Текст книги "Свет. Испытание Добром?"

Глава 9,
в которой Йорген фон Раух пугает брата колдуном, а Дитмар фон Раух читает проповедь

Рано утром в казарме объявился лагенар Дитмар фон Раух, уже наслышанный о приезде младшего брата своего, чью должность с большим удовольствием замещал весь минувший год. Йоргена он застал в его комнате, братец дрых на непокрытом соломенном матрасе, явно не удосужившись поменять одежды с дороги, и на шее его была намотана несвежая тряпица со следами засохшей крови – видела бы бедная матушка, светлая леди Айлели, это безобразие! Единственную же кровать занимал бывший раб Йоргена, парень по имени Кальпурций Тиилл. Благородный гость валялся поверх покрывала, и вид у него был ничуть не лучше, чем у хозяина, разве что сапоги он все-таки снял. «Не тревожься, брат! Зачем, по-твоему, я купил себе раба из просвещенной Силонии?! Он станет на меня благотворно влиять!» – сказал однажды Йорген.

Дитмар бросил на спящих взгляд, полный укоризны: кто из этих двоих на кого влиял – был очень большой вопрос. По-хорошему следовало бы их растолкать и заставить привести себя в порядок, для их же пользы. К примеру, Рутгер фон Раух именно так и поступил бы, окажись он на месте старшего сына. А Дитмар пожалел, только стоял и смотрел, пока Йорген не зашевелился, почувствовав постороннее присутствие. Он приподнялся на локте, моргнул, пробормотал сонно:

– Ах! Это ты! Я так рад… – и снова упал на матрас, закрыл глаза.

Лагенар Дитмар умиленно вздохнул – среднего брата своего он любил гораздо больше, чем тот заслуживал. Он хотел уже выйти тихонько, оставив спящих в покое, но тут Йорген пробудился вновь. Повернулся на спину и голосом достаточно осмысленным сообщил:

– Брат мой, ты, главное, не пугайся, но у тебя в доме колдун.

Это называется «он предупредил»! Слышал бы его бедный Легивар! Дитмар от такого сообщения тоже несколько опешил:

– Девы Небесные! Какой колдун, откуда?

– Из Реонны, – пояснил братец. – Обыкновенный черный колдун и его женщина. Цимпель обещал дать им жаркое.

– Еще и женщина?! – Дитмар как-то сразу заспешил домой, надо же было выяснить, что там за страсти творятся. Он принялся тормошить брата, успевшего снова заснуть. – Эй! Поднимайся и друга своего буди. Все идем ко мне! Вы же грязные, как два шторба из земляных могил, вас надо привести в порядок. Ни к чему являться подчиненным в таком неопрятном виде.

– У-у! – захныкал Йорген так же, как хныкал много лет назад, всякий раз, когда старшему брату приходилось его будить. – Я спать хочу. Ты иди, а мы с Тииллом попозже придем. Когда встанем. А подчиненные уже и так все видели, они не удивятся.

Дитмар принял суровый вид, никак не соответствующий его подлинному радостному настроению. Сказал строго:

– Хорошо. Так что вы должны сделать, как только проснетесь? Повтори! – В его памяти еще свеж был один показательный случай, когда братец вот так же, в полусне, зарубил подкравшегося вервольфа, а пробудившись окончательно, очень удивился: «Ой! А это откуда здесь взялось?! Зачем ты мне его подсунул?»

– Мы должны сразу идти к тебе! Есть жаркое! – выдал Йорген радостно. – Я все помню, да!

Лагенар обреченно махнул рукой:

– Ладно, спи уже, горе мое!

К чести Йоргена, обещание свое он не забыл, не заспал: явился к обеду вместе с другом Тииллом. И вид у обоих был более или менее достойный: вымылись, переоделись во что нашлось (силониец – явно с чужого плеча, Йорген – в собственные обноски, нет бы еще с вечера приказать, чтобы вычистили их нормальную одежду!). Замызганной тряпки на шее ланцтрегера уже не было, стал виден свежий, не совсем заживший рубец.

– Это кто тебя так? – удивленно присвистнул старший брат. Йорген был очень опытным бойцом, и не так уж много нашлось бы на этом свете тех, кто смог бы добраться до его горла.

