Текст книги "@социальные сети"

В общем, все было прогнозируемо, правильно и закономерно, но категорически не устраивало Даниэля Кейда.

В бизнесе и в жизни для него существовало лишь одно правило: он сам. Ирина Александрова была лучшим специалистом, а Дани Эль-Каед с детства привык получать только самое лучшее. К тому же опытный, привлекательный, самолюбивый мужчина чувствовал, что за странным никнеймом и уродливым аватаром скрывается интересная женщина. И эта женщина бросила Даниэлю вызов. Дани Эль-Каед поднял брошенную перчатку и пообещал, что найдет упрямицу во что бы то ни стало.

Размышляя о том, как добраться до Маркетолога, Даниэль перевел взгляд на часы и тяжело вздохнул. Время близилось к вечеру, и Даниэлю надо было поторопиться, чтобы добраться до «Домодедово» и встретить Эль, которая к нему летела.

«Эль – вот уж кто и маркетолог, и Шерлок Холмс в одном лице», – поморщился Кейд, на минуту представив, что будет, если только сестра пронюхает про его проделки.

И тут на Кейда буквально снизошло озарение. К Даниэлю пришло довольно оригинальное решение задачи, над которой он бился.

«Кажется, я знаю, как мне найти этого Маркетолога», – повеселел Кейд. Воплощение задуманного стоило денег, грозило обернуться фиаско, но могло и решить проблему Даниэля буквально в считанные часы. Даниэль ухмыльнулся и нажал на кнопку интеркома: он звонил своему секретарю, которую называл Леной, а ее коллеги – исключительно Леночкой.

У Лены в секретариате царил форменный бедлам: стол девушки был взять в кольцо галдящими сотрудниками, которые пытались одновременно получить у нее личный телефон главы Росреестра, уяснить часы работы Москомархитектуры и пригласить ее на обед, чтобы узнать все последние сплетни и новости из жизни Большого Босса.

– Босс звонит, – прозвучал в общем шуме звонкий голос Лены.

Девушка сделала страшные глаза и показала на мигающий сигнал интеркома. Сотрудники немедленно закрыли рты и сделали почтительные лица.

Между тем Лена подняла трубку.

– Yes, Daniel? – вежливо спросила она.

– Лена, меня ни для кого нет и не будет. Собери проекты и принеси мне их завтра утром, – по – русски скомандовал Кейд. На русском он говорил быстро, чисто, почти без акцента.

– Хорошо, – отрапортовала Леночка.

Положив трубку, девушка глубоко вздохнула.

– Сдавайте документы мне, – нехотя сказала она.

Сотрудники тут же счастливо заулыбались.

Общение с Большим Боссом, который был по уши завален собственной работой, но при этом всегда находил время впиться, как клещ, во все детали других проектов, было той ещё радостью в «Кейд-Москва». Обрадованные сослуживцы тут же выстроились в произвольную очередь к секретарю, а несчастная Лена, махнув рукой на обед, начала принимать документы.

В это самое время довольный Босс Лены и остальных двухсот пятидесяти трёх душ, которые на него работали, принял свою любимую позу: съехал в кресле вниз и вытянул вперед свои длинные ноги. Охваченный азартом погони и злорадным предвкушением скорой победы, Даниэль открыл Facebook и разыскал там страницу Маркетолога. Выудив пост, написанный женщиной месяц назад (тема была посвящена отбору исполнителей через Интернет), Кейд прогнал текст на принтере и приступил к работе.

«Научитесь правильно формулировать свой запрос в поисковых системах», – прочитал Кейд.

Быстро разобравшись с тонкостями поиска в «Яндекс» и Google, Даниэль набрал в поисковой строке русского поисковика фразу «детективное агентство+идентификация+социальные сети». «Поисковик немедленно дал перечень детективных агентств, которые предоставляли подобные услуги. Далее, следуя посту Маркетолога, Даниэль выделил пять первых фирм, упоминаемых на самой первой странице, после чего перешёл в Google и прочитал отзывы по работе этих фирм – и те положительные, что сами агентства опубликовали о себе, и те отрицательные, что были в социальных сетях, а также на некоторых малоизвестных ресурсах Рунета. Эти тайные сайты хранили так называемое «чёрное досье» – проще говоря, компрометирующие материалы на фирмы. Через десять минут по решению Кейда два агентства покинули пятёрку лидеров.

