Текст книги "Переклад"
Автор книги: Юлия Фалалеева
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
«… Замысел Творца Всего не может быть понят его созданиями. Потому как даже их убеждённость в собственных характеристиках изначально ошибочна. Ибо постоянство присуще только уникальной неповторимости изменений.
Творец Всего неустанно создаёт идеальные Миры. Эти Миры диаметрально различны по интенсивности формирующей их энергии и абсолютно одинаковы по изначально заложенной в них сути. Миры до такой степени удалены друг от друга, что просто втиснуты один в другой. Совершенство миров зиждется на великом равновесии. Ничтожно малые частицы даже не подозревают, что любое изменение на самом деле всего лишь мена, или переклад, одного заданного свойства на другое…
… Истинный иридианиц создан следовать предназначению цвета, в котором он был «разбужен» для своих деяний. Владыки иридиума могут сражаться за его судьбу, если до момента своего осознанного пробуждения душа спящего иридианца находилась в человеческом теле … ».
Из «Иридического Кодекса»
Пролог
Она лежала на необычном ложе посреди сада. Прекрасная спящая девушка с длинными золотистыми волосами и нежным стройным телом, от которого струился еле заметный радужный свет.
Её ложе было устлано диковинными тканями. От шелковистых до льняных – они были свиты между собой замысловатыми переплетениями.
Повсюду в колышущейся траве росло множество благоухающих цветов. Там были пышные флоксы и гиацинты, величественные тюльпаны и ирисы. Свежий ветерок шевелил шуршащие стебли растений, смешивая их дивные сладковатые запахи.
Прямо над ложем спящей девушки росло дерево, его широкий и рельефный ствол, казалось, с трудом удерживал раскидистые ветви, покрытые причудливой листвой.
Бежевая шероховатая трава в плавном шевелении отливала нежным аквамарином, лепестки ирисов были ярко-жёлтыми, а в их сердцевине возникало розоватое свечение. И только ствол дерева был как будто свит из блестящих канатов потускневшего золота.
Всё вокруг – воздух, цветы, дерево и даже ткани, застилавшие ложе – было окрашено в солнечные тона.
Миллионы оттенков золотого и бежевого!
Пейзаж вызывал чувство блаженства и полной безопасности.
Внезапно к шелесту травы присоединялись звуки лёгких шагов.
К дереву подошла женщина, она казалась древнегреческой скульптурой, сделанной из огромного сверкающего кристалла, внутри которого искрился весь спектр цветов, из-за чего её внешность постоянно менялась и, переливаясь, не давала возможности рассмотреть и запомнить черты удивительного лица.
Опустившись на колени, Богиня радуги Ирида склонилась над спящей.
– Прекрасная девочка, почему ты появилась именно в секторе «золотой середины», свободном пространстве, не принадлежащем ни одной из сторон? Теперь тебе суждено познать великий промысел Света и великие муки Тьмы. Но одно неотделимо от другого с момента сотворения Миров… Что сулит нам твоё пробуждение? – голос звучал словно печальная музыка. – Спи до срока в золотом саду. Спи, пока не зацветёт на Земле древо твоего предназначения.
Она прикоснулась рукой к лежащему вороху тканей.
– Пусть хранит тебя бархат… Пусть второе число «восемь» даст тебе шанс на движенье к Свету… Пусть в назначенное время в золотом саду зацветут предвестники пробуждения, чтобы я успела сплести для тебя «венок истины».
Ирида протянула руку в сторону, и усилившийся по её велению ветер громче зашелестел листвой дерева. Когда шелест затих – на ладони Богини появился жёлтый снег.
Она поднесла ладонь к губам и подула. Золотые снежинки медленно закружились над головой спящей девушки.
– Не хитри, Ирида! Ты же знаешь, что это бесполезно, – слева от дерева появился владыка «серого» сектора, отвратительный скелет в тёмном балахоне с длинными свисающими рукавами. Поверх тонкого капюшона на его голове был надет серебряный обруч. У ног могильного Царя неподвижно лежал огромный серый кот.
– Ты уже здесь, Даст?! Печёшься о своём праве на судьбу этого дитя? – иронично спросила Ирида.