– А, – пренебрежительно отмахнулся тот. – Ерунда! Это племянник… носферат в смысле.

– Что-о? – Брови Дитмара поползли вверх.

– Ах, да не волнуйся ты так! Не зубом, когтем. Рукой махнул и зацепил – с кем не бывает?

– Ни с кем не бывает! – рассердился лагенар. – Носферат – это тебе не шторб с деревенского кладбища! Умные люди не вступают с ним в ближний бой, мне ли тебя учить!

– Всякое случается в жизни, – пожал плечами Йорген. И добавил, с точки зрения Кальпурция, совершенно некстати: – Мы его на живца ловили.

– Да? – немедленно заинтересовался Дитмар. – И кто же был живцом? Ты, что ли?

Йорген принял вид оскорбленного достоинства.

– Нет. Меня он отверг. Сначала вроде бы полез, но потом шарахнулся как от осины, уж не знаю почему. Пришлось Кальпурцию с ним… гм… общаться.

Бедный силониец покраснел как маков цвет, не знал, куда глаза девать. Ему казалось, что всем вокруг каким-то таинственным образом (в чести друга Йоргена он не сомневался) стало известно о его позорном поведении. Провалиться сквозь землю был готов со стыда! Но тут они сели за стол, и Дитмар, ничуть не смущаясь, принялся рассказывать забавные охотничьи истории, в которых и сам он, и другие «живцы» вели себя ничуть не лучше, а порой даже хуже Кальпурция. Тому от его слов сразу стало легче.

О серьезном говорили после еды. Сначала, разумеется, об овце: сделал Дитмар заказ ювелиру или не успел? А потом и обо всем остальном. О новой странице в тайной книге и новой опасности, грозящей их миру (если только это действительно опасность, а не божья благодать). О храмах с лестницами, о ритуальных сожжениях колдунов, о том, как сами были вынуждены бежать из Реонны…

Лагенару Нидерталю в свою очередь тоже нашлось, что им рассказать.

Почему-то все, кто знал лагенара Дитмара фон Рауха лишь по службе в столице, считали его легкомысленным и беспечным, если не пустым. Для них он был галантным кавалером, любимцем дам и любителем дворцовых увеселений, и только. Они забывали или не знали вовсе о той части его жизни, что прошла в сражениях с наступающей Тьмой.

На самом деле под маской придворного повесы, надетой ради того, чтобы наверстать хотя бы часть тех радостей жизни, что бывают присущи мирной юности, скрывался человек умный от природы и проницательный не по годам, опытнейший воин, смертельно опасный для любого врага. А главное – умеющий этого врага вовремя обнаружить и нанести упреждающий удар.

Он почуял недоброе, едва пробежав глазами странное послание брата. Он не раздумывал над ним – действовал без промедления. Эдикт о запрете аутодафе был подписан на следующий же день (одним Девам Небесным ведомо, каких усилий это стоило Дитмару, ведь молодой король Видар в те дни устраивал большой пир по случаю годовщины своей свадьбы и ничем другим заниматься не желал). А вскоре по дорогам Эренмарка застучали копыта верховых лошадей, и почтовые голуби мелькали в небесах – это в самые дальние уголки летели из столицы указы. Всего за полторы недели в огромном королевстве было выявлено и разрушено шестнадцать еретических храмов (два – в его же собственных владениях, и один в Эрцхольме – вот как далеко на север успела проникнуть фрисская зараза!). Ни один человек не сгорел в Эренмарке в светлый праздник Сошествия с Небес… А от соседей, из Гизельгеры, Эдельмарка, Хааллы, Мораста и хуже того – западного Шнитта, шли слухи один другого страшней…

Шестнадцать храмов было разрушено. Шестнадцать хейлигов новой, жестокой веры сидело по сырым каменным казематам Чаячьей крепости, выстроенной для защиты побережья от морских разбойников, но в таком неудачном месте, что еще король Густав за ненадобностью велел приспособить ее под темницу. И хейлиги эти – все шестнадцать – вовсе не считали нужным что-то скрывать от пленителей своих. Наоборот, они говорили очень охотно и много – ответом на каждый вопрос была целая проповедь. Дитмару фон Рауху, временному начальнику Ночной стражи, многое удалось из них узнать…

Что есть День? – Свет.

Что есть Свет? – Добро.