Теперь оставалось только три фирмы.

«Если для вас дорого нанять профессионала, подождите, пока вы не наймете любителя», – прочитал Кейд в инструкции Маркетолога и немедленно распрощался с еще одним детективным агентством, не в состоянии найти нужной информации на веб-сайте, сделанным неизвестно как давно и кое-как.

«Те, кто работают в Интернете, знают, как подавать материал. Заказчик должен стать героем ваших историй. На меньшее он не согласен», – Кейд продекламировал про себя совет Ирины Александровой и начал штудировать сайты двух оставшихся агентств.

Распрощавшись с первым из них по причине плохо изложенных мыслей и большого количества грамматических ошибок, Даниэль перешел к детективно-охранному предприятию «Альфа» и сразу же понял, что нашел своего исполнителя. Простой и изящный дизайн веб – витрины порадовал глаз, а поиск по функциональным страницам доставил удовольствие. Отзывов было немного, но все они говорили о том, что «Альфа» имеет дело только с солидными заказчиками, авантюрами не занимается (к таковым Кейд относил слежку за неверными супругами) и умеет надёжно хранить тайны своих клиентов. Правда, на пристрастный вкус Даниэля, название агентства «подкачало» своей банальностью, но, прочитав краткую справку о владельце бизнеса и рассмотрев логотип агентства, Даниэль изменил своё мнение.

Логотипом «Альфы» служила устремлённая вверх комета, окруженная тремя звездами. В центр кометы была вписана греческая буква «α» – альфа. Кейд хорошо знал, что «альфой» обозначают начало, и что так астрономы называют самую яркую звезду в созвездии. К тому же генерального директора агентства звали Александр Фадеев.

««А» и «Л» – первые буквы имени Александр». «Ф» и «А»» – первые буквы фамилии Фадеев. Я прошёл этот тест», – улыбнулся Даниэль.

Теперь ему оставалось сочинить подходящее письмо и направить запрос в агентство. В поисках вдохновения Даниэль посмотрел на аватар Маркетолога, подумал несколько секунд и ухмыльнулся. Умный мужчина, которого и на кривых не объедешь, открыл почтовое приложение, скопировал почтовый адрес генерального директора агентства в свою личную почту и быстро напечатал письмо следующего содержания:

«От: [email protected]

Кому: А.И Фадеев, «Альфа» ([email protected])

Уважаемый господин Фадеев,

Меня интересует женщина по имени Ирина Александрова. Она Маркетолог из социальных сетей. Вся информация о ней, которой я располагаю в настоящее время, прилагается. В ближайшее же время мне необходима встреча с Вами и обсуждение контракта на подключение ресурсов Вашей компании на идентификацию «Маркетолога». Детали при встрече.

Это – срочно.

Заранее благодарю,

С уважением,

Даниэль Кэйд,

Генеральный директор, ООО «Кейд-Москва»».

«До встречи, Маркетолог», – ехидно подумал Даниэль и нажал на кнопку «отправить».

Взгляд Кейда снова упал на часы, и Даниэль схватился за голову. Одним движением мужчина сгрёб со стола ключи от машины, похлопал себя по схватил куртку и выскочил из кабинета.

Услышав его стремительные шаги, сотрудники, чирикающие в «секретарской», порскнули из кабинета Леночки как испуганные воробьи.

– Лена, я уезжаю. Сегодня не вернусь. Договор с «НОРДСТРЭМ» ты передашь Максу. Меня не беспокоить, – отрубил Кейд на ходу, минуя стол Лены.

– Э-э, простите, Даниэль, но вам тут звонят. Какая-то женщина. Представилась Мив-Шер, она говорит, что это срочно, и.. – начала объяснять Лена.

– И это – всё! – отрезал Даниэль и исчез в дверях. Кейд прекрасно знал, что кто ему звонит. Но Мив-Шер Эль-Каед очень давно не играла в жизни сына ровно никакой роли.

@

Конец 70-х – начало 80-х г.г., за тридцать лет

до описываемых событий.

Рамлех, Александрия.

Египет.

