да они целуются! Прямо у всех на глазах! – раздался лёгкий смешок прямо над нашими головами. Я подняла глаза и увидела рыженькую девчонку из параллельной группы.

– Привет, Ира! – воскликнула я, вставая. – Представляешь, наконец нашла свою любовь! Вот он, мой принц.

Антошка поднялся вслед за мной из-за стола. Вид у него при этом был растерянный. Это вполне объяснимо – Ирина, рыжая весёлая бестия, имела один, но очень существенный недостаток: она любила сплетничать. Самозабвенно, часами, обо всём и обо всех. Именно в её яркой головке рождались самые невероятные слухи, которые потом обсуждал весь университет, включая ректора и преподавателей. Сейчас мы с Антоном попали под прицел её любопытства, и девчонка наверняка раздует из всего этого целую мыльную оперу.

Я подмигнула Антону: не унывай, мол. Затем с улыбкой посмотрела на Иру и громким шёпотом попросила:

– Ты эту тему ни с кем не обсуждай, мы пока никому ничего не рассказывали… Чувства проверяем…

Глаза Рейера неестественно округлились. Видно было, что он ничегошеньки не понимает.

– Я-то никому не скажу, – вздохнув, ответила Ира, – но вас уже все видели целующимися.

«Ага, видели… Ещё бы! Ты так орала на весь буфет, что все невольно обернулись в нашу сторону!»

Вслух конечно же я свои соображения не высказала. Просто ещё раз попросила:

– Пожалуйста, никомуникому…

Потом, не дожидаясь ответа, схватила Антошку за руку и выскочила из столовой.

Мы оказались в фойе и стали подниматься вверх по лестнице.

– У нас какая аудитория? – невинным тоном спросила я.

– 417, – машинально ответил парень. – Слушай, Мила, а что это на тебя нашло? Ты зачем соврала Ире про наши отношения?

– Глупый, – улыбнулась я. – А кто сегодня испугался, что находится «под колпаком» у нашей старосты? Что ты ей нравишься и она начнёт тебя доставать?

– Ну, я, – нехотя признался Антон, – и что?

– А то, что тебе выгодно считаться моим парнем, ведь ты как бы со мной, а значит, никто не станет на тебя покушаться…

– Логично, – кивнул Рейер. – Как я сам не додумался тебя об этом попросить?

Я засмеялась:

– Не знаю. Кроме того, ты постоянно боишься, что твоя… ориентация станет достоянием общественности. А я с тебя эти подозрения снимаю.

Антошка остановился прямо на лестнице и сказал:

– Мила, спасибо тебе! Ты прости, что я сразу не понял. Даже обалдел слегка от твоего поведения. Но теперь понимаю – ты права, тысячу раз права. Видишь, свои собственные взгляды на жизнь и на отношения приходится скрывать под другими, более удобными в обществе. Иначе тебя не воспринимают нормально, насмехаются или, вот, не дают интервью…

– Ладно, помогу тебе, – неожиданно для самой себя пообещала я и зашагала вверх по ступенькам.

Антошка помчался вслед за мной, восклицая:

– Спасибо! Спасибо тебе, подруга!

Я пожала плечами:

– За что? Ведь мы ещё ничего не добились от этого Лавровского, и, честно говоря, я совсем не уверена, что добьёмся.

– Но попробовать-то можно?! – весело ответил Антон.

Мы довольно быстро оказались на четвёртом этаже и зашли в аудиторию. Преподаватель уже начал лекцию и потому посмотрел на нас с лёгким укором. Мы, виновато опустив головы, проследовали в самый дальний угол класса и уселись за парту.

– Слушай, а чего ты так впрягаешься за этого Зиновия? – шёпотом спросила я у Антона.

– Говорю же, любовь у нас, – так же шёпотом ответил он и открыл тетрадь для конспектов.

Занятие по современному русскому языку началось.