Текст книги "Замуж за царя"

Глава 5

Петушиный крик. Громкий, заливистый, настырный. И какой дурак ставит такую мелодию на мобильник? Глаза с большим трудом разомкнулись. Ого! Я видела шишку на собственном лбу, словно козырек кепки. Глаза снова сомкнулись. Жутко болела голова. Корпоратив? Коктейли? Столкновение со стеклянной дверью в приемной? – пыталась я хоть что-то припомнить и установить причинно-следственные связи.

– Детонька, ты как? Жива? – надо мной нависла Баба-яга. – Ты меня видишь? Ну давай, открывай глазки. Ты где?

– Я в аду! – выдохнула, узнав Бабу-ягу и вспомнив все.

Подводя печальный итог, похоронила коктейли и корпоративы глубоко в прошлом. Остались только синяки и шишки.

– А вы не находите, бабуля, – пришла мне в голову печальная мысль, – что Трисемнадцатое царство как-то нелюбезно встречает будущую царицу? Я все время получаю в лоб.

– Шастать ночами неведомо где не надо, тогда и лоб будет целый, – недовольно буркнула Яга.

– Вариант, – не согласиться было трудно. Я лежала с закрытыми глазами. Так как-то более безболезненно.

– Нашла, когда пойти на город любоваться, в полнолуние. Скажи спасибо, что жива осталась.

– Спасибо!

– Да не мне, а Митеньке. – Яга покачала головой. – Это он тебя, непутевую, домой приволок. Догадался, что гулять тебя потянуло, следом пошел, беду отвел и ко мне тебя принес. – Яга приложила ко лбу полотенце, смоченное в уже ставшей родной настойке трын-травы, мухомора и чего-то еще.

– А по-моему, недалеко он беду отвел. – Я дотронулась до лба и застонала. Собравшись с силами, с трудом села, потом встала и медленно подошла к зеркалу. Шишка занимала больше площади, чем весь лоб. На фиолетовом фоне отпечатались причудливые завитки и цветочки, видимо, меня двинули чем-то красивым.

– Дура ты набитая, – возмутилась бабка. – Шишка для нее беда. В полнолуние Лихо одноглазое по городу шастает. Кто с ним столкнется – с бедой не расстается. А ты не здешняя, порядков наших не знаешь, вмиг сгинуть могла.

Расспрашивать, куда конкретно сгинуть и как детально происходит этот процесс, не хотелось, но я автоматически отметила, что мне не первый раз грозят этим действием. Просто поинтересовалась:

– Что ж за порядки у вас такие? Столица государства, а нечисть всякая разгуливает на воле?

– Ну, во-первых, не разгуливает, раз в месяц объявляется, а во-вторых, поймать его тяжело, – пожала плечами Яга. – Кто за это дело возьмется, у того все из рук летит. На то оно и Лихо. Это не Горыныч какой трехголовый.

– А что, у вас и Змей Горыныч имеется? – Я уже не удивлялась чудесам и волшебным обитателям, знакомство с которыми мне сулило пребывание в Трисемнадцатом царстве, лишь ставила в уме очередную галочку и прикидывала шансы выжить при встрече.

– А то как же! – всплеснула руками бабка. – В подвале дворца сидит, его еще в прошлом году отловили. Из Тридвенадцатого к нам прибег. Крыло повредил, не летал тогда совсем. За его голову награда была назначена, так тамошние мужики больно старались. И сети на него ставили, и стреляли из арбалетов, и камнями закидывали. Я, дура старая, его пожалела, крыло залечила. Это он, поганец, мою избушку с панталыку сбил. – Яга разошлась не на шутку. – Про страны дальние ей понарассказывал, про диковины всякие, редкостью ее древней называл, она уши-то и развесила. В вояж подалась. Людей посмотреть, себя показать. Себе подобных поискать. А я ей только что крышу перестелила. Тьфу, курица неблагодарная.

Бабка тяжело вздохнула.

– Ладно, чего-то я расчувствовалась. Ты одевайся давай, умывайся да спускайся. Завтракать будем, дел у нас с тобой сегодня много. – Яга, скрипя костями и ступенями лестницы, подалась вниз.

