Текст книги "Пропавший корабль"

Они заняли места в кают-компании, пристегнули ремни. Арсово кресло тут же приняло форму его тела, плотно слившись со всеми его изгибами и не оставив между собой и Арсом ни миллиметра пустого пространства, так что он оказался жёстко зафиксирован в нём – это на случай перегрузок.

Женя, который сидел между ним и папой, тут же схватил их обоих за руки. В обычное время Арс сказал бы ему: «Фу! Убери свои клешни!» и брезгливо выдернул бы ладонь, но тут он со снисходительным видом крепче взял тонкую ручонку брата – что сделать, надо позаботиться о мелком. А в глубине души был ему страшно благодарен. Потому что его самого подмывало схватиться за маму, которая сидела с другой стороны.

– Эй! – подмигнула им мама. – Как взлетим, сыграем в «Тихохрюка»! Я вас разделаю под орех!

– Это ещё кто кого! – жалко улыбнулся Женя.

Они сто раз репетировали взлёт на симуляторах. И всё же от волнения у Арса мелко тряслась правая коленка. Что за ерунда! Хорошо, капитан Кон запустил двигатель, корабль слегка завибрировал, и дрожь в ноге перестала быть заметной. Между прочим, у Наполеона во время битв часто дрожала левая икра, так он волновался. Но если считать себя Наполеоном, то в психушку упекут… Интересно, как будет выглядеть отделение «Сварога» от Земли? Как на симуляторах? Или по-другому? Сработают ли системы защиты, если что-то откажет? Почему сорок лет назад с Таймыра сбежали все олени? Стоп. До этого мысли были правильные, приличествующие моменту. Олени Таймыра сюда явно не вписывались. Так, думаем о космосе. Первая в истории детская экспедиция… Но всё-таки почему в одночасье оленьи стада поднялись и в панике побежали с полуострова, и бежали по тундре, пока не достигли тайги? Многие сдохли по дороге от усталости… Тьфу! Тут жизнь подвергается опасности. Сейчас прямо на старте взорвётся двигатель. Или на пятой секунде вспыхнет обшивка. Или… Может, это последняя его мысль! Надо о чём-то героическом подумать или жизнь заново пересмотреть быстренько, а тут в голову вбились олени Таймыра! И потом, ему каждую неделю передавать информацию для утреннего шоу «Потягушки» на канале «Эврика»! Уж они точно захотят услышать что-нибудь о старте! И если он сейчас ничего умного не подумает, все жители Земли услышат в эфире следующее: «Я надел шлем и мужественно вошёл в шлюз. Ремни кресел зловеще лязгнули, защелкиваясь (на самом деле ничего не лязгало, но не говорить же, что я просто вошёл и сел, как на стул дома). Я был задумчив. В эти последние минуты перед стартом самые глобальные мысли проносились в моей умной голове. Я думал о сбежавших оленях Таймыра…» Нечисть какая. А если честно? Тогда так: «Отчаянно труся, на ватных ногах я вошёл в шлюз. Хотелось заорать: “Выпустите меня!” и броситься назад. Но для этого надо было всех растолкать, а взрослые шли плотной цепочкой, и я малодушно плыл по течению. Спасибо до кресла идти было недалеко, и я просто плюхнулся в него, потому что сидя бояться всё-таки легче, чем стоя. Кресло противно изогнулось под моё тело, так что я мог свободно вертеть головой, а вот поёрзать уже не получалось. Оно застыло как гипсовый посмертный слепок – раньше мода была такая, я знаю, – лепить с умерших знаменитостей маски. Женя вцепился в мою руку так, что теперь останутся синяки. Точно останутся! Мама пыталась по-дурацки шутить, чтобы нас отвлечь. Отвлекла, спасибо! Вместо того, чтобы осознавать величие момента, я стал думать про дохлых оленей… Кстати, а если это было неизвестное науке излучение? Тьфу, чтоб они сдохли… А, они и так дохлые. Даже те, кто выжил и пробежал сотни километров до начала тайги. Потому что дело было сорок лет назад…»

Капитан отдавал команды, и Земля отвечала ему, словно они играли в морской бой: Б-два на шесть, Е-семь…

– К старту готов, – спокойно сказал капитан.

– Разрешаю старт, – сказал сухой голос диспетчера и вдруг неуставно добавил: – Удачи, ребята!

