Текст книги "Чужими руками"

Глава 5

Еду домой. Ближе к вечеру на улицах Питера все больше безбашенных отморозков. Время от времени они проносятся мимо и, не подумав включить поворотники, бесцеремонно подрезают мою машину. Такое впечатление, что, увидев за рулем блондинку, они стремятся превзойти ее по тупости.

Паркуюсь у своего дома. По пути к подъезду смотрю на машины, ищу среди них «форд» Василия. Его еще нет. Странно. Я ехала очень неторопливо, заезжала в супермаркет и все равно приехала раньше его.

Уже приложила ключ к домофону, когда меня обожгла мысль: а вдруг у Василия уже есть план убийства жены? Вдруг он намеренно запарковался за углом, чтобы я подумала, что его нет дома. А в действительности он ждет меня в подъезде. Я зайду, он погасит свет и…

А что? Очень даже удобно. Грохнул жену и тут же сам поднял тревогу. Следователю потом расскажет: зашел в подъезд, свет не горит, запнулся обо что-то, а это моя жена. Следователь спросит: вы никого не видели? Василий догадается подтвердить: да, когда я подходил к подъезду, из него вышел мужчина. Нет, я его не узнал. В чем был одет – не разглядел. Темно было. Он очень быстро ушел. И все! И поедут счастливые любовники в Австрию. Чтобы долгими зимними вечерами, сидя у пышущего жаром камина и слушая вьюгу за окном, прихлебывать из больших кружек глинтвейн и загадочно улыбаться друг другу, вспоминая соединившую их тайну.

Я почти вижу Лизку и Василия у камина с кружками в руках. Вижу ядовитую улыбку сестрички и хитрую гримасу Васи.

Домофон пропищал, замок со щелчком открылся, а я все не решаюсь войти в подъезд. Верчу головой в надежде, что появится кто-то из соседей. Но никого нет. Тут включается соображалка.

Василий должен понимать, что следователь задастся вопросом: зачем незнакомец убил эту женщину? Просто так? Сексуальные мотивы убийства исключаются. Нападавший даже не пытался добраться до сокровенных частей тела жертвы. Значит, придется имитировать ограбление. Сорвать с меня кольца, сережки, забрать сумочку. И куда он их денет?

В общем, прихожу к выводу, что не ждет меня Василий в подъезде с монтировкой в руке, и распахиваю дверь. Без приключений добираюсь до квартиры. В ней Васи тоже нет. Где же его носит? Наверное, сидит, бедненький, в машине и обдумывает, как же ему выполнить придуманный Лизкой план. Уже видит себя перед сундуком с деньгами. Доллары, евро, фунты. Сотенные купюры. Пятисотенные. Тысячные. И много их. А потом видит себя за штурвалом белоснежной яхты. А вокруг танцуют… эти… как их там? Вакханки? Девки голые, одним словом. Впрочем, этого не будет. Лизка не допустит, чтобы ее Васенька о другой бабе размечтался.

Иду готовить ужин. Чем бы таким мне его сегодня удивить? Решаю нажарить большую сковороду картошки и сварить сосиски. Не слишком изысканно, но что взять с любимой и любящей жены, которая сама только что с работы пожаловала? Если любит – спасибо скажет. И в щечку поцелует. А ему, как я догадываюсь, сейчас надо быть с женой особенно нежным и внимательным. Дабы не подумала чего нехорошего.

Но все-таки какая же стерва моя Лизка! Да что там стерва. Как там Аллегрова пела? «Все мы, бабы, – стервы». И она, и я – обе хороши. Но замыслить убийство – это кем же надо быть? Как это она до такого додумалась? Ответ: деньги. Все преступления в конечном счете совершаются ради выгоды. Не оставил бы супруг Лизке отельчик в Альпах – разве бы у нее появилась такая идея? А так, за четыре года замужества, привыкла моя сестричка каждый день дебет с кредитом сводить. И стало для Лизки убийство сестры делом вполне обыденным. Это бизнес, ничего личного. Она ради денег кого угодно готова грохнуть. Просто я для нее – кость в горле. Но сама Лизка пачкать руки не хочет. Потому что, как законный муж, в случае моей смерти Вася получает всё.

