Текст книги "Песня, призвавшая бурю"

– Фамласс не ограничился бы одной жертвой, – пояснила я. – Пума-тивверн, наоборот, не охотится так близко к жилым поселениям, и ее даже я бы учуяла. Клинки деревьев, пожалуй, могли бы устроить подобную кровавую баню, но почему они напали на старого ткача? Клинки ведь предпочитают детей, а их в деревне сколько угодно.

Арезандер внимательно слушал мои рассуждения. Пламя масляной лампы отражалось в его глазах, и возникало впечатление, что это они светятся и горят.

– А почему не вакар? – поинтересовался он.

Я пожала плечами.

– Вакар не потерял бы контроль до такой степени. Нет, вы ищете того, кто, похоже, очень постарался, чтобы все выглядело как атака кидха. Того, кто сумел замести свои собственные следы. Того, кто много знает о магических существах. Того, кто точно знал, что скоро в Вальбет прибудет королева и здесь же остановится ее любимый менестрель, так что убийство обязательно привлечет всеобщее внимание. Того, кто хочет разжечь страх людей перед кидхами. И ненависть к ним.

– Смелое предположение, – заметил Арезандер, по-прежнему оставаясь очень спокойным.

– Вы так считаете? А я вот считаю, что там… – я указала на стену позади него, – …все очень даже понятно и очевидно высказано.

На стене в боковой части мастерской было выведено огромными кровавыми буквами:

Смерть людям

– Я знаю многих кидхов, которые придерживаются именно этого мнения, но никто из них не настолько глуп, чтобы писать нечто подобное на месте преступления. Значит, это работа человека, – подытожила я свои рассуждения.

Сир ошеломленно уставился на стену, затем помрачнел. И тут я поняла, что это уже не проверка. Он сам эту надпись впервые видел.

– Несколько часов назад этого здесь не было.

Он сказал это так уверенно, что у меня по спине пробежал холодок. В таком случае это, конечно, все меняло.

– Значит, кто-то пытается представить произошедшее как политическое преступление, – пробормотала я. – Или убийца все это время был здесь и оставил свое послание чуть позже.

Арезандер посмотрел на меня своими серебристо-серыми глазами. В них светилась твердость, от которой мне было не по себе.

– Мы скоро это выясним, – проговорил он и кивнул в сторону стеллажей – туда, где забился в угол сверкающий призрак ткача. – Представляю тебе нашего свидетеля, которого необходимо допросить.

Я так и ахнула.

– Во имя всех богов! Вы что, рассудок потеряли?! Я ни в коем случае не стану зачаровывать призрака!

Арезандер одарил меня пренебрежительной улыбкой.

– Все-таки не такая ты смелая, как я думал…

– Смелость тут ни при чем, – огрызнулась я. – Это полнейшее безумие. Он будет преследовать меня. Днем и ночью. Даже в снах.

– С последствиями я сам разберусь, – невозмутимо ответил Сир. Он забрал у меня масляную лампу и поставил ее на столик рядом со своей. Затем сбросил свой черный плащ и вытащил меч. Он выскользнул из ножен с угрожающим шепотом, и потом в самом оружии, казалось, сосредоточилась вся тьма. Я вытаращила глаза и не смела отвести взгляда от клинка. Он состоял из… из теней. О небо, я слышала о подобном мече сотни историй. Только до сих пор я считала это выдумкой изобретательного поэта.

Арезандера, казалось, забавляло мое изумление.

– Я обещал тебе свою защиту, – напомнил он мне, – и свое слово я держу.

– А вы… Вы можете отправить им призрака за завесу?!

Короткий кивок.

Что ж, это, конечно, был аргумент. По ту сторону завесы не действует никакая земная власть. Призрак будет избавлен от моих чар. Более того, Арезандер освободит его от мучительного существования в мире, которому он больше не принадлежит, и дарует ему покой.

Конечно, было очень неприятно думать, что мне придется зачаровывать своей песнью призрака, но ведь Сир не стал бы давать ложных обещаний. По крайней мере, не в этом случае. И в конечном итоге все останутся в выигрыше… Ведь правда?