Корабль сильнее зашумел, вздрогнул, и в огромных иллюминаторах строения космодрома стремительно понеслись вниз, а вместе с ними и лёгкая лазурь неба. Вокруг стало угрожающе темнеть. Момент отрыва и момент посадки – самый сложный, так Арсу объяснял капитан Кон. Но по самому капитану это было незаметно: он сидел в кресле на своем капитанском мостике, хотя это никакой и не мостик, и невозмутимо смотрел, как автопилот выводит «Сварога» к звёздам. Диспетчер отдавал какие-то команды, называл непонятные цифры, что-то типа «А-сорок восемь, три ноль пять два пятнадцать восток шесть пять…» Старпом отвечал ему таким же тарабарским языком. Арс сглотнул – почему-то заложило уши – и подумал, что в самом старте не было ничего героического. Как, скажите, описывать его потомкам? Сели, взлетели? А где борьба? Где суровый, отталкивающий непрошенных гостей космос?

– Мы преодолели земную орбиту, – буднично сказал капитан. – Можно покинуть кресла.

Космисты сразу вскочили, засмеялись, зашумели. Даже взрослые, оказывается, напряглись во время взлёта. Арс подошёл к носу. Голубой шарик становился всё меньше. Там он живёт. Уютно? Да нет. Красиво? Неплохо, не больше. И чего все так пищат: ах, Земля! Ах, красавица! Ах, лучшая планета во Вселенной!

Рядом кто-то встал. Арс покосился. Капитан Кон.

– Сколько раз я видел эту картину и всё никак не привыкну, – сказал капитан тихо.

– Земля из космоса?

– Убегающая в темноту. Именно в эти мгновения я осознаю бесконечность космоса, и то, как Земля мала, и как странно, что именно на ней зародилась жизнь…

Капитан смотрел на тонущую в темноте голубую планету задумчиво, машинально складывая левой рукой пальцы правой в причудливый крендель. Арс незаметно выпрямился – к его огорчению капитан был на три головы выше, но то, что он стоял и вот так на равных разговаривал с каким-то мальчишкой, да не просто разговаривал, а делился чем-то личным, Арсу очень нравилось.

– Капитан Кон, а всё-таки как зародилась жизнь на Земле? Сколько веков уже учёные спорят… – раздумчиво спросил он.

– Я плохо помню, маленький был… – в тон ему ответил капитан.

Арс моргнул, уставился на него, а капитан засмеялся:

– Арс, если учёные не знают, как я, простой капитан корабля, могу это знать?

– А может, её привезли с других планет такие же люди, как мы?

– Может.

– А вдруг мы просто маленький атом, наша галактика – молекула, и организм-Вселенная даже не догадывается, что мы не просто так, мы думаем, переживаем, изобретаем…

– Друг мой, Вселенной глубоко наплевать на нас, и в то же время мы крайне важны для неё. Мы всего лишь мельчайшая часть функционирующего организма, ты правильно говоришь, и есть куча более важных и крупных частей, но при этом без нас, без нашего развития, без наших переживаний всё это было бы невозможно. Если у человека одна клетка перестает развиваться так, как надо, и перерождается, к примеру, в раковую, весь человек страдает… Ладно, я заболтался и забыл о своих капитанских обязанностях, – усмехнулся капитан и громко сказал: – Давайте-ка по каютам, обживайтесь!

Он первым прошёл к каютному отсеку. За ним последовали все по очереди. Но вдруг из глубины коридора раздался звон сирены, и сразу же образовалась толпа. Дети пробрались поближе и увидели растерянного – насколько можно было понять по его заросшему лицу – Пашу, который указывал руками на дверь своей каюты:

– …почему-то не распознаёт.

– Странно! – нахмурился капитан Кон. – Попробуй ещё!

Он выключил сигнализацию.

Паша попробовал – приложил палец к пластине на стене у входа, и на ней высветилось: «ОШИБКА».

– Ещё два раза – и сработает сигнализация, – уныло констатировал Паша.

– А попробуй вход в лабораторию, – предложил капитан. Паша повернулся, за ним капитан Кон.

Толпа пропустила их и начала расходиться по каютам. Дети решительно зашагали следом за Пашей. Капитан покосился на них, но смолчал.

