Текст книги "Охота на мышку"

13. Мне нужна твоя помощь

– Сыч, ты как?

– М?

– Ты живой?

– Да вроде…

Открываю глаза, в комнате темно. Только из прихожей льётся слабый свет. Башка раскалывается, но в общем и целом чувствую себя уже не так паршиво, как вчера.

Рядом со мной на диване сидит Мажор. В полумраке вижу только очертания его башки, но по голосу сразу понял, что это Игорь. Точно. Я же у него дома.

– Что случилось, предки вернулись? – пытаюсь привстать я. Но безуспешно. Не хватает никаких сил.

– Да не. Мне просто уехать надо. Мама попросила к тётке сгонять по одному делу. Это надолго, я, скорее всего, только под вечер вернусь. Ты как тут один, справишься? – заботливо интересуется друг.

– Не вопрос, братишка, конечно, справлюсь. Езжай, – хриплю я.

– Если чё, пацанам звони, пусть приходят. Чтобы тебе одному тут не так тоскливо было. Жрачка в холодильнике есть.

– Ага. Разберусь.

– Ну всё, давай.

– Давай.

Игорь сваливает, и я мгновенно погружаюсь обратно в сон. Говорят, он лечит. Ну и во сне не чувствуешь боли. Это тоже плюс.

Надо как можно больше спать. Надеюсь, мои шишки так скорее заживут. А чем быстрее они заживут – тем раньше я снова увижу Мышку. Соскучился по ней, звездец.

Но ближе к обеду всё же приходится проснуться. Потому что невыносимо охота жрать. А ещё – принять душ и переодеться. Уже чувствую в себе силы для этого. Несколько дней подряд в одних и тех же шмотках, пропитанных потом, а местами и кровью, сделали своё дело. Чувствую себя куском дерьма.

Превозмогая боль, стаскиваю через голову одежду, запихиваю всё в стиральную машину. Душевая кабина у Мажора шикарная, просто атас. Забираюсь за стеклянную перегородку под тёплые струи воды, смываю с тела всю грязь. В слив стекает бордовая вода. Разбитое лицо ноет и щиплет, но зато я, наконец, чист, как младенец.

Обматываюсь полотенцем и ковыляю на кухню. Порывшись в холодильнике, выуживаю оттуда коробку с половинкой пиццы, картошку фри, кетчуп и банку пива. Вспоминая Мажора добрым словом, разогреваю еду в микроволновке. И возвращаюсь со всем этим добром на свой диван. Включаю телек, устраиваясь максимально удобно.

Чувствую себя практически как на курорте. Это же еб*ть какая красота. Целая хата в моём распоряжении, к тому же, не самая плохая хата. В холодильнике куча еды, можно спать сколько угодно, смотреть телек, пить пиво, кайфовать, и вокруг никого, тишина. Чтобы я так жил. И я буду так жить. Когда-нибудь. Обязательно. Надеюсь, что скоро.

После того, как с пиццей и пивом покончено, мне становится скучно. Спать больше не хочется, а телевизор надоел. Отыскиваю свой телефон и пялюсь на Мышкины фотки. У меня всегда, каждый раз на них встаёт. Облом в том, что именно сегодня есть возможность подрочить сколько душе угодно, но я не могу делать резких движений. Остаётся только терпеть и смотреть. Смотреть и терпеть.

Как было бы круто, Мышка, если бы ты сейчас оказалась здесь, рядом со мной. И терпеть стало бы куда проще. Я бы лег головой на твои коленки, ты бы зарылась пальчиками в мои волосы. А потом я бы раздвинул твои прекрасные ножки, запустил руку в трусики и сделал бы тебе приятно. И даже не надо ничего взамен. Я бы потерпел.

Воображение услужливо рисует яркие картинки, как Мышка стонет и выгибается в моих руках, и мне дико хочется воплотить их в жизнь. А когда мне дико чего-то хочется… я обычно делаю всё, чтобы это получить. Даже если миссия кажется невыполнимой.