Давным-давно жил на свете один мудрец, который захотел узнать, сколько человечество прожило без войн. Недолго думая, философ начал считать от Рождества Христова. Познав истину, ученый ужаснулся: за две тысячи лет люди обошлись без войн ровно пятьдесят лет. Во все остальные дни у вершителей людских судеб всегда находилась веская причина устроить где-нибудь кровавую баню. Причины были самыми разнообразными, от неприятия религии соседа, до обиды за сто лет назад присвоенный им клочок общей земли.

Примерно так выглядит для непосвященных конфликт между арабами и израильтянами.

Вечной землей преткновения является современная Палестина – древний Ханаан. На эту крошечную территорию еще четыре тысячи лет назад претендовали ханаане, вавилоняне, римляне, византийцы, арабы, турки, французы, британцы и немцы. В конце XIX века арабо-израильский конфликт вышел за пределы Палестины и перерос в открытую борьбу между Израилем и всеми остальными государствами в регионе. Основной сутью конфликта вокруг Палестины являлся простой вопрос: кому принадлежит Иерусалим? Этот вопрос не кажется таким уж простым, если понимать, какое значение отводится этому святому городу в трёх основных религиях: иудаизме, христианстве и исламе.

Начнём по порядку.

Итак, для Израиля Иерусалим всегда олицетворял священный храм Соломона, сына мудрого царя Давида, а также храм Зоровавеля и «а-Котель» – Стену Плача. Это – до сих пор величайшие святыни Израиля. Принцип, утверждённый «Кнессетом» – парламентом свободного государства Израиль, говорит, что «Иерусалим – это вечная и неделимая столица еврейского государства». Именно поэтому ни один израильский лидер никогда не отступится от Иерусалима.

Для христиан Иерусалим – город, связанный с Иисусом. К тому же Иерусалим находится всего в восьми километрах от Вифлеема, где родился Христос. Есть, за что воевать до смерти? Точно, есть: христианская религия так же, как и ислам, высоко чтит мучеников, принявших смерть за веру.

В исламе мученика за веру, родину, честь и семью называют шахидом. Российские мусульмане называют шахидами воинов, павших в Великой Отечественной войне 1941—1945 г. г. В XXI веке слово «шахид» (благодаря очень быстро пишущим журналистам, у которых нет ни секунды свободного времени на изучение того, о чем они вообще пишут) стало синонимом словосочетанию «террорист – смертник». За это мусульмане будут вечно признательны братьям – журналистам. Ведь сами мусульмане называют Иерусалим «Al’Kuds» – в переводе с арабского, «священный город».

А теперь выводы.

Итак, за две тысячи лет духовным главам трех религий так и не удалось договориться между собою об особом статусе Святого города, а для правителей стран считать Иерусалим неприкасаемым тоже почему-то нельзя. Лидерам стран– участниц конфликта постоянно требуются оружие и деньги для поддержки интересов своей страны, а позиции их соседей, поддерживающих противоборствующие стороны, формируется исключительно под влиянием собственных политических выгод.

Умница Насер умело лавировал между соседями и партнёрами почти четырнадцать лет. Упрямец Садат, получивший Египет из рук народа, предпочел действовал иначе. Придя к власти в 1970 году, уже в семьдесят пятом Анвар Садат объявил «инфитах» – политику открытых дверей, после чего его страна начала жить исключительно за счет иностранных вливаний. Для получения займов и дотаций от Международного валютного фонда Садат урезал государственные субсидии на продукты питания и топливо внутри страны. В итоге, в стране выросли цены на товары первой необходимости, и жители Египта немедленно ощутили на себе все «прелести» экономики, привязанной к западному миру. Через два года Садат с удивлением обнаружил, что в его стране начались хлебные бунты. Решение о сокращении субсидий, принятое с подачи МВФ, пришлось отменить. Поздно: к тому времени в Египте назрели внутригосударственные конфликты. Когда оппозиция Садата стала открыто критиковать его действия, а фундаменталисты – проклинать его за очередное поражение в войне с Израилем, президент Садат моментально перешел от слов про демократические свободы к делу и повел масштабные репрессии внутри страны. Первый удар Садат нанес в интеллектуальный костяк Египта.