– Твой черед, Синта, – поторопил Арезандер. Его нетерпение, похоже, росло. – Докажи свою пользу, или нашей сделке конец.

Я тяжело сглотнула. Крепко сжав кулаки, повернулась. Зашуганный призрак ткача по-прежнему прятался между стеллажами и лишь слабо поблескивал. Для меня было открытием, что призраки, оказывается, могут чего-то бояться. С другой стороны, меня ведь саму раньше не сопровождал Сир сиров, вооруженный мечом из теней.

Попытка того стоила.

Должна была, по крайней мере…

Я выкрикнула, подкрепляя свои слова песнью Пламени Солнца:

– Господин ткач! Поведайте, пожалуйста, что здесь произошло.

Проговаривая эти слова, я задалась вопросом, а как, собственно, призрак будет отвечать мне. Они ведь не разговаривали. Могли только…

Все мои чувства разлетелись на тысячи осколков, когда раздался вопль, который был хуже всего, что я когда-либо слышала. Я вся сжалась, не в силах ни пошевелиться, ни вдохнуть, ни моргнуть. И вдруг призрак бросился на меня, его полупрозрачное лицо было искажено жадной гримасой. Я не успела толком испугаться, как обжигающая энергия прошла сквозь меня, наполняя мою душу болью, будто кто-то лил на нее кипящее масло. Мысли заметались быстро-быстро. И это были не мои мысли. Крик призрака стал моим криком. Я только почувствовала, как падаю на колени, а потом меня закружил водоворот из образов и ощущений, в котором я едва не захлебывалась…

…серые облака… Воет ветер… Недовольство… они все разрушат… холодные пальцы… Это затрудняет работу… Может, попросить подмастерье… Нет, не хочу никого видеть… Темная мастерская… Дверь… Ключ… Лампа… Лестница… Тоска… разочарование… не могу допустить… Решимость… когда утихнет метель… Шум… Страх… Здесь никого не может быть… Может, просто ветер… Снова шум… Просто кажется… а если нет… а если… Вспыхнуло пламя… Толчок… Боль… рука в крови… не здесь… Моя жена… где он… нет… никого нет… Снова толчок… Удар… У них… они… но почему?.. Пошатнулся… упал… все почернело… Рычание… только не кричать… моя жена наверняка… я кричу… хрип… сплюнул кровь… вдохнул кровь… Холод… боль… завеса… тень… я умираю… конец… конец… страх…

Кто-то хватает за горло. Железо.

– Довольно!

…нет… я не хочу… мутный туман… Пусть она увидит… какая она красивая… и она принадлежит мне…

– Оставь девушку.

…я не хочу… она должна увидеть… таково было ее желание… Но он повелевает тенями… я должен подчиниться… Я только хочу показать ей… Фигуры в тумане… Приходят… Уходят… Кровь… кровь… моя кровь… Никто не посмеет его ослушаться…

Тишина.

И я упала.

Я упала, и тьма поглотила меня.

Куда смотрел ткач

Оранжево-золотистый свет бил прямо в глаза. Я открыла их и уставилась на пламя за решеткой маленького камина. Лицо обдавало жаром. Не успела я даже удивиться, как огни качнулись и начали прочерчивать полосы в тенях. Все поплыло: комната, моя голова, мой желудок. Меня затошнило. Я быстро снова закрыла глаза и попыталась дышать ровнее. Как же кружилась голова… Что случилось? Я понимала, что нахожусь дома. Вот оно, кресло. Но почему? Разве я не умерла? Я ведь должна была быть мертва.

– Все закончилось, – услышала я темный и мягкий, точно черный бархат, голос. – Попытайся вспомнить, кто ты есть. Это поможет.

Это был голос смерти? Наверное, так. Не могла же я остаться в живых после… Я столько крови потеряла. С другой стороны, сейчас у меня болели все мышцы, голова готова была в любую минуту взорваться, и чувствовала я себя так плохо, что меня вот-вот могло вырвать. Оно и к лучшему было бы. Но раз я чувствую, значит, жива.

Послышался вздох. Кто-то со скрежетом пододвинул ближе стул.

– Расскажи о своей матери.

