Текст книги "Замуж за царя"

Глава 3

Перед домом простирался довольно широкий двор, огороженный высоким забором с накрепко запертыми воротами, и только изгородь, отделяющая соседский огород, была низкой. Весь двор покрывала мягкая зеленая трава – ни одного вытоптанного кусочка земли, несколько тщательно ухоженных клумб, аккуратная поленница, ажурная кованая скамейка – все говорило о том, что и без сбежавшего домового Яга отлично справляется с хозяйством. На улице народа оказалось гораздо больше. Через сплошной забор Яги разглядеть хоть что-нибудь возможности не было, поэтому люди заходили к соседям, что-то выспрашивали у девочки, сидевшей на поленнице, не сводя глаз со двора Яги. Соседская девчонка, до этого внимательно читавшая книжку, теперь то и дело поднимала голову и кричала каждому посетителю, что мать во дворце, сегодня может и не прийти. Гости, не огорчаясь, уходили, не забыв на обратном пути поглазеть в мою сторону. Как корова в витрине! Сидеть на скамейке не хотелось, поэтому я тоже решила испытать терпение девочки с книжкой.

– Привет! Как тебя зовут? Меня – Даша. – Я облокотилась на забор, предусмотрительно низкий между двумя огородами. Видимо, Яга тоже была не прочь поболтать с соседкой.

– Знаю, ты пятнадцатая невеста царя. Я – Аксинья. – Девочка с любопытством разглядывала меня черными умными глазенками. – Я про царских невест все знаю.

Для города, в котором из информаторов одна Кикимора, очень хорошо осведомленный народ.

– Моя мама во дворце работает, – продолжила девочка. – Она невестам удобства обеспечивает и за порядком присматривает. Ее почти никогда нет дома, – печально подвела итог Аксинья.

– Понятно. Ты скучаешь?

– Я привыкла, – резко ответила малышка.

– А что ты читаешь?

Девочка глубоко, по-взрослому, вздохнула.

– Я не читаю, я только учусь. Всего несколько букв знаю, а в школу меня не берут. Говорят – рожать учить не надо, а остальное бабам ни к чему.

– Хочешь научу? – предложила я, раздосадованная мужским шовинизмом. К тому же Аксинья мне понравилась. Смышленая девчонка со смешными, торчащими в разные стороны косичками.

– А ты умеешь? – недоверчиво прищурилась собеседница, но уже пошла навстречу, захватив с собой книжку.

Получив утвердительный ответ, Аксинья невозмутимо отодвинула доску в заборе, пролезла к Яге во двор и уселась на скамейку. Я села рядом, взяла книжку. Да, не азбука, но хотя бы детская, буквы большие. Оказалось, девочка знает только три буквы, так что начать пришлось с алфавита. Аксинья быстро запоминала и вскоре уже прилично складывала буквы в слога.

– А считать ты умеешь? – На меня напал преподавательский азарт.

– До десяти! А ты дальше знаешь? – Мне попалась сомневающаяся ученица.

– Смотри…

Я разложила прутики на скамейке. Девочка все схватывала на лету. Удивительное желание учиться, редко встречающееся у детей.

– Ты очень способная, – похвалила я. – Зря тебя в школу не берут.

– Маленькая, говорят, – пожала плечами Аксинья. – А еще мама рассказывает, Прокоп Фомич девочек не любит. Только он и мальчиков не любит, но про девочек говорит, что их учить бесполезно. Девкам замуж выходить, детей рожать да пироги печь. Учить их – только время переводить. – Зажав нос, передразнила учителя девочка.

Я не выдержала и засмеялась:

– А ты не согласна?

– Нет, конечно. Я замуж вообще не пойду. От мальчишек одни беды. Мама обещала мне настоящего учителя нанять. Звездочета нашего. Я хорошо-хорошо учиться буду, и он меня в помощники возьмет. Я ученой стану.

Потрясающе! Кажется, в Трисемнадцатом государстве зарождается феминистское движение, а царь и не в курсе.