Даже предположить было страшно, какие дела запланировала Баба-яга. А вот одеться не помешает. От кровати до зеркала я шастала в одной рубашке, а та была ну неприлично коротка. Надеюсь, не Митя помогал Яге раздевать меня и укладывать. Хотя я всегда гордилась своими длинными стройными ножками. Жаль, что сарафан их прикрывает до самых пяток. Вот у царя челюсть отпала бы, заявись его невеста на смотрины в мини. Вот так и устраивают дворцовые перевороты. Надо будет ввести новую моду, если царицей стану. Господи, какой царицей? Что я буду делать? Собственно, да. Что я вообще буду здесь делать, в этом Трисемнадцатом царстве-государстве? Может, это и есть мой единственный шанс наладить здесь свою жизнь? Выйти замуж за царя. А что я могу еще здесь делать? Открыть пиар-агентство? Стать учительницей? Не шибко востребованная профессия. Даже Васька в неполные двенадцать лет уверен, что у баб одна дорога – замуж.

Я еще раз взглянула на свою шишку – что-то рассасывается медленно, должно быть, сильно шандарахнули.

Внизу собралась большая компания. Видимо, у Яги всегда так. И Емеля сидел на том же месте. Наверное, он предпочел ночевать поближе к блинам. И Кикимора тут, по тому, как уверенно она накрывала на стол, стало понятно: гостья Кики здесь частая. И Митя расселся как дома, глядел, будто я елка наряженная среди пшеничного поля.

– С добрым утром, красавица! Иди, продемонстрируй нам плод своих ночных похождений. – Митя ехидно улыбался.

Вот нахал, специально высказался так, что могло показаться, будто я всю ночь неизвестно где ходила и непонятно что делала. Яга заботливо подала новое полотенчико. Теперь все уставились на мой лоб.

– Сильно тюкнули! – высказался Емеля.

– Какая прелесть, с рисунком, – восхитилась Кикимора.

– Первый признак того, что некоторые лезут, куда не следует, – подвел итог Митя. – Вот скажи, чего тебе ночью во дворе свежим воздухом не дышалось, за каким чертом ты в город пошла?

– Козу увидела. – Я послала парню убийственный взгляд. – Хотела ее домой привести, между прочим, почти поймала.

– Далась тебе эта коза. – Митя даже не заметил моего раздражения. – То есть программа максимум не выполнена. Только в лоб получила, а под зад тебя не боднули? Удовольствие осталось неполным? Извращенные вкусы у вас, девушка, хочу заметить.

Не обращая внимания на мой вялый протест, парень одной рукой убрал полотенце, другой взял меня за подбородок и запрокинул голову. Наклонился так близко, что я чувствовала его дыхание. От него пахло свежескошенной травой. У меня кружилась голова и от стыда пылало лицо. Да что ж это такое со мной творится? Митя внимательно рассматривал синяк.

– Ты видела, кто на тебя напал?

– Нет. – Я помотала головой, заодно используя представившуюся возможность освободиться от назойливой заботы. – Там был какой-то человек, и еще двое, женщина и мужчина. Может, еще кто-то.

– Известно, кто на нее напал, – махнула рукой Яга, наливая чай и ставя передо мной тарелку с кашей. – Кто-то из царевых невест. Конкуренцию чуют, хороший знак.

Я радость Бабы-яги не разделяла. «Хороший знак» зиял на лбу, причиняя жуткую боль и мелкие неудобства. К тому же Митя рассматривал меня как под микроскопом, а синяк вряд ли сильно украшал.

– Ее явно прибить хотели, – с набитым ртом поделился мыслями Емеля. – Так что больше похоже на устранение соперниц. Камушки Яги Дарью спасли, ну и Митька, конечно.

– Отлично. – Радости покушение точно не добавило. – А что сразу не предупредили: «У нас тут невест убивают, приезжайте, ждем». – Идея замужества мне нравилась все меньше.

– Ага, – как ни в чем не бывало кивнул Емеля, облизывая ложку.

– Не болтай ерунды, не пугай зазря девку, – шикнула на него Яга. – Все невесты под надежной защитой нашего царя, а синяк до вечера заживет, – пообещала она.

