Текст книги "Город Леиматри"

– Надеюсь, вам она хоть что-то расскажет, – подмигнула любопытная медсестра и толкнула Власа внутрь.

Лидия сильно изменилась за последние годы. Ее светлые волосы потеряли былой блеск, под глазами синели мешки, кожа покрылась морщинами. Спиртное превратило ее в старуху, хотя женщине только исполнилось сорок. Раньше он часто видел ее за выращиванием петуний у дома, еще она увлекалась рисованием, но после развода цветы посохли, работу она потеряла, жила на смешные пособия и променяла детей на стакан.

– Влас? – слабо спросила Лидия, немного приоткрыв глаза. Она не удивилась. Выражать какие-либо эмоции ей было трудно. – Я думала, снова следователей принесло.

– Узнал, что вы в больнице, решил навестить. Вот, – фрукты оказались кстати.

Лидия беспомощно сморщилась и пошевелила рукой, поправив капельницу. Голова перевязана, на переносице иссиня-красный синяк. Влас вопросительно смотрел на нее.

– Проклятая ваза, – она потрогала затылок. – Я совсем плохо соображаю после того случая. А все моя дочурка, любимая моя малышка, – устало проскрипел голос женщины. Она не плакала, ее лицо не выражало ровно никаких эмоций. Казалось, переживаний попросту нет. Пустой взгляд, равнодушная гримаса. – А ведь когда-то она была всем смыслом моей жизни.

Влас не смог скрыть недоверия. Версия Лидии звучала правдоподобно, но он чувствовал подвох.

– А что произошло до этого? Вы поссорились? – деликатно спросил он.

Лидия посмотрела на него почти с презрением. Когда тема касалась ее методов воспитания, женщина нередко зверела, ощущая собственную ничтожность. В глубине души она все про себя понимала, но невозможность совладать с гневом злило только больше.

– Будто ты не в курсе, как мы жили, – ровно ответила она. – Знаю, меня лишат родительских прав, я ведь избивала Костика и Киру. Почти каждый день, – она опустила глаза. – Кира ненавидела меня. В тот вечер так и сказала: «Ненавижу, лучше б ты умерла!» Я рассердилась, но все-таки смогла развернуться, чтобы уйти. А потом бах по голове, все поплыло. Очнулась я уже тут.

– Ясно, – Влас мялся. Все звучало складно и реалистично. Неужели Кира на такое способна? Выходило, что да. А потом сбежала на ту злополучную крышу, где встретила рокового незнакомца. Кто он? Может, знакомый Лидии?

– Среди ваших друзей есть мужчина с длинными волосами?

– Вроде нет, – ответила довольно уверенно Лидия. И следом зарыдала. Видимо, удар по голове сделал ее вконец неуравновешенной. – Я знаю, что поступала плохо. Если бы кто мог понять меня! Мое раскаяние… Как мне вымолить прощения у детей? Влас, – почти одержимо прошептала Лидия, – помоги мне, приведи Киру и Костика сюда. Ты моя последняя надежда, прошу!

«Ей никто не сказал о гибели дочери и похищении сына», – сделал вывод Влас. Самому сообщать о случившемся – бесчувственно. Да и кто знает, как это отразится на состоянии бедной женщины.

– Хорошо, я очень постараюсь, – пообещал он, выходя из палаты.

Делать здесь больше нечего, все нужное парень выяснил. Но дверь распахнулась сама – примчался главврач. Раскрасневшийся лысоватый мужчина готов был взорваться от возмущения.

– Вы кто такой? – набросился Тимур Илларионович на нарушителя больничного режима. – Здесь реанимационное отделение, а ну пошли разбираться!

Астахов грубо выволок Власа в коридор и хотел отчитать, но услышал слабый голос пациентки:

– Он мой родственник. Двоюродный… племянник.

Врач выпустил пар через широкие ноздри, еще раз подозрительно посмотрел на молодого человека, но поверил.

– Тогда идемте, есть разговор, – сменил тон Тимур Илларионович.

И повел его по просторным коридорам. Они шли недолго, но горький запах преследовал повсюду. Влас с детства ненавидел больницы и сам ни разу не болел. Однако последнее время по ночам чувствовал заметное недомогание, иногда совершенно не было сил даже поправить подушку, а еще снились кошмары. Возможно, это просто от перенапряжения.

