Текст книги "Замуж за царя"

После представления всех гостей пригласили в соседний зал. Там ждали пышно накрытые длинные столы с угощениями на любой вкус. Добрые молодцы в красных рубахах спешно сновали туда-сюда, сменяя блюдо за блюдом. Гости активно поглощали многочисленные закуски, супы, мясо и прочие яства, перемежая их ни к чему не обязывающими разговорами. Легкая музыка способствовала пищеварению, так что гости довольно быстро добрались до сладкого. Мне это напомнило фастфуд – чем быстрее музыка, тем активнее работают челюсти, соответственно гости быстро наедятся и освободят место следующим посетителям. Впрочем, накормить такую ораву – дело не из легких. Признаю, государь человек щедрый и на приемах не экономит. Аксинья, не отходившая от меня ни на шаг, вдохновенно расхваливала представление.

– Ух ты! Но это короткая программа, в балагане они три часа выступают. Там еще дрессированные звери есть. – Восторг из нее так и фонтанировал, глаза с блюдца, рот не закрывается. – Ты когда царицей станешь, вели у нас в городе цирк построить. Чтобы каждый день ходить можно было и чтобы детей без взрослых пускали.

Так, у меня нарисовался первый электорат, возлагающий надежды.

– Если ты каждый день в цирк ходить будешь, – поинтересовалась я, – когда учиться станешь?

– Одно другому не мешает, для качественной мыслительной деятельности нужен полноценный отдых, – изрекла Аксинья. – А вообще, – добавила девочка более прозаично – они всех надули. Обещали тридцать три молодца, а там только тридцать два было. Я подсчитала.

Надо заметить, с тех пор как в ее образовании наметился некоторый прогресс, девочка все вокруг считала и читала.

– А в балаган я тебя свожу, у мамы спроси, если разрешит, сходим, – пообещала я.

Аксинья запрыгала на стуле, захлопала в ладоши, толкнула сидевшую рядом Лукерью под локоть. У той из рук вылетело пирожное и, перемахнув через нескольких гостей, благополучно приземлилось на голову боярину Игнату Кузьмичу. На мой взгляд, кремовая розочка стилистически довольно удачно сочеталась с меховой шапкой, но боярин решил по-другому. Грузный мужчина резко встал с лавки и устрашающе стукнул по столу кулаком, от чего зазвенели и запрыгали стаканы. Естественно, несколько из них упало. Дамы, попав «под разлив», истошно завизжали и повыпрыгивали из-за стола. Обслуживающий персонал кинулся вытирать лужи и улаживать недоразумение. Воспользовавшись неразберихой, Мартена запустила в Лукерью блюдцем, видимо, пирожного пожадничала, но промахнулась и попала в Белоснежку. Такой подлянки гномы простить не могли, но так как не углядели достоверно, откуда прилетел фарфоровый снаряд, мстить решили всем. С фанатичным огнем в крошечных глазках лилипуты-защитники принялись швырять в присутствующих посудой и едой. Многие не желали оставаться в долгу, а некоторым просто понравилась забава. Не прошло и пары минут, как к посудно-пищевой артиллерийской потехе присоединились все. Царский скоморох, до этого жалобно трясшийся, словно чихуа-хуа, пораженная размерами сенбернара – на него произвело глубочайшее впечатление представление заграничных шутов и породило в душе страх остаться безработным – сейчас разошелся вовсю. Ходил на руках, подзадоривал воюющих потешками и прибаутками, явно чувствовал себя в своей тарелке.

Стрельцы моментально загородили царя-батюшку, а потом и вовсе от греха подальше увели из зала, не снимая обороны. Толпа буйствовала. Только мы с Аксиньей стояли в углу под прикрытием Бабы-яги – тихие, милые и незатейливые. Правда, юная воительница умудрялась швыряться мороженым, вазу с которым предусмотрительно прихватила со стола. Впрочем, бабкина спина загораживала обзор и обстрелу недоставало меткости, что не умаляло удовольствия. Надо заметить, защищала нас Яга отменно. Если что из пищевых припасов и летело в нашу сторону, под бдительным и цепким взглядом старушки падало, словно сбитое лазерным лучом, а частенько и вовсе отправлялось в сторону пославшего.