– У нас дома много книжек. Мне мама всегда покупает. Я их все прочитаю.

– Я тебе помогу, – пообещала я, впечатленная детской целеустремленностью.

– Это ты, что ли, пятнадцатая царева невеста? – вмешался зычный мужской голос.

Из широко распахнутой калитки в воротах уверенно шагнул парень. В распахнутой на груди рубашке, небрежно подвязанный поясом, шитым золотыми нитками. Резко очерченные черты лица и лохматая шапка блестящих на солнце кудрей, коричневых, с рыжеватым отливом.

Я замерла, парализованная наглым синим взглядом и насмешливой улыбкой. Парень беззастенчиво встал перед нами, упер руки в боки и оглядел меня с ног до головы, будто голую. Я аж задохнулась от его наглости.

– Ничего так, симпатичная. А звать, говорят, Дашкой?

– Говорят, в Москве кур доят, а пошли и не нашли. Сам-то кто будешь? – в тон ему ответила я.

Откуда только повылезали шутки-прибаутки? Я надеялась, что он не заметил моей растерянности. А он смотрел на меня с любопытством и в упор. Так на меня еще никто не глядел ни по ту сторону двери в чулан, ни по эту. От его взгляда по телу разбежались мурашки, вспыхнули щеки, вспотели ладошки. Внизу живота потеплело, дыхание сбилось. Я продолжала заливаться краской и молчать. Он тоже молчал и ухмылялся. К счастью, вмешалась Аксинья:

– Это Митька, стрелецкий посыльный. Нахал и шалопай, он Бабе-яге дальним родственником приходится, вот и захаживает сюда по делу и без дела. Мамка говорит, его драть в детстве надо было чаще, от него бы проку было больше.

– За рекомендации спасибо. – Парень заржал и ничуть не смутился. – Только смотри, чтобы тебя саму мамка не выдрала, у тебя опять коза сбежала.

Аксинья ахнула, подлетела к забору, оглядела свой огород, убедившись в пропаже, запричитала:

– Она не сбежала, это Васька, стервец, ее отпустил, чтоб ему пусто было! Не могла она сама убежать, я ее на две веревки привязывала. Прибить его следовало сразу после рождения!

У меня пропал дар речи. У маленькой девочки почти ангельской внешности, тянувшейся к знаниям, и такая отборная брань! А Митька хохотал, аж на скамейку плюхнулся и толкнул меня локтем в бок. Не сильно, но меня словно молния шибанула. Аксинья выбежала со двора, видимо, за козой, даже книжку забыла.

– Точно, Васька, – не унимался парень. – Это он ухаживает за ней так. Внимание проявляет.

– Интересное проявление симпатии.

– Ага. Только он козу не отпустил, а увел, – радовался Митя. – Обратно потом приведет, за поцелуй. Это я его научил.

– Нашел, чему мальчишку научить, еще и гордишься этим?

У Митьки был такой самодовольный вид, будто он Америку открыл.

– А чего бы не гордиться? – не понял парень. – Разговор только про щечку был, не про другое. А вот я бы…

Он придвинулся поближе ко мне и приобнял за талию. Собрав все свое самообладание, я смерила его ледяным взглядом, надеясь, что сердце не выскочит и не замечется по двору.

– У меня коза не пропала!

– Ну и глазюки, ледяные, уколоться можно, – недовольно брякнул Митя, но руки убрал.

– А что я невеста царская, тебя не смущает? – Интересные у них тут нравы.

– А что? У нас в Трисемнадцатом все полюбовно. Да и какая ты ему невеста, ты же его не видела!

– Это верно, сначала поглядеть надо. А то Яга уже решила, что я царицей стану.

– Может, и станешь, Яга зря болтать не будет. – Митя пожал плечами. – Ты не смотри, что старая, она еще о-го-го. На ушко наговорит, травкой напоит, и ни своих, ни чужих не найдешь.

