Текст книги "Охота на мышку"

7. Как же неохота домой

– Сигареты есть?

Молча достаю пачку из кармана, протягиваю Дюше. Тот подкуривает, затягивается. Прищуривается, глядя искоса на меня:

– Короче, тема такая. У Власова знакомый пацанчик на разборе трудится. Бес погоняло, может, слышал. Он рассказывал, что там, короче, они не только легальные запчасти продают. По дешману можно что угодно толкнуть. Можно попробовать с ним добазариться. Прошвырнемся по району у Мажора, зеркала с леханов поснимаем, этот Бес их толкнет, а мы баблишко поделим.

Я делаю глоток из банки. Пальцы прилипают к ней – на улице мороз. Ледяное пиво стекает по пищеводу, пробирая до мурашек. Но я зачем-то всё равно пью его.

– А сколько реально на этом поднять?

Дюша затягивается сигаретой и выпускает вверх струйку перемешанного с паром дыма.

– Поднять можно ох*енно, Сыч. Я на дроме вчера глянул, там одно ухо в среднем трицаху стоит. Думаю, за пятнаху их с руками оторвут.

– Да ты чё.

– Да. Тебе бабки нужны или нет? Сам же вроде недавно ныл?

– Нужны, нужны. Я в деле. Мажор там как, сам перетрёт с этим Бесом, или помощь нужна будет?*

– Да не, он сам перетрёт.

– Ладно, держите меня тогда в курсе.

– Хорошо.

Делаю еще один большой глоток ледяного пива, ёжусь и швыряю пустую банку в переполненную урну. Та скатывается по куче мусора и падает рядом в снег. Морщусь и отворачиваюсь от этого зрелища. Бесит. Такое ощущение, что у нас на районе никто вообще не убирает. Везде, куда ни глянь, что днём, что ночью сплошное дерьмо. А в центре хрен где найдешь переполненную мусорку, там улицы, наверное, языком вылизывают каждый божий день.

Хочу жить в центре. Задолбало это дерьмо.

– Ладно, Серый, пойду я, – напоминает о себе Дюша, выбрасывая окурок в снег и протягивая мне руку. – Матушке обещал сегодня с мелкими посидеть.

Отстранённо киваю, жму другу ладонь.

– Давай. Созвонимся.

Дюша заходит в подъезд, а я спускаюсь с крыльца, стряхиваю рукавом снег со спинки лавки и усаживаюсь на неё, поставив ноги на сиденье. Так задница дольше не отмёрзнет.

Сегодня дико холодно. И во дворе нашей общаги ни души. Все засухарились по своим норам, и мне даже носа некуда сунуть. А домой неохота.

Неохота – но придётся. Темнеет, и мороз всё крепче. А я уже и без того почти не чувствую конечностей. Сейчас отморожу себе зад окончательно, никуда не денусь, встану и пойду.

Сука, как же хочется свою квартиру! Только не представляю, что надо сделать, чтобы её купить. Душу дьяволу продать если только, да я бы и продал, но, бл*ть, не предлагают пока. Скорее бы уже лето, хоть у Мажора родители на дачу свалят, можно будет там позависать.

Онемевшими руками выбиваю из пачки очередную сигарету, подкуриваю. Достаю из куртки телефон, снимаю блок с экрана и открываю фотки Мышки. Залипаю надолго, даже забываю на время про мороз. Какая же она ох*енная… Приближаю изображение, разглядываю стройные ножки, плоский животик с аккуратной впадинкой пупка, аппетитную грудь. Кровь приливает к паху, и вот мне уже почти не холодно.

От сигарет уже тошнит, но я докуриваю, достаю ещё одну и снова поджигаю. Жрать охота, пи*дец. Но в карманах сегодня ни гроша, на последние купил пачку Мальборо. Сука, бомж.