У дверей лаборатории повторилось то же самое: тройная ошибка и сигнализация.

– Тебя не видит система, – капитан озадаченно смотрел на Пашу. – И это самая простейшая защита: сюда мы не вводили ни радужку, ни образцы кожи…

– Точно! – прервал его Паша и хлопнул себя по лбу, словно комара убил.

– Зачем ты себя бьёшь? – удивился капитан.

– Это… это такой древний жест. Означает «как же я раньше не додумался!» – пояснил Паша.

– И додумался?

– Да! Меня же за этот палец ядовитый волоснюк укусил!

– Кто?

– Цветок такой хищный! Вредный, гад: знает, что с такой большой жертвой ему не справиться, а всё равно кусает. Он, понимаешь, запахом приманивает мелких животных, а потом, когда они одурманятся, цап – и яд впрыскивает. Дальше животное погибает, а волоснюк к нему присасывается и медленно впитывает, всасывает его в себя! Недели три на одном грызуне протянет!

– Да ты подожди со своим волоснюком! – нетерпеливо поморщился капитан Кон. – И что с пальцем?

– А вот, – Паша протянул ему палец. Вик деловито придвинулся поближе, капитан Кон хотел ему что-то недовольно сказать, но не успел: Паша, заметив детей, показал палец и им. По распухшей и слегка посиневшей подушечке шли частыми рядами мелкие проколы, словно её десяток раз прострочили на машинке сумасшедшие швеи.

– Да… И сколько это будет заживать?

– Недели две…

– Та-а-ак… Что же делать?

– Не знаю, – Паша прижух, борода его обмякла. – На коврике у каюты спать…

– Можно у нас, Паша! – выскочил Женя.

– Не надо ни коврика, ни чужой каюты. Я перепрограммирую систему и введу отпечаток твоей левой руки, – решил капитан.

– Зря, – спокойно сказал Арс.

Паша-борода с недоумением на него посмотрел – он что, реально коврик у двери предлагает? Там и коврика никакого нет, это только так говорится. Арс пояснил:

– При Пашиной работе ему завтра на левый палец плюнет зеленуха или ещё кто, и вам, капитан, придётся опять менять код. Введите лучше отпечаток уха – они у Паши надёжно прикрыты волосами.

Глава вторая
Враг на корабле

«Привет! Я начинаю свой космический дневник. Мне его надо отправлять бабушке, Марсию и в шоу “Потягушки” на канале “Эврика”. Какой это тогда дневник? Ничего личного не напишешь. Похоже на кваки в “Квакстере”, только больше по размеру и осмысленнее. Ладно. Обещал – буду. Начну с простого. Вы должны знать, кто летит. Потому что куда летим – вы и так знаете.

Всего нас здесь двадцать семь человек. Описывать каждого мне лень, поэтому дам просто перечень.

Мама. Зовут Марта. По профессии космоархитектор, как и папа. Всюду тащит нас с собой. Не знаю, как через мы ей через несколько лет скажем, что у нас своя жизнь, и мы вообще никуда ни ездть, ни летать не хотим. Для неё это будет ударом. Когда я был маленьким, мы даже в школу не ходили просто так, мы по дороге непременно что-то первооткрывали: то рогатый пень, то паука на ветке. Придётся маме подарить обезьянку вместо нас. Пусть делает из неё человека.

Папа. Герман. Это у них фамильное имя. Третьему сыну достаётся. Хорошо, что я не третий! И Женя тоже… Папа у нас тоже с особенностью: считает, что мы родились сразу профессорами. Вместо конструкторов давал нам играть своими модельками домов. Все ответы начинает словами «видишь ли», как будто сомневается, не ослепли ли мы за то время, пока задавали вопрос.

Мама близнецов, Лена. Близнецы называют её Мамлена. Больная на всю голову – никогда не ходит спокойно и занимается одновременно кучей дел. Что-то спросит, сама себе ответит, обрадуется, обидится, удивится, забудет и убежит. Я думаю, она, даже когда спит, вертится так, что постель вокруг неё наматывается коконом.

Отец близнецов, Пётр, но все его зовут Скала. И правильно. Он всё время о чем-то думает, медлительный такой, спокойный. Хотя ему другим быть нельзя – он огромный, и если будет носиться, то всё вокруг посшибает, как слон в посудной лавке.

