Текст книги "Тихий омут"

– Времени на туристическую программу у нас не остается. Отсюда мы пройдем кратчайшим путем до Критериона. Поэтому не копайтесь. Вас уже ожидают, – сказал Элиас и вошел во дворец. Не сводя глаз с невероятного города, я последовала за праймусом и вдруг оказалась под ослепительными солнечными лучами. Безоблачное небо растянулось над восхитительным садиком. Цветы всевозможных видов росли вдоль извилистой гравийной дорожки. Цвета и роскошный аромат цветения были настолько яркими, что мне пришлось пару раз моргнуть, чтобы убедиться, что я не спала. Я озадаченно развернулась. Разве мы сейчас не вошли в дом? Позади меня возвышался точно такой же фасад такого же дворца с таким же диким виноградом. Сквозь открытую дверь мне все еще было видно мост, по которому мы пришли.

Эм… ну ладно?

«Здесь ничто не является тем, чем кажется. Постарайся об этом не забывать». – Голос Люциана вернул меня обратно в реальность. Я сразу же ускорила шаг и вернулась на свое место в нашей процессии. На другом конце сада Элиас открывал неприметную дверь. На ней тоже была гравировка в виде острия стрелы. За ней простиралась тусклая бездна. Укороченная версия первого моста вела к ветхому, изрисованному граффити панельному дому и кончалась у входной двери, рядом с которой висела обшарпанная табличка со звонками – с наконечником стрелы.

Стараясь не обращать внимание на таинственный знак, я пошла за Элиасом по пропасти между домами.

А там вместо грязной лестничной клетки меня ждала глубокая ночь. По унылому асфальту стучал дождь. На противоположной стороне улицы висела сломанная неоновая вывеска с надписями на китайском языке. Зеленый свет отражался в луже. Слышался шум двигателя. Похоже, он приближался. Рука Элиаса вытянулась и остановила меня. В тот же момент мимо промчались два тюнингованных кабриолета с орущими пассажирами. Я в недоумении вытаращилась им вслед.

– Патрия не во всем соответствует вашей реальности. Но если тебя собьют, ты будешь такой же мертвой, как и в человеческом мире.

Я зло уставилась на праймуса. Если я была тут новенькой, еще совсем не значило, что я была глупой. Я высвободилась из его захвата и сложила руки на груди.

– Постараюсь запомнить.

Элиас никак не прокомментировал мой сухой тон и двинулся дальше. Однако я все-таки разглядела хитрую улыбочку у него на лице. Я закатила глаза. Видимо, высокомерие – это их семейная черта…

Мы немного прошли вниз по ночной улице и зашли в забегаловку. Элиас напрямую устремился в заднюю часть заведения. Повар закинул во фритюрницу несколько вонтонов[11]11
  Вонтоны – вид пельменей в китайской кухне. Обычно подаются жареными или в супе.


[Закрыть]. Он определенно был праймусом. Потому что резкий запах острой пищи и застарелого жира шел не только из кухни. Я еще удивлялась этому бессмертному с его абсолютно обычной работой, когда выкрашенная красной краской дверь привела нас назад в потусторонний дженговый мир Патрии.

В тени готической церкви мы зашагали дальше. Религиозное строение высилось на старом здании вокзала. За витражными окнами я заметила людей, которые садились в поезд. По другую сторону улицы расположился охотничий домик с открытой дверью. За ней простирался густой хвойный лес. Не веря своим глазам, я помотала головой. Здесь внутри как-то оказывалось снаружи.

Люциан обогнал меня и ускорял шаг, пока не догнал брата. Я прекрасно понимала, почему он так безразлично вел себя по отношению ко мне, но все равно это было как-то непривычно. Я раздосадованно наблюдала за двумя братьями. Они были похожи ростом и телосложением, но Элиас выглядел менее крупным. Его спину украшали пять параллельных линий, вокруг которых вилась шестая. И близко не так красиво, как феникс его брата. Чтобы избежать соблазна продолжать глазеть на спину Люциана, я отстала и поравнялась с Гидеоном.

– А где все праймусы? – спросила я, понизив голос. – Для города тут слишком мало чего происходит.

