Текст книги "Переклад"

Глава 4

Седовласый консьерж подозрительно уставился на седую старуху, одетую в джинсы и короткую молодёжную майку.

– Вы в какую квартиру? – проявил он причитающуюся занимаемой должности бдительность.

Вича представилась собственной бабушкой из Пустыхова и, позвенев связкой ключей от квартиры перед носом «строго стража», прошла к лифту.

Дома она положила в папку с документами договор с клиникой о переводе пациента Ракула на коммерческую основу содержания. Пересчитала оставшиеся деньги и, включив компьютер, приобрела через интернет-магазин соответствующую возрасту пожилой дамы одежду, указав адрес доставки.

– Вадик, – позвала она. – Ты здесь?

– Здесь, не переживай, – прозрачный силуэт возник в неосвещённом проёме, ведущем в коридор.

– Мне как-то не по себе от того, что ты всегда на меня смотришь, – нерешительно начала Вика. – А если я переодеваться буду или в душе… Ты что ж, всегда рядом?

– Очень надо старухины прелести разглядывать, – огрызнулся Ракул.

– Тогда давай условимся, что в спальню и туалет с ванной ты не заходишь.

– Легко! – согласился Вадим. – А ты телевизор не выключай… Я смотреть буду, когда ты спишь. Поставь спортивный канал, звук можно негромко…

Вечером следующего дня из подъезда элитной многоэтажки в центре города вышла сухопарая старушка в строгом костюме. Идеальная стрижка седых волос – над которой два часа назад на славу потрудилась парикмахерша местного салона причёсок – придавала даме элегантности и уверенности в себе. Беззвучно пошевелив губами – будто общаясь с кем-то невидимым – бабуля открыла сумочку и, убедившись, что пакет с грязной шерстью находится на месте, направилась к ожидающему её такси.

– Заводская, пятнадцать, – назвала она адрес водителю, расположившись на заднем сидении.

* * *

Аркадий Петрович Сытин в одиночестве отмечал первый день без гипса.

Нога ныла, и наступать на неё в полную силу было ещё больно. Поэтому толстяк расположился в кресле перед накрытым столом, разместив пострадавшую ногу в кресле напротив.

Пропустив рюмочку холодной водки и похрумкав солёным огурцом, он невольно задумался о несовершенстве мироустройства, разделяющего параллельно существующие спектральные действительности не только по доминирующей цветовой гамме и возможностям сущности каждого индивида, но и по предлагающимся наборам приятных и, напротив, чувственных ощущений.

Вот, например, в нынешней действительности для широкого круга знакомых он – успешный психолог. В более узком кругу известен как практикующий маг, экстрасенс, колдун – называйте, как хотите…

И в первой, и во второй ипостаси он имеет достаточно денег для того, чтобы потакать своим низменным прихотям, доминирующим в его Тёмной сущности кладбищенского кота.

А что надо коту?

Много похотливых самок и вкусная еда…

Если бы люди знали о структуре Миров столько же, сколько известно этому пожилому косоглазому дядьке – они бы, наверное, перестали работать. Но этого никогда не случится потому, что эта действительность должна питаться энергией созидания и накопления опыта…

Эта действительность – прозрачная призма, пропускающая через себя потоки энергий, расщепляя их на цветовые спектры, при этом плотность и чистота её структуры напрямую зависит от энергии населяющих её разумных сущностей.

Люди не видят, что их совокупная энергия тщательно сортируется и питает другие действительности, но уже чистыми лучами, строго разделёнными по цвету каждого из иридических Миров. Они даже не догадываются, что любуясь радугой, они наблюдают только зыбкий срез строения действительностей. От кристально белой, свободной и источающей, до чёрной, поглощающей, которая является вместилищем такой концентрации тёмной энергии, что при этом происходит рождение новой структурированной материи, пропускающей белый цвет и воспроизводящей новые цветовые действительности…

Рекурсия…

– Да здравствует рекурсия! – пробормотал Сытин и выпил ещё рюмашку, закусив на этот раз кусочком чёрного хлеба с лежащим сверху тонким пластиком сала, остро пахнувшего чесночком.