– Почему вы не сказали, что ее дочь мертва? – едва войдя в просторный кабинет, поинтересовался Влас. Здешний цитрусовый аромат приятно бодрил.

Главный печально хмыкнул, наливая стакан воды. Он залпом опустошил его и громко сел в кресло. На лбу проступили капельки пота.

– Думаете, ей пойдет на пользу? Женщина больна, и дело не в сотрясении, хотя досталось ей нехило. Обследование показало рак легких. Лечить можно, но это лишь продлит жизнь. Насколько – не знаю. Раз вы ее единственный родственник, то должны знать.

Врач подробно расписал, что после улучшения его якобы тетю отправят в онкологию, но для этого потребуются немалые средства. Сбережений у Лидии не было.

– Ничем не могу помочь, – признался парень, чувствуя неловкость. – У нее был муж, может, найдете его и…

– Отлично, вы ему и сообщите. Следователи донимают Лидию допросами. Шестеро подростков погибли и исчезли, последней была ее дочь. Естественно, они будут хвататься за малейший шанс, лишь бы найти хоть какие-то улики. Им – информация любой ценой, а мне – пациент с сердечным приступом. Еще журналисты с утра покоя не дают. Вот-вот должен подойти какой-то спецкорреспондент, но опаздывает. Так что мне некогда, поймите.

Тимур Илларионович вскочил с места, притворяясь, что вспомнив о важном деле, и открыл дверь, намекая – разговор окончен.

«Умею я попадать в передряги. Пришел на интервью с врачом, ушел с двумя заданиями – найти пропавших детей и их давно свинтившего в другую семью отца. Без интервью. Здорово! Молодец, Влас, так держать», – злился он, выбегая из больницы.

Раздражаясь от этих мыслей, парень направился домой. Наступил обед, но погода была странной: ни единого облака на небе, солнце словно стерли. Ощущение, что поздний вечер. На всякий случай он взглянул на часы. Все верно, только двенадцать. Макар работает, дома тишина. Идеально.

По пути Влас не успел забить голову расследованием. Вдруг полил густой ливень, и он почему-то подумал об Алене – недавней знакомой, той самой, что подарила дорогие духи на какой-то праздник или просто так, точно не припомнить. Наверное, была влюблена, но черствый Немов боялся ответить взаимностью и периодически пропадал из виду. Теперь же остро захотелось позвонить Алене, пригласить завтра на кофе, обо всем рассказать. Мысль об этом заставила его улыбнуться.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. НЕЗНАКОМЕЦ НА КРЫШЕ

Прошло полдня. Ян не объявился, вестей от него не было. Похоже, это тревожило оставшихся ребят, которые с ночи не сомкнули глаз, но и говорить, куда запропастился их друг, не хотели. Кире за компанию пришлось играть в карты, выслушивать несмешные анекдоты Левы, терпеть его ожесточенные перепалки с Софой, ловить на себе тревожные взгляды Мирона и Крис. Она выпила десяток кружек кофе, но сон все равно настиг в большом уютном кресле. Сквозь дремоту Кира снова слышала разговоры о себе.

– Она сама нашла нас – это знаки, – рассуждала Софа. – И мне она нравится.

– Хорошо, – согласился Мирон и холодно спросил: – А как насчет правды о нас? Она не поймет, будет лишь мешать жить новой жизнью. Я не желаю ей ничего плохого, но другого выхода не вижу

– Тебе не привыкать делать людям плохо!? – вдруг рассвирепела Крис.

– Я же миллион раз просил прощения! – Мирон изменился в голосе.

– Так, Кира проснется, и мы все ей подробно расскажем, ясно вам? Это вовсе не тайна. Пусть останется, – резюмировал Лева, которого вконец достали эти ссоры.

Ребята немного помолчали.

– Я вчера видела эту воронку, – мрачно заговорила Крис. – Она полностью поглотила Город. А в новостях такое пишут! Убийств становится больше. Нужно что-то с этим делать. И Яна нельзя одного выпускать больше.