– Не расстраивайся, – тихо прошептал Митя и нежно подул на ушибленный лоб. И, подмигнув, добавил: – Я присмотрю.

Мне показалось – сейчас задохнусь, я так резко вскочила, что чуть не перевернула лавку.

– Что-то мне ваш царь нравится все меньше и меньше, – возмутилась громко. – Погибать молодой неизвестно за что в мои планы не входит, да и замуж не тянет.

– Потянет, – отрезала Яга. – На царя поглядишь, еще как потянет. На вот, молочка попей.

На коленки скакнул Тимофей, всем своим видом показывая, что ему молоко нужнее, чем мне. Впрочем, как только Яга наполнила его миску сметаной, интерес ко мне сразу пропал.

– Ой, ночка выдалась, я вам скажу, еще та, – заговорила долго молчавшая Кикимора. Ее, по всей видимости, распирало от новостей, и тему нападения на меня она считала исчерпанной. – Во дворце карту древнюю украли. Да-да. Из-под самого носа у воеводы и Фрола Авдеевича, это наш главный стрелец и начальник царской охраны, – пояснила она для меня.

– А ты откуда знаешь? – удивился Митя. – Где такие новости взяла?

– Где взяла, там больше нет, – хитро прищурилась Кики. – Эту тайну мне под страхом смертной казни рассказали.

– Мне тоже сегодня в городе эту тайну рассказали, – пожал плечами Емеля.

– Похоже, что эту тайну уже все знают, и все под страхом смертной казни, – заметил Митя.

– А кому эта карта понадобилась? – поинтересовалась я вяло.

– Ну, как сказать? – стала рассуждать Кикимора. – Карта первозданного мира. Там у всех царств-государств границы другие, не такие, как сейчас. Таких карт всего три штуки.

– Если эти карты в некоторые руки попадут, то половина царств между собой передерется, – заметил Емеля, не отрываясь от пирога с вишней.

– Ага, вот кусок от второй карты в Тридесятое царство кто-то подкинул, теперь оно с Триодиннадцатым воюет. Хочет деревню Смородинку отвоевать и половину леса. На карте явно очерчено, что двести лет назад эта площадь Тридесятому царству принадлежала, – объяснила Яга.

– Да много чего перекроить можно. Еще говорят, там клады древние указаны и кладовые с вещами волшебными, – таинственным голосом сообщила Кикимора. – Да-да.

– Сплетни это все, – уверенно постановила Яга. – Ты эти карты видела?

– Ну не видела, – призналась Кикимора. – Только люди зря не скажут.

– В общем, было бы для всех лучше, если бы карты эти лежали за десятью замками, – подвел итог Емеля безразличным тоном. Пироги он считал более важным делом, нежели древние карты, на которых непонятно что изображено. Куда применить эти бумаги, еще неизвестно, а вот еда исчезала у него во рту с поражающей скоростью.

– Карт всего три штуки, как я уже сказала, – продолжила Кикимора. – Одна у Кощея, никто не знает, где он ее прячет, он своих секретов не раскрывает. Да и сам пропал куда-то, давно я про него ничего не слышала.

– Это верно, – заметила Яга. – Про Кощея давно не слышно. А про карту он забыл. Сам спрятал и забыл куда. Старый он, беспамятный.

– Кусок из Тридесятого царства не знаю где – врать не буду, – призналась Кикимора. – А вот третья у нашего царя была. Так вот ее и сперли.

– И кто это сделал? – Не то чтобы меня интересовали древние карты, но кипучая жизнь в волшебном государстве вызывала некоторое любопытство.

– Да кто угодно мог! – предположил Емеля. – С этими царскими смотринами столько народа разного понаехало!

– В городе кто только не шатается, – согласился Митя. – Да и дворец как проходной двор.

– Вот! Моя печка из-за них и нервничает, капризничает и не слушается, – надул губки постоянно жующий увалень.

– Да не переживай ты так, Емелюшка. – Кикимора погладила парня по плечу. – Найдется твоя печка. Куда ей бежать? Она ж без тебя, как без… – Кикимора старалась подобрать нужное слово. – Без дров.

Емеля недоверчиво посмотрел на нее, у него задрожали губы. Яга вовремя поставила перед ним тарелку с блинами и крынку со сметаной, иначе бы точно хлынули слезы.