Да, схема простая и, в общем-то, очевидная. И всё же в голове не укладывается. Вася… Почему он так быстро согласился? Сейчас он, конечно, заливает Лизке, что охмурила я его. Что нашло на него затмение. А что еще тут скажешь? Но я-то знаю, что Вася тогда влюбился в меня по-настоящему. Уже тогда я знала, как завоевывать мужчин. А Лизка не умела. Потому и проиграла мне эту партию.

Ну ладно, будем считать, что не Вася в меня влюбился, а я его охмурила. Но ведь после свадьбы должно было к нему прийти отрезвление? Должен же он был проснуться однажды, посмотреть, кто рядом с ним лежит, и вдруг понять: не та!

Не было этого! Хорошо мы жили. Ни разу я не видела, чтобы Вася страдал воспоминаниями. Потому что он, прямо скажем, обыкновенный мужик. Звезд с неба не хватает.

Тогда чем же его Лизка так околдовала? Четыре года назад не смогла удержать, а теперь с легкостью не только вернула, но и на убийство жены в два счета уговорила? Почему он сразу же к ней помчался? Виноватым себя чувствовал? Или проснулось что-то в душе?

Скорее всего – и то и другое. Думал он про Лизку. Не то чтобы мечтал о ней, а виноватым себя чувствовал, что поступил с ней подло. И мысли эти не давали ему покоя. Так что еще вопрос: кто его обворожил? Недоглядела я. Гордыня обуяла. Уверена была, что вытравила Лизку из его сердца начисто.

Ну хорошо. Встретились они. Из едва тлевшей в глубине души искры разгорелось пламя новой любви. Но как, почему он согласился убить меня?

И тут ловлю себя на мысли, что занимаюсь я, мягко говоря, фигней. Ты чего, дура стриженая, копаешься в мотивах двух негодяев? Тебе что, легче станет, если за секунду до того, как твой муж ошарашит тебя по башке кувалдой, ты вдруг постигнешь, какие чувства подвигли его на это? Ты думай о том, что делать! А в мотивах Васиных и Лизкиных пусть следователь копается. Если они тебя грохнут, если их повяжут, то в обвинительном заключении будет написано: «по предварительному сговору», «имея умысел на убийство». Сухие, казенные фразы. Ты что, не начиталась этих штампованных формулировок, когда секретарем в суде работала? Что же мне делать? Как разрушить злодейский замысел сестрички? В ментовку заявление написать? Пустое. Те, как наши под Сталинградом, будут до последнего упираться, чтобы его не принять. Потому что обиженные или напуганные жены к ним косяками ходят. А потом, если дело все-таки закрутится, с таким же упорством умоляют ментов все вернуть в исходное состояние. Плавали. Знаем.

Правда, резон в заяве все-таки есть. Если и заявление настрочить, и Васе сказать, что я про их план злодейский знаю. Он, конечно, пойдет в отказ, но это мелочи. Потому что после такого хода с моей стороны попытка довести дело до конца – это уже глупость несусветная. Откажутся они от плана. Лизка уедет несолоно хлебавши. А что потом делать? Разводиться с Васей? Не вопрос.

В замке заворочался ключ. На ходу вытираю руки фартуком. Вася разувается у входной двери. Сразу вижу, что мужик мой не в себе. Губы бледные, глаза бегают, руки ходуном ходят.

– Привет! Ты что так поздно?

Изо всех сил стараюсь говорить спокойно. Нельзя допустить, чтобы он что-то заметил.

– Колесо спустило. На шиномонтаж заезжал. А там очередь.

– А телефон разрядился… – помогаю я ему.

– С телефоном все в порядке. Но я же не думал, что они так долго копаться будут. Ты давно пришла?

– Ужин уже приготовила. Есть будешь?

– Да! – силится он улыбнуться. – Что-то я сегодня проголодался. До кухни не знаю как дойти. Сейчас тебя прямо здесь схаваю.

Он обнимает меня, тычется губами в щеку. А губы холодные, как у покойника. И руки – как крюки. Обнимает, а самому противно. Ну, Василий!