– Солидарна, – согласилась Софа дрожащим голоском. – Я искала его, но – она секунды искала подходящее слово, – он испарился.

– Ян и раньше страдал лунатизмом? – поинтересовался Лева.

– Нет, никогда, – тихо ответила Софа. – Впервые случилось здесь.

Беседу заглушил грохот – распахнулась и захлопнулась входная дверь. В подвал ворвался герой беседы, растрепанный и возбужденный. Он был в одних брюках и обтягивающей темной футболке. С длинного хвоста ручьем текла вода.

– Да ты же промок до последней нитки! – возмутилась сестра, срываясь с места. Напряжение исчезло с ее лица. – Куда подевался твой плащ?

Но Ян не обратил на нее ни малейшего внимания, да и вообще никого вокруг не замечал, словно онемел. Его взгляд ликовал. Как у хищника, который поймал вожделенную добычу. Ян молниеносно скрылся в другой части дома – верхней, где находились квартиры. Софа растерянно стояла на месте, провожая брата фырканьем.

– А ведь мы тебя прождали полдня, не спали и переживали, – бросила вслед претензию и поджала пухлые губы.

Кира, проснувшаяся на середине разговора, решила больше не притворяться и открыла глаза. Софа тут же переключилась.

– Нужно привести тебя в порядок! Идем, я покажу твои апартаменты. Уверена, тебе понравится. Нам многое предстоит обсудить. Ты прости, что мы молчим и ничего не рассказываем. Это довольно сложно… Но сегодня вечером, когда все выспятся, мы обязательно объясним, что происходит. И спасибо за терпение.

– Это я умею – не задавать лишних вопросов, – устало улыбнулась Кира и лишь теперь поняла, как сильно хочет по-настоящему выспаться.

Блондинка воодушевленно схватила ее за руку и потянула в сторону прохода, в котором недавно скрылся Ян.

– Твой брат вернулся? – равнодушно спросила новая жительница заброшенной многоэтажки. Конечно, она прекрасно слышала, как Ян ворвался и метнулся через комнату. Более того, ощутила непривычное беспокойство от его присутствия. Теперь хотелось знать, как далеко она поселится от него. «Интересно, что это за чувства такие странные?»

– Да, он будет спать до ночи, – ответила Софа. Явно занервничала. – Он неважно выглядит. Знаешь, мой братец очень любит хорошо выглядеть. Наверное, сейчас он волосы укладывает и все такое, – громко засмеялась она.

Кира запнулась от неожиданности. Конечно, ребята всем своим видом походили на неформалов, но, признаться, сама она с трудом понимала эти субкультуры. Готессы носят все черное, панки начесывают ирокезы – зачем?

«Ян был бы милее без всего этого напыления, – с грустью думала она по пути на третий этаж. – Представляю, как выгляжу на его фоне. Обычная, неприметная, волосы торчком, под ногтями грязь. Даже боюсь в зеркало смотреть после всех моих приключений».

– Подруга, я шучу. Мой брат зубы то не каждый день чистит. Хотя к чему тебе эти подробности, правда?

Софа поняла, что сболтнула лишнего, поэтому переключилась на моду. Размышляла, что из одежды принести – мини-юбку и топ с чокером или же джинсы с завышенной талией и свободное худи.

– У тебя красивые ноги, но ты такая зажатая, – легкомысленно хохотала она, сворачивая на лестничной площадке. – Знаешь, я принесу немного разного, а ты выберешь. Ой, я сама могу часами примерять шмотки, все меня ждут и злятся. Но мы же девочки.

Они поднялись на нужный этаж и остановились у двери. В целом здесь было гораздо чище, чем в пыльном подвале.

– Самовольный захват заброшенного дома – это смело, – вслух подумала Кира, лишь теперь понимая, что весь этот огромный комплекс в их полном распоряжении.

– Нам же нужно где-то жить. Тут здорово. Некоторые квартиры с ремонтом, вещами и всем необходимым, – оживилась Софа, а потом поникла. – Их мало, люди не успели толком въехать. Мы были тогда маленькие, но мама рассказывала, что когда этот район достроили, вдруг половина Города вымерла. Кто от болезней, кто от несчастного случая, кого-то убили. Она говорила, им всем тогда было очень страшно. Немногие покинули это проклятое место, большинство остались – не было денег на переезд или просто привыкли. С тех пор тут все заброшено.