– И часто у вас тут такое? – поинтересовалась я у Яги, которая ожесточенно поглядывала по сторонам.

– Бог с тобой! – возмутилась бабуля. – У нас царство приличное, люди воспитанные. А тут понаехали проходимцы всякие, вот и творится неведомо что. Ну, Филька, держись! Поймаю, лично на кол посажу!

– Кто такой Филька? – почти прокричала я в ухо Яге. Шум в зале усилился. Сладко-метательные забавы сопровождались громкими воинствующими криками и визгами.

– Ключник бывший! Хоро́м царских. Его царь на воровстве поймал, на остров Буян сослал, – рассказывала бабка, не теряя бдительности. – А он от обиды напоследок всю эту кашу и заварил. Пригласительные на царские смотрины разослал. Вот и понаехали эти невесты дикие со всех сторон.

– Я думала, их царь пригласил… – Кажется, сейчас мне откроется вся интрига мероприятия.

– Да неужто у нас царь полоумный? – всплеснула Яга руками и ловко увернулась от пролетавшего мимо торта. – Разве стал бы он в своем дворце этакий кавардак устраивать? Захотел жениться? Так выбрал бы себе невесту, как все – по портрету, по интересам государственным, по политическим соображениям. И все – женись, не хочу! А Филька этот, паразит пучеглазый, конкурс объявил: дескать, съезжайтесь, красавицы, царь себе жену выбирать будет. И главное, пригласительные черт знает кому разослал, всем чудачкам королевств, вот и понаехали не пойми кто! Тьфу! – возмущению Яги не было предела.

Я хотела еще что-то спросить, но не успела. Бои без правил прервал жуткий вопль, я даже не сразу поняла, что этим нечеловеческим голосом орет Наталья.

– Невесту у-би-ли-и-и!

Глава 7

Немая сцена из «Ревизора» нервно курит в углу по сравнению с безмолвием, повисшим в зале. Станиславский рукоплескал бы. Зато потом, когда народ стал очухиваться, началась такая куча-мала… Часть гостей спешно желала покинуть дворец, другая же часть жаждала посмотреть на место преступления – когда еще представится возможность увидеть настоящий труп! Печально то, что двери были одни, а пол покрыт кремом, взбитыми сливками, огрызками и прочими разлитыми и размазанными кулинарными прелестями вперемешку с битым стеклом. Цвет знати, можно сказать, элита Трисемнадцатого царства и почетные гости скользили, падали, с трудом поднимались, тут же падали снова и громко матерились. Мы же, вжавшись в стенку, отчаянно старались не принимать участия в этом празднике жизни. Понимая, что затопчут, не постесняются. Ситуацию «развели» стрельцы – кого под белы рученьки, кого за шиворот, а кого и просто пинками, они выпроводили извазюканную и местами порезанную публику из дворца.

Яга покидать дворец отказалась, Фрол Авдеевич, старший из стрельцов, ей не перечил, видимо, имел опыт общения. Мы, разумеется без Аксиньи, прошли к месту преступления, направо от мраморной лестницы. Надо ли уточнять, что все следы преступления были тщательно скрыты слоем размазанных сладостей. В окружении безразлично слизывающих десерт козлов на полу лежала Аленушка.

Яга внимательно оглядела девушку, наклонилась, потрогала пульс, принюхалась, затем изрекла приговор:

– Жива, без сознания. Отравить ее хотели, да что-то не так пошло.

Затем Яга пошушукалась с Фролом Авдеевичем, и мы отправились домой.

На выходе нас встретил Митька.

– Чего скажешь, бабуля? – Я все больше убеждалась, что Яга была на особом счету и пользовалась большим уважением.

– Потравил кто-то, – пожала плечами моя спутница. – Царевы невесты, чай, бесятся, конкуренцию изводят. Повезло девке – жить будет. Противоядие я сварю.