Выскальзываю из его объятий и иду в кухню. На ходу бросаю:

– Залезь сначала в душ. От тебя не пойму чем пахнет. То ли машиной, то ли бабой чужой.

Зря, наверное, я это сказала? Вася мужик мнительный. И далеко не смельчак. Как бы не начал дергаться.

Но Василий меня удивил. Уже второй раз за сегодня!

– Все-то тебе бабы мерещатся! – пробурчал он перед тем, как скрыться в ванной. – Придется, наверное, в самом деле какую-нибудь прижать к берёзе. Чтобы не зря обвинения твои выслушивать.

Я хлопаю глазами. Хорошо, что он меня сейчас не видит. Ты только посмотри, как осмелел! Быстро же тебя моя сестричка перевоспитала!

Василий появляется на кухне. Садится за стол. Ставлю перед ним тарелку с жареной картошкой и двумя сосисками. Сама сажусь напротив. Подпираю щеку рукой и смотрю на него. Он начинает есть. Голова опущена. В мою сторону старается не смотреть.

– Ты чего сегодня смурной какой-то? Что-то на работе?

– Вроде все путем. Голова побаливает. Сейчас поем и спать завалюсь.

– Чай пить будешь?

– Нет. Не хочу.

Потом поднимает голову, смотрит на меня. В зрачках тьма египетская. То ли печаль, то ли злоба, то ли не знаю что.

– А сама чего не ешь?

– Не хочу. Нахваталась, пока готовила.

Несколько минут сидим молча. Василий смел все, что было в тарелке. И тупо смотрит в нее.

– Добавку дать?

Он торопливо кивает. Снова закидывает в рот картошку, рвет зубами сосиску. Какой же ты негодяй, Васенька! Обдумываешь, как жену замочить, а жрать у нее просишь! Но и я не с Урала.

– Чего тебе на выходные наготовить?

– Ты куда-то уезжаешь? – вскидывает голову Василий: – Куда?

– Я же тебе говорила! В пятницу. На корпоратив. Вернусь в понедельник. Сразу на работу. Так что у тебя, милый, намечается почти трое суток холостяцкой жизни. Неужели о таком счастье можно забыть?

– Честно, не помню, – говорит Вася.

Я ему верю. Потому что сама не помню, чтобы говорила. Все момент выбирала. Мог ведь и заартачиться. Результат от его взбрыкиваний всегда нулевой. Я все равно еду, куда хочу. Во всяком случае, раньше всегда так было. Ну а в сегодняшней ситуации все иначе. Теперь ему только на руку, что жена на три дня смоется.

– Залезу-ка я в ванну! – говорю я, вставая. – Поешь, сложи посуду в раковину. Я потом вымою.

Пока набирается вода, стою перед зеркалом и снимаю макияж. На меня смотрит красивое, совсем еще молодое лицо без признаков морщинок. Только глаза подсвечивают затаенной грустью. Когда же ты, девушка, сможешь назвать себя счастливой?

Над ванной высокая шапка густой и невесомой пены. Такой белой, что даже отливает синевой. Забираюсь в нее по самое горло и долго лежу, наслаждаясь ласковым теплом. Много ли человеку нужно для счастья? Когда же вы все оставите меня в покое? Босс со своими прихотями и дурацкими заданиями. Супермен с капризами девичьими. Лизка с шизофренической идеей мести. Василий с отчаянной отвагой записного труса. Петрович с фанатичной любовью к червонцам. Илларионовна с болезненной ненавистью. Все. Как вы мне надоели! Куда бы от всех вас скрыться?

Ловлю себя на мысли, что начинаю свыкаться с ролью смертницы. Я способна рассуждать о том, хватит ли у двух негодяев фантазии придумать что-нибудь экзотическое. Или меня ждет банальная удавка? Даже хихикнула от сумасшедшей идеи: а может быть, помочь вам, Вася и Лизонька? Взять да и захлебнуться сейчас в этой ласковой водичке? Интересно, Вася обрадуется или испугается?