Квартирка оказалась однокомнатной, но просторной. Спальня была обустроена скромно. У окна стояла большая круглая кровать, сбоку столик с настольной лампой, зеркалом и косметикой (видно, Софа уже подсуетилась), а напротив шкаф. Комната светлая, довольно уютная. Кухню бывшие хозяева сделать не успели, в ванной все было в бежевых тонах, плитка местами отвалилась.

– Полотенца я подготовила раньше, чистую одежду принесу скоро, а ты иди, умойся, выглядишь ужасно. Я уже это говорила? – шутливо спросила Софа, выбегая из комнаты.

«Наконец, я одна. Надеюсь, горячая ванна расслабит. Хоть тело больше так не болит, как прошлой ночью, но чувствую, как разваливаюсь». Кира любила воду, могла купаться часами. Вода обновляла, очищала мысли. Она уже и не слышала, как Софа, громко напевая, принесла обещанные вещи и громко хлопнула дверью..

Отдавшись покою, Кира задышала ровно, умиротворенно. Есть время подумать и вспомнить. Раньше она жила в самом обычном мире, в котором не было места ничему хорошему: тяжелые отношения с мамой, жалость к брату и невозможность его защитить, злость к бросившему их отцу, последующая изоляция от друзей. Сверстники жили бурно, яростно ловя каждый день, преуспевая в учебе, в сердечных делах. А она что? Из-за домашних скандалов забросила школу, сбегала из дома, оставалась у понимающих одноклассниц, иногда ночевала на улице и в итоге совершенно перестала доверять людям. Каким было ее будущее? Скорее всего, их бы рано или поздно забрали в интернат. Кем бы она стала? А Костя?

«Где сейчас он?» – сердце бешено заколотилось.

Тот роковой вечер вдруг всплыл в памяти, как поплавок. Кира вновь ощутила всю ненависть к матери, которая нахлынула после того рокового разговора с братом. Как хотелось, чтобы она тоже чувствовала боль! И тогда появился он – мужчина с лисьими глазами и пепельными волосами до плеч.

– В твоем сердце поселилась зло, девочка? – протянул он.

– Кто вы? – испугалась Кира. Мать, рыдая, ушла на кухню.

– Леиматри – тот, кто избавит от мучений тебя и твоего маленького, несчастного братика. Видела его синяки? Он страдает, милая, плачет ночами и просыпается от кошмаров. Не представляешь, насколько ему обидно жить в такой семье. Мама не любит вас, никогда не любила. Посмотри на нее: алкоголичка, тиран, жестокая женщина! Давай же, Кира, избавимся от нее. Я помогу, – и Леиматри хитро посмотрел на нее.

– Я не понимаю, – недоумевала девушка. – Что вам нужно?

Леиматри надменно поднял острый подбородок. Он был безумно красив, как настоящее божество. Небесного цвета глаза посажены широко, идеальный нос, скулы, о которые можно порезаться, ровные белоснежные зубы и изысканные одежды, светящаяся кожа. Движения незнакомца зачаровывали. Он был медлителен, но обстоятелен.

– Мне? Нет, дорогая, это нужно тебе. Ты же ненавидишь мать?

– Но… это временно. Я разозлилась, – пыталась оправдаться Кира. Как же ей было стыдно! Теперь какой-то посторонний мужчина знает, какой она ужасный человек! – Я не хотела…

– Хм, – утонченно нахмурился гость, пробуя ее слова на вкус. – А ведь правда не хотела. Лживая девчонка!

Леиматри подскочил к ней и больно схватил за плечи. Его острые ледяные пальцы впились до самых костей. Пытливый взгляд проткнул девушку насквозь. Мужчина вглядывался в ее перепуганные глаза, искал сомнения, но их не было. Кира всерьез никогда не думала причинить маме зло. Зато не на шутку разозлила явившегося в их дом сумасшедшего. Ничего не оставалось, как вырваться и бежать. Вслед прозвучал мерзкий смех. Кира не оглядывалась.