Но попытка не пытка, так ведь? Почему бы не попробовать?

Запускаю прогу со слежкой за телефоном Мышки. Она дома. Надеюсь, что ничем важным не занята. Открываю наш диалог в месседжере и печатаю:

«Привет»

Примерно спустя минуту приходит ответное сообщение:

«Что ты хотел?»

Не слишком дружелюбно. Но когда меня это останавливало?

Пальцы зудят от того, как хочется написать ей «тебя», но я набиваю на виртуальной клавиатуре совсем другое:

«Мне нужна твоя помощь»

«Какая?»

Ну вот, не послала сразу, уже хорошо.

«Можно я позвоню?»

На этот раз Мышь думает дольше. Гипнотизирую телефон, с каждой секундой теряя надежду. Но, похоже, удача сегодня на моей стороне. После паузы на экране появляются две буквы:

«Да»

Ликую. Даже если в итоге Мышь меня пошлет, хотя бы послушаю её сладкий голосок.

Жму вызов, соединение происходит практически сразу. Чувствую, как по телу прокатывается будоражащая волна азарта. Мышка действует на меня крышесносно, как ни одна другая девчонка до неё.

– Алло, – раздаётся из трубки прохладное.

У, какой строгий голос.

– Привет, – произношу я намеренно тихо, будто вот-вот сдохну.

– Привет, – настороженно отвечает Мышь. – Что случилось?

Ну вот, хотя бы добился ответного «привета». Уже прогресс!

– Я… болею, в общем. Мне очень плохо, не могу встать. Температура, наверное, сорок, а жаропонижающего нет. Ты можешь принести? Я у друга дома, это в двух шагах от тебя.

Мышка пару секунд молчит. Потом возмущенно выпаливает:

– С ума сошел? Скорую надо вызывать!

Так и представил себе её лицо в этот момент.

– Нет. Мне скорую нельзя, – заунывным голосом отвечаю я. – Просто таблетки нужны. Тебе ведь несложно их принести?

– Я не пойду к твоему другу домой! – обрубает Мышка. – А что, он сам не может в аптеку сходить?

– Его нет, он только вечером приедет. Тань, я к тебе пальцем не притронусь, обещаю. Даже если захочу – не смогу, не в состоянии. Придёшь, сама увидишь. Помоги, а. Мне больше некого попросить.

– Не знаю… Я тебе не верю. Думаешь, я идиотка, идти домой к твоему другу, которого дома нет?

– Мне правда очень хреново, Мышь, я тебе клянусь.

– А почему нельзя скорую вызвать?

– Увидишь меня и сама поймёшь почему.

– Серёжа… Я бы, может, и пришла. И я сейчас правда очень переживаю за тебя. Хотя, скорее всего, ты мне врёшь. Понимаешь, после всего, что ты выкинул накануне, ну не могу я просто так взять и пойти к тебе в какую-то там квартиру! Я же не самоубийца, да?

Теперь в её голосе слышится растерянность, и это хороший знак. Нужно аккуратно додавить.

– Мышь… Поверь, пожалуйста, я правду говорю, клянусь. Ты можешь не заходить даже, просто таблетки принеси, посмотри на мою рожу опухшую и иди домой. Если конечно, моя рожа не заставит тебя передумать.

Из трубки доносится едва слышный вздох:

– Боже мой… Я не знаю…

Ну давай, давай, давай, решайся! Я даже пальцы на руках скрестил.

– Не придёшь, я сдохну тут. Мне правда больше некого попросить.

– О! Я придумала! – выпаливает Таня, и на этот раз мне уже ни хрена не нравится её радостный голос. – Я пришлю тебе таблетки с курьером! Сейчас! Диктуй адрес!

Блять. А счастье было так близко. И, сука, как же не хочется его упускать. Проигрывать я ни хрена не умею.