– Все принадлежат кому-либо… Все без исключения! – глухо отозвался скелет. – По трём признакам определяется их принадлежность к тому или иному Миру… Никто не делает самостоятельного выбора, где ему пребывать: то ли в Мире, который будет поглощён вечной Тьмой, то ли в Мире, обласканном лучами вечного Света…
– Но, Даст! Позволь тебе напомнить, что мы не можем однозначно прочитать знаки этой девы… Первый знак её предназначения – вечный Свет…
– Зато последний – вечная Тьма! – зловеще рассмеялся Даст. – И, значит, права у нас равные!
Он затрясся всем «телом», и вокруг него тут же возникло облако серо-грязной пыли, медленно оседающей на золотистую траву под ногами.
– Ты забыл про центральное значение! – настойчиво напомнила радужная Богиня. – Суммарная восьмёрка – это знак бесконечности…
– Или цикличного хождения по кругу, – не сдавался могильный Царь. – Неужели из-за этого спора ты готова усилить противостояние?
– Я позвала тебя не за этим. Я согласна… – твёрдо произнесла Ирида. – Пусть она живёт на Земле до времени девятнадцатого зимнего солнцестояния! Пусть сама испытает проявления различных Миров! Но я вправе дать имя! Слышишь, Даст, я нареку её Викторией и буду верить в её победу! Я помогу ей найти «Иридический Кодекс» и занять своё место согласно предназначению. Я направлю в её жизнь помощников и хранителей.
– Не забывай и про мои права! Она будет упоминать о тьме каждый раз когда расписывается на бумаге. Тьма создаст тысячи препятствий на её пути. Мои гонцы будут настигать её везде! Беды и горести будут её постоянными спутниками. Я ввергну её в пучину заблуждений и сделаю жертвой колдовства, – злобно прохрипел Даст.
– Она справится, я уже даровала ей любовь и прощенье… – выкрикнула Ирида.
– Ты глупа, Ирида! Свет и Тьма будут раздирать её на части. Рождённая в секторе «золотой середины», она обречена на бесконечные муки… Если бы ты не была такой упрямой и отдала девчонку – ни тебе, ни мне не пришлось бы ждать появления новой главы «Кодекса» о её правах и предназначении. Ты уверена, что эти изменения придутся тебе по нраву?
– Радужные Миры не преступают законов! Я использую любой шанс не отдавать её Тьме! – пылко возразила Ирида. – Согласно «Иридического Кодекса», сейчас ты волен объявить: чего лишишь Викторию; а я вольна объявить: чем её наделю…
– Я выкуплю её молодость! – угрожающе произнёс Даст. – И познакомлю с сектором «серой пыли»…
– Тогда я дарую ей умение останавливать время в изменённой действительности…
– Шестой палец! Ты решила наградить её шестым пальцем!? Я сделаю всё, чтобы девчонка его лишилась!
– Более того, я дарую ей возможность входить в сектор «беж» и наделю памятью воплощений!
– Да и Тьма с тобой, Ирида, вряд ли она доживёт до того дня, когда сможет воспользоваться всем этим… Благословляя это создание на существование в человеческом теле, ты ошибаешься. Ох, как ошибаешься! Суетные людишки с их низменными похотями – опасный пример для будущей иридианки. Они давно не оправдывают надежд Светлых Миров… Они – сырьё для сектора «серой пыли», они – толпятся в преддверии вечной Тьмы… Сами того не понимая, эти жалкие существа помогут мне. Девяносто девять из ста этих существ предлагают Тьме свою душу в обмен на прямоугольные бумажки… Ты проиграла!
– Посмотрим! – Ирида гордо выпрямилась, и за её спиной возникли два прозрачных крыла. – Вот увидишь, Виктория будет нетерпима к несправедливости! Твоих прихвостней ждёт расплата!
Она взлетела вверх и растворилась в золотистом небе.
Усмехнувшись, могильный Царь – владыка «серого» сектора – слегка пнул кота ногой и приказал:
– Передай нашему «умнику», что договор – в силе…
Глава 1
Дождина ливанул так внезапно, что грохот, обрушившийся на крышу новенького «Bentley Continental», заставил вздрогнуть сидящую за рулём Елену Павловну. Дворники частили как сумасшедшие, но всё равно не успевали справляться с потоками воды, стекающими по лобовому стеклу.