И что самое интересное: осознавать своё одновременное существование в различных действительностях может далеко не каждый…

Но размышлять на эту тему запрещено – «Иридический Кодекс» соблюдают абсолютно все сущности, только одни – осознано, а другие – нет…

Но почему всё устроено именно так – знать непосвящённым строго запрещено.

Резкий звонок в дверь прервал рассуждения Аркадия Петровича.

Он сначала хотел затаиться и не открывать дверь, но, мельком глянув на картину, обнаружил, что в окне избушки загорелся тусклый свет…

Значит, нужно впускать незваных гостей…

Осторожно спустив с кресла только что сросшуюся ногу, он похромал в прихожую, морщась и чертыхаясь при каждом шаге.

За дверью стояла пожилая леди.

Что-то в её лице переменилось, когда она увидела Сытина, и она, не дожидаясь приглашения, шагнула за порог, отодвинув хозяина.

От такой наглости Сытин слегка опешил и, уставившись в идеально прямую спину старухи сильно косящими от злости глазами, поинтересовался:

– Вы кто, собственно?

– Результат вашего труда, – серьёзно произнесла гостья.

– Не припоминаю, – соврал Аркадий Петрович, начиная догадываться, кто к нему пожаловал.

– Переклад с больной дочери депутата Большовой… – старая леди без приглашения села в кресло.

– А даже… Если и так! Не ты ли кричала: «Дайте мне денег и год жизни…»? Или ты думала, что можно просто так желать в пространство всё, что в голову взбредёт? – перешёл в наступление Сытин.

– Но я не просила старости… – тихо ответила Вича.

– Думаешь, умереть молодой более приятно? Ошибаешься, в таком изношенном теле конец жизни смотрится куда логичнее и последовательнее… Так что ваши претензии не обоснованы, и поэтому, как говорится, покиньте помещение…

– Я буду бороться, мне нужно узнать, где находится «Иридический Кодекс»!

– Мало ли что вам Скульд напела… Идите, боритесь… Ко мне зачем пришли? – издевался Сытин. – Ужинаю я!

Вича стала искать глазами самый тёмный угол комнаты. Выбрав неосвещённый отрезок стены, она уставилась на него немигающим взглядом.

Появившийся Ракул явно нервничал: он то крутил пальцем у виска; то указывал им на сумочку, которую Викуля не выпускала из рук.

– Позвольте вас проводить, – продолжал ёрничать Сытин.

Но Вича уже запустила руку в пакет с шерстью и принялась мять колючую кудель.

– Гадина! Проклятая пряха Скульд! – простонал Аркадий Петрович, его разноцветные глаза налились кровью.

Зрелище не для слабонервных!

Ярко зелёный глаз на красном фоне сверкал и пульсировал, увеличиваясь в размере, а чёрный, наоборот, сузился, напоминая уцелевший уголёк среди адского пламени.

Вика ни реагировала, она продолжала сжимать и разжимать шерсть, а затем стала отрывать кусочки и скатывать их пальцами.

От таких манипуляций Аркадий Петрович повалился на пол и начал корчится в судорогах.

Вича вопросительно посмотрела на Вадика.

Тот скрестил руки на уровне груди, приказывая остановиться.

Викуля послушалась.

Сытин пришёл в себя и сел, обессилено прислонившись спиной к стене.

– Хорошо, хорошо… Поговорим… Только не здесь… Эта действительность не примет информации о «Кодексе».

Он тяжело поднялся и, выставив вперёд руку с растопыренными пальцами, словно заслоняясь от угрозы, дохромал до стены.

– Иди за мной! – сделав вид, что смирился, проговорил Аркадий Петрович.

На самом деле колдун очень надеялся, что старуха застрянет и навсегда останется в каменном переходе, так как, не выпив зелья, обычный человек не может переходить из одной действительности в другую.

Вича – не взирая на свой «почтенный возраст»! – легко поднялась и без всякой опаски шагнула через картину вслед за Сытиным.