Он, посмеиваясь, взглянул на меня сверху вниз:

– Мы передвигаемся только по общественной территории. У семей праймусов есть свои собственные личные участки.

– Хочешь сказать, здесь все-таки есть нормальное жизненное пространство?

– Ты заметила символ на дверях? – Я кивнула.

– Это знак Лиги. Увидишь дверь с иным символом… лучше не входи. – Немного помедлив, он добавил: – А лучше вообще никуда не ходи одна.

Я скривилась. Здорово, мне так доверяли…

– И полагаю, большинство из них в Критерионе, чтобы наконец-то самим лицезреть Изару, – договорил мистер Росси, который прислушивался к нашему разговору.

«Замечательно».

Мы прошли еще четыре здания и четыре прилагающихся к ним мира, прежде чем последняя дверь с символом стрелы выпустила нас на свободное пространство. Внезапная пустота стала для меня такой неожиданностью, словно я врезалась в стену. Здесь не было домов, мостов, города – лишь черные стеклянные полы, насколько хватало глаз. Над ними нависало серое небо. Где-то на горизонте черный и серый сливались и образовывали длинную линию, которая была единственным ориентиром в этой пустоши – исключая, естественно, дверь, через которую мы вошли. Она стояла, опираясь лишь на зеркально-гладкую плоскость – в окружении других, которые выстраивались в дугу и где-то в необозримой дали замыкали круг.

«Мы на месте», – предупредил меня Люциан, пока мы шли за его братом. Я очень осторожно ступала по стеклянной поверхности. Относительно нее меня терзали сомнения. И чем дольше я на нее смотрела, тем сильнее мне казалось, что я стояла посреди замерзшего океана, в глубинах которого трепетало темное ничто.

«Тогда куда так торопится твой брат?»

Мало того, что мне бы хотелось потратить больше времени на осмотр Патрии, так скорость Элиаса в комбинации с моими шпильками оказалась за гранью моих возможностей.

«Потому что примерно через десять минут мы должны быть в Критерионе».

«Что?! – Кто нарушил график? – А куда делись наши семьдесят два часа? Должно было остаться минимум четыре…»

«В Патрии все подчиняется собственным законам, – пояснил Люциан. – Даже время».

Я сдержала едкий смех:

«Да что ты говоришь…»

Не знай я наверняка, могла бы поклясться, что у Люциана затряслась спина.

«Здесь время течет медленнее, Ари. После моего ухода Совет устроил трехчасовой перерыв, что в нашем мире соответствует семидесяти двум часам».

«Ох».

Но в этом же вообще не было смысла. Я могла понять, зачем создавали миры, где время пролетало медленнее. Так туда можно было сбегать, делать все, что душе угодно, а затем, когда для тебя проходила чуть ли не вечность, возвращаться в реальный мир всего на пару минут позже. Но наоборот?

«Бессмертные не ценят время. Тут все вертится вокруг могущества. Они думают только об эффективности их доходов. Шесть месяцев в твоем мире равняются неделе в Патрии. А теперь скажи мне: какой праймус станет ждать эмоции полгода, если может получить их в течение семи дней?»

«Ты же не серьезно?»

Задумавшись, я чуть не врезалась в Люциана и Элиаса. Два бессмертных брата разошлись, открывая взору нечто, от чего во мне проснулось желание оказаться где-нибудь очень далеко.

Стеклянный пол жутким кратером спускался на глубину этажей в десять. Перед нами развернулась чудовищная арена, от первого до последнего места заполненная праймусами в темных одеяниях. От энергии, которая хлынула на меня, я не могла вздохнуть, а воздух вокруг загудел.

– Добро пожаловать, девочка-полукровка, – над Критерионом разнесся колючий голос. Десятки тысяч праймусов встали как один и повернулись ко мне. – Ступи же в Тихий омут и предстань пред нашим судом.