Елена Павловна с трудом рассмотрела табличку, закреплённую на углу серой панельной пятиэтажки, возле которой припарковала машину.
Всё верно!
Улица Заводская, дом пятнадцать – навигатор не подвёл.
Светящийся циферблат часов показывал двадцать три пятьдесят.
Позвонил Вадим. Личный телохранитель впервые отпустил хозяйку одну.
– Доехали? – голос взволнованный.
– Зачем спрашиваешь? Наверняка по «мобильной локации» видишь? – ответила Елена Павловна.
– Волнуюсь… Может, подъехать?
– Даже не смей! Он колдун, а не бандит, – она нервно хохотнула. – Смотри, никому не проболтайся!
– Могила! – отозвался Вадим. – Вы это… Значок депутатский снять не забудьте… И если что, говорите, мол, ошиблись адресом.
– Если что… Это что? – переспросила Елена Павловна, поглядывая на часы.
– Ну… Вдруг подстава? Выскочат журналюги, папарацци… Вы человек известный…
– Лучше скажи, как Вероника? Сильно стонет?
– Доктор остался ночевать, я приказал ему в гостевом домике постелить… Вероника спит. Да не переживайте так, я рядышком… Вот только позвонить вышел, сейчас вернусь.
– Три минуты осталось, я пошла! – голос Елены Павловны предательски дрогнул. – Вадюша, если со мной что-нибудь случится – не бросай Вику… Сам знаешь, мучится ей недолго. По действующему завещанию ты – опекун.
– Елена Павловна, не пугайте…
Последние слова верного Вадика Большова уже не слышала, она выскочила из машины и, держа над головой сумочку, добежала до дома.
Поднимаясь пешком на четвёртый этаж по пропахшему кошачьей мочой грязному подъезду, она дрожала всем телом. То ли от холода и страха, то ли от острого осознания горя, внезапно навалившегося на неё с диагнозом неизлечимой болезни единственной дочери.
Перед нужной квартирой перевела дыхание и нажала кнопку звонка. Дверь тут же распахнулась.
На пороге появился неопрятный дядька лет шестидесяти. Ростом ниже среднего, с круглым, рыхлым, каким-то бабьим лицом без малейших признаков растительности и длинными редкими сосулями седых волос на голове. Он внимательно уставился на Елену Павловну. От взгляда его косящих глаз ей стало ещё страшнее.
«Разноцветные! Один глаз – чёрный, другой – зелёный!», – заметила женщина и тут же произнесла:
– Вы Аркадий Петрович Сытин? Я – Большова…
– Проходите! – дядька попятился, пропуская ночную гостью.
Квартирка оказалась самой обыкновенной: дешёвые обои в серую полосочку, линолеум «а ля паркет», диван, столик с двумя креслами, на комоде – телевизор.
– В кресло садитесь, – как-то совсем обыденно предложил хозяин квартиры.
Елена Павловна опустилась в продавленное кресло и стала рассматривать странную, довольно большую картину, висевшую на противоположной стене. На картине – выполненной в зеленовато-коричневых тонах – была нарисована покосившаяся избушка. Поросшая мохом, она одиноко стояла на опушке леса, окружённая со всех сторон непроходимым ельником. В единственном на удивление большом окне домика отражалась точно такая же картина, но уже поменьше, в той картине – в свою очередь – в оконном стекле снова виднелась избушка на лужайке, а в отражении её окошка всё повторялось вновь… И так – до бесконечности… До тех пор, пока хватало возможности рассмотреть…
– Интересная картина, – не сдержавшись, произнесла Елена Павловна.
– Эффект Дросте… – отозвался Аркадий Петрович. – Рекурсивное изображение.
Оба замолчали.
Наконец Большова решила нарушить тишину:
– Моя дочь умирает, в прошлом году диагностировали синдром Вернера: это болезнь, при которой организм начинает стремительно стареть… Медицина абсолютно бессильна.