– Стоп, Мышь, – упавшим голосом прерываю я её. – Я хочу, чтобы их принесла ты. Именно ты.

Секунду в динамике тишина. Потом я снова слышу тяжкий вздох.

– Я ведь так и знала, что ты меня разводишь! А я же почти поверила! Сычев, какой же ты… У меня просто слов нет! – негодует Танечка.

А я злюсь на себя за такое тупое фиаско. Мог бы и поумнее что-нибудь придумать. Но, хоть сдохни, не хочу сдаваться и отступать. Уже успел сродниться с мыслью, что увижу её сейчас.

– Тихо, Мышь. Ты всё равно ко мне придёшь. Как бы сильно тебе это не нравилось. А я обещаю, что не трону тебя. Если ты мне сама этого не позволишь.

– Да с чего вдруг?! Никуда я не пойду, я же не сумасшедшая! – выпаливает она.

– Пойдёшь, – с нажимом отвечаю я.

– Да с чего?!

– А ты подумай.

И снова в трубке тишина. На этот раз дольше. Я терпеливо жду.

– Ты не посмеешь, – испуганно произносит Мышь после паузы.

– Почему нет? – усмехаюсь я. – Я же псих. Мерзкий, отвратительный, так ты вроде говорила?

– Нет. Я не приду всё равно.

– Ну, решай сама. Давай заключим сделку? Ты приходишь – и я удаляю все твои фотографии. Честно, без обмана. А если нет… Тогда без обид.

14. Надо срочно ему рассказать

Как загипнотизированная, смотрю на экран телефона, где в окошке диалога с Сычевым красуется адрес его друга. Квартира, куда я должна пойти сейчас. Чтобы завтра не быть опозоренной на всю школу, а возможно, и за её пределами. Причём выяснилось, что даже лекарство брать с собой необязательно. Главное, я должна прийти туда сама. Одна.

Боже… За что мне это?

Тупиковая ситуация. Безвыходная. И как выкрутиться из неё – ума не приложу.

Может, взять с собой какое-нибудь оружие? Незаметно спрятать его под одеждой?

С губ срывается горький смешок.

Ну какое оружие? Ничего такого у меня нет, если только кухонный нож прихватить. Но это глупо. Сычёв сильнее меня в разы, я этим же ножом в итоге рискую быть поранена. А если и нет, то вряд ли у меня хватит мужества воткнуть кусок металла в тело живого человека. Пусть даже в такого подонка, как Сергей. Пусть даже в целях самообороны. Я слишком мягкотелая.

Но что же мне делать?!

Страшно представить, на что я рискую себя обречь, если всё-таки пойду на поводу у подонка и сделаю так, как он хочет. Воображение рисует самые жуткие картины. От банального изнасилования до групповых измывательств с записью на видео и отвратительными фотографиями.

Отец подобных историй рассказывал мне предостаточно. Как глупых доверчивых девчонок заманивали на квартиру и там издевались толпой. Иногда потом отпускали, запугав до полусмерти, а иногда и нет.

Кровь леденеет в жилах от подобных рассказов. Меньше всего на свете мне хочется стать героиней одного из них.

Ну а что?

Откуда мне знать, на что способен этот псих ненормальный и его хищного вида друзья? Вдруг они отморозки последние, каких свет не видывал?

На фоне таких перспектив мои собственные невинные фотки в трусиках кажутся сущей ерундой. Подумаешь, кто-то там их увидит? Переживу.

Только перед папой будет очень стыдно. Придётся признать, что он был во всём прав, а я – неразумная идиотка, которой ещё взрослеть и взрослеть.

Судорожно вздыхаю, заставляя себя подняться со стула, на котором сижу уже битый час, и пройтись по кухне взад и вперёд. Размять затекшие конечности.