Вспоминаю Дюшины слова о том, что такая, как Мышь, никогда в жизни мне не даст. И следом в памяти всплывает тачка её ухажёра. Сегодня с пацанами на крыльце стояли, когда этот пид…р лощеный к школе подкатил. На серебристом мерине-купешке. Я таких тачек даже не видел раньше никогда. Не знаю, кому там нужно душу продать, чтобы купить такую. Или родиться с золотой ложкой в жопе.

Конечно, она с этим пид*ром трахается, если он на такой тачке двигается, значит, там в принципе бабла не меряно. А у меня, как у латыша, только х*й да душа. Ну, пока второе не продал.

И ведь смотрит на меня, как на кусок дерьма. С презрением. Теперь понятно почему.

Но мне похер, как она на меня смотрит. Да, не повезло мне родиться с золотой ложкой в жопе, как её пид.ру. Но мы ещё посмотрим, что будет через год-другой. Появится у меня и машина, и квартира, и бабки. А телки, вроде Мышки, будут в рот мне заглядывать и радостно раздвигать ноги, если я захочу их трахнуть.

Спрыгиваю с лавки, разминаю ноги, уже почти не чувствуя собственный зад. Надо бы идти домой. Но, бля, как же неохота!

Открываю приложение-слежку за телефоном Мышки. В последний момент решил установить. Сначала думал, херня, она сходу его найдет и грохнет. Если бы я знал, что моя труба была у кого-то в открытом доступе, первым делом бы проверил на всю такую чушь. Но Мышка, похоже, затупила. Вот зелёная точка на карте. В центре города. Уже пару часов на одном и том же месте стоит. Наверное, живёт там? Или с пи*ром своим тусит.

Кстати, не так далеко от дома Мажора. Три квартала примерно. Может, прогуляться туда? Любопытно узнать, где моя жертва проводит вечера. Заодно и время пролетит.

Натягиваю капюшон на глаза и отправляюсь в путь. Не чувствую пальцев ног, но иду. Не знаю, что сильнее толкает меня сейчас пилить в неизвестность через весь город, нежелание возвращаться домой или возможность увидеть Мышку. Второе вызывает азарт. Маловероятно, конечно, что я её увижу. Скорее всего, она дома, это только я могу гулять в такой мороз. Но я зачем-то иду. Идти всё лучше, чем сидеть на месте, вот уже и теплее становится.

Достаю из внутреннего кармана наушники, вставляю в уши. Басы поднимают настроение. Ничего, скоро разживусь баблом, куплю себе тоже машинку. Не мерина, конечно, но хотя бы старенькую девятку. Буду катать по городу, слушать музыку, в тепле. В ней даже жить можно будет. А домой заходить чисто переодеться и принять душ. Красота.

Надеюсь, эта Дюшина тема с зеркалами выгорит, и мы поднимем нормально бабла.

Дохожу до Мажора, уже совершенно не чувствуя конечностей. Решаю завалиться к нему, хотя бы немного погреться. Его матушка приглашает меня за стол, кормит горячим борщом. Наглею и съедаю сразу две тарелки. Какой же это кайф. Повезло Мажору с предками.

Уходим с Игорем в его комнату, рубимся в плей стейшн. Я расспрашиваю аккуратно про Беса, Мажор отвечает что-то невнятное. А потом заглядывает его матушка и просит меня идти домой, мол, уже поздно.

И вот я снова мёрзну на улице, решая, куда пойти. Всё-таки домой, пока не отморозил себе что-нибудь, или попытать счастья с Мышкой?

Открываю приложение. Точка движется. И движется как раз в мою сторону! Это судьба, значит, я иду к ней.

8. Вот так встреча, да?

На улице конкретный минус, но теперь мне почему-то жарко. Поглядываю на экран – заветная точка всё ближе и ближе, и вот из-за угла дома показывается одинокая девичья фигура.

Не верю своей удаче. Это Мышь. Она идёт по тротуару в своей белой шубке, сапожках на каблучках и такой же белой шапочке, из-под которой по плечам струятся её пышные чёрные волосы. В свете фонарей Мышь ещё прекраснее, чем обычно.

Меня не видит в упор. Говорит с кем-то по телефону. С хахалем своим. Злая.