Оказавшись в туннеле, Аркадий Петрович – оставивший боли и недуги в квартире на Заводской улице – припустил по каменному коридору с такой быстротой, что растерявшаяся Викуля потеряла его из виду и остановилась, вглядываясь в тускло освещаемую поблёскивающими камнями темноту.

Внезапно она почувствовала, как кто-то подхватил её на руки и побежал вперёд, легко покрывая расстояние метр за метром.

– Вадька!

Вика обняла за шею материализовавшегося друга и прижалась к его груди. Но вспомнив про свой «новый» облик, умерила пыл.

– Не противно старушек на руках носить? – грустно пошутила Вича.

– Держись крепче, восемнадцатилетняя бабуля, сейчас – последний рывок… Вижу открытую дверь.

Они подоспели ровно в тот момент, когда железные врата начали закрываться, стремительно уменьшая полоску света, пробивающуюся с обратной стороны туннеля.

Ракул, не раздумывая, втиснул ногу в зазор и, навалившись сильным телом на дверь, протиснулся в сектор «беж», держа Вичу на руках.

– Опусти уже! – засмеялась девушка, счастливо разглядывая свои молодые и красивые руки. – Вадик! Посмотри! Я стала прежней!

– Точно! – подтвердил Ракул и тоже улыбнулся.

– И ты! Ты тоже, как прежде! Живой и здоровый!

– Нашли чему удивляться! – недовольно пробурчал Сытин. – Сектор «беж» – разновидность цвета иридиума с самой сильной магической составляющей, по-вашему – просто волшебное местечко…

И действительно, всё вокруг было наполнено спокойным светло-кремовым свечением…

Пространство над головой цвета топлёного молока простиралось идеально ровным полотном, словно потолок сказочного шатра.

– Если я правильно понимаю, то молодой человек по имени Вадим прибыл с вами?

– А я правильно понимаю, что это ты был тем драным котом, из-за которого нам вообще пришлось с тобой знакомиться? – Вадик угрожающе сжал кулаки и двинулся в сторону разглагольствующего Сытина. – Осмелел? В себя поверил?

– Тихо! – Вика подняла вверх руку. – Не за этим пришли. Офелия перед смертью успела сказать, что ты можешь оказать нам содействие…

– Офелия!? Что за эксцентрические выходки у этих скандинавских магов? Зачем называть себя дурацкими именами?! В своей действительности вашу Офелию величают норной Скульд, прядущей вместе с сёстрами Урд и Верданди нити судьбы. И уверяю вас, что Скульд – бессмертна, другое дело, что она была вынуждена покинуть действительность, которую вы осознаете, находясь в человеческом теле. Но это вовсе не значит, что нет других действительностей, в которых она здравствует вечно… Вот, например, ваш приятель в одной из действительностей лежит прикованный к постели, а здесь – он даже пытается мне угрожать…

Вадик смерил толстяка ненавидящим взглядом.

– Хорош болтать! Что дальше?

– Милости прошу в дом, гости незваные, – Аркадий Петрович махнул рукой в сторону покосившейся избушки.

Перед входом Вича и Вадик, не сговариваясь, одновременно склонились над бочкой с чёрной водой. Сытин приблизился и тоже заглянул в отражение.

Ничего!

Кроме морды серого лохматого кота в воде ничего не отразилось…

– Предопределённость отсутствует, – насторожено констатировал Сытин и пропустил молодую парочку внутрь избушки.

Они шагнули вперёд и словно снова очутились в квартире колдуна.

Вика и Сытин разместились в креслах, а Вадик присел на широкий обшарпанный подлокотник около Темновой.

Послышалось лёгкое потрескивание, и на экране старенького телевизора возникли быстро сменяющие друг друга картинки.

Вот Вика бредёт вдоль обочины дороги и пытается остановить машину. Тормозит чёрный «мерс», из которого выскакивают двое бритоголовых и начинают силой затаскивать девушку внутрь салона…

Экран нещадно рябит, и по нему начинают медленно расплываться отвратительные чернильные кляксы.

– Что это? – удивилась Вича.