Капитолина Аполлинарьевна, Капа-Апа. Бабушка Клавы. Кажется, ещё динозавров застала – такая она высохшая и съёженная. Ей генералом быть надо – все вокруг неё должны быть построены и копать от забора до обеда.

Паша-борода. Он разный. До отлёта был весёлый, а сейчас стал какой-то скучный и тухлый. Нет, слизь свою с глазками он любит, рассказывать о ней может часами. Но прикиньте, ему нравится Лола. Только это секрет. Сухарю такому – и вдруг Лола. Мне кажется, он жутко стесняется этого и мучается. Он и поговорить-то с ней ни о чём не сможет: не будет же он девушке рассказывать, как зеленуху тошнит с пережору.

Лола. Красивая такая. Только голос слишком низкий для девушки. Зато спокойная всегда, улыбчивая. Когда прямо тебе улыбается, аж мурашки по спине бегут от удовольствия.

Гена. Он такое вытворяет в космо-до – с ума сойти! И считает нас полноценными космистами. Даже Женю. Дружит с Лолой. По-моему, чтобы побесить Пашу.

Николай Николаевич, коротко Сушёный Богомол. Наш доктор. Мерзкий старикашка. И как таких в космос берут? Женя у него вежливо спросил: “А вы не помрёте в полёте?” И Богомол тоже вежливо ответил: “Я практически бессмертен, хлюпик. А тебе не мешает брызнуть «Акву» в горло – хрипишь”.

Капитан Кон. Уже давно болтается в космосе. С восемнадцати лет. Был на “Нуску”, но не хочет об этом рассказывать… А сейчас первый раз идёт капитаном. Вообще, он спокойный, как танк времен Первой мировой. Мне кажется, даже в метеоритный дождь он будет стоять на своем капитанском мостике и смотреть так невозмутимо, словно это его гостиная и за окном моросит.

Соня. Повар. Но она не любит, когда её так называют. Предпочитает “Фея кухни”. Если она фея, то я тролль. Маленькая, толстенькая, лет пятидесяти уже – куда ей в феи рядиться! Достанет любого со своей едой. Мы на Земле её встречали, ага. Она искренне считает, что все проблемы от того, что плохо поел.

Клава. Девочка с тараканами повышенной крупности в голове. Всё тренируется, как спецназ какой-то. Готовится спасать родителей. Наверное, когда тренируется, она думает, что хоть что-то для родителей делает.

Вик. Жуть до чего любит всё взрывать. И болтать. Думает, что знает всё на свете. Иногда бе-е-есит.

Тори. Заноза, это Женя правильно её назвал.

Женя. Чего брата описывать. Носится со своим Бобусом, всюду влезает – никакой выдержки, а самомнение огромное.

Я. Арс. Умный, красивый, талантливый. Шучу. Мальчик как мальчик. Капитан Кон научил меня управлять кораблём. В общих чертах, конечно. В самых общих. Только тс-с-с… Никому. Я изучаю космоисторию. Очень интересно. Особенно если брать не только официальные источники. В официальных лишь “исследовали”, “получилось”, “провалилось”, “развитие”, “упадок”, “эпоха”. А в неофициальных и космопираты, и всякие интриги, и захваты, и загадочные происшествия, и… ух! Капитан Кон мне пару таких книг подкинул – я просто из айспа теперь не вылезу!

Орлик – старпом. Вообще-то он Андрей Орликов, но так проще. Он ещё тише Скалы, я даже вначале думал, что он немой.

Макс, помощник капитана. Считает себя неотразимым и всё время откидывает с глаз свою разноцветную чёлку. Думает, что это круто, но со стороны выглядит так, будто он проверяет, не потерял ли её.

Афанасий Петрович – главный инженер. Починить может всё.

Митя, его помощник, просто инженер. И я его просто почти не знаю.

Как и остальных семерых членов команды. Всего нас двадцать семь. Из них делом заняты от силы пять. А мы, дети, – вообще балласт.

На этом первую страницу дневника заканчиваю. Пока!»

– Вай! Катастрофа! Капитан Кон! Капитан Кон! Разворачивай корабль, надо заново загружаться!

– Соня, в чём дело? – капитан повернулся к «фее кухни», которая бежала к нему, смешно подпрыгивая, отчего старомодные кудри на её голове дергались, как пружинки.