Первыми в репрессиях погибли египетские ученые, интеллектуалы, военные, врачи, а также представители исламского и православного духовенства. Правление Садата закончилось через одиннадцать лет, 6 октября 1981 года на военном параде в Каире. На Садата устроили покушение, и он был убит. В покушении обвиняли фундаменталистов группировок «Исламский джамаат» и «Египетский исламский джихад», но подозревали, что к убийству Садата приложили руку и «Аль-Мухабарат», и КГБ с «Цахалом». Впрочем, племянник убитого Насера утверждал, что в заговор были вовлечены только Соединенные Штаты.

14 октября 1981 года четвертым президентом Египта стал исламист суннитского толка Хосни Мубарак. На том параде он, бывший выпускник Военной академии имени Фрунзе, был тяжело ранен: от смерти его отделяло ровно десять сантиметров. Именно Мубарак начал постепенное сближение Каира и Кремля. Официальных причин было несколько. Правды не знал никто. И только в узких кругах шептались, что Мубарак так же, как и русский царь, Александр Второй, переживет шесть покушений. Седьмое должно было убить Мубарака и навсегда вернуть Египет обратно под власть «Лэнгли».

В восьмидесятых годах главой семьи Эль-Каед по– прежнему был Рамадан – брат-близнец Мив-Шер, матери Дани. Он был старше своей сестры ровно на два года. В отличие от Мив-Шер, миниатюрной, как статуэтка, изваянная Чипарусом, Рамадан обладал хорошо развитой мускулатурой и волевым, жестким лицом. Как и у Мив – Шер, у Рамадана была капризная линия рта, загадочный разрез янтарных, с медным отливом, глаз и чёрные, вразлет, брови. Они, да ещё и неправдоподобно густые ресницы дарили лицу Рамадана чувственность и выразительность. Рамадан выглядел очень привлекательно и считался бы истинным мусульманином, если бы не одно «но»: Рамадан Эль-Каед был убеждённым холостяком и категорически отказывался жениться.

Когда муж Мив-Шер умер, то согласно законам ислама, его сын Дани должен был поступить под опеку главы семьи, то есть Рамадана. Одиннадцатилетний Дани не возражал. Но если бы Рамадан спросил у племянника, чего хочет сам мальчик, то подросток бы ответил так: «Уехать туда, где я буду счастлив и где обо мне никто не знает».

Увы, Дани возненавидел прекрасную Александрию, потому что здесь он потерял своего любимого отца. Мальчик хотел, чтобы его abu вернулся, и мир снова стал прежним. Когда Дани закрывал глаза, то видел перед собой лицо отца. Когда Дани открывал глаза, то понимал, как сильно скучает по Амиру. Но говорить вслух о подобном для наследника рода Эль-Каед было немыслимо и недостойно. Так Дани научился скрывать свои истинные мысли и чувства. Постепенно мальчик все больше и больше замыкался в себе. Он даже не заметил, как сильно изменилась после похорон его мать, Мив-Шер.

В день, когда Амира предавали земле, двадцативосьмилетняя Мив-Шер Эль-Каед навсегда провожала свою первую привязанность. Стоя у могилы мужа, женщина, не успевшая узнать настоящей любви, встречала свое первое одиночество.

«Лучше б я никогда не знала тебя, Амир, – грустно думала женщина, – сейчас ты поднимаешься в djanat, в рай, а я спускаюсь в ад – djahannam, который должна буду пройти до конца, одна».

Именно в этот момент до слуха Мив-Шер донесся разговор Рамадана и ее сына Дани. Мив-Шер нечаянно услышала имя «Лили Файом», которое произнес ее брат, и вспомнила об одной встрече. Произошла эта встреча год назад, когда Рамадан привел в ее дом неизвестного темноволосого мужчину. Рамадан звал незнакомца Симбад. У Симбада был внимательный взгляд лучистых карих глаз и невероятная улыбка.

«Такой улыбкой с женщиной можно сделать всё», – смущенно решила неоперившаяся Мив-Шер, украдкой разглядывая обаятельного незнакомца. А еще Мив-Шер вспомнила о том, что ее муж Амир пообещал Симбаду беречь Лили Файом, как зеницу ока, и защищать её ребенка.