Что есть Добро? – Вера.

Что есть Вера? – Преклонение.

Что есть Ночь? – Тьма.

Что есть Тьма? – Зло.

Что есть Зло? – Сила.

Что есть Сила? – Власть чар.

Что изгоняет Тьму? – Свет.

Что есть Свет? – Огонь.

Что есть Огонь? – Очиститель душ.

Это было пугающе-странное и в то же время неизъяснимо привлекательное учение.

В той своей части, что повествовала о Девах Небесных, о дивном Регендале – приюте душ праведных, и мрачном Хольгарде – узилище душ грешных, оно не отличалось от веры старой, привычной, вошедшей в жизнь фавонийскую в те стародавние времена, когда Древние боги, по им одним ведомой причине, отвернули от людей этого мира свои взоры и им, осиротевшим, пришлось искать спасения у девяти Небожительниц.

К слову, прежним богам люди тоже не изменили, их продолжали чтить повсеместно, на всякий случай – вдруг да вспомнят о подопечных своих, в немилость впавших? И шел народ на третий день недели во храмы слушать проповеди хейлигов, но в пятый – на капища с дарами Древним: Вотану и Донару, Тиу и Туиско, Манну, Ирмину и женщинам их, и сыновьям. И по слухам, те вроде бы даже помогали кому-то. И, что самое приятное, в отличие от Дев, они не смотрели, праведник к ним воззвал или грешник, а смотрели только на богатство даров. И еще любили они, чтобы воин был доблестным, торговец – честным, женщина – хорошей хозяйкой, а ест человек по средам рыбу или нет – это им было все равно. Поэтому окончательно ссориться с такими удобными богами людям не было резона. Да и Девы Небесные прежде не возражали против такого уклада, и хейлиги не бранили прихожан своих, застав их за жертвоприношением возле священного камня, дерева либо ручья. И меж собой хейлиги со жрецами Древних никогда не ссорились, даже вместе пили пиво по праздникам…

Вот тут и начинались различия. Вера новая судила строго: девять Небесных Дев – это боги истинные, их надо любить и почитать во страхе. Все же остальные – это не боги вовсе, а злые демоны. Они выходят из недр мрачного Хольгарда, чтобы губить души людские. Они тащат грешников к себе в логово и истязают каленым железом и ледяной водой, питаясь их болью и страхом. Это они шлют на бедную землю войны, голод, мор, полчища чудовищ ночных. Это по их воле приходит в мир Тьма…

– Подожди! – перебил рассказчика Йорген. – Я не понял. Какое отношение Древние имеют к Хольгарду? Что за ерунда? Они же совсем в другом месте живут… в этом… как его? Тьфу, вылетело совсем из головы! – Если, конечно, когда-то «залетало». Что поделаешь, не был ланцтрегер фон Раух силен в богословии.

Дитмар в ответ плечами пожал:

– Откуда мне знать какое? Это же не я, это новые хейлиги так учат, у них и спроси, если не лень тащиться в Чаячью!

Полтора часа по зыбким песчаным дюнам занимала дорога до Чаячьей башни. Конечно же Йорген поленился.

Так вот. Древние боги, то бишь демоны, они большие охотники до смертных душ. Но людей на свете множество множеств, а демонов – всего восемьдесят восемь штук на весь Хольгард. Поэтому им нужны подручные из числа смертных. Кто? Те, кто предпочел праведной Вере темную Силу, а смиренному Преклонению – горделивую Власть чар, возвышающую их над другими людьми, но корнями уходящую прямиком в Хольгард. Колдуны. Это их руками демоны вершат зло в мире. Это их насквозь прогнившие души сеют вокруг себя заразу, растлевая души праведные.

Вот вам пример. Заболела у человека жена либо еще кто из домочадцев. Как быть? Пути у него три. Может пойти в храм, преклонить колени пред светлыми Девами и молить их о чуде исцеления. И Девы помогут непременно этому человеку в беде его, ежели сам он праведную жизнь вел и жена его – праведница и не запятнала себя тяжким грехом. Грешникам же закоренелым помощи от Дев ждать не приходится. Вот почему всяк, кто поклоняется им, не станет совершать дурного, дабы не отвратить от себя их светлый взор. Чуден и светел, подобно дивному Регендалу, станет мир, где каждый склонится перед Небожительницами.