– Сублиматы, дорогой Кон, сублиматы!

– Что с ними?

– Ничего! Их нет! Просто нет! – Соня театрально взмахнула руками и бессильно опустила их.

– Как нет?

– Ящики набиты какой-то дрянью!

Все бросились в грузовой отсек, и конечно, немедленно возникла пробка. Соня, протаранив толпу, обернулась, за руку выдернула капитана Кона, но между ног взрослых на четвереньках первым пролез Женя и кинулся к раскрытым ящикам. Они беспорядочно громоздились в трюме, беззастенчиво выпячивая внутренности. Пакетиков с едой в них действительно не было. А были мешки с гранулами для изготовления лёгкой мебели: сделаешь чехол, насыплешь в него гранулы, придашь им нужную форму – кресла или кровати, польёшь водой, гранулы разбухнут – и мебель готова.

– Так… – капитан задумался. – Вскройте аккуратно все ящики и доложите мне.

Он направился на капитанский мостик. Потеря сублиматов грозит нехваткой питания. На борту про запас есть и обычные продукты, но их на всю экспедицию не хватит. Сублимат лёгкий, размером с горошину. Хочешь – залей его горячей водой, хочешь – положи на пять секунд в сублиматик, а хочешь – просто так съешь. В первом и втором случае маленький орешек быстро станет полноценным бифштексом, супом или порцией картошки. Это если хочется пожевать, поесть раздумчиво. В третьем случае вкуса не почувствуешь, но организм получит свою порцию питательных элементов, и ощущения голода не возникнет. Удобно в походах.

– Капитан, везде мебель, будь она проклята, медузу ей в глотку, акулу в печенку! – на мостик устало вошла Соня.

– Арс! Идём, расскажу кое-что! – Женя дёрнул брата за рукав.

– Ну что тебе! – Арс, недовольный тем, что его оторвали от самого интересного, нехотя отошёл от ящиков с припасами в угол.

– Я же слышал, как пираты говорили про сублиматы! Только не понял, про что они… – и Женя пересказал Арсу всё, что узнал, сидя в туях.

– А ты не врёшь? – глаза у Арса расширились.

– Да ты что! Затяни меня чердыр, если вру! – обиделся Женя.

– Пойдём, надо срочно собрать наших!

Ребята сидели в детской кают-компании. Услышанное ошеломило их настолько, что они никак не могли поверить.

– А почему ты сразу не сказал? – напустился на Женю Вик.

– Обиделся на вас… и ещё не понял, о чём речь.

– Мелочь! Что с него взять! – пренебрежительно сказала Тори.

– Между прочим, обидела его именно ты, – заступился за брата Арс.

– Но он именно поэтому и подслушал, – выкрутилась Тори.

– Тори, я принёс экспедиции столько пользы, сколько тебе и не снилось! – важно заявил Женя: ему нравилось быть в центре внимания. – А вот тебя явно взяли для опытов: проверить, как космическое излучение влияет на умственно отсталых.

– Да заройте вы уже свой топор войны, дело серьёзное! – одёрнул его Арс.

– Топор войны я зарою только в одном случае: если захочу спрятать улики, – возразил Женя, но задевать Тори прекратил.

Они сидели на кроватях и молчали. Если капитан Кон развернёт «Сварог» назад, второй раз их точно не возьмут. Да и будет ли экспедиция вообще… Женя начал неуверенно:

– Давайте меньше есть…

– Давай тебя высадим! Минус один голодный рот! – сказал Арс.

– Можно генерировать еду из подходящих молекул, я читал… – Вик морщил лоб, пытаясь вспомнить, что именно он об этом читал и где. – Только для этого должна быть специальная установка.

– Есть у нас такая, – сказала Клава. – Это опытная разработка, которую надо проверить в космосе.

– Испытаем, раз уж взяли, – решил Арс. – Тут всё серьёзнее… Получается, что экспедиции вредят сознательно, Марсий был прав. И делает это тот, кто сейчас на борту.

– Почему? Мог кто-то подменить ящики и никуда не полететь. Если полетел, значит, он сам остался без еды, зачем страдать? – Тори вскочила и начала ходить туда-сюда, ей явно не сиделось на месте, словно какая-то пружина всё время заставляла её двигаться.