Мысль о том, что у Амира могла быть связь, от которой на свет появились внебрачный сын или дочь, раскаленным железом вонзилась в мозг юной женщины. В ночь после похорон Амира Мив-Шер так и не смогла заснуть. Обхватив пальцами воспаленный лоб, она ходила взад-вперед по осиротевшей без мужа комнате и снова и снова перебирала в памяти воспоминания и впечатления. Наконец, Мив-Шер вспомнила всё и физически ощутила тот миг, когда уязвленная гордость и ревность сдавили в безжалостном кулаке её кровоточащее сердце. Мив-Шер была совсем юной, когда она родила Дани. Родовые муки продолжались десять отчаянных часов. Жестокие страдания закончились яростным криком младенца и беспамятством матери. Когда Мив-Шер очнулась, то услышала слова, которые окрылили ее и убили: «У тебя мальчик, детка. Здоровый, хорошенький, очень славный мальчик. Но он был слишком большим. Другого ребенка ты уже не сможешь родить. Этот мальчик – твой первый и последний».

Боль от невосполнимой потери мужа, понимание, что Амира уже не воскресить; любовь к единственному, выстраданному ею ребенку, так рано ставшему сиротой; мучительная ревность к счастливой сопернице и обида на неверного мужа за считанные секунды иссушила душу Мив-Шер. Мука впрыснула женщине под кожу яд, который и вернул её к жизни. Мив-Шер была слишком молода и ещё не умела понимать жизнь. Но она уже была матерью и хотела защитить своего единственного сына. А еще Мив-Шер хотела узнать, был ли её муж достоин её любви, или же он предал её.

Ранним утром, осторожно, чтобы не разбудить Дани, Мив-Шер торопливо оделась в хиджаб и попросила двоюродного брата, оставшегося с ней после похорон, посидеть с Дани.

– Куда ты? – испуганно спросил юноша, протирая заспанные глаза и глядя на ранние лихорадочные сборы Мив-Шер.

– Ой, Рамзи, ну не допрашивай ты меня, у меня нет времени на разговоры. Мне нужно побывать в конторе, где я работала по просьбе Рамадана. Присмотри за Дани, он всегда слушается тебя, – торопливо пробормотала Мив-Шер, и, не дожидаясь новых вопросов, выскользнула за двери, как тень, уносимая ветром.

Мив-Шер шла к единственному человеку, который мог ей помочь.

Мужчину, к которому спешила Мив-Шер, звали Дэвидом Александром Кейдом. Тридцатипятилетний Дэвид был англичанином французского происхождения и владел небольшой компанией по проектированию и строительству элитного жилья. Компания называлась «Кейд Девелопмент». В конце семидесятых Дэвид разом потерял пожилых родителей и сгоревшую от рака молодую жену. Тяжело пережив утрату, Дэвид пристроил девятилетнюю дочь в школе-пансионе в Бристоле и в поисках лучшей доли перебрался в солнечную Александрию. Это решение пошло на пользу и ему самому, и во благо его бизнесу.

Обаятельный и обязательный, хорошо знающий нравы Египта, искренне любивший эту странную и завораживающую страну, Дэвид Александр Кейд сумел быстро подписать несколько удачных контрактов на застройку в Каире и Александрии и заработал первую сотню тысяч фунтов. Мив-Шер Эль-Каед проработала переводчицей и секретарем Дэвида Кейда весь прошлый год. Англичанин доверял женщине, и Мив-Шер имела неограниченный доступ к его личной переписке и финансовым документам. Что до Дэвида, то тот сумел быстро поладить с Мив-Шер, а та, в свою очередь, оценила искреннюю щедрость и вежливую заботу англичанина.

Как и Мив-Шер, прошлой ночью Дэвид Кейд тоже не ложился спать.

Когда женщина вошла в его офис, Дэвид сидел в кресле и, вытянув вперед свои длинные ноги, погрузившись в невеселые мысли смотрел на позолоченную рассветом Александрию. На столе перед мужчиной стоял пустой стакан. Опорожнённая бутылка каталась под ножкой кресла. У Дэвида были темные круги под самыми зелеными и самыми упрямыми глазами, которые Мив-Шер только видела в своей жизни.

– Здравствуй, Дэвид, я пришла, – сказала Мив-Шер на английском.

Дэвид вздрогнул и смущенно пригладил свои взъерошенные, карамельного цвета, волосы, в прядях которых навсегда поселились веселые яркого солнца.