Моей матери?! Я тихо застонала. Почему смерть расспрашивала меня о матери?!

– Она… умерла.

– На войне или во время гонений?

– Во время штурма дворца. Через две луны после моего рождения.

Слова слетели с губ машинально, и я в смятении моргнула. Я знала, что это было правдой, но ничего не помнила. В мозгу была сплошная каша. Каша… О небо, и снова тошнота к горлу подкатила.

– Кто же тогда научил тебя пользоваться этим даром?

– Никто, – прохрипела я. Да что за вопросы такие? И откуда я знала этот голос? Я никогда его раньше не слышала, и все же он действовал мне на нервы целый вечер.

Тихий смех смешался со скрипом деревянных половиц.

– Понимаю. Ты, видно, случайно зачаровала пригожего крестьянского паренька и таким образом выяснила, что умеешь…

Во мне вспыхнуло упрямство. Потому что тон этого голоса мне очень не понравился. Потому что меня раздражала эта насмешка в нем. Потому что в глубине души я знала, что мой собеседник прав. Только вот все было совсем не так, как он себе это представлял.

– Этот крестьянский паренек был моим единственным другом, – начала я. – Нам было двенадцать зим, когда он поджег наш дом. В огне погибла моя мачеха. А парня за это повесили. Последнее, что он сказал, прежде чем из-под ног у него выбили ящик, было мое имя.

Я помнила его лицо. Помнила чувство вины, следовавшее за мной с тех пор точно тень. Но имя на его губах. Имя…

Имя…

Его я вспомнить не могла.

– Нелегкий способ узнать правду.

– Ничего я не узнавала, мне было двенадцать, – сердито бросила я. – Просто знала, что это произошло из-за меня. Поэтому сбежала.

Раздраженная, я высвободила из-под наваленной на меня одежды руку и потерла лоб. Почему-то я не могла избавиться от ощущения, что обо всем этом мне нужно молчать. Любой ценой сохранить в тайне эту страшную правду. От этого зависела моя жизнь. Нужно было молчать. Но зачем? Я ведь уже умерла… Тем не менее воспоминания мне действительно помогали, и мне уже не было так плохо. В точности как и обещала смерть.

– Тогда как ты узнала о своем даре?

Ответ вырвался так же внезапно и невольно, как и нахлынувшая ярость. Пугающе знакомое чувство…

– Узнала от лесничихи. Она коллекционировала кидхов, и я стала частью ее коллекции.

– Она держала тебя в плену?!

– Две зимы. А потом мне удалось сбежать.

– Как?

– Неожиданный визит сборщика налогов. Он обыскал каждый закоулок в доме. Заглянул и в подвал. При этом он был не так осторожен, как лесничиха, затыкавшая себе уши воском.

– Это он тебя укусил?

Я недоуменно нахмурилась. Откуда смерти об этом известно? Я же никому об этом не рассказывала. Кроме…

Кроме…

Там что-то было, но я не могла понять что.

– Ты убила его?

– Нет, лесничиха вернулась, пристукнула его, и в этой суматохе я сбежала, – услышала я свой голос, будто он принадлежал кому-то другому. Я не прекращала попыток понять, что происходит, отчаянно цепляясь за обрывки отдельных воспоминаний. Губы, похоже, знали гораздо больше, чем разум.

– И тогда ты вернулась к отцу?

– Он переехал. Мне потребовалось двадцать зим, чтобы найти его. Его и мою сводную сестру. Они хотели, чтобы я осталась жить у них, но…

Стыд заставил меня умолкнуть. Но чего я стыдилась?

– Ты боялась навредить им?

Да, так и было.

– Я навещала их время от времени. Охотилась вместо отца, когда он уже стал слишком стар, чтобы самому ходить в лес. Помогала с продуктами. Потом сестра вышла замуж. Я стала приходить к ним не так часто.

– Почему?

– Да муженек у нее был полным придурком. Никогда мне не нравился. Назойливый такой парень – хотя я никогда его не зачаровывала. Это все кровь онидов…

Тут я запнулась. Кровь онидов?! Онидов ведь больше не осталось. Но…

Смерть неодобрительно фыркнула.