Когда раздаётся звонок в дверь, бросаюсь к ней, сшибая плечами косяки. Наконец-то! Сердце в груди ускоряется от нарастающего волнения. Смотрю в глазок, чтобы удостовериться, только после этого отпираю замок.

– Ну почему так долго? – выпаливаю я нервно, отступая назад и пропуская в квартиру Женю.

– Тань, я на работе был вообще-то, – обиженно отзывается он. – Приехал так быстро, как смог. Что случилось?

Жених смеряет меня обеспокоенным взглядом. А я вроде и решила ему всё рассказать, но сейчас, увидев, снова засомневалась.

Понятия не имею, как он отреагирует. Отчего-то кажется, будто ни к чему хорошему это не приведёт. Только разумных объяснений своим ощущениям найти не получается. Женя ведь мой парень. Будущий муж. Кто, если не он, должен помогать мне решать проблемы?

Даже проклятый Сычёв об этом говорил. У меня есть мужчина. Почему я сама должна «температурить»?

Может, Женя поговорит с Сергеем с глазу на глаз по-мужски, и тот отвяжется от меня раз и навсегда.

А если они подерутся?

Конечно, Женю я не представляю в драке, но вот Сычёва… Очень даже. Как я буду потом себя чувствовать, если кто-то из них пострадает из-за меня?

Совесть загрызёт. Хоть я вроде и не виновата ни в чём, но ведь могла же разобраться сама? Может, зря я жаловаться надумала?

– Что случилось, Таня? – раздражённо повторяет Женя свой вопрос, сверля меня глазами.

– Ты раздевайся, заходи, – неуверенно произношу я. – Надо поговорить. Кажется, у меня проблемы…

Колпашевский хмурится. Разувается, проходит к шкафу для верхней одежды, снимает пальто, долго возится с плечиками.

Потом мы перемещаемся на кухню, где одиноко лежит на столе мой телефон.

– Чай будешь? – спрашиваю я Женю, преодолевая нервозность.

– Нет. Говори уже, что случилось, Таня, – настороженно отвечает он.

Я подхожу к окну, разворачиваюсь к нему спиной и опираюсь бёдрами на подоконник. Заламываю пальцы на руках, пытаясь справиться с волнением.

– В общем… В школе, где я прохожу практику, один из учеников… Сергей Сычев. Пристаёт ко мне.

Женя изумлённо выгибает бровь. И мне почему-то снова хочется включить задний ход. Не посвящать его в эту историю. Но я списываю данный порыв на свою трусость. И решительно продолжаю:

– Он не даёт мне прохода, ищет способы остаться наедине, распускает руки…

– И ты не знаешь, как с ним справиться? – удивлённо интересуется Женя.

Сглатываю, чувствуя себя уязвлённой. Если бы всё было так просто, разве бы я стала жаловаться?

– Он не понимает человеческого языка. Совсем, – объясняю я скупо.

– Так пожалуйся на него вышестоящим инстанциям вашим, – недоумённо произносит Колпашевский. – Завучу там, директору школы. Пусть вызовут родителей, побеседуют. Кажется, так поступают в подобных случаях?

– Я бы так и сделала, но… Есть один нюанс, – краснея, признаюсь я. – По дурацкому стечению обстоятельств мой телефон оказался у этого парня, и там… Было несколько фотографий. Где я почти голая. В одних трусиках. Он переслал себе эти снимки и теперь шантажирует меня ими.

Лицо Жени вытягивается на глазах, выражая высшей степени недоумение.

– Таня? Зачем ты хранила эти фотографии у себя на телефоне?!

– Просто так. Я ведь не знала, что может случиться подобное. И к моему телефону кроме меня доступ никто не имел! – нервничаю я.

Женя с осуждением качает головой.

– И что ты собираешься теперь делать?

Его вопрос поражает. Растерянно хлопаю глазами, совершенно сбитая с толку.

– Если бы я знала, что делать, я бы не стала советоваться с тобой.