– Можете не объяснять, в этой действительности я – психолог… – слово «этой» он произнёс с особой интонацией и многозначительно посмотрел на женщину. – Несмотря на то, что болезнь крайне редкая, сталкиваться приходилось…
– Это как снег на голову… До восемнадцати лет у неё не было никаких признаков болезни! Цветущая молодая девушка! Умница! Студентка «Оксфорда»! А сейчас! Вы бы видели её сейчас… Высохшая старуха, волосы и зубы выпали, глухота, катаракта… Все старческие болячки… С постели не встаёт, ходит под себя… И постоянно стонет! Это невыносимо, как она стонет!
Елена Павловна заплакала, закрыв лицо руками.
– За всё надо платить, – медленно произнёс Аркадий Петрович. – Много приобрёл – много отдай! Ты не отдала… Сама не отдала… Никому не помогала, даже сестре родной… А небесные весы, их не обманешь: раньше, позже, но всё уравновесят. Тебе сколько лет? Сорок пять? А выглядишь на тридцать… Пришло время жить чужой болью… Боялась молодость потерять, так сама у дочери и отняла…
– Аркадий Петрович! Мне сказали, что вы можете всё исправить. Кажется, это называется «Переклад»… Я готова заплатить сколько скажите…
– Не сомневаюсь… Ты же перфекционистка… Всё должно быть самое лучшее! И дом, и машина, и дети! И муж? Ты замуж собралась… Он моложе… Намного моложе… Про дочь твою ничего не знает… Стесняешься? – Аркадий Петрович засмеялся. – При таком раскладе очень много денег отдашь, столько, чтобы мучится от их потери не меньше, чем от болезни дочери…
– Я на всё согласна… – заверила Елена Павловна. – На всё.
– Тогда выпьем на дорожку, и… В путь! – объявил Сытин и, посмотрев на недоумевающее лицо заказчицы, пояснил. – Здесь работать не получится… Всё, что касается запредельных возможностей… Следует решать в запредельной действительности… Нам – туда!
Сытин махнул в сторону стены, на которой висела картина.
– Но сначала следует изменить сознание, чтобы лоб об стенку не расшибить, – его сизые губы растянулись в неприятной улыбке. Он достал из-под стола пыльную бутылку тёмно-коричневого стекла и, открутив пробку, протянул Большовой. – Хлебни, матушка, не побрезгуй, там… Микробов не водится.
Большова приняла ёмкость и, зажмурившись, сделала глоток.
– Вот и славно! – Аркадий Петрович подхватил из её ослабевших рук бутылку и, закрутив пробку, вернул тару на место.
– Отделяйся сущностью и двигай за мной! Наступай точно в след! Больше чем на два шага не отставай! Будешь перемещаться за счёт моей силы. Если отстанешь или прикоснёшься к чему в пути – начнётся отток твоей энергии… Можешь застрять! Вставай!
У Большовой сильно закружилась голова, к горлу подступила тошнота, она сделала несколько судорожных вздохов и лишилась чувств…
Ей казалось, что она наблюдает со стороны, как раздваивается её тело. «Она», которая первая, полулежала в кресле и тихо посапывала, свесив на грудь безвольную голову. Другая «Она», неуверенно поднялась из кресла, еле устояв на ногах…
Пол, словно палуба корабля при сильной качке, ходил под ногами ходуном…
– А можно за вас держаться? – Елена Павловна еле ворочала непослушным языком.
– Ты – слабая! Порвёт! Разнесёт на мелкие куски! Частоты потоков совсем другие… Говорю: «Иди за мной…», – значит, иди и не рассуждай!
Он подошёл вплотную к стене и сделал шаг вперёд.
Мощный ураган словно вырвался из неволи, порывы ветра чуть не сбили с ног по-девичьи худенькую депутатшу, мебель в комнате затряслась, стёкла в окнах зазвенели, шторы взвились к потолку и затрепыхались, шелестя выцветшим шёлком.
Внезапно раздался оглушительный стук металла по металлу. Кто-то нервно стучал по батарее.
– Давай быстрее! – заорал выглядывающий из стены Сытин. – Пока телишься, всех соседей разбудим! Хочешь, чтобы полицию вызвали?!
При слове «полиция» Елена Павловна собралась, сгруппировалась и, закрыв глаза, шагнула вслед за Аркадием Петровичем…
Они шли внутри каменного туннеля уже несколько минут. Поверхность стен из дымчато-серого, местами искрящегося камня была необыкновенно красивой.