– Женя, не надо уже никуда приезжать, я тебя два часа ждала! Уже сама дойду до дому, тут недалеко. Ой, успокойся, я папе ничего не скажу! Да ничего со мной не случится, господи! Тут пройти две остановки всего. Жень, я не замерзну. Я тепло одета. Всё, пока! Хорошо, напишу, как дойду. Давай.

Прячет телефон в карман, проходит мимо меня, не заметив. Обоняние улавливает аромат её духов, и всё, я отравлен. Иду за ней, немного отстав.

Моё сердце бешено стучит. Пид*р её лощеный не приехал, а одной гулять по темноте, да ещё в такой мороз, когда на улицах ни души, и правда опасно.

Уже хотя бы потому что я здесь.

Мышь, будто почувствовав слежку, беспокойно оглядывается. Видит меня, но капюшон надёжно скрывает моё лицо. Таня ускоряет шаг, кутаясь в свою шубку. Я тоже ускоряюсь. Она почти переходит на бег и вдруг поскальзывается, летит назад. Я в один скачок оказываюсь рядом и ловлю у самой земли.

Таня пугается, пытается вырваться, очки слетают с неё и падают в снег.

Кричит, я обхватываю её со спины и зажимаю ладонью рот.

Замирает в моих руках. Напряжена. Наверное, испугана до чёртиков.

Отпускаю её, резко отскакивает от меня, оборачивается, пятится назад, щурится, пытаясь приглядеться.

Она слепая по ходу, без своих окуляров не видит ничего. Нахожу взглядом её очки, поднимаю из снега, отряхиваю и отдаю ей. Опасливо забирает, неуклюже натягивает на глаза.

– Ты?!

– Вот так встреча, да? – ухмыляюсь я.

– Ты что, следишь за мной?!

– Ага, заняться мне больше нечем, хожу тут по морозу и слежу за тобой.

– Но что ты здесь делаешь?!

– У меня друг живёт в квартале отсюда.

– Ясно…

Она явно напугана, растеряна, не знает, как себя вести. А я и сам не знаю, что делать. Хотел встретиться – вот она, пожалуйста, встретились. А что дальше?

– Ты откуда одна так поздно? Давай провожу.

Подхожу к ней ближе, но Таня шарахается назад.

– Нет! Не надо! Я сама дойду.

– Да не бойся. Я буду вести себя прилично, обещаю.

– Не надо меня провожать…

Иду к ней, она пятится назад. Боится меня до потери сознания. Это почему-то веселит меня. И заводит. Внаглую подхожу вплотную:

– Ну ты мне запрети.

– Запрещаю, – вздрагивает она.

– Мне насрать.

Хлопает глазами возмущенно. Такая забавная.

– Что тебе от меня нужно?! – выпаливает почти отчаянно Мышка.

– Я думаю, ты примерно догадываешься.

Силой обнимаю её за плечи и подталкиваю вперёд.

– Идём, где ты живёшь? Я тебя провожу. А если будешь сопротивляться, мы оба окоченеем здесь. Ты этого добиваешься?

Таня послушно шагает, затихнув на какое-то время.

– Где живешь?

– Там, – показывает она на дом.

– Отлично. Пригласишь на чай? Я замёрз, как собака. Обещаю не приставать.

– Извини, но нет.

– Сучка бессердечная.

Она тяжело вздыхает.

– Серёжа… Пожалуйста. Давай договоримся. Мы ведь можем с тобой договориться?

– Конечно, можем.

– Давай ты удалишь мои фотографии, оставишь меня в покое, а я… тебе заплачу.

Начинаю ржать. Сам не знаю почему, но её предложение дико смешит. Может, потому что сейчас актуально.

– Боюсь, у тебя денег не хватит, Мышка.

– Скажи, сколько тебе нужно?

Прикидываю, за сколько можно взять хорошую девятку.

– Ну, тысяч двести, потянешь?

– Да ты совсем обнаглел!