– Хватит уже извиняться за то, что другие сволочи. А кровь онидов, конечно, притягивает взгляды людей, но в отличие от песни не побуждает их к действиям.

Песня?.. Моя песня?

– И поверь мне, как тому, на кого твоя кровь не оказывает никакого влияния, – ты сама по себе очень красивая женщина.

Окончательно сбитая с толку, я резко раскрыла глаза и увидела, что рядом сидит вовсе не смерть, а мужчина с невероятно привлекательной улыбкой и забранными назад волосами, темными, как его голос.

И тут я вспомнила. Все вспомнила. Метель. Ночлежка. Вакары. Мастерская. Ткач. Арезандер, который требовал, чтобы я зачаровала своей песнью призрака.

К щекам прилила кровь, и причин для этого было столько, что я не могла выбрать худшую: была ли это потеря контроля, сделавшая меня зависимой от чужой помощи, тот факт, что я только что выболтала кучу интимных подробностей о своей жизни, или мое безрассудство – ведь я, пусть даже на долю мгновения, перестала считать Арезандера врагом, которым он, строго говоря, был.

– Подумать только, – пробормотал он, усмехаясь. – Кто бы мог подумать, что ты так восприимчива к комплиментам.

Его самодовольная улыбка начала двоиться. Нет, какое там – она троилась. Несколько разных изображений Сира медленно накладывались друг на друга, и снова комната начала вращаться. Я застонала и закрыла лицо рукой. Нет, мне не было больно, но клянусь черными пальцами Нхимы, смерть была бы намного милосерднее.

– Просто любопытно: ты сестре когда-нибудь рассказывала о домогательствах со стороны ее мужа?

– Нет! – прошипела я, мрачнея с каждой секундой все больше. – Этот подонок сбежал раньше. Бросил ее. Беременную. Только потому, что калловы кости показали, что у нее родится дочь, а не сын… Можем мы теперь поговорить о чем-то другом? Надоели парни, которым нельзя доверять.

Последние слова я произнесла с особой язвительностью, чтобы Арезандер понял, что я имею в виду и его.

Он, видимо, не понял. Он засмеялся.

– У нас договор, Синта, – напомнил он. – Пока ты у меня на службе, я обеспечу тебе защиту, неважно, от чего или от кого. А защита включает в себя в том числе и экскурсии в разум мертвеца. Ты оказалась в плену осколков сознания ткача. Поблуждала бы там еще чуть дольше и, вероятно, окончательно бы себя потеряла. Поэтому ты должна была вспомнить о самой себе. Всегда пожалуйста, кстати.

Я фыркнула, но лучше бы не делала этого, потому что голову тут же пронзила колющая боль.

– То есть я еще должна быть благодарна за то, что вы вломились в мою личную жизнь, как одичавший боров?! – проворчала я себе под нос. – Неужели нельзя было выбрать более невинные темы? Любимый цвет… домашние животные… имена соседей…

Арезандер снова рассмеялся, но в этот раз уже не так, как раньше, и его усмешка сменилась тяжелым вздохом. И вот наступила тишина. Она тянулась так долго, что я уже задумалась, может, не стоило называть Сира одичавшим боровом.

– Может, ты и права, – проговорил он после паузы, к моему большому удивлению. Больше он не сказал ничего. Вместо этого он встал. По крайней мере, я так предполагала, потому что услышала только скрип половиц и негромкий стук.

Что?! Я окончательно перестала понимать этот мир. Он признал, что я могу быть права?! Он? Сир сиров?! Высокомерие во плоти?! Я села чуть выше в своем кресле. Неожиданно, но когда я села прямее, головокружение тут же отступило. Я даже почувствовала, что у меня может хватить сил открыть глаза. Только сделать все надо очень осторожно.

Все осталось на своих местах. Ничего не двоилось, ничего не кружилось. Даже Арезандер, который как раз в этот момент повернулся ко мне и сунул мне под нос чашку, из которой поднимался пар. На его лице было выражение, которое я очень хорошо знала и которое нравилось мне еще меньше, чем презрение. Выражение, которое обычно вызывали бхиксы вроде меня: это было сострадание.