Глава 10
В Тихом омуте…

Сто девяносто две ступеньки вели вниз на арену из черного стекла. Я сосчитала их все, чтобы не зацикливаться на буравящих меня взглядах бессмертных зрителей. Сама себе я казалась зайцем, который случайно забрался в волчье логово. Внизу нас окружала метровая стена из того же стеклянного материала, что и ступени. Она отделяла зрительские трибуны от зловещего центра арены: круглой площадки, еще более черной и блестящей, чем остальная часть этого сюрреалистического сооружения – как озеро черного лака. Вероятно, это и был Тихий омут.

Наш эскорт отделился и присоединился к рядам других гвардейцев, стоявших с каменными лицами вдоль стены.

– Это должно было быть просто слушание, а не суд, – негодовал мистер Росси. Он уже минут пять вел дискуссию с фигурами в отдалении, которые восседали над другим концом арены. Черный балдахин укрывал подиум Верховного Совета. За ним на стеклянной стене сверкал многократно увеличенный знак позолоченного наконечника стрелы.

Я поежилась. На мой взгляд, с монументальной пропагандой немножко перебор.

– Вы обещали свободный проход, – настаивал мистер Росси, судя по всему, не производя особого впечатления на Верховный Совет.

– Наше обещание обеспечит девочке-полукровке свободный проход, пока ответственность за нее несет Плеяда.

Мне был знаком голос этого праймуса, но я не могла его опознать. Он сидел на среднем из девяти черных тронов, полагающихся членам Верховного Совета. Крайнее место слева оставалось пустым. Видимо, там раньше сидела Электра – до того, как предала Совет и встретила свою смерть от руки Тристана.

– Но так как Верховный Совет выдвинул притязания на душу полукровки, судебное заседание выяснит, на ком на самом деле лежит ответственность за эту девочку.

Я еле сдержалась, чтобы не покачать головой. Мистера Росси обманули. Верховный мастер покраснел от гнева, Гидеон и Райан тоже выглядели так, будто с удовольствием выяснили бы все вопросы с помощью своих клинков. Наверно, я бы так же рассердилась, если бы не предостережение Бела.

Эта мысль перетекла в другую, и я обратила взгляд на собравшихся праймусов. К тому моменту они уже вновь заняли свои места и с любопытством наблюдали за происходящим. Там, в первом ряду, непосредственно рядом с балдахином Совета, я заметила синие волосы. Хиро. Сильван и Жанна тоже были здесь, а между ними сидел Бел. Он то и дело запускал руку в пластиковый пакетик и, похоже, в высшей степени забавлялся.

«Мармеладки? Реально?!»

– У нее есть душа. Это ясно указывает, в чей круг полномочий она входит, – процедил мистер Росси.

– Она дочь брахиона. Само ее существование является преступлением против Канона. Это переводит ее в сферу деятельности Лиги.

– Только если бы она не была человеком, – вмешался уже Гидеон. Сидящий по центру праймус погладил темную бороду, контрастирующую с его блестящей лысиной. Неопределенным жестом он указал на кого-то справа от себя. Я проследила за его рукой и обнаружила Рамадона. Хронист Лиги плавно поднялся со своего места. В этот раз на нем был одет не халат, ханьфу или кимоно, а черные штаны. Его мальчишеская грудь смотрелась необычайно тощей среди прочих праймусов, очевидно, питавших слабость к более зрелым человеческим оболочкам.

– Верховный Совет опирается на главы о творениях в Каноне: праймус ответственен за все его деяния, собственность и творения со всеми последствиями. Если при этом он ставит под угрозу благополучие Лиги, то будет приговорен к смертной казни. Его наследие переходит в собственность Верховного Совета, который волен распоряжаться им по своему усмотрению.

Его звонкий голос эхом отдавался в арене, и я догадалась, к чему все шло. Меня опустили до уровня вещи.

Прежде чем опять сесть, Рамадон кинул на меня странный взгляд. Почти создавалось ощущение, что хронисту стыдно.

– Так гласит закон, – продолжил главный праймус со своего трона. – Создав полубрахиона, Танатос подверг опасности общее благо. Так как он уже мертв, никаких действий не требуется. А его дочь… принадлежит нам.

Мистер Росси собрался что-то возразить, но у меня лопнуло терпение.

– Я никому не принадлежу! – громко произнесла я. Даже слегка чересчур громко, так что мои слова громом прокатились по арене. Либо тут была действительно потрясающая акустика, либо голоса говорящих специально как-то магически усиливались.