– Что она «о-го-го», это я уже поняла. – Можно было бы добавить, что и почувствовала на себе. – И травки тоже оценила. – И спросила для поддержания светской беседы: мне почему-то не хотелось уходить и не хотелось, чтобы уходил Митя:

– Я всегда думала, что Баба-яга должна жить в избушке на курьих ножках. А тут вон какой терем.

– Ну и что, что терем. Избушка на курьих ножках тоже имеется. Да еще какая, с характером, с такой не каждая управится. Только она в вояж отправилась прошлым летом. Людей посмотреть, себя показать.

– В вояж?

Парень говорил про путешествующую избушку так буднично, как про курицу, перебежавшую дорогу.

– Ага, путешествует, – подтвердил Митя, в его глазах плясали золотые чертики.

Наши глаза встретились. Повисло молчание. Я, как ни старалась, не могла отвести взор, и сказать больше было нечего. Ситуация становилась абсурдной. Я не выдержала и засмеялась. Митька тоже. На хохот вышла Яга.

– Гляжу, уже познакомились? Да у вас тут веселье?

– Здорово, бабуль. Как жизнь? – радостно откликнулся парень.

– Хорошо, милый. – Яга улыбалась, сразу видно, родственничку рада, соскучилась, должно быть. – Ты Емелю не видал? Этот брехун мне с утра еще чистотела привезти обещал, а уж солнце садится.

– А к какому утру, не сказал? Может, через неделю? – пошутил Митька.

Яга засмеялась.

– И то верно! Емелю только за смертью посылать.

– Да я тоже его жду, мне тут воевода задание дал, так я бы на его печке враз смотался.

– Он давеча жаловался, что печка его своенравничать стала, – обеспокоенно поделилась Яга. – Я ему поленцев заговоренных приготовила…

Я не вмешивалась в разговор, пользуясь опустившимися сумерками, тайком разглядывала нового знакомого. Высокий, широкоплечий, стройный, одним словом, впечатляющий. Митя разговаривал с бабкой, широко, белозубо улыбаясь и то и дело приглаживая пышные темные кудри. Вышитая белая рубашка открывала мускулистую загорелую грудь и сильные властные руки, в которых я уже успела побывать. Не помню, чтобы мне встречался парень, который вот так взбудоражил с первого взгляда. После долгих лет общения с противоположным полом, многочисленных ухаживаний и романов я наконец встретила мужчину, на которого хотела бы произвести впечатление. И, главное, где нашла? Не в соседнем офисе, не в банке, не в магазине автозапчастей – в сказке, в мире, о существовании которого знать не знала и до сих пор еще не очень в него верю. Опять залившись румянцем, словно школьница, не находя себе места, встала и подошла к забору. Соседний огород пустовал, в доме свет не горел.

– Аксинья еще не вернулась.

– Вернется, не переживай, – отмахнулся Митька. – И коза найдется.

Яга тоже махнула рукой, дескать, не впервой, и ушла в дом на стол накрывать, велев не задерживаться.

В калитку еле слышно поскребли, петли скрипнули, и во двор заглянула растрепанная голова с хулиганистыми глазами.

– Мить, я это – того… – Мальчишка запинался, опасливо поглядывая на меня. – Козу потерял. Ну то есть она сама убежала. Боднула меня и убежала. – Мальчишка потер худой зад.

Васька – догадалась я, а вслух сказала:

– Хорош ухажер, нечего сказать. Козу со двора увел, еще и потерял. Ну тогда тебе от матери Аксиньи и ремня получать. На этот раз без поцелуев обойдешься.

– Ничего, у него шкура толстая, потерпит, да, Вась? – Митя хохотал.

– Я уже от самой Аксиньи огреб.

Свет из окна упал на чумазую физиономию. Под глазом красовался синяк. Митька захохотал пуще прежнего.

– Боевую невесту ты себе, брат, выбрал.

– Ничего, вот женюсь… – Васька сощурил глаза. – К порядку приучу.

– Это ты на Аксинье жениться собрался? – На вид пацану было лет двенадцать, во всяком случае, до женитьбы еще расти и расти.