– Ох, ну и задала ты задачку, Таня… – тяжело вздыхает он.

Поджав губы, трёт пальцами виски.

– Папе говорила уже?

– Нет.

– Надо срочно ему рассказать.

– Нет! Только не это. Я не собираюсь ему ничего рассказывать, и ты не вздумай! Он же меня убьёт…

– А ты хочешь дождаться, пока этот сопляк твои фотки в интернете выложит? Ты же прославишься до конца своих дней! За такое твой отец уж точно убьёт. И тебя, и меня!

Меня начинает бить мелкая дрожь от нервного перенапряжения.

Вот не зря моя интуиция кричала, что не стоит Жене ничего говорить. Почему я её не послушала?! Теперь всё стало ещё хуже!

– Я думала, ты мне поможешь.

– Интересно, как?

– Ну пойдёшь, поговоришь с ним, я не знаю!

– А он меня такой взял и послушал, да? – выпучивает глаза Женя.

Я разочарованно качаю головой.

– Ладно. Извини, что выдернула с работы. Я сама что-нибудь придумаю. Езжай.

Мой жених устало прикрывает глаза.

– Подожди, Танюш…

– Езжай, Женя. Только умоляю, папе не вздумай ничего говорить. Я сама как-нибудь решу этот вопрос.

– Да как ты решишь?!

– Ну, поговорю с ним сама. Найду подход. Я же педагог, в конце концов.

– А если у тебя не получится?

– Я уверена, что всё получится. Только папе не говори.

– Ладно, давай я попробую сам поговорить с этим твоим учеником, – обреченно предлагает Колпашевский.

– Спасибо, не нужно.

– Припугну его немного. Вдруг сработает? Но только если у меня ничего не получится, то мы рассказываем всё твоему отцу! Договорились?

– Нет!

Со мной случается нечто вроде панической атаки. А может, это она и есть. Не могу нормально дышать, в грудной клетке бьётся истерика. Ну вот зачем я вообще ему позвонила?! Чувствовала ведь, что не стоит этого делать!

Изо всех сил пытаюсь взять себя руки и исправить то, что натворила.

– Давай так. Я сама пробую поговорить с ним. Ещё раз. Если у меня не получится, то тогда я расскажу папе. Только тоже сама, ладно? Не хочу тебя в это впутывать. Ты, если что, ничего не знал.

– Ну я так не могу, Таня, – мямлит мой жених. – Я очень уважаю Петра Эдуардовича, чтобы его обманывать.

– Если ты ему что-то скажешь, то я больше не доверю тебе ни одного своего секрета, понятно?! – срываюсь я на крик. – Между нами никогда не будет доверия, а как строить отношения без доверия? Какая у нас получится семья? Никакой!

– На что ты намекаешь, Таня?

– Может, мы поспешили с помолвкой, Жень?

Он встаёт со стула, подходит ко мне и пытается обнять.

– Так, ну всё, перестань. Я понял. Я ничего ему не скажу, хорошо?

– Хорошо, – устало выдыхаю я, позволяя Колпашевскому обвить руками мои плечи. Но ответные объятия дарить желания не возникает.

– Ситуация, конечно, не из приятных, но будем надеяться, что у мальчишки хватит благоразумия не лезть на рожон, – с умным видом заявляет мой жених. – В любом случае твой папа найдёт способ на него повлиять, так что ни о чем не беспокойся.

Мне остаётся только диву даваться его логике. Он что же, рассчитывает, что всю нашу дальнейшую жизнь мой папа будет решать за него проблемы?

Но вслух я произношу другое:

– Ты, главное, не говори ему ничего. Я сама расскажу, если не справлюсь.

– Я уже понял. Не скажу, не беспокойся.

Колпашевский выпускает меня из объятий и бросает беглый взгляд на наручные часы.

– Ну, я поеду, Танюш? Ты как, нормально?

– Да, нормально. Езжай.