Митька довольно кивнул, и они заговорили с Ягой о погоде. Я столь философского отношения к участившимся покушениям на невест не разделяла. Кто-то из девиц явно рвался к власти, и дорога из трупов неизвестную не смущала. Меня затрясло не то от страха, не то от переизбытка событий. Аленушке действительно повезло – из свадебной гонки ее вывели, стало быть, добивать не придут. Жизни остальных четырнадцати невест, включая мою, под угрозой. Замуж и до этого не больно хотелось, а теперь и вовсе сватовство напоминало гонку на выживание. Яга, степенно вышагивая под ручку с Митей, обсуждала дела житейские и городские новости. Неожиданный бунт Емелиной печки. Она так и рыскала по городу, неприкаянно и стихийно, многие видели. Поймавшему беленую строптивицу Емеля обещал полноправное управление на целый день. Ссору Лешего с Кикиморой. Золотая рыбка обернулась русалкой, активно увеличивалась в размерах и делала Лешему многозначительные намеки, чем доводила Кики до исступления. Опять несбывшийся прогноз погоды. Палата синоптиков недовольна оборудованием и вместо воздушного шара потребовала Змея Горыныча, для более точных исследований. Мое душевное состояние никого не волновало, даже Аксинья убежала домой, козу стеречь. Впрочем, на улице стоял дивный летний вечер, тепло, безоблачно, экологически чисто… Интересно, у них тут есть бары? Разумеется, на коктейль «Пина колада» я не рассчитывала, но что-то же они употребляют! Сливовицу, клюковку, облепиховку, медовуху, наконец. Яга еще с утра выдала мне вышитый кошелек с местной валютой, но на предложение зайти куда-нибудь выпить я не решилась.

Не дойдя до дома, Яга сбагрила меня Мите, наказав доставить непутевую строго домой и взяв с меня обещание не выходить со двора, а сама отправилась к Кикиморе за какой-то травкой для противоядия и для утешения закадычной подруги. Митя воспринял задание со всей ответственностью, сгреб меня в охапку и повел к воротам.

– А ты ничего так, с самообладанием и устойчивой психикой. – В устах Митьки это можно было засчитать за комплимент. – Аленушку увидела, не завизжала и в обморок не брякнулась.

– А от чего там в обморок падать? Яга же сказала – живая она, вылечить можно. Подумаешь, девчонка в пирожных валяется, негигиенично, конечно, но о вкусах не спорят, – Видимо, с фильмами ужасов у них тут негусто, если они от всякой ерунды в обморок падают. Им бы «Чужие» или «Хищника» на большом экране поглядеть, вмиг психика укрепилась бы.

Мы присели на скамейку во дворе Бабы-яги. На приличном расстоянии друг от друга, к моему облегчению и душевному спокойствию. Еще только не хватало, чтобы я краснела и заикалась.

– И в застольных боях ты участия не принимала. – Митя окинул взглядом мое чистое платье, на секунду дольше задержался в области груди, а по моей коже побежали мурашки.

– Что по большей части заслуга Яги, – честно призналась я. – Хорошо, что это у вас не стандартное развлечение и не утвержденная программа мероприятий. Весь дворец едой заляпали.

– Ну да, обычно застолья так не заканчиваются. – Митя засмеялся. Я тоже не удержалась, вспомнив царский обед. – Разъедется народ после смотрин, все и успокоится.

– Подкинул Филька дел, – кивнула я. – А нельзя было объявить, что это недоразумение, ошибка, никаких смотрин не будет, всем спасибо, все свободны?!

– Скандал вышел бы! Ключник приглашения с царской печатью посылал! Все по правилам, согласно обычаям. Если позвали, то извольте выбрать и жениться.

– А если никто не понравится?

– Не важно! Если бы царь по-тихому невесту выбрал, пригласил бы в гости или сам съездил познакомиться, туда-сюда, там бы по-тихому и решили. Обычно так и делают. Чтобы у каждой стороны возможность была отказаться, если что. Хотя это и не совсем по правилам, – объяснял Митька. – А раз так широко заявлено – конкурс, смотрины, невест пятнадцать штук, – то отступать некуда.

– Значит, кого-то царь непременно выберет? – уточнила я.

– Ага! – подтвердил парень.

– А ты откуда знаешь, что я в застольных боях не участвовала? – До меня, как до жирафа, с опозданием дошло: его же там не было, ни на пиру, ни возле Аленушки.

– На тебе платье чистое, остальное Фрол Авдеевич нашептал, – не моргнув глазом ответил Митя.