От главного праймуса мне перепала холодная улыбка.

– Ну а мы считаем иначе. – Он встал. – Сделай шаг вперед. Тихий омут ждет тебя, девочка-полукровка.

Я подозрительно скосила глаза на черную глянцевую площадь и прокляла себя за свой длинный язык. Мистер Росси опустил голову. Показательный знак, говорящий о том, что он больше ничего не мог сделать. Я поискала взглядом Люциана и нашла два прохладных зеленых драгоценных камня.

«Безопасно туда идти?» – спросила я его. Его лицо по-прежнему ничего не выражало.

«Пока тебе не вынесут приговор».

Чудесно… ни незаметного кивка головой, ни ободряющей улыбки или подмигивания. Я не осуждала Люциана, ведь за нами следили, и это было опасно. Но у меня потихоньку росло осознание, что все это могло иметь большие последствия, чем я себе представляла.

Я глубоко вздохнула и шагнула в Тихий омут. Слава богу, название не было буквальным, поскольку поверхность держала меня без проблем. Однако температура вокруг меня нехорошо понизилась. Кроме того, усилилось гудение, которое вызывала объединенная энергия праймусов. Я тщательно контролировала каждый свой шаг. Потому что мне однозначно не хотелось совершить непроизвольный кувырок перед публикой. Кажется, прошла целая вечность, пока я наконец дошла до середины арены. По спине поползли мурашки. Итак, это ключевой момент. Передо мной восседал Верховный Совет, позади меня – Лига, и все не сводили с меня глаз. Судя по тому, что никто громогласно не потребовал сжечь меня на костре, я сделала вывод, что иллюзия Бела прошла боевое крещение.

– Ариана Моррисон. Ты обладаешь способностями брахиона? – спросил главный праймус. Теперь до меня дошло, откуда я его знала. Это Немидес – отец Люциана. Я видела его в своих снах.

Я лихорадочно перебрала варианты ответов. Следуя совету Бела, я собиралась взвешивать каждое свое слово.

– Частично, – сказала я в итоге. Как-никак, у меня не было магического потенциала – не говоря уже о бессмертии.

Немидес испустил вздох.

– Ты способна убить праймуса?

Вот чего он добивался: выставить меня максимальной угрозой. Да пожалуйста. Вскинув голову, я взглянула прямо в его надменные глаза.

– Да.

Праймус-блондин рядом с Немидесом вскочил и с раскинутыми руками обратился к зрителям. Его продолговатое лицо было мне тоже смутно знакомо.

– Значит, девчонка могла бы – без постановления Совета – в любое время уничтожить любого из нас. Мы не имеем права оставлять ее в живых.

Хорошо, чего-то подобного я и ожидала. Я собрала всю свою смелость и дерзко посмотрела на бессмертного.

– То есть, по вашим словам, тысячи праймусов не в состоянии остановить одну смертную девчонку?

Кто-то подавился, не дав блондину ответить. Я тоже повернулась в сторону источника звука и обнаружила Бела, прикрывшего рукой улыбку. Он махнул нам, будто говоря: «Не отвлекайтесь на меня», призывая продолжать. Светловолосый праймус с раздражением вновь нацелился на меня.

– Не коверкай сказанное мною, полукровка, – зашипел он на меня. Водянисто-голубые глаза сердито вспыхнули.

– Брахионы не без причины отдают свои сердца Верховному Совету, – пояснил Немидес. – Такая великая разрушающая сила должна находиться под контролем. Никто не вправе погасить бессмертную жизнь, пока так не решит общественность.

С трибун донесся одобрительный гул, и отец Люциана покровительственно склонил голову. Внутри меня все закипало. Настало время для небольшого потрясения.

– Да, но только эта исключительность испарилась с появлением черного ациама.

Я запретила себе улыбаться, когда поняла, что достигла желаемого эффекта: обескураженное молчание. Немидес оглядел своих верноподданных праймусов и недовольно поджал губы. Его блондинистый лакей, напротив, пронзил меня взглядом.