Девушка бежала и задыхалась от накатывавшего ужаса. Так она оказалась на крыше многоэтажного дома. Раньше сбегая из дома, девушка могла заночевать в подобном месте. Оно ассоциировалось с безопасностью. Но не теперь. Теперь позади то и дело слышался отвратительный хохот преследующего ее мужчины. И вот, стоя на краю, Кира поняла – это конец.

– Так, так, так, – игриво произнес настигший свою цель Леиматри. Ситуация его забавляла. – А ты смелая. Давай мы обо всем забудем, вернешься домой, как ни в чем не бывало.

Кира тяжело дышала и пятилась назад, пока нога ее не провалилась в пропасть. Балансируя на огромной высоте, она взмолила:

– Я на все согласна, только исчезнете! Мы же выяснили – я люблю маму, она просто иногда бывает не в себе, но что с того? И она нас любит, я точно знаю.

Леиматри манерно покачал головой. Его хитрые глаза сузились, а губы растянулись в самой надменной улыбке, которую только можно было изобразить.

– Так ли это, милая? Помнишь, как твой отец ушел? Лидия, несчастная женщина, она страдала, – издевательски распевал он. – А потом поняла, что без него жизнь бессмысленна. Даже вы не спасли бедную мать от горестных переживаний. Вспомни, как ты ухаживала за крошечным братиком, пока она запивала горе. Днями и ночами… Твои одноклассники радовались жизни, как и положено детям, а ты была вынуждена повзрослеть. Помнишь, Костик заболел? А мама потратила последние деньги на собственные низменные нужды. А как впервые ударила тебя? Помнишь свою боль? Мне продолжать? Стоит ли прощать такую чудовищную нелюбовь, дорогуша?

Кира зарыдала. Она не задавалась вопросом, откуда этот Леиматри все про нее знает. Было очевидно – он точно не человек. Девушке стало так горько от его слов, что ноги подкосились. Но кроме несправедливости по отношению к себе и брату она испытывала чувства, которые испытывает любой, даже самый отвергнутый ребенок – любовь, сочувствие и тепло к родной матери.

– А ты сильна, – тон Леиматри похолодел на тысячи градусов. Он перестал противно сюсюкать и изменился в лице. Неприступный, величественный, спокойный. – Хорошо, ты свободна.

Но не успел он это произнести, как Кира с грудным криком упала вниз.

Очнувшись от яркого видения, девушка долго не могла прийти в себя. Вода успела остыть и по коже пробежали мурашки. «Так вот, значит, что случилось. Кто этот Леиматри? Почему пришел ко мне? Выходит, я тоже не случайно здесь оказалась. Может, мы все часть какой-то головоломки». Кира вдруг вспомнила мужчину с тростью, которого она просила о помощи в заброшенном районе прошлой ночью. Снова Леиматри?

«Возможно, нет в мире добра и зла, как нам преподносят в детстве. Я ведь не могла всерьез ненавидеть родную маму. Она просто сдалась, а я не хотела ничего замечать. Как я теперь жалею об этом! Стоило больше времени с ней проводить, а не сбегать из дома. Представляю, как ей было непросто от того, что мы все ее бросили. Леиматри не ошибся – я сильная. И никакого зла в моем сердце нет».

От этих раздумий голова стала такой тяжелой, что девушка еле дошла до кровати и уснула глубоким сном.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ДЕРЗКОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

«Почти все в сборе, осталось пригласить Ангириума. Разговор предстоит нелегкий», – встревожено думал Эмортдей, материализуясь в Занебесье. Облака завихрились и выстроились в стены, окна и двери – очередную фантазию человеколюбивого творца.

Вдаваться в подробности – обходить препятствия, как положено у смертных, – Эмортдей не собирался. Архистраж шел сквозь стены, миновал несколько комнат, но безрезультатно. Он слегка разозлился и стал еще резче в движениях. Черная накидка развивалась, цепляя летающих птиц и насекомых, которые также были сотканы из тонких облаков.

Ангириум, появившийся внезапно, как горбун навис над отверстием в мраморном полу и наблюдал за Городом.