Ага, значит, он мной интересовался. С чего бы это? Понятно с чего. Или непонятно? Или не поэтому? Я сама понимала, что думаю, и то нескладно. Каша из мыслей какая-то в голове. Но почему-то хотелось запрыгать на одной ножке от восторга. Он мной интересуется! Ура! Ура! Ура! Пора лечиться.

– Ну и как тебе царь? – ехидно поинтересовался Митя, не сводя с меня глаз.

Чуть не ляпнула: «Какой царь?» Точно, меня же в царицы прочат.

– Никак! Я и не видела его. Уселся далеко, высоко, чего там разглядишь? Необщительный он у вас.

– Должность обязывает, – кажется, обиделся Митька. – Не тебе царя судить. Про царя или хорошо, или ничего.

– Ага, у нас тоже так говорят. – Я еле сдержалась, чтобы не добавить «как про покойников».

– Что-то я не пойму, тебя царь не устраивает или, может, ты мужененавистница, или это… того… по девочкам. Ты замуж не хочешь?

– Почему не хочу? Почему сразу по девочкам? Отчего мужененавистница? – оправдываясь, забубнила я. – Брак дело ответственное, многое в жизни определяющее. Хотелось бы по взаимной симпатии. За близкого человека.

– Хочешь сказать, что корона тебя не прельщает? Тебе непременно любовь подавай?

– Ну, во всяком случае, хотелось бы с супругом не в первую брачную ночь познакомиться! Или у вас можно и без супружеских обязанностей обойтись?

– Ну это вряд ли. – Митька явно веселился и специально подзадоривал. – Наш царь до девок охочий, да и они от него пищат.

– Я не мышь, пищать не умею! – тявкнула в ответ. – А у Яги в доме пищать вообще опасно для жизни. Тимофей – съест.

Парень хохотал во весь голос. Я тоже рассмеялась – чего дуться? До царя высоко, до смотрин далеко, придумаю еще что-нибудь.

– Ладно, пора мне. – Митя встал. Я тоже поднялась. – Провожать не надо, – предупредил он меня. – Дорогу знаю, – и пошел к воротам, а я все-таки сделала несколько шагов следом. Вдруг он резко остановился и обернулся, я, разумеется, не ожидала и ткнулась ему в плечо. Он схватил меня за плечи, не дав упасть. Мы замерли. Сердце билось, как у зайца, ноги не держали, только сильные руки Мити не давали сползти на землю. На виске я почувствовала легкое касание губ. Уверена, что почувствовала, совсем легкое, совсем недолгое. Потом он отстранился.

– Со двора никуда не ходи, – сказал почти шепотом. – Похоже, действительно на невест охоту открыли. А сюда сунуться никто не решится. – Он ушел, тихо притворив за собой ворота. А я стояла посреди двора с пылающими щеками, как разбитая параличом школьница на первой в жизни дискотеке. Постояла, вздохнула и пошла в дом.

Уподобляться чучелу из огорода дело бессмысленное. Пугать некого. Вороны сюда не прилетают, им тут есть нечего. Да и в мастерстве отлова птиц я огородному охраннику явно уступаю.

В избе Тимофей беззаботно сопел на лавке. Я присела рядом, он даже ухом не повел. В этом мире я чужая и беспомощная, даже в быту. Без Яги ни самовар поставить не могу, ни на стол накрыть. Как она без кухонного комбайна, микроволновки и стиральной машины справляется, непонятно. Вон! Пресловутая русская печка. Это же не дай бог кому! В ней готовить, как стакан воды в жерле вулкана кипятить. А ухват с горшком не каждый атлет поднимет. Ладно, есть все равно не хочется. Надо как-то включаться в предложенную реальность. Видимо, я здесь навсегда. Хорошо, что у меня дома не осталось цветов или животины какой, а то погибли бы голодной и обезвоженной смертью. Почему-то сейчас особую ностальгию по прошлой жизни вызывали не подруги и даже не любимая работа, а бар за углом. Тоскливо-о…

Глава 8

Я осторожно открыла один из шкафчиков в дубовом буфете Яги. Уже смелее – второй. Потом все остальные. Ничего подходящего не нашлось. Баночки-скляночки, пузырьки-коробочки. Пить что ни попадя у нее опасно. Кто ж ее, ведьму старую, разберет, чего она тут поналивала. Может, желчь бешеных пингвинов, а может, слюну буйных мартышек, покусанных ядовитыми летучими мышами. Из надписей я только «настойка валерианы» поняла, но это мне как мертвому припарки. Зато, увидев находку, Тимофей заметно оживился и даже, пересилив презрение, потерся о мои ноги. Понятно, наши желания совпадают.