– А как же твоя бессмертная душа, – прошелестел он подозрительно сладко. – Изара – бессмертное пламя. Будешь отрицать, что такая сила в недобрых руках не могла бы стать нашей общей погибелью?

– «Могла бы»? А это, простите, что еще за доказательства?

Моя первая крошечная победа дала мне второе дыхание, которым я и воспользовалась.

– Ты тоже мог бы предать Лигу и стать ее погибелью.

У моего оппонента глаза на лоб полезли.

– Прикуси язык, полукровка. Я поклялся в верности Лиге.

– Как Электра? – невинно спросила я, показывая на пустой трон под балдахином.

Вообще-то праймусы не славились тем, что их легко было выбить из колеи, но с этим конкретным экземпляром я добилась результата за пару предложений. Его лицо исказилось до такой уродливой гримасы, что он бы без проблем прошел кастинг в любой фильм ужасов.

– Да я тебе кишки вырву, ты, ничтожная…

– Замолчи, Дариус! – оборвал его отец Люциана, пока тот не напал на меня.

«Дариус?! Опа».

Я была наслышана об этом праймусе. И у него тоже была эпизодическая роль в одном из моих реальных снов. Как там точно его описал Люциан? Беспринципная шестерка… К тому же у него наверняка были шуры-муры с Электрой. Упс, похоже, я нечаянно ткнула пальцем в открытую рану.

Когда Дариус, как упрямый ребенок, вернулся на свой трон, я не удержалась от незаметной улыбки. Затем поднялся Немидес. Сведенные брови сигнализировали, что его терпение на исходе.

– Ариана Моррисон, передашь ли ты свою душу здесь и сейчас одному из праймусов Лиги?

– Эм… нет? – Этот номер с продажей души был мне знаком со времен Танатоса. И я знала, что Лига – в отличие от моего отступника-отца – не могла меня к этому принудить, не поступившись собственными законами.

– За это мы бы исполнили все твои желания.

«Пффф… хорошая попытка».

– Мне ничего от вас не нужно.

Немидеса не очень обрадовал мой ответ. Он шагнул вперед из-под балдахина и, прищурившись, смотрел на меня.

– Поклянешься ли ты в верности Лиге и – за разумную плату – будешь ли применять свои способности исключительно ради службы Верховному Совету?

У меня вырвался сухой смешок:

– Определенно нет.

Дариус разъяренно бросился к отцу Люциана.

– Вы это слышали, – он снова адресовал свою фразу к обществу праймусов. – Она признала, что не собирается добровольно сотрудничать с Лигой.

По арене прокатился ропот. Я закатила глаза к небу. Этот Дариус со своей примитивной риторикой и праймусы, которые почему-то еще ему верили, по-настоящему действовали мне на нервы. Время еще одного потрясения. В конце-то концов, не зря же я всю ночь провозилась с Каноном.

– А сейчас притормозите-ка. Ваша формулировка сотрудничества сильно смахивает на рабство, а я ни за что не отдам свою жизнь, душу или свободу воли только из-за того, что у вас пунктик на контроле, – фыркнула я и посмотрела по сторонам. Дариус хотел перетянуть толпу на свою сторону. Что ж… я тоже это умела. – Вы ссылаетесь на главы о творениях? «Праймус ответственен за все его деяния, собственность и творения со всеми последствиями. Если при этом он ставит под угрозу благополучие Лиги, то будет приговорен к смертной казни». А не Верховный ли Совет принял в свой состав Электру? Не лично ли Немидес вручил изменнице ключ от склепа с сердцами? Совет поверил вранью этой женщины и плюнул на предостережения Люциана… – Волнения на трибунах подстегивали меня не останавливаться. Я обернулась на Немидеса и других членов Совета. – Как часто он приходил к вам, утверждая, что Танатос жив? Но вы считали себя непогрешимыми и тем самым открыли возможность для «Омеги» создать меня и мою душу. В конечном счете виной всем бедам стала ваша невежественность. Соответственно, вы обязаны приговорить к смерти самих себя.

Мои слова прозвучали в ужасающей тишине. Во мне по-прежнему пылал праведный гнев, но начали пробуждаться и сомнения. Возможно, я зашла слишком далеко… но по крайней мере, стоило увидеть шокированные лица членов Верховного Совета, ведь не каждый день кто-то обращал их же законы против них самих.