– Интересно, – хитро произнес он. – Ты настолько привык к власти, что даже дверь не трудишься открывать естественным путем.

– О, Ангириум, я тебя умоляю! – воскликнул Эмортдей. Он прошел в центр комнаты и сел рядом. – Я не задумываюсь о таких мелочах, потому что они…

– Не заслуживают твоего внимания? А тебе не кажется, что именно на таких мелочах держится наш мир?

Эмортдей равнодушно сложил руки. Конечно, он был согласен с доводами творца, но теперь были куда важнее дела и разговоры.

– Иногда мелочами можно пожертвовать, – уверенно ответил он. – Особенно в нашем случае. Мы – высшие существа, поэтому хлопоты об отдельных человеческих судьбах, равно как и о дверной ручке, не должны нас отвлекать.

– Отвлекать? – хрипло удивился Ангириум. – От чего, позволь спросить, тебя отвлекают?

– От моей миссии, – засомневался Эмортдей. Сейчас создатель заведет его в тупик и в любом случае будет прав. «И зачем я стал спорить?» – сокрушался в душе архистраж.

– А разве твоя миссия не заключается в том, чтобы следить именно за мелочами, за каждым человеком и даже его словом? – Ангириум медленно и с трудом сделал шаг. Он стал еще старее, морщинистее и, казалось, жизнь покидает его почти мумифицированное тело. Еле двигаясь, творец поймал на иссохшую руку бабочку. – Они так малы и незаметны, но разве от этого менее прекрасны? Трудно представить, что это маленькое существо – всего лишь пылинка в огромном мире – может что-то изменить. Но это возможно.

Ангириум расхаживал из стороны в сторону, разглядывая бабочку, как драгоценный алмаз.

– Так и люди. Они безупречны, умны и любвеобильны, сильны и самоотверженны. Но люди, по сравнению с нами, смехотворно малы и незаметны. Как эти бабочки, понимаешь? – в ход пошла риторика. – Как, спросишь ты, человек может спасти целый мир? Это невозможно, потому что он слишком ничтожен. Но многие примеры показывают неповторимую человеческую отвагу и смелость. Если подвергнуть опасности самое дорогое, поверь мне, они уничтожат все, что встанет на их пути к спасению самого главного в их жизни. Это отличительная черта смертных.

– Хочешь сказать, ты захватил в плен того, кого любит эта твоя смертная? Будешь шантажировать?

Ангириум густо рассмеялся, а потом резко посерьезнел. Хотя натянутая на лице кожа уже практически не позволяла выражать эмоции мимикой. Двигался и менялся только сухой рот.

– Я хочу сказать, что за все существование мира не нашлось ни одного высшего существа, которое в нужный момент совершит невероятные подвиги ради любви к другому. Вы совершенно бесчувственны в этом плане. Поэтому я больше люблю людей. На вашем фоне они выигрывают. Возьми хоть цель твоего визита. Ты собрал архистражей и хранителей, хочешь обсудить Город и Матвея, возможную войну, но все сделал за моей спиной. Это мало похоже на любовь и верность, Эмортдей.

Архистраж сжал зубы. Его порядком утомила любовь Ангириума к людям. «Сидит здесь, в своем белоснежном Занебесье, восхищается теми, кто о нем и думать забыл. О, люди мерзки и отвратительны! Они убивают себе подобных, уничтожают планету, затевают войны. Да кто они без нас? Массовка для апокалипсиса! Не будь хранителей, земля давно бы покрылась кровью».

–Ты прав, – процедил Эмортдей. – Прав. Но выражать любовь и покорность иными способами нет времени. Я собрал всех экстренно – Матвей переманил часть наших на свою сторону. Это уже не похоже на малочисленную оппозицию, дело приобрело серьезный оборот. Грядет война! Война – это зараза людская, но она настигла и наши умы, Ангириум, – разошелся архистраж. Он давно переступил все мыслимые границы этикета и говорил, что думает. – Даже архистражи с трудом сдерживают туман и натиск Матвея. Тот любыми способами заманивает наших в свои ряды. Ты же не хочешь растерять остатки защитников?

– Хорошо, – неожиданно быстро согласился Ангириум.