– Сказал же, не потянешь, Мышка. Хахаль твой на мерине так много тебе не даёт?

Таня предпринимает попытку вырваться из моих объятий, но я сжимаю локоть крепче, не оставляя ей шанса.

– Ну-ка спокойно иди.

Смирившись, Мышь обмякает и послушно шагает дальше.

– С чего ты взял, что он мне вообще деньги даёт? – уязвлено интересуется она.

– Ни за что не поверю, что не даёт.

– Ну если только взаймы!

– А зачем ты с ним тогда?

– В смысле – зачем?! Мы с ним встречаемся, он мой парень!

– Так если он твой парень, сказала бы ему, что один упырь из школы пристаёт к тебе, украл твои фотки, где ты голая, дала бы ему мой номер, пусть решал бы. Почему ты сама температуришь?

– Нет. Я не хочу, чтобы он знал.

– Почему?

– Не твоё дело. Давай я заплачу тебе пятьдесят тысяч, это хорошая сумма, ты удалишь мои фотографии и навсегда оставишь меня в покое.

– Нет, Мышка. Двести. Либо давай натурой.

– Я тебе не проститутка!

– Значит, фотографии останутся у меня, и я от тебя не отстану.

Она снова пытается вырваться, упираясь своими каблучками в заснеженный тротуар, лупит меня по куртке кулаками:

– За что?! Что я сделала тебе плохого?! За что ты меня так ненавидишь?! Отпусти! Отпусти меня!

Мне снова становится смешно. Но я всё-таки отпускаю её.

– Мышь, за что мне тебя ненавидеть? Ты свои фотки видела, которые я себе перекинул? Я тебя обожаю.

Кажется, её сейчас просто порвёт от негодования. Смотрит на меня с такой злостью, глаза так и сверкают из-под шапки.

– Всё, дальше не надо меня провожать! Сама дойду!

– Почему?

– Не хочу, чтобы ты знал, где я живу.

– Думаешь, при желании я не узнаю?

Обречённо вздыхает, разворачивается и шагает дальше. Я нагоняю и снова обнимаю её. Дёргает плечами, пытаясь освободиться, но на этот раз я не позволяю.

Так и доходим до её подъезда.

У крыльца замирает, смотрит на меня как-то по-новому, очень грустно. Мне даже становится немного не по себе.

– Пойми, если ты не перестанешь, мне придётся оставить практику. Уйти в другую школу. А я не хочу уходить, Серёж.

О нет, я тоже этого не хочу, Мышка. И, конечно, я тебе этого не позволю.

– Ну, если ты уйдёшь, твои фотографии станут достоянием общественности, – невозмутимо пожимаю плечами я.

Мышь приходит в бешенство:

– Какой ты мерзкий! Я так и знала ведь, что будешь шантажировать! Ненавижу!

Обхватываю её локтем за шею, притягиваю к себе и впиваюсь в губы. На морозе они кажутся такими горячими, меня подкидывает, как от разряда, от соприкосновения с ними. В глазах искрит. По венам огонь, в штанах стояк, сжимаю Мышку крепче, впечатывая в свою грудь. Она теряется, но не отталкивает меня. Обмякает в моих руках, начинает оседать, но я держу её крепко. Толкаюсь языком в её влажный рот, с каждой секундой кроет всё сильнее. Подхватываю Таню под ягодицы, разворачиваю, прижимаю спиной к стене дома.

Сука, как хочу, трахнул бы прямо здесь, если бы не было так холодно… Мои руки наглеют, забираются под её шубку, Мышь, будто опомнившись, начинает сопротивляться.

– Псих! Ненормальный! Отпусти!

Закрываю ей рот поцелуем и чувствую укус.

Облизываю языком губу, по ней бежит что-то тёплое – кровь.

Реально как псих, радуюсь этому, смотрю на Мышку и улыбаюсь, слизывая собственную кровь с губы.

– Сучка.

Она отталкивает меня, бросается в подъезд, на бегу достает магнит из кармана. Открывает дверь, залетает внутрь, я рву за ней.