– Нельзя сказать, что девочка в корне не права, – осклабился Бел и закинул в рот мармеладного медвежонка. Сразу после этого разразился настоящий ураган, когда каждый присутствующий выкрикивал свое мнение. Они ссорились как на базаре. Одни желали уничтожить меня на месте, другие требовали отставки Верховного Совета.

Я укоризненно взглянула на Бела. Не помогло! Мой маленький спич должен был стать риторической уловкой, а не серьезным предложением. Праймус равнодушно дернул плечами и откинулся на спинку сиденья, наслаждаясь хаосом, который породило его согласие со мной.

Отчетливое покашливание привлекло мое внимание к противоположному крылу трибун. Чистый голос Рамадона моментально восстановил тишину.

– Верховный Совет уже допускал ошибки со своей стороны. – Его взгляд переместился с меня на Немидеса. – Ошибки, которые он хотел исправить.

Отец Люциана ответил быстрым кивком. Наполовину он состоял из уважения, а на вторую половину – из гордости со следами смирения. По арене прошла волна соглашающихся шепотков.

И всё?!

– Совет хочет исправить свои ошибки?! Заточив меня и принуждая продать душу? – в бешенстве выкрикнула я. – Так вы просто допустите следующую ошибку. Потому что я пока еще не ваш враг.

– Ты нам угрожаешь? – опасно тихо переспросил Немидес. Я практически чувствовала, как тысячи праймусов возбужденно подались вперед со своих мест.

– Нет, – правдиво ответила я. – Я лишь указываю вам на возможные последствия, которые могут вызвать ваши решения. Ведь когда-нибудь вам может потребоваться моя помощь… Например, сейчас, когда у вас такие неприятности с ведьмами.

– Хорошо блефуешь, – рассмеялся Дариус, – но тебе еще надо поработать над невозмутимым лицом.

Я нахмурилась. Они ничего не знали о ведьмах?! Это плохо. Я надеялась, что мне не придется им это объяснять или доказывать. Но что поделать. Так мне на руку сыграет хотя бы эффект неожиданности.

– Ведьмы заключили союз против Лиги.

Потребовалась пара секунд, пока все обработали информацию. Потом Дариус и некоторые другие бессмертные зашлись в хохоте. Я даже услышала, как у меня за спиной пренебрежительно фыркнул Элиас.

– Это правда, – вмешался мистер Росси. – Они поставили себе цель убить Ари.

По-видимому, ему они доверяли чуть больше, но несмотря на это, праймусы нисколько не беспокоились.

Все еще смеясь, Дариус перегнулся над бортиком. В этом юном теле праймус казался избалованным сыном короля.

– Тогда, скорее уж, это у тебя кое-какие неприятности с ведьмами.

Я метнула в него злобный взгляд:

– Мне не впервой, – беззаботно проговорила я. – Но вам, наверно, будет интересно, почему они хотят моей смерти.

– Потому что они не хотят, чтобы Изара попала в руки Лиги, конечно же, – бросил в ответ белокурый праймус. – Потому что они знают, что с силами Изары Лига стала бы непобедимой.

– Возможно. – Я уверенно скрестила руки на груди. – Но еще это непосредственно связано с королевой ведьм и пророчествами Кинтаны.

Окей, признаю… вот сейчас это был блеф, и я всем сердцем надеялась, что разрозненным информационным вбросам Тристана можно было доверять.

«Бинго».

С величайшим удовлетворением я наблюдала, как у собравшихся членов Совета смех застрял в глотках. Из зрительного зала тоже не доносилось ни звука.

– Что ты сказала? – прошептал Немидес.

Я пожала плечами:

– Можно много чего уловить краем уха, если твое имя так часто встречается в списках смертников, как мое.

* * *

У меня понемногу затекали ноги от праздного стояния. Лига уже целую вечность крайне горячо обсуждала тему, которую я, обладая лишь обрывочными знаниями, зашвырнула в зал. Обо мне, очевидно, и вовсе позабыли.