– Визуализация истинного характера происходящего, исходя из твоих внутренних переживаний: горе, отчаяние, страх…

А на экране Вика умудряется вырваться из рук нападавших и, перебегая дорогу, несётся навстречу потоку машин. Машины тормозят. Из ярко-жёлтого «Ягуара» выскакивает Лёнчик Рядов и буквально запихивает Вичу к себе в авто…

По краям экрана появляются нежные стебли маков с набухающими бутонами алых цветов.

– Тут всё понятно… Симпатия к спасителю… – пояснил Сытин.

Далее последовали кадры из повседневной жизни Викули: она – официантка, кафе, столики, клиенты… Безрезультатные приставания очкастого и лопоухого хозяина. Его анорексичная жена, ни за что отвешивающая Виче пощёчину. Мерзкие болотные жабы начинают тяжело прыгать по всему экрану. Новая встреча с Лёнчиком, прогулки, их первая ночь…

Распустившиеся маки покрыты капельками росы.

– Любовь расцвела… Только маки – цветы недолговечные, да и сок ядовитый… – как бы невзначай заметил толстяк.

Сидящая в кресле Вича испугалась, подумав, что Ракул сейчас узнает всю правду о происхождении денег. Ей стало невыносимо стыдно. Она погладила его по руке и тихо прошептала:

– Я наврала тебе про наследство… Прости!

– Я уже понял… Для меня это – не главное…

Тем временем на экране Лёнчик и Вика входят в клуб «Санчо», из-за портьеры, отделяющей вип-ложу от общего зала, за ними наблюдает тощая жена хозяина кафе, сидящая в обнимку с Рядовым-старшим. Она указывает в сторону Вичи пальцем и, придав лицу брезгливое выражение, взволновано о чём-то говорит отцу Лёнчика…

Экран телевизора стал на глазах зарастать сине-зелёной плесенью.

– Так в секторе «беж» выглядит ложь, – многозначительно заметил Аркадий Петрович.

Наконец на экране возникла рыдающая и выкрикивающая в пространство мольбы о деньгах Темнова.

– Интересненько, как визуализируется твой посыл на этот раз, – Сытин нервно потирал руки.

К его разочарованию, на экране снова появились маки!

Цветы выглядели слегка пожухлыми, но невесть откуда взявшийся дождик пролился на них, пытаясь оживить отцветающие растения. Эта же картинка – то ярче, то тускнея – возникала на экране до момента сцены, произошедшей в туалете ночного клуба. Только там – сухие лепестки маков сморщились и опали.

Потрясённый увиденным, старый и циничный кладбищенский кот Аркадий Петрович разглядывал Вичу с неподдельным интересом.

– Так тебе нужны были деньги только для того, чтобы вернуть этого зажравшегося подонка?! Невероятно! Бриллианты, наряды, квартира… Это только для того, чтобы снова вызвать к себе интерес пустого молокососа? И положить к его ногам свалившееся на голову богатство.

– Я хотела отомстить, – неуверенно пробормотала Вича, исподлобья косясь в сторону молчавшего Ракула.

– Ах, оставьте, деточка… – неопределённо произнёс Сытин. – Тут врать бесполезно… Всем всё было видно… Так, так, так… – Сытин поднялся и начал ходить по комнате из угла в угол. – Так, так, так… Глупость, получается глупость… Хочу ещё пару моментов досмотреть!

Он снова уселся в кресло.

В телевизоре тут же возникла больничная палата и постаревшая Вича, беседующая с врачом об оплате медицинских услуг для Ракула.

Вверху экрана появилась радуга, а под ней заколосилось пшеничное поле из спелых золотых колосьев.

Экран погас.

Ракул приобнял Вичу и нежно поцеловал в макушку.

– Уговорили! – словно взвесив все за и против, выдохнул Сытин. – Только убедительно попрошу действовать самостоятельно и не теребить меня лишний раз и в прямом, и в переносном смысле! – он с опаской покосился на сумочку в руках Темновой.

– У нас есть шанс? – с надеждой спросила Вича.

– Есть! – Сытин помолчал. – Один из миллиона… И то, если…

– Что если? – переспросила Вича.