– Пей! Это поможет.

– У меня все прекрасно, – буркнула я в ответ. То, что он узнал несколько не слишком приятных фактов из моей жизни, вовсе не означало, что я слабая и нуждаюсь в помощи.

Его серебристо-серо-голубые глаза сердито сощурились.

– Я бы, пожалуй, поверил в эту ложь, если бы ты не цеплялась за подлокотники кресла, точно безбилетник на круизном лайнере во время шторма.

Что? Ой. Проклятье.

– Это не было ложью, – снова солгала я и постаралась как можно незаметнее вытащить ногти из кожаной обивки кресла. – Мне ваше сочувствие не нужно!

Ни один мускул не дрогнул на лице Арезандера.

– А это и не сочувствие, – спокойно заметил он. – Это чай.

Его сухие, спокойные слова, произнесенные подчеркнуто медленным тоном, подействовали еще более отрезвляюще, чем могла подействовать пощечина.

– Тебе нужна ясная голова, чтобы ты смогла рассказать мне, что показал тебе ткач. Без обид, конечно, но снаружи по-прежнему бушует метель, и мне не то чтобы очень хочется оказаться погребенным под снегом вместе с тобой и останками ткача. Так что – сама попьешь или тебе голову подержать?

Я вдруг почувствовала себя очень глупо. Он же вакар. Как я вообще могла подумать, что он станет сочувствовать полуонидке? Я смущенно отвела глаза и взяла у него чашку. Пока я пила, я успела заметить, что мы находимся в дальнем углу мастерской, достаточно далеко от тела. Видимо, Арезандер перенес меня сюда. От одной только этой мысли по спине побежали мурашки. Сколько же я была без сознания? Достаточно долго, наверное, раз он успел растопить камин и приготовить чай – все это наводит на мысль, что он чересчур заботлив. Именно что чересчур. После его нотации я даже удивилась, что он просто не вылил на меня ведро ледяной воды, чтобы привести в чувство. Но даже это было скорее рационально, чем деликатно.

– Вы знали, что призрак в меня вселится, – упрекнула его я, но голос мой при этом звучал не так саркастично, как я изначально того хотела.

Арезандер со вздохом опустился в соседнее кресло. Кожаная обивка была вся в пыли и заплатках.

– Не знал, но предполагал.

– Можно было бы и предупредить.

Он ухмыльнулся, похоже, совсем не чувствуя своей вины.

– В следующий раз обязательно об этом подумаю.

В следующий раз?! Это сколько же в Равенахе призраков, которых мне нужно опросить?! Или у него еще какие-то планы?

Арезандер откинулся на спинку стула и вытянул ноги, положив одну поверх другой.

– Итак? Что же тебе показал ткач?

Да, верно, ведь эта информация – единственная причина, по которой я еще жива. И неважно, хотела ли я снова это переживать – я и так знала, что это бы почти не помогло.

– Ткач не видел нападавшего. Все произошло быстро, но при этом убийца еще и играл с ним, будто это было что-то личное. Это точно не может быть зверь. А если это был человек, значит, обладал особыми способностями.

– Насколько особыми?

– Настолько, что кто-то мог заработать на этом кругленькую сумму.

– То есть наемный убийца?

Я бы поняла, если бы Арезандер начал высмеивать мое мнение. Я-то осознавала, как абсурдно это все звучало. Да кто будет натравливать наемного убийцу высокого класса на старого ткача из Равенаха? Но Сир в этот раз и не думал язвить и потешаться, а спокойно принял мое замечание к сведению с холодным любопытством.

– Что-то еще? – осведомился он. – Голос? Запах? Что-нибудь?

Я покачала головой. Сейчас-то он точно должен был разочароваться. Я вот чувствовала разочарование, потому что после жуткой прогулки по сознанию ткача считала, что вполне заслуживаю помилования. Но Арезандер не выказывал ни малейшего намека на разочарование – будто его не удивило ничего из того, что я ему сообщила.

– Почему ты решила, что это что-то личное? – спросил он дальше.

– Я… не знаю. Мне показалось, что ткач как будто ждал этого нападения.

Вот сейчас брови Арезандера поползли вверх.