У неё ох*енный подъезд, на первом этаже нет квартир, только площадка с лифтами и закуток под лестницей, прямо как у нас в школе. Утягиваю Мышку туда, зажимаю ладонью её рот. Здесь уже не холодно, здесь жарко. Убираю руку и тут же впиваюсь в мягкие губы, целую сквозь боль, давая сучке почувствовать вкус моей крови.

Она брыкается, отворачивается, пытается закричать, но я снова крепко зажимаю ей рот.

Вырывается и царапается, как дикая кошка, а меня это ещё больше заводит. Черт, я сейчас реально трахну её тут…

– Мышь, перестань дёргаться, иначе тебе пи*дец.

Испуганно замирает. Смотрит на меня огромными глазами.

Тяжело дышу, втыкаюсь носом в её висок.

– Орать не будешь? – спрашиваю я хрипло.

Отрицательно крутит головой. Убираю ладонь с её губ.

– Серёжа, пожалуйста, не надо, – жалобно просит Танечка.

Тащусь, как она произносит моё имя. Ласково так. Как родное.

– Что не надо?

– Ничего не надо… Пожалуйста, отпусти…

Её всю трясёт. И меня тоже. Стаскиваю с неё шапку, глажу по голове, успокаивая, как маленькую, а у самого пальцы дрожат.

Я и правда как псих какой-то. Плющит от неё не по-детски.

9. Шлюха

Мои пальцы забираются в её волосы, гладят нежную кожу на затылке. Пахнет Мышка нереально. Так сладко, какими-то то ли цветами, то ли фруктами. Я бы так вечность стоял тут с ней, если бы не стояк в штанах. Таня притихла и прикрыла глаза. Смирилась или тоже кайфанула, или это перед бурей затишье, не знаю. Но я тащусь от происходящего.

Осторожно собираю её волосы в кулак и легонько тяну назад. Знаю, что девочки дуреют от этого. Эрогенная зона у них там или что-то типа того. И Мышка распахивает глаза и шокированно вздыхает.

– Что ты делаешь? – спрашивает она осипшим голосом.

– Не знаю. Но, кажется, тебе заходит?

Таня куксится и начинает жалобно хныкать:

– Серёжа, пожалуйста, отпусти меня… Мне нужно домой!

– Поцелуй меня, и отпущу.

Снова злится. Я это даже больше чувствую, чем вижу. Воздух между нами начинает вибрировать от разгона её эмоций.

– Ну сколько ещё ты будешь меня мучить?!

– Один поцелуй, и мучения твои прекратятся. На сегодня. Можно в щеку.

– У меня парень есть!

– Нахрен он тебе нужен? Я лучше.

– Боже… – стонет Мышь.

– Серьёзно, я читал вашу переписку, такая тоска зелёная, чуть не уснул. Скажи честно, ты хоть раз кончила с ним?

Таня вылупляет на меня свои возмущенные глазищи. Такая смешная, меня снова тянет заржать. Но я терплю, держу серьёзную мину – очень любопытно услышать ответ.

– Прекрати! Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы! Это… ужасно!

И я всё-таки тихо ржу над ней. Наклоняюсь к её уху и шепчу:

– Со мной кончишь. Попробуй. Можно прямо сейчас…

Кладу руку на внутреннюю сторону Мышкиного бедра чуть выше колена и веду вверх по плотной ткани джинсов, пока ребро ладони не упирается в промежность.

Таня впивается пальцами в моё запястье, вспарывая на нём кожу острыми коготками, и в панике шипит пропадающим голосом:

– Не смей, не смей!*

Держу руку там, не обращая внимания на её истерику. И на то, как всё сильнее щиплет разодранную кожу запястья. Пристально смотрю Мышке в глаза.

– Всего один поцелуй в щеку. И я перестану.

– Я тебя ненавижу! – гневно выпаливает она.

– А я тебя обожаю.

Мышь злится. Пыхтит как паровоз, пытаясь выкрутиться из моих рук. Но всё бесполезно.