Елена Павловна приноровилась к ширине шагов Сытина и уже без труда наступала на отпечатки его следов. Как ни странно, но брести по невесть откуда взявшемуся переходу ей было не страшно. Больше волновала судьба её «второго тела», так неосмотрительно оставленного в чужой квартире.
Вдруг проснётся?!
Что тогда произойдёт?
Проснётся и уедет домой?
А как же она, как её сознание? Неужели навсегда останется среди этих камней?
– Пришли! – наконец объявил колдун и, навалившись плечом, с силой толкнул возникшую перед ним массивную дверь из кованого железа.
Яркий свет ослепил Елену Павловну. Проморгавшись, она осмотрелась вокруг.
Они находились на опушке леса перед старой покосившейся избёнкой. Около входа в жилище стояла огромная бочка, доверху наполненная тёмной водой.
Большова подошла поближе и ужаснулась, увидев своё отражение. Сморщенное лицо, узкий рот в складках морщин, седые волосы и уставшие маленькие глазки под набухшими веками.
– Не удивляйся! – предупредил Сытин. – Это твоё истинное лицо… Тут пластические операции бессильны… Потерпи, на Земле всё вернётся…
– На Земле? – удивилась Елена Павловна. – Вы хотите сказать, что сейчас мы на другой планете…
– Это другая действительность. Совсем другая, тут нет планет… Тут нет знаний и понятий земного Мира, а всё что ты видишь – имеет совершенно другое назначение и определение… Только отражение… Отражение истинного посыла… – ответил Сытин.
– Сложно… – подытожила Елена Павловна.
Она задрала голову и посмотрела на небо. Ни солнца, ни облаков. Пространство над головой было залито светло-бежевым светом.
– Сектор «беж»! Связь с потусторонними силами! Для тебя это не имеет никакого значения, – усмехнулся Аркадий Петрович. – Заходи в избу.
Большова потянула на себя дверное кольцо и, к своему удивлению, увидела знакомый интерьер квартиры на Заводской улице, которую покинула весьма оригинальным способом некоторое время назад.
– А где я? – испугалась, не обнаружив спящего двойника, Большова.
– Не задавай глупых вопросов! – прикрикнул Сытин.
Она села, как ей показалось, в то же самое старое кресло и посмотрела на картину напротив. Теперь на изображении крупным планом было нарисовано окно, в котором отражалась избушка, в окне которой – опять же! – повторялся известный пейзаж, и так – покуда хватало глаз…
– Дом – это ваш внутренний мир, окно – взгляд со стороны… Мы сместили акценты… Только и всего, – пояснил Сытин, усаживаясь во втрое кресло.
Елена Павловна ровным счётом ничего не поняла из сказанного, но не расстроилась. Внезапно к ней вернулось осознание истинной цели визита.
– Аркадий Петрович, так как насчёт Переклада?
– Вы правы… – Сытин опять перешёл на официальный тон. – Это единственное, что можно предпринять. Давайте для начала определимся… Перекладов существует огромное множество, например: на куклу, на дерево, на животное, на покойника, на деньги…
– Мне нужен Переклад со стопроцентной гарантией и без рисков обратного воздействия, – твёрдо произнесла Большова заученные слова.
– Значит – на деньги! Мне необходимо десять дней и миллион долларов наличными. Видите ли, мне придётся тоже хорошенько потрудиться: нужно найти девушку близкую по возрасту, и обязательно – тёзку. Поэтому, половина суммы – мой гонорар.
Елена Павловн замерла. На лице появилось выражение гнева. Она сжала кулаки и нервно постучала ими о вышарканные подлокотники кресла.
– Откуда у меня миллион? Вы в своём уме? Это неподъёмная сумма! Я же депутат, а не бизнесмен! Тот человек, который направил меня к вам… Он предупредил о трёх десятках тысяч!
– У него больше не было, – ответил Сытин. – А на вашем счету в оффшоре имеется сумма гораздо больше той, чем требуется мне для работы.
– Вы за мной следили? – догадалась Большова. – Вы работаете на…
Она внезапно замолчала и уставилась на экран телевизора, где появилось изображение выписки её банковского счёта, по которому медленно ползали отвратительные черви, оставляя за собой грязно-бурые пятна.