– Он ждал, что его могут убить?!

– Да. Он показался мне одиноким и напуганным. А еще каким-то разбитым, – чувства ткача по-прежнему звучали внутри меня. Было тяжело отделять их от своих собственных чувств. И тем сложнее их интерпретировать. – И озлобившимся. Разочаровавшимся в друзьях, которые таковыми и не были.

– А что он делал, когда все это чувствовал?

Я удивленно посмотрела на Сира. Очень умный вопрос, который, возможно, помог бы нам выявить причину его ожесточения.

– Он… – я задумалась, но вспомнить не могла. – Повседневная рутина вроде. Закрыть дверь. Зажечь лампу. Развести огонь в камине. Все машинально, даже не глядя.

Арезандер подался чуть вперед и заинтересованно посмотрел на меня.

– Куда же он в таком случае смотрел?

О… верно-верно. Что его тогда занимало?

Воспоминания начали блекнуть. Смысла во всем этом как будто не было. Но я чувствовала, что ткач собирался показать мне что-то конкретное, и мы уже взяли след. Это осознание пробудило мой охотничий инстинкт. Я встала на ноги, поставила недопитую чашку на стол, взяла вместо нее масляную лампу и покачнулась. Голова по-прежнему немного болела, но значения это не имело, я даже оставила накидки на кресле. Сейчас существовала только цель. Медленно я по памяти воспроизводила маршрут ткача. Прошлое и настоящее сливались. Безуспешно. Я снова и снова проживала те несколько минут до его смерти и каждый раз приходила к одному и тому же выводу. Наконец, смирившись, я показала на стену между верхним и нижним уровнями мастерской, слева от лестницы. Невзрачная стена с парой полок, на которых лежали цветные мотки пряжи.

– Туда он смотрел.

Арезандер, до сих пор внимательно наблюдавший за мной с некоторого расстояния, подошел к указанной стене и начал с особой тщательностью ее исследовать. Он убрал нитки с полок, обнюхал каждый моток, стучал по обшивке и наконец опустился на колени. Что-то на полу привлекло его внимание. Он поводил рукой по деревянным половицам, а затем растер что-то между пальцами. На губах мелькнула опасная улыбка.

– Порошок из зерен саммата.

Я удивленно шагнула ближе. Порошок использовала и я, чтобы скрыть свой запах. Найти его в человеческом поселении было довольно необычно. Собственно, только кидхи и знали о влиянии этого растения.

Арезандер поднялся и коснулся деревянной стены ладонью. Он что-то прошептал. В мастерской тут же как будто стало темнее. А я вдруг почувствовала какое-то движение на своей шее. Испугавшись, я хотела сбросить это что-то, но вовремя вспомнила про теневую змею, которую Сир назначил моей надзирательницей, и поспешно отдернула руку. И как я могла забыть, что ношу на шее собственную смерть?! Точь-в-точь как Арезандер предсказал. Проклятье! Я терпеть не могла, когда высокомерные типы вроде него оказывались правы.

– Ну-ка в сторону! – велел он мне и вытащил меч.

Времени среагировать у меня почти не оставалось, потому что он уже развернулся и плавным движением ударил своим теневым клинком по деревянной стене. Лезвие проходило через толстые доски, как через сливочное масло. Второй раз. Третий. И вот аккуратно отделенная часть стеновых панелей выдвинулась вперед, открывая вид на скалистый холм, на котором и была построена мастерская. Темная глина, темный сланец, а в центре какой-то еще более темный прямоугольник. Свет масляной лампы будто полностью поглощался тенями внутри него.

Я так и ахнула. Потайной ход?! В ткацкой мастерской?! Но зачем…

Арезандер исчез в черном проходе. Ладно… а теперь что? Пойти за ним?! Не любила я тесные помещения. Особенно если они располагались под землей, и там было темно хоть глаз выколи. Вакар, конечно, мог и в полном мраке превосходно видеть, но я все же полагалась на дрожащее пламя лампы в своих руках. Порыв воздуха в неподходящий момент, и дорогу придется ощупывать. Только представив себе такую ситуацию, я уже не на шутку запаниковала.