– Если ты – действительно носитель иридического Света, и Скульд не ошиблась. Проблема в том, что активация иридических потоков происходит только в двадцать лет… Но! Если ты доберёшься до свитка «Кодекса» и сможешь взять его шестипалой рукой – ты узнаешь, что может тебя спасти…

– Мы согласны, говорите, где этот «Кодекс», я готова попробовать…

– Где этот «Кодекс», где этот «Кодекс»? – передразнил Сытин. – Я почём знаю? Согласно традициям иридиане приходят на Землю вместе со свитком… Искать нужно там, где ты родилась!

– В роддоме?! – удивилась Викуля.

– Не знаю! Спроси у той, которую считаешь своей матерью.

На лице Вики появилось выражение отчаянья.

– Что вы такое говорите? Как смеете!? Может, моя мать и не является образцом… Может, для кого-то она не самая лучшая! Только не для меня! Она добрая, просто слабая и одинокая… Но вам её судить не позволю. Она – моя мать.

Пристыженный натиском словесного потока толстяк замешкался и сменил тон.

– Конечно, конечно! Не волнуйся, на Земле вообще говорят, что не та мать, которая родила, а та, которая воспитала… Я лишь в интересах дела рекомендовал тебе у неё справиться, откуда тебя забрали…

– Что значит «забрали»? – из глаз Вики потекли жгучие слёзы. – Если вы знаете, где мои настоящие родители – говорите немедленно! – потребовала она.

– Сейчас бесполезно тебе что-либо объяснять. Ты ещё не поймёшь… Эх! – Сытин удручённо вздохнул.

– Пойму! – жёстко отрезала Вика.

– Ты глазами-то не сверкай, – осадил Сытин. – Сказал нет, значит – нет! Твой путь, он только твой. Ты спросила – я посоветовал… Дальше – сама. Я, видишь ли, подчиняюсь другим законом, про которые тебе пока ничего не известно. Так что не дави на меня, «дитя золотого сектора»… Не продавишь!

– Вы мне даёте понять, что я – не человек!? – с вызовом спросила Темнова, вытирая мокрые глаза.

– Да-с… – покивал головой Аркадий Петрович. – Именно так… Намудрили с твоей судьбой иридические стихии…

– Тогда у меня ещё один вопрос, – медленно, словно стараясь припомнить всё до мельчайших деталей, произнесла Викуля. – Иногда во сне я вижу странное кладбище: там нет травы; нет ничего живого, кроме одного засохшего дерева; там из могил появляются скелеты в чёрных балахонах… И там есть… Вы… Только там вы – серый кот…

– Эко, куда тебя занесло! – удивился Сытин. – Сектор «серой пыли», последняя действительность перед небытием! Вот тебе и доказательство твоей необыкновенности! А надписи на надгробьях? Ты видела надписи, читала их?

– Нет! – торопливо ответила Вича. – Все надгробья были без надписей… Просто голые плиты. А что?

– Значит, тебе туда предстоит прибыть… Как бы это выразиться? По делам, что ли, для исполнения миссии или ещё чего…

– А вы, почему там были вы? – не унималась девушка.

– Потому что все колдуны работают на сектор «серой пыли» – это их дом. Их эгрегор силы, если так понятней… Чем больше тёмных дел удаётся сотворить колдуну, тем больше энергии возможностей сосредоточиться в его секторе.

– А как же сектор «беж»?

– Ты ещё не в состоянии понять всё до конца, но поверь, что настанет день, когда цветовые значения раскроются для тебя, и ты узнаешь, что же таят в себе Миры радужных спектров, Света и Тьмы – Сытин явно был не готов к длинным объяснениям. – Сектор «беж» – это… Как аквариум для рыбок, среда, в которой они могут существовать, но истинный их дом – море, океан или речушка… У каждого – свой.

– Что сейчас? – подал голос Вадик.

– Сейчас – нужно возвращаться! У вас не так уж много времени… Не забывайте, что в той действительности вы немолоды… Вы – дряхлеющая старуха, а вы – приведение, которое никто не видит, не слышит и даже не осязает… Торопитесь!