Вик задумчиво почёсывал затылок. Есть ведь камикадзе и прочие смертники…

– Им всё равно, – сказал Арс. – Они себя не пожалеют. Я уверен, что неполадки на «Нуску», исчезновение «Агни» – это тоже они.

– А кто? Кто это, если он из наших? – возбуждённо перебила его Тори.

– Жень, говоришь, один из этих твоих, ивовых, ногами шаркал? – спросил Вик.

– Ну да, он как бы подтаскивал ногу за собой.

– Всё сходится. Это Марсий, – Вик вскочил и, нервно жестикулируя, зашагал вслед за сестрой. – У него ноги искусственно выращенные. Ходит он на них как-то странно… И сам подозрительный.

– А зачем бы он нам всё рассказывал, зачем просил быть начеку? – возразила Клава.

– Точно! Вик прав! – Арс тоже вскочил, и уже трое мельтешили перед глазами. – Смотрите: Марсий нам всё это рассказывает, чтобы мы передали взрослым – экспедицию пытаются сорвать. Взрослые не хотят рисковать детскими жизнями – нашими то есть, – и возвращаются назад. Если с продуктами не выйдет, пираты и дальше будут вредить, пока экспедиция не вернётся или… не погибнет. Это раз. Два – разговор незнакомцев я слышал в «Звезде Марса». Чьё кафе? Ну вот…

– А почему плохо слышал и почти не видел – это я скажу, – подхватил Вик. – Они экран поставили. Это такая защита: сидишь как в отдельной комнате, тебя не видно и не слышно. Арс их увидел потому, что стоял совсем близко. Я читал про такое…

– А как этот экран ставится? – загорелся Женя.

– Не поверишь – легко. Сдавливаешь маленький шарик с акониумом, и образуется что-то типа купола диаметром метра два. Вот и весь экран. Но эти шарики гражданским запрещены, их могут применять только спецслужбы и… да, и космисты! Так что один из них Марсий!

– Это не может быть Марсий! – Клава тоже вскочила.

– Почему? – разгорячился Вик.

– Потому что он… он нормальный! Он с папой дружит…

– Не аргумент! – отрубил Вик.

– А что тогда аргумент? Он не подволакивает ногу, он скорее подпрыгивает!

– Женя не видел, а только слышал, а как он по шагам поймёт, что конкретно там с ногой! Главное – ходил не так, как все! – упорствовал Вик. – Поэтому и просил Арса дневник высылать! Он хотел следить за своим человеком, который здесь!

– Он нам помочь хотел!..

– Да замолчите вы! – надрывался Женя. – Марсий не шаркает, я же не глухой! А этот прямо тащил ноги по тропинке, совсем не поднимая, ну вот как вы в лесу осенними листьями шуршите!

– Стоп! – заорал Арс.

Дети замолчали.

– Вот что! Мы не знаем, Марсий это или нет. Поэтому дневники я буду ему посылать на всякий случай обтекаемые: без конкретных планов и прочего. Но это и неважно. Главное – кто враг здесь.

– А вдруг он не один? – заволновалась Тори.

– Пока мы всё равно никого не вычислили. Так что давайте наблюдать и делиться впечатлениями. И ещё: тот, кто подменил ящики, мог и не остаться без продуктов, – медленно, думая вслух и пробуя мысль на вкус, сказал Арс. – Возможно, у кого-то в личных вещах есть мешочек сублиматов.

– Да! Мы найдем его – и всё! Гениально! – завопил Вик.

– Как? Когда все начнут голодать, вычислим самого толстого? – Клава скептически сдула с лица прядь волос.

Вик не смутился ни на секунду:

– Вещи обшарим!

– Фу! Ты будешь рыться в чужих каютах?

– Пожалуй, и до этого может дойти, – задумчиво сказал Арс.

Клава уставилась на него, как на невиданное существо: он, такой спокойный, такой правильный, вдруг не то чтобы узаконил, но признал эту гадость допустимой. Арс поднял на неё глаза и всё понял. Нехотя сказал:

– Клава, это война. Хотим мы того или нет, нам придётся использовать все доступные нам средства.

Он посмотрел на вытянутые физиономии и вдруг подмигнул:

– Только уберите с лиц это заговорщическое выражение. Выглядите как Джеймс Бонд за секунду до прокола. Дурак поймёт: мы что-то задумали. Женя, а ты что притих?