Провожаю его в прихожую, жду, пока наденет своё пальто и обуется. Внутри так свербит всё от раздражения, пока Женя крутится у зеркала, стряхивая со своих плеч невидимые соринки.

Но я держу себя в руках, терпеливо молчу, опершись плечом на стену.

– Ну всё, пока, – наконец прощается он. – Позвони мне, как поговоришь со своим этим шантажистом.

– Хорошо.

Целует в щеку и уходит. Тщательно запираю дверь.

Оставшись одна, чувствую себя ещё более удручённой, чем до этого. Понятия не имею, что делать дальше, как поступить.

В кухне начинает трезвонить мой телефон. Иду туда, ощущая мерзкую слабость в ногах. Надеюсь, что это папа звонит, или Колпашевский что-то забыл. Или кто-то из подружек.

Но на экране светится номер ненавистного Сычёва.

15. У тебя классная задница

Снова накатывает паника. Дурацкое положение, отвратительное. Смотрю на вибрирующий на столе телефон. Сейчас Сычев снова начнёт шантажировать и запугивать меня. А он это умеет.

Не доверяю себе. Боюсь, что поддамся на провокацию, если отвечу на этот звонок. И не придумываю ничего лучше, как сбросить вызов и отключить телефон.

Так-то лучше.

Ухожу в свою спальню, падаю лицом в подушку, глухо стону.

Вот и всё, Таня. Кончилась твоя карьера учительницы.

Папа как-то говорил, что ни в коем случае нельзя поддаваться на шантаж. Даже если шантажист просит совсем немного. Один раз поддашься – и он больше не остановится. Лучше пресекать такое сразу.

А я вот поддалась уже однажды. Когда целовала Сычева в щеку в подъезде. Вот он и ободрился той победой, и пошел дальше. Страшно представить, каким будет его следующий шаг, если сейчас я соглашусь.

Чёрт. Стоило вспомнить тот вечер, и вот под ребрами уже бегает щекотка. Почему я так реагирую на этого подонка? Почему, стоит представить даже малейшее прикосновение к нему, как у меня сердце замирает или яростно стучит? И по телу расползается предательская слабость…

Почему я не встретила нормального парня, к которому бы испытывала что-то подобное? Или к нормальному я бы такого не испытывала? Может, это всё-таки со мной что-то не так?

Как бы там ни было, на его шантаж я больше не поддамся. Даже если это будет стоить мне репутации. А это будет стоить мне репутации. Возможно, меня даже выгонят с позором с практики. И всё дойдёт до отца.

За это он меня, конечно, убьёт. Но если узнает, что я ходила на квартиру к парню, поддавшись на шантаж, – убьёт с особой жестокостью. Морально уничтожит. Скорее всего, запрёт дома до конца моих дней. Хотя всё то же самое вполне может быть и за одни фотографии.

Снова громко стону и бьюсь головой об подушку. Будто это может как-то помочь.

День медленно тянется к концу. Вечером приезжает с работы папа. Я стараюсь делать вид, что всё хорошо, а у самой на душе просто кошки скребут.

Папа целует меня, обнимает.

– Привет, красавица моя. Как дела?

– Всё хорошо, – неестественно улыбаюсь я и сразу прячу взгляд.

Он, конечно, замечает. Хмурится.

– Что случилось?

– Ничего, пап. Просто… Что-то грустно.

– Ну, ё-моё. Давай сейчас будем поднимать тебе настроение. Вкусненького хочешь? Может, пиццу закажем? И какой-нибудь фильмец весёлый посмотрим?

– Да нет, пап. Надоела уже эта пицца.

– Ну а чего ты хочешь? Может, сходим куда-нибудь? В кино?

– Ничего не хочу, пап. Хочу побыть одна. Пойду к себе, ладно?

Папа снова хмурится. А я целую его в щеку и ухожу в свою комнату.