А может этот человек, зная, что грешен не в меру, пойти и на старое капище с жертвой для Древних, только те не помогут ему, ведь Девы Небесные простерли длани свои над этим миром, лишив Хольгард былой власти. Явное зло демоны вершить еще горазды, но зло тайное, зло под видом добра им уже не по силам. Больную им не излечить.

Тогда развернется человек и пойдет к колдуну. Будет ли это маг-целитель с бумагой из академии, ведун-травник, перенявший тайную науку от дедов своих, городской лекарь-алхимик, пользующий порошками и кровопусканием, или вовсе бабка-ведьма – суть одна: колдун. Он не станет смотреть, как глубоко погряз во грехе пришедший к нему. Он возьмет плату и сделает свое черное дело: тело вылечит, а душу-то погубит. За самой малостью пришел человек к колдуну, да хоть на погоду завтрашнюю погадать – опоганился, душу запятнал. Чем больше таких пятен на ней, тем короче ему путь в Хольгард, себе на муку, демонам на прокорм. И смыть пятна эти можно лишь добрыми делами и молитвой о прощении, от чистого сердца идущей. Но людям свойственно о будущем не задумываться, о том, что ждет их за чертой этой жизни, забывают смертные. Им бы сейчас свою выгоду получить, а там будь что будет. Вот и множат они Зло душевной леностью своей, вольно или невольно. Зачем утруждать себя праведной жизнью и усердной молитвой, зачем стеречься греха, уповая на Дев Небесных, если всегда рядом тот, кто готов принести тебе сиюминутное облегчение за звонкую монету?..

– Ну и ничего подобного! – Йорген снова вклинился в рассказ брата. – Насколько я знаю народ, в случае беды никто не выбирает один путь из трех, люди идут сразу во все места, чтобы уж наверняка. И не все из них грешники, я уверен…

– Неважно. Тут все очень логично устроено. Эти Древние, которые демоны, хотят жрать, но самостоятельно человека, то есть душу его, заполучить не могут. Тогда они посылают ему беду. Он со своей бедой идет к колдуну: хлоп – и пятно на душе! А что он заодно и к Девам заглянул – неважно, он же там не молился усердно о прощении, а помощи просил. Душа его от этого свежее не стала, вот в чем суть.

Йорген с сомнением хмыкнул, в богословии он, конечно, не смыслил, зато логика его еще не подводила.

– Ну и что мешает этому человеку, заодно с просьбой о помощи, и о прощении помолиться, раз уж все равно в храм пришел? Чего уж проще? Выгода двойная, и от Дев, и от колдуна, а душе никакого вреда. Кстати, все молитвы так и устроены: там сначала «простите, Девы Небесные» и только потом «помогите, Девы Небесные». Ты разве сам не помнишь? Ведь папаша учил нас Четвертому Прославлению!

(Для тех, кто еще не знаком со старшим представителем рода фон Раухов, уточним. Ни в коем случае не следует думать, будто ландлагенар Норвальд отличался набожностью и благочестием и заставлял сыновей учить молитвы ради спасения их душ. Дело в том, что упомянутое Прославление, по слухам, обладало одним очень полезным свойством – оно помогало в карточной игре.)

– Какие-то вопросы у тебя каверзные! – рассердился Дитмар. – Откуда мне знать, что да почему? Я всего лишь пересказываю проповедь. И никогда не доберусь до конца, если ты станешь перебивать. Сказано же тебе: нужны разъяснения и уточнения – отправляйся в башню, получай их у хейлигов.

– Да сам-то ты почему ничего не уточнил, когда их допрашивал? – воскликнул Йорген с досадой.

И тут Дитмар умолк, изменившись в лице. И правда, почему? Почему в те часы, когда он слушал тихие, проникновенные речи допрашиваемых, все сказанное ими казалось ему очень ясным и последовательным, отнюдь не лишенным здравого смысла? Как он ухитрился пропустить мимо ушей множество явных нестыковок, легко подмеченных Йоргеном? Случайность ли это? Или… Пожалуй, следует нынче же сменить всех караульных в башне и впредь менять их каждую неделю, а то и чаще…

– Эй! – окликнул погрузившегося в свои мысли брата Йорген. – Так мы сегодня доберемся до обещанного конца?