Как вариант можно было, конечно, просто подождать здесь, когда Арезандер вернется. У теплого камина. Или исследовать мастерскую – вдруг найду оружие или еще что-то полезное, если вдруг Сир нарушит свое слово.

Я нерешительно уставилась на дыру. Решение следовало принять важное, важнее, чем могло бы показаться на первый взгляд. Речь шла о доверии. Нужно было ответить на вопрос, готова ли я позволить Арезандеру вовлечь себя в его игры. Если я внимательно буду искать убийцу, у меня не останется ни времени, ни сил, чтобы тайно строить планы против вакаров. К тому же мне нужен был очень-очень-очень хороший план, чтобы сбежать от Арезандера. Одновременно сделать и то, и другое у меня не получится. Не хотелось чувствовать себя сбитым на дороге кроликом, который теперь не может определиться, в какую же сторону ему податься.

Да к чертям это все! Я знала, что я потом об этом пожалею, но любопытство так меня и подстегивало.

И вот с бешено колотящимся сердцем я шагнула в проход. Он был даже уже и ниже, чем я опасалась. Нечто вроде штольни. Свет масляной лампы отбрасывал причудливые тени, пляшущие по глиняным стенам. Они – как и пол – были покрыты толстым слоем порошка зерен саммата. Пресвятые небеса. Это ведь наверняка стоило целое состояние. Кто-то явно хотел перестраховаться и уйти от возможного преследования.

К счастью, прошла я всего шагов двадцать, а дальше штольня закончилась. К несчастью, заканчивалась она крохотной комнаткой без окон. В свете лампы я разглядела стол, кучу стульев и Арезандера, который уже разбирался в этом беспорядке. В этой маленькой комнате вакар казался еще выше и крупнее, чем он был. Ему даже голову в плечи приходилось втягивать, чтобы не удариться о низко висящие потолочные балки. Несмотря на холод, я почувствовала, как на лбу у меня выступает пот, и тут же стиснула зубы. За один день я раскрыла Сиру уже достаточно своих слабостей, не стоило показывать еще одну.

– А старый ткач был не таким уж простачком, как все считали, – усмехнулся Арезандер. Он перебирал стопки бумаг, в которых лежали вперемешку какие-то документы, карты, планы, письма. Даже стены и защитные балки были оклеены вырезками из газет вместо обоев: сообщения о последних указах королевы, о нападениях на кидхов и набегах на осветительные фабрики. А в центре этих статей висел лоскут ткани высокого качества. Белый. С серым кругом на нем. Круг Пепла. Ох, боги всемогущие!

Это же был символ мятежников.

Арезандер был прав. Безгрешным убитого ткача точно нельзя было назвать. Но все же он был хорошим человеком. Мятежники из Круга Пепла боролись против унижений кидхов, против предрассудков, а также выступали против мирного соглашения, которое сделало невозможным равноправное сосуществование людей и волшебных созданий. Это не было чем-то неправильным. А я только что…

Мне снова стало плохо. Только уже по другим причинам. Ведь я только что привела самого Сира сиров в одно из их убежищ. Я выдала ему мятежников.

Арезандер с мрачным удовлетворением просматривал документы.

– Да тут не один человек поработал, – пробормотал он. – В Равенахе, похоже, действует небольшая группа сопротивления. Кстати, это объясняет, как на стене появилась та надпись.

– Но зачем Кругу Пепла делать что-то подобное? – поспешно спросила я. – Это же противоречит их убеждениям.

Да, как могла, пыталась исправить все, что натворила. Но вывод Арезандера все равно не имел никакого смысла. Кровавое послание на стене в мастерской только усилит страх по отношению к кидхам, и насилия будет еще больше. Нет, не стал бы ни один мятежник, убежденный в своих идеалах, устраивать нечто подобное – даже если захотел бы отвлечь от себя внимание.

Арезандер отложил часть документов в сторону. Остальные свернул и заткнул себе за пояс. После чего он погрузился в планы, лежащие на столе. Поверх них всех лежала карта города Вальбета.

– Кто-то хочет любой ценой развязать войну.