– А то на ком же? Мой отец на мамке женился, ей пятнадцать лет было. Аксинье через четыре года сравняется, я и женюсь. А там мужу не заперечит, – невозмутимо выложил планы мальчик.

– Деловой подход. – Мне нечего было возразить в ответ на такую железную логику. – Так Аксинья замуж не собирается, она учиться хочет.

– Да какая ей еще учеба нужна? Бабе чего нужно – дети и мужик! – уверенно разглагольствовал Вася. – И книжки читать некогда будет.

– Вот шовинист! Заморыш мелкий, а командует! – Я уже сама готова была возглавить феминистское движение в Трисемнадцатом царстве.

Тем временем издалека послышался голос Аксиньи.

– Зорька… Зорька-а-а!

Малолетний агрессор нырнул в кусты со словами; «Она и второй глаз подбить обещала».

Оставшись вдвоем на скамейке, мы с Митей засмеялись. Его лицо было так близко, что я чувствовала горячее дыхание, пахнущее мятой. Душа металась – то взлетала ввысь, то уходила в пятки, сердце сладко замирало.

«Господи, что я творю…» – пронеслось в голове.

Глава 4

В этот миг ворота шумно распахнулись и во двор скакнула печка. Заслонка отлетела в сторону, горящие поленья высыпались на траву перед домом Яги. В клубах сизого дыма печка угрожающе встала на дыбы.

– Стой, проклятая, – заорал мужской голос откуда-то сверху.

Я оторопело смотрела на аппарат, вытаптывающий бабкин двор. Она живая? Механическая? В сознании не укладывались ни принципы работы самоходной печи, ни само ее существование. Волшебная?

– Тихо-тихо, тихо-тихо, – залепетала Яга, бесстрашно выскочив навстречу, похлопала строптивую по беленому боку и незаметно чего-то плеснула в огонь. Печка выплюнула пучок зеленых искр и успокоилась.

– Фуф, извела она меня сегодня! – С печки слез молодой упитанный парень, измазанный копотью. Поясок, подвязывающий рубаху, сполз набок, на светлых волосах хлопьями осела сажа. – Целый день как коза скачет, не пойму, чего хочет. Упарился!

– Это мы поправим, – пообещала Яга. – Перетопил ты ее, жарко ей. Сейчас поленьев принесу.

– Емеля, – представился увалень. – А вы, наверное, Дарья – будущая супруга нашего царя.

Я в очередной раз опешила от того, с какой скоростью разносятся новости и как быстро народ делает выводы, – но кивнула и улыбнулась парню.

– Я бы съел чего, а то перенервничал. – Емеля погладил себя по пузу, видимо, процедуру знакомства он считал законченной. – Блинов мне Бабуля-ягуля обещала.

– Емель, я печку твою позаимствую? Смотаться кое-куда надо, – спросил Митя, помогая Бабе-яге укладывать заговоренные поленья в топку. Дрова искрились и шипели, но печке нравились, это сразу стало понятно.

– Бери, коль с джигитовкой знаком, – отмахнулся Емеля. Из избы до него уже донесся аромат блинов, и, потянувшись носом к двери, парень чуть его не прищемил. Емеля облизывался, словно кот на сметану, предвкушая удовольствие, и печка несколько отошла на задний план.

– Ну, все, готово, – подвела итог Яга, пристраивая заслонку. Печка пыхнула и выпустила ровное колечко дыма, видимо, в знак согласия. – Можно ехать. – И пошла в дом. Емеля поспешил за ней. На пухлом лице ясно читался отличный аппетит.

Я тоже пошла следом, но замерла, почувствовав горячее дыхание над ухом и руки на плечах.

– Я ненадолго, скоро вернусь, – быстро прошептал Митя и, вскочив на печку, выехал за ворота.

Я, совершенно ошарашенная, на ватных ногах зашла в дом. Какой-то малознакомый шалопай ввел меня в такое потерянное состояние, что в один миг его синие глаза захватили все мое сознание. Вытеснили все переживания и сомнения. И даже мое сложное положение и полная жизненная неизвестность как-то поблекли на этом фоне.