Нет, господа! – поднимается во мне непримиримая волна упрямства, заквашенная на любви к жизни. Чтобы я добровольно помогла вам? Не дождетесь! Я вас самих еще заставлю дрожать от страха за свои подленькие душонки!

Выдергиваю пробку, включаю душ. Как в книжках пишут? «Она вышла из душа, приятно пахнущая ароматным шампунем». Дожидаюсь, когда вода уйдет, отдергиваю занавеску, сажусь на край ванны перед стиральной машиной, поворачиваю к себе зеркало. Черт, забыла положить на машину фен! Он висит на крючке. Опираюсь левой рукой о ванну, правой тянусь к фену. Достала. Но в последний момент левая рука скользит по мокрой эмали, и я падаю в ванну. Стукаюсь обо что-то затылком. Из глаз летят искры. Фен выскальзывает из руки и падает в ванну.

Чертыхаясь, выбираюсь. Не хватало еще башку себе проломить. На радость этим двум идиотам. Затылок ноет. Ощупываю его. Раны нет. Но шишка, похоже, будет. Интересно, почему так: ударилась затылком, а искры полетели из глаз? Сквозь всю голову пролетели. Там что, пусто?

Включаю фен. Работает. Хотя на корпусе длинная трещина. А кусок пластмассы валяется в ванне.

Подсушиваю волосы, набрасываю на голое тело халат и выхожу из ванной. В кухне Василия нет. Иду в спальню. Постель не разобрана. Василия в спальне нет. Заглядываю в гостиную. Муж лежит на диване лицом к стене, из-под одеяла торчит только макушка с намечающейся тонзурой. Это уже интересно! В нашей семейной жизни еще ни разу не было, чтобы муж отказал мне в праве спать рядом с ним.

– Вася! Ты спишь?

– Нет еще.

– А почему ты лег отдельно?

– Я же говорил, Зоенька, что голова разболелась. Наверняка буду ночью вставать. Решил лечь здесь. Ты устала, зачем я буду тебе мешать?

У меня от этих слов аж слеза навернулась. Надо же, какая забота об уставшей супруге! Читала где-то, что, если приговоренный к смертной казни болеет, казнь откладывают до выздоровления. Не такую ли заботу проявляет ко мне мой благоверный?

– Спасибо тебе, милый! – с чувством шепчу я.

Подхожу к дивану и нежно глажу голову любимого мужа.

– Может, тебе таблетку дать?

– Спасибо, Зоенька! Не надо. Иди спать, моя хорошая!

Боже мой! Сколько нежных слов! Нет, убийца не способен их произнести!

– Спокойной ночи, Вася!

– Спокойной ночи, Зоенька.

Глава 6

Долго не могу уснуть. Сначала жду, что вот сейчас Вася придет меня убивать. Воображение рисует картинку, как он крадется в спальню, останавливается у постели. Сдерживая дыхание, прислушивается. Слышит моё ровное дыхание и понимает, что я уснула. Тогда он наклоняется надо мной…

Я прогоняю прочь дурацкие мысли. Не станет Вася убивать меня сегодня ночью. Это круглым идиотом надо быть, чтобы такое сделать! Ему же тогда не отмыться! А что, разве он у тебя умный? Нет, конечно, но инженер все-таки.

Слышу, что Василий ворочается, вздыхает. Потом шлепает босыми ногами по коридору. Закрылся в туалете. Слышен водопад из бачка. Вася заходит в кухню. Включает свет, наливает воду. Пьет большими жадными глотками, как с похмелья. Даже в спальне слышно, как бурлит в его горле вода. Бедненький! Как же тебе тяжело!

Шлепанье ног в обратном направлении. Вася укладывается на диван. При этом кряхтит, как столетний старец. На какое-то время в доме наступает тишина. Негромко урчит холодильник. Тикают часы в коридоре. Потом Вася начинает снова ворочаться. Примерно через полчаса все повторяется. И так несколько раз. Уж не понос ли у него? Воду он глушит, как алкаш после запоя.

Когда он сходил в туалет и кухню в четвертый раз, я задумалась: а не прийти ли сейчас к нему? Потребовать исполнения супружеского долга. «Васенька! Я уснуть не могу. Можно я с тобой полежу?» Не выгонит же! Ну, а уж попав к нему под одеяло, я знаю, что делать.