– Печка у него сбежала, – шепотом пояснил Митя. – Вчера самовольно выехала со двора и исчезла в неизвестном направлении.

Я понимающе кивнула. Голова все еще болела, но как Баба-яга ни старалась впихнуть еще один блинчик, в меня больше не помещалось. Бабка, похоже, всерьез задалась целью откормить меня до одной ей известного идеала красоты.

Интересно, жители царства будут сильно шокированы, если я начну бегать по утрам, задирать ноги и скручиваться бантиком в асанах? С фитнесом здесь слабовато.

Я вышла во двор, там уже поджидала Аксинья с книжкой.

– Привет, – поздоровалась она, внимательно меня разглядывая. – Больно?

– Проходит. Было хуже, – призналась девочке.

– Яга быстро вылечит, – утешила Аксинья. – Давай я тебе почитаю, у меня уже складно получается.

– Давай. – Я села рядом, стараясь не двигать головой, чтобы боль не переливалась из стороны в сторону. Девочка проявляла немалое усердие. Она уже неплохо читала. По слогам, но правильно. Ее почти не надо было поправлять. Аксинья дочитала страницу и, перевернув лист, сообщила:

– Зорька нашлась. Она умнее Васьки оказалась, боднула его и сбежала. Домой сама пришла. Мамка ничего не узнала.

– Это хорошо, я ее вчера в городе ночью видела.

– Ага, она под утро явилась.

Из дома вышел Митя, подмигнул Аксинье и, небрежно кинув мне: «Выздоравливай!» – посвистывая, скрылся за воротами. Проводив его тяжелым взглядом, я потрогала свой лоб. Яга и в этот раз не подвела – шишка почти рассосалась.

– Ладно, пойду я, – сказала Аксинья озабоченно. – У меня еще куча дел на сегодня. Во дворце встретимся.

– Ты во дворец пойдешь?

– Ага, к мамке. Она меня на представление проведет. Сегодня там шуты выступать будут, «Тридцать три молодца, одинаковых с лица». В балагане интереснее, только туда меня одну мамка ни за что не пустит. – Для Аксиньи это явно было значимое мероприятие.

– А почему ты думаешь, что я там тоже буду? – У меня постоянно возникало странное ощущение, что все в этом городе знают больше, чем я.

– Так праздник царь для всех своих невест устраивает. Ты же замуж за царя хочешь? – округлила глаза девочка. – Значит, это не пропустишь.

– Ну да, конечно, – согласилась я. – До встречи.

Не успела Аксинья скрыться в своем саду, как в калитку просунулась растрепанная голова Васьки.

– Здорово! – прошептал он, опасливо озираясь по сторонам. Видимо, общение с будущей женой не прошло бесследно и фингал оставил яркое впечатление. – Там Емелина печка Лихо одноглазое поймала.

– Как? – Я тоже предусмотрительно перешла на шепот.

– Сбила с ног и в колодец спихнула, оттуда его тетка Прасковья достала, а уж там и мужики подоспели, – сбивчиво говорил Вася, все время оглядываясь по сторонам. – Ты там расскажи своим.

Мальчишка скрылся раньше, чем я успела еще что-то спросить.

От услышанной новости Емеля с невообразимой прытью соскочил с лавки и скрылся за дверью, не забыв захватить с собой пирожков. Кикимора тоже пришла в необыкновенное возбуждение:

– Ну надо же, ну надо же – Лихо поймали! Вот так, взяли и поймали!

– Ну, подробности пока неизвестны, – засомневалась Яга. – А Васька, он болтун еще тот.

– Лихо теперь в клетку посадят, – мечтательно предположила Кикимора. – На базаре показывать будут.

– Нельзя его в клетку, – постановила бабка. – Один раз в месяц оно захаживало, так все от Лиха по домам прятались. А если его на базаре посадить, от него же спасу не будет. Весь город бедой изведет.

– И то верно, – согласилась подруга. – А что ж с ним делать?

– Отпустить, – предложила Яга. – Оно теперь со страху да с испугу долго на глаза никому не покажется. Может, и вовсе в другое царство уйдет.