– Да все это глупости. Эти пророчества – не что иное, как суеверия и небылицы. Плод фантазии взбалмошного психа. В них даже поэтической ценности нет. – Дариус говорил максимально скучающим тоном и ерзал на своем троне, словно капризный подросток.

– Если из-за них ведьмы объединились против нас, то мы должны их заполучить, – прокричала рыжеволосая женщина-праймус в третьем ряду позади меня.

Немидес рассеянно кивнул.

– Ты права, однако пророчества были уничтожены столетия назад.

– Это что касается наших копий, – подал голос Рамадон. – И я напомню, что тогда это было сделано вопреки моему желанию.

Я мысленно улыбнулась. Это был вежливый вариант дубинки под названием «Я же вам говорил» в исполнении Рамадона.

Немидес недовольно вздохнул и вдруг перепрыгнул через парапет. Его телу было уже за сорок, но оно все еще было мускулистым и подтянутым. Я отшатнулась на пару шагов, но Немидес не обращал на меня внимания и сам вошел в Тихий омут. Он подозвал к себе Элиаса.

– Приведи его!

Командир Алой гвардии побледнел, но отвесил поклон и крикнул через плечо:

– Люциан?

Тот, кивнув, прошел за Элиасом на блестящую черную гладь.

– Что здесь происходит? – потребовал объяснений мистер Росси. Ему никто не отвечал.

«Иди за мной, Ари», – строго приказал мне Люциан. В тот же момент Элиас подпрыгнул и проделал приличную дыру прямо в зеркальном полу.

И у меня просто отвисла челюсть, когда он погрузился в него с тихим всплеском, как будто пол под нами был бассейном, наполненным чернилами. Легкие волны пошли кругами и утихли через пару метров.

– Ты выглядишь испуганной, девочка-полукровка, – насмехался Дариус со своего трона. – Люциан не рассказал тебе, на чем был возведен Критерион? На чем ты стоишь?

Люциан мрачно взглянул сначала на него, потом на меня. Лед в его глазах казался даже более настоящим, чем по пути сюда.

– Тихий омут – это тюрьма, – пояснил он для меня. – Приговоренные Советом праймусы тонут здесь и остаются внутри, пока не отбудут свое наказание. Стеклянный суд построили над ней в качестве устрашения.

«Господи боже!» Вот это устрашение. Праймусы не умирают. Это значило, что они будут час за часом, день за днем проводить в плену темных глубин. Я неуверенно переступила с ноги на ногу. Сейчас, когда я другими глазами увидела черноту у себя под ногами, меня замутило.

Люциан опустился на колени рядом с тем местом, куда нырнул его брат. Внезапно под водой показался кулак. Он два раза стукнул по поверхности, словно кто-то пытался выбраться из замерзшего озера.

Брахион без колебаний ухватился за запястье брата. Снаружи, казалось бы, не было никакого барьера. Что, в принципе, логично для тюрьмы. Хотя тогда бы мы все уже утонули… Я отбросила все мысли о логике в сторону. Мы в Патрии. Тут все подчинялось своим собственным правилам.

Мышцы Люциана были напряжены до предела, пока он тащил своего брата из воды. Оказалось, что вытаскивал он не только Элиаса, но и еще какого-то человека, мешком повисшего на руках последнего.

Мужчина. Точнее говоря, останки мужчины. Его тело раздулось. Кожа отставала от мяса. И пахло от него отвратительно. Живой труп. Выдохшийся Элиас положил его на теперь уже вновь ставший твердым пол и опустился рядом, тяжело дыша.

«Что с ним?» – взволнованно спросила я у Люциана. Как правило, ничто не могло довести праймуса до такого состояния.

«Тихий омут для нас – яд. Он почти полностью обессиливает нас. Заключенным хватает сил лишь на то, чтобы поддерживать жизнь в оболочке».

Люциан не смотрел на меня, старательно вытирая руку о штаны. Это объясняло слабость Элиаса и вид праймуса-утопленника.

Чья внешность, однако, не пугала Немидеса. Он прошагал прямо к пленнику, схватил его за горло и вздернул на ноги.