– Откуда взялись эти твари? – испуганно спросила Елена Павловна.
– Визуализация характера накоплений, – иронично объяснил Сытин. – Грязные деньги…
Большова начала задыхаться, сдавившая сердце тяжесть не отпускала. Она торопливо расстегнула перламутровые пуговицы на вороте блузы и стала массировать шею. Руки сделались липкими, источающими зловонье. Она истерично замахала кистями… Брызги вонючего дерьма разлетались по сторонам…
– Уберите это! Я согласна! Согласна! Только прекратите кошмар!
– Это ваш кошмар! Вы его и прекратите! – назидательно порекомендовал колдун.
Это было последнее, что вспомнила депутат Большова, очнувшись в квартире на Заводской улице.
Она смущённо поправила волосы и, пообещав косоглазому колдуну привезти деньги не позднее завтрашнего вечера, поспешила откланяться.
Глава 2
Лёнчик Рядов валялся на кровати и самозабвенно рубился в «танчики».
Смятая простыня съехала на пол, разместившись между скомканной футболкой «Армани» и пустыми коробочками с логотипами «McDonald’s».
Услышав звук открывающейся двери, юноша, не поворачивая головы от экрана компьютера, лениво спросил:
– Темнова, ты? Пива принесла?
В комнату вошла девушка. Она была поразительно красива, что называется, «бархатная блондинка». Длинные волнистые волосы цвета спелой пшеницы, стройная фигура, высокая грудь. Руки у девушки тоже были восхитительны: тонкие запястья, узкие ладони с длинными пальцами. И только один маленький еле заметный дефект, о котором она никому никогда не рассказывала: тонкий белый шрам под мизинцем левой руки – след от удалённого ещё в младенчестве шестого пальчика.
– Лёнчик! Ты опять в джинсах на постельном белье!
Глаза цвета яблочного сиропа негодующе распахнулись, длинные чёрные ресницы коснулись нахмуренных тёмных бровей, на слегка смуглых скулах проступил румянец. Она закусила пухлую пунцовую губку и принялась собирать разбросанные по комнате вещи.
– Вича! Ты оглохла? Я спрашиваю, ты пиво купила? – не меняя позы, снова спросил парень.
– Нет! Зарплату опять не выдали… Сказали, что в лучшем случае – через неделю, – в голосе послышались извиняющиеся нотки.
– Жесть! – отозвался Лёнчик. – И чего делать?
«Геймер» поставил игру на «паузу» и, обернувшись вполоборота, разглядывал подругу. Разочарование на его лице сменилось таким знакомым для Вики выражением страстной похоти. Синие глаза полыхнули порочным блеском. Лёнчик стянул с себя джинсы вместе с трусами и демонстративно зашвырнул их в угол.
– Иди ко мне! – тихо позвал он Вику и сел на кровати, упёршись ступнями в пол.
Викуля грациозно разделась под его пристальным взглядом. Золотистая кожа покрылась мурашками. Переступая длинными ногами, она подошла так близко, что её пупок, украшенный малюсеньким бриллиантиком пирсинга, коснулся приоткрытого рта юноши.
Потеряв над собой контроль, Лёнька принялся жадно целовать живот девушки. Викуля стонала, ноги становились ватными и подгибались. В исступлении Лёнчик прикусил золотое украшение зубами и больно дёрнул. Вика вскрикнула и повалилась на кровать, дрожа всем телом.
Словно дикие звери они насыщались и никак не могли насытиться плотью друг друга. Красота молодых тел, запах упругой кожи, нежное дыхание губ, разбухших от нескончаемых поцелуев, снова и снова наполняли их силой, не давая возможности разжать объятий…
Комната наполнилась вечерним сумраком.
Викуля натянула длинную майку и тихонько поднялась с «ложа», чтобы не потревожить задремавшего Лёньку.
На маленькой кухне она включила газ и поставила разогревать кастрюльку с остатками вчерашней гречки.
Бесшумно вошёл Лёнчик.
– Я это больше жрать не могу! – с порога заявил он. – Погладь мне футболку и дай бабок на такси, поеду к Саньку в клуб, хоть поем по-человечески!
– А я? – грустно спросила Вика.