– Как всегда, права ты, Ягуша, – закивала Кикимора. – Лихо, оно к лихим делам, нечего его в городе держать. А я вот чего еще узнала. – Она таинственно улыбнулась. – Родители Спящей красавицы еще две недели назад приехали.

– Так не новость это, – отмахнулась Яга. – Я их в городе видела, ничего особенного, одеты чудно. Мужик, а в коротеньких штанишках и в кружевах.

– Так они говорят, что, дескать, дочка их со дня на день подъедет, – сплетничала Кикимора. – А она не подъедет, она уже здесь, только прячут они ее ото всех, потому что спит она. И днем, и ночью спит. Чтобы сегодня во дворце представить, ее с утра будить начали. Авось не разбудят – конкуренции меньше.

– Да и разбудят, невелико горе. Она нам не соперница, – заверила Яга.

– Ох уж эти невесты, – верещала Кикимора. – Каждая с какими-нибудь странностями.

– Вы так говорите, будто нормальных невест совсем нет? – поинтересовалась я. – А простые девушки царицами быть не хотят или простых все же не допускают?

– Ну почему не допускают? Купеческих и боярских тоже можно, – заверила Яга. – Только не все так высоко прицелиться дерзнут. Оно и к лучшему, иначе бы во дворец очередь стояла.

– Зато у царя выбор был бы богатый, – предположила я. – Впрочем, и так желающих хоть отбавляй.

– Выбрать супругу царю, это тебе не шутки, – рассуждала Яга. – Дело государственной важности. Царь у нас умный, все понимает. Здесь без помощи и опытных советов не обойтись. – Яга так многозначительно на меня посмотрела, что желание спорить и возражать отпало.

– Ну замуж так замуж – все равно мне деваться некуда.

Глава 6

– Тебе на праздник собираться надо, – деловито продолжила Яга. – Сегодня на соперниц своих поглядишь и на царя-батюшку. Только и ты красавицей предстать должна.

Мне опять предстояло переодевание. Яга вырядила меня в нарядный сарафан, расшитый золотом и украшенный камнями. Достала шкатулку с драгоценностями. С таинственным видом распахнула ее. Да уж, посмотреть там было на что.

– Если замуж за царя выйдешь, отдам все тебе как приданое, – пообещала Яга.

Неужели старуха пытается меня подкупить? Впрочем, мне неожиданно пришла в голову одна мысль.

Те двое в парке вырывали друг у друга ларец. Точно. Силуэт предмета – в точности как вот этот с драгоценностями у бабки. Только побольше. Вот ларцом меня и ударили. Не зря же остались завитушки на лбу. А девушка вполне могла быть одной из невест. Что ж, пойду во дворец, может, и узнаю нападавшую.

Яга тоже собралась как на свидание. Платье новое надела и красивый кокошник, тщательно причесалась. Если бы не клыки, вполне могла сойти за простую бабушку или нянюшку. Во дворе ждала красивая карета, запряженная тройкой лошадей. Абсолютная идентичность лошадей намекала на их волшебное происхождение. На козлах никого не было. Мне аппарат сразу не понравился. Но своего мнения, на чем я предпочла бы ехать ко дворцу, у меня не сложилось. Представлений об их современном транспорте я не имела. Так что покорно влезла внутрь. Яга чего-то шепнула, плюнула, и лошади пошли сами.

Мои подозрения оправдались. Карета – очень сомнительное средство передвижения с точки зрения скорости и удобства. Сиденья жесткие, словно чугунная скамейка, обшитая тонким бархатом. Трясет, как в трамвае, который поперек рельсов едет. Крыша над головой ходуном ходит. Не знаю, каким альтруизмом обладали средневековые дамы, чтобы после таких аттракционов еще на балах плясать. Пока мы доехали, я синяков набила, словно пятен у леопарда. Очевидно, в ближайшее время мне предпочтительнее стоять, а не сидеть.