– Я не притих, – невинно сказал Женя.

– Выкладывай! – потребовал Арс.

– Ну… вы будете подглядывать, а я – подслушивать.

– Мы не будем подглядывать, мы будем наблюдать! – возмутилась Клава.

– Ага. Наблюдать. Пусть так, – покладисто согласился Женя. – А я – подслушивать. Бобусом.

– В этом нет смысла: весь корабль в камерах, можно любой участок просмотреть и прослушать, – заметил Вик.

– Да, но нам-то кто даст это сделать? Эти взрослые всё сами… Ой!

Дверь резко распахнулась, и в проёме, заполнив его собой, возникла Соня.

– Та-а-ак, – произнесла она нараспев и оглядела всю компанию. – Я, значит, зову их, зову, а они тут сидят! В партизан играют! Запомните! Кто не пришёл к завтраку, обеду или ужину – не хочет есть! Это моё первое правило! Кормить в перерывах не буду!

– Соня, так есть ведь нечего! – Женя скорчил самую жалобную мордочку.

– Есть нечего? Это у Сони есть нечего? Да шоб вы знали, Соню никто никогда так не оскорблял! – рассердилась повариха. – Да я маковым зёрнышком армию накормить могу!

– Соня, вы повторяетесь, – включился Арс. – Это уже было две тысячи лет назад, и не зёрнышком, а хлебом, и не армию, а…

– Так! Это шо за умники такие? Класс одарённых детей? – Соня оглядела всех карими, похожими на орехи в шоколаде глазами. Она уже успела переодеться: из-под пёстрого платья виднелись узкие штаны, а на ногах были тапочки с загнутыми носами и помпонами. Точь-в-точь иллюстрация к восточной сказке.

– Поднимайтесь – и марш обедать! Никакой дисциплины! Ещё не взлетели, а они уже разбаловались! И что за современные дети! Только попробуйте у меня ложки не облизать и добавки не попросить! – гаркнула она и, неожиданно улыбнувшись, мягко добавила: – Быстрее бегите, голодные же!

В столовой уже заканчивали обед. Соня не обманула: и первое, и второе, и компот с яблочным пирогом – всё было очень вкусным. Папа по обыкновению что-то читал в айспе, мама уже поела и смотрела, как порции мальчиков исчезают с космической скоростью.

– Ма, что капитан решил? – тихо спросил Арс.

– Летим дальше. Есть немного продуктов, обычных, не сублиматов. Плюс будем синтезировать еду из доступных биоматериалов, – тоже тихо ответила мама. – Ничего страшного, это всё равно было частью задания экспедиции, просто теперь программу расширим.

Арс подумал: какой же он дурак – всё описание экспедиции было для космистов за три дня до старта выложено в открытый доступ, почему же он раньше, ещё на Земле не удосужился его прочитать, чтобы знать, что конкретно они должны сделать и в какие сроки?

– Кстати, помогут в этом Пашины зеленухи, – продолжила мама. – Никто не ожидал, но при попадании на них красного спектра они выделяют питательную жидкость, как пчёлы – мёд. Из неё еду делать быстрее, чем из молекул.

– Фу! – сморщился Женя. – Есть какашки зеленух?

– Кто за едой об этом говорит! – одёрнул его папа. – Не ка…не экскременты, а выделения.

– Я и говорю: выделяющиеся какашки, – уточнил Женя.

– Их будут перерабатывать…

– Я не муха, я такое не ем.

– Ты не муха? – удивился Арс. – С чего ты решил? Хотя да, ты – не муха. Ты слизняк.

– Ты биологию проходил? – уставился на него Женя. – Брат слизняка – сам слизняк. Так что по нулям!

– Я-то слизняк приличный, умный слизняк. А ты – тот слизняк, на которого наступило копыто коровы. И он со звуком «буэ-э» превратился в лепёшку. Слизнячья лепёшка – это да! Это сильно! – хихикал Арс.

– А пока ты смеялся, тебя сожрала свинья. И теперь ты полупереваренный слизняк в желудке свиньи, – тоже захихикал Женя.

– И это будущее науки! Знаменитый историк и выдающийся инженер позволяют себе такое! И где! В космосе! Во время экспедиции! – вздохнула мама. – Когда вы вырастете, я напишу мемуары и расскажу в них, какими вы были в детстве.