Теперь ко всем моим мучениям добавляются ещё и угрызения совести. Сложно мне обманывать его. Он, конечно, невыносимый диктатор, но любит меня. И я его люблю. Не хочу, чтобы командовал мной всю жизнь, как маленькой, но очень люблю. И очень боюсь разочаровать.

Поддавшись порыву, хватаю свой отключенный телефон и включаю его. Может, ещё не слишком поздно…

Когда экран, наконец, загорается, приходит несколько уведомлений о пропущенных вызовах. Все от Сычева.

Сердце снова подскакивает к горлу и начинает биться именно там.

Звоню сама. Слушаю длинные гудки.

Лицо горит. Руки трясутся.

– Ну наконец-то, Мышь, – хрипловато вздыхает трубка.

И меня отчего-то пробирают мурашки. Одёргиваю себя. Вполне возможно, что уже слишком поздно. И до взрыва бомбы замедленного действия остались считанные часы. Точнее, возможно, она уже взорвалась. А вот ударная волна меня накроет только утром. Когда на практику приду.

– Ты ещё не распространил мои фотки? – спрашиваю звенящим от нервов голосом.

– Конечно, нет.

– Почему конечно? Я ведь не пришла.

– Я и не собирался ничего распространять. Это был блеф. Ты не повелась, молодец. Хотя мне очень хотелось, чтобы повелась.

Я не верю своим ушам. Камень, что висел у меня на душе целый день, наконец-то падает. Чувствую лёгкость, потрясающую лёгкость. И радость сумасшедшую. Хочется облегчённо рассмеяться. Но всё это только в первые мгновения. А следом накрывает злость и непонимание.

– Ты хоть представляешь, какой стресс я сегодня пережила по твоей милости?! Я уже распрощалась и с практикой, и с репутацией! И вообще… со всем!

Из динамика тихий смешок.

– Ну прости, Мышь. Виноват. Но я не специально. Велик был соблазн, очень сильно хотелось тебя увидеть. Мне правда хреново, а с тобой сразу бы стало легче.

Потрясенно качаю головой.

– Значит, ты не станешь никому отправлять мои фотографии? – переспрашиваю я, всё ещё не веря. Может, он просто снова изощренно издевается надо мной.

– Конечно нет. Я же не мразь какая-то. Эти фотки только для меня.

Шумно выдыхаю, прикладывая ладонь к пылающему лбу. И чувствую, как гора окончательно сваливается с моих плеч.

Чертов Сычев. Ты же меня с ума сведёшь!

– Серёжа…

– М?

– Давай мы с тобой по-нормальному будем общаться? Пожалуйста. Я не могу больше так.

– Я только за, Таня.

– Правда?

– Конечно.

– И ты больше не будешь… вот это всё?

– Постараюсь. Мне просто нравится тебя бесить. Ты, когда злишься, такая забавная.

Закатываю глаза, и почему-то не могу сдержать улыбку. Но отвечаю самым строгим голосом, на который только способна:

– Тебе забавно, а мне очень плохо. Я сильно переживаю из-за этого всего.

– Не переживай, Мышь. Я буду паинькой. Только ты общайся со мной. Не посылай. Договорились?

– Ты ведь знаешь, что у меня есть жених.

Морщусь, произнося это. Невольно вспоминаю, как повел себя сегодня Женя. Но его честь – последнее, что интересует меня сейчас. Главное, дать понять Сычеву, что между нами никогда ничего не будет. И наличие у меня жениха – отличная причина для отказа. Её будет сложно оспорить даже такому сексуально озабоченному парню, как Сергей.

– Да, знаю. Мерин у него кайфовый, а сам он зануда каких поискать. Как ты его терпишь, не понимаю?

– Ты его не знаешь, чтобы так говорить.

– Любишь его?