– Блин! Рисково… Вдруг батя к брату заедет, он тебя точно с лестницы спустит… Его просто бесит, когда мы вместе… Из-за тебя, между прочим, мне карточку заблокировал и машину отобрал. Считай, ещё месяц бомжевать…
– Месяц? А потом?
– Потом, подруга, извини… Англия, Оксфорд, учёба… Образование никто не отменял! Да и со «стариком» придётся отношения налаживать, мне за его счёт ещё три года жить… –
– Лёнь, я так сильно тебя люблю! Я дышать не могу, когда тебя нет рядом… Что мне делать, Лёня? – Вика посмотрела на парня с таким отчаяньем во взгляде, что он растроганно улыбнулся…
– Брось! Не грузись! Любовь – ерунда, без неё прожить можно, а вот без денег – не получится!
– Не шути так! Скажи, как мне быть?
– Блин! Что посоветовать… Ограбь банк, что ли… Сруби бабла и приезжай ко мне… Будем вместе учиться! Потом прикупишь шале где-нибудь в Швейцарских Альпах, и я с удовольствием буду делить с тобой твой скромный быт… Летом путешествуем, зимой катаемся на лыжах. Нормальный сценарий?
Он игриво посмотрел на подругу.
– Выключай свою вонючую кашу! Пойдём, я тебя лучше в душе ещё разочек… Помою…
* * *
С тех пор они не виделись.
Дни без Лёнчика тянулись неимоверно долго. Серые, пустые, они были наполнены отчаяньем и навязчивыми мыслями о самоубийстве. Вика перестала ходить на работу, не отвечала на звонки знакомых. Не спасали даже книги…
Она лишь тихо выла, снова и снова пересматривая его фотографии в телефоне.
– Почему ты меня бросил? – спрашивала она, глядя в смеющиеся глаза первого в её жизни мужчины.
Из деревни позвонила мать, и как всегда – пьяная. Еле дослушав её бессвязное приветствие, Вича сослалась на плохую связь и нажала отбой.
На телефонном счёте – сто рублей, в кармане – ноль, через три дня заявится квартирная хозяйка с требованием оплаты за месяц, с работы уже, наверное, выперли…
Викуля в тысячный раз набрала номер Лёнчика.
Как ни странно, но телефон не был отключён – раздался длинный зуммер гудков.
– Слушай сюда, малолетняя шлюха! – сочный мужской баритон старательно произносил каждое слово. – Если ты не оставишь Леонида в покое – тебя найдут в придорожной канаве. Забудь о моём сыне! А если ты откроешь свой поганый рот и хоть кому-нибудь заикнёшься о знакомстве с ним… То пожалеешь, что родилась. Исчезни из города! Твоё место на трассе Пустыхово-Заплюйское, фурщиков ублажать… Мразота!
В трубке послышались короткие гудки.
– За что?
Вика с размаху грохнула телефон об пол.
– Деньги! Деньги! Проклятые деньги! – заорала она, размазывая по лицу солёные слёзы. – Всевышний или Всемогущий – если ты есть? – дай мне денег! Денег и хотя бы год жизни! Если бы я стала богатой, то мой Лёнчик… Он… Он бы вернулся ко мне! Я жить без него не могу! Я убью себя!
Она распахнула окно и посмотрела вниз, этажом ниже виднелся козырёк магазина.
– Сразу разбиться не получится! – заключила Вича, а превратиться в беспомощную калеку в её планы не входило.
«Прыгни с крыши!», – подсказал внутренний голос. – «Люк до сих пор открыт! Помнишь, как вы с Лёней гуляли по крыше ночью?».
От воспоминаний Вике стало ещё горше…
Она достала из холодильника початую бутылку водки и выпила залпом. Сорокоградусная жидкость обожгла пустой желудок, голова резко закружилась.
Еле держась на ногах, Вика босиком, в накинутом на голое тело халате, вышла на лестничную площадку.
Дверь позади неё захлопнулась на замок, а ключ остался воткнутым в скважину с обратной стороны.
– Так даже лучше! – пробормотала пьяная Викуля и, шатаясь, направилась к ведущей на крышу пожарной лестнице…
Прилипая пятками к тёплому гудрону, она сделала несколько шагов и замерла от удивления: прямо перед её ногами лежал старый брезентовый портфель. Он был открыт и до отказа набит пачками долларов.