Город понравился, в лучших традициях русских сказок, светлый и по-открыточному яркий. Деревянные и каменные, большие и поменьше, дома пестрели разноцветными крышами и расписными фасадами. Сады и огороды благоухали ароматами, красовались цветами и плодами. Встречались торговые лавки, трактиры и мастерские. Все чистенькое и ухоженное. Мы проехали две площади, как пояснила Яга – Зеленую, это где мне по голове двинули. При свете дня она казалась больше, не была мрачной и пугающей и очень напоминала парк. В центре возвышалась статуя женщины, величественной и гордой, вокруг нее плескались звонкие фонтанчики, в разные стороны разбегались аккуратные, вымощенные гладкими булыжниками, дорожки. Раскидистые деревья создавали приятную тень над деревянными, ярко окрашенными скамейками. Вторая площадь, Торговая, оказалась побольше, была заполнена разномастным народом, так, что яблоку негде упасть. Основную ее часть занимал базар. Люди прохаживались между рядами, покупали, продавали, перекрикивались и делились новостями. Ближе к дворцу пошли дома и дворы побогаче, очевидно, мы въехали в элитную часть города. И действительно, скоро я увидела царский дворец. Он тоже будто сошел с иллюстрации к сказке. Расписные стены, высокие двери и окна, украшенные кованым кружевом, колышущиеся на ветру флаги. Изящные башенки, покрытые зеркальной мозаикой, пускали лучи во все стороны.

– В зеркальной крыше днем отражается солнце, ночью – луна. Свет в разные стороны и расходится. Оттого наш город Светлым и называется, – объяснила Баба-яга.

Миновав сложный ансамбль из фонтанов, пышных клумб и подстриженных деревьев, наше транспортное средство с чувством выполненного долга остановилось у мраморной лестницы, по краям которой как восковые изваяния застыли два десятка стрельцов. Нас, словно очень важных гостей, почтительно встретил маленький пузатый мужичок, шустрый, что заведенный автомобильчик, и проводил во дворец. Он все время щебетал, как он рад, как он счастлив, как он почтителен и незаменим. Мраморная лестница продолжилась и за дверями, здесь она была покрыта красной ковровой дорожкой, освещалась светильниками, охранялась все теми же невозмутимыми стрельцами и украшалась картинами в золотых рамах с изображениями множественных царей и цариц. Через двадцать семь ступеней, по которым согласно этикету и максимальной скорости Яги следовало подниматься медленно и с почтением, мы попали в тронный зал – светлое просторное помещение с высоченными витражными окнами от пола до потолка и бархатными портьерами, расписным потолком в облачках и амурчиках и начищенным до блеска полом. У дальней стены в центре возвышался золоченый трон, обитый красным бархатом. Трон пока пустовал, а зал постепенно заполнял народ. Справа и слева стояли ряды кресел. По количеству приглашенных, понятно – гостей ожидалось много. При таком столпотворении не то что карты пропадать будут, слона выкрасть можно, никто не заметит. Гости вальяжно прохаживались по залу, здоровались, раскланивались, оказывали друг другу знаки внимания.

Ягу здесь хорошо знали и, похоже, уважали. Она то и дело кланялась направо и налево, не забывала тыкать меня в бок, намекая на аналогичные действия, и получала приветствия от проходящих людей. Провожатой она оказалась знающей и опытной. Сквозь зубы полушепотом поведала мне все дворцовые тайны и интриги.

– Вот тот высокий мужик в бордовых одеждах – это боярин Никифор Федорович Климов, правая рука нашего государя. За Трисемнадцатое царство радеет, живота своего не жалеючи. Порядок во всем любит. А вон тот с золотым зубом – это Ломов Игнат Кузьмич, тоже боярин, мечтает с царем породниться, дочку свою Матрену ему сватает. Вон она, смотри!

При боярине действительно сидела пышнотелая девка, розовощекая, упитанная, как свинка, и старательно облизывала петушка на палочке. Пустым взглядом осматривала окружающих. Сама она явно держала в голове еще одного петушка на палочке и уж никак не матримониальные планы.

– А вон тоже боярская дочка, Марфа Горохова. – Яга показала на симпатичную разряженную девушку в кокошнике. Кроме миловидной внешности Марфа удивляла необыкновенной схожестью с окружающими ее особями женского пола. Будто она же, только в разных возрастах. Яга пояснила: – Это сестры ее. Она четвертая по старшинству среди одиннадцати, вот и надеется: ежели царь на ней женится, то хоть чем-то из оравы выделяться станет.