От этого вопроса теряюсь. Чувствую себя очень странно. Кто бы мог подумать, что я буду обсуждать Колпышевского с Сычевым. И по-хорошему бы ответить «да» на его вопрос, но после сегодняшней выходки Жени язык не поворачивается. Ну как я могу любить человека, который, узнав о том, что меня обижают, даже не попытался защитить? Да мне с обидчиком общаться теперь приятнее…

Но отвечать что-то надо. Если скажу «нет», дам зелёный свет домогаться меня дальше. Пусть даже более мягкими методами.

– Тебе не кажется, что мы с тобой недостаточно близки, чтобы я откровенничала на такие темы? – подумав немного, выкручиваюсь я.

– Значит, не любишь, – отрезает Сычев.

– Почему это?

– Когда девчонки любят, им хочется кричать об этом на весь мир. Но любовь у вас недолговечная. Может, ты и правда любила своего зануду на мерине, но уже стопудово разлюбила. Неудивительно, конечно, после такой переписки. Я бы его вообще пристрелил, чтобы не мучиться.

С моих губ против воли срывается смешок:

– Да что ты там такого прочитал?! Нормальная у нас переписка.

– Вот именно, что нормальная. Он будто не парень твой, а дедушка. Который не на мерине ездит, а на оке.

Я снова беззвучно смеюсь, но при этом чувствую себя неловко. Ай, как некрасиво, Таня. Потешаться над своим женихом, да ещё и вместе с Сычевым.

– Где горячее, интимное? – тем временем продолжает Сергей. – Где «Я хочу тебя, сладкая»? Где «У тебя классная задница»? У тебя очень классная задница, Мышь, хрен с ней, с перепиской, он хоть на словах тебе это говорил?

Мне мгновенно становится жарко, снова начинает гореть лицо. Нет, не говорил. Женя никогда ничего подобного мне не говорил. Я даже представить не могу, чтобы Колпышевский такое вслух произнёс!

– Серёж, мы ведь договорились, что ты больше не будешь так делать? Ты обещал.

– А что я такого сказал?

– Что у меня классная задница.

– Но она у тебя правда классная.

– Не надо так говорить.

– Хорошо, я понял. Не буду.

Я тихонько выдыхаю, перекладывая телефон на другое ухо. И почему-то снова улыбаюсь. Как идиотка. Но ничего не могу с собой поделать. Послушный Сычев – это что-то нереальное. И мне довелось наблюдать это удивительное явление.

– Каким бы он ни был, он мой жених. Летом у нас свадьба. И меня очень компрометирует общение с тобой. Понимаешь?

– Понимаю. Значит, будем общаться тайно, никто об этом не узнает.

Мне снова хочется застонать в голос, но я только закатываю глаза.

– Серёж, между нами ничего не будет. Если ты хочешь добиться постели, то зря теряешь время, я не собираюсь изменять своему жениху.

– Ты такая правильная, да?

– Называй это как хочешь, но по-другому я не могу!

– Мне это нравится, Тань. Давай просто общаться по-дружески. Приставать не буду, обещаю. Если ты сама этого не захочешь.

– Так я не захочу, Сергей!

– Нет так нет. Выйдешь замуж за своего зануду, я отвалю.

Я лишь изумленно качаю головой. Доводов никаких у меня уже не осталось. Переспорить его невозможно. И мне ничего не остаётся, кроме как сдаться.

– Ну хорошо. Давай будем общаться как друзья. Только учти, если ты снова начнёшь переходить рамки, наша дружба закончится в тот же миг.

– В тот же миг, окей, я согласен, – смеётся он.

А я снова в который раз за этот телефонный разговор начинаю улыбаться, как блаженная.

– Ну тогда пока?

– Пока, Мышка. Сладких снов. Как друг желаю.

– Не называй меня Мышкой, пожалуйста. У меня имя есть.

– Таней можно, надеюсь? Наедине. В школе ты будешь Татьяна Петровна.

– Наедине можно, – отвечаю я почти ласково.