Очевидно. Но это не было ответом на мой вопрос. Сир, похоже, разговаривал сам с собой, и снова в голову мне закралось ощущение, что за всем этим стоит нечто большее, а я понимаю далеко не все.

– Ох уж эти злые, злые бунтари… – проговорил Сир почти весело. Забавная ситуация, если учесть, что слова эти произносил высший кидх, который всегда действовал против людей, борющихся за свои права.

– Зачем вы так? – тихо спросила я. – Они же на вашей стороне…

– Цель правильная, способ – нет, – холодно ответил он, забирая и со стола парочку планов, после чего направился обратно в штольню.

– Мы уходим?!

– Да.

– Но… – недоуменная, я побрела за ним. – Что вы задумали? Нельзя же арестовывать всех без разбора! Эти бумаги ничегошеньки не доказывают. Они хорошие лю…

Арезандер резко повернулся ко мне, так что я в него чуть не врезалась. В самый последний момент я затормозила. Сейчас нас разделяла только моя масляная лампа, свет которой придавал лицу Сира зловещее сияние.

– Ты, кажется, не осознаешь происходящее, Синта, – проговорил он опасно мягким голосом. – Я не арестовываю. Я охочусь, – холодный блеск в его глазах ясно давал понять, что он имел в виду. Ему не нужны будут ни доказательства, ни суд, как только он найдет того, кого искал. – Плевать я хотел, что там творят люди на своей человеческой территории. Мятежники – забота королевы, и я не собираюсь доставлять Ее Величеству неприятности. Я лишь хочу поймать убийцу, и любой, кто встанет у меня на пути, пожалеет об этом – будь то кидх, человек, мятежник или маленькая полуонидка.

Я невольно поежилась. Может, дело было в тесной комнате или в темноте, с которой вакар будто сливался, но наживать себе врага в лице этого мужчины сейчас казалось мне еще более жутким, чем все монстры, с которыми я когда-либо сталкивалась, вместе взятые.

– Я слышу, что твое сердце бьется быстрее и чаще, – прохрипел Арезандер. – Или это связано со страхом, потому что ты собиралась сбежать. Или же… – безо всякого предупреждения его жесткость вдруг сменилась лукавой улыбкой, – …ты от меня без ума. Пока не могу точно определить, порошок саммата чутье отбивает.

Стоп, что?! Это его моментальное превращение из безжалостного убийцы снова в самоуверенного танцора меня полностью ошеломило. Я – и без ума от него?! Жить мне, что ли, надоело?!

– Я… я думаю, вы сами прекрасно знаете, как вы влияете на меня, – зараза, прозвучало совершенно неправильно. – Угрожающе то есть, я это имела в виду.

Его улыбка превратилась в широкую ухмылку. Одного только взгляда на его клыки было достаточно, чтобы потерять самообладание без возможности восстановить его. Все, о чем я могла думать, – это о том, каково это будет быть разорванной его острыми, как ножи, когтями.

– А жаль, – заметил он, весело глядя на меня. В свете масляной лампы казалось, что сейчас его серебристо-серые глаза приобрели странный изумрудно-зеленый оттенок. Зеленый? Хоть когда-нибудь он перестанет меня удивлять?!

Я расправила плечи, но моя попытка противостоять высокомерию Арезандера по возможности дольше вызвала у него лишь тихий смех.

– Ты доказала свою пользу, Синта. Поэтому маленькое предупреждение из самых лучших побуждений, – вдруг объявил он. – Сейчас твое упрямство весьма меня забавляет. Но терпение и снисходительность не самые сильные мои стороны, откровенно говоря. Поэтому лучше не провоцируй меня, тогда в конце ты получишь помилование, и все будут довольны.

Мое упрямство кажется ему довольно забавным?! О, его у меня в запасе еще очень много.

– Хотите, чтобы я вам доверяла? Может, тогда подадите пример? Для начала можете рассказать, почему там, в гостевом домике, вы так странно отреагировали на мое имя.

Вопрос удивил Сира, но не вывел его из себя. Только улыбка его чуть-чуть изменилась. От некоего двусмысленного высокомерия к чему-то вроде «Надо же, мой питомец выучил новый трюк».