Паша с озабоченным лицом стоял над колбой с какой-то мутно-болотной жижей. Впрочем, вся озабоченность выражалась в плотно сдвинутых бровях – прочитать что-то ещё на Пашином лице из-за густой бороды было невозможно. Лямбда неподалёку усердно расковыривал жёлтый резиновый мячик, но, увидев ребят, подскочил так стремительно, что колбы тихо зазвенели, и бросился обниматься. Тори схватилась за Вика и устояла, а вот Женю кенгуру сбил с ног. Тот, ворча, поднялся:

– Лямбда, я знаю, что ты меня любишь, но надо сдерживать свои эмоции! Иначе я буду как упавшее яблоко в саду моего деда, с очень мятыми боками.

Лямбда смеялся, свесив язык. На столе пять зеленух нежились в общем сухом аквариуме под лучами красной лампы. Аквариум был большой, зеленухи могли свободно по нему ползать, но сидели на местах, как приклеенные, зажмурив от удовольствия слизистые глазки. Из-под них тонкими струйками вытекала болотная жижа и сливалась по тонкой трубке в точно такую же колбу, которую держал в руке Паша.

– Это мы будем есть? – сдавленно сказала Клава. – Меня сейчас стошнит.

– Ну и зря, – поддержал Пашины исследования Арс. – Считай, это… это… Ну, молоко от коровы тоже когда-то пили. Вот прям брали вымя, доили и пили…

– Тем более стошнит, – Клава отвернулась.

– Дитя сухого молока, искусственного шницеля и модифицированных продуктов, – снисходительно сказал Арс, а Женя дружески посоветовал ей смотреть в другую сторону – на милых опарышей или симпатичных жаб.

– Что, ребята, хотите посмотреть, чем питаться будем? – спросил Паша. – Тут ничего сложного, – он махнул им рукой, приглашая за собой.

В дальнем углу лаборатории стоял небольшой квадратный агрегат с сенсорами на панели. Сверху виднелись две заглушки – очевидно, к ним можно было присоединять тоненькие шланги с коробочками на концах, которые лежали рядом.

– Это молеген, – сказал Паша. – Года через три такие появятся в любом доме, и отпадёт необходимость в промышленном производстве еды и домкухнях. Он из специальных компонентов синтезирует еду. Берёт молекулу того, сего, соединяет – и бифштекс готов. Вкус и запах абсолютно натуральные. У него малая мощность, поэтому на «Свароге» мы его оттестируем.

– Тестировать мультиварку? – Тори нахмурилась. – И для этого лететь в космос? А повеселее ничего не нашлось?

– Наше правительство бездумно тратит деньги, лучше бы помогли Намибии бороться с вирусом бессонницы или выделили средства на постройку Всемирного моста, все другие крупные страны уже подключились, я перед стартом видел, – поддержал сестру Вик.

– В космосе много чего тестируется: и оборудование, и лекарства, и продукты, и технологии. Все ваши айспы и заживлялки сначала проверялись на космонавтах, – Паша улыбнулся и любовно похлопал «мультиварку» по серебристому боку.

– Паша, а почему нельзя было вместо сублиматов взять побольше этих «мультиварок» – и вопрос с питанием был бы решён? – Арс одной рукой почесывал Лямбду, но не от большой любви – тот, кто не обратил на Лямбду внимания, немедленно получал от обиженного кенгуру весомый тычок.

– Да, можно было. Но пришлось бы брать реагентов почти столько же, сколько сублиматов. К тому же, в быту приборы ещё не оттестированы. Ну и самое главное, – Паша вздохнул, – молеген активно потребляет кислород и водород. На земле не страшно, а в космосе мы их сами создаем с помощью других генераторов. Получается дополнительная уязвимость: нет кислорода – нет еды.

– Молеген? – Клава задумчиво приоткрыла крышку агрегата. – «Мультиварка» звучит лучше.

– Ну, строго говоря, молеген не варит. Это молекулярный генератор. Коротко – молеген.

– Паш, а Лямбде конфету можно? – спросил Женя.

– А откуда у тебя конфеты? – удивился Арс.

– Захватил с собой из дома мешочек, – беспечно ответил Женя.

– Как? Ведь нельзя было! Еду брать строго запретили! – возмутился Вик.