– Пить в одиночестве – это первый признак алкоголизма! – поведала я коту. Влерианки мне не жалко! Я компанию хочу!

Тимофей мгновенно смекнул, что есть возможность сообразить на двоих. Умный кот у бабки. Он запрыгнул на печку и отодвинул шторку, послышался звон стекла. Отлично, я спустила сверху корзину с тремя бутылками внушительных размеров. Ха, настойка малины! Подойдет!

– Не отравлюсь? – поинтересовалась у кота на всякий случай. Тимофей уверенно покачал головой. Ну надо же, мы приходим к взаимопониманию!

– Ты из стакана предпочитаешь или из миски будешь? – Я откупорила пузырь с валерианкой, хозяину решила налить первому, так сказать, в знак уважения.

Пить на полу как-то неудобно, так что, дабы создать доверительные отношения и поддержать только что завязавшийся контакт, пригласила Тимофея к столу, точнее, на стол. Долго он не сомневался, любовь к валерианке пересилила и воспитание, и сложившиеся традиции. Ну не мне же на пол спускаться, в самом деле, там же дует. Чокнувшись о блюдце Тимофея, я осторожно попробовала напиток. Очень, очень даже неплохо! Отлично просто! Крепость, как у вина, вкус, словно у малинового компотика.

В процессе, пока обе бутылки с малиновой и валериановой настойкой пустели, у нас с Тимофеем установились прочные дружеские отношения.

– П-понимаешь, мня тут не дол-лжно быть! Я так н-не планировала. Я все план-нирую, – Почему заплетается язык и выговариваются не все буквы, я не очень понимала. – Мня с дет-тс-тва учили… приуч-чили к организ-з-зации. А тут на́ т-тебе, м-мне – и в сказке оказ-заться!

– М-мра, – поддакивал кот.

– Нет, я того, ты н-не подумай, я сказки люблю, – продолжала я изливать душу. – Но тут, т-тут у кого хошь крыша поедет. Ты чучело видел? Оно со мной зд-здоровает-тся по утрам.

– Мр-ра!

– П-понимаю, с-с тобой тоже.

– Баба-яга, ик, я ж про нее тока в сказке читала! Ик! Не-эт, ты не подумай, она баб-булька хорошая. Если б она была, как у нас-с в сказках пишут! Я бы давно уже в супе кипела. А да, у нее из-жога! Ну, может сырой съела бы! А у нас, у нас человеков есть зпрещ-щено законо-нодательно!

– Мыр!

– О! Еще печка ездит, сама!

– Мыр!

– Да я понимаю, что тебе пр-привычно! Ты тут живешь. А я жив-ву не тут! Ну теперь тут, а раньше там!

– М-мыр!

– Да не в чулане, дальше! У нас там чудес нет! Ни Лих одноглазых, ни Горынычей, и Василис не серти-сет-циф-цируют.

– Мыр!

– Ну да, несчастные, в общем, люди!

Я облокотилась на руку, распластавшись по столу, уткнулась носом в привольно развалившегося кота. На мой взгляд, мы премило общались.

– З-замуж за цар-ря. Типа раз уж-ж вы к нам пожа-ик-ловали, то вот вам муж вен-це-ос-с-носный. Н-нет, я ниче, я того, раз-з нада, я пойду. А чего еще делать-та? Я ж тут беспомош-щная, совсем! Ниче не могу, ниче не поним-ик-аю! Меня спраш-шивают, штоль?

– Мур!

– Точ-чно, н-не сп-правшивают. А вот уби-ик-ть хотят мня. И ведь приб-бьють, как пить дат прибью-ть. И ведь пож-жаловаться тут у вас не-кому. Милисия у вас нет! Во-о! От нее толку-то никакого, конечно, она и у нас плохо нас берез-жет. Но у вас-с ее ваще нет! Без-законие и сам-мууправство. Может, мне в подполье уйти? А? Да, партизаны, они не из сказки. Помру младой и кр-расивой, и горевать по мн-не будет н-некому. И в-всем это безразлично.