Конец был простым. Коварные демоны Хольгарда дают колдунам тайные их силы и знания, чтобы те возвысились над простыми смертными, получили над ними власть. За это колдуны, вольно или невольно, вводят людей во грех, губят тем самым души их и скармливают злым покровителям своим. Отсюда вывод: чтобы спасти несчастные души от ужасов Хольгарда, надобно истребить колдунов, всех до единого. Тогда злые его обитатели будут не властны над людьми. Навсегда отступит Тьма, и воцарится в мире добро и процветание.

– И снова глупость! Разве сходить к колдуну – это единственный способ согрешить? Есть куча других, не менее действенных: смертоубийство, воровство, прелюбодеяние… что там еще?

– Рыба по средам… – очень серьезно, без тени иронии напомнила Лизхен.

– Вот-вот! – кивнул Йорген. – Тоже страшный грех!

– Ах, я уже ничего не знаю! – раздосадованно воскликнул Дитмар. – И вообще, у меня появилось неотложное дело, вынужден вас ненадолго покинуть. Вернусь – расскажу еще кое-что. Тебе, брат мой, должно понравиться…

С этими словами он удалился. Некоторое время все молчали, обдумывая его рассказ. Первым заговорил Кальпурций Тиилл:

– А знаете, друзья мои, что меня особенно настораживает в услышанном? Помните эту фразу, сказанную вскользь? «Чуден и светел, подобно дивному Регендалу, станет мир, где каждый склонится перед Девами Небесными». Ну чем вам не способ призвать в наш мир Свет? Колдунов перебить, всех прочих обратить в новую веру – и дело сделано, созданы все условия для содержания праведных душ!

Черный Легивар вскинул на друга удивленные глаза:

– Так ты думаешь, что появление новой карты в книге и аутодафе на Сошествие – события взаимосвязанные?!

Силониец кивнул.

– Теперь я почти убежден, что это звенья одной цепи!

Дитмар фон Раух опоздал. Не успел он дойти до казармы, как прямо на улице, у поворота к казначейству, встретил его рассыльный с дурной вестью. Опустела Чаячья башня. Не удержали пленников каменные стены в шесть эллей толщиной. Не удержали решетки, из железа выкованные, и двери, железом окованные.

И новость эта лагенара вовсе не удивила. Если вкрадчивые речи хейлигов новой веры даже его искушенный в науках разум смогли затуманить настолько, что абсурдное показалось логичным, чего ждать от молодых дурней-кнехтов, поставленных в караул?

Он и бранить их не стал, когда прискакал в башню под проливным дождем (удружили небеса с погодой, ничего не скажешь!). Слез с коня, мокрый, забрызганный грязью до ушей, построил весь состав во дворе – нарочно, пусть тоже помокнут, пусть не ему одному плохо будет.

– Ну что, гифты ядовитые, признавайтесь, чья работа? Да не смейте врать, в том большой грех! Девы Небесные любить не будут!

И тут же выступил вперед совсем молодой, младше Йоргена, долговязый парень из ландлага Моосмоор – кажется, Хутом его звали:

– Я это сделал, ваша светлость, потому как не дело это – божьих людей в темнице держать. Девы Небесные меня надоумили, я казематы отворил и на волю их вывел. А там уж корабль их у берега ждал – паруса белые, как сам Свет. Вот сели они на корабль и ушли к дальним берегам…

В общем, даже допрашивать не пришлось, сам все выложил. И что с ним было делать? Наказать?

Ну, к примеру, вселился в человека гайст. Взял человек нож и перерезал кучу народу, не по своей воле, по чужой. И потом, когда изгонят из его тела непрошеного гостя, никому и в голову не придет казнить человека за эти убийства. Не он их совершил – что с него взять?

И что взять с одураченного моосмоорского парня, который вчера только вылез из своих болот и сразу попал в лапы хитроумных еретиков. Один-единственный хейлиг новой веры за пару-тройку проповедей сводил с ума целый приход. А тут на одного-единственного «прихожанина» пришлось сразу шестнадцать хейлигов! Где уж ему, бедному, было устоять?

– Ну что, правоверный ты наш, отправишься служить на границу с Морастом. Комаров кормить тебе не привыкать. И вонью своей ты там никого не напугаешь… Тебе ведь теперь мыться-то не положено, так?