Я почувствовала, как энергия главы Совета начала потрескивать и перетекать на гниющего праймуса. Он регенерировал у меня на глазах. Неподалеку Люциан оказал такую же услугу своему брату. Этот Тихий омут и правда какой-то кошмар…

Узник открыл глаза и осмотрелся из-под скатавшейся в колтуны коричневой гривы. Обнаружив Немидеса, он захихикал и зашелся кашлем.

– Так я и знал, – прохрипел он. – Я знал, знал, знал это!

Немидес с отвращением разжал руки. На тот момент невольник уже оправился настолько, чтобы самостоятельно держаться на ногах.

– Как поживаешь, Кинтана? – язвительно полюбопытствовал отец Люциана.

Минуточку! Кинтана?! Кинтана – как в «пророчествах Кинтаны»? Окей, зрелище обещало быть увлекательным.

Формальный тон исчез из голоса Немидеса. Нет сомнений, эти двое друг друга знали. И я готова была поспорить на что угодно, что причина, по которой этот Кинтана сидел в Тихом омуте, заключалась в личных делах между ними двумя.

Улыбка Кинтаны остекленела.

– Почему ты тревожишь мой покой, Немидес? Я видел такие… такие прекрасные сны.

– Нам нужно пророчество о возвращении Мары.

А вот он и вернулся, этот официальный приказной тон главы Совета. Кинтана неверяще заморгал. А потом снова захихикал:

– Теперь ты мне веришь. Я знал это. Слишком поздно. Слишком поздно. Слишком поздно. – Бессвязно промямлив что-то себе под нос, он изобразил некое подобие танца. Я покачала головой. Да у этого типа не все дома.

Немидес вздохнул:

– Чего ты хочешь?

– Свободы, – моментально выдал Кинтана.

– Мы предоставим тебе три дня.

Кинтана начал причмокивать, как будто пробовал воздух на вкус.

– Одна лишь капля… Я хочу всю бутылку.

На возвышении Верховного Совета Дариус раздраженно простонал:

– Он чокнутый. Отошли его обратно.

– Да, отошлите меня обратно. Тихий омут любит слушать мои истории. Он такой тихий, такой тихий.

Немидес проигнорировал обоих.

– Семь дней и ни часом больше.

Но Кинтану больше не интересовали предложения Немидеса. Он нашел кое-что другое. Меня.

– А, человеческое дитя, – насвистывал он, приближаясь ко мне нетвердыми шагами. Близко подойти у него не получилось, потому что дорогу ему преградил Люциан. Это мало впечатлило Кинтану. Как мальчишка, который играл в прятки за деревом, он выглядывал то слева, то справа из-за тела Люциана. – Ну же, подойди, маленькое миленькое человеческое дитя. Покажи мне свои чувс… – Он запнулся. – Ох, нет. Стой. Я получше распробовал твой запах. Что ты такое? Дочь Мары? Нет… я знаю, я знаю. – Он залился радостным смехом и запрыгал на месте. – Пора. Бессмертное пламя… из-за этого вы меня привели. Вы все погибнете, погибнете, погибнете.

Темные глаза Немидеса следили за весело крутящимся заключенным, пока наконец он не пришел к выводу, до которого я додумалась уже пару минут назад.

– Все это бессмысленно. Обратно его!

Элиас сделал шаг вперед, чтобы схватить Кинтану, но тот поразительно ловко вывернулся.

– Королева возвращается, королева возвращается. Страж не справился. – Он вытанцовывал вокруг Люциана, изгибаясь в разные стороны. – Скажи-ка, милая-милая звездочка, кто твой отец?

У брахиона кончалось терпение. Через долю секунды Кинтана уже дергался в бессмертной хватке Люциана.

Меня коснулся порыв ветра, и неожиданно рядом со мной на арене вырос Рамадон. Он был на целую голову ниже Кинтаны, но это ничуть не сказывалось на его авторитете. Из всех собравшихся тут праймусов он был старейшим, и это чувствовалось.

– Какой страж не справился?

Может, Рамадон и был своеобразным, но устрашающим я бы никогда его не назвала. До этого момента. Кажется, у него и Кинтаны тоже было общее прошлое.