Страх, сковавший меня, когда я услышала разговор Васи и Лизки, растворился, как кусочек сахара в чашке горячего чая. Вместо него все сильнее заявляет о себе любопытство. Очень хочется понять, как они попытаются это сделать? Хватит ли у них ума придумать нечто необыкновенное?

Мне вдруг становится настолько смешно, что я едва не прыснула. Приходится срочно уткнуться носом в подушку. Несколько секунд я сотрясаюсь от с трудом сдерживаемого смеха. Потом успокаиваюсь. Ну ты даешь! – говорю я себе. Вот уж действительно, женщина всегда остается женщиной! Это мужику по фиг, каким образом его лишат жизни. А нам, лучшей, так сказать, половине человечества, это, как выясняется, не все равно.

Женщине не наплевать, как она будет выглядеть, когда ее труп обнаружат на месте происшествия.

Если зарежут, то крови будет много! И на лице, и на одежде. Прическа от липкой крови превратится в не знаю что. А следователь наверняка будет мужчиной. Стыдно-то как! Нет уж, Васенька, вы лучше меня застрелите! Но выстрел – это рана. А значит, кровь. А если в голову выстрелит, лицо в крови будет. И опять же, прическа пострадает. Нет, не хочу, чтобы меня застрелили!

Тогда что? Удавка? Фу, как мерзко! Синее лицо, вылезшие из орбит глаза, свисающий чуть ли не до пупа язык… Бррр! Не надо!

Может быть, они меня отравят? А чем? Разве что дихлофосом. В детективных романах жертву нередко мышьяком кормят. Но это очень долго. Опять же, расстройство кишечника. Как там судмедэксперты пишут? Читала их заключения, когда в суде работала. «На трупе имеется одежда: трусы, обпачканные калом». Фу, стыд-то какой!

А еще где-то читала, что металл какой-то редкий использовали. Как же он называется-то? Дай бог памяти… Теллур? Нет. Таллий! Да, точно – таллий. Еще писали тогда, что отравление таллием, в зависимости от дозы, симулирует разные заболевания. У врачей крыша ехать начинает от того, что они не могут диагноз поставить. И опять же, расстройства кишечника… Нет уж, извините…

А полоний? Вспоминаю, как по телику показывали фото бывшего кагэбэшника, которого отравили в Лондоне. Тощий, желтый, как апельсин, в глазах тоска человека, сознающего, что живет последние мгновения. Как-то неэстетично…

Да и не получится у них ничего с отравлением! Цианистого калия, чтобы отправить меня к праотцам быстро и без мучений, им не достать. А если отважатся на мышьяк, таллий или, прости господи, полоний – то от этих гадостей умирают медленно и мучительно. Этого я не позволю! Так что, дорогая сестричка и муженек драгоценнейший, придумайте что-нибудь достойное. Иначе пойдете топтать зону! Впрочем, зона вам светит в любом варианте.

Какой же бог надоумил меня установить в квартире Лизки «жучок»? Ведь могла так ничего и не знать. И спала бы сейчас спокойно, ни о чем не догадываясь!

Снова слышу топанье босых ног. Опять Вася отправился на кухню. Урчит вода. Вася шумно хлебает ее прямо из-под крана. Да когда же это кончится? Смотрю на часы. Половина третьего. Мне же через четыре с половиной часа вставать! Хорошо же буду выглядеть сегодня. Илларионовна охренеет. «Что это с вами, Зоечка? Уж не заболели ли? Санитарный врач по телевизору выступал, говорит, эпидемия гриппа начинается. Советовал всем маски носить». Себе маску надень, дура старая! Не дай бог, занесет тебя в зоопарк – своей рожей крокодилов до смерти перепугаешь!