– Отпусти меня, придурок! Псих!

– Поцелуй.

– Ну хорошо, хорошо! – встряхивает она головой. – Только пообещай, что отпустишь, если поцелую! В щеку!

Мои губы сами собой расползаются в улыбке.

– Обещаю.

– Поклянись!

– Клянусь.

– А что мне сделать, чтобы ты навсегда от меня отстал?!

– Пригласить в гости, когда у тебя дома никого не будет.

– Ты точно ненормальный, если думаешь, что это когда-нибудь произойдёт. У тебя с головой не в порядке!

– Неужели я настолько плох?

– Хм, давай подумаем. Сначала ты мне хамил прямо на уроке, потом украл мой телефон, потом ты его вернул, но украл мои фотографии, чтобы шантажировать меня ими, сейчас ты насильно лапаешь меня в подъезде… Да, черт возьми, ты очень плох! Ты ужасен!

Смеюсь.

– Ты ведь можешь на меня повлиять, Мышь.

– Интересно, как?!

– Один поцелуй, и я стану шёлковым мальчиком. Чем больше будешь целовать, тем меньше я буду тебя доставать. Договорились?

– Ты сумасшедший…

– Лично я могу здесь всю ночь с тобой стоять. Мне нравится.

Обнимаю её крепче, зарываясь носом в охренительно пахнущие волосы.

– Хорошо, хорошо! – дёргается в моих руках Мышь. – Один поцелуй в щеку, и ты от меня отстаёшь!

– На сегодня.

– Навсегда!

– Навсегда не получится.

– Тогда хотя бы фотографии мои удали!

– Неа.

Отчаянно стонет, закинув голову вверх.

Смотрю на её губы, борясь с диким желанием снова впиться в них.

– Целуй, Мышка. У тебя нет вариантов. Торг неуместен. Сопротивление бесполезно.

Смотрит обиженно. Часто дышит. Но встаёт на носочки и тянется к моей щеке. Я любезно наклоняюсь и подставляю её ей.

Касается губами осторожно. Тихонько чмокает. И от щеки по всему моему телу разливается офигенно приятная истома. Я зажмуриваюсь и улыбаюсь шире:

– Ка-а-айф… Хочу ещё.

Сам прижимаюсь щекой к её губам. Она отворачивается.

– Нет, я уже поцеловала, ты же обещал…

– Ну что тебе, жалко? Ещё один разочек?

И она целует снова! Так же робко и осторожно. И снова по венам течёт расплавленное тепло…

– Ещё…

– Нет, всё, хватит!

– Ну пожалуйста…

– Нет!

Обхватываю пальцами Мышкин подбородок и прижимаюсь к губам, так же нежно, как мгновение назад она к моей щеке.

И мне тут же прилетает звонкая плюха. Отшатываюсь назад, смеясь.

– Какой ты мерзкий обманщик! Я так и знала, что нельзя тебе доверять! Ты обещал! Врун! Трепло!

Отталкивает, пока я ржу, сбегает из-под лестницы, несётся вверх по ней.

Я прислоняюсь спиной к стене и слушаю её шаги. Не могу перестать лыбиться, из-за чего прокушенная Мышкой губа снова начинает кровить.

Слышу, как наверху хлопает дверь. Ну всё, она дома. Мышка в норке. Значит, третий этаж…

Слизываю кровь с губы, прикрываю глаза, улыбаюсь. Я нравлюсь тебе, Танечка. Как бы ты ни брыкалась, это чувствуется. И ты мне нравишься. Очень.

Кто знает, может, это всё надолго…

А твоего пи*ора на мерине мы как-нибудь нейтрализуем.

Выхожу на улицу, там всё ещё адски холодно. Но мне теперь на это пох*й. И даже от необходимости идти домой уже не так выворачивает. Мышкины поцелуи забрались под кожу и греют. Кайф.

Втыкаю наушники и шагаю, хрустя кроссами по снегу. Красивые улицы центра постепенно сменяют мрачные закоулки моего района. Но сегодня мне на это насрать. У меня шикарная новая игрушка. Всё остальное отходит на задний план.