– Привет. Я думал о тебе, Сherie, – осиплым голосом ответил Дэвид и встал, неловко откашливаясь.

Имя Мив-Шер мужчина произносил на французский манер: «р» было грассирующим, как мурлыканье кошки, и раскатистым, как звук водопада. Когда Мив-Шер впервые услышала, как называет её этот англичанин, она рассмеялась. Потом возмутилась. А потом привыкла.

– Как ты? – ласково спросил Дэвид.

– Тяжело, – подумав, ответила Мив – Шер, внимательно разглядывая три новых веснушки на носу англичанина.

– Понимаю, – кивнул Дэвид, – когда – то я тоже потерял жену. Но у меня осталась дочь, которой сейчас девять. Девочку зовут Элли. А у тебя есть сын. Дети помогают нам выжить, потому что все мы в итоге хотим одного: чтобы их судьба была лучше, нежели та, что выпала на долю нам. А для этого нужно научиться забывать прошлое и жить. Жить ради детей и самих себя, – Дэвид мягко улыбнулся.

Подумав, Мив-Шер кивнула. Дэвид сунул кисти сильных загорелых рук в карманы льняных слаксов и, покачиваясь с пятки на носок, внимательно оглядел женщину.

– Ты хочешь, чтобы я что-то сделал для тебя, – утвердительно сказал Дэвид.

Мив-Шер снова кивнула. Её всегда удивляла способность Дэвида безошибочно читать её мысли. Когда-то это напугало Мив-Шер. Потом разозлило. А чуть позже стало неотъемлемой частью их отношений.

– Дэвид, пожалуйста, достань мне английские и пакистанские газеты за январь этого года. Там может упоминаться имя моего мужа и.. и женщина по имени Лилия Файом, – с трудом выдавила Мив-Шер ненавистное имя.

Дэвид вопросительно изогнул рыжую бровь, что являлось верным признаком его недоверия.

– Ты уверена, что это тебе надо, Cherie? – очень мягко спросил он.

– Да.

– Ну, хорошо. Раз так, то я выполню твою просьбу, – неохотно пообещал Дэвид. – Я пришлю за тобой, когда достану эти газеты. Что-нибудь ещё?

– Нет, Дэвид. Прости меня, но сегодня я не смогу работать. Сегодня первый день после похорон. И я должна быть со своей семьей и со своим сыном. А тебе, наверное, лучше найти себе другую помощницу. Мой брат не разрешит мне больше работать на тебя. Мне очень жаль, но это – всё.

Дэвид ничего не ответил. Мив-Шер удалилась так же быстро, как и вошла в его кабинет. А Дэвид снова уселся в кресло. Положил ногу на ногу, коснулся пальцами своих губ, потёр заросший щетиной подбородок.

– Сукин сын. Вот же мерзкий сукин сын! – громко произнёс англичанин и ни с того, ни с сего запустил в стену стаканом. Стакан лопнул. Хрустальные осколки скатились водопадом со стены и рассыпались на полу искрящимися льдинками.

«Этому сукину сыну – твоему мужу, Cherie, повезло и повезло крупно, что он уже умер. Иначе я бы сам придушил его», – подумал Дэвид.

Увы: когда Дэвид впервые услышал о том, что стряслось с мужем Мив-Шер, то расспросил знакомых, а потом заказал и сам прочитал те газеты. Имя Амира нигде не упоминалось, но для тех, кто знал, как он погиб, его смерть выглядела непристойно. Ещё бы: тело Амира нашли рядом с женщиной, в которой полиция Лайари опознала sharmuta – проститутку…

Дэвид Кейд тяжело поднялся с кресла и оправился за новой бутылкой и новым стаканом. Под подошвами его туфель хрустнуло стекло, но мужчина этого даже не заметил.

«Эта ночь и этот день будут очень долгими», – понял Дэвид. Плеснув в стакан очередную порцию бурбона, он устало опустился в любимое старое кресло и снова принялся размышлять.

Через три дня Дэвид отправил посыльного за Мив-Шер и попросил ее зайти к нему в офис. Там Дэвид молча протянул Мив-Шер несколько газет и журналов, выходивших в Пакистане на английском языке. Среди них была и «The Express Tribune», из которой Дэвид подчерпнул информацию о постыдной смерти Амира.