Яга уже умыла Емелю, чистого и розового, словно поросеночек, усадила за стол. Парень уплетал золотые поджаристые блинчики, щедро политые сметанкой, и прихлебывал ароматный травяной чай, всем своим видом выражая, что рай, он тут, рядом с блинами и Бабой-ягой.

Я рассеянно помешивала чай ложечкой, и только укоризненный взгляд Яги заставил немного поесть. Мысли то и дело возвращались к Мите.

Совершенно непонятно, почему этот молодой человек вывел меня из душевного равновесия посильнее, чем само попадание в Трисемнадцатое царство. Мне наяву мерещились его сумасшедшие глаза, а одно воспоминание о нахальной улыбке заставляло краснеть, как подростка, и полоумно улыбаться.

Емеля, осознав тем временем, что в него точно больше не влезет ни одного блинчика, довольно зевнул и, сладко потягиваясь, принялся нахваливать стряпню Яги.

– Лучше тебя, бабуль, никто готовить не может, мне к тебе даже ездить не лень. Как подумаю о твоих пирогах да блинах, так сразу слюнки текут и ноги сами к тебе бегут.

– Ой, Емелюшка. – Яга зарделась как девочка. – Жениться тебе надо. Хозяйка твоя и кормить тебя будет, и поить, и любить.

– Не-эт, это я ленюсь, – отмахнулся парень. – Девки, они больно шустрые, за ними не поспеешь. А я суеты не люблю. Все эти хихоньки да хахоньки, шутки и прибаутки я не понимаю.

– Так ты не на хохотушке женись, – не унималась бабка. – Тебе надо серьезную девушку найти, спокойную и хозяйственную.

– Нет, мне не нравится эта мысль, – упорствовал Емеля. – Да и где ж такую найти?

– А чего искать-то. – В дверях стоял Митя. – Нашел же уже. Это не ты ли вчера весь вечер на Несмеяну пялился?

– И ничего я на нее не пялился, прогуливался я там, свежим воздухом дышал. Да и печке моей поразмяться надо.

Но Митька не унимался:

– Выхожу я вчера от воеводы, а в царском парке, в беседке, Несмеяна сидит со своей нянькой, семечки щелкает, – вкрадчиво вещал парень. – А наш жених на своей печке подъехал, под яблоней в саду спрятался и глазеет. Часа три неподвижно пролежал, пузо, наверное, затекло, и яблочка не откусил, и не заснул даже, все глаз с девки не сводил. А она сидит и в ус не дует, семечки грызет, – ухмылялся Митя.

Яга засмеялась, я тоже улыбнулась, а Емеля смутился, глаза в пол уставил.

– А вообще да, – стыдливо согласился увалень. – Несмеяна, она славная. И молчаливая, и серьезная, сидит себе на скамеечке и не мелькает. На нее смотреть – одно удовольствие. Да только она к царю приехала. Ее нянька уж больно серьезно настроена.

– Да от царя-то, поди, не убавится, ему Несмеяна все равно не пара, а тебе в самый раз, – бесцеремонно заметила Яга. – Ты только, Емель, не теряйся, понапористей действуй. Вон, Митька долго не разговаривает, за ним девки и бегают.

– Девки, может, и бегают, – согласился толстяк. – А женить ты его все равно никак не можешь.

Яга тяжело вздохнула, а Митька только хмыкнул и принялся за еще один блинчик.

Интересная информация. Не женат и бабник. Понятно, откуда такая уверенность в себе. То есть совсем ничего не понятно. Сидела тут, как на иголках, и ждала, когда он вернется, а Митька даже не взглянул ни разу. Что я себе напридумывала? Тьфу, дурочка великовозрастная.

– Ой, Митька, соберутся все твои девки одним скопом и устоят тебе темную, – пригрозила Яга, улыбаясь.