– Так точно! – счастливо выпалил парень. – Не положено! Потому как это большой грех!

Он не ждал, что наказание окажется таким легким. Он думал, что умрет сегодня. Ему сказано было: ты умрешь сегодня, но не просто так, а во имя праведной веры. За это все твои прежние грехи будут разом прощены и отправится твоя душа прямиком в дивный Регендал и будет там блаженствовать.

Грехов у Торстена Хута было великое множество. В детстве он воровал яйца из соседского курятника, потом стал задирать у девок подолы и пить пиво по постным дням, а однажды ночью из озорства залез с парнями в приходской храм и углем подрисовал Гимельде, второй из Дев Небесных, лихие рыцарские усы. Ясно, что за такие дела лежала его душе прямая дорожка в Хольгард, на вечные муки. Поэтому он очень рад был, когда нашелся способ избежать злой участи. Правда, что такое «блаженствовать», он представлял смутно, но понимал, что это гораздо приятнее, чем мерзнуть в ледяных струях источника Возмездия или ползать животом по раскаленному железному листу (кто не знает, именно так поступают в Хольгарде с грешниками).

Ему было велено отомкнуть засовы казематов – он сделал это без колебаний и сомнений, наоборот, с великой радостью за спасенную душу свою. Но как только корабль с божьими людьми скрылся за стеной дождя, радость сразу поиссякла. Он вдруг понял, что «блаженствовать» ему пока совершенно не хочется, а хочется пить пиво, гулять с девками и еще хотя бы раз повидать матушку с отцом. Однако дело было сделано, и он стал ждать заслуженной казни. И когда его светлость лагенар Нидерталь велел признаваться честно – он взял и признался, чтобы не замарать свежеочищенную душу новым грехом.

Он ждал, что будет бит плетью и четвертован – обычная казнь для изменника. А вместо этого получил всего-то перевод по службе. Это ли не чудо? Сжалились Девы Небесные над слугой своим… Стоп. Как это – сжалились? Ведь хейлиги пленные говорили ясно: нет для человека большего счастья, чем очутиться в дивном Регендале. Выходит, не милостью своей Девы его одарили, а наоборот, отказали в счастии и блаженстве? А за что? Что он сделал-то не так? Вроде бы старался…

Право, странно все это! Зря он хейлигов так рано отпустил. Надо было сначала расспросить получше, что да как…

– А он мне говорит: «Так точно, не положено! Потому как это большой грех!» – Дитмар фон Раух вновь выступал в роли рассказчика, делясь подробностями неприятного происшествии в башне. – Я сразу-то не успел вам сказать. По новой вере человек не должен заботиться о теле своем, потому как это отвлекает его от заботы о душе. И мыться ему следует не чаще раза в полгода, а лучше и того реже, лишь в случаях крайней нужды: если вдруг в болото провалился или помоями облили тебя… Что же ты, братец, скривился? По-моему, это как раз в твоем духе – не утруждать себя лишний раз…

– Ну и ничего подобного! – оскорбленно перебил лагенара Йорген, он сразу понял намек. – Я моюсь часто и с удовольствием. И если вчера, утомившись с дороги, мы с Тииллом не нашли в себе сил добрести до помывочной, это еще не значит, что мы готовы обратиться в новую веру!

– А я-то думал, два праведника предо мной! – рассмеялся Дитмар фон Раух.

И почему старшие братья так любят издеваться над младшими? Откуда у них эта дурная манера?

– Вот ты смеешься, брат мой, а мне меж тем действительно очень нравится этот постулат. Но вовсе не потому, что я намерен ему следовать. Он полезен тем, что поможет нам выявлять адептов новой веры: если человек неопрятен, грязен и блохаст, его следует подозревать в принадлежности к еретикам и содержать в темнице до выяснения степени его благонадежности.

Да, это было разумно придумано, и все-таки Дитмар не удержался от ехидства:

– Тогда, братец, мне следовало начать вчера с вас!

– Ничего подобного! – парировал Йорген с достоинством. – Нужно уметь отличать свежую дорожную грязь от грязи застарелой! – Подумал секунду и добавил победно: – А блох у нас с Тииллом и вовсе нет!