Выглядел Дэвид хуже некуда, но взгляд его зеленых глаз стал еще упрямее. Мив-Шер взяла газету, и ее глаза быстро побежали по ровным, печатным строчкам. Когда женщина дочитала заметку до конца, ее ноги подкосились, пальцы, слабея, разжались, и злосчастная газета упала на пол, тихо прошелестев свои извинения за дурные вести. Дэвид успел подхватить Мив-Шер и осторожно усадить в то самое кресло, где три дня назад сидел он сам. Потом англичанин опустился на колени рядом с женщиной, положил ладони на подлокотники кресла и стал ждать. Когда Мив-Шер немного успокоилась, Дэвид сказал:

– Я сделаю всё, чтобы защитить тебя и твоего сына.

Мив-Шер протянула ладонь, чтобы запечатать мужчине рот, но Дэвид перехватил её руку. Женские пальцы была тонкими и хрупкими, но Дэвид почувствовал и их гладкое тепло, и нежную шелковистость. Англичанин мягко поднес дрожащие пальцы Мив-Шер к губам и легко поцеловал их. Мив-Шер подняла склоненную голову и посмотрела мужчине прямо в глаза.

– Отпусти, – дрогнувшим голосом приказала она. Но Дэвид Кейд и не думал подчиняться.

– Не смотри на меня так непримиримо, Cherie, – попросил он, не выпуская ее руки. – Ничего пока не говори. Просто послушай… Через два месяца моя работа здесь будет закончена. Разрешение на работу в Египте я не продлевал – я должен вернуться в Британию. И я предлагаю тебе взять своего сына и уехать со мной. Дома меня ждёт дочь. Тебе понравится моя девочка. Здесь тебя и Дани никто не держит и ничего не ждёт. А там – я тебе обещаю! – у вас будет всё… Cherie, я не требую твоего ответа прямо сейчас – тебе еще предстоит все обдумать. Через месяц ты скажешь мне, уедешь ли ты вместе со мной, или же останешься здесь… Пожалуйста, Cherie, сделай правильный выбор. Я не прошу тебя менять веру, в которой ты выросла: я просто прошу тебя стать моей женой. В Королевстве можно заключить брак между мусульманкой и протестантом, я узнавал. Я обещаю тебе, что воспитаю твоего сына как своего. Мы вырастим наших детей вместе, и у них будет счастливое будущее.

– Почему ты так говоришь? – прошептала Мив-Шер.

Дэвид Кейд улыбнулся:

– Ты знаешь, почему. Я люблю тебя, Cherie. Люблю с первого взгляда и навсегда.

Мив-Шер с грустью глядела в искренние глаза этого упрямца и читала в них то, что он еще три дня назад не решался сказать ей. Но, по большому счету, Мив – Шер в этом и не нуждалась. Она всегда знала, какую тайну скрывал Дэвид Кейд, потому что сама была этой тайной. Дэвид был надежен, и он всегда был на стороне своей Cherie. Он ни разу не обманул Мив-Шер, ни разу её не обидел.

– Ты – лучший человек, которого я встречала в этом мире, – помедлив, призналась женщина. – Но ты должен знать: я не смогу полюбить тебя. Ты не знаешь, но в твоей компании я работала на свою семью и своего мужа. Амир хотел, чтобы я была здесь. Мой муж ушел в другой мир, и для меня всё закончилось. Прости, но это так, Дэвид.

На лбу мужчины залегла морщинка и тут же пропала. В зелёных глазах загорелась тёплая искорка смеха, и Дэвид Кейд рассмеялся. Улыбка вышла теплой, искренней и необидной.

– Что? – не поняла Мив-Шер.

– А разве всё это, сказанное тобой, когда – нибудь мешало мне любить тебя? – очень тихо спросил Дэвид Кейд.

Мив-Шер не нашлась, что ответить.

Тишина окружила их. Сейчас каждый из них думал о своём, но ни один не чувствовал себя одиноким. Любое слово, которое можно было бы сказать сейчас – подчёркнуто громко или, наоборот, таинственным, тихим шёпотом – прозвучало бы так же ненужно, как фальшь, и отвратительно, как обман. Мужчина и его женщина были вместе, вдвоём, а за окном бушевала враждебная жизнь, которая была против них.

Дэвид встал и помог подняться Мив-Шер.