Он устало взмахнул костлявой рукой, прогоняя бабочку. Вместо просторной комнаты появился огромный зал с белоснежными стенами и гигантским хрустальным столом, который сверкал в лучах солнца всеми цветами. У него были настолько идеальные формы, будто его создал перфекционист. Совершенные изгибы вычерчивали витиеватые рисунки и углубления. Ангириум долго стоял и рассматривал их. В это время зал наполнялся хранителями, галдящими и недовольными. Сотни мужчин и женщин столпились вокруг хрустального изваяния, за которым расположились трое архистражей – Эмортдей, Исаим и Ац. Еще два стула остались свободными. Часть хранителей, принявшая сторону взбунтовавшегося хранителя, не пришла.

«Многие из них теперь сомневаются, а стоит ли служить Ангириуму. Признаюсь, небеспочвенно. Он утрачивает контроль над ситуацией, отвлекаясь на любовь к жалким людишкам. От его слова сегодня зависит все будущее высших», – не без тревоги размышлял Эмортдей.

Ангириум не проронил ни слова. Хранители шептались, посматривали в его сторону, но не смели преждевременно уходить. И не пришлось. Высокие ворота в зал неожиданно распахнулись и громыхнули. Тот, кто бесцеремонно ворвался в Занебесье, очевидно не собирался блюсти правила приличия. Его черный пиджак до колен вздернулся, а тонкая изящная трость застучала золотым наконечником в такт ровным шагам. Головы хранителей повернулись на этот звук, но рассмотреть лица вошедшего не могли, как ни старались. Все тело высшего источало темный туман, густую энергию, от которой слезились глаза. Черты расплывались, хотя было видно, что мужчина весьма хорош собой.

– Мы тебя долго ждали, – искренне поприветствовал гостя Ангириум. Только он мог видеть врага в истинном обличии и без труда узнал в нем хранителя Города – Матвея.

– Ты наверняка удивлен больше всех, – поиздевался новоприбывший и манерно сел на неслучайно свободный стул.

Ангириум промолчал, сохраняя достоинство и уважение. Хранители же наоборот увидели в происходящем вызов, провокацию. Многие из них вскочили с мест, мечтая наброситься на предателя. Они даже позабыли о втором законе – не нападать на противника без его желания на поединок. Но хранитель Города и не собирался сражаться, согласия им не получить. Конечно, они могли единогласно переступить через это правило, потому что введено оно было сугубо по распоряжению творца (в отличие от главного Закона, нарушать который запрещала сама природа), но раз Ангириум не подавал знаков, значит, все шло по плану.

– Я так долго здесь не был, – ностальгически протянул мятежник, игнорируя ненавистные взгляды, – но ничего не изменилось. Я помню этот стол. Ты потратил больше любви и терпения, творя его, а вот слуг лепил небрежно.

– Интересная теория, но ты ведь не за этим пришел сюда. Что тебе нужно? – просто спросил Ангириум, усаживаясь напротив. Их разделяло немалое расстояние, но напряжение электризовало воздух.

– О, как ты нетерпелив, – оппонент вел себя слегка агрессивно. На фоне пассивного Ангириума это бросалось в глаза, и второй выглядел невыгодно в свете творившихся событий. – Ты говорил своим рабам, что когда-то все они были людьми?

Поднялся такой гул, что на земле гремел гром, небо метало молнии. Архистражи и хранители пребывали в неописуемом шоке и недоумении. Все они – создания Ангириума – много веков безропотно и слепо исполняли приказ главного. Покой и безопасность человечества, пусть и искусственные – целиком и полностью их заслуга. Каждый высший знал, какой ценой достается им этот мир. Все люди по сущности были больше разрушителями, чем созидателями. Их деструктивное поведение привело к единственному логическому знаменателю – хранители в глубине души презирали род смертных. А тут такое заявление: они – люди!

Больше всех рассвирепел Эмортдей. Он сжал кулачища, пальцы хрустнули, в глазах мелкими трещинами взорвались капилляры. Он переводил гневный взгляд с Ангируима на его оппонента и готов был уничтожить последнего.