Захожу в подъезд, поднимаюсь на второй этаж, включаю фонарик на телефоне, потому что не видно ни черта. Кто-то опять спи*дил лампы. Руки бы поотрывать.

Нахожу в темноте свою дверь, прислушиваюсь. Вроде тихо. Вставляю в скважину ключ, проворачиваю, захожу.

В нос бьёт запах перегара, чужого тошнотворного пота и грязных носков. Значит, она снова не одна. Интересно, кто на этот раз?

Стягиваю куртку, разуваюсь, включаю в кухне свет. На столе пустая бутылка из-под дешёвой водки, грязные тарелки с размазанными по ним остатками салатов. Которые тоже источают мерзкий запах. Видимо, уже успели прокиснуть. Меня тянет блевать.

Захожу в комнату, не включая свет. Эта шлюха голая, вырубилась верхом на каком-то мужике. Блять. Хочется уе*ать ей. Подойти и свернуть шею. Отсидеть потом лет десять-пятнадцать, но только не видеть больше никогда её голой на чьём-то вонючем члене.

Врубаю свет. Они морщатся, перекатываются, пряча морды в подушки, но не просыпаются.

– Подъем! – рявкаю я.

Мать шевелится, кое-как перемещается в сидячее положение, светя своими обвисшими сиськами. Потом наконец соображает, что не мешало бы прикрыться.

– Ой, Толя, оденься, Серёжа пришёл. А ты чего так рано сегодня? – едва ворочая языком, спрашивает она меня.

Рано, блять. Двенадцать ночи.

– Толя, оделся и съ*бался нах*й отсюда, – понизив голос, чтобы не слышали соседи, цежу я. Стены у нас картонные.

Толя оказывается огромной жирной тушей. Поднимается, как гора, на материном разложенном диване, щурится, разглядывая меня. Чешет свои волосатые яйца.

Отвратительный, с заплывшей рожей, воняет на всю квартиру, как ей не противно с таким?*

– Это твой отпрыск, что ли? Чё борзый такой? – басит это чмо.

Начинаю закипать:

– Ты в курсе, что она замужем? Оделся и пошёл нах*уй отсюда, я сказал!

– А ну замолчи! – Мать встаёт с постели, накидывает на себя халат, завязывает вокруг талии пояс. – Тебя не касается моя личная жизнь, сколько раз говорила – не лезь! Я для того тебя растила, чтобы ты теперь мне всё портил?!

– Шлюха, – цежу я. – Отец скоро выйдет, как ты ему в глаза смотреть будешь?!

– Да как ты смеешь! – взвизгивает мать. – Твой отец сам сделал выбор, когда сел! Я его ждать не обещала!

– А что ты ему обещала? Со всем районом перетрахаться?! Чё уставился, козёл, я сказал, одевайся и вали отсюда!

– Пасть свою завали, щенок, не дорос еще мне указывать.

Достаю отцовскую монтировку из-под своего дивана.

– Давай проверим, дорос или нет.

Боров наконец соизволяет натянуть трусы, поднимает свою тушу с дивана и идёт на меня.

– А ну отдай, детям такие штуки не игрушка.

– Ты своих детей воспитывай, урод. А меня и мать оставь в покое.

Предпринимает попытку отобрать у меня монтировку, но я замахиваюсь и бью ему по рёбрам. Толя сгибается пополам, корчится от боли, а я опускаю монтировку ещё разок, поперёк его жирной спины, добавляя острых ощущений.

Мать визжит, вцепляется сзади в мою толстовку, пытается оттащить назад. Я быстро выкручиваюсь из её рук, но чёртов боров, воспользовавшись заминкой, успевает схватить меня за щиколотку и повалить на пол.

И в тот же миг на меня начинают сыпаться удары. Такое ощущение, что сразу отовсюду. В голову, в печень, в живот. Вспышки адской боли ослепляют, а потом я отрубаюсь.