Снова и снова пытаюсь заставить себя уснуть. Вася сейчас мучается, выбирая, каким способом надежно, а главное – безопасно для него самого, лишить меня жизни. О том, что решение принято, я узнаю. Как только успокоится – значит, выбор сделан. И вот тогда мне станет не до сна. Слонов, что ли, посчитать? Животные, слов нет, благородные, но что-то не хочется. Лучше вспомнить что-нибудь приятное. Например, как хорошо было на Маврикии! Море, солнце, пальмы, фрукты. Белоснежные яхты в прозрачной дымке на горизонте. А сколько было на пляже красивых мужчин! Старичков и старух, конечно, больше, но спортивные загорелые фигуры красавцев на фоне дряхлых тел выглядели еще прекраснее. А какими глазами эти красавцы смотрели на меня! Папик мой, с которым я приехала, бедняга, весь извелся. Сторожил меня, как цербер. Но пару раз все-таки не уследил!

Воспоминание о коротких, как вспышки молнии, свиданиях с Джеймсом Бондом, как я назвала того красавца из соседних апартаментов, вызывает во мне сладкую истому. Надо же, почти полгода прошло, а каждая клеточка моего тела помнит его губы, его руки, его яростную нежность. Договорились через год встретиться. Пустое, конечно. Но, кто знает, может быть, и пересечемся нежданно-негаданно на каком-нибудь курорте. Мир тесен.

Просыпаюсь в полной темноте и пытаюсь сообразить, сколько же сейчас времени. За окном – темень кромешная. В квартире тишина. Васю не слышно. Видимо, и его сморило. Смотрю на часы. Светящиеся стрелки показывают без трех семь. Отключаю будильник и отправляюсь в ванную. Перед тем как встать под душ, останавливаюсь перед зеркалом. Не узнаю себя. Лицо бледное, под глазами огромные синие круги. Выгляжу так, словно всю ночь квасила.

Обычно на макияж у меня уходит минут двадцать. Но сегодня стою перед зеркалом почти час. Никак не удается вернуть своей коже здоровый цвет. Больше всего достают круги под глазами. Но сегодня мне не до них. Надо смотреть чуть дальше сегодняшнего дня. Эта сладкая парочка задумала убийство.

В мои планы не входит давать кому бы то ни было пищу для всякого рода догадок. На каком-то этапе к моим коллегам может заявиться следователь. Начнет задавать вопросы. «А вы в последние дни не заметили в поведении Зои Андреевны ничего особенного? Может быть, она волновалась? Была расстроена?» Таким, как Илларионовна, подобные вопросы – как живая вода. Начнут фантазировать. Приплетут все, что было и чего не было. Мне этого не надо. Потому изощряюсь изо всех сил.

Ну, Василий! Ну, удружил! Я-то, дура, из-за тебя на пожизненный конфликт с сестрой единоутробной пошла. Билась за тебя, словно за принца наследного. Ничего не скажешь: отблагодарил! Кому рассказать – не поверят! Впрочем, рассказывать никому и ничего нельзя!

С подругами поделиться? А где они, мои подруги? Нету. В душу никого не пустишь. Да и не в моем характере плакаться в жилетку. Со своими проблемами как-нибудь сама справлюсь! Без сопливых.

И все-таки не ожидала я от Васи такой подляны. Если бы кто-то сказал, что это возможно, – в глаза рассмеялась бы.

Это все Лизка, конечно! Она Васин характер хорошо знает. А коварства и подлости в ней – на сто человек хватит. Не зря в школьные годы семейством Борджиа интересовалась. Портрет Лукреции на письменном столе держала. Так что моя сестричка – та еще штучка! Я по сравнению с ней ангел. Вася, конечно, не Билл Гейтс в компьютерном деле, не Казанова в любви, но, если быть объективной, в целом у него не самая пустая голова. Раз задумался об убийстве жены, может, стервец, придумать что-нибудь… Не то чтобы экстравагантное, но и не примитивное. Спихнуть с балкона, например. Но сейчас зима. И Вася понимает, что никакими сказками меня на балкон не заманит. А так… Идея отличная. Несчастный случай проще всего имитировать. Надо это запомнить. Вдруг они ничего лучшего не придумают? Вдруг Вася попросит подержать ему что-то на балконе. В общем, надо быть начеку.

Уже оделась и завтракаю, когда в кухне появляется Вася.

– Привет! – бурчит он. – Что сегодня так рано?