– Ага, если ему, как нашему царю, конкурс невест устроить, так желающих не пятнадцать человек наберется, а десятка три, – добавил Емеля.

Я больше не могла высидеть за столом и минуты. Невыносимо слушать шуточки о том, каким спросом пользуется Митя у особ женского пола. Я без оглядки выскочила за дверь, буркнув Яге что-то невразумительное.

На улице уже высоко взошла полная луна. От большого яркого диска лился нежный серебряный свет, освещая землю не хуже фонаря. Легкий ветерок трепал волосы. Здесь дышалось гораздо легче. Похоже, в присутствии Мити я вообще больше спокойно дышать не смогу. За дверью слышался хохот. Чтобы не пришлось отвечать на вопросы, если кто выйдет следом, я решила прогуляться. Открыла калитку и пошла по дорожке. Дом Яги стоял предпоследним с краю. Направо от него тянулась улица. Ряды домов с двух сторон, тусклые фонари, кошки на заборах. Днем здесь, наверное, шумно и людно, а сейчас можно насладиться одиночеством, заодно и оглядеться. В конце концов, первый раз в сказочном городе. Дойдя до небольшого парка, я прислонилась щекой к стволу раскидистого дерева. В голове одна мысль мелькала за другой, надолго не задерживаясь. Может, оно и к лучшему, такого количества «посетителей» моя голова могла и не выдержать. А еще неизвестно, есть ли в столице Трисемнадцатого государства специально обученные люди, лечащие съехавшие крыши. С ума сойти было от чего. В один миг очутиться в сказочном мире с перспективой провести здесь всю оставшуюся жизнь – без права на возвращение! Получить в опекуны старушку с каннибальскими склонностями из древнерусского фольклора. Пополнить ряды царских невест и иметь вероятность уже через неделю стать замужней женщиной. В первый же день встретить парня и за кратковременное общение с ним умудриться испытать все чувства, какие только могут быть, о существовании подобных я никогда и не подозревала. Очуметь! При таком раскладе строить дальнейшие жизненные планы странно и бессмысленно. Почему-то вспомнилась сотрудница Ленка, большая любительница йоги: «Дышите глубже, откройте чакры!» Поглядела бы я на ее чакры, окажись она здесь.

Со стороны, откуда я пришла, показалась мужская тень. Сердце трусливо ойкнуло. Вот идиотка, пошла гулять по совершенно чужому городу, еще и ночью. Может, здесь бандиты с большой дороги на каждом шагу? Я тихо и плавно скользнула за дерево. С другой стороны улицы показалась громко переговаривающаяся парочка. Чего говорили, непонятно, но они тащили какую-то коробку и все время вырывали ее из рук друг у друга. Незнакомец шмыгнул между двумя домами. Со своего места я не видела, ушел он совсем или притаился, но сделала соответствующие выводы. Если прячется, намерения у него недобрые. Внутренний голос подсказал притаиться, сидеть тихо и подождать, когда все разбегутся, но страх толкнул вперед. Я показательно храбро вышла из своего укрытия и, направившись навстречу парочке, громко ее окликнула. Пока я прикидывала в уме, достаточно ли дружелюбные отношения у Яги с жителями столицы Трисемнадцатого государства и охотно ли они согласятся проводить ее заблудившуюся племянницу домой, послышалось блеянье. Точно, белая коза с большими грустными глазами одиноко стояла под забором какого-то дома. Должно быть, Аксиньина Зорька, решила я. На имя «Зорька» животное отозвалось и даже сделало несколько шагов в мою сторону. Тут кто-то тронул меня за плечо. Беззаботно радуясь, что приведу девочке козу, я обернулась. В лоб ударило с такой скоростью, что я не увидела, чем шибанули, и боли почувствовать не успела. Сразу полыхнули искры и наступила темнота. Последним мелькнуло предположение, кто бы мог отключить разом уличный фонарь, луну и еще звук. Потом из темноты вылезли Ленка в позе лотоса и блеющая Зорька, на этом сознание окончательно зависло. На сегодня все! Перезагрузка!