– Вон, смотри, – продолжала Яга. – Спящая красавица пожаловала. Разбудили-таки.

Ну я бы с этим поспорила. Поднять – подняли, разбудить – не разбудили. Опираясь с одной стороны на руку какой-то тетки, видимо, матери, наряженной в платье с кринолином и глубоким декольте, и на мужичка в коротких штанишках с буфами и в рубаху в кружевах с другой, юная барышня медленно уселась в кресло. Похоже, в ее высокий ажурный воротник был вставлен металлический каркас, поскольку он не пошевелился, когда, закрыв глаза, девушка склонила голову набок и мирно засопела. Ручаюсь, мамаша тыкала ее в бок чем-то острым, Спящая красавица иногда вскакивала, испуганно моргала глазами, но вскоре засыпала снова.

В зал вплыла высокая дама в ослепительном наряде. Сияние и солнечные зайчики разбегались от нее, как перепуганные тараканы. Я безошибочно угадала Хозяйку Медной горы. Как она выдерживает вес навешанных на нее камней, осталось для меня тайной. Ее служанки заменили дворцовое кресло на предусмотрительно прихваченный с собой мини-трон из целого куска малахита, украшенный золотом и драгоценными каменьями. Наверняка у дамы хронический цистит. Что ж ей никто не объяснил, что на камне сидеть вредно? Хоть бы подушечку подстелила. Дама уселась на драгоценный стул, высокомерно оглядела всех присутствующих и застыла как каменное изваяние. Хорошая супруга из нее получится – поставил в уголок, и не мешает, и драгоценным сиянием помещение украшает.

В дверях молодая девица в русском красном сарафане что-то горячо доказывала распорядителю мероприятия.

– Аленушка, – прокомментировала Баба-яга. – Должно быть, козлов ее в зал не пускают. И то верно, не хлев здесь.

Оттолкнув обоих спорщиков, в зал сплошным потоком полились гномики. Кикимора права, они, наверное, размножаются делением и почкованием. На тридцать шестом я сбилась со счета. Гномы плотным кольцом окружали Белоснежку, ничем не примечательную девицу хрупкого телосложения. Не хуже бульдозера расчищали ей дорогу, при этом недовольно ворчали и окидывали окружающих презрительными взглядами. Правда, расселись довольно экономно – по трое на один стул.

Аленушка прошла в зал одна, животные за ней не последовали, видимо, распорядитель остался неумолимым. Ее проводила крепкая деловитая женщина, которая приветливо помахала нам рукой.

– Наталья, мать Аксиньи, – пояснила моя сопровождающая.

Я обшарила глазами зал, но девочку не увидела. В это время зал ахнул и загудел шепотом.

– Вот бесстыжая, как ее только земля носит, – ворчала Яга. – Голая же совсем, а в слугах только мужиков держит. Неужто думает, вокруг дураки одни и не понимает никто? Тьфу, блудница вавилонская.

Это Яга реагировала на Шахерезаду, как монашка на порнокартинку. Я было открыла рот, чтобы объяснить бабуле назначение женоподобных сопровождающих восточной красавицы, но осеклась. Если от моих разъяснений старушка впадет в культурный шок прямо тут, неловко получится, лучше дома сказать и сначала подготовить.

На самом деле назвать Шахерезаду голой было очень сложно. Реально открытым куском тела являлись только обильно накрашенные глаза, остальное в несколько слоев завешивали полупрозрачные ткани, и тело под ними не различалось. Только если приложить фантазию…

На фоне традиционно одетых людей Шахерезада выглядела как павлин на картофельном поле, впечатление усиливал негритенок с опахалом.

– Что ж она, ребятёнка отмыть не может? – проворчала моя бабка и отвернулась.

Рядом с нами, предусмотрительно пропустив пару кресел, уселась высокомерная девица в окружении нянюшек с такими же чванливыми постными лицами. Не скажу, что все невесты царя были искренне любезны друг с другом, но приличия соблюдали. Взглянула на эту барышню, и мне показалось, что я лично у нее ипотеку оформила и уже лет пять не выплачиваю.