Мужчина осторожно привлек к себе женщину и снял, словно смахнул, с её головы уродливое покрывало. Мив-Шер проследила за тем, как чёрный платок упал к её ногам и зажмурилась, подчиняясь власти тёплых мужских рук. Дэвид улыбнулся и легко коснулся губами склонённой кудрявой головы. Почувствовав улыбку Дэвида, Мив-Шер подняла голову.

– Что? – смущённо повторила она.

– Твои волосы пахнут, как розы. В моём английском саду много роз. Тебе понравится в Оксфорде.

– Ох, Дэвид, – прошептала Мив-Шер и отстранилась от него. Дэвид не стал держать её: просто наклонился и подал женщине её покрывало.

– А теперь иди и найди ответы на все свои вопросы, Cherie, – произнёс Дэвид. – Я буду ждать, когда ты вернёшься ко мне и сама скажешь, какое будущее ты хочешь для себя и для меня. Я не прощаюсь с тобой. Я буду ждать тебя.

«Потому что ты сама придёшь ко мне. Потому что я знаю о тебе то, что ты сама пока ещё о себе не знаешь», – думал Дэвид, отступая от женщины. Мив-Шер поёжилась, ощутив внезапный холод. Рядом с Дэвидом было и тепло, и спокойно. В те несколько минут, пока этот мужчина держал её в своих сильных руках, отступили и тоска по близкому человеку, которого недавно потеряла Мив-Шер, и терзавшие её муки ревности, и даже муки совести.

При мысли о собственном вероломстве Мив-Шер вздрогнула и накрыла вдовьим платком голову. Дэвид Кейд излучал уверенность и спокойную доброту, а Мив-Шер звала к себе тёмная душа Амира. Женщина в чёрном хиджабе взглянула в глаза мужчины в последний раз. Потом Мив– Шер коснулась губами своих пальцев и дотронулась рукой до гладкого, загоревшего под египетским солнцем, лба Дэвида.

«Это арабский знак расположения и любви», – догадался тот.

Увы: он ошибался. Мив-Шер прощалась с ним навсегда. Мив-Шер хорошо знала: с Дэвидом она никогда не уедет. Её Дани, её маленький мальчик был единственным наследником древнего рода Эль-Каед, и ему не суждено было оставить Александрию. Уехать без сына было невозможно для Мив– Шер. Будущее Дани, сироты без отца, было предопределено.

Помедлив, Мив-Шер поднялась на носки и поцеловала Дэвида.

«Он любит меня, а я дарю ему поцелуй Иуды», – подумала она.

– Прощай. – И Мив-Шер порывисто схватила газеты, и, как печальная тень, скользнула к двери. Дверь захлопнулась. Дэвид шагнул к окну и, глядя на улицу, нашёл изящную фигурку, ускользавшую от него в шумной толпе города Александра.

– Я знаю, что ты вернёшься ко мне, Cherie, – уверенно прошептал Дэвид. За свою жизнь Дэвид Александр Кейд узнал многих женщин. Все они были разными, как небо и земля, и все они по-разному относились к нему. Но одно Дэвид Кейд знал точно: когда дело доходило до борьбы за счастье ребёнка, любая кошка становилась разъярённой львицей. И теперь его Cherie предстояло последнее сражение, чтобы снова стать Мив-Шер и навсегда к нему вернуться.

Между тем Мив-Шер уже входила в дом своего брата.

У Рамадана был дом в Каире, но год назад он продал его и купил жильё в Рамлехе, чтобы быть поближе к сестре. Стоя на пороге дома, Рамадан встретил Мив-Шер ласковой улыбкой.

– Salam, habibi, – тепло поздоровался Рамадан и ласково поцеловал сестру в лоб. – Как ты? Что Дани? Проходи, девочка. Чем тебя угостить? – И брат провел свою сестру в богато обставленную гостиную.

Здесь был натуральный камень в отделке на стенах и на полу и неподдельный панбархат. Хрустящий алый шёлк и дорогой тонкий египетский хлопок в занавесях на окнах, изящная мебель, звенящий хрусталь, удивительная керамика, тонкая эмаль с позолотой, даже редкие цветы и вышитые бисером подушки. Вся обстановка кричала о высоком положении и благосостоянии владельца дома.