– Мр-ра!

– Во! Тока ты мня и п-понимаешь. А Митька-а-а! Смотрит как, а-а-а? С-с с ума сойти! Но н-не п-понимает! Глазищи нахальные-э-э, ручищи загребущие-э-э. Вот сгреблась бы в ручищи эти и только в глазищи эти и смотрела. А тут этот на троне, как его… царь. Шиш ему там, на троне, положа руку на сердце. Ну не все ли равно, на ком жениться? Вон ему сколько невест подогнали! Он же государс-ственными делами занят, ему ж стока не надо! Там н-на всех хватит. И Емеле, и мне. Ну, в смысле, Емеле – Не-несмеяну, а мне… меня Митьке! Мож-жет, он замуж поз-зовет? А я б пошла. Вот ни за кого не ход-дила, а за него п-пошла б. Такого мужика тока в сказке найти можно! Никто меня н-не п-понимает!

– М-ра!

– Тока ты! – Я кивнула и стукнулась лбом об стол. Не то чтобы сильно, но, похоже, входит в привычку. – Ты наст-тоящий друг! Ты меня п-понимаешь! И я тебя п-понимаю! Ты меня у-уважаешь! И я тебя у-уважаю! Может, м-мне его соблазнить на фиг? Я такие пр-приемчики знаю! Мня Маринка научила, подруж-жка моя! Она семь раз замуж ходила, у нее черный по-пояс по соблаз-зненью. Говорит, ни один муз-зжик не устоит. Мне за это что светит? Лет сорок тюрь-мы, без пр-рава пер-реписки. У вас с нак-казаниями в-вобще как? Казнят? Со-очтут изменой царю и каз-знят? Как-то не хотелось бы в медовый м-месяц на плахе… Нам это, нам палач не нужен. И как? Как тут жить дальше?

– Мяф-ф!

– О, бабуля!

Мои душевные излияния прервал протяжный стон. Баба-яга собственной персоной стояла перед нами с выпученными глазами.

– Выпученные глаза – явный признак проблем с эндокринной железой, – на удивление гладко и без заикания проговорила я. – Тебе, бабуля, врачу показаться надо. У вас тут врач хороший есть?

Яга глотала воздух ртом, никак закрыть не могла.

– М-р! – В Тимофее взыграло смутное воспоминание о приличиях, он попытался слезть со стола, но лапы никак не упирались в твердую поверхность, подкосились, и он плюхнулся на пузо, едва поднявшись.

– Это ж как же? Это как ты? Это ж где ты нашла? Кто ж тебя надоумил? Бесстыжая! – причитала бабка, заливаясь бордовой краской. – А Тимошеньку ты, змеюка-забулдыга, пошто споила? С пути праведного сбила!

Тимошенька честно предпринял попытку возразить, но конечностями владел плохо и, издав писклявое «Мяв!», упал мордой в валерьянку.

С бабкой творилось что-то неладное, она металась по комнате, сносила все на своем пути, то захлебывалась словами, то несла что-то неразборчивое. Надо было спасать ситуацию. Тимофей блаженно улыбался, развалившись в блюдце с валерьянкой. Наши ряды несли потери. Я с большим усилием вылила остатки настойки в стакан и предложила Яге с самым невинным выражением лица:

– Ты б попробовала. Сразу отпустит. Удач-чный урожа-ай, отличный вкус-с, бу-букет… ку-купаж…

Она остановилась и замерла. В воздухе повеяло скандалом и рукоприкладством. Мне показалось, что реальность замедлилась и наваливалась на меня неизбежной угрозой. Бежать смысла не было, спасения не предвиделось, надежда на чудо тоже таяла на глазах. Откуда-то из желудка поднимался холодок. От зверского взгляда милой старушки я начинала трезветь. Методику Яги можно брать на вооружение в вытрезвителе. Предчувствуя последний миг в своей жизни, я залпом жахнула стакан настойки. Надежда оправдалась. Это помогло. Сразу стало темно, спокойно и уютно! Больше я ничего не запомнила.