В квартиру на Заводской улице вернулись без приключений.

Около самой двери, прощаясь с Сытиным, Вича открыла сумочку и протянула ошарашенному Аркадию Петровичу свёрток с грязной серой шерстью.

– Забирайте, это ваше!

Тень Ракула тряслась от злобы и билась в конвульсиях.

– Остановись! Что ты творишь! Не смей отдавать!

Но Вича словно не слышала возмущений Вадика.

– Я поняла, что вы – всего лишь сущность, порождённая своим Миром… Да и вообще… Виноват всегда заказчик, а не исполнитель. Не вы, так кто-нибудь другой из ваших собратьев постарался бы… А я сама денег просила… Так что… Тоже виновата… Не следует мне отвечать на зло новым злом…

Потрясённый Сытин, не веря своим ушам, слушал старушку Темнову.

Видя, что колдун впал в ступор, Вича положила кудель на тумбочку под вешалкой и взялась за дверную ручку.

– Минутку, – остановил её Сытин. – За всё нужно платить, не люблю быть в долгу… Это разрушает… Придётся выручать тебя по мере возможности… Запомни: сто тридцать три, сто тридцать три, сто тридцать три.

– Какой странный телефонный номер, – удивилась пожилая дама.

– Это – не телефон, это мои координаты вызова в условиях данной действительности. Прощайте! Не тратьте времени даром! Ищите место твоего появления!

* * *

Всю следующую неделю Виктория Ивановна основательно собиралась в дальнюю дорогу.

Как и свойственно пожилым людям, она боялась забыть что-нибудь важное, тем более что память периодически начинала подводить старушку.

Восстановленный не самым честным путём, паспорт указывал, что его владелица Темнова Виктория Ивановна, шестидесяти восьми лет от роду, незамужняя и бездетная – гражданка страны, занимающей одну шестую часть суши планеты Земля.

– Купи очки! – настаивал Ракул. – Не могу смотреть, как ты пальцем глаз оттягиваешь.

– Точно! Очки! Ты мне напомни сегодня… – согласилась старушка, усаживаясь перед компьютером.

Она, не торопясь, нажимала на клавиши слегка трясущимися руками, заполняя электронный бланк на покупку билета до Пустыхово.

– Вадик! Не гипнотизируй меня взглядом. Лучше придумай историю, с которой я появлюсь у мамы. – Викуля тяжело вздохнула. – Представить трудно, но теперь она моложе меня почти на тридцать лет.

Увидев, что призрак Ракула отвернулся к окну и задумался, почёсывая затылок, Виктория Ивановна быстро оформила значительный денежный перевод на счёт клиники, в которой, пребывая в коме, находилось тело Вадима.

«Удалось! Не увидел!», – удовлетворённо подумала она. – «Мало ли что со мной случиться, пусть будет уплачено за год вперёд!».

– Пойду по магазинам. Ты – со мной? Или останешься свои бои смотреть? Через пять минут начнётся прямая трансляция…

– Посмотрю, – буркнуло приведёнье. – Заодно подумаю над «легендой»…

В ночь перед отъездом Викуля почти не спала, два раза вставала накапать корвалол, но волнение никак не унималось.

«Неважно, родила меня Лидия или нет… – думала она. – «Но я всё равно её люблю и никогда не брошу…».

Она почти два года не видела мать. Как закончила школу, так и сбежала из деревни в город. Звонить, конечно, звонила, знала, что у родительницы всё как и прежде. А прежде, насколько помнила Вича, было одно – беспробудное пьянство.

Соседи говорили, что раньше Лидка совсем другая была, но как мужа Ивана похоронила, то запила, и остановиться никак не может. Работы в деревне – никакой, если честно, то не одна она в Пустыхово за ворот закладывает. Многие пьют – и мужики, и бабы.

Раньше Лидия Темнова работала на почте, но лет десять назад упав – как говорят в деревне, «по синей коляске», то есть, будучи нетрезвой – в колодец, заработала травму позвоночника и села дома по инвалидности.