Вича закрыла глаза, помотала головой, а затем снова посмотрела на находку.
Видение не исчезло.
Сначала Викуля хотела вытащить только одну пачку и убежать, но поразмыслив, решила, что если хозяин объявится, то отберёт и то, что украла. А если не объявится…
Зачем богатство оставлять другому счастливчику? В конце концов, она первая нашла!
Она торопливо подхватила портфельчик и вернулась к квартире.
– Чёрт! Дура! Ключ в двери оставила! – злясь на себя, пробормотала Вича.
– Не переживайте, барышня! – на площадку поднялся полный пожилой мужичок. – Бывает! Я вот тоже частенько ключи забываю… Могу помочь, если не возражаете?
Он посмотрел на Вичу. У него был крайне неприятный взгляд. Мало того, что глаза разного цвета, так ещё и сильно косили.
– Как помочь? Через балкон полезете? – спросила Викуля.
– Что вы! – рассмеялся он. – Могу телефончик дать позвонить…
Вика обрадовалась и позвонила квартирной хозяйке, которая жила в соседнем доме.
Добрый дядечка не спешил уходить, он стоял вместе с ней на лестничной площадке и, насвистывая, разглядывал облупившийся потолок.
«Может, денег ждёт за то, что разрешил телефоном воспользоваться?», – неприязненно заподозрила девушка.
Вича отвернулась к стене и, поставив портфель на согнутое колено, незаметно, как ей показалось, вытащила из пачки сотенную купюру.
«Дофига, конечно!», – с трудом шевеля не отрезвевшими мозгами, подумала Вика. – «Но будет лучше, если он свалит прямо сейчас!».
– Спасибо, что дали позвонить! Вот, это вам! – она протянула деньги.
– Боже упаси, мне этого не надо!
Косой дядька буквально отпрыгнул в сторону, словно это была не бумажка, а раскалённое железо.
– Ну не надо – так не надо!
Внезапно не до конца застёгнутый замок открылся, так что стало видно всё содержимое портфеля.
– Вы бы, девушка… Поаккуратней… – укоризненно произнёс толстячок.
– Мои деньги, как хочу, так и ношу…
– Посмотри мне в глаза! Виктория! Посмотри мне в глаза!
Вика впала в ступор, всё вокруг расплылось и наполнилось бежевым свечением…
Лишённая возможности двигаться, она покорно подчинялась воле голоса.
– Повторяй за мной: «Горе, болезни забираю, взамен деньги получаю! Продаю молодость – забираю богатство! Слово моё-закон! Так тому и быть!», – раскатившись эхом, пророкотал голос и исчез, как будто его и не было…
– Ты чё истуканом стоишь? Портфелю свою отодвинь! Ой! Полоротая! – подоспевшая хозяйка квартиры, не переставая ругаться, открыла дверь своим ключом и впустила «растяпу». – Платить когда собираешься? – «строчила как из пулемёта» владелица недвижимости, заглядывая в комнату. – Я, вона, в бигудях прискакала…
Викуля уже не слушала…
Она закрылась в туалете и, вытащив из пачки шестьсот долларов, переложила их в карман халата. Портфель торопливо засунула под ванну. Спустив воду в унитазе, появилась перед хозяйкой.
– Здесь за два месяца! – она вложила деньги в пухлую руку.
– Молодец! Всегда бы так! – домовладелица пересчитала бумажки и ушла, захлопнув за собой дверь.
Оставшись одна, Викуля наконец выдохнула. Не теряя времени, она притащила в комнату портфель – больше всего её интересовало количество найденных денег. И на всякий случай плотно задёрнув шторы, принялась пересчитывать купюры, сидя на кровати. В результате вышло четыреста девяносто девять тысяч четыреста долларов, сотенными. Без малого пять «кило»…
Вича была абсолютно счастлива!
* * *
За несколько последующих дней Темнова объехала все городские точки, на которых работали «жучки» – нелегальные «валютчики» – предлагающие клиентам более выгодный курс по сравнению с обменниками. К тому же «тёмные менялы» паспорт не требовали. А благоразумная Вича не оставляла на «точке» больше пяти тысяч, чтобы не навлечь подозрения и исключить возможные риски.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