– Посмотри на часы, милый! – улыбаюсь я.

Подставляю ему щеку для поцелуя. Ничто не должно дать ему пищу для подозрений!

Вася тыкается сухими губами, как всегда, задевает меня кончиком носа. Он холодный, как у собаки.

– Как голова?

Мой голос полон искренней заботы о здоровье любимого.

– Прошла.

– Ну и слава богу! Овсянку будешь?

– Брр! – морщится Вася. – Лучше яичницу.

Голос у него с хрипотцой.

Уходит бриться. Когда возвращается, ставлю перед ним тарелку с глазуньей.

– Ты что делала в ванной? – спрашивает он.

Неужто заметил, что я его бритвой пользовалась? Но я не из тех, кто сразу сдается! Смотрю на него невинным взглядом потерявшей девственность школьницы:

– В каком смысле?

– Там куски пластмассы валяются, – поясняет Вася. – Я наступил. Откуда она?

– Я вчера фен уронила, когда мылась. Корпус треснул. Но фен работает. Я проверила. Вроде бы все кусочки от него я собрала.

Вилка с куском яичницы на ней замирает около открытого рта Васи.

– Ты что? Завиваешь волосы, когда сидишь в ванне?

– А что тут такого? – искренне удивляюсь я. – Всю жизнь так делаю!

– Сидишь в ванне с водой и завиваешь волосы? – часто моргает Вася.

Ну самое время возмутиться:

– Что я? На дуру похожа? Воды уже не было! Я потянулась за феном. Руки мокрые. Фен выскользнул. Разбился. Но работает. Я сколько раз просила тебя: сделай мне для фена полочку над ванной!

Вася молча придвигает к себе кофе. Размешивает сахар. Ложечка громко стучит по стенкам чашки.

Четыре года я воюю с ним, требуя, чтобы размешивал сахар, не задевая ложечкой стенки чашки! Потому что меня раздражает этот звук! Без толку! Весь в мать!

С чашечкой кофе сажусь напротив него. Пьем кофе и молчим.

– Ладно! – говорит Вася, поднимаясь. – Будет тебе полочка!

Смотрит на часы:

– Мне пора!

Провожаю его в прихожую. Стою со сложенными на груди руками и наблюдаю, как он обувается. Потом подходит, улыбается. Поднимаю голову и закрываю глаза. Губы Василия едва касаются моей щеки.

– Пока! – шепчет он.

Открываю глаза, когда щелкает замок. Медленно иду в кухню. Убираю со стола. Мою посуду. В голове полный сумбур.

Я ошиблась. Хочется поверить в то, что Вася не собирается меня убивать. Что нет у него такой мысли. Его задумчивость, головная боль – не от того, что он ищет способ, как от меня избавиться и при этом забрать квартиру. Он мучается совсем другим.

Возвращение старой любви сродни рецидиву болезни. Потому что она отягощена обидами, упреками. И опытом жизни друг без друга.

Но Лизка оказалась намного подлее, чем я ожидала. Она не просто хочет вернуть жениха. Ей этого мало. Она хочет убить меня! И потому не отступится от него. Дожмет. Додавит. Но своего добьется. У нас с ней много общего. Не только во внешности. В упрямстве добиваться своего тоже.

А Вася не знает, как быть. Меня он не любит, это факт. Иначе возмутился бы: «Ты что говоришь? Убить Зою? Ты с ума сошла!» Не сказал он этого. Похоже, что никак не может решиться, что же ему делать. Просто уйти от меня – на бобах остаться. Потому что Лизке без моей квартиры он не нужен. Бросить Лизку? Не может Вася этого сделать. Тут уже любовь. Остается убить меня. Боится Вася. Не хочет на всю оставшуюся жизнь поселиться в «Черном дельфине». Кажется, тюрьма для осужденных на пожизненное так называется.

Вот и мечется мой супруг. Страдает головной болью. Не спится ему ночью. А мне ничего не остается, как ждать и гадать: к какому же решению он придет? Решится ли на убийство? И если да – какой способ выберет? Я должна это знать. Мне умирать что-то пока не хочется. Уж больно жизнь прекрасна!