– Они не рабы, Матвей, как и ты, – сухо ответил творец. Было видно, как он раздосадован обнародованной информацией, но еще больше его тревожило другое: откуда этот хранитель все знает? – Вижу, ты хорошо подготовился. Думаешь посеять зерно сомнений в моих детях?

– Детях? – ощетинился собеседник. Слово это произнес с презрением. – Слугах – называй вещи своими именами. Ты не способен иметь настоящих детей, только производные от тех, перед кем пресмыкаешься. Люди – твоя настоящая слабость. И не потому, что ты их любишь, а потому, что ты без них никто.

– Довольно! – голос Ангириума заполнил пространство, холодной сталью залился в уши.

– Не стоит так реагировать, – рассмеялся гость, ловко вертя в руке трость. – Это всего лишь разговор. И мы в нем на равных.

Хранители внимали каждому слову. Эмортдей приготовился на случай, если бунтарь вдруг вздумает применить силу. Хотя и без этого архистраж не собирался отпускать его.«Лучше уничтожить зло на корню», – думал он.

– Я всего лишь хочу занять твое место, Ангириум, – бросил вызов собеседник и с удовольствием наблюдал за лицами присутствующих.

Реакция на эти слова не заставила себя ждать: шквал и галдеж обрушился в адрес неуместно лояльного Ангириума. Кто-то с отвращением смотрел на автора сего страшного заявления, считая его предателем, но нашлись и согласные. Результат был достигнут – хранители раскололись на два фронта.

– Напомню, у нас есть Закон. Он гласит: создатель не может уничтожить свое создание. Улавливаешь смысл? – выдержанно ответил творец. Настало время отвечать на компрометирующие факты и брошенный вызов. – Я готов побороться с тобой прямо сейчас. Конечно, я тебя не убью, Матвей, ибо не могу, – он печально вздохнул, – но не сомневайся – моя сила безгранична. Не советую с нею сталкиваться.

– И снова пугаешь, – упрекнул хранитель.– Ты всегда запугивал. Ооо, я такой всесильный Ангириум – любимчик людей, – рассмеялся он, вставая из-за общего стола. – Но кому известно, что твоя любовь – вынужденная мера? Мои союзники и противники, я выступаю перед вами с честным намерением свергнуть предателя – вашего обожаемого создателя. Он убийца и обманщик, воспользовавшийся вашим незнанием. Но я раскрою тайны.

Высшие не могли не заметить волнения и замешательства Ангириума. Но он вынужденно, как на казни, ждал продолжения, понимая, что этого не остановить. Слишком поздно.

– Есть одна правда: вначале были люди. Они совершенно отличались от современного общества, потому что боролись за существование и не отвлекались на ненужные явления, с которым вы сейчас боретесь. Смертные расширяли свое сознание, – распевал хранитель. – Когда их духовное развитие достигло апогея, а сила мысли возымела самую большую власть в нашем мире, случилось неизбежное – их фантазии стали воплощаться в реальность. Так они создали себе первых кумиров. Двух идеальных божеств, наделенных незаурядным интеллектом и силой. Стоит ли уточнять, что само существование этих высших держится на людях? На их потребностях жить по правилам и, логично, нарушать общечеловеческие законы, поддаваться естественным желаниям убивать и уничтожать. Вы все прекрасно знаете, как устроен человек. Знаете, потому что тысячелетиями охраняете его покой. Человек крайне нестабилен в эмоциях, и в этом вся беда. До вас на земле творился ад, войны выжимали реки крови из людей. Но именно эмоции питали первых высших. Они были противоположностями, хотя и слеплены из одного теста. И если один мирился с природой человека, то второй не мог, не хотел. Как думаете, кто же из них страдал от происходящего?

Говоривший, торжествуя, приблизился к Ангириуму и с наслаждением ответил на свой вопрос:

– Ты. Ты, зависимый от их любви и океанов слез. Ты – всемогущий, властитель всего мира, но такой слабый без смертных. Какая ирония, однако! Тогда, дамы и господа, Ангириум создал вас. Сотворил в умерших людях жизнь, наделил силой и разумом, приказал охранять колыбель человечества от всего вредоносного. И воцарился покой, так выгодный вашему творцу. Мир, добро, любовь правят там, внизу. Но какой ценой?