– Лукерья, дочь воеводы, – шепнула Яга. – Отец хороший мужик, честный, храбрый, за царя жизнь отдаст. А дочь, видать, в мать пошла, высокомерная. Сидит, как цапель на болоте.

Я указала на миловидную девушку, устроившуюся напротив нас. Она внимательно и сосредоточенно рассматривала всех присутствующих. Ее колкий пристальный взгляд на секунду задержался на мне, и я почувствовала себя неловко.

– Милолика, – поведала бабуля. – Многие ее шпионкой Кощея считают. Она у него в неволе лет десять провела.

– Хорошо сохранилась. А чего ж спасителей не нашлось? – помнится, в сказке очередь из них стояла.

– Почему не нашлось? Были. Все честь по чести, – и добавила совсем тихо: – Только они потом говаривали, что не больно-то она сбежать хотела. За то время, что у злодея пробыла, уж наверняка столько секретов вызнала, что Кощея можно под каблуком держать. А она молчит и бедной овечкой прикидывается.

Бедная овечка обладала взглядом цербера на задании. Может, это она меня ларцом огрела? Как ни копалась я в своей памяти, вспомнить ничего не смогла. Не разглядела нападающих – ни лиц, ни фигур, ни деталей, вообще никаких подробностей. Так что, увы, опознать никого не могла.

– Вон еще одна невеста. – Яга указала на одиноко сидящую нервную красавицу. – Василиса Прекрасная, настоящая, с подтверждающей грамотой. В конкурсе участвовала.

У меня челюсть отвисла.

– Не поняла, на что у нее подтверждающая грамота?

– Ну, диплом, что она Василиса Прекрасная, – пожала плечами Яга.

– У вас что, Василис сертифицируют? Передовое государство. Вот вам документ, что вы прекрасная, а вам сертификат, удостоверяющий вашу премудрость?

– Не выражайся! – шикнула на меня бабка. – А Василисам да, у нас подробный учет ведут. Каждый год считают, новых записывают, старых проверяют. Ну конечно! А иначе самозванок-то сколько разведется? – удивилась Яга. – Так – грамота есть, значит, все законно.

Сертифицированная Василиса Прекрасная явно была чем-то обеспокоена, она нервно теребила собственную косу, то и дело поглядывала на часы. Видимо, на сегодня у нее запланированы дела поважнее, нежели мероприятие у царя-батюшки.

Зал заполнился до отказа. Многим не хватило стульев и кресел. Удалые молодцы втаскивали дополнительные скамейки. Рассматривать в толпе потенциальных соперниц стало тяжело. На пустующее кресло рядом со мной плюхнулась Аксинья.

– Смотри, у меня новая книжка. – Девочка помахала увесистым томиком, на обложке которого золотыми буквами значилось «Брань да лад». – Очень ценная, написана вручную. Таких всего сто штук.

Лев Толстой, может быть, и записал свой великий труд пером. Но то было один раз и за очень длительный период. А вот переписать роман сто раз… За это надо абонемент в СПА давать, за вредность, и талоны на бесплатные визиты к психотерапевту.

– Вон, смотри, царь прибыл, – тыкала пальцем девочка. – Сейчас начнется.

Весь зал встал, приветствуя государя.

Я замерла, рассматривая царя. Внушительный мужчина в богато расшитом камзоле и короне молча всех поприветствовал и занял место на троне. Шустрый пузатенький распорядитель произнес приветственную речь от имени и по поручению. И не успела я толком изучить потенциального суженого – уж больно далеко сидел и слишком был скрыт одеждой – свет погас. Тут же зажглись огоньки и лампочки, загремела музыка – началось представление.

Довольно стандартное цирковое шоу. Группа физически крепких мужчин в шутовских костюмах с бубенчиками прыгала по канатам, тягала штанги, показывала фокусы и плоско шутила. Неискушенная публика Трисемнадцатого царства визжала от восторга, громоподобно аплодировала и замирала с открытым ртом. Я не большая любительница цирка. От громкой музыки у меня закладывает уши, от светошоу мушки в глазах, а глядеть вверх на акробатов затекает шея. Но, в общем, достаточно профессиональная программа. Главное, не слишком долгая. Зрители наградили артистов вполне